Текст книги "Холодные шесть тысяч"

Автор книги: Джеймс Эллрой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 45 страниц)

116.
(Лонг-Бич, 3 июня 1968 года)

Боб-би! Боб-би! Боб-би!

Толпа скандировала. Толпа сходила с ума. Говори, Бобби, говори – мы слушаем!

Бобби забрался на платформу грузовика, схватил микрофон и закатал рукава рубахи.

Саутглен-молл. Три тысячи сторонников ловят каждое слово. Народ на парковке беснуется. Детишки сидят на плечах папаш. На подставках – динамики.

Народ любил Бобби. Зрители надрывали связки и срывались на визг. Смотрите: Бобби улыбается и встряхивает волосами! Слушайте Бобби!

Пит наблюдал – как и Фред О. Оба не сводили глаз с Бобби и его телохранителей. Наблюдали за командой следивших за порядком копов. Их было мало – Бобби любил общаться с народом на близком расстоянии и класть хотел на личную безопасность.

Фред пристально смотрел за перемещениями копов. Запоминал, где они стоят, как перемещаются – словом, все нужные детали.

Фред познакомился с Сирханом. «Случайно», на ипподроме. Шесть недель тому назад это было. Фред устроил для Сирхана Сирхана представление – избил еврея. Здоровенного жирдяя со шнобелем и в кипе.

Фред набил ему морду на глазах у объекта. Сирхану представление понравилось. Фред немедленно втерся к нему в доверие – меня зовут Билл Хабиб, я тоже араб.

Ублажение, подстрекательство, вербовка, лапша на уши – все как полагается. Фред сделался закадычным дружком Сирхана. Покупал ему выпивку и поносил евреев.

Они виделись каждый день. И, как заклинание, повторяли проклятия в адрес Бобби К. Встречались почти тайком. Фред старался не набирать вес: худоба была ему лучшей маскировкой.

Фред подначивал Сирхана и изучал его. Вскоре он знал, сколько вранья тот может проглотить. Сколько может выпить. До какого градуса можно накалить в нем ненависть. Как его разговорить. Как сделать так, чтобы он с пеной у рта орал: смерть Роберту Кеннеди! Как напоить его в стельку. Как довести до провалов в памяти. Как заставить мотаться по предвыборным митингам. Как уговорить пострелять по мишеням в холмах – прямиком в сердце картонному Бобби К.

Фред подначивал Сирхана. И вот что говорил.

Тот крепко пьет. Каждый вечер. И со мной, и без меня. Постоянно мотается на встречи Бобби с избирателями. Всю страну объездил. И всегда при нем револьвер. Я следил за ним и все видел. Так что я знаю.

Он ненавидит Бобби. Логика у него, правда, жутко искаженная. В корне неверная, зато удобная. Он ненавидит евреев. Ненавидит Израиль. Ненавидит сиониста Бобби. А еще ненавидит Бобби за то, что он, мать его, Кеннеди.

Сейчас он дозрел окончательно. Он готов к употреблению. Этот человек – настоящий психопат, страдающий провалами в памяти и утративший всякую смекалку от постоянных возлияний.

Фред выбрал место и сообщил об этом Сирхану. Напоил его и позволил ему самому выбрать место – спустя две бутылки. Сирхан попросту узурпировал его идею и теперь думал, что сам дошел до этого. Пьяное откровение или вроде того.

Завтра вечером. Отель «Амбассадор». Там Бобби будет праздновать победу и говорить с избирателями.

Бобби устанет. Надо будет успевать все и сразу – не каждому такое под силу. В проходе расположена кухня отеля. Все коротко и быстро. Интуиция – великая вещь.

Фред знал тамошнюю кухню. Расспросив наемных полицейских, которых привлекли к обеспечению порядка во время церемонии, он узнал вот что.

Будет тесновато – будут вооруженные охранники. Что могло означать сумятицу, смятение и временное помешательство.

Фред предполагал подобное развитие событий и предсказывал, что будет именно так.

Охранники похватают пушки и начнут палить по Сирхану. Рикошетом заденут и Бобби К. Фред сказал: объект будет стрелять. У Фреда имелся опыт общения с сумасшедшими. Фред – «Рауль» – обрабатывал Джеймса Эрла Рея.

Пит оглядел толпу. Толпа орала и бесновалась. Рев толпы заглушал слова Бобби.

Колонки запищали. Во все стороны разнеслось мнимое эхо. Голос Бобби сперва сделался басом, а потом фальцетом. Бобби вещал банальности. Пит услышал: «закончить эту нелепую войну» и «наследство преподобного Кинга».

Бобби нравился его жене. Барби с восторгом внимала его антивоенным призывам. Пит ей не звонил, она ему тоже. И не писала. С тех пор, как он уехал из Спарты. Не объявилась она ни после трагедии на катере, ни после операции на сердце.

Толпа вопила. Пит огляделся вокруг и увидел телефонную будку. Она располагалась ближе к дороге, то есть в относительном отдалении от основного источника шума. Далеко от Бобби.

Пит стал к ней пробираться. Люди, увидев его трость, расступались. Добравшись до будки, он отдышался и принялся совать в щель монетки.

Дозвонившись до оператора, он попросил соединить его с «Пещерой». На тамошнем коммутаторе он расспросил, не оставили ли ему какого сообщения.

Барби не звонила. Зато звонил Уэйн: я на озере Тахо. Срочно свяжись со мной – напрямую по этому номеру.

Пит скормил автомату еще пару монет, дозвонился до девушки-оператора и поспросил соединить с озером Тахо. После двух гудков раздался голос Уэйна.

– Алло!

– Это я. Где тебя…

– Литтел что-то задумал. Собирается предотвратить убийство. Привези его сюда. А Барби скажи, чтобы укрылась в безопасном месте.

117.
(Сан-Диего, 3 июня 1968 года)

Бобби возносился над толпой.

Рубил ладонью воздух и встряхивал волосами. Возносил хвалу преподобному Кингу, призывал на помощь воспоминания о нем, кричал и разглагольствовал.

И это работало. Все в нем звучало – и загар, и громогласность, и по-простецки закатанные рукава.

Толпа вопила и неистовствовала. Сотни людей, как один человек, в унисон аплодировали и приветствовали своего Бобби. Две тысячи человек, сдерживаемые лишь веревочным заграждением. На парковку все прибывали и прибывали новые люди.

Литтел наблюдал за происходящим и умолял: Бобби, посмотри на меня. Я здесь. Не надо меня бояться. Я больше не причиню тебе зла. Я – пилигрим. Я боюсь за тебя. И страх этот оправдан.

Бобби стоял на платформе. Откидной борт трясся и подпрыгивал. Позади Бобби стояли помощники. Они поддерживали его, чтобы не свалился.

Оглянись. Посмотри вниз. Видишь, я здесь!

Его мучил страх. Страх, который родился две недели назад. Страх рос и множился. Он соединил точки линиями и прочел иероглифы.

Картинка в новостях, отель «Эль-Энканто», номер 301. «Ма-а-а-аленькая коробочка», о которой упомянул Сэм. Карлос и «небольшая услуга», которую должен был оказать Пит. Страшные совпадения, иероглифы, недостающие кусочки пазла.

Когда его торкнуло, он больше не мог думать ни о чем другом. Не мог спать. И тогда он уехал из Вегаса. Прилетел в Вашингтон и принялся названивать Полу Горвицу.

Тот сбрасывал его звонки. Тогда он стал звонить мистеру Гуверу и Дуайту Холли. Та же реакция. Он поехал в штаб-квартиру ФБР – охрана у дверей выставила его вон.

После чего он вылетел в Орегон и предпринял попытку связаться с членами предвыборного штаба. Но и там его задержали сотрудники службы охраны. И показали ему список «известных врагов» кандидата, где значилось и его имя.

Он стал увещевать охрану: я чувствую беду. Пожалуйста, поговорите со мной. Они грубо оттолкнули его и тоже выставили вон.

Пазл окончательно сложился. Он и правда чувствовал опасность. Мистер Гувер знал – как знал и о том, что станет с Джеком.

Он прилетел в Санта-Барбару, снял номер в отеле и принялся следить за «Эль-Энканто». В частности, за номером 301. Отследив, куда идут провода, нашел пост прослушивания.

Номер 208 – расположенный метрах в пятидесяти от триста первого. На посту круглосуточно дежурили агенты.

И он приступил к наблюдению. Переодевался и изменял внешность. Работал день и ночь. Шесть дней и шесть ночей ждал. Но на посту все это время кто-то находился – и днем и ночью.

Его накрыло – шесть дней и шесть ночей он, не смыкая глаз, наблюдал за номером 208. Ему стали мерещиться чудовища. Перед глазами плыли черные точки.

На седьмой день полил дождь. Агент остался на посту, хотя его смена закончилась.

Повезло. Агент отлучился – отправился в номер 63 в сопровождении «девушки по вызову».

Литтел рванулся к номеру 208, подобрал отмычку к замку, заперся изнутри и обшарил номер. Нашел расшифровки аудиозаписей. Просмотрел те, что были сделаны в середине марта, и вот что обнаружил.

15 и 16 марта. Расшифровки разговоров трех человек. Бобби, Пол Горвиц и один неизвестный. Бобби не стеснялся в выражениях и много говорил. Бобби обличал мафию.

Просмотрев журнал учета рассылок – на предмет записей от тех же дат, – Литтел обнаружил, что 20 марта копии этой расшифровки были переданы мафиози. Карлосу, Мо Д., Джону Росселли, Санто Т. и Сэму Джи.

Все случилось этим утром. Двенадцать часов назад.

Он отследил маршрут передвижений Бобби. Отправился на юг, в Сан-Диего. Позвонил в тамошнее отделение ФБР. Агент-командир повесил трубку. Тогда он позвонил в тамошнее полицейское управление и рассказал всю историю. Принявший звонок сержант крепко рассердился. Заорал и отрезал: «Ваше имя в списке». И швырнул трубку на рычаг.

Тогда он поехал прямиком на митинг. Приехал раньше намеченного времени и увидел техников, монтировавших колонки. Литтел попытался заговорить с ними и с наблюдавшими членами предвыборного штаба. И вновь получил от ворот поворот. Ушел, а потом вернулся. Но толпа поглотила его.

Литтел смотрел на Бобби и махал руками: умоляю, посмотри на меня! Бобби разглагольствовал, энергично жестикулировал. Его любви хватало на всех собравшихся. Он подпускал избирателей очень близко – как только возможно.

Литтел махал руками. Тут что-то кольнуло его – иголка, булавка или сучок. Мгновенно закружилась голова – БАЦ – и он увидел Фреда Оташа, то-о-о-ощего…

118.
(Лас-Вегас, 4 июня 1968 года)

Бесшабашная Дженис – как же ее иссушила болезнь.

В черных волосах появились седые пряди, волосы утратили прежний блеск. Морщины и болезненная худоба.

Уэйн вошел в номер. Дженис заперла дверь. Уэйн обнял ее – ощутил ребра и пустоты. Прежде упругая грудь стала дряблой.

Дженис высвободилась из его объятий. Он взял ее руки в свои.

– Ну, учитывая обстоятельства, выглядишь очень даже.

– Я не собираюсь пудриться и румяниться. Я еще живая!

– Не надо так говорить.

– Уж позволь мне. Ты – мой первый кавалер после того, как Уорд меня покинул.

Уэйн улыбнулся:

– А ты – моя первая партнерша. Самая первая.

Дженис улыбнулась в ответ:

– Ты имеешь в виду твой первый бал в Перу, штат Индиана, или единственный раз, когда мы этим занимались?

Уэйн крепко сжал ее руки:

– У нас и не было второго шанса.

Дженис рассмеялась:

– Ты сам не искал встречи. Таким образом отстранялся от отца, знаю.

– Я жалею об этом. То есть об этом аспекте.

– Хочешь сказать, тебе понравилось, но ты сожалеешь о том, что тебя подвигло, и о том, что ты выбрал не то время?

– Я жалею, что тебе пришлось платить.

Дженис сжала его руки:

– На что ты намекаешь?

Уэйн покраснел. Черт – в его-то возрасте.

– Просто подумал: почему бы и не повторить.

– Да ну. Теперь, когда я в таком виде…

– В первый раз редко получается так, как хочешь.

Вышло все нежно. Так, как он хотел и планировал.

Тело ее тоже иссушила болезнь – острые кости, обтянутые посеревшей кожей. Горьковатый привкус дыхания. Раньше от нее пахло джином и сигаретами с ментолом – и ему это нравилось.

Они катались по кровати. Кости ее задевали ему кожу. Они долго ласкались и целовались. Ее грудь утратила былую упругость. Ему это нравилось. Прежде она была высокой.

Силы еще не покинули ее – она его отталкивала и притягивала, прижималась и хваталась. Они перекатывались; она целовала его тело, он – ее.

Вкус ее говорил о болезни. Сначала это ошеломило его, но вскоре он привык. И стал пробовать ее там. Целовать новые шрамы. Дыхание ее стало слабым и прерывистым.

Он притянул ее ближе – она откинулась назад, помогая ему войти в нее. Протянув руку, он включил лампу, стоявшую тут же, на столике. Кровать залило светом.

Луч выхватил ее лицо и запрыгал на седых волосах, отразился в глазах.

Они принялись двигаться. Прижались друг к другу и замерли, смотря друг другу в глаза. Потом снова принялись двигаться, синхронно, и кончили вместе, практически одновременно. И закрыли глаза.

Дженис включила радио. Станция KVGS – «музыка у барной стойки».

Зазвучал голос Барби. Они так и покатились от хохота, сминая простыни. Уэйн сделал потише. Под мурлычущий аккомпанемент «Бондсменов» Барби запела «Сумерки».

Дженис сказала:

– Ты ее любишь. Мне Уорд говорил.

– Я перерос это увлечение. Или она.

Барби продолжала – зазвучала веселая «Шансон д’амур». Дженис сделала радио тише. Барби не смогла взять высокую ноту, но аккомпанировавшие «Бондсмены» выручили ее.

– Как-то мы случайно встретились в баре, года два назад. Выпили и обсудили кое-каких мужчин.

– Жаль, меня там не было.

– Ты там был.

– И всё?

Дженис прижала палец к губам:

– Больше ничего не скажу.

Барби запела мечтательную «Secretly» Джимми Роджерса.

Дженис вздохнула:

– Люблю эту песню. Она напоминает мне одного мужчину – мы встречались, когда она была в моде.

– Моего отца?

– Нет.

– А он знал?

– Узнал, да.

– И что он сделал?

Дженис поднесла палец к губам.

– Тихо. Я хочу послушать.

Барби пела – и даже ни разу не сфальшивила. Потом пошли помехи, и от мечтательного настроения не осталось и следа.

Уэйн вырубил звук и подобрался ближе к Дженис. Поцеловал ее и коснулся ее волос. Потом посмотрел в глаза:

– Если я предложу тебе помочь поквитаться с ним – ты согласишься?

Дженис ответила:

– Да.

Она уснула. Приняла обезболивающее и стихла. Уэйн разбросал ее волосы по подушке, укрыл ее пледом. Взглянул на часы – было 18:10.

Он сходил в машину и взял оттуда две сумки, ручку и блокнот. Вернувшись, запер дверь на щеколду и пошел в гостиную. Простукал стены. Пустот не обнаружилось.

Тогда он вернулся в спальню и стал обыскивать ее, пока Дженис спала. Выстукивал и щупал. И тут – ни пустот, ни швов.

Остался кабинет Литтела. Здесь ему удалось обнаружить тайник, расшатав одну из стеновых панелей.

Полки, короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра и какие-то гроссбухи. Компромат на профсоюз тимстеров и мафию, собранный Арден-Джейн.

Второй том – страница 84. Свидетельства против Чака «Тиски» Аюппы и Карлоса М. До Арден-Джейн донесся слух, она нашла ему подтверждения и записала все в тетрадь.

Март пятьдесят девятого. Окрестности Нового Орлеана. Карлос дает работу Чаку «Тиски»: его обманул «ублюдок каджун». Карлос сказал: ублюдка надо убрать. Чак повинуется. Убивает каджуна и закапывает тело. Напротив палатки с сосисками – километрах в тринадцати от Форт-Полка. Будете искать – найдете кости.

Уэйн вырвал страницу 84. Взял блокнот и написал записку:

Мистер Марчелло,

мой отец выкупил у Арден Брин (Джейн Фентресс) ее досье – еще до того, как она сбежала от Уорда Литтела. О существовании этого досье Уорд не знает.

Отец хочет шантажировать вас информацией, содержащейся в досье. Сможем ли мы это обсудить? Я позвоню вам в течение суток.

Уэйн Тедроу-мл.

Порывшись в столе Литтела, Уэйн нашел конверт. Сложил вчетверо записку и вырванный из тетради лист и сунул туда.

Запечатал и написал адрес: Карлосу Марчелло, отель «Тропикана», Лас-Вегас.

Сунул гроссбухи в мешки и вышел из кабинета. Перед тем как уйти, выключил в спальне свет и поцеловал спящую Дженис.

Коснувшись ее волос, сказал: «Я люблю тебя».

119.
(Озеро Тахо, 4 июня 1968 года)

Новость дня! Все кончено! Бобби победил!

В теленовостях передавали цифры – проценты по округам и тому подобное. Решительная и безоговорочная победа Бобби.

Пит смотрел телевизор. Смотрел и Уорд – в полукоматозном состоянии. В контуженном – точно. После звонка Уэйна они с Фредом отыскали его и накачали секоналом. Пит привез его сюда, в горную хижину Уэйна-старшего.

Сам Уэйн был в Вегасе. Фред О. уехал в Эл-Эй. Фред обрабатывал Сирхана.

Уорд спал, вытянув руки вдоль тела, точно мумия в склепе. Проспал шестнадцать часов. Его пришлось приковать наручниками к кровати. Он проснулся и увидел Пита. И все понял. Но разговаривать отказался наотрез. Так и молчал. Но Пит знал, что он захочет смотреть.

Пит приготовил блинчики. Уорд и есть отказался. Пит включил телевизор, и они принялись ждать. Уорд смотрел новости предвыборной кампании. Пит вертел тростью.

Он звонил Барби. Та послала его подальше: да пошел ты, не буду я ни убегать, ни прятаться.

Пит попытался улестить Уорда. Умолял: поговори со мной, прошу тебя. Уорд покачал головой и закрыл уши.

Экстренный выпуск! Прямая трансляция из отеля «Амбассадор»! Бобби объявляет о своей победе!

Крупный план: растрепанный Бобби с ухмылкой до ушей.

Зазвонил телефон. Пит схватил трубку.

– Да?

Голос Уэйна:

– Это я.

Пит посмотрел на экран. Сердце его бешено заколотилось. Боббифилы восторженно приветствовали Бобби.

– Где ты?

– Я только что говорил с Карлосом. Он кое-что решил касательно вас с Барби, но я его отговорил. Вы свободны и можете делать все, что захотите, а Уорд с этого момента в отставке.

– Господи Иисусе…

– Даллас и все, что после, дружище. Я всего лишь плачу долги.

Картинка поплыла, но тут же устаканилась. Пит почувствовал, как бешено колотится сердце.

Бобби спрыгивает с трибуны и машет рукой. И делает шаг назад. Камера едет к двери – прощай, Бобби, – и отъезжает назад.

На экране мелькают поклонники Бобби. Тут один из микрофонов улавливает звуки выстрелов и крики.

О Господи!

О нет!

Только не…

На сенатора Кеннеди только что…

Пит нажал кнопку на пульте. Экран погас.

Уорд зажал уши руками, крепко зажмурился и завопил.

120.
(Озеро Тахо, 9 июня 1968 года)

По всем каналам – одно и то же.

Панегирики. Месса. Похороны. Поминки – по Кингу и по Бобби.

Он смотрел телевизор. И днем и ночью. Четыре дня уже смотрел.

Одно и то же.

Заварушка на кухне отеля «Амбассадор». Копы держат Сирхана. Федералы – Джеймса Эрла Рея. Его поймали в Лондоне. «Меня подставили». Знакомая история.

Скоро все закончится. Эти новости сменятся другими. Жизнь, в конце концов, продолжается – не так ли?

Литтел переключал каналы. Снова и снова он видел Эл-Эй и Мемфис.

Ему хотелось есть. А еда закончилась. Пит оставил запасов на два дня. И обрезал телефонный провод. Сказал: можно дойти до Тахо пешком, а там сесть на поезд до Вегаса.

Пит лукавил. Знал, что он этого не сделает. Что останется тут. Разгадал его намерения и оставил свой револьвер. И просто сказал:

– Они и Кинга убили. Ты должен это знать. Я твой должник.

Литтел сказал: прощай. Одно слово. Пит пожал ему обе руки и ушел.

Литтел принялся переключать каналы. Триада: Джек, Кинг и Бобби. Три похоронные процессии – искусно смонтированная нарезка. Три окна в траурной рамке.

Это я их убил. Это я во всем виноват. Их кровь на моей совести.

Он ждал, не сводя глаз с экрана. Надо увидеть всех вместе. Он стал переключать каналы. Нашел, где показывали по двое. Повезло – вот все трое.

Старая съемка – еще до шестьдесят третьего.

Белый дом. Джек сидит за письменным столом, а Кинг с Бобби стоят рядом. Картинка на минуту застыла: все трое, все вместе.

Литтел схватил револьвер и сунул дуло себе в рот. С оглушительным ревом картинка погасла – ни Джека, ни Кинга, ни Бобби.

121.
(Спарта, 9 июня 1968 года)

Кот шипел, огрызался и метался по клетке.

Такси подпрыгивало на ухабах, и клетка стукалась о его колени. Спарта в цвету – комары, лютеране и деревья.

Он не стал сообщать о том, что приедет. С собой у него были документы: договоры купли-продажи. Он продал и казино и такси. Себе в убыток. Такси купил Милт Ч.

Кот шипел. Пит чесал его за ухом. Такси свернуло.

Дыхалка снова работала нормально. Трость ему больше не требовалась. Но он все еще быстро уставал. Вымотанный, выпотрошенный, высушенный и выпитый до дна. Но выпущенный наконец на свободу.

Он попробовал сожалеть. О том, что сталось с Уордом. Пробовал опасаться, думая об Уэйне. Но так и не мог сконцентрировать внимание на чем-то одном. Ты вымотан, выпотрошен, высушен и выпит до дна. Но выпущен наконец на свободу.

Кот зарычал. Такси снова повернуло на юг – водитель стал читать фамилии на табличках. И затормозил, едва не задев тротуар.

Пит вышел. И увидел Барби – вон она, деревья, черт возьми, обрезает. Услышав подъехавшее такси, она обернулась и увидела Пита.

Пит вскочил на ступеньку лестницы. Барби спустилась двумя ступеньками ниже. Пит подпрыгнул и осилил все три.

122.
(Лас-Вегас, 9 июня 1968 года)

Вот он и дома.

Горит свет. Окна не закрыты шторами, а одно приоткрыто, чтобы впустить прохладу.

Уэйн поставил машину, побрел по дорожке и открыл входную дверь.

Он сидит в баре. Это ежевечерний ритуал. На нем – ночной колпак, при нем – трость.

Уэйн подошел к нему. Отец улыбнулся и повертел тростью.

– А я знал, что ты заедешь.

– Откуда?

– Ну… в последнее время произошли якобы не связанные друг с другом события, имеющие непосредственное отношение к нашему с тобой процветающему партнерству.

Уэйн выхватил у отца трость, повертел ею и проделал пару отцовских фокусов.

– Хорошее начало.

Уэйн-старший подмигнул:

– На следующей неделе я встречаюсь с Диком Никсоном.

Уэйн подмигнул в ответ:

– He-а. С ним встречаюсь я.

Уэйн-старший гоготнул: фу, как противно.

– Скоро и ты с ним встретишься. Хочешь – устрою тебе отдельную ложу в день инаугурации.

Уэйн повертел отцовской тростью:

– Я говорил с Карлосом и людьми мистера Хьюза. Мы пришли к соглашению: место Уорда Литтела займу я.

Уэйн-старший дернулся и медленно – точно в замедленной съемке – улыбнулся и сделал себе коктейль. Одна рука напряженно вцепилась в перила. Вторая осталась свободной.

Их взгляды встретились. Оба смотрели друг другу в глаза – долго, черт побери, бесконечно.

Уэйн достал наручники. Ухватил отца за запястье и приковал к перилам. Наручники были первосортные – фирмы «Смит и Вессон», позаимствованные у лас-вегасской полиции.

Уэйн-старший рванулся было, но цепочка наручников выдержала. Затрещала доска перил. Достав нож, Уэйн выбросил лезвие и перерезал провод телефонного аппарата, стоявшего в баре.

Уэйн-старший дернулся. Опрокинул табуретку, пролил коктейль.

Уэйн повертел тростью:

– Я вернулся в лоно прежней веры. Мистер Хьюз был счастлив узнать во мне доброго мормона.

Отец рванулся. Звенья цепочки противно заскрежетали.

Уэйн вышел и остановился возле своей машины. Вдалеке мерцали огни Вегасского бульвара. И тут он увидел свет – это были фары приближавшегося автомобиля.

Машина подъехала к дому и остановилась. Из нее вышла Дженис. Покачнулась, но удержалась.

В руках она вертела клюшку для гольфа. Из тех, что зовутся «айронами». С большой головкой и толстой рукояткой.

Проходя мимо Уэйна, она взглянула на него. Он почуял ее отравленное болезнью дыхание. Она вошла в дом, небрежно бросив дверь открытой.

Уэйн поднялся на цыпочки. Мысленно нарисовал рамку кадра. Он все увидел в окно. Головка биты описала дугу. Раздался крик его отца. Кровь забрызгала тиковые доски.