Текст книги "Холодные шесть тысяч"
Автор книги: Джеймс Эллрой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 45 страниц)
53.
(Лас-Вегас, 13 сентября 1964 года)
Кот учуял крысу. Хвать – и нет крысы.
Кот с важным видом вышагивал по ковру. Харви Брамс перекрестился. «Осел Дом» рассмеялся.
Милт отобрал крысу. Кот зашипел. Милт выбросил крысу в сортир. Кот потерся об Пита. Поточил когти о диспетчерский пульт.
Заказов было мало. Шесть утра – мертвый сезон.
Позвонил Сонни Листон. Заказал две машины. А также виски и «красных дьяволов».
Пит зевнул. Погладил кота. Вошел растерянный Уэйн. Дом украдкой покосился на его ширинку. Полюбовался – выпирало знатно.
Пит сказал:
– Я тебе обзвонился.
Уэйн пожал плечами. Подал Питу бумажку. Вырезка из газеты – новость в две колонки. Зазвонил телефон. Милт принял вызов. Пит повлек Уэйна на улицу.
Вид у последнего был измученный. Пит критически осмотрел его. Сунул вырезку в карман.
– Сол Дерслэг. Тебе это имя о чем-нибудь говорит?
– Конечно. Карточный шулер. Казначей комиссии по контролю над распространением спиртных напитков, когда-то работал на моего отца.
– Но потом они расстались?
– От отца все…
– Твоему старику принадлежит казино «Золотые края», так? Ну и еще несколько, чего он не афиширует.
– Верно. «Золотые края» и доля еще в тринадцати.
Пит закурил:
– Милт тут для меня информацию добывает. Он узнал, что Дерслэг держит столики с картами в казино «Золотые края». И мне может понадобиться его помощь.
– И ты…
– Хочу, чтобы ты его прижал. Подумай об этом. Ты же сын Уэйна Тедроу-старшего, и у тебя есть кое-какая собственная репутация.
Уэйн спросил:
– Это испытание?
Пит ответил:
– Да.
Дерслэг жил на Торрей. Там, где обычно селился средний класс. В помпезном районе под названием Дома Периньона. Безвкусица с претензией на стиль. Особняки «под тюдоровский стиль» и пальмы. Фальшивые фронтоны и песчаные пустоши. Двойственное, словом, впечатление.
Было темно. Свет в доме не горел. Луна пряталась за облаками. Пит постучал. Ответа не последовало. Гаражная дверь оказалась открытой. Там, в гараже, они и устроились.
Пит курил. У него разболелась голова. Уэйн зевал. Уэйн боксировал с тенью. Возился с лампой на изогнутой ручке.
Милт много чего порассказал про Сола. В том числе и то, что он был в разводе. Слава Богу – женщин не будет.
Время тянулось медленно. Час ночи. Они уже не знали, куда себя девать. Разминали затекшие руки и ноги. Оросили все стены гаража.
Ага. Свет фар – подъездная дорожка – луч света прямо в лицо.
Пит пригнулся. Уэйн тоже. У гаража остановился «кадиллак». Свет сделался приглушенным. Из тачки выбрался Сол. Принюхался.
– Кто это тут кур…
Он было рванулся. Пит подставил ему подножку. Уэйн распластал его на багажнике. Пит подхватил ту самую лампу. Разогнул ее. И осветил Уэйна.
– Это мистер Тедроу. Ты работал на его отца.
Сол выдавил:
– Да пошли вы.
Пит направил лампу ему в лицо. Сол ослепленно заморгал. Скатился с капота. Уэйн подхватил его. И снова распластал. И достал свою дубинку.
Пит осветил его фонариком. Уэйн стукнул его – легонько – по лодыжкам и по рукам. Сол зажмурил глаза. Закусил губу. Сжал кулаки.
Уэйн сказал:
– Убирай своих из «Золотых краев».
Сол сказал:
– Да пошел ты.
Уэйн снова ударил его – сильнее – по лодыжкам и кулакам.
Сол сказал:
– Да пошел ты.
Пит сказал:
– Скажи «да» два раза. И мы от тебя отстанем.
Сол сказал:
– Да пошел ты.
Уэйн стукнул его дубинкой. Пит посветил ему в лицо. Лампочка ярко светила. Нагрелась докрасна. И обожгла его.
Уэйн занес дубинку. Взмахнул ей. В последнюю секунду Пит отвел его руку.
– Один раз – мне, другой – мистеру Тедроу. Убери своих из казино. И сделай для меня еще кое-что по части комиссии.
Сол сказал:
– Да пошли вы.
Пит дал знак Уэйну. Уэйн ударил его – крепко – по рукам и под ребра. Сол согнулся. Скатился с капота. Сломал декоративную завитушку. Сломал «дворник».
Закашлялся. Задохнулся. И выдавил:
– Хер с вами, да.
Пит снова навел на него лампу. Она светила неровным светом и шипела.
– Два раза «да», верно?
Сол открыл глаза. И посмотрел из-под опаленных бровей, моргая обожженными веками.
– Да, да. Думаете, я мазохист?
Пит достал фляжку – марочный «Олд кроу» – им он лечился от головной боли.
Сол схватил ее. И опорожнил. Закашлялся и раскраснелся – как хорошо-то.
И вздрогнул. И скатился с капота. Выпрямился. Схватил лампу. Разогнул ее. И направил свет на Уэйна.
– Твой папочка мне порассказал про тебя, сынок.
– Что именно?
– Могу порассказать тебе про этого извращенца.
Уэйн отвел от себя лампу. Та мигала и шипела.
– Рассказывай. Я тебя не трону.
Сол откашлялся и выплюнул комок густой кровавой слюны.
– Сказал, что ты пускал слюни на его новую женку. Как маленький похотливый щенок.
Уэйн сказал:
– И?
– А сделать что-то с этим – кишка тонка.
Пит пристально наблюдал за Уэйном. Главным образом – за его руками. Подобрался совсем близко.
– И на месте папочки я бы молчал, потому что он сам обращается со своей женой как настоящий изврат.
Уэйн сказал:
– И?
Сол кашлянул:
– И папочка заставлял мамочку трахаться с нужными папочке чуваками, а когда мамочка без папочкиного согласия перепихнулась с цветным музыкантом по имени Уорделл Грей, папочка забил его до смерти своей тростью.
Уэйн отшатнулся. Сол рассмеялся. И шлепнул его по лицу своим галстуком.
– Пошел ты. Ублюдок. Такой же изврат, как твой папочка.
54.
(Лас-Вегас, 14 сентября 1964 года)
«Золотое ущелье» – одиннадцать часов ночи.
Двенадцать комнат. Сонные мексикашки. Комната номер пять пустует. В комнате номер четыре – постоянные посетители.
Объявились ровно в девять. Каждый на своей машине. Кинман привез выпивку. Дженис – ключи. Уэйн наблюдал за ними. Сходил на парковку. Принес отмычки и маленький фонарик.
«Похотливый щенок. Такой же изврат, как твой…»
На парковке не было ни души. Ни постояльцев, ни их смуглых приятелей, ни устроившихся в автомобилях на ночлег алкашей. В комнате номер пять не было окон. Окна в комнате номер четыре не светились.
Уэйн прислонился к двери номера пятого. И достал инструменты.
Одиннадцать коричневых дверей. И одна зеленая – что сразу бросается в глаза. Шутка извращенца.
Уэйн завозился с замками. Крутил отмычкой по часовой стрелке и против. Проверил оба замка. Руки его дрожали. Он отчаянно потел. Ободрал пальцы до крови. По часовой стрелке, против, раз, два…
Верхний замок щелкнул – и поддался.
Он вытер руки и снова ковырнул. Механизм опять поддался. Щелкнул нижний замок.
Уэйн вытер руки. Прислонился к двери. Надавил на нее и попал внутрь.
Закрыл дверь. Осветил комнату. Она оказалась совсем маленькой. В ней знакомо пахло.
Застарелые запахи – въелись в стены. Любимое бухло Уэйна-старшего. Его излюбленные сигары.
Уэйн осветил пол. И стены. И начал понимать, что к чему.
Стул. Буфет. Пепельница, бутылка и стакан. И глазок в зеркале. Через который прекрасно видно, что творится в комнате номер четыре.
Динамик на стене. Звуконепроницаемая панель. И выключатель.
Уэйн присел. Он узнал стул – его привезли из Перу, штат Индиана. Посмотрел в глазок – темно. Свет в четвертом номере не горел.
Глазок оказался размером три на три дюйма. Такие копы обычно монтируют в зеркало. Уэйн включил динамик. Услышал, как стонет Кинман. И Дженис – в унисон. Но Дженис лукавила. Ее стоны походили на стоны порноактрисы.
Уэйн налил себе выпить. И залпом осушил стакан. Горло и пищевод обожгло. Он терпел. Кинман кончил: о-о, о-о, о-о! Дженис кончила меццо-фальцетом – порноактриса превращается в оперную диву.
Уэйн услышал воркование влюбленных. И хихиканье. А потом в динамике пошли помехи. Включился свет. Номер четвертый засиял.
Дженис выбралась из койки. Подошла к зеркалу со своей стороны. Помедлив, встала в красивой позе. Протянув руку, взяла с комода свои сигареты.
Уэйн подобрался как можно ближе. Силуэт Дженис расплылся. Уэйн подался назад, чтобы картинка сфокусировалась снова. Кинман что-то сказал. Глупые нежности, как мальчишка. Он-то точно не играл. И не имел ни малейшего понятия о том, что происходит.
Дженис почесала шрам от аппендицита. Откинула назад влажные волосы.
Ее грудь качнулась. От тела шел пар. Она улыбнулась. Послюнила палец. И написала на зеркале «Младший».
55.
(Даллас, 21 сентября 1964 года)
Джим Кёте оказался педиком.
Совал себе в промежность тряпичный валик – чтобы хозяйство казалось больше. И рыскал по гей-барам в поисках «мальчиков на ночь». Которых вел к себе домой – в район Оук-Клифф – вонючую далласскую дыру.
Пит устроился на лавочке автобусной остановки. В руках он держал холщовую сумочку из тех, в которые детишки складывают яблоки и конфеты на День Всех Святых. Час шестнадцать – педики на марше.
Кёте пригласил к себе мальчика. Обычно он трахался часа два. Пит успел хорошенько изучить и клиента, и его распорядок дня.
Уэйн читал далласские газеты. Прочел про Кёте и его злополучную книгу. Про то, что Кёте был приятелем Мейнарда Мура.
Пит вылетел в Даллас и стал следить за Кёте. Созвонился с его редактором – под видом журналиста. Тот крепко ругал подчиненного. Назвал его «старым дрочером», а теорию – полным бредом. Ну ходили они к Руби на квартиру – и что? Говорили обо всякой ерунде. Даже упоминать не стоит. Так что фигня ваш заговор. Читайте рапорт комиссии Уоррена.
Может, и фигня, но Джим Кёте знал Мейнарда Мура.
Подъехал автобус – какой-то поздний экспресс. Пит не обратил на него внимания.
Он убил четыре дня на слежку. Распорядок дня клиента его позабавил. Кёте был завсегдатаем заведений типа «Холидей», «Викс паризьен», «Музыкальная комната Джина». Он попивал коньяк с апельсиновым ликером. Удалялся в туалет. И набрасывался на молодое мясо.
Оук-Клифф располагался в сущей дыре. Населенной призраками. Квартира Бетти Мак и Руби. Стычка Освальда и Типпита.
Вышел дружок Кёте. Некрасивая, прихрамывающая походка – так, поди, задница болела. Продефилировал к лавочке. Оценивающе рассмотрел Пита. Сказал «фу» и поспешил прочь.
Пит надел перчатки. Подхватил сумку. Кёте жил в квартире номер 306 – только в его окнах и горел свет.
Пит медленно поднялся по боковой лестнице. Проверил, нет ли кого на тротуаре. Ни там, ни в подъезде никого не слышно и не видно – по-видимому, свидетелей не будет.
Проверил дверную ручку. Пошарил воровским инструментом. Открыл. Вошел. Увидел темную комнату. Услышал звуки, заметил тени. Кто-то мылся в душе – дальше по боковому коридору. Оттуда сочился свет и шел пар.
Пит замер. Напряг зрение. Увидел гостиную, служившую и кабинетом. Какие-то папки. И маленькую кухню. Дальше по коридору были ванная и спальня.
Пит бросил сумку на пол. И стал пробираться по коридору. Воду выключили. Откуда-то вырвалось облако пара. Из которого возник Джим Кёте. С полотенцем на бедрах.
Они столкнулись. Кёте крякнул. Но не испугался. Встал в боевую позицию из карате или чего-то в этом роде. Полотенце сползло на пол, явив его причиндалы. И удлинитель члена. И эрекционное кольцо.
Пит рассмеялся. Кёте сделал выпад. Потерял равновесие и споткнулся. Пит ударил его – крепко врезал по яйцам. Кёте согнулся пополам. Но тут же выпрямился. И снова попытался играть в каратиста. Замолотил кулаками. Сделал выпад.
Пит рубанул его ладонью – приемом дзюдо. Расцарапал ему лицо. Кёте завопил. Пит ухватил его за шею. И сломал ее. Почувствовал, как треснула подъязычная кость.
В горле у Кёте забулькало. Он задергался. Подавился слюной. Пит ухватил его и снова крутанул сломанную шею. И затолкал тело в душ.
Остановился, чтобы перевести дыхание. Его накрыл приступ адской головной боли. Пошарив в ванной, он нашел аптечку. Отыскав аспирин, он проглотил зараз полбаночки.
И принялся обыскивать квартиру. Оставил сумку на полу. А ее содержимое разбросал по стульям и коврикам: фаллоимитаторы, «косяки», непристойные книжки, пластинки Джуди Гарленд.
Головная боль поутихла. Годзилла, кусавшая его голову, превратилась в Кинг-Конга. Он нашел немного джина. Глотнул – Кинг-Конг уступил место твари поменьше.
Он обыскал квартиру. Разбросал вещи. Имитировал кражу со взломом. Устроил разгром в спальне, на кухне. Покопался в конвертах с бумагами. Нашел записи. И папку с пометкой «Книга».
Шестнадцать страниц машинописного текста. Вот тебе и «заговора нет».
Уэнделл Дерфи – «тупой сутенер». Слишком глуп, чтобы убить Мейнарда Мура. У Мура появилась подработка. И напарник – Уэйн Тедроу из полиции Лас-Вегаса.
Кёте разговаривал с сержантом Брауном. Сержант сказал: «Мур и Тедроу-младший что-то не поделили. В отеле „Адольфус“ между ними произошла ссора. Полагаю, Тедроу-младший и убил Мура, но доказать ничего не могу».
Кёте знал и некого федерала. Который сообщил: «Тедроу-старший платил информаторам, внедрявшимся в ячейки Ку-клукс-клана. Среди них был и Мейнард Мур, так что их с сынком Тедроу встреча – ни фига не совпадение».
Кёте предположил: Мур был знаком с Типпитом. Оба состояли в Клане. Мур знал Джека Руби. Был завсегдатаем клуба «Карусель».
Дальнейшие предположения Кёте касались Руби. Он цитировал «секретный источник»:
«Джек привез нескольких человек на явочную квартиру, где, предположительно, укрывались киллеры. Квартира находилась либо в северной части Техаса, либо в Оклахоме. Это мог быть номер мотеля или охотничий домик. Полагаю, с Джеком были две женщины и еще, возможно, Хэнк Киллиам. Полагаю, они видели кое-что, чего не должны были видеть».
И снова предположения. Кёте составил список известных сообщников Руби. Знаменитые имена: Джек Зангетти, Бетти Макдональд, Хэнк Киллиам. И пометки – то, что Кёте узнал из газет.
Джек Зангетти исчезает – под Рождество шестьдесят третьего. Его тело выносит на берег озера Люгер. Бетти Макдональд – самоубийство – 13.02.64. Хэнк Киллиам – тоже суицид – 17.03.64.
Джим Кёте – дословно: «Кто была вторая женщина на явочной квартире?» Кёте снова строит гипотезы. Полагает, что команду киллеров «распустили». Наверняка их уже нет в Далласе. Да и в Штатах – они покинули страну через границу с Мексикой. Кёте находит источник в службе погранконтроля. Тот показывает ему список лиц, пересекавших границу в период с 23 ноября 1963-го по 13 марта 1964-го.
Кёте просматривает список. Кёте обращается к «секретным источникам информации». Проверяет восемьдесят девять имен. И определяет «главного подозреваемого»: Жан-Филипп Месплед, белый мужчина, 41 год. Место рождения: город Лион, Франция. Служил во французской армии, был снайпером. Обладает множеством связей в «ультраправых» кругах. В том числе среди «группировок кубинских беженцев». В настоящее время живет в Мексике.
Снайпер на самом деле был французом. Так говорил Чак Роджерс. Чак же рассказал, что он уехал в Мексику. Пит листал страницы. Текст снова сделался бессвязным. Логика Кёте оказалась небезупречной.
Есть ли связь между Освальдом и Муром? Каким боком тут первая леди – «божья коровка» Клаудия Джонсон? Как связано все это с гибелью актрисы Карин Купчинет[101]101
Карин Купчинет была убита в собственном доме в Западном Голливуде 28 ноября 1963 года, спустя шесть дней после убийства Джона Кеннеди. Следствие установило факт насильственной смерти, исходя из того, что у нее была сломана подъязычная кость – в точности как у персонажа Эллроя. В настоящее время не представляется возможным выяснить, существует ли между двумя убийствами – Купчинет и Кеннеди – какая-либо связь, кроме хронологической, хотя некоторые исследователи, например Пенн Джонс, утверждают, что Купчинет было известно о готовящемся покушении на президента и она пыталась предупредить его.
[Закрыть]?
Пит листал. Всё те же безосновательные утверждения. Журналистка Дороти Килгаллен оспаривает выводы комиссии Уоррена. И тут же – комики Ленни Брюс и Морт Сал.
Пит все листал. Вроде пошло разборчивей – Т-ТВОЮ МАТЬ!
Снимок, сделанный при задержании в полицейском участке. Приложение А. Источник – полицейское управление Канзас-Сити, дата – 8.03.56.
На фото – Арден-Джейн. Тогда – Арден Элейн Брювик. Задержана по обвинению в хранении краденого.
Одна фотография. И пометка «Секретно».
«Бухгалтерша Джека Руби бежит из Далласа. Ее звали Арден Смит. Это она была на конспиративной квартире. И видела то, чего не следовало бы. Так что из Далласа она уехала насовсем».
Кёте принялся разрабатывать имя «Арден». Искать улики и расспрашивать «источники». Тот знал такого-то. Этот знал еще кого-то. Некто раздобыл этот снимок. Еще кто-то навел справки. И выяснил вот что: Арден ходила по рукам. У нее был муж. Который состоял в профсоюзе Хоффы. И был управляющим профсоюзной ячейки в Канзас-Сити. И соображал в бухгалтерии. Учился в штате Миссисипи. Был ярым противником Хоффы. И украл деньги Фонда.
Арден тоже была из уголовников. Жила среди шлюх. Дружила с сестрами Пэм и Пэт Клюн.
На этом записи об Арден закончились. Как и содержимое папки с надписью «Книга». Следствие Кёте зашло в тупик. У Пита кружилась голова. Проверил пульс – 163 удара в минуту, ничего себе.
Он упрятал папку в сумку. Порылся в ящиках стола. Заглянул на полки и в шкафы. Ни копий, ни папок с газетными вырезками.
Тогда Пит слегка убрался в квартире. Еще раз все тщательно обыскал. И снова учинил разгром. И быстренько ликвидировал его последствия.
Снова намусорил. Опять прибрался. Работал быстро и старательно.
Высыпал содержимое аптечки на пол. Перебрал вещи на полках. Порылся в ванной, поднял крышку бачка. Простучал стены. Заглянул под ковры. Проверил, нет ли прорезей в обивке стульев, кресел, дивана и кровати.
Прорезей не оказалось. Тайников в стенах – тоже. Ни копий. Ни вырезок.
Он проглотил несколько таблеток аспирина. Запил джином. Собрался с силами. Педики всегда мочат педиков. Это общеизвестно. Любой коп тебе подтвердит.
Он достал нож. И нанес Джиму Кёте девяносто четыре удара.
На юг – со скоростью под двести километров в час. По шоссе I-35. Через застроенные развалюхами пригороды. От него пахло кровью и джином. И шампунем Джима Кёте.
Он проезжал мимо мест отдыха. И стоянок для пикников. Мимо качелей и мангалов. За ним пристроился какой-то автомобиль – на расстоянии десяти машин – он не на шутку испугался.
Он принялся кружить, увиливая от погони. И просто маневрировать на дороге. Четыре утра – два автомобиля на пустом шоссе.
Головная боль вернулась. И усилилась – Кинг-Конг в один присест слопал мелкую тварь.
Пит заметил знак «стоянка для пикника». Съехал с шоссе. Увидел жаровню и столики. Поставил машину. Погасил фары. И стал действовать в темноте.
Бросил папку Кёте в жаровню Наполнил ее дровами и бумагой. Отлил немного бензина и окропил содержимое. Вспыхнуло – пш-ш-ш-ш! – пламя.
Огонь горел. Потом поутих. От жары снова заболела голова. Чудовище ожило. Монстр уже перерос Годзиллу и превратился в гигантскую Тварь из Черной лагуны[102]102
Тварь из Черной лагуны – монстр из одноименного американского фильма 1954 года, «жаброчеловек» (англ. Gill-man), антропоморфная амфибия, живущая в лагуне в низовьях Амазонки и нападающая на людей.
[Закрыть].
Пит бросился к машине. И резко вывернул на эстакаду. Помчался по шоссе. К черту Даллас! Давайте успокоимся навечно. Закинемся секобарбиталом. Ширнемся героином.
Машина подалась назад. И стала космолетом. За рулем сидит Кинг-Конг. Вместо глаз у него – рентгеновские лучи. Он знает: это ты убил Кёте и Бетти.
У Пита закружилась голова. Лобовое стекло растворилось в воздухе. Не то иллюминатор, не то сито. Дорога рухнула вниз. И стала чернильницей. Нет, Черной лагуной.
Тварь впилась ему в голову. Пита вырвало прямо на баранку.
Япошки. Лески-лезвия. Бетти Мак. Раскосые глаза, перекладина, короткие брючки.
Сознание то включалось, то выключалось. Дорога то падала, то снова взмывала. Он то отключался, то приходил в себя. Чувствовал себя Франкенштейном. Весь в швах и скобах. Зеленые стены и белые простыни.
Смотрите – похитители трупов! А вот и доктор Франкенштейн.
– Вы везунчик. Вас нашли у обочины дороги. Уже пять дней тому. Наверное, там, наверху, кто-то вас любит – вы вырубились прямо возле больницы Святой Анны.
У доктора – изрытое оспинами лицо. Дурной запах изо рта. Тягучий южный выговор.
– Шестой день сегодня. Вам вырезали из головы огромную опухоль – доброкачественную. Держу пари, вас мучили жуткие боли. Тс-с-с, успокойтесь – тот, кто вас нашел, позвонил вашей супруге.
Его вернули. Франкенштейн приходил и уходил. Хлопотали беспокойные монахини. Не трогайте меня – я француз и протестант.
Франк снял скобы. Монахини побрили его. Туман рассеялся. Он разглядел руки и лезвия. Туман стал снова наползать. И он снова видел япошек и Бетти.
Руки кормили его супом. Руки касались его промежности. Втыкали трубки в его тело. Сознание улавливало отдельные слова. Надо уменьшить ему дозу – а то наркоманом сделаем.
Туман рассеялся. Он увидел лица.
Студентки-послушницы – невесты Франкенштейна. Худощавый мужчина – костюм выпускника элитного университета из Новой Англии; похож на Джона Стэнтона. Память услужливо подсказывает: Майами, кокаин, ЦРУ и мафия заодно.
Он прищурился. Попытался что-то сказать. Но монахини шикнули: молчите, вам нельзя.
Туман то рассеивался, то снова покрывал его сознание. И вот наконец он пришел в себя. Стэнтон оказался настоящим – фу-ты ну-ты – загар и полотняный костюм.
Пит попытался заговорить. В горле застрял ком. Он харкнул слюной. В паху точно обожгло. Он выдернул катетер к чертовой бабушке.
Стэнтон улыбнулся и сказал:
– Спящая красавица просыпается.
Пит сел на кровати. До упора натянув кишку капельницы.
– Это ты следил за мной. И видел, как я съехал с шоссе.
Стэнтон кивнул:
– Я и Барби позвонил. Сказал, что ты в безопасности, но пока к тебе нельзя.
Пит вытер лицо ладонью:
– Что ты здесь делаешь?
Стэнтон подмигнул. Открыл свой дипломат. И достал оттуда пушку Пита.
– Отдыхай. Доктор сказал, завтра мы сможем поговорить.
Они устроились на скамейке за больничной оградой. На Стэнтоне был костюм из немнущейся ткани. На Пите – халат.
Чувствовал он себя хорошо. Прощайте, головные боли.
Вчера он звонил жене. Она рассказала ему, что произошло за неделю его отсутствия. Барби была спокойна. Видимо, Стэнтон постарался. Его жена держалась молодцом.
Он прочел «Таймс-Геральд». И кое-что понял. Убийство Кёте быстро забылось. Делом занималась далласская полиция. Арестовала толпу педиков. Которых впоследствии отпустила. Попахивало «глухарем». Педик замочил педика – на фиг возиться-то?
В газете «Морнинг ньюс» напечатали большую статью. Автор которой крепко ругал Кёте. И его «бред». Мол, если человек идиот – это диагноз. Задолбал сочинять байки про заговор.
Он сжег записи Кёте. Откопав в них сведения об Арден. Долго думал. И решил не рассказывать Литтелу – до поры до времени.
К тому же сведения отрывочные – надо сперва все хорошенько выяснить.
Мимо прошла хорошенькая послушница – Стэнтон пристально рассмотрел ее.
– Такие шляпки любила Джеки Кеннеди.
– Ага, в Далласе на ней была такая же.
– А ты быстро учишься.
– Я учил латынь в школе и знаю, что значит quid pro quo.
Послушница улыбнулась. Помахала им рукой и захихикала. Стэнтон был симпатичным парнем. Еще бы – питаться салатиками и мартини.
– Ты слышал про журналиста, которого убили? Вроде как он книгу писал.
Пит потянулся. Отчего разошелся один из швов на его голове.
– Давай забудем. Ты следил за мной. Спас мне жизнь. Я сказал тебе «спасибо».
Стэнтон потянулся. Показалась наплечная кобура.
– Нам обоим известно, что кое-кто в ЦРУ принимал по крайней мере косвенное участие в истории с Кеннеди. Мы довольны результатом и ни в коем разе не хотим подвергать сомнению выводы комиссии Уоррена, но нам бы хотелось четче представлять, что там было, – чтобы иметь возможность все отрицать.
Пит потянулся. Разошелся второй шов. Пит почесал голову. И сказал:
– Куба.
– Не густо.
– Зато емко. Всем вам известно, кому он подосрал, известно, у кого были деньги и возможности. Ты спас мою жизнь, так что я буду откровенен. С половиной этих людей ты встречался и работал.
Скамейка отсырела от дождя. На спинке кто-то нацарапал слова и рисунки. Стэнтон рисовал звездочки. Стэнтон написал «КУБА».
Пит почесал голову. Разошелся третий шов.
– Хорошо, я согласен.
Стэнтон нарисовал еще пару звездочек. Стэнтон поставил после слова «КУБА» восклицательный знак.
– Джек разбил наши сердца. А Джонсон решил совсем добить нас.
Пит нарисовал знак вопроса. Стэнтон зачеркнул его.
– Джонсон совсем перестал интересоваться кубинской темой. Считает, что она бесперспективна, и чувствует, что Джека убили именно из-за Кубы. В связи с чем финансирование соответствующих разработок прекратилось, и кое-кто из моих коллег считает, что пора действовать в обход его политики.
Пит нарисовал восклицательный знак. И знак доллара. Стэнтон скрестил ноги. Стало видно кобуру на лодыжке.
– Я хочу отправить тебя во Вьетнам. Чтобы ты поставлял в США лаосский героин. У меня в Сайгоне есть команда – ребята из ЦРУ и Республиканской армии Вьетнама. Впрочем, ты можешь набрать свою собственную – и вьетнамцев тоже. Дурь помогла финансировать полдюжины переворотов в самом Вьетнаме – так почему бы не заработать на ней и нам?
Пит закрыл глаза. Перед его внутренним взором поплыл киножурнал: французы теряют Алжир. Французы теряют Дьенбьенфу.
Et le Cuba sera notre grande revanche[103]103
И Куба станет нашим главным реваншем (фр.).
[Закрыть].
Стэнтон продолжал:
– Ты будешь переправлять наркоту в Лас-Вегас. Я обсудил это с Карлосом. Он считает, что ему удастся уговорить мафию отменить запрет на продажу дури в городе, если вы согласитесь ее продавать только неграм. Нам надо, чтобы ты разработал схему, подкупил нужных полицейских шишек и ограничил свое общение с уличной торговлей двумя нижними звеньями цепи распространения. Если вегасская операция возымеет успех, будем расширяться. И шестьдесят пять процентов прибылей пойдут на финансирование достойнейших из числа кубинских повстанцев. Пит встал. Закачался. Принялся делать выпады и наносить удары, несмотря на расходящиеся швы.
Мимо проходила монахиня. Заметила Пита и в ужасе перекрестилась.
C’est ип diable.
C’est ип fou.
C’est ип monstre Protestant[104]104
Это демон. Сумасшедший. Жуткий протестант (фр.).
[Закрыть].
