Текст книги "Холодные шесть тысяч"
Автор книги: Джеймс Эллрой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 45 страниц)
20.
(Лас-Вегас, 23 декабря 1963 года)
Многолетняя лас-вегасская традиция – рождественская гулянка у Уэйна-старшего.
Педик-дизайнер украсил дом к Рождеству. Он заказал ледовые скульптуры, отделал стены хлопьями искусственного снега. Он нанял «эльфов» и «нимф». «Эльфы» – молодые мексиканцы из нелегалов. На них были вычурные «средневековые костюмы». «Нимфы» торговали собой в «Дюнах». Одетые в «греческие туники» с изрядным декольте, они разносили напитки.
Педик позаботился и об эстраде для оркестра. И о танцполе. Даже нанял трио клубных музыкантов, что называется, средней паршивости.
«Барби и, „Бондсмен“» – певичка и трио педиков-музыкантов самого уголовного вида.
Уэйн блуждал по двору. Музыканты раздражали его. Как-то раз он задерживал трубача за мошенничество. А саксофониста – за растление малолетних. Зато певичка искупала все – рыжая шевелюра и обалденные ноги.
Линетт бродила по залу. Гости смешались. Копы и вегасский сброд. Мормоны и офицеры с авиабазы Неллис.
Уэйн-старший бродил между гостями. Дженис танцевала – одна. Толпа смотрела на нее. Дженис покачивалась. Дженис размахивала руками. Дженис нагибалась – ни-и-и-изко.
Подошел Уэйн-старший. Уэйн-старший запустил трость в толпу. Какой-то военный – судя по погонам, бригадный генерал – ловко подхватил ее.
Генерал дал музыкантам знак. Барби принялась отстукивать каблучками ритм. Музыканты принялись импровизировать. В руках у Барби появился маракас.
Генерал опустился на колено. Генерал бросил трость – изящным жестом.
Барби принялась импровизировать: «Вегас – яркие огни, леди ярче, чем они…»
Дженис расставила ноги. Дженис вильнула бедрами. Дженис ни-и-и-изко прогнулась. Толпа захлопала. Толпа затопала. Барби прервала напев.
Дженис ни-и-и-изко прогнулась. С платья Дженис посыпались блестки и стразы. На платье Дженис разошлись швы. Щелкнули каблуки. Она скинула туфли. Она поднырнула еще ниже и резко выпрямилась. Толпа зааплодировала. Дженис ни-и-и-изко поклонилась. Ее платье окончательно треснуло по швам. И все увидели, что трусики на ней красные.
Уэйн-старший протянул ей зажженную сигарету «Салем». Свет сделался приглушенным. Трио заиграло «Лунный свет». По танцплощадке заплясал маленький блик. Он поиграл на теле Дженис. Перепрыгнул и забегал по ногам старшего Уэйна.
Все взялись за руки. Дженис держала сигарету в руке. Дым сочился сквозь завесу света.
Хоровод.
Уэйн-старший улыбнулся. Уэйн-старший хороводы любил. Дженис скорчила гримасу – она насмехалась над этим наивным обычаем.
Они принялись раскачиваться. Дженис роняла блестки. Луч прожектора дрогнул. Уэйн увидел Линетт. Линетт увидела Уэйна. Линетт увидела, что Уэйн глазеет на Дженис.
Он не смог выдержать ее взгляд. Он вышел из дома. Он принялся гулять по передней «палубе» – веранде. Он учуял запах марихуаны – профессиональным, что называется, чутьем.
Перед вечеринками Дженис частенько курила «травку». Дженис угощала прислугу. Надо бы проследить за обдолбанными вусмерть «эльфами». Да и за доброй сотней автомобилей на парковке – а ведь есть еще и взлетно-посадочная полоса. На ней – припаркованный слугами самолетик. Кто-то из гостей прибыл на маленьком «Пайпере-два».
Уэйн мерил шагами пол. Уэйн ходил по веранде. Уэйн все оплакивал Даллас.
Джек Руби отмечал Хануку[53]53
Ханука – иудейский религиозный праздник.
[Закрыть] в своей камере. В газете публиковались эксклюзивные снимки. Заголовок на второй странице: НАДЕЖД НАЙТИ ПРОПАВШЕГО ПОЛИЦЕЙСКОГО ОСТАЕТСЯ ВСЕ МЕНЬШЕ.
Уэйн наблюдал за вечеринкой. Сквозь застекленную дверь не проникало ни звука. Ну и картина: пьяные «эльфы» пускают слюни, глядя на Барби.
Уэйн наблюдал за ней.
Барби шевелит губами. Барби покачивает бедрами. Барби скользнула к микрофонной стойке. Барби внимательно оглядывает комнату. Барби видит чье-то лицо – и словно тает.
Уэйн вжался в стекло. Уэйн увидел, куда она смотрит. Уэйн проследил за ее взглядом.
Который остановился на мистере Неотразимом – Пите Бондюране.
Барби растаяла. Точно в теплом августе вдруг задули ледяные ветра. Большой Пит тоже растаял под ее взглядом. Уэйн приоткрыл дверь. Уэйн услышал слова зазвучавшей песни: «Я смотрю только на тебя».
Уэйн закрыл дверь. Желудок немедленно отреагировал на увиденное. Он навалился на стекло. Он жадно поймал ртом холодный воздух – это и спасло его ужин.
Барби послала ему воздушный поцелуй. Пит послал ей поцелуй в ответ. Пит задел затылком потолок. Улыбнулся. Сказал «упс». К нему подошел какой-то тип – тощий смуглый коротышка самого уголовного вида.
Уэйн схватил стул. Закинул нош вверх. Уэйн принялся раскачиваться, отталкиваясь от перил. Где-то внизу чиркнули спичкой. Засочился сладкий запах марихуаны.
Приятный запах. Он помнил его. Как-то раз он тоже пробовал курить «травку». Парашютная школа в Форт-Брэгге. Давайте обкуримся и прыгнем – посмотрим на разноцветные облака.
Сзади раздался шум. Уэйн учуял Дженис – ее сигареты и «Шанель № 5».
Она подошла к нему со спины. Она прижалась к нему. Она принялась разминать его плечи и спину.
Уэйн сказал:
– Давай, продолжай.
Дженис продолжала разминать ему спину. Дженис стала нажимать все сильнее. Массаж приятно расслабил сведенные мышцы.
– Тут славно пахнет.
– Тут пахнет уголовно наказуемым деянием, сказал бы я.
– Ладно тебе. Сейчас же Рождество.
– Ты имеешь в виду: «Мы в Вегасе, где даже закон на продажу»?
Дженис сдавила его плечи:
– Молчу-молчу – я и забыла, что имею дело с полицейским.
Уэйн откинулся назад:
– Кто тот военный, что тросточкой жонглировал?
– Бригадный генерал Кларк Ди Кинман. Он, похоже, положил глаз на твою покорную.
– Я заметил.
– Ты все замечаешь. А я заметила, как ты глазел на певичку.
– А ее мужа ты заметила? Ба-а-альшой такой парень?
Дженис прошлась кулачками по его позвоночнику.
– Я заметила самолет, на котором он прибыл, и кобуру у него на лодыжке.
Уэйн дернулся. Дженис пощекотала его шею.
– Ага, кажется, я разбередила нерв?
Уэйн кашлянул:
– А этот тощий кто?
Дженис рассмеялась:
– Это господин Чак Роджерс. Он назвался летчиком, геологом-нефтяником, а также профессиональным антикоммунистом.
– Надо их с отцом познакомить.
– Думаю, они уже друзья. Слышала, как они обсуждали кубинские дела и тому подобную муть.
Уэйн повертел головой:
– Кто нанял музыкантов?
– Твой отец. Ему рекомендовал их Бадди Фрич.
Уэйн обернулся. Уэйн увидел Линетт. Линетт увидела его. Она постучала по дверному стеклу. Она постучала по циферблату наручных часиков. Уэйн показал ей десять пальцев.
Дженис сказала:
– Вечно она все портит.
Дженис скрючила пальцы – в шутку «показала когти». Дженис «прошлась» по адресу зануды Линетт.
Уэйн включил свет на веранде. Дженис спустилась к гостям. За ней шлейфом осыпались блестки. Они заиграли бликами на свету.
«Эльфы» хихикнули. Привет, señora. Gracias за «косячок».
Уэйн завозился с фонариком. Повертел им. Покачал им. Атаковал самолет слепящим лучом. Осветил окно. И увидел винтовки и пуленепробиваемые жилеты.
Открылся люк. Из вертолета выпрыгнул Пит. Уэйн осветил его лучом фонарика. Пит помахал ему рукой и подмигнул.
Уэйн уже пожалел, что взял в руки фонарик. Уэйн вернулся к гостям. Пробило полночь. Подвыпившие гости принялись размахивать веточками омелы.
Эггнога[54]54
Эггног – смесь вина или коньяка со взбитыми желтками, сахаром и сливками, традиционный рождественский напиток американцев.
[Закрыть] больше не осталось. Довоенного коньяка – тоже. Кончились и кубинские сигары, купленные еще до прихода к власти Кастро.
«Эльфы» были пьяны. «Нимфы» едва держались на ногах. Мормоны еле ворочали языками. Ледовые скульптуры начали таять. Ясли, где родился малыш Иисус, залило водой от тающих скульптур. Маленький Иисус был засыпан осколками льда. Его колыбель превратилась в пепельницу. В ней красовалась кучка окурков.
Уэйн принялся бродить по залу. «Бондсмены» паковали инструменты. Барби тащила микрофонные стойки и барабаны. Уэйн наблюдал за ней. Линетт наблюдала за ним.
Уэйн-старший попросил минуту внимания. Вокруг него сплотился тесный кружок – четверо мормонских старейшин. Чак Роджерс присоединился к собравшимся. У Чака в руках было две бутылки – по одной в каждой. Чак посасывал джин и шнапс из голубики.
Уэйн-старший сыпал громкими именами. Гувер сказал то-то. Дик Никсон сказал сё-то. Старейшины смеялись. Чак пустил бутылки по кругу. Уэйн-старший протянул ему ключ. Чак спрятал его в кулаке. Старейшины засмеялись. Старейшины заговорщицки переглянулись.
Потом все перешли в соседний зал и столпились перед дверью в комнату, где хранились охотничьи ружья хозяина. Чак отпер ее. Старейшины ввалились внутрь. Раздались сдавленные смешки и презрительное фырканье. Чак подошел ближе. Старейшины выхватили у него бутылки. Чак быстренько закрыл дверь.
Уэйн наблюдал. Уэйн нашел оставленный кем-то коктейль. Уэйн одним духом осушил его. Водка и фруктовая мякоть – и след от помады на стекле.
Мякоть – это хорошо – не так ожгло горло. Помада была сладкой на вкус. Уэйн почувствовал, что возбуждается.
Он дошел до оружейной. Из-за дверей раздавалось фырканье. Он рванул дверь. Та поддалась.
Время смотреть кино.
Чак суетился у проектора. Полноэкранный фильм. На туго натянутой простыне – Мартин Лютер Кинг. Жирный. Голый. Возбужденный. Трахает белую женщину – жестко трахает.
Ебля. Правда, без озвучки. В примитивной миссионерской позе. Статическое шипение и дефекты пленки. Звездчатые отверстия и цифры – фильмец снят «по заказу» ФБР.
Работа под прикрытием. Снято во время наружного наблюдения. Объектив слегка искажает картинку.
На преподобном были носки. На женщине – нейлоновые чулки. Старейшины фыркали и кривились. Щелкнул проектор. Пленка завертелась быстрее.
Даже матрац провис – преподобный Кинг был тучен – а женщина и того толще. Запрыгала на кровати пепельница – окурки высыпались и разлетелись по комнате.
Чак схватил фонарик. Чак осветил листовку – четыре на шесть дюймов, – которую держал перед собой.
Кинг рванулся – камера поехала за ним – на экране появился туалетный столик с презервативами «Троян».
Чак завопил: «Тише ты, болван!» Чак прочел: «Большая Берта говорит: „Давай еще, Марти! Мы преодо-ле-е-е-ем!“[55]55
„Мы преодолеем“ („We shall overcome“) – неофициальный гимн американского Движения в защиту гражданских прав (текст религиозного гимна-госпела, положенный на музыку „спиричуэлс“).
[Закрыть]»
Уэйн бросился к нему. Чак так и застыл с открытым ртом: мол, это еще что за…
Уэйн опрокинул проектор. Разлетелись и раскатились по углам бобины с пленкой. Давешняя бобина стукнулась о три стенки и разбилась. Старейшины отшатнулись – спотыкаясь и стукаясь головами. Старейшины сшибли экран.
Уэйн схватил листовку. Чак посторонился. Уэйн отпихнул его и выбежал вон. Он задел эстраду. Он толкнул пару «эльфов» и «нимф». Он добежал до веранды. Схватил оставленный там фонарик. Врубил его на полную мощность и направил на листовку.
Именно такие печатал его отец. Именно на такой бумаге, таким шрифтом, такими чернилами.
Текст и карикатуры. Мартин Лютер Жирдяй и толстуха. Пузатые евреи с вампирьими клыками.
Мартин Лютер Ниггер с перманентным «стояком».
Его член – клеймо. Он раскален. Форма его – серп и молот.
Уэйн плюнул на картинку. Уэйн разодрал ее крест-накрест. Уэйн изорвал ее в клочья.
21.
(Нью-Мексико, 24 декабря 1963 года)
Порывы ветра становились все сильней. Самолет раскачивался.
Небо было непроглядно-черным. Воздух – влажным. Пропеллеры обледеневали. Олтус, Оклахома – строго на восток.
Чак летел на низкой высоте. Чак был вне досягаемости для радаров. В самолете Чака не было бортового журнала. Ни тебе полевого аэродрома. Ни намека на взлетно-посадочную полосу. Мы летим в загородный домик Джека.
В кабине было тесно и холодно. Пит врубил обогреватель на полную. Предварительно он позвонил и навел справки. Представился туристом. Он узнал, что у Джека З. трое гостей. Охотники на перепелов. Слава Богу – все мужики.
Чак знал это место. Чак провел там некоторое время. Чак знал расположение комнат. Джек спал в своем кабинете. Джек селил своих гостей совсем рядом. Там были три сообщающиеся комнаты.
Пит проверил грузовой отсек. Фонари, винтовки, «магнумы». Керосин, крепкие дерюжные мешки. Изолента, резиновые перчатки, веревка. Фотокамеры «Полароид», четыре смирительные рубашки, четыре банки меда.
Перебор, конечно. Но Карлос любил «мокруху» поживописней. Карлос тщательно разрабатывал план. Карлос долго дозревал, но уж если дозревал…
Чак читал листовку при свете огоньков приборной панели. Пит рассмотрел ее: карикатуры и текст по заказу ФБР. Расистская пропаганда и порно – негр по имени Бейярд Растин – групповуха педиков. Пит рассмеялся.
Чак сказал:
– Зачем нам понадобилось переться на ту тусовку? Хотя мне грех жаловаться – там я встретил родственные души.
Самолет нырнул вниз. Пит треснулся головой о потолок.
– Мне надо было дать кое-кому понять, что я не отступлюсь.
– Не хочешь рассказать поподробней?
Пит покачал головой. Самолет подпрыгнул. Пит ударился коленями о приборную панель.
Чак сказал:
– Мистер Тедроу – настоящий американец. А вот о его сынке я этого сказать не могу.
– Младший – тоже непростой тип. Не стоит его недооценивать.
Чак проглотил таблетку драмамина:
– Мистер Тедроу знаком с нужными людьми. Гай Б. сказал, что он финансировал одну небезызвестную нам с тобой операцию.
Пит потер шею:
– Не было никакой операции. Ты что – «Нью-Йорк таймс» не читаешь, идиот?
Чак рассмеялся:
– Значит, мне это приснилось.
– Вот так же и думай впредь. Дольше жить будешь.
– Тогда все те люди, которых Карлос нам заказал, мне тоже приснились.
Пит потер глаза. Ч-черт – головная боль номер 3000.
– Значит, мне скоро приснится, что мы убираем Джека З., а потом и то, как мы найдем старину Хэнка и сучек Арден и Бет…
Пит схватил его за горло:
– В Далласе ничего не было и сейчас ничего не происходит.
3:42 утра.
Они стали снижаться. Земля совсем обледенела. Чак убрал закрылки и затормозил. Они завертелись. Они заскользили на льду. Сделали пару «восьмерок» и застряли в высокой траве.
Они надели бронежилеты. Взяли фонарики, винтовки, «магнумы». Навертели на дула глушители. И пешком двинулись на юго-восток. Пит измерил расстояние шагами: пятьдесят один километр. Низенькие холмы. Пещеры в пластах породы. Небо затянуто облаками, луна высоко.
Вот он – охотничий домик – вниз по утоптанной тропе. Двенадцать номеров. Внутренний дворик в форме подковы. Подъезд по грунтовке. Ни огня. Ни звука. Два джипа под окнами кабинета.
Они подошли. Чак стал на стреме. Пит осветил дверь.
Пружинный замок. Разболтанная круглая дверная ручка. Вполне подходящий зазор.
Он вытащил свой нож. Вклинил его в щель. Подцепил засов и отодвинул его. И вошел внутрь. Дверь скрипнула. Он опустил луч фонарика как можно ниже.
Три шага к стойке – там лежала толстая тетрадь на цепочке, в которую записывались имена постояльцев.
Передвигался он вслепую. Чак хорошо запомнил расположение комнат. Он натолкнулся на стойку. Глянул налево – увидел широко распахнутую дверь. В первом номере было темно.
Его глаза привыкли к темноте. Прищурившись, он углядел в черном серые тона. Он осмотрел первый номер. Снова прищурился и увидел, что дверь номера два приоткрыта.
Прислушался – из комнаты слева доносился храп. Снова прислушался – храп раздавался и из комнаты сразу за стойкой.
Пит почуял запах бумаги. Пит пошарил на стойке. Пальцы Пита коснулись большой тетради. Он осветил верхнюю страницу. И увидел записи о трех гостях, занявших номера с первого по третий.
Пит прислонился к стойке. Пит вытащил оружие. Пит посветил фонариком в направлении, откуда доносился храп. Вот и Джек Зангетти – дрыхнет на койке, лежа на спине; глаза закрыты, рот широко раскрыт – чтобы мухи залетали.
Пит направил на него луч фонарика. Пит нажал на курок. Голова Джека щелкнула. Разлетелись во все стороны осколки зубов.
Глушитель сработал – звучало это как чей-то кашель и чих. Еще один выстрел – контроль.
Пит прицелился от света. Пит выстрелил и попал Джеку в парик. Кровь и синтетические волосы. Снова точно кто-то кашлянул и чихнул.
Удар – слетел парик. Удар – тело Джека скатилось с кровати. Скатываясь, задело бутылку. Бутылка упала и со стуком покатилась по полу. Громко упала. Покатилась с громким стуком.
Пит выключил фонарик. Пит ни-и-изко пригнулся. Хрустнули хрящи в коленке. Посмотрел налево, прислушался, подался к двери.
Ага – там кто-то смеется, скрипит кровать.
– Что, Джек – еще пузырь принес?
В дверях замаячило что-то светлое – на мужике была белая пижама.
Пит зажег фонарик. Пит осветил мелькающее белое пятно. В темноте блеснули глаза. Он прицелился в сторону от луча света. Он выстрелил. И сразу – «в яблочко».
Кровь и белые пятна. Снова чих и кашель.
Человек рухнул. Тело налетело на дверь. Дверь распахнулась. Пит посмотрел налево – во втором номере зажегся свет. Прислушался: тяжелые шаги и звук застегиваемой «молнии».
Пит распластался на полу. Пит прицелился. Теперь – не спускать глаз с двери.
Она открылась, и на пороге появился мужчина. Помедлил. Вошел в номер первый через сквозную дверь. Пригнулся и прицелился из револьвера тридцатого калибра. Пит тоже прицелился. Мужчина подошел совсем близко. Раздался выстрел из винтовки. Брызнуло стекло – стреляли снаружи – дробинки разнесли боковое окно.
Чак перезаряжал винтовку. Особой, пропитанной ядом дробью.
Тот тип так и застыл. Его захлестнул стеклянный дождь. Он прикрыл глаза рукой. Он все равно ослеп. Он стал налетать на стулья, кашляя стеклом.
Пит выстрелил и промазал. Чак запрыгнул в окно. Он толкнул мужика локтем – эй! – и выстрелил ему в спину.
Тот рухнул. В Пита полетели стреляные гильзы. Чак побежал в южном направлении. Чак вышиб дверь номера три.
Пит присоединился к нему. Чак врубил свой фонарик. Луч света выхватил из темноты укрывшегося под кроватью мужчину. Он всхлипывал. Торчавшие из-под койки ноги были одеты в пижамные штаны с пейслийским узором.
Чак прицелился снизу. Чак отстрелил ему ноги. Тот закричал. Пит добил его.
Ветер утих. День так и сверкал. «Заметание следов» затянулось.
Они втащили тела в самолет. Они обнаружили пещеру и загнали джипы туда, потревожив гнездившихся там летучих мышей. Напугали их ревом клаксона и выселили. Мыши облепили лобовые стекла. Налетели на стеклоочистители. Те отшвырнули засранцев обратно. Они облили джипы керосином. И чиркнули спичкой. Огонь вспыхнул и тут же погас. В пещере был слишком влажный воздух.
Они побрели к самолету. Они завернули трупы в смирительные рубашки. Они затолкали их в мешки. Вырвали их челюсти. Залили им в глотку мед. Мед привлекал голодных крабов.
Пит четыре раза щелкнул «Полароидом» – по одному фото на каждую жертву – Карлос всегда хотел доказательств.
Они пролетели низко-низко над землей, держа курс на север Техаса. Повсюду были небольшие озерца. Они сбросили три трупа с воздуха. Двое сразу ухнули под воду. Один разбил толстую корку льда.
Чак читал листовки. Чак летел низко-низко. Управлял самолетом, зажав коленями руль.
У этого парня была степень магистра. А он читал комиксы. Он вышиб мозги Джей-Эф-Кею. И до сих жил с родителями. Все торчал в своей комнате, где строил модели самолетов и нюхал клей.
Чак читал листовки, шевеля губами. Пит уловил, в чем была фишка: ученые Ку-клукс-клана опровергают официальную науку, это у белых мужиков – самые большие члены!
Пит засмеялся. Чак пролетел над озером Люгерт. Пит швырнул тело Джека З. в его воды.
22.
(Лас-Вегас, 4 января 1964 года)
«Встреча на высшем уровне».
Пентхаус в «Дюнах» – один большой стол. Графины. Сифоны. Конфеты и фрукты. Сигар нет – Мо Далиц был аллергиком.
Литтел перво-наперво проверил комнату на предмет жучков. Мафиози смотрели телевизор. Утро – мультики про медведя Йоги и утенка Уэбстера Уэбфута.
Мафиози разделились во мнениях. Сэму и Мо нравился Йоги. Джонни Р. нравился утенок. Карлосу нравился тупой приятель Йоги. Санто Т. раздраженно сопел – развели тут, понимаешь, детский сад.
Жучков нет – можно начинать.
Литтел сел во главе стола. Мафиози были в рубашках с воротником «гольф» и бермудах.
Карлос прихлебывал бренди. Он сказал:
– Сперва вот что. Хьюз – однозначно невменяем и думает, что Уорд пляшет под его дудку. Мы продаем ему отели при условии, что он не станет увольнять наших людей. Они и займутся наваром. Хьюз ничего не заподозрит, потому что предварительно мы покажем ему низкие показатели прибыли.
Литтел покачал головой.
– Его переговорщики проверят каждую налоговую декларацию на каждый отель за десять лет работы. Если вы откажетесь их предоставить, они постараются заполучить информацию через суд или подкупить нужных людей, чтоб те достали копии. И подсунуть им поддельные декларации тоже не получится, потому что в таком случае вам придется снизить изначально запрашиваемую цену.
Сэм спросил:
– И что?
Литтел отхлебнул содовой:
– Мы должны назначить максимально высокие покупные цены с рассрочкой выкупа контрольного пакета акций на восемнадцать месяцев. Наша долгосрочная цель заключается в том, чтобы создать видимость законной сделки. Деньги надо вложить в легальные предприятия – пусть «отмываются». Мой план…
Карлос перебил его:
– Есть план – переходи к нему, только выражайся словами, которые мы сможем понять.
Литтел улыбнулся:
– У нас будут деньги после продажи контрольного пакета. Мы покупаем на них законные предприятия. Номинально предприятия будут принадлежать получателям займов пенсионных фондов. Они являются наиболее прибыльными и формально некриминальными, вдобавок созданы с привлечением заемных средств, которые учтены в «настоящих» книгах Фонда. Таким образом, происхождение денег будет неясным. Получатели кредитов вполне могут быть подвержены вымогательству и не станут возражать против принудительного выкупа. Они продолжат вести дела. А осуществлять надзор за операциями и распоряжаться прибылью будут наши люди. Мы будем финансировать отели-казино за границей. А именно те, которые находятся в странах Латинской Америки – в странах, где у власти стоят военные либо ультраправые режимы. Прибыли казино в этих странах не облагаются налогом. Они будут оседать на счетах в швейцарских банках и обрастать процентами. Окончательное снятие наличных отследить будет абсолютно невозможно.
Карлос улыбнулся. Санто зааплодировал. Джонни сказал:
– Это похоже на Кубу.
Мо сказал:
– Это десять Куб.
Сам сказал:
– Почему ты остановился?
Литтел взял со стола яблоко:
– Пока что речь идет о долгосрочной перспективе – придется ждать, пока господин Хьюз распродаст акции «Трансуорлд эрлайнс» и обеспечит стартовый капитал для покупки казино.
Санто сказал:
– Мы говорим о куче времени.
Сэм возразил:
– Мы говорим о терпении.
Джонни сказал:
– Это, типа, хорошее качество. Я где-то про это читал.
Мо добавил:
– Мы следим за обстановкой к югу от границы. Мы сможем найти себе не одного Батисту[56]56
Фульхенсио Батиста (1901–1973) – военный диктатор Кубы, низложенный в ходе Кубинской революции 1959 года. В отличие от Кастро, проводил проамериканский курс. Поддерживал тесные связи с криминальным миром США. Дружил с Меиром Лански, «счетоводом мафии». При Батисте американские мафиози практически полностью контролировали туристический и игорный бизнес на Кубе.
[Закрыть].
Сам сказал:
– Покажите мне латиноса, который не берет взяток.
Санто поддакнул:
– Все, что им надо, – белый мундир с золотыми эполетами.
Сам сказал:
– Они ж как ниггеры.
Джонни сказал:
– Они терпеть не могут красных. В этом надо отдать им должное.
Карлос схватил кисточку винограда:
– Книги спрятаны у меня. Скорее всего, Джимми уже осенью загремит в тюрягу по обвинению в оказании давления на присяжных.
Литтел кивнул:
– И не только.
Сэм подмигнул:
– Ты украл книги, Уорд. Теперь скажи нам, что не додумался снять копии.
Джонни рассмеялся. Мо засмеялся. Санто захохотал.
Литтел улыбнулся:
– Мы должны подумать о том, чтобы внедрить туда своих людей. Мистер Хьюз захочет нанять мормонов.
Сэм защелкал суставами пальцев:
– Не люблю мормонов. Они ненавидят итальянцев.
Карлос отхлебнул «Хеннесси»:
– И их можно понять.
Санто сказал:
– Невада – штат мормонов. Как Нью-Йорк для итальянцев.
Мо сказал:
– Ты имеешь в виду евреев.
Джонни рассмеялся.
– Это серьезный вопрос. Хьюз захочет набрать людей сам.
Сэм кашлянул:
– Это принципиальный вопрос. Мы должны оставить наших людей.
Литтел разрезал свое яблоко напополам:
– Мы должны найти «своих» мормонов. На днях я буду говорить с одним человеком. Председатель профсоюза кухонных работников.
Мо сказал:
– Уэйн Тедроу-старший.
Сам сказал:
– Он недолюбливает итальянцев.
Мо заметил:
– Да и к евреям не сказать чтоб неровно дышит.
Санто снял целлофан с сигары.
– А по мне – фигня все это. Я хочу, чтобы всем заправляли наши ребята.
Джонни сказал:
– Я согласен.
Мо выхватил у него сигару:
– Смерти моей захотел?
Карлос содрал обертку с батончика «Марс»:
– Давайте пока обождем, ладно? Речь идет о больших сроках.
Литтел сказал:
– Согласен. Господин Хьюз далеко не сразу будет иметь доступ к деньгам.
Сэм очистил банан:
– Это твое шоу, Уорд. Я вижу, у тебя есть что сказать.
Литтел сказал:
– Четыре вещи. Две важные, а две другие – не столь важные.
Мо выкатил глаза:
– Ну расскажи же скорей. Господи, да этого парня уламывать надо.
Литтел улыбнулся:
– Первое. Джимми знает то, что знает, и Джимми – человек с неустойчивой психикой. Я буду делать все возможное для того, чтобы спасти его от тюрьмы, до тех пор пока мы не взялись за реализацию наших планов относительно бухгалтерских книг.
Карлос улыбнулся:
– Знал бы Джимми, что это ты украл книги, – он бы взялся за тебя самого.
Литтел потер глаза:
– Я их вернул. И довольно об этом.
Сэм сказал:
– Так мы тебя простили.
Джонни сказал:
– Ты ведь до сих жив, не так ли?
Литтел кашлянул:
– Бобби Кеннеди, возможно, уйдет в отставку. А у нового генпрокурора, возможно, тоже будут иметься планы касательно Вегаса, и мистер Гувер может быть не в состоянии его остановить. Попробую сделать кое-что для него, а заодно и прощупать почву.
Сэм сказал:
– Этот сука Бобби.
Мо сказал:
– Паршивая овца, мать его так.
Санто сказал:
– Ублюдок нас использовал. Он посадил своего пидора братца в Белый дом за наш счет. И поимел нас, как фараоны поимели Иисуса.
Джонни сказал:
– Римляне, Санто. Фараоны отымели Жанну д’Арк.
Санто сказал:
– К черту Бобби и Жанну. Уроды.
Мо выкатил глаза. Вот же долбоебы гойские!
Литтел сказал:
– Мистер Хьюз ненавидит негров. Он хочет, чтобы они не появлялись в его гостиницах, чего бы это ни стоило. Я поведал ему о том джентльменском соглашении, что мы заключили здесь, но он хочет большего.
Санто пожал плечами:
– Да кто их любит-то, черномазых?
Сэм пожал плечами:
– Особенно всяческих борцов за гражданские права.
Мо пожал плечами:
– Шварцес есть шварцес. Мне не больше, чем Хьюзу, хочется, чтобы Мартин Лютер Кинг переступил порог моего заведения, но они ж добьются своих треклятых гражданских прав, рано или поздно.
Джонни сказал:
– Это всё красные. Это они их агитируют, и черножопые выходят из себя. Как с такими разговаривать?
Санто снял обертку с сигары:
– Они знают, что их не хотят. Мы не пускаем ниггеров с улицы, правда, делаем некоторые исключения. Если король Фарук из Конго захочет поставить сто штук в «Песках» – я скажу: «Пусть себе ставит!»
Джонни схватил персик.
– Король Фарук – мексиканец[57]57
Фарук I (1920–1965) – король Египта с 1936 по 1953 год. Принадлежал к династии Мухаммеда Али. Разумеется, не был ни конголезцем, ни мексиканцем, ни негроидом.
[Закрыть].
Санто сказал:
– Хорошо. Если просадит все свои деньги, подыщем ему работу на кухне.
Сэм сказал:
– Я сам играю в гольф с Билли Экстайном. Он – замечательный парень.
Джонни сказал:
– В нем есть белая кровь.
Мо сказал:
– А я регулярно играю в гольф с Сэмми Дэвисом[58]58
Билли Экстайн – джазовый вокалист, Сэмми Дэвис-младший – киноактер.
[Закрыть].
Карлос зевнул. Карлос кашлянул. Карлос подал сигнал Литтелу.
Литтел кашлянул:
– Господин Хьюз считает, что местных негров необходимо «успокоить». Это абсурдная идея, но мы сможем превратить ее в преимущество.
Мо выкатил глаза:
– Ты лучший, Уорд. В этом никто не сомневается. Вот только бросай манеру ходить вокруг да около.
Литтел скрестил ноги.
– Мы с Карлосом предварительно договорились, что нам нужно бы снять запрет на торговлю наркотиками и позволить Питу Бондюрану толкать дурь здешним неграм. Вы все помните, как Пит поставлял зелье и торговал им для Санто в Майами с шестидесятого по шестьдесят второй.
Санто покачал головой:
– Тогда мы финансировали кубинских мигрантов. Это была операция, направленная против Кастро, и только против него.
Джонни покачал головой:
– И то в порядке исключения.
Карлос сказал:
– Мне нравится идея. Дело прибыльное, а Пит справляется с ним лучше всех.
Литтел сказал:
– Давайте нагрузим его работой. Так мы можем создать новый источник поступления наличности и в то же время угодим Хьюзу. А подробности ему сообщать вовсе не нужно. Назовем это «проектом седации». Он будет под впечатлением гордого названия и ничего не заподозрит. Кое в чем он совсем как ребенок.
Карлос сказал:
– Предприятие весьма прибыльное. Я могу представить, сколько мы на нем наварим.
Сэм покачал головой:
– Ага, а я могу представить, как десять тысяч наркоманов превратят Вегас в клоаку.
Мо покачал головой:
– Я здесь живу. И не хотел бы получить чертову прорву торчков-грабителей, торчков-налетчиков и насильников.
Санто покачал головой:
– Вегас – король городов всего Запада. В таких местах просто так не гадят.
Джонни покачал головой:
– Чтобы толпы обдолбанных ниггеров рыскали вокруг в поисках очередной «ширки»? Сидишь ты дома и смотришь шоу Лоренса Уэлка, и вдруг твою дверь выбивает ногой здоровенный ниггер и крадет твой телик!
Сэм покачал головой:
– И по пути насилует вашу жену.
Санто покачал головой:
– И тогда весь туризм коту под хвост.
Мо выхватил у Санто сигару:
– Карлос, тут ты в меньшинстве. Не стоит гадить на собственный ковер.
Карлос пожал плечами. Карлос поднял руки ладонями вверх: мол, сдаюсь.
Мо улыбнулся.
– Неплохой удар, Уорд. Вот только в свои ворота.
Сэм улыбнулся:
– Это уж точно.
Санто заулыбался:
– Точнее не бывает.
Джонни улыбнулся:
– Снова Куба. Только что никаких тебе бородатых коммунистических педрил, чтоб ставили палки в колеса.
Литтел улыбнулся. Литтел дернулся. Литтел едва не прикусил язык.
Он сказал:
– Я должен убедиться, что комиссия по контролю над игровой деятельностью и комиссия по контролю над распространением алкогольных напитков не станут препятствовать нам в получении лицензии. Пит пытался изыскать возможность просмотреть досье ЛВПУ на членов обеих комиссий, но у него ничего не вышло.
Санто отобрал сигару:
– Нам так и не удалось подкупить никого из комиссии. Они предоставляют свои чертовы лицензии, как им в голову взбредет.
Мо сказал:
– Они нам, типа, говорят: мы тут первые появились. Предрассудки, знаете ли. Этот город принадлежит нам, но они насаждают нам еще и черножопых.
Джонни сказал:
– Надо начать с досье. Мы должны найти слабые звенья и использовать их.
Сэм сказал:
– В полиции эту информацию тщательно охраняют. Даже Питу Б. не удалось ничего раздобыть – о чем это говорит?
Литтел потянулся:
– Сэм, может, кого из своих людей подошлешь? Бутча Монтроуза, может быть?
Сэм заулыбался:
– Для тебя, Уорд, – хоть луну с неба.
Литтел улыбнулся:
– Я хочу заручиться поддержкой в органах законодательной власти штата. Господин Хьюз готов сделать несколько щедрых благотворительных взносов и раструбить об этом по всей Неваде, поэтому спрашиваю: есть ли у кого из вас…
Джонни быстро сказал:
– Венсан де Поль.
Сэм сказал:
