Текст книги "Убийственно прекрасная"

Автор книги: Джеки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 39 страниц)

14

– Ты видел Макс, перед тем как она уехала? – спросила Лаки, входя в обращенный окнами к бассейну кабинет мужа.

Но Ленни разговаривал с кем-то по телефону, поэтому он только отмахнулся от нее.

– Не смей на меня махать! – разозлилась Лаки. – Я тебе не муха!

– Подожди секунду, – сказал Ленни в телефон и, сдерживая смех, нажал на аппарате кнопку «Удерживать». – Муха? – переспросил он. – Ты сказала – муха?

– Именно так я и сказала, – ответила Лаки и, не выдержав, улыбнулась. – Иногда мне приходится проявлять изобретательность, чтобы привлечь твое внимание.

– Я разговаривал со студией.

– Студия может подождать, – решительно заявила Лаки, присаживаясь на край его рабочего стола. – Я спрашиваю, ты видел Макс сегодня утром?

– Нет.

– Ее машины нет в гараже, а телефонного номера она так и не оставила.

– Позвони ей на мобильник, – посоветовал Ленни, слегка пожимая плечами, и вернулся к своему разговору.

«Гм-м… – думала Лаки, возвращаясь в кухню. – Можно подумать, у меня только и забот, что беспокоиться об этой невозможной девчонке, которая удрала из дома тайком».

Ленни был прав, конечно. Она действительно могла позвонить Макс на мобильный телефон. Ей это просто не пришло в голову – до того она рассердилась на дочь, которая не только не оставила номера телефона в Биг-Беар, но даже не попрощалась. Правда, подобная безответственность была вполне в характере Макс, но сегодня был особый случай. В воскресенье они собирались отмечать день рождения Джино, и Лаки хотела быть абсолютно уверенной, что дочь успеет вернуться. Правда, Макс обещала быть дома уже в воскресенье утром, но полагаться на ее слова не стоило. В последнее время она была как весенний ветерок – переменчива и непредсказуема.

Что поделать, шестнадцать лет – опасный возраст. Лаки хорошо помнила себя в эту пору. В шестнадцать лет человек считает себя бессмертным и думает, что весь мир принадлежит исключительно ему, что остальные (особенно родители) – тупые идиоты и что он может безнаказанно творить что вздумается.

Впрочем, от этого возраста у Лаки остались, пожалуй, самые приятные воспоминания, потому что уже в семнадцать Джино выдал ее замуж за Крейвена Ричмонда, а она была еще слишком молода и наивна, и не знала, что может сказать «нет».

Лаки пока не собиралась выдавать Макс замуж, однако присматривать за ней было необходимо. И в случае чего – натягивать поводья. Она твердо решила, что, когда хлопоты, связанные с днем рождения отца и открытием отеля будут позади, она постарается посвящать дочери больше времени. Ей предстояло, в частности, убедить Макс, что, если она хочет поступить в колледж, бросать школу нельзя. Титаническая задача, если вдуматься… Правда, сама Лаки в колледже не училась, а добилась многого, однако ей хотелось, чтобы дочь пользовалась всеми преимуществами, которые дает человеку систематическое образование.

Пока она так размышляла, к ней приблизился Филипп. Очень точный и аккуратный, он достался Лаки вместе с домом, и хотя она предпочла бы, чтобы его манеры не были не столь официальными, она мирилась с его присутствием, ибо управляющий обладал редким талантом содержать огромный дом в идеальном порядке. А сейчас, когда приезжали гости и на носу были и вечеринка в честь Джино, и торжественное открытие «Ключей», его умение все организовывать и планировать были особенно кстати.

– Миссис Голден! – произнес Филипп официально.

– Что, Филипп? – живо откликнулась Лаки.

– Вам письмо, миссис Голден. Доставлено с посыльным, – ответил он и, слегка поклонившись, протянул ей конверт.

Лаки небрежно вскрыла конверт и достала уже знакомую открытку от Картье, на которой были написаны от руки те же самые слова.

«Умри, красотка!»

«Интересно, что же это такое? – задумалась Лаки. – Ни даты, ничего… Довольно глупо».

– Ты не видел, кто ее принес? – спросила она, открывая холодильник и доставая бутылочку «7-Ап».

– Нет, миссис Голден. Она лежала в почтовом ящике вместе с остальной корреспонденцией, но я уверен, что ее принес посыльный.

«Умри, красотка!»… Это напоминало название нового фильма или хеппенинга в только что открывшемся клубе для избранных. Похоже, голливудские агенты по рекламе год от года становятся все изобретательнее.

В этот момент раздался телефонный звонок, который отвлек Лаки от дальнейших размышлений о происхождении странной открытки. Засунув ее под стопку брошюр с рекламой, Лаки взяла трубку. Звонил Алекс Вудс.

– Привет, Лаки, – сказал он. – Мы с тобой давненько не разговаривали, вот я и решил напомнить о себе.

– Привет, Алекс, как дела?! – обрадованно воскликнула Лаки. Она прекрасно знала, что Алекс влюблен в нее, но это обстоятельство не мешало ей обрадоваться звонку старого друга.

– Отлично. Снимаю очередной шедевр.

– Я знаю, – ответила Лаки и сделала глоток газировки из бутылочки. – Как продвигаются съемки?

– Превосходно. А как поживает наш отель?

– Все идет по плану. Я собрала отличную команду, так что откроемся вовремя. Ты приедешь?

– Конечно. Когда я вкладываю во что-то деньги, мне всегда бывает любопытно узнать, на что же я их потратил.

– О-о, ты останешься доволен, я уверена. «Ключи» будут украшением Лас-Вегаса – это я тебе обещаю.

– Я в этом и не сомневался. Все, за что ты берешься, в конце концов приносит баснословные барыши.

– Попытаюсь до этого дожить.

– Куда ты денешься?

– Ну ладно, хватит комплиментов. Ленни сказал мне, что вы двое звонили друг другу, но никак не могли застать…

– Ты и сама знаешь, как это бывает. Конец съемок, полная запарка, все носятся, как сумасшедшие, и ни у кого нет ни минутки свободной.

– Да, я еще помню, как это бывает, – подтвердила Лаки, испытав мимолетный приступ ностальгии по тем временам, когда она тоже была продюсером.

– Надо будет нам с тобой снять что-нибудь еще, – предложил Алекс.

– Да, конечно. Обязательно. Когда у меня будет свободное время, – саркастически хмыкнула Лаки.

– Мы могли бы добиться оглушительного успеха. Как тогда.

– Как там Билли? – спросила Лаки, меняя тему. – Справляется?

– Ненавижу чертовых актеришек! – зло буркнул Алекс. – Как только они чего-то добьются, с ними уже никакого сладу нет.

– Я знаю, но ведь ты не сможешь снимать фильмы без актеров, – резонно возразила Лаки, гадая, что еще натворил Билли.

– Существует и анимационное кино, – сказал он.

– Верно! – Лаки рассмеялась. – Могу представить, какие мультфильмы будет снимать знаменитый Алекс Вудс. Очаровательные розовые свинки, беленькие овечки и прочие милые зверюшки, которые лупят друг друга бейсбольными битами так, что мозги летят во все стороны, или еще что-то в этом роде. Это будет то еще зрелище!..

– Я вижу – ты неплохо меня изучила.

– Да, Алекс, неплохо.

– Как насчет того, чтобы пообедать вместе?

– Я думала – ты ужасно занят на съемках.

– Так оно и есть, но я подумал… Может быть, ты выберешь время и заедешь на площадку? Я договорюсь, чтобы нам накрыли столик в моем трейлере.

– Отлично. Ты, я и Ленни, договорились? – быстро сказала Лаки.

Последовала продолжительная пауза, потом Алекс сказал:

– Когда я говорил «вместе», я имел в виду только нас двоих.

Лаки вздохнула:

– Слава богу, я знаю, когда не надо воспринимать тебя всерьез.

– Это почему?

– Потому что в противном случае мне пришлось бы сказать Ленни, что ты ко мне клеишься. И он был бы вынужден надрать тебе задницу.

– Как драматично! Только я сомневаюсь, что у твоего Ленни хватит пороху надрать мне задницу. У меня сложилось впечатление, что в вашей семье именно ты носишь штаны.

– Удар ниже пояса, Алекс.

– Я просто сказал, что мне так кажется.

– Поверь мне, Ленни настоящий мужчина.

После этих ее слов в разговоре снова возникла короткая пауза, в продолжение которой Лаки пыталась решить, что у него на уме. Алекс то и дело предпринимал попытки остаться с ней наедине, но Лаки каждый раз удавалось отшутиться. Она очень любила Алекса как друга и не хотела его терять. Правда, однажды – только однажды, когда она считала, что Ленни погиб – она все же переспала с ним, но это случилось только один раз, и было так давно, что этот случай вполне можно было не считать. Она почти забыла о той единственной ночи, но Алекс не забыл.

– Ты приедешь к нам в воскресенье на день рождения Джино? – спросила она, первой нарушив молчание.

– Конечно. Разве я могу пропустить такое событие?

– Надеюсь, ты возьмешь с собой Линг?

– Думаешь, стоит?

– Не спрашивай об этом меня, спроси себя. В конце концов, она твоя подруга, тебе и решать. Кстати, ты не собираешься оформить ваши отношения официально? По-моему, уже пора…

– Слушай, извини, но мне нужно бежать, – вдруг оборвал разговор Алекс. – Увидимся в воскресенье.

И он дал отбой.

«Правильно, Алекс, – мысленно одобрила его Лаки. – Не будем касаться твоей личной жизни». Ей очень хотелось, чтобы Алекс наконец нашел свою единственную женщину, потому что, хотя он жил с Линг уже почти два года, их отношения – все, что не имело отношения к постели, – оставляли желать лучшего. Лаки казалось – как только Алекс найдет такую женщину, многое в его жизни войдет в нормальную колею. Пока же, встречаясь с ним и даже разговаривая по телефону, она часто чувствовала себя неловко: ведь она так и не рассказала Ленни о том, что произошло между ней и Алексом. С одной стороны, ей хотелось, чтобы Ленни и Алекс остались друзьями, а с другой – она просто не знала, какой реакции ждать от мужа. Ленни, конечно, был самым лучшим и все такое, но…

Одним словом, ситуация была слишком сложной, и Лаки решила об этом не думать, во всяком случае – не сейчас. У нее и без того хватало неотложных дел, и первым в списке стоял день рождения отца.

15

В пятницу утром Бобби и Бриджит встретились на небольшом частном аэродроме в Нью-Йорке, где стоял самолет Станислопулосов. Бриджит и Бобби пользовались им нечасто – самолет принадлежал компании, и обычно на нем летали в Европу исполнительные директора и члены правления. Тем не менее и тот и другая знали, что машина будет в их распоряжении, когда бы она им ни понадобилась.

Сегодня они летели в Лос-Анджелес.

Только когда они встретились в зале ожидания, Бриджит сообразила, что не видела Бобби почти год.

– Вы только посмотрите на него! – воскликнула она. – Да ты же настоящий красавчик!

Бобби действительно был очень хорош собой. Как и Лаки, он был высоким, со смуглой кожей, черными, как смоль, волосами и черными глазами, в которых как будто горел огонь. От покойного отца Димитрия Станислопулоса ему достались прямой греческий нос, мужественный подбородок и прямая осанка, придававшая ему уверенный и властный вид. Бобби, таким образом, вобрал в себя лучшие черты двух семейств и мог без труда претендовать на звание мужчины года, а то и десятилетия.

– Так-то ты разговариваешь с родным дядей! – пошутил Бобби, с удовольствием разглядывая свою очаровательную племянницу.

– О, извини, дядя Бобби! – промолвила Бриджит с легкой улыбкой. Сама она была натуральной блондинкой – красивой, как девушка с обложки глянцевого журнала. – Я слышала, твой клуб процветает. Молодчина!

– Процветает. – Бобби кивнул. – В прошлом месяце о нас писали в журнале «Нью-Йорк». Кстати, почему ты ни разу у меня не побывала?

– Я завязала с клубной сценой вскоре после того, как оставила карьеру модели, – объяснила Бриджит. – Это не для меня. Слишком много сексуально озабоченных мужчин бродит вокруг.

– И все равно ты должна хоть разок появиться у меня в клубе, – сказал Бобби, которому очень хотелось похвастаться своей роскошной племянницей. – Я за тобой присмотрю. Обещаю, ты получишь удовольствие.

– Спасибо, дядя Бобби, – с улыбкой отвечала Бриджит. – С удовольствием принимаю твое приглашение.

«Какая она красавица! – подумал Бобби. – И как жаль, что мы с ней родственники. Я мог бы с ходу назвать с десяток парней, которые не колеблясь дали бы отрезать себе левое яйцо за одну только возможность… Э-эх!»

– Самолет готов? – спросила Бриджит.

– Все готово, – ответил он, подхватывая на плечо ее дорожную сумку.

– Тогда идем, – сказала она, вставая.

– Идем, – согласился Бобби и взял ее под руку.

И они вместе направились к самолету.

* * *

Примерно в то же самое время Джино-старший сидел на переднем пассажирском сиденье своего новенького «Кадиллака». Машину вела его жена Пейдж. Ей было на двадцать лет меньше, чем Джино, и она все еще была полна энергии – так по крайней мере казалось ему самому. Джино прекрасно понимал, как ему повезло с женой. Другой такой жены – более деятельной, верной, готовой прийти на помощь – нельзя было и желать. Кроме того, даже сейчас – в семьдесят с лишним – Пейдж оставалась весьма привлекательной женщиной, сохранив густые огненно-рыжие волосы, которые она лишь немного подкрашивала, и стройную, миниатюрную фигуру, достойную если не Афродиты, то Артемиды. Пожалуй, он сделал правильный выбор, когда бросил свою третью жену, Сьюзен Мартино, и женился на ее лучшей подруге. Правда, их брак тоже нельзя было назвать безоблачным – ведь совершенных людей нет. Джино до сих пор помнил, как застал Пейдж в постели с другой женщиной, но это случилось уже очень давно. Да и кто он такой, чтобы судить и тем более осуждать? Ведь его собственное прошлое тоже нельзя было назвать безупречным.

Ах, сколько женщин, сколько сладостных воспоминаний!..

Теперь Джино был стар. По-настоящему стар – все-таки девяносто пять не шутка. Порой это казалось невероятным и самому Джино, который привык считать себя сорокалетним. О, господи! Глядеть на себя в зеркало и видеть там старческое, почти чужое лицо было не слишком приятно, однако не смотреть на себя каждое утро было, пожалуй, еще хуже. В конце концов, он пережил всех – и Энцо Боннатти, и Пинки Банана, и Малыша Джейка – всех стариков, с которыми когда-то начинал. В его жизни были и тюрьма, и сердечный приступ, и смерть сына, и несколько покушений, и смерть первой жены Марии, которую он любил без памяти, и многое, многое другое. Он все перенес и дотянул до девяносто пяти. И не просто дотянул – несмотря на столь солидный возраст, Джино все еще был полон энергии, хотя, по совести сказать, тело все чаще его подводило. Да что там – порой он чувствовал себя так, словно вот-вот начнет разваливаться на куски. Колени едва сгибались, руки были поражены артритом, поясницу по утрам ломило, зрение слабело, а хуже всего было то, что у него пропала эрекция. Впрочем, это была не самая серьезная проблема, поскольку он уже несколько лет не испытывал желания заняться сексом. Куда неприятнее было сознавать, что лихой парень Джино-Таран, гроза и любимец женщин, окончательно сошел со сцены, что его больше нет. С другой стороны, не ему было жаловаться на судьбу, ведь за свою жизнь Джино знал столько женщин, что и не перечесть. Вот только Пейдж он сочувствовал – старушке, должно быть, очень не хватало их совместного ритуала, который за многие проведенные вместе годы должен был войти ей в плоть и кровь. Она, конечно, не жаловалась – не такова была Пейдж, и все же Джино продолжал ее жалеть.

– Скорей бы увидеть детей! – вздохнул он и откинулся на спинку сиденья. – Они там, наверное, совсем с ног сбились – готовят мне праздник.

– Пристегни ремень, – посоветовала Пейдж. – Если мы во что-нибудь врежемся, ты можешь вылететь через лобовое стекло.

– Подумаешь!.. – отозвался Джино и внезапно сильно закашлялся. Отдышавшись и вытерев с глаз выступившие слезы, он добавил: – Через пару дней мне стукнет девяносто пять, черт побери! Думаешь, ремень безопасности меня спасет?

– Джино, пожалуйста, не спорь, – проговорила Пейдж. – Будь благоразумен.

– Это когда я был благоразумен? – ухмыльнулся Джино. – Не дождетесь!

* * *

– Во сколько они приедут, не знаешь? – спросил Ленни, заглядывая в кабинет, где Лаки торопливо делала пометки в ежедневнике, что-то вычеркивая и что-то дописывая.

– Бриджит и Бобби должны быть здесь часа в четыре, – ответила Лаки, откладывая ручку, и с наслаждением потянулась, подняв руки над головой. – А Джино с Пейдж… Думаю, они приедут к пяти или даже немного раньше.

– В эти выходные у нас будет полон дом гостей, – заметил Ленни.

– Джино хотел остановиться в отеле, но я настояла, чтобы он приехал сюда, – сказала Лаки.

– Может быть, ему нравится жить в отелях, – ответил он, подходя к Лаки, чтобы помассировать ей шею.

– Но я хочу, чтобы мой отец был рядом со мной, – возразила она.

– Вот командирша! – шутливо воскликнул Ленни.

– Никакая я не командирша, – заспорила Лаки. – Просто я по нему соскучилась. Все-таки это мой отец.

– Знаешь, – задумчиво произнес Ленни, – если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал мне, что со временем ты превратишься в многодетную мать и хранительницу очага, я бы рассмеялся этому человеку в лицо.

– Вот как? – удивилась Лаки, слегка повернув голову.

– Лаки Сантанджело Голден, бывшая сорвиголова, а ныне – почтенная мать семейства. Кто бы мог подумать?!

– Это какое же семейство ты имеешь в виду?

– Считай сама. Трое детей – раз. Вернее, даже четверо, если принять в расчет Леонардо. Престарелый отец и его жена. Крестница. Муж…

– То есть ты? – уточнила Лаки, лукаво улыбнувшись.

– Да, я. – Ленни улыбнулся в ответ. – Мы все соберемся в эти выходные здесь, чтобы отпраздновать день рождения Джино, и, насколько я тебя знаю, ты будешь следить за тем, чтобы каждому – каждому! – было весело и удобно. Как я сказал – мать семейства и хранительница очага.

– Н-да… – протянула Лаки. – А ведь когда-то я была свободной женщиной. Но знаешь, Ленни, я бы не хотела, чтобы было иначе. А ты?

– Нет, любимая, конечно, нет! Ведь благодаря тебе я могу считать свою жизнь… удачной.

– Да?

– Понимаешь, – задумчиво добавил он, – мы с тобой многое пережили, через многое прошли…

– Это верно, – согласилась Лаки, вставая. – Ну и что?

– А то, что мы остались вместе, несмотря на все трудности, и я… я хотел бы поблагодарить вас, миссис Голден. Если вы соизволите подойти поближе, я покажу вам, что я имею в виду.

– Гм-м… – проговорила Лаки с улыбкой. – А ты не забыл, что сейчас день?

– Нет, серьезно?

– …И я должна переделать еще уйму дел.

– Ты хочешь сказать, что у тебя нет времени даже на небольшой минет?

– Ленни! – воскликнула Лаки, отступая на полшага назад.

– Я знаю, знаю, что сейчас еще только день, и все такое, но я помню времена, когда это тебя не останавливало.

– Когда это было, интересно узнать?

– Сама знаешь – когда.

– О’кей, муж, – сказала Лаки, порывисто хватая его за руку. – Я думаю, ты должен следовать за мной.

– Что-что?

– За мной, – твердо повторила Лаки. – Это приказ.

– А куда – можно спросить? – спросил Ленни, стараясь попасть в тон.

– Туда, где мы сможем хотя бы закрыться на ключ. Как тебе мой план?

Ленни ухмыльнулся:

– Вот теперь я узнаю отчаянную девчонку, на которой женился.

– Попробуй только не узнать, я тебе живо напомню! – хихикнула Лаки.

* * *

По шоссе Макс – в точности, как ее мать – неслась гораздо быстрее дозволенной скорости.

Сегодня у нее было «рэповое настроение». И рэп, включенный на всю катушку, доносился из динамиков стереосистемы, установленной в новеньком спортивном «БМВ», который родители подарили Макс на ее шестнадцатый день рождения. Лаки, разумеется, была против, но он ее в конце концов уломал. Ленни был самым клевым папиком в мире! Он мог уговорить мамика на что угодно, и Макс снова подумала, что ей, пожалуй, следовало бы поговорить насчет поездки в Биг-Беар сначала с ним, а уж потом просить разрешения у Лаки.

Впрочем, сейчас это не имело значения. Главное, она сидит в «БМВ» и мчится, мчится навстречу самому захватывающему приключению в своей жизни. Ни малейших колебаний или сомнений Макс не испытывала. Впереди – она была уверена в этом – ее ждали только приятные, хотя и волнующие переживания.

И, захихикав вслух, она включила музыку еще громче.

Эй, интернет-красавец, я иду. Надеюсь, ты готов?!

16

– Я уезжаю на все выходные, – сказал Генри матери.

Он стоял в роскошном вестибюле их пасаденского особняка, одетый в простые брюки цвета хаки и коричневую рубашку. Его преждевременно поредевшие волосы были смочены водой и тщательно зачесаны на лоб, в руке он держал дорожную сумку. Ни красавцем, ни уродом он не был. Внешность у Генри была самая заурядная. Таких, как он, были тысячи и тысячи.

Его внезапное заявление несколько шокировало Пенелопу Уитфилд-Симмонс, но втайне она была очень довольна. Несмотря на то что ей нравилось держать сына при себе, она понимала, что безвылазно сидеть в четырех стенах мальчику вредно. Особенно в его возрасте, ибо «мальчику» было почти тридцать лет.

– Куда ты поедешь? – спросила Пенелопа.

– Навестить друзей, – уклончиво ответил он.

«Друзей?..» – удивилась Пенелопа. Насколько она знала, у ее сына вообще не было друзей.

– И когда ты вернешься? – уточнила она, поправляя тюльпаны в вазе, стоявшей на антикварном столике у лестницы.

– Точно не знаю. Все будет зависеть от обстоятельств, – туманно пояснил Генри.

– Может быть, ты познакомился с девушкой? – напрямик спросила Пенелопа. – Если это так, то я хочу взглянуть на нее, прежде чем ты совершишь какой-нибудь необдуманный поступок. Помнишь, что я всегда говорила тебе о девушках, Генри? Для них ты только мешок, набитый долларами. Одним словом, не забывай о том, что ты – Уитфилд-Симмонс, а не шантрапа какая-нибудь.

– Хорошо, мама, – сдержанно ответил Генри, хотя ему хотелось заорать. Эту галиматью насчет Уитфилд-Симмонсов Пенелопа вдалбливала ему лет с шести. Да, Генри знал, что он – единственный наследник своего отца и когда-нибудь унаследует всю эту кучу денег, но ему было непонятно, почему он должен постоянно об этом помнить и вести себя как-то по-особенному.

– Хорошо, – повторил он, не глядя на мать. – Я позвоню тебе и сообщу, когда я планирую вернуться.

– Ну, желаю приятно провести время, – проговорила Пенелопа с некоторым сомнением.

– Спасибо, – отозвался Генри и, повернувшись, двинулся, прихрамывая, к двери. – Я уверен, что так оно и будет.

– Будь осторожен, малыш, – рассеянно сказала ему вслед Пенелопа, чье внимание снова привлекли цветы. Похоже, воду в вазе надо было поменять.

– Я всегда осторожен, – пробормотал Генри, хотя и знал, что мать его больше не слушает.

Выйдя из дома, он несколько минут стоял на повороте подходившей к крыльцу подъездной дорожки. Вскоре появился Маркус, чернокожий шофер матери.

– Чем я могу вам помочь, мастер Генри? – угодливо спросил он.

Маркус служил Уитфилд-Симмонсам, еще когда Генри на свете не было, но от его доходящей до подобострастия услужливости могло стошнить кого угодно.

«Сцена совсем как в «Шофере мисс Дейзи», – подумал Генри. О кино он знал довольно много, ибо проводил в Интернете отнюдь не все свое время, как полагала его матушка. Довольно часто Генри смотрел фильмы, которые заказывал на дом по каталогу. Особенно ему нравились старые ленты, и в первую очередь – классика ужасов: «Техасская резня бензопилой» и серия о Фредди Крюгере.

– Ничем, Маркус. Я сейчас уезжаю. На все выходные, – сказал он.

Кустистые брови шофера подскочили вверх.

– Это очень хорошо, мастер Генри. Полезно иногда сменить обстановку.

– И я тоже так думаю, – согласился он.

– Какую машину вы хотите взять? – поинтересовался Маркус.

– Мамин «Бентли», я думаю.

– О нет, мастер Генри! – испуганно воскликнул старый негр, и его лоб заблестел от испарины. – Миссис Пенелопе это не понравится. Она строго-настрого запретила мне…

– Я знаю, Маркус, я пошутил.

– Я так и подумал, мастер Генри, – сказал шофер с явным облегчением. – Вы просто пошутили, да?

– Пожалуй, я возьму «Вольво».

– Разумеется, мастер Генри. Сейчас я его вам подгоню.

– Не стоит. Я сам.

– Ну, раз вы так хотите…

– Да, хочу.

И Генри обогнул особняк, где в гараже стояли в ряд новенькие, сверкающие машины: голубой «Бентли» матери, ее же лаково-черный «Кадиллак» (им она пользовалась для поездок на благотворительные приемы, ибо первая машина казалась ей чересчур шикарной для этих целей), а также серый «Мерседес»-внедорожник для шопинга. В дальнем углу гаража притулился темно-коричневый «Вольво». Как правило, этой машиной пользовались родственники, приезжавшие к ним на несколько дней погостить, но иногда Маркусу тоже разрешалось взять «Вольво», чтобы съездить куда-нибудь по хозяйственным делам. У Генри своей машины не было, да он в ней и не нуждался. После аварии, сделавшей его хромым, он почти перестал выезжать куда-либо, и заводить собственную машину не имело смысла.

Но теперь все изменилось. Сегодня он уедет, отправится по важному делу, и сознание этого наполняло его волнением.

Открыв багажник «Вольво», Генри аккуратно положил туда свою парусиновую дорожную сумку. В ней лежало все, что могло понадобиться ему в предстоящие выходные, обещавшие стать захватывающе интересными.