Текст книги "БП (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Зурков

Соавторы: Игорь Черепнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 88 (всего у книги 136 страниц)

– Вашбродь, дозвольте обратиться! – Зажимая ладонью кровящую рану на плече, из строя подает голос высоченный, как говорится, – «полтора Ивана», солдат. – Дык мы все и скомандовали! Сами до себя… Вашбродь, тута за год такого натерпелись, што не тока из винтовки германца бить, руками хотитца до егонного горла добраться, али черепушку вмах расшибить, как горшок щербатый! И вины унтера здеся нетути…

– А представиться не надо, служивый? – Задаю ехидный вопрос, одновременно вытаскивая из кармана перевязочный пакет и передавая его собеседнику. – На, держи. Перетянешь рану.

– Рядовой Хотьков! – Боец, вытягивается, становясь почти на голову выше остальных.

– Так вы же все добровольно в плен сдались. Значит, знали, на что шли.

– Так, Вашбродь, дурни были. Наслушалися… всяких агитаторов. Што, мол, у германца и в плену-то лучшее, чем в полку будет, што начальства с етими… как их… кипиталистами, во… на нашей кровушке деньгу зашибают… Вот и пошли сдаваться…

М-дя, знакомая картина… Наверное, всё-таки стоит революционную агитацию приравнять к диверсиям. Со всеми вытекающими…

– А нынче умными стали?

– Так точно, Вашбродь, цельный год ума набирались. – Солдат продолжает под нестройный гул голосов.

– Ладно, хре… Кх-м… Бог с вами. Буду составлять рапорт начальству, укажу, что при обороне города вы лихой штыковой атакой опрокинули неприятеля, заставив того отступить… Остаетесь здесь и далее, держите оборону, если что, – вестового на станцию, мы поблизости… – Далекий паровозный гудок заставляет замолчать на середине фразы, затем отдать поспешное указание. – Всё, Федоскин, командуй дальше!..

Делается это всё на бегу, потому, что гудки со стороны станции повторяются, складываясь в очень интересную «мелодию»!.. Не успеваю до конца закрыть бронедверку, как броневик уже набирает ход. А я слушаю через распахнутую амбразуру «Та-а. Та-а. Та. Та. Та-а. Та. Та. Та. Та-а. Та. Та-а»…

Броневагон наконец-то проходит входную стрелку Полесской и, плавно тормозя, останавливается возле перрона, на котором уже изнывает в ожидании Пепеляев.

– Денис Анатольевич, дозор доложил, что эшелон прошел семафор, двигается медленно, с зажженными фонарями и постоянно выдает гудком какой-то сигнал. Кто в вагонах – не разобрать. Петр Григорьевич, как и договаривались, отправляет его в тупик, на склады. Пулеметы и резерв уже на месте.

– Хорошо, Анатолий Николаевич, пойдемте туда. Предосторожность излишней не бывает, но сейчас, кажется, это – не тот случай.

– С чего Вы взяли? Может быть, германцы таким образом хотят ввести нас в заблуждение.

– По гудкам понятно, уж больно интересную комбинацию выводит…

Паровоз втягивает состав между кажущимися безлюдными рампами и, окутавшись паром, останавливается. Возникает ощущение нездорового дежа вю – точно также встречали фон Кэрна. Хоть умом и понимаю, что это – свои, всё равно как-то не по себе. Дверь первого вагона открывается и из него, держа винтовки наготове, выскакивает несколько бородачей в таких знакомых и родных русских гимнастерках. Выхожу из-за укрытия и иду к ним. Внутри немного ёкает, когда они, заметив движение, целятся в меня, но, разглядев форму и погоны, опускают стволы и обращаются к кому-то внутри вагона. Через секунду рядом с ними возникает фигура знакомого уже командира 42-го Сибирского стрелкового полка полковника Степаненко, приветственно машущего рукой.

– Отбой тревоге! Свои! – Оборачиваюсь назад и кричу Пепеляеву. – Анатолий Николаевич, встречайте своё любимое начальство!

Двери теплушек и ворота складов распахиваются почти одновременно, с обеих сторон вываливают бойцы и начинается радостный гомон братьев по оружию. Тем временем вместе с Пепеляевым подходим к полковнику, стоящему в окружении своих штабных.

– Здравия желаю, господин полковник! – Поздороваться у нас с штабс-капитаном получается одновременно.

– Здравствуйте, господа офицеры! Молодцы, нет слов! Учудить такое!.. – Командир полка широко улыбается, затем переходит на более серьезный тон. – Денис Анатольевич, во исполнение приказа генерала Келлера полк прибыл занять город и организовать оборону. Со мной два батальона, через четверть часа подойдет второй эшелон. Разгружаемся и тут же отправляем составы обратно. Следом за нами должна быть вся дивизия!

– Петр Максимович, пройдемте в «штаб», там все захваченные у германцев карты, где вся их оборона вплоть до последнего отхожего ровика обозначена. – На правах хозяина приглашаю сменщиков в более комфортные условия. – Там и обсудим наши дальнейшие действия…

Еще недавно пустынная станция наполняется деловым многолюдием, организованной суетой и командами унтеров и ротных командиров. Пережидая прохождение через пути одной из рот, цепляюсь взглядом за свой броневагон, возле которого толпится любознательный народ, и останавливаюсь, как вкопанный. Ну, засранцы!.. Нет, блин интересно, это кто такой смекалистый нашелся?.. На борту поверх камуфлированной окраски свежими, еще не подсохшими белилами чуть наискось сделана надпись «Неуловимый мститель». И ниже, шрифтом помельче, – «1-й отдЪльный Нарочанскiй батальонъ»…

От разглядывания этого художественного шедевра и проведения срочных розыскных мероприятий отвлекает посторонний шум откуда-то сверху. С востока накатывается ровный вибрирующий гул, затем две еле заметные точечки над горизонтом постепенно превращаются даже не в самолеты, а в воздушные корабли. Которые не летят, а величественно плывут в воздухе. Бинокль помогает оценить огромный размах узких крыльев, вытянутый фюзеляж, опознавательные бело-сине-красные триколоры. В прошло-будущем особого пиетета перед «еропланами» не испытывал, за исключением, пожалуй, 27-й Сушки, считая всё остальное сосисками с крыльями. Но тут – совсем другое. Самое выдающееся творение Игоря Сикорского, четырехмоторный «Илья Муромец»!.. Два богатыря покачивают крыльями, приветствуя нас, что вызывает очень громкие и положительные эмоции у всех присутствующих, и шествуют мимо города…

В штабе, выслушав краткий доклад и отдав распоряжения своим штабным, полковник Степаненко начинает рассказывать о глобальных событиях последних двух суток.

– … Прорыв расширен до двадцати верст, следом за нами вошел 3-й Сибирский корпус, на подходе войска второго эшелона. Командующий армией будто очнулся от летаргического сна и развил бурную активность. Не знаю, правда, отчего…

Ну как отчего? Наверное, от того, что Его Императорское Высочество нашел убойные во всех смыслах аргументы. Вплоть до печально-торжественного некролога во всех газетах.

… Следуя на север, мы как бы сворачиваем в рулон весь германский фронт, сейчас ближайшая задача – удар с тыла и во фланг группировке под Барановичам… – Петр Максимович одновременно говорит и рассматривает карту. – У них здесь хорошо оборудованные позиции… Вы только посмотрите, опять этот «Фердинандов нос»! Не дают покоя болгарскому монарху… Хм, укрепления «Долина смерти», «Могила русских»!.. Ну-ну, теперь будет германской могилой!..

Ага, если зажать на немцев с двух сторон… Я бы даже атаковать не стал, подтянул бы артиллерию, свою и трофейную, и перепахивал бы эту местность по надцатому кругу! Шесть километров по глубине – это не дистанция…

… Так что, Анатолий Николаевич, прошу вернуться в полк со своими разведчиками. А Вам, Денис Анатольевич, – убыть к командиру Особого корпуса со всей поспешностью. Это – его личное распоряжение…

Чтобы не ехать «в гости» с пустыми руками, трое «кентавров» нагружаются ящиками с железным пайком и вещмешком с рафинадом, после чего снова навещаю отца Павла. После пяти минут обоюдных упражнений в красноречии, получаем в обмен спрятанные мешки с трофеями и пастырское благословление, после чего возвращаемся на Полесскую. Где меня уже поджидает Дольский, сдавший позицию на Центральной сибирякам.

– Ну, что, господин капитан, с викторией?!.. Так громче музыка играй победу! Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит! – Анатоль, похоже, в отличном настроении. – Наши дальнейшие действия?..

– Меня вызывает к себе генерал, так что беру конвой и – в путь. А ты собираешь оставшихся бойцов и – по моим следам, на зимние квартиры. Похоже, что мавр своё дело сделал и может уйти.

– Я твою двадцатку пришлю, с кем ты штаб брал. Кстати, не слишком торопишься, четверть часа есть?..

Успеваю только кивнуть в ответ из-за новых криков возле «Мстителя». Да, блин, вам там что, медом намазано? Не можете оставить броневик в покое? Так я сейчас помогу!..

Несусь, перепрыгивая через рельсы, к толпе о чем-то громко галдящих «ополченцев»…

– Дорогу, вашу мать в…!!! – Добрые и вежливые слова вкупе с выстрелом в воздух возымели свое действие и мне предоставляется коридорчик, в конце которого я вижу… М-да, всё гораздо кучерявей, чем праздное любопытство мающихся от безделья солдат. Возле вагона несколько бойцов держат, заломав руки, Спиридоныча, Шекка и фон Абихта. И откуда последний взялся, хотел бы я знать?..

– Отпустить! Что тут случилось? – Приходится повысить голос, видя, что народ не торопится выполнять требуемое. – Отпустить, я сказал!!! Грабки свои поубирали!!!

Сзади подбежавший Анатоль командует «К бою!», клацают затворы и на всю станцию кто-то из кентавров высвистывает «Тревогу». Недоумевая от такого поворота событий, «ополченцы» нехотя отпускают своих жертв и издают недовольно-угрожающий гул.

– Кто-нибудь может объяснить, что случилось? – Надо разруливать ситуацию миром, за спиной уже слышен топот сапог, сейчас штурмовики сначала наведут порядок, ткнув всех мордочками в щебенку, а потом начнут долго и больно разбираться.

– Еще раз спрашиваю, чего на людей выбесились? Других дел нет?

– Вашбродь, ну дык ета… Мы ж германских шпиёнов поймали… – Растерянно объясняет один из бунтарей, знакомый уже нескладный длинный солдат в драной гимнастерке и трофейных штанах с сапогами. – Вот и порешили… эта, начальству передать…

– Что?!.. Какие, нахрен, шпионы?! И кто тут такой умный нашелся, а? Вы что, совсем с головками не дружите? – Это уже Анатоль громко изумляется извивам солдатской логики.

– Дык, Вашбродь… Мы… ета… идем, значицца, а оне по бусурмански тута болтают и руками под вагон тыкают. Не иначе, хотели бонбу подложить. Один, дык вааще в сваёй форме… А етый, с культяпкой который, ешо хотел шмальнуть по нам… – Стихийный вожак пытается оправдаться.

– Я сейчас вам каждому так подложу, что не обрадуетесь! Объясняю один раз, запоминайте! Тот, который в форме, – Киваю на изрядно побледневшего Шекка. – Добровольно перешел на нашу сторону. Кто не понял, повторяю по слогам: до-бро-воль-но! Сейчас он на броневагоне механиком. Что касается второго – господин инженер еще с час назад прикрывал из пушек блок-пост! То, что говорили не по-нашему, так я тоже немецкий знаю… А насчет одежки – вы-то сами в чем? Сапоги у всех германские, штаны – тоже, бельишко нательное, наверное опять германское, со складов будет… Так, а ну-ка, любезный, иди-ка поближе… Дыхни-ка, голубь!.. Ф-ф-у-х! Фляжки с германцев тоже затрофеили, да? Вместе с содержимым. Нет, я понимаю, водку удобнее всего в брюхе носить… Так что, теперь и вас за шпионов считать?..

Окончательную точку в разговоре ставит вновь доносящийся сверху шум. Оба Муромца возвращаются, но теперь с очень неприятным эскортом. За ними следом летят четыре биплана. В трофейную оптику хорошо видны черные кресты на плоскостях. А так же то, что один из воздушных богатырей теряет высоту и отстает от товарища, дымя моторами на правом крыле. Там, неизвестно за что уцепившись и невзирая на болтанку и пулеметный огонь, механик пытается устранить неполадки. Ну, каскадер, блин!.. А второй Муромец старается забраться повыше, чтобы прикрыть подранка. И тянут прямиком на Барановичи, скорее всего, ожидая помощи с земли! Потому, что своих пулеметов явно недостаточно для обороны…

– Витольд Арнольдович, очень Вас прошу, – спешно к телефону, командуйте Медведеву от моего имени «Огонь по аэропланам противника!»… Карел, на дальномере можешь работать? – Перехожу на немецкий, но называю Шекка чешским именем. Тот кивает в ответ и исчезает за бронедверкой… Со стороны Центральной станции бахают пушки, но шрапнельные разрывы появляются далеко от летающих гансов. Видно, прапорщик сам догадался проявить инициативу. Только бы еще попал в тех, в кого надо!.. Второй залп оказывается удачней и люфты решают зайти справа, прикрываясь от зенитного огня бомберами. Что делать?!.. Из амбразур «Альбатросы» не достать, возвышение не то!.. Ага, есть идея!!!..

– Ты тут за старшего?! – Вожак «ополченцев» автоматически кивает в ответ. – Быстро во-он те две телеги сюда! Хоть на руках несите, но – быстро!!! Так, «кентавры», в вагон, вытаскиваем четыре пулемета! Вы трое – веревки, ремни, проволоку, всё, что найдете – мигом сюда!..

Через минуту повозки уже рядом с вагоном, бойцы опрокидывают их набок, снятые МГ-шники ставятся поверх колес и лапы станков прикручиваются и привязываются к ободам первым, что попалось под руку.

– Расчеты, внимание! Прицел на максимальную дальность, первый, второй – упреждение в один корпус, третий, четвертый – два корпуса! Патронов не жалеть! Огонь!!!..

Очереди уходят в небо, жаль, что не трассеры, корректировать стрельбу невозможно!.. Пулеметчики делают это сами, качая стволами вверх-вниз… Так, а вы чего стоите?..

– Взвод, в две шеренги стройся! К бою! Первая шеренга – с колена, упреждение – корпус, вторая – два корпуса! Залпом, – огонь!.. Старшой, командуй!..

С небольшой задержкой примеру «ополченцев» следуют взводные унтера 42-го Сибирского и около полутора тысяч стволов начинают высаживать в небо пулю за пулей. Закон больших чисел еще никто не отменял, поэтому один из гансов вспыхивает и красивым штопором несется к земле. Еще один спустя секунды начинает дымить и, нервно дергаясь из стороны в сторону, со снижением уходит на запад. Оставшаяся парочка даже не пытается продолжить бой и разворачивается в ту же сторону, попадая в сектор обстрела батареи и получая «под хвост» пару залпов. Отчаянный механик-акробат наконец-то может работать спокойно и через минуту сначала один, затем второй мотор перестают дымить, самолет выравнивается и начинает набирать высоту. Под восторг и всеобщее ликование, оглушительные вопли и взлетающие верх папахи и фуражки…

* * *

За окном до сих пор слышатся споры о том, кто всё-таки приземлил немецкого люфта, причем, в лучших традициях русского менталитета, с предмета спора народ моментально перескакивает на личности спорящих, а самым главным доказательством считается громкость.

Лично мне эти лавры не нужны, поэтому сижу в одной из «штабных» комнат, наслаждаюсь папиросой и жду обещанного Анатолем кофе. «Кентавры» успели прошерстить трофейный эшелон и нашли там всё необходимое, чтобы приготовить его в походно-полевых условиях. Хотя по вкусу он, естественно, будет хуже, чем варит моё ненаглядное рыжеволосое солнышко… Ух, а она уже здесь!.. В своем привычном платье сестры милосердия, с подносиком в руках! А на нем – высокий, чуть парящий кофейник, две маленькие чашечки, сахарница. А какой обалденный запах!!!.. От него можно сойти с ума, так вкусно пахнет только кофе, приготовленный ею самой! И ведь знает же это, хитрюля, так уж многозначительно улыбается!..

Только вдруг улыбка исчезает с лица, она бледнеет, в широко распахнутых глазах плещется панический ужас… Что случилось, маленькая?! Кто тебя испугал?!.. Любимая, что с тобой?!.. Даша пытается сделать шаг назад, чтобы быть подальше от неведомой опасности, но ноги ее не слушаются. Она даже сказать ничего не может и только испуганно смотрит куда-то за меня… Да что там такое?!.. Твою мать!!!.. За моей спиной стоит этот долбанный недооберстБеккенбах и, не отрываясь, буравит тяжелым ненавидящим взглядоммою ненаглядную!.. Убью, с…ка!!! Порву, бл…!!! Зубами грызть буду, тварь!!! Кишки на кулак намотаю!!!..

Беккенбах медленно протягивает руку вперед. Даша, пытаясь сопротивляться этому взгляду из последних сил, всё же отшатывается назад, роняет поднос и оседает на подкосившихся ногах… Разворачиваюсь навстречу этой сволочи. Не глядя в мою сторону, немец хватает меня за плечо другой рукой, удерживая на месте и всё еще пытаясь дотянуться до моей Дашеньки… Левая рука привычно захватывает ладонь противника со стороны мизинца, разворот в обратную сторону, движение рукой вниз-влево заставляет эту сволочь нагнуться, правая рука уходит вверх, чтобы через мгновение пробить по распрямленному локтю, кроша сустав… Из спины Беккенбаха, как змеи Горгоны, вырастают еще две руки, которыми он, как тисками захватывает мой кулак, не давая провести удар!.. И орет мне прямо в ухо!..

– … Отпусти!!! Денис, черт тебя раздери, отпусти руку!!!..

Сознание возвращается внезапно и моментально, как будто срабатывает реле… Я стою, держа на болевом кого-то, распластавшегося по столу, в правую руку изо всех сил вцепился Анатоль и кричит, мне, пытаясь привести в чувство:

– Денис, отпусти его!!!..

Отпускаю «Беккенбаха», которым оказывается тут же отскакивающий подальше ординарецДольского, мотаю головой, пытаясь прийти в себя и понять, что происходит.

– Степан, что случилось?

– Так ета… Командир, я кружки принес, чтоб кофию попили, а Вы тута на столе спамши… Видать, разом сморило, вона папироска ешодымит на полу… Я за плечо тронул, штоб разбудить, значить, а Вы меня – гоп, и заломали…

– Степан, старина, прости ради Бога!..

– Да ладно, ничо… Мы ж понимаем… – Драгун растирает помятую кисть и быстро находит предлог, чтобы ретироваться. – Я эта… Щасешо кружек притащу…

Вместе с ним исчезает и его помощник, оставив кофейник на подоконнике. Вот сейчас пойдут слухи, что у командира крыша съехала, на своих кидаться начал…

– Денис, что с тобой такое? – Анатоль не на шутку встревожен. – Чего ты на Пушкарева вызверился?

– Да не на него… Приснилось тут… Впрочем, неважно…

– Сейчас новые чашки принесут, – и взбодришься… Кофе, конечно, не тот, что Дарья Александровна готовит, но… Что ты так смотришь, что я такого сказал?

– Как я смотрю?

– Да так, что хочется бежать вслед за Степаном искать новую посуду… Тебе бы сейчас сто грамм принять для душевного успокоения, вот это бы помогло.

– Ага, а потом на генералов перегаром дышать. В очередной раз доказывая, что сила русского воина в его пьянстве.

Появившийся с новыми чашками Степан быстренько ставит их на стол, переносит с подоконника кофейник и пытается исчезнуть, но сталкивается в дверях с фон Абихтом и Шекком.

– Степа, неси еще чашку! – Успевает скомандовать Анатоль.

– Две! – Успеваю скорректировать команду. – А можешь и три, сам тоже кофию попьешь!!!.. Анатоль, позволь представить тебе…

– С Витольдом Арнольдовичем я уже знаком. – Отвечает Дольский, пристально оглядываяШекка, от греха подальше срезавшего скителя погоны и ефрейторские пуговицы. – А вот с его спутником – нет, хоть и видел на перроне при довольно трагических для него обстоятельствах. Кто это?

– А это, Анатолий Иванович, как я уже говорил, Карел Шекк, бывший гефрайтер германской армии, добровольно перешедший на нашу сторону и в данный момент являющийся механиком «Неуловимого».

– И который хотел бы сообщить Вам, господа, важные сведения, касающиеся нового вида оружия, созданного в Германии. – Добавляет фон Абихт с очень серьезным видом.

Приходится придержать своё любопытство из-за появления Степана со следующей парой чашек. «Кентавр» ставит их на стол и исчезает, справедливо рассудив, что от добра добра не ищут и самое лучшее местоположение солдата – подальше от начальства и поближе к кухне.

– Карел, что ты хотел рассказать? – Ладно, снова переходим на немецкий, благо, все здесь его знают.

– Герргауптман, дело в том, что один инженер, под руководством которого мы устанавливали оборудование на броневагон, говорил, что опыт его эксплуатации будет изучен и, возможно, скоро будет создана машина наподобие трактора с такими же двигателями, но каждый будет крутить свою гусеницу. Колес вообще не будет. И на это шасси поставят бронированный кузов с вращающейся по кругу башней, где будут установлены пушка и пулеметы…

И назовут эту консервную банку «Бронированная боевая машина» (Panzerkampfwagen). Кажется, я догадываюсь, что это за новая вундервафля вырисовывается. Сумрачный германский гений решил отказаться от казематного расположения оружия и опередить французов, сделав что-то наподобиеих знаменитого Рено-17. Только британцы всё равно опередят их со своими «лоханями», хотя сюрприз для них будет неприятный. Ну, это уже их проблемы.

– … прошу довести эту информацию до… Я не знаю, кто занимается техническими новинками в вашей армии… – Шекк теряется на половине фразы.

– Мы подадим рапорт по команде, только ничего сверхъестественного ты нам не сообщил. – Успокаиваю бывшего ефрейтора, стремящегося еще раз доказать свою лояльность. – Бронированные автомобили и раньше принимали участие в боях. Разница небольшая, будут они на колесном ходу, или на гусеницах. Тут, скорее, вопрос тактики применения. А что касается борьбы с ними… Господин инженер, пушки, из которых вы сегодня стреляли, могут попасть в большую железную коробку, медленно ползущую по полю?

– Без сомнения. – Фон Абихт с удовольствием отхлебывает кофе и размышляет вслух. – Только нужно подумать, каким снарядом стрелять – не шрапнелью же. Нужны будут бронебойные, как на флоте, или прожигающие снаряды.

– Так, Шекк, спасибо за откровенность. Еще кофе?.. Нет?.. Если у тебя всё, можешь идти… Ах да! Степан! – Зову ординарца, сидящего под окном. – Иди сюда, не бойся, я уже не сплю!.. Проводи механика в броневагон и проследи, чтобы его и Спиридонычапокормили как следует. Если кто остановит не по делу, дай в ухо, скажешь, что я разрешил. Пусть приходит сюда жаловаться, я еще добавлю. Да, и направь туда пару ребят покрепче, пусть за порядком проследят. Всё, шагайте!..

Дождавшись, когда лишние уши исчезнут, возвращаюсь к очень интересной теме:

– Витольд Арнольдович, о каких прожигающих снарядах Вы говорили?

– Денис Анатольевич, Вы же знаете, что я по образованию – горный инженер. И интересуюсь всеми новинками, так, или иначе связанными с профессией. Так вот, еще в 1864-м году генералом Михаилом Матвеевичем Боресковым был открыт эффект… э-э… кумуляции. От латинского cumulatio, что означает «скапливаться». Он сделал подрывной заряд с выемкой, этакой «воронкой» во взрывчатке, и успешно использовал при разрушении твердых горных пород… Вот я и подумал, а нельзя ли точно так же разрушать броню?..

Ух ты, какой сюрприз! Такой интересный человек и с такими интересными мыслями! Это просто так оставлять нельзя!..

– А скажите, Витольд Арнольдович, каковы Ваши дальнейшие планы? Простите за несколько бесцеремонное любопытство.

– Ну, я об этом еще особо не задумывался… Возможно, Петр Григорьевич сможет предоставить мне место на станции, надо же восстанавливать разрушенное. А к чему Вы интересуетесь, Денис Анатольевич?

– К тому, что, возможно… Повторюсь, – возможно, смогу в некоем роде посодействовать Вашему переезду… Ну, например, поближе к Первопрестольной, или Питеру.

– Денис Анатольевич… Прошу простить и не обижаться… Я никоим образом не ставлю под сомнение Ваши слова, но… – Явно сомневающийся фон Абихт пытается подобрать подходящие выражения. – Еще раз прошу простить, если покажусь… Излишне резкими, но Ваш чин…

– Всё понятно, господин инженер! – Изображаю самую обаятельную из всех возможныхулыбок. – Просто я довольно близко знаком с генерал-майором Филатовым, начальником Офицерской стрелковой школы. Он всемерно старается помогать изобретателям и энтузиастам оружейного дела. Очень может быть, Ваши мысли покажутся ему интересными…

Про академика Павлова пока промолчу, равно и о том, что инженера со всех сторон «рентгеновскими» взглядами просветят ребята из команды ротмистра Воронцова.

– Ну, я не знаю даже… – Инженер до сих пор изображает витязя на распутье, хотя глазки, вроде, загорелись. – Посоветуюсь с супругой, а там… Как Бог даст…

* * *

Имея в виду указание начальства прибыть «со всей поспешностью», наконец-то дожидаюсь, когда штаб 42-го Сибирского закончит копировать для себя трофейные карты, быстренько собираюсь и, отдав последние указания типа «переодеть Шекка хотя бы в рабочего-путейца, чтобы никому не мозолил глаза», и напомнив Дольскому проследить, чтобы все наши трофеи, в том числе и вышеупомянутый гефрайтер, нам же и достались, в сопровождении штурмовиков направляюсь в Остров, где по последним данным расположился штаб Особого корпуса. На этот раз, чтобы не нарезать лишних петель и добраться засветло, доезжаем по дороге до Мышанки и, переправившись через мост на другую сторону, спускаемся вниз по течению до пункта назначения, по пути несколько раз встретив казачьи разъезды, недоуменно смотрящие вслед и наверняка ломающие головы, зачем господин капитан с кучей орденов и Георгиевской шашкой взял себе в сопровождение аж целых двадцать человек.

Штаб расположился в большом кирпичном здании, бывшей винокурне, обеспечивавшей не одно поколение графов Потоцких очень необходимыми для существования спиртосодержащими жидкостями. Оставляю «свиту» поодаль, чтобы не раздражали всяких штабных борцов за образцовый внешний вид и подтянутость нижних чинов, и вместе с вахмистром Половцевым, нагрузившимся трофеями, идем на доклад. На входе дежурящий по штабу подпоручик, только услышав мою фамилию, тут же исчезает внутри, а часовые начинают разглядывать нас, как каких-то диковинных зверюшек в зоопарке. Но недолго. Подпоручик тут же выскакивает и приглашает на аудиенцию. Проходим расположившиеся анфиладой комнаты, где обосновались дежурная часть, узел связи, вездесущие интенданты и попадаем, насколько я понимаю, в оперативный зал, где за наспех сколоченными столамисреди разложенных карт, таблиц и прочих бумажных атрибутов пашут штабные аналитики. И где обязанности царя, Бога и воинского начальника исполняет улыбающийся и спешащий навстречу подполковник Бойко.

– Рад Вас видеть, Денис Анатольевич! – Крепкое рукопожатие от избытка эмоций перерастает в обнимашки и похлопывание по плечу, затем Валерий Антонович спохватывается и обращает внимание на Половцева, явно чувствующего себя не в своей тарелке. – Здравствуй, вахмистр!

– Здравия желаю, Ваше высокоблагородие!

– Иваныч, давай сюда это барахло и определяй народ куда-нибудь на постой. – Забираю у Половцева мешки и намеком даю возможность улизнуть.

– Егор Иванович, подойди от моего имени к дежурному по штабу, он уже предупрежден, обеспечит вам и горячий ужин, и место для отдыха. – Господин подполковник тоже проявляет командирскую заботу и, заметив моё удивление, поясняет. – Приказ командира корпуса – обеспечить наилучшие условия для всех Ваших солдат, как для выполнявших самые трудныезадания.

– Разбалуете Вы мне бойцов, господа командиры и начальники. – Пытаюсь немного поворчать для вида. – Вот начнут они от Вашей доброты водку пьянствовать, безобразия нарушать и дисциплину хулиганить, что мне потом с ними прикажете делать?

– А вот это Вы у Его превосходительства при личной встрече спросите, господин капитан. Которая, кстати, состоится прямо сейчас. Прошу!..

Кабинет Келлера, как оказалось, находился тут же, через стенку. Валерий Антонович толкает незаметную дверь и жестом предлагает проследовать внутрь.

– Ваше превосходительство, капитан Гуров прибыл по Вашему приказанию! – Вытягиваюсь и изображаю из себя образцово-показательного вояку.

– Ага, а вот и наш герой! Наконец-то! – Федор Артурович, улыбаясь, встает из-за стола, моя рука утопает в генеральской лапище. – Ну и задачки Вы нам подкидываете, Денис Анатольевич!

– Какие задачки? Задание выполнено: штаб уничтожен, его обитатели, включая четырех генералов, отчаянно сопротивляясь, отстреливались до последнего патрона и геройски погибли. – Делаю скорбно-торжественное выражение лица, чтобы не заподозрили в издевательстве. – Склады захвачены, работа железных дорог парализована. А то, что удалось занять и удержать город… За это время корпуса группы «Войрш» не получили ни одного снаряда, ни одного патрона, ни одного сухаря. Более того, сейчас с фронта там кто?.. 10-й армейский корпус, который безуспешно пытается прорвать оборону немцев? Отлично! С тыла – 11-я Сибирская дивизия. Между ними – шесть километров отлично простреливаемой местности. Можно пожалеть пехоту и дать потренироваться артиллеристам в обустройстве лунного ландшафта. Трофейные батареи – в наличии, трофейные артсклады – тоже…

– Нет, Вы только посмотрите, Валерий Антонович, на этого стратега! – Келлер ищет поддержки у Бойко, потом возвращается к моей персоне. – А известно ли господину капитану, что с Вашей подачи пришлось нарушить директиву Ставки о наступлении на Брест-Литовск, имея дирекцию на Ивацевичи? В том направлении сейчас двигаются только Сводная кавалерийская бригада и 2-я Туркестанская казачья дивизия, правда, с пятью конными батареями. А 3-й Сибирский корпус вместо того, чтобы закреплять их успех, направлен в Барановичи.

– Но ведь оно того стоит!..

– Денис Анатольевич, я-то полностью с Вами согласен. – Федор Артурович сбавляет обороты. – А говорю это, чтобы Вы не особенно удивлялись, если в Ставке будут вестись разговоры в таком же ключе. Тот же генерал Алексеев, или кто-то из его окружения может выказать свое неудовольствие.

– А что я забыл в Могилеве? Мой батальон здесь, ведет боевые действия…

– А кто, по-Вашему, будет представлять трофейные знамена Верховному? – Келлер кивает на мешки. – Насколько я понимаю, они – тут? Сколько?

– Шестнадцать штук…

– Вы не поверите, Денис Анатольевич, что тут творилось, когда примчались Ваши посланцы с донесением. – Валерий Антонович, хитро улыбаясь, меняет тему. – Эффект был ошеломляющий. Наши штабные господа офицеры чуть до дуэлей не доспорились. Пришлось вон даже Его превосходительству предупредить во всеуслышание, что победителю, буде такая дуэль случится, придется фехтовать с ним лично за попытку подорвать боеготовность корпуса.

Да уж, «офисные хомячки» в погонах против Первой Шашки России? Ха-ха три раза!..

– Мой начштаба полдня мучился неразрешимым вопросом. – Весело добавляет Федор Артурович. – Ни о чем другом и думать не мог. Наконец собрался с силами и предложил не сообщать в Ставку до тех пор, пока воочию не увидим трофеи. Перестраховщик…

– Так в чем проблема? Моё дело маленькое: привез, сдал под роспись, сейчас расписочкув получении напишите, и – в батальон… А Вы уверены, что мы только втроем разговариваем?

– Денис Анатольевич, да не коситесь Вы так подозрительно на окна! Штаб охраняют Ваши диверсы. Так что без их разрешения сюда и комар не пролетит. – Федор Артурович замечает мои оглядывания по сторонам. – Расскажите лучше, что нас ждет в Барановичах.