Текст книги "БП (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Зурков

Соавторы: Игорь Черепнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 128 (всего у книги 136 страниц)

Часть 23

В реальность меня возвращает лёгкий хлопок по плечу. Расслабился, блин, и закемарил, лёжа на дежурной койке в отведённом нам «для спання» кубрике. Стоящий рядом Егорка, а точнее, уже Егор, служба в охране Высочайшей особы превратила былого бесшабашного сорвиголову в матёрого головореза, внешне всегда спокойного и расслабленного, но в мгновение ока становящегося смертельным кошмаром для всего, что может угрожать охраняемой персоне. И называть эту машину для убийства Егоркой, или Змиюкой как-то уже не получается…

– Командир, Регент зовёт.

М-да, это для всех остальных подданных он – Его Императорское Высочество Регент Российской Империи Великий князь и прочая, и прочая, а для своих "теней" Михаил просто Регент, или, с моей подачи, ВИП… Что-то спросонья меня на философию тянет, старею, что ли?..

– Добро, иду…

Вышеупомянутый Регент, он же в очень узком кругу просто "ВеКаэМ", встречает меня внимательным взглядом и очень подозрительной обходительностью:

– Проходите, Денис Анатольевич, присаживайтесь. Чаю не желаете?.. Или что-нибудь покрепче?..

– Спасибо, Михаил Александрович, лучше – первое. – Из вежливости соглашаюсь на чай и жду продолжения интриги. Уж больно загадочно у Великого князя глазки блестят…

– До Петрограда ещё идти и идти, времени для размышлений с избытком. Да и поговорить хотел с Вами, всё же, из Триумвирата ближе всех к простым солдатам именно Вы… Соглашение с Вильгельмом о "странной войне" достигнуто, обе стороны обязались в этом своим parole d*honneur, я думаю, что германскому императору можно верить. Так что в эту летнюю кампанию Западный и Северо-Западный фронт ждёт затишье. Что, собственно, меня и беспокоит. Не возникнет ли из-за этого нового очага недовольства, могущего привести к беспорядкам? Солдаты устали сидеть в окопах, хотят окончания войны, много дезертиров…

Как там золотое правило Российской армии? Чем бы солдат не занимался, лишь бы зае… устал очень сильно? Примерно это надо и нам устроить. Только вот как?.. Хотя, есть вариант, но послушаем сначала Регента…

– … Помнится, мы как-то говорили о том, что нужно объединить всех фронтовиков в свою организацию. Наподобие, если уместна параллель, рыцарского, или монашеского братства. Если помните, даже название придумали – "Фронтовое братство", но потом отказались из-за определённой выспренности. Я думаю, название Русский Воинский Союз, или, если угодно, Российский Обще-Воинский Союз больше подойдёт…

Ага, аббревиатуру РВС раньше расшифровывали, как РевВоенСовет, а РОВС, вроде как запятнал себя пособничеством Алоизычу, чтоб он сдох, козлина усатая. Что так, что так, – ну, это с моей точки зрения, здесь этого ничего нет и, надеюсь, не будет… А вот это Вы зря, Ваше Высочество! Думаете, стоит что-то объявить Высочайшим указом, оно тут же и заработает? Не-а, любое событие нужно сначала подготовить…

– … И если сейчас объявить о его создании…

– Прошу извинить, Михаил Александрович, что перебиваю, но сейчас простые фронтовики-окопники этого не поймут. Им не нужны воодушевлённые речи о "братстве, спаянном кровью супостата", их больше волнует, как там жёнка с хозяйством управляется, да когда по домам распустят, и чего можно будет побольше стащить с собой. А что касается вынужденного безделья, так во все времена у нас война заменялась боевой учёбой. Только учёбу надо организовать по-умному. А перед этим разделить подразделения на обычные, задача которых просто держать линию фронта, и ударные части, которые и создавались для прорыва обороны противника. Для первых – оборона от А до Я, для вторых навскидку – штурмовые действия в различных условиях местности, тактика ближнего боя, полоса препятствий, ну и ещё надо будет подумать в спокойной обстановке. Ну, и, конечно, для всех – огневая и рукопашный бой.

– Захотят ли?

– Во-первых, есть для хотения командиры, начиная со взводных унтеров, а, во-вторых… Если за Вашим именем появится приказ о проверке готовности к летней кампании и проведении, к примеру, соревнований по стрельбе, причём рота, выигрывающая в дивизии, будет иметь право отправить в отпуск трёх самых метких. Я думаю, это сыграет. Да, и офицерские результаты тоже должны учитываться.

А что касается РВС, или РОВСа, то, насколько я знаю, отдельному корпусу госбезопасности разрешили работать в армии? Пусть через свою агентуру запускают информацию под видом слухов, что, мол, после победы и земля фронтовикам будет, и прочие льготы. И полковых священников к этому подключить через Щавельского. Пусть готовят почву. А помимо этого нужно менять сознание простого обывателя, что солдат – это не быдло хамское, а действительно защитник Отечества, готовый бить врага до последней капли своей, а ещё лучше, вражеской крови.

– То есть, Вы считаете, что рано об этом думать?

– Нет, думать надо сейчас и очень вдумчиво, простите за тавтологию, а вот объявлять о всевозможных плюшках для победителей надо тогда, когда победа действительно не за горами. Насколько я знаю, на каждом фронте, кроме Кавказского создан батальон спецназа по образу и подобию 1-го Нарочанского. И костяк офицеров и, что более важно, унтеров, прошёл обучение у нас. И в должной мере понял, как правильно строить отношения с солдатами. Проработать этот вопрос во всяких ударных частях и "батальонах смерти", затем и в обычных подразделениях. Быстрого результата в последних, естественно, не будет, но создать условия, когда любого командира за пренебрежительное отношение к подчинённым опустят ниже плинтуса в узком кругу, вполне по силам.

– Ну, хорошо, оставим пока вопрос открытым. – Регент решает не сдавать позиции и берёт паузу. – Вам, конечно, интересны подробности нашей беседы с Вильгельмом?

– Скорее, то, о чём Вы смогли договориться. То есть, практические результаты.

– Ну, что ж, извольте. Кайзер сначала пытался упирать на вариант сепаратного мира, но и для него не является тайной, что война проиграна и окончательное поражение Германии – вопрос скорого времени. Поэтому мы, предлагая "странную войну", даём ему возможность, перебросив войска на Западный фронт и потрепав союзников, выторговать для себя более выгодные условия мира. Тем более, что на основе вашего "послезнания" я изложил ему информацию, якобы полученную от арестованных революционеров и руководивших ими британских офицеров о задаче уничтожить сначала Российскую империю, затем Германскую, чтобы ничто более не мешало мировому господству англосаксов. При обязательной ликвидации неугодных членов правящих династий. И несколько перефразировал план Моргентау применительно к реалиям нашего времени. А также рассказал про возможное Кильское восстание и последовавшую затем революцию в Германии, спасибо Фёдору Артуровичу за его феноменальную память и обширные знания в области истории. Вильгельм, посчитав, что я приоткрываю тайну союзнических переговоров, был очень впечатлён. И довольно быстро согласился на наши условия. Реальных обширных боевых действий на Северо-Западном и Западном фронте вестись не будет, мы оставляем за собой свободу действий в отношении Австро-Венгрии и других союзников Рейха. Тут Вильгельм сам озвучил фразу железного Бисмарка о том, что ради мира с Россией он готов пожертвовать Австро-Венгрией… Да, и отдельным нашим требованием является смягчение режима содержания наших военнопленных. Я намекнул кайзеру о судьбе коменданта Андерсонвилля, он обещал разобраться.

После окончания войны мы выступим против раздробления Германии, поставки продовольствия будут продолжаться, но Рейх будет расплачиваться уже не золотом, а станками, и не с разными гешефтмахерами, а с нами. Кстати, опять спасибо генералу Келлеру, вспомнившему о транспортных подводных лодках. Кайзер обещал две – "Дойчланд" и "Бремен", на них оборудование и будет перевозиться. К Hochseeflotte они ни разу не относятся, проходят, как торговые суда. Так что фон Эссену по прибытии будет поставлена срочная задача набрать полсотни человек в "Подводную флотилию особого назначения". Взамен этого Вильгельм хочет получить некоторые наши, то есть, академика Павлова, технологии. Например, – уже известные ему ореховые брикетики, пенициллин, кое-что по радиосвязи. Да, и он обратил самое пристальное внимание на Ваше оружие…

– Надеюсь, чертежи "беты" и "стеньки" мы не будем передать германцам?

– Нет, конечно. Но я рассказал ему про Хуго Шмайсера и его "Бергман МП18". Признаться, он был несколько шокирован тем, что мы знаем о том оружии, которое создаётся в Германии, а он – нет. – Великий князь довольно улыбается, затем снова становится серьёзным. – Вам, Денис Анатольевич, предстоит быть "почтальоном". С германской стороны аналогичную роль будет выполнять майор фон Штайнберг. Кстати, Германский император просил уведомить Вас, что награда за поимку подполковника Гурова отменена, более того, он примет некоторые меры для сохранности Вашей персоны в случае попадания в плен. Я обещал принять такие же меры в отношении его посланца.

– То есть, с нашим предложением он согласился?

– Да, он понимает, что война проиграна и ухватился за предлагаемый шанс скорейшего восстановления империи с нашей помощью. Чтобы потом добиться реванша. Возможно, и с нашей помощью… А, возможно, – и против нас.

Ну, это мы посмотрим. Карты открывать надо будет не сразу. Как только начнутся в гансовских горячих головах появляться вредные мысли о том, что они уже сравнялись с нами, показывать им очередную вундервафлю, чтобы поутихли маленько, представив, как, например, какие-нибудь вакуумные бомбы накрывают их родной фатерлянд ровным слоем согласно ещё не сформулированной доктрины Дуэ, или кто там будет вместо него…

– Через месяц, Денис Анатольевич, Вам предстоит первый вояж в новом качестве. А до этого… До этого у меня будет к Вам личная просьба. Из штаба Кавказского фронта буквально перед отъездом я получил донесение о том, что на некоторых участках турки проводят акции устрашения. Тактика очень похожа на Вашу. На нашей стороне воюют армянские добровольческие дружины, так вот, с недавних пор турки ночью пробираются в окопы и зверски расправляются со спящими. Вспарывают животы, отрезают головы, чтобы потом выставить их над своими траншеями… Нужно разобраться в этом вопросе…

М-дя, как там говорится? Прежде, чем загадать желание, подумайте о том, что оно может сбыться… Только вот-вот ездил по ушам Штайнбергу про Чёрное море и прочие тёплые места, и – вот, пожалуйста!.. Ладно, скатаемся, посмотрим, что там за моджахеды завелись…

* * *

Три недели на подготовку, ещё почти неделя на дорогу, и мы – на Кавказском фронте. Стратегически здесь обстановка оказалась достаточно благоприятной, Эрзерум, Ван, Трапезунд, Эрзинджан стали наши, 3-я турецкая армия, возглавляемая аж самим военным министром Энвер-пашой, один раз уже была разбита, все военные действия велись на территории противника, то бишь, в Турецкой Армении. Зима выдалась внезапно суровой, поэтому до сих пор на фронте было затишье, и наши, и турки отогревались на солнышке, как сонные мухи, и только в мыслях лелеяли планы по разгрому неприятеля. Что, однако, не мешало некоторым отморозкам учинять кровавые бесчинства, явившиеся причиной нашего здесь появления.

Для карательной операции взял с собой взвод Остапца и ещё несколько человек с незаменимыми в данном случае знаниями и навыками. Учитывая, что в горах наши лохматые лесные камуфляжи будут работать с точностью до наоборот, переоделись в вылинявшие хэбешки кучерявого срока носки, почти подменку, погоны, само собой одели подставные, я опять стал штабс-капитаном. Прибыв на место, пошли знакомиться со "смежниками". Регент, наверное, вполне здраво рассудил, что не нужно давать Ник Нику лишний козырь в руки, и на Кавказском фронте аналога нашего батальона не было, его роль выполняла 1-я Кубанская казачья пластунская бригада. Подъесаул, командовавший сотней, к которой нас прикомандировали, принял нас демонстративно радушно, очевидно, подчиняясь приказу с самого высокого верха и, заливаясь соловьём, рассказывал, как десантировались на Трапезунд, как при обороне Сарыкамыша "взяли в шашки почти тыщщу бусурманов". В общем, утончённо на его взгляд, издевался над приехавшими наводить порядок столичными "варягами", пока несколькими полуфразами-полунамёками ему не дали понять, что относимся мы к тем, кого в армейском простонародье называют "ОНи". То бишь, тянем армейскую лямку в 1-м Нарочанском, ну и так далее. Поняв, что весовые категории несколько разные, подъесаул ерепениться больше не стал, и дальше общение пошло в дружественной и взаиморасполагающей обстановке. А узнав, зачем именно мы приехали, чуть не разнёс стол, за которым сидели, ударом кулака, сказав, что сам со своими пластунами хотел наведаться "в гости", но получил от начальства категорический отлуп по всей форме. И тут же послал вестового за командиром армянских добровольцев, в чьих окопах и случилась резня. Последний, мощный и коренастый, заросший чёрной бородой по самые скулы, вскоре явился, представился Гургеном Акселяном, что в переводе на язык родных осин означало "Волчонок, сын Отца Мира" (вот уж и не догадывался, что имя Аксель имеет не совсем арийское и нордическое значение). И разговор пошёл в другом направлении…

– У нас всо било тихо, как и вездэ. Но дыва мэсяц назад появылса эты бози тха (сыны шлюхи)!..

– Гурген!.. Не горячись!.. Тут вот как раз по их души из самой столицы господин штабс-капитан приехал! – Подъесаул кидает на меня косой взгляд. – Ты же знаешь, я хотел своих пластунов поднять, но генерал запретил…

– Э-э-э, чито там тывой генераль! Всо сыдыт в сывой кабынэт, карта сымотрыт!.. Пасматрэл бы, чито оны в Ванэ сдэлалы! У мэня там пачты вса сэмья пагыбла!!! – Армянин стискивает кулаки так, что белеют костяшки пальцев, а в уголках глаз появляется и усилием воли загоняется обратно то, что обычно называют скупой мужской слезой. – Тыраюрадны брат там биль, вэс город убылы, толко тыры старыка живымы осталысь, рассказалы, как нашых жён и дочэрэй насыловалы, а потом глотка рэзалы, вешалы, на крэст распыналы! Как бэрэмэннным жывот кынжаламы впарывалы, дэтэй у матэрэй на глазах убывалы!!!.. Чатлах хужан (мерзкие сволочи)!!!.. Мортвы горад стал! В домах мортвые, на улицах мортвые!!!..

– Я так понимаю, что они незаметно приходили ночью, резали часовых и всё? – Пора переводить разговор в нужное русло. – Больше ничего не происходило?

– … Жывот распарывалы, голова отрэзалы и уходылы… Потом на палка у сэбя в окопах ставылы, читобы мы видэлы… Зынаю, чито думаешь! Чито спалы на посту!.. Нэт! Нэ спалы! За каждого ручаюс!..

– Сколько раз такое случалось?

– Три. Там две тропки, вот по ним и шастали. Мои пластуны по следам потом прошли, до самых ихних траншей. – Подъесаул делится подробностями. – Турки там пулемёты грамотно поставили, не пройти.

– Ми бы тожэ прошлы! Мои зинворы (солдаты) нэ хужэ! Каждый камен здэс знают! Ест ешо адын тропа! Там лэва уходыт нада, потом навэрх по камням, а потом – права! – Не унимается армянин. – Мой Вачэ ходыл, минэ водыл. В тыл к этым стаакам (гадам) вышлы!..

– А Вачэ – это кто? – Если не ошибаюсь, проводник у нас уже почти есть.

– Это у них в дружине охотник, следопыт и разведчик. Молодой парень, двадцати годков ещё нет. – Поясняет казак. – Но дело знает…

– Э-э-э, Вачэ всэм охотникам охотник! Камэн под ногой не стукнэт, трава не качноца! Горный баран охотил, олэн охотил, волк и шакал стрэлал!.. – Гурген принимает "командирское" решение. – Тэбэ его дам, провэдот тэбя и твоих зинваров к этым срикам (мерзавцам)!..

На "экскурсию" выдвинулись на следующий день, ближе часам к пяти. Обещанный следопыт Вачэ, мелкий, но подвижный и юркий, как ящерица, объяснил непутёвым профанам, то бишь, мне и сопровождавшему меня "призраку", назначенному Остапцом в личную охрану, что темнеет в горах очень быстро, если выйдем позже, можем и не успеть обратно. Ползком от валуна к валуну добираемся до небольшой рощицы на нейтралке, минут десять воюем с колючей проволокой, затем выстраиваемся за проводником и идём к каменной гряде, невысокой, но из-за почти отвесных стен кажущейся непроходимой, несмотря на темпераментные заверения "гида".

Он оказывается прав, очень узкое ущелье, или довольно широкая расщелина проходит под острым углом к хребту и издали совсем незаметна. Подъём хоть и небольшой, но двигаемся медленно, это нашему проводнику в ичигах из воловьей кожи хорошо, а под нашими уставными подошвами камешки-то похрустывают.

Вскоре всё меняется. Расщелина расширяется наподобие воронки, одновременно поднимаясь каменистой осыпью метров на десять вверх и заканчиваясь небольшой, достаточно ровной площадкой, за которой торчат два каменных "зуба", образуя ещё одну, даже не расщелину, а трещину. И, судя по всему, нам – именно туда, других вариантов я что-то не вижу…

Забираемся наверх и сразу лезем в щель между скалами. Точнее, лезет неугомонный Вачэ, но первый же шаг отзывается бзыньканьем оборванной струны!.. Растяжка, б…!.. Откуда?!.. Последнее, что замечаю краем глаза – метнувшегося между мной и вспышкой "призрака", взрывная волна швыряет меня на щебёнку, как финальный аккорд в голову прилетает солидный булыжник, гася сознание…

* * *

Прихожу в себя от потока воды, обрушившегося на голову. Бурного, но небольшого, где-то с ведро. И сразу приходит понимание того, что не так всё хорошо, как хотелось бы. Тело во многих местах саднит, видно, крепко приложило меня камушками. Но самое хреновое в том, что руки связаны за спиной, а сам валяюсь посреди лужи в окопе и слышу довольное ржание и какую-то фигню типа «Хер шей йолунда»(всё в порядке). Учитывая, что ни шашки, ни люгера, ни сбруи, ни сапог при мне нет, вывод один – я у турок. Хреноватенько, даже очень!..

Долго раздумывать мне не дают, два бусурманина рывком вздёргивают меня в вертикальное положение и волочат по траншее, подсвечивая себе в кромешной тьме масляным светильником. Путь недолгий, метров двадцать, поворот налево, ещё десяток шагов, и мы пришли. Один из конвоиров стучит в дверь, затем приоткрывает её и, очевидно, докладывает кому-то невидимому что-то навроде "Кырбыр мындыр, Халиль-бей!". Очевидно, получив разрешение, вталкивают меня внутрь и вваливаются следом.

А картинка открывается живописная! Зажжённая в полнакала "летучая мышь" даёт достаточно света, чтобы разглядеть всё и всех. На столе стоит миниатюрный примус, сверху на нём – мисочка с песком, сама джезва стоит рядом. Людей трое. Двое сидят, потягивая из маленьких чашечек свежесваренный кофеёк. Хозяин этой берлоги, офицер-турок, погоны один в один слизаны с немецкого гауптмана, по местному называется "юзбаши". Холёное лицо с ухоженными усиками, чуть с горбинкой нос, аккуратная прилизанная стрижка, небольшая папаха-калпак лежит рядом на столе. А вот второй – поколоритнее. Широченные штаны наподобие запорожских шаровар заправлены в сапоги, сверху – пёстро-полосатая рубаха "мэйд ин соседний чум", расшитая узорами безрукавка от того же дома мод, на голове какой-то непонятный тюрбан, широкий, сантиметров в двадцать пояс, раз надцать обмотанный вокруг пуза. Поверх него натянута стандартная армейская сбруя, на ремне болтается, судя по истёртости ножен, кривая прапрадедовская сабля и аж два то ли ножа, то ли кинжала. За пояс заткнут, скорее всего, рейхсревольвер лохматого года выпуска, через плечо висит бандольерка с патронами к нему… Ага, и на боку кобура с моим люгером… Интересно, что за чингачгук?.. Третий, стоящий за капитаном – ефрейтор-очкарик, скорее всего денщик, или писарчонок, уж больно выражение мордочки характерное…

– Ты кто, гяур? – Последний переводит на русский фразу своего начальника. Причём, хорошо переводит, акцент почти не слышен.

– А ты кто такой, чтобы я тебе отвечал? – Начало диалогу положено, а там посмотрим.

– Тебя взяли в плен нэфэры доблестного юзбаши Халиль-бея, и он желает знать кто ты и что тебе здесь понадобилось! Отвечай, гяур!

– Хорошо, переводи. Штабс-капитан Пупкин Порфирий Дормидонтыч, 777-й Нижне-Задрищенский запасной пехотный полк. Заблудился в темноте.

То ли интонация подвела, то ли турок-юзбаши хорошо знал географию, но он мне не поверил и чего-то буркнул вслух. О чём тут же поведал переводчик:

– Ты лжёшь, гяур! Говори правду, если не хочешь умирать в мучениях!..

Живописный абориген что-то говорит турку, затем вылезает из-за стола и, подойдя вплотную, размашисто бьёт мне в поддых. В смысле – пытается. Скручиваюсь по касательной к удару, перенос веса на правую ногу, левая цепляет подколенный сгиб и направляет падающую от неожиданности тушку немного в сторону и вниз… Вслед за этим тут же прилетает от кого-то из конвоиров щедрая оплеуха, роняющая меня рядом. Полежать не дают, тут же поднимают и ещё одним ударом снова роняют на каменный пол… Снова подъём, поднявшийся разряженный бабуин, тьфу ты, бедуин, или кто он там, хватает меня за волосы, заставляя задрать голову и, вытащив один из своих кинжалов, явно собирается перерезать мне глотку, но его останавливает недовольный возглас юзбаши. Убрав свою железяку из-под подбородка, он возвращается на место, декламируя что-то на своём языке в мой адрес.

– Храбрейший Бахчо-ага говорит, что он не будет сразу отрезать твою глупую голову, гяур, как делал с твоими соотечественниками до этого. – Переводчик, вовсю упивающийся эффектом соучастия, злорадно предсказывает мою дальнейшую судьбу. – Он говорит, что тебя, сына шакала и свиньи, не будут кормить три дня, затем возьмут волосяной аркан, хорошенько смажут его бараньим жиром и засунут тебе в глотку. И будут пихать до тех пор, пока он не выйдет с другой стороны. А затем тебя на этом аркане подвесят на двух столбах, и ты будешь долго подыхать в ужаснейших мучениях. Скажи правду, и умрёшь быстро и не больно…

– Так я и говорю. Я – штабс-капитан Порфирий Дормидонтыч Пупкин из 777-го Нижне-Задрищенского пехотного. Ходил по горам, заблудился в темноте. Не верите – спросите у тех, кто со мной был.

– Твой солдат и изменник-армянин погибли от взрыва гранаты…

Твою мать! Лёша, Лёша!.. Еще с пограничной сотни знал тебя!.. Закрыл меня от осколков, а сам!.. За тридевять земель от своего родного Полесья погиб… Спасибо тебе великое. Низкий поклон и Вечная память… Ничего, мне бы только до утра продержаться!..

– Где твои документы, гяур? – Толмач переводит очередное лопотание Халиль-бея.

– Потерял в темноте, когда по горам лазил. Утром рассветёт, найдутся обязательно!..

– А это что? – Штабная крыска переводит вопрос юзбаши, указывающего на фруктово-ореховый брикетик, лежащий перед ним на столе.

– Так козинак это. На базаре третьего дня купил…

За дверью слышится какой-то шум, затем она распахивается и жизнь становится ещё веселее и интереснее. Не фронт, блин, а Ноев ковчег какой-то, всякой твари по паре. Турки, бедуин этот, теперь ещё и немцы! Они-то откуда здесь взялись? Аж целый майор в сопровождении лёйтнанта, физиономия которого кажется мне смутно знакомой. Да и он, судя по всему меня узнал, вон как глазки заблестели и херу майору на ухо что-то шепчет…

Старший немец бросает на меня мгновенный и пронзительный взгляд, затем отвечает на приветствие юзбаши:

– Гут нахт, Халил-бей. Кто это?

– Пленный русский офицер. Он и ещё двое пытались пробраться в наш тыл, но подорвались на заминированной тропе. – А турок, оказывается, шпрехен зи Дойч неплохо умеет. Образованный, сволочь! – Солдат и проводник мертвы, а он сам контужен разрывом.

– Вы его допросили?

– Он назвал себя и свой полк. Но его слова – ложь. Сейчас им займётся Бахчо-ага и быстро заставит говорить правду…

– Где его оружие? – Немец не тратит времени на долгие разговоры и, судя по тону, он здесь далеко не последняя шишка.

По знаку своего начальника турок-переводчик кладёт на стол мою шашку, которая до этого лежала на топчане.

– И это всё? – Язвительно усмехается майор.

– У него был ещё пистолет, Бахчо-ага счёл его своим трофеем…

– Скажите ему, что я хочу осмотреть этот "трофей".

Юзбаши говорит что-то на своём тарабарском бедуину, тот возмущённо отвечает, но после повтора фразы более настойчивым тоном, вытянув из кобуры, недовольно бросает на стол мой люгер. Старший ганс осматривает клейма и номер, затем теряет к стволу всякий интерес.

– Где его амуниция и обувь?

– Наверное, у кого-то из солдат… Я сейчас распоряжусь! – Турок командует что-то толмачу и тот рвёт с низкого старта выполнять волю начальства. Точно этот немец здесь в больших начальниках ходит!..

– Это тоже было у пленного? – Майор показывает на мой "сухпай", лежащий на столе.

– Да. – Юзбаши с готовностью подтверждает догадку.

– Что ещё ваши солдаты посчитали трофеями? Где его нательный крест? – Ганс разглядел в полутьме ссадину на шее от оборванного гайтана. – Часы? Обручальное кольцо?

Наручные с дарственной гравировкой оставил дома вместе с Дашенькиным обручальным даром, так что местные мародёры удовольствовались карманной "луковицей" и специально для таких случаев заказанного стального кольца с бронзовой вставкой изнутри, где микроскопическими буковками выгравировано имя владельца "Пупкин Порф. Дерм.".

– Что вы собираетесь делать с ним? – Майор похож на строгого экзаменатора, задающего вопросы нерадивому ученику.

– Хотели допросить, узнать, с какой целью он пытался проникнуть к нам…

– То есть, отдать на растерзание этим бандитам-курдам? – Язвительно уточняет немец. – Халиль-бей, до вас доводили приказ о том, что все русские офицеры должны быть немедленно доставлены в штаб дивизии?

– Бахчо-ага считает его своим личным пленным…

– И вы решили наплевать на субординацию и отдать русского этим кровожадным ублюдкам, вся польза от которых заключается в умении воровать, грабить и резать глотки всем без разбора?.. То, что их главарь является дальним родственником Исмаил-хана Симко, не отменяет приказа Энвер-паши. Вы начинаете меня разочаровывать, Халиль-бей!..

Разборки прерывает появление запыхавшегося ефрейтора с моей сбруей и сапогами в руках. Ганс осматривает голенища, затем сообщает своему собеседнику:

– Здесь в специальных ножнах носился нож. Я его не вижу. Где он? И не забудьте про крест, часы и кольцо!

Юзбаши снова посылает толмача на поиски пропавшего имущества.

– Халиль-бей, я забираю пленного офицера и сам доставлю его в штаб. – Немец даже не пытается скрыть начальственную интонацию. – Скажите этому дикарю, что сегодня он останется без развлечения.

Турок "радует" бедуина этой новостью, тот, проорав очередное "кырлымындыр", хватается за кобуру, куда уже успел засунуть люгер. Лёйтнант, всё это время стоявший невозмутимым истуканом, подшагивает к источнику безобразий, далее следует мгновенный захват за кисть, бедуин вопит от боли, ганс, не обращая внимания на посторонние звуки, другой рукой вытаскивает ствол из кобуры, отпускает свою "жертву", тут же отскакивающую на пару шагов назад, выщёлкивает магазин и кладёт всё на стол.

Басмач пытается ещё что-то угрожающе вякать, хватаясь за свою древнюю саблю, юзбаши не остаётся в долгу, и у меня появляется ощущение присутствия при торге на восточном базаре. Наконец бедуин сдаётся, хватает со стола пистолет и недовольно бурча, ломится в двери, отталкивая в сторону прибежавшего ефрейтора. Тот, поднявшись, передаёт Халиль-бею мой "оборотень" и пытается незаметно отряхнуть штаны от пыли.

Ганс в свою очередь берёт в руки клинок, внимательно его осматривает и затем показывает летёхе, который утвердительно кивает, подтверждая правоту начальства.

– Халиль-бей, я забираю пленного. – Безапелляционно повторяет майор. – Сейчас мне нужен пустой блиндаж, чтобы спокойно допросить его. Ваш командный пункт, я думаю, подойдёт. И проследите, чтобы мне никто не мешал. Охрана не нужна, вы прекрасно осведомлены о способностях лёйтнанта Нольда…

Нольд… Нольд… Где-то я уже слышал эту фамилию… Вспомнил! Твою ж маман!!!.. Вот это уже гораздо хреновее!..

В первую встречу на хуторе с Николаи, когда Тельхейма и Майера пришлось грохнуть, меня встречал этот летёха!.. Что здесь делают егеря, хотел бы я знать!.. И теперь понятно, чьих рук фокус с растяжкой!.. Расслабился, блин, идиот, и вляпался по самое не балуйся!..

– … Чтобы между нами не осталось непонимания, уважаемый Халиль-бей, при необходимости я могу через тридцать минут быть в штабе дивизии, еще десять минут уйдёт на то, чтобы связаться с начальником штаба армии генералом фон Шеллендорфом. Ещё через пятнадцать минут он объяснит причину беспокойства разбуженному среди ночи командующему… Вы поймали важную птицу, Халиль-бей, нам этот пленный очень нужен. И в своём рапорте я могу указать как всестороннюю помощь с вашей стороны, так и попытку невыполнения приказа и самоуправство. Подумайте, какое решение в отношении вас примет Энвер-паша, если всплывёт последнее обстоятельство… – Немец заканчивает вежливо оттаптываться на гордости турецкого юзбаши, не оставляя ему никакого выбора. Только вот мне от этого не легче. Хотя… Ночью они меня никуда не потащат, а до утра мно-ого чего может произойти…

Командный пункт отличается от блиндажа, где мы были, наличием трёх полевых телефонов на столе, висящей на стене подробной картой с кучей условных значков и несколькими табуретками. Дождавшись, когда турки-конвоиры уберутся восвояси, майор делает знак лёйтнанту, тот перерезает верёвки на моих руках моим же "оборотнем", причём, двигается грамотно, фиксируя любую возможность внезапной атаки. Затем усаживается у входа, контролируя дверь. Хер майор выжидает секунд тридцать, пока я растираю затёкшие запястья, затем выдаёт в эфир:

– Доброй ночи, Деннис Анатольеффич. Вы можете обуться и привести себя в порядок… Только попрошу не делать необдуманных глупостей…

Делаю морду кирпичом, типа, нихт тебя ферштейн, я тут мимо гулял, никого не трогал, а вы вот так, ни стыда у вас, ни совести. Но на ганса это не производит ни малейшего впечатления.

– Вы, конечно, можете и дальше выдавать себя за мифического штабс-капитана, но для меня, как говорите вы, русские, ясно, как белый день, что передо мной подполковник Деннис Анатольеффич Гурофф. Лёйтнант Нольд узнал вас. Пистолет, который заполучил этот дикарь, судя по номеру, раньше принадлежал майору фон Штайнбергу, с которым я имею приятельские отношения. Он много рассказывал о вас… Да, позвольте представиться – майор фон Гольдбах, Гроссгенеральштаб, отдел III-b…

Ещё один выкормыш Николаи! Час от часу не легче…

– Господин подполковник, я хочу ещё раз предостеречь вас от необдуманных поступкофф… А вы – чертовски везучий человек, Деннис Анатольеффич. Неделю назад я бы отдал приказ охранять вас, как самый ценный трофей и немедленно отправил бы в Рейх. Для получения интересующей нас информации. Но на днях я получил указание – в случае попадания подполковника Гуроффа в наши руки обеспечить его безопасность…