Текст книги "БП (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Зурков

Соавторы: Игорь Черепнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 136 страниц)

– Так, господа командиры, составляем план дальнейших действий. Если у кого-то возникнут возражения, дополнения, предложения, – говорим в порядке очередности. Ситуация такова. С тыла и флангов нас окружили германцы. Вправо мы уйти не можем, там Бзура, за ней – заслон. Слева – тоже кавалеристы. Можно попытаться пробиться, но окажемся еще дальше от линии фронта. Сзади – две пехотные роты и егеря. Остается единственное направление – на север, куда нас упорно, не вступая особо в бой, толкают гансы. И я так думаю, что не далее, как перед ближайшим лесочком завтра утром мы встретимся со свежей немчурой и заряженными пулеметами.

– Те самые моторрады? – Иван Георгиевич понимающе усмехается. – Скорее всего, – да. Сколько их осталось? Восемь? Поставят по краю леса, – и все.

– А в промежутках между ними разместят пехоту, или, например, спешенных драгун. – Добавляет Оладьин. – И окажемся мы между молотом и наковальней…

– Ну, не надо быть таким пессимистом, Сергей Дмитриевич. – Волгин с хитринкой в глазах смотрит на него, потом – на меня. – Мне кажется, наш командир уже придумал, как выпутаться из западни, и сей момент сообщит нам свои умозаключения, не ломаясь, как барышня на первом свидании.

– Сообщу всенепременно, Иван Георгиевич, хотя эротики там будет очень мало… Начну с того, что, как мне кажется, наш единственный шанс – эта ночь. Гансы к темноте закончат блокирование, а завтра, с первыми лучиками солнца начнется, как у Льва Николаевича: «Ди эрсте колонне марширт, ди цвайте колонне марширт». Ночью, даже с усилением нарядов, как минимум половина германцев будет спать, кавалеристы расседлают почти всех лошадей, отправят их пастись. В готовности будет только часть немцев. Вот этим я и предлагаю воспользоваться. После проведения разведки определяем место, тихонько убираем лишние глаза и уши, и уходим в тыл стрелкам-засадникам. Сможем уйти тихо, – отлично, если нет – будем прорываться с боем. Нам ночью воевать привычней, чем немчуре. А потому, как закончим, вахмистр Митяев отправляет своих казаков на «поискать-посмотреть».

Михалыч, все это время молча сидевший, поднял голову и улыбнулся несколько кровожадной улыбкой.

– Нет, друг мой любезный, резать никого не надо! Задача – только разведать: кто, где и с чем в лесу стоит. Ни в коем случае не поднимать шум! Тихо пришли, посмотрели, и тихо ушли. Нужно, чтобы твои станичники буквально обнюхали каждую кочку, каждый пенек. Повоюешь позже. Ты со своими будешь группой прорыва. Пойдете первыми, за вами – все остальные.

Далее… Сергей Дмитрич, возьмете студентов, Савелия и две группы для прикрытия. Соберите гранаты… У всех, кроме казаков. По краю леса, где мы сейчас обретаемся, на всех тропинках и удобных местах поставите растяжки. Кажется, у Максима оставался достаточный запас провода.

Иван Георгиевич! Вашему попечению хочу поручить основную колонну. Я планирую тоже быть там, но черт его знает, как все повернется. Раненых – в центр, две группы освободить от тяжести, – будет боковое охранение и подвижный резерв на всякий случай… У кого есть вопросы, предложения?..

– Командир, может шумнем в другой стороне, когда выходить будем? – Митяев загорелся идеей «Смерть гансам!» – Отвлечем внимание от основной группы?

– Это будет зависеть от результатов твоей разведки, Григорий Михалыч…

* * *

Через два часа с небольшим на карте были нанесены последние данные, добытые разведчиками. Весь лес, как и предполагалось, был нашпигован немчурой. По самому краю в выкопанных ячейках уже стояли пулеметы с наполовину дежурившими расчетами. В смысле – один бдит, другой спит. Гансы расположили их не равномерно по всему фронту, как предполагал Волгин, а парами по флангам, и в центре. Еще два МГ-шника нашлись на небольшой полянке неподалеку, куда были отогнаны мототачанки. Типа, подвижный резерв. И возле них тоже был выставлен пост. Пространство между огневыми точками заполнили сторожевые посты и секреты гансов, располагавшиеся через сорок-шестьдесят шагов друг от друга. Что, впрочем, не помешало казакам пройти весь лес насквозь и обнаружить с другой стороны бивак драгунского эскадрона. Около полусотни лошадей стояли у коновязи оседланные, но с ослабленными подпругами, остальные паслись неподалеку под присмотром пяти солдат. Короче, все было почти так, как и предполагали. Никаких следов подготовки к ночным действиям. Это хорошо, что гансы такие предсказуемые. Нам же проще будет…

Сергей Дмитриевич вернулся с «взрывателями» еще раньше и доложил, что все проходы перетянуты растяжками, после чего взял на себя формирование бокового охранения. Сегодня ночью он будет командовать «пожарной командой». Михалыч долго ходил вокруг со следами мучительных раздумий на лице, потом не выдержал, и попросился отправить две «пятерки» еще раз в гости к супостату:

– Командир, разреши еще разок пробежаться до леса. Тут такое дело задумали… Те пулеметы, что стоят посередке и с другого боку, их же гансы могут быстро переправить против нас. И тогда кисло станет всем. Я десяток своих отправлю, они пулеметчиков тихонько прирежут, а сами машинки испортят. Тогда, случись что, у них на четыре пулемета меньше будет. Разрешишь?..

Ну, определенный резон в его словах есть. Только не хочется спугнуть немцев раньше времени. А так, мысль замечательная…

– Михалыч, я согласен, но при одном условии. Твои должны будут снять немцев точно по времени, ни секундой раньше намеченного срока. Отправишь их заранее к лесу. Сам поведешь группу прорыва, как и было уговорено. Пройдем через гансов, подождем твоих. Так устроит?.. Ну вот и ладушки!..

На этот раз обошлись без костров. Бойцы, понимая, что их ждет сегодняшней ночью, постарались урвать побольше времени для сна. А вот сам заснуть никак не мог. Несколько раз прокрутил в голове варианты действий, а потом незаметно сам для себя задремал. И, что самое удивительное, увидел сон. Яркий, цветной, почти реальный… Мы с Дашей, не торопясь, прогуливались по какой-то городской улице, а между нами, держась крохотными пальчиками за наши руки, неуверенно топал только что научившимися ходить ножками по брусчатке маленький человечек с рыжими кудряшками. Очень похожий личиком на мою медсестричку… Интересно, к чему бы это?.. Ха, тормозишь спросонья, подпоручик. У каждого человека в каждой ситуации есть выбор. Вот тебе его и показали… А в качестве альтернативы – безымянная могилка где-нибудь в лесу под каким-нибудь деревом… Выбирай, Денис Анатольевич!..

Очнулся от легкого прикосновения дежурного. Погода сегодня нам помогала, в неярком лунном свете видел, как проснувшиеся бойцы собираются, стараясь не шуметь. Михалыч своих головорезов отправил заранее, снабдив часами, и еще раз проинструктировав, чтобы начали работать точно по уговору, в назначенное время. Решено было поднимать шум только в случае обнаружения основной колонны, а если все пройдет тихо, вывести из строя пулеметы и пулеметчиков, и догонять своих.

Все собрались, Митяев увел свою группу вперед, остальные двинулись спустя уговоренные пять минут. Пользуясь облачками, набегавшими на «волчье солнышко», до леса дошли довольно быстро и незаметно. В сопровождении поджидавшего казака прошли мимо обезвреженной пулеметной ячейки, на дне которой скрючились две теперь уже безжизненные фигуры. Проводник шепотом сказал, что с соседним пулеметом такая же ерунда приключилась, но машинки тяжелые, потому надо тащить их в основной группе. Типа, так попросил передать вахмистр. Сами пулеметы стоят на полянке рядом с «тацихлами», которые ждут-не дождутся неосторожного обращения с огнем. Охранявшие технику гансы, как оказалось, померли с горя. Правда, их скорбь была напрямую связана с травмами, несовместимыми с жизнью, но это уже не имело ни малейшего значения.

Бойцы неслышно проходили мимо, в мозгу выстраивалась какая-то сюрреалистическая картина. Черное небо, легкий шорох ветерка в листве, заглушающий шаги, лунный свет, изредка бликующий на вороненом металле и отбрасывающий на землю причудливые тени… Отряд напоминал многорукую и многоногую гигантскую гусеницу, впрочем, двигающуюся бесшумно. Сзади отдельно шагала компания куркулей под командованием унтера Чернова, упрямо тащившая трофейный МГ-шник.

Через несколько минут пришлось убедиться, что «куркулизм» заразен. Нас догнали казаки, которых Михалыч отправлял на правый фланг. Услышав сову, передавшую им, что весь отряд благополучно прошел линию сторожевого охранения, они побежали за нами. Но при этом умудрились прихватить еще два станкача с центральной позиции. Им никто не возразил, потому, что за минуту до этого пулеметные расчеты скоропостижно скончались. Шепотом пытаюсь орать на командиров групп:

– Вы, раздолбаи, хоть понимаете, что сторожевые посты могли вас заметить и поднять тревогу?

– Так мы их тоже… того…

– Всех?!

– Не-а, от центру до вас. Там их всего-то и было четыре секрета по трое гансов. Делов-то, – раз плюнуть…

– А если придет смена и поднимет тревогу раньше времени?

– Так они ж поменялись прям перед нашим носом. Ежели б по-другому, так мы бы их и не тронули.

– А те два пулемета на правом фланге?

– Мы в кажную ствольную коробку по жменьке песка сыпанули, и под станины по гранатке расчекованной положили. Ежели будут ворочать, должно бабахнуть. И уж во всяком случае не выстрелят…

А что я, собственно, кошмарю? Как раз тот редкий случай, когда инициатива не наказуема, а поощряема. Все пулеметы теперь у нас, сзади никто, скорее всего, атаковать уже не будет, гансов стало на шестнадцать человек меньше, и все это без единого выстрела. Имея такие козыри, как шесть МГ-08, можем теперь и пошуметь немножко.

– Добро, братцы, вернемся, с меня представления к награде. А там – как Дума решит.

Теперь надо догонять Митяева и остальных… Догнал, рассказал, заинтересовал и убедил. Очередная разведка убежала во все стороны убедиться, что поблизости больше никого нет, три «пятерки» пошли помогать тащить внезапно свалившиеся на нашу голову пулеметы, остальные залегли, окружив бивак кавалеристов. Двадцать минут ночной тишины, потом прибывают МГ-шники. Волгин с Оладьиным расставляют их по позициям, я все жду возвращения Михалыча. Наконец, он появляется вместе со своими разведчиками, докладывает, что вокруг все чисто, никого лишних не обнаружили, можно начинать. Сова ухает сигнал, что можно поджигать мотоциклы и вставать в заслон с одним МГ-шником против тех, кто сдуру побежит гансам на помощь. Спустя секунду в стороне, где паслись кони, раздается жуткий волчий вой. Табун, набирая скорость, устремляется от лагеря. Вдогонку им выскакивают из палаток полуодетые драгуны, хорошо заметные в свете костров. В момент, когда «шатры» почти опустели, раздается свист, и ночная тьма оживает пятью пульсирующими огоньками, сопровождаемыми грохотом пулеметов. Светящиеся красные цветы исполняют на срезах пламегасителей танец Смерти… Стрельба заканчивается, когда в лагере немцев все замирает, не видно ни малейшего движения. В наступившей тишине раздаются несколько условных «чвирков», отряд быстро собирается в походный ордер, дожидается тыловой заставы, пополняя тем временем воду для МГ-шек, и исчезает во тьме. Теперь вся надежда на компас и тренированные ноги. Курс – на север, к месту где Бзура впадает в Вислу. И если с нами Бог, как говорил апостол Павел, то кто против нас?..

* * *

К рассвету мы уже были на берегу. Правда, вымотанные почти до предела. Бежать ночью, освещаемыми только тусклым лунным светом, делающим обманчивыми силуэты деревьев и кустов, спотыкаясь о невидимые коряги и рискуя вывихнуть ноги, попав в рытвины, – удовольствие еще то. Учитывая оружие и вещмешок на спине, а также дополнительную тяжесть в виде «сидора» раненого товарища и трофейных пулеметов, передаваемых из рук в руки. Даже Котяра, навьюченный своим карамультуком, двумя «сидорами» и коробками с пулеметными лентами, под конец еле волочил ноги.

Но добежали, не потеряв ни одного человека, уже в густых рассветных сумерках нашли возле реки густые заросли ивняка, и, невзирая на гостеприимную песню радости комаров, повалились спать. Предварительно выставив сторожевое охранение и отпугнув кровососущих большим количеством обсыхающих на ветерке портянок. Причем, к моему удивлению, на посты напросились раненые бойцы, которые могли держать в руках оружие. Мотивируя тем, что народ за них тащил поклажу, а они налегке, как баре, путешествовали. Так что, мол, отдыхайте, братцы, а мы покараулим…

Проснулся, когда стало совсем светло, от каких-то непонятных звуков. Спросонья принял их за перезвон колоколов, но потом сообразил, – во-первых, тональность только одна, а во-вторых, церкви здесь просто неоткуда появиться… Кузница? Она откуда здесь?.. Проснувшийся Котяра тоже хлопает глазами в непонятках.

Окончательно придя в себя, умылся и даже побрился «оборотнем» и сполоснул мордочку остатками спирта за неимением лосьона, после чего имел полное моральное право командира опускать подчиненных ниже плинтуса за неопрятный внешний вид. Затем выслушал доклад дозорных, что стучать стали совсем недавно, судя по звуку, где-то в версте выше по реке, и решил сам туда прогуляться с парой человек, которым эта музыка тоже помешала. Действительно, пройдя около километра по берегу, густо заросшему кустами, наткнулись на заброшенный съезд к воде, заканчивавшийся почерневшими от времени мостками. К нему, абсолютно не вписываясь в местный пейзаж, приткнулся пароходик. Небольшой такой, метров на сорок. По моему, еще год назад этот «пенитель морей» занимался мелкими грузоперевозками. Светло-серые борта, более темные надстройки, две невысокие мачты с грузовыми стрелами, длинная и тонкая дымовая труба, слегка дымящая. Но на мачте лениво трепыхается от легкого утреннего ветерка флаг Кайзермарине! Помимо этого на принадлежность к военному флоту указывают аж целых две пушечки почти игрушечного калибра миллиметров так в тридцать семь. И еще одна деталь, резавшая взгляд, но только сейчас дошедшая до сознания!.. В своем теперь уже очень далеком детстве одно время увлекался судомоделизмом. И корабли этого времени для меня представлялись стремительным силуэтом эсминца «Новик», хищными контурами крейсеров «Россия» и «Громобой», грозным величием броненосцев типа «Севастополь»… Так вот, у этого представителя водоплавающих гансов движителем служили… гребные колеса! Скрытые почти до воды в кожухах, но явственно ностальгирующие по временам более чем полувековой давности… Охренеть! Только парусов для полноты ощущений не хватает! Или рабов, прикованных к веслам!..

Одно из них сейчас и ремонтировалось. Нижняя плица была снята, и обод колеса рихтовался с помощью кувалды и двух матросов, стоявших по пояс в воде. Остальные члены команды занимались обычными делами – драили палубу, проверяли крепление ящиков с грузом, в общем, делали все, чтобы не вызвать недовольства боцмана, который наблюдал за течением корабельной жизни, прохаживаясь по палубе, и изредка выдавая язвительные замечания, как и положено старому речному волку. С его слов я понял, что они вчера вечером попали правым колесом на корч или топляк, лопасть наполовину рассыпалась, да и обод колеса тоже пострадал. И все это произошло потому, что рулевой Блюм и вахтенный матрос Гройц вместо того, чтобы смотреть куда надо и выполнять свои обязанности, предавались в своих абсолютно никчемных головах сексуальным фантазиям в отношении своих будущих невест и всех их родственниц по женской линии. Почему вся команда и считает справедливым очень активное участие данных матросов в ремонте корабля. И если они через час его не закончат, то он, как старший по должности, обещает этим двум ослам, по ошибке надевшим форму германских моряков, длительное приятное времяпрепровождение на палубе со швабрами в руках.

Ага, кажется, я знаю, как мы будем дальше путешествовать! Команды на корабле – вряд ли больше двух десятков, оружия я ни у кого не заметил, никого не боятся. А зря!.. У нас в запасе час-полтора. Самое время отсюда сваливать, а то, неровен час, наши старые друзья-преследователи пожалуют по горячим следам. И, главное, нас никто не будет искать на реке! Посылаю одного из бойцов в лагерь с командой двум «пятеркам» прибыть сюда во всеоружии, а остальным собираться в круиз по Висле.

За те двадцать минут, пока группа захвата скрытно пробиралась на место, проштрафившиеся уже успели наполовину присобачить запасную лопасть к ободу. Кочегары на судне тем временем начали разводить пары, труба задымила гуще. Еще немного, и можно будет «идти в гости»… Осталась четыре незакрученных гайки… Три… Две… Одна!.. Проштрафившиеся, мокрые с ног до головы, вылезают из воды, видно, как капитан в рубке что-то кричит в переговорную трубу, колеса медленно проворачиваются пару раз. Судя по лицам немцев, эксперимент удался. Значит, пора и нам. Неразличимый неопытному уху «чвирк-чирик», – и фигуры в лохматках появляются на берегу, и через несколько секунд взлетают на борт. Атака происходит настолько неожиданно, что только один боцман успевает оказать сопротивление, пытаясь ударить ломом подбежавшего к нему абордажника. А дальше происходит то, что и должно произойти. Железяка по дуге летит к голове бойца, тот моментально приседает, разворачиваясь навстречу опасности, подныривает под руку немца, которого инерция разворачивает дальше. Разворот в обратную сторону, толчок в спину, и неудачливый фехтовальщик на ломах переваливается через борт. Всплеск воды подтвердил, что закон всемирного притяжения еще никто не отменял. Равно, как и закон Архимеда, согласно которому голова немца в венке из водорослей появляется на поверхности. Он сначала собирается отправиться вплавь на другой берег, но ласковое обращение «Комм, дойч, комм! Шнелль, дойч, шнелль!» вкупе с приглашающим жестом рукой и двумя нацеленными карабинами заставляет его поменять направление движения. Ты подумай, мои бойцы уже немецкий почти выучили!.. Я наблюдаю это все мимоходом, по пути в рубку, где германский капитан хочет, наверное, задать мне ряд очень важных для него вопросов. Так же, как и я ему. И тут же приходит в голову шальная мысль!.. Сейчас мы проверим чувство юмора и уровень логического мышления немецких моряков, в смысле, речников. А если все пройдет удачно, такую дезу запустим!..

Захожу в рубку, охреневший шкипер сидит за крошечным столом, держа руки на виду. Стороживший его боец передает мне очередной трофей – громадный рейхсревольвер М 1879, из которого последний раз стреляли, наверное, еще в прошлом веке. Не без некоторого напряжения извилин вспоминаю выученный в школе английский и выдаю в эфир фразу:

– Good morning, skipper! As a real sailor, I think, you must know English in little, isn*t it?. (Доброе утро, шхипер! Как настоящий моряк, вы должны немного знать английский, не правда ли?).

– … Yes… Sir… (…Да… Сэр…)

– Ship is captured by Russian unit. You must answer my questions. (Судно захвачено русским подразделением. Вы должны отвечать на мои вопросы.)

– … But… Who are you… sir? (Но… Кто вы такой… сэр?)

– I am lieutenant Bond, James Bond. Royal Navy. (Я – лейтенант Бонд, Джеймс Бонд. Королевский Военно-Морской Флот Великобритании.)

Вот это точно – немая сцена! С открытым ртом и выпученными до предела глазами! Похоже, ганс в ступоре. И никаких вопросов о том, что делает английский морской офицер на сухопутном Восточном фронте?.. Нет, ошибся!

– Но… Сэр! Что вы можете здесь делать?..

– Не знаю, насколько приняты правила вежливости среди германских моряков, но британский джентльмен всегда представится собеседнику, прежде, чем начать разговор.

– Простите, сэр! – немец пытается встать, но дернувшийся ствол карабина заставляет его замереть. А потом плюхнуться обратно. – Клаус Кёллер… Капитан этого парохода.

– Что же касается вашего вопроса, – то я выполняю особое поручение адмирала Фишера. По данным нашей разведки ваш пароход перевозит очень важный и секретный груз. Поэтому мое командование обратилось к российским союзникам с просьбой о помощи в захвате судна. Мы долго поджидали вас здесь, на реке. Кстати, я имею указание при необходимости не придерживаться обычных правил ведения военных действий. Вы меня понимаете, шкип?.. Что вы перевозите на корабле?! Отвечайте!.. Плохо понимаете английский?.. Хорошо, перейдем на ваш немецкий, но заранее прошу простить за ошибки.

– У нас только обычный груз!.. Продовольствие, фураж для лошадей, и… немного патронов и… снарядов для пушек!

– Вы лжете, Кёллер! Не может быть, чтобы капитан корабля не был в курсе того, какой груз он перевозит! Очень жаль, но мне, наверное, придется применить особые меры убеждения в отношении вас.

– Лейтенант! Сэр! Выслушайте меня!.. Я действительно не знаю, о чем вы говорите!.. Вы можете обыскать весь пароход от киля до клотика! Груз – только тот, который я вам назвал!..

– Мы именно так и поступим. Сейчас заберем с берега остальных наших людей, и можете отчаливать. Пока будем обыскивать пароход, вы должны идти вверх по реке. Через несколько миль нас будет встречать мини-субмарина. Она заберет груз и отправится домой, в Англию.

Мне было дано указание не принимать во внимание судьбу команды захваченного судна, однако я, как благочестивый христианин, не чужд сострадания и милосердия. Но если вы попытаетесь выкинуть какой-нибудь фортель!.. Пеняйте на себя! Сейчас сюда придет русский офицер, который будет следить за вашими действиями. Не советую его сердить. В этом случае даже я не смогу спасти вас. – И обращаясь уже к бойцу, несколько минут с интересом слушающим, по его мнению, сплошную тарабарщину. – Позови сюда прапорщика Оладьина.

Сергей Дмитриевич появляется через несколько минут с докладом, что все лишние гансы связаны и заперты в кубрике, кочегары в машинном – под контролем двоих бойцов, отряд готов грузиться. Вкратце вдаваясь в подробности, прошу своего зама в присутствии немца обращаться ко мне «Сэр» и объясняю, что он должен побыть «нянькой» шкиперу, пока мы осматриваем посудину. После чего выхожу на палубу и даю отмашку подниматься на борт…

Погрузка отряда произвела на шкипера неизгладимое впечатление. Семьдесят с лишним человек появляются на берегу, который до этого был абсолютно пустынным, и в хорошем темпе начинают забираться на палубу, – зрелище еще то! Пароход погружается по самую верхнюю риску грузовой марки на носу и корме, но тонуть, или переворачиваться, вроде, не собирается. Вот и ладушки, несколько километров в таком положении, думаю, пройдем, а там и надобность в этом железном корыте исчезнет. Но для конспирации загоняю почти всех в трюм, оставляя наверху только пулеметчиков с их машинками, и даю команду командирам групп поискать там что-нибудь съестное и накормить своих людей. Бойцы быстро находят ящики с консервами и галеты, и устраивают импровизированные Лукулловы пиры по отсекам, предварительно озадачив развязанного кока на предмет утренней чашки кофею, или чаю. Естественно, под присмотром.

Вроде бы пока все отлично. Пароход пыхтит, колеса неторопливо шлепают по воде, напоминая виденный когда-то фильм «Волга-Волга», где Америка России подарила пароход. Только вот топать по нему, и иными способами проверять на прочность пока не будем, и, надеюсь, наш шкипер знает мели лучше своего киношного коллеги. Насчет тонуть, – всему свое время. А к этому времени команда знатоков из моих «взрывателей» и штабс-капитана Волгина, сумевшего найти общий язык с этими пироманьяками, должна придумать способ гарантированно пустить на дно этот антиквариат. В минуту, конечно, они не уложились, но способ придумали неплохой. В трюме отыскали снаряды для крупнокалиберных гаубиц, и предложили затащить пять ящиков в машинное отделение, облить чем-нибудь горючим и поджечь. Пороховые заряды должны сработать от огня, а двадцать фугасов калибра 210 миллиметров сделают немаленькую дырку в днище, тем более, что взрыватели к ним были в комплекте. Получив «Добро», студенты понеслись осуществлять свой коварный замысел, а Волгин, задержавшись, сообщил, что по личной инициативе поставил импровизированные орудийные расчеты по два человека на пушку. Благодарю его, и возвращаюсь в рубку продолжать спектакль.

– Видите, кэптен, как вы не старались, мы нашли то, что нам нужно. Новые секретные газовые снаряды к вашим пушкам… – Умолкаю сначала многозначительно, потом тяну паузу, глядя, как Михалыч спешит к мостику, держа в руках какой-то белый сверток. Сергей Дмитриевич, въехав в ситуацию, выскакивает наружу, тормозит вахмистра, они коротко о чем-то говорят, и потом уже оба влетают в рубку. С горящими глазами и жаждой крови на лице. Шашка Митяева шипящей змеей вылетает из ножен и упирается в горло ганса. Люгер Оладьина смотрит в переносицу шкипера.

– Мать твою, паскуда германская!!! Это что?! – Михалыч встряхивает рукой и сверток превращается в белое полотнище с двумя диагональными голубыми полосами – Андреевский флаг. Чем-то запачканный, прожженный в нескольких местах. – Это у них заместо скатерки на обеденном столе лежало!.. Убью, тварюга!!!

Русского языка, конечно, колбасник не знал, но тут и перевода не требуется. Стоит белый, как мел, губы трясутся мелкой дрожью, по лбу текут крупные капли пота. Так, пора вмешиваться, а то ведь действительно умрет немчура. Не от шашки, так от испуга. И кто тогда поведет пароход?

– Stop it! (Остановитесь!) – делаю шаг вперед, кладу одну руку поверх Митяевской ладони на рукояти гурды, другой опускаю руку Оладьина с пистолетом. А дальше выпадаю в осадок. Михалыч кидает шашку в ножны, потом берет под козырек и рявкает:

– Так точно!.. Сер!

Затем поворачивается и выходит из рубки, кинув на прощанье на ганса испепеляющий взгляд, от которого тот съеживается чуть ли не вдвое.

– Вот видите, кэп, какие у русских солдаты. Впрочем, я могу понять этого казака. Раньше этот пароход был русским?.. Не удивлюсь, если после этого ваш флаг они пустят на… носовые платки. Если бы это был Юнион Джек, я бы тут же прострелил вам коленные чашечки и выбросил за борт, очень сожалея, что поблизости нет акул. Цивилизованное поведение по отношению к дикарям необязательно, так? Что молчите, Кёллер?.. – Пора идти на воздух, а то могу не сдержаться и сам прибью эту трусливую сволочь с идиотскими идеями пангерманизма в тупой башке. Но сначала выясним еще один вопрос. – Кстати, вы не сказали мне конечный пункт вашего рейса. Покажите на карте, куда вы шли, и где мы сейчас… И не делайте удивленное лицо! Я – морской офицер, и разбираюсь в картах. Но те каракули шизофреника, что лежат на столе, не имеют с ними ничего общего.

Двигаясь со скоростью пешехода, прогуливающегося перед обедом, мы за несколько часов прошли более одинадцати километров, и плыли бы дальше, если бы не услышали вдалеке на берегу раскатистое «Бу-бум!». Которое повторилось через пару минут. Ага, значит, крепость близко, и гансы по ней лупят из пушек. Пора нам и на бережок сходить, неуютно как-то вдали от твердой земли. Но сначала разыграем эпилог истории про Джеймса Бонда.

– Кёллер, правьте к левому берегу! Вон там есть удобное местечко. – Поворачиваюсь к Сергею Дмитриевичу, который уже все понял и готов подыгрывать, естественно, на русском языке на случай, если ганс понимает его. – Мистер Оладайн! Наше путешествие подошло к концу! Сейчас судно пристанет, ваш отряд сойдет на берег. Здесь со мной останутся мистер Волгин, его помощник и два солдата, охраняющих команду. Они помогут мне загрузить ящик с секретными снарядами на субмарину, и на приготовленном плотике доберутся до берега.

– Сэр, что будем делать с германцами?

– Я предлагаю их отпустить. Пусть берут шлюпку и плывут на противоположный берег.

– Но…

– Мистер Оладайн, мне не хотелось бы нарушать международные договоры, в частности, протоколы Гаагской конвенции.

– Теперь снова переходим не немецкий и обращаемся уже к шкиперу. – Кёллер, после того, как высадите русских, выходите на середину реки, бросаете оба якоря, спускаете на воду шлюпку и со своей командой плывете на правый берег, после чего быстро исчезаете из поля зрения. Если вздумаете что-то высматривать, русские пулеметы отобьют у вас охоту к таким вольностям.

– Но, сэр! Вся команда в шлюпке не поместится! Надо будет сделать как минимум два рейса…

– Кэп! Мне кажется, вы сейчас не в том положении, чтобы диктовать условия! Можно плыть, держась руками за борт лодки. В прочем, если кого-то не устраивают условия, может остаться на корабле… И вместе с ним пойти на корм рыбам!

Вот, теперь видно, что немца всё устраивает. Чуть ли не прыжком подскакивает к штурвалу и поворачивает к берегу. Замечательно! Оладьин уже внизу, готовит личный состав к высадке. На корме бойцы заканчивают связывать из подручных материалов плот, способный выдержать пять человек…

Ну, в принципе, спектакль заканчивается. Пароход стоит на якорях посередине фарватера, если верить немецкому шкиперу и его карте, штабс-капитан Волгин с Максимом спустились в машинное отделение на предмет создания пожара с последующим подрывом, двое бойцов наблюдают, как немчура после недолгих споров занимает места в спасательном плавсредстве и в воде около оного. Гансы оказались смекалистые. Поняв, что плывущие будут мешать веслам, шкипер наделал петель на длинной веревке и привязал ее к корме. Вот уже минуту шлюпка буксирует за собой излишки команды. Да и хрен с ними, нам сейчас нужно быстро поджечь тюки с фуражом, лежавшие на палубе и перемещенные вниз, на площадки перед гребными колесами. Они должны сыграть роль дымзавесы и скрыть виртуальную встречу с виртуальной подлодкой. Сено быстро разгорается, но после пары ведер воды пламя сменяется белым удушливо-горьковатым дымом, который окутывает полпарохода. Дожидаемся «взрывателей» из машинного, спрыгиваем на плотик, где лежат немногочисленные трофеи – бухта тоненького тросика на всякий случай, пара фляг со шнапсом, ящик тушенки, аптечка и бинокль, завернутые в снятый германский флаг, даем отмашку на берег, натягивается бечева, привязанная к плоту. Гребем к берегу, используя доски вместо весел, помогая «бурлакам», благо, тут недалеко. Едва успеваем вылезти на сушу и пройти пару десятков шагов, как в спину нам прилетает ощутимый толчок и грохот взрыва. Оборачиваюсь, и не вижу на воде ничего, кроме каких-то обломков и мусора. Эх, хороший пароход… Был…