Текст книги "БП (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Зурков

Соавторы: Игорь Черепнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 136 страниц)

Батюшка, демонстративно не замечая недоуменного выражения лица Великого князя, читает короткую молитву и окропляет присутствующих святой водой, после чего выносит свой вердикт:

– Я, дивизионный благочинный отец Александр заявляю, что присутствующие здесь лица не являются колдунами и не обуяны бесами.

Федор Артурович, встав из-за стола, выпрямляется в свой двухметровый рост и, сняв узорчатое покрывало, скрывавшее на столе, как выяснилось, его шашку, кладет правую руку на лезвие и торжественно заявляет:

– Ваше Императорское Высочество! Я, генерал-лейтенант граф Келлер, на этом клинке клянусь: всё, что Вы сейчас услышите, правда и только правда, и присутствующие здесь желают только одного – спасти Россию и царствующую династию от страшной судьбы, которая ей уготована врагами внешними и внутренними!

Михаил Александрович, автоматически поднявшись в ответ на столь торжественное заявление, растерянно переводит взгляд с одного лица на другое, и, наконец, буквально выдавливает из себя вопрос:

– Господа, может быть, кто-то объяснит, что означает сия прелюдия?

– Сейчас, Вы все узнаете, Ваше Императорское Высочество. – Произносит Иван Петрович, успокаивающе подняв руку. – Но, прежде чем начать этот очень непростой разговор, нам было необходимо Вас убедить, что присутствующие здесь в своем уме, не являются революционерами, или вражескими агентами, пытающимися обманом втянуть Вас в свои игры, и не одержимы нечистым… А теперь, слово штабс-капитану Гурову, тем более, что Вам, Денис Анатольевич, уже приходилось об этом говорить…

Отступать нельзя, встаю, откашливаюсь, и уже в который раз начинаю свою исповедь:

– Я, Журов Денис Анатольевич, 1977-го года рождения… Старший лейтенант Военно-Космических Сил Российской Федерации…

Михаил Александрович не просто ошарашен, он производит впечатление боксера, отправленного в нокдаун. А когда начинает трясти головой, пытаясь прийти в себя – сходство лишь усиливается. Но настоящий нокаут еще впереди. Павлов и Келлер буквально добивают Великого Князя, поочередно назвав тех, кто перенесся в их тела из XXI века, а затем, не останавливаясь, очень кратко и безжалостно излагают будущую историю России, все те неслыханные беды, которые ожидают Империю и Царскую семью в самом недалеком будущем.

Великий Князь сидит, сжав голову руками, как будто боясь, что ее разорвет на части и подобно сомнамбуле повторяет одни и те же слова: «Не верю, не верю, ни единому слову не верю…». Затем вскакивает с места и пытается выбежать из комнаты. Но попытка бегства пресекается генералом Келлером. Он встает на пути Михаила Александровича, держа шашку за клинок рукоятью от себя и, очень почтительно, но с решительностью в голосе медленно, с паузами после каждого слова, произносит: «Ваше Императорское Высочество, прежде чем выйти отсюда, я прошу Вас дослушать до конца. В противном случае – зарубите меня моим же клинком, на котором я принес Вам клятву!».

А вот это явно не по сценарию! Опять эти верноподданнические завихрения у его превосходительства берут вверх над разумом. В те несколько секунд, пока рука Великого Князя застыла у эфеса, группируюсь, оценивая свои шансы на работу против клинкового оружия, в случае, если ситуация окончательно выйдет из-под контроля. В конце концов, мне Келлер в сто раз дороже, чем все Великие князья, вместе взятые!..

Внутренняя борьба между эмоциями, готовыми буквально взорваться, и фронтовой закалкой, волей боевого офицера, привыкшего с шашкой наголо мчаться на атакующие цепи и захлебывающиеся огнем пулеметы, длилась еще мгновение. Затем, Михаил Александрович, делает шаг назад и возвращается на свое место.

Доктор Голубев уже наготове. Буквально из ничего перед Великим Князем появляется стакан наполненный жидкостью, издающей легкий аромат трав.

– Прошу, Вас, голубчик, выпейте. Вам сразу станет легче, ведь в этом нектаре заключены все силы природы. И – никакого спирта. Этому рецепту сотни лет… – Доктор говорит, говорит, говорит…

Это – особый врачебный язык, когда важнее не сами слова, а интонация, с которыми они произносятся. Владеет им далеко не каждый медик, а лишь тот, кто действительно достоин именоваться Целителем.

Произносимые им слова, подобно невидимому покрывалу окутывают Великого князя, становясь непроницаемой броней против любого недуга, или беды. Не задумываясь, он залпом, по-гусарски, осушает стакан и откидывается на спинку кресла, а еще через минуту засыпает.

Оба наших медикуса с облегчением вздыхают, а генерал, наконец-то, кладет свою шашку на стол.

Иван Петрович на правах аксакала показывает ему кулак и, обведя всех взглядом, подытоживает:

– Ну, что ж, начало положено. Самое трудное сказано и пройдено, хотя все держалось буквально на волоске. И Вы еще, Федор Артурович, с шашкой наголо. Лаврам Фемистокла изволите завидовать? Так булатный клинок – это не палка, а Великий Князь – фехтовальщик не из последних. В общем, так… Михаил Николаевич, мне – стаканчик Вашего эликсира, а всем остальным – Шустовского, сколько сочтете нужным. Михаила Александровича уложим почивать здесь же, на диване. Двух санитаров из числа самых проверенных – дежурить на всю ночь. Сами ночуем по соседству. Утром, на свежую голову, продолжим…

Ну, дай-то Бог! Сейчас пару рюмок коньяку, выкурить папиросу и – спать…

Утро начинается с подготовки ко второму раунду. Пока Их Высочество еще соизволят просыпаться, собираемся в прежнем составе в кабинете Павлова. По докладу дежурного санитара Их высочество уже поднялся, привел себя в порядок, с некоторым удивлением воспользовавшись косметическими изобретениями в виде жидкого шампуня и пенки для бритья, и сейчас соизволит завтракать.

– Ну, что, все живы-здоровы и готовы к бою? – Иван Петрович выглядит хорошо выспавшимся и отдохнувшим. – Кстати, Михаил Николаевич, голубчик, а что Вы там за травки намешали? Давно так не спал, как младенец, ей-Богу!

– Это – старый народный рецепт, со мной им поделился один… целитель. Действует, как успокоительное и снотворное, если немного поменять рецептуру, снимает головную боль от мигреней и неумеренного возлияния спиртного. А травы – самые обычные. Все зависит от времени сбора и соотношения пропорций.

– Что ж Вы раньше-то молчали? Немедленно надо запатентовать как лекарство! Вот разберемся с сегодняшним делом, и оформляйте бумаги… Помните, Наполеон говорил, что для войны нужны деньги, деньги и еще раз деньги. Драть втридорога за этот эликсир с великосветских шлю… пардон, львиц и львов, пусть оплачивают нормальное лечение раненых фронтовиков. Хоть так пользу стране принесут. И рецептуру разработать двух видов – «для себя» и в массовое производство…

Фраза остается незаконченной потому, что в дверях появляется наш самый дорогой гость – Великий князь Михаил Александрович.

– Доброе утро, господа. Простите, что без стука, но услышал Ваши голоса и решил, что все уже в сборе и мы можем продолжить. Вчера наш разговор остался неоконченным, приношу свои извинения за излишнюю эмоциональность, но сами подумайте, каково услышать такое. Если бы не Ваша, Федор Артурович, клятва, считал бы, что попал в глупый розыгрыш, или заговор. Я сегодня все утро думал над тем, что Вы сказали…

М-да, чувствуется происхождение, передали, наверное, на генном уровне Николай I, Александр III, да и другие венценосные предки умение подняться над превратностями Судьбы, собраться и сконцентрироваться в самых невероятных обстоятельствах. Вчера вел себя, как ребенок, типа, не верю, – и все, вот закрою глаза, и страшно не будет. А сейчас в кабинете опять в буквальном смысле Великий князь Михаил Романов…

– … Как в авантюрном романе. Мои адъютант и ординарец мертвецки пьяны и недееспособны, мне дают напиток, от которого я тут же засыпаю… Что дальше? Будете выпытывать, где лежат несметные сокровища? – Михаил Александрович улыбается, предлагая считать последнюю фразу шуткой, но улыбка выходит немного напряженная.

– Доброе утро, Ваше Высочество! – Здороваюсь первым, как и положено самому младшему по званию, да и этот нервный монолог надо остановить. – Не знаю, как остальные, мне никаких сокровищ не надо, я свое уже нашел.

Доктор и отец Александр просекают смысл сказанного сразу, остальные на несколько секунд зависают в недоумении, затем Келлер, широко улыбаясь, подхватывает идею:

– Дело в том, Михаил Александрович, что наш штабс-капитан около трех месяцев назад связал себя узами Гименея с одной очаровательной барышней и до сих пор витает от счастья в розовых облаках…

– Что, однако, не мешает ему, Ваше превосходительство, пристально наблюдать за происходящим вокруг и спускаться на землю в нужное время и в нужном месте, не так ли? – Парирую генеральскую реплику. – Например, возле Фердинандова носа, или рядом с штабом генерала Гутьера.

– Позвольте, так это тоже Ваших рук дело, господин штабс-капитан? – Великий князь с живым интересом смотрит на меня.

– Так точно, Ваше императорское Высочество!

– Учитывая Ваше… не совсем обычное происхождение… попрошу впредь обращаться ко мне без титулования… Э… Денис Анатольевич, если не ошибаюсь?.. Но, господа, все же, мне бы хотелось, чтобы вы подтвердили свои слова более весомыми доказательствами.

– Прошу Вас, Михаил Александрович, присаживайтесь… – Павлов берет инициативу в свои руки. – Как Вы понимаете, никаких предметов оттуда мы показать не сможем. Но Вы в некотором роде, все же можете представить их себе. Ибо, значительная часть новинок, которыми Вы так восхищались в нашем Институте, лишь бледное отражение, того, что давно известно, а зачастую уже забыто в нашем мире. Вы, будучи Великим Князем, с детства носите военный мундир, когда бывали за границей, Вас стремились поразить всевозможными военными новинками. А приходилось ли Вам видеть подобный образец ручного огнестрельного оружия?

Иван Петрович достает из ящика стола и кладет перед Михаилом Александровичем моего «Бетю», взятого вчера для демонстрации. Великий князь с интересом и некоторым недоумением крутит в руках ствол, пытаюсь прийти ему на помощь.

– Если объяснять совсем просто, то это – пулемет, стреляющий пистолетными патронами. В Германии, кстати, вовсю ведутся разработки такого оружия, но первый Бергман должен появиться в 1918-м году. Наш пистолет-пулемет проще, легче и компактней. Его прототип был создан в нашей истории в начале шестидесятых годов итальянской фирмой Беретта. Предвосхищая вопрос о применении, скажу, что с ним гораздо удобней воевать в замкнутом пространстве, например, в окопе, или идти в разведку.

– Да, но до окопов противника надо еще добраться!

– Это уже вопрос тактики… И он не столь важен в данный момент. Если пожелаете, Михаил Александрович, ближе к вечеру, например, сможете опробовать его в тире. Насколько я знаю, в хозяйстве Ивана Петровича таковой имеется.

– Да-да, конечно. Он – в Вашем распоряжении, Михаил Александрович. – Павлов перехватывает инициативу и возвращается к главному вопросу. – Но все же, настоящих артефактов нашего времени здесь нет, поэтому мы попытаемся убедить Вас с помощью послезнания. Дело в том, что жизнь царской семьи в России с начала 90-х годов освещалась достаточно подробно и мы, покопавшись в памяти, собрали факты о личной жизни Вас и Ваших близких, которые просто не могут быть известны сейчас… Если Вы не против, начнем…

Великий князь Михаил устраивается поудобней в кресле и внимательно слушает академика, речь которого чем-то напоминает выступление то ли прокурора, то ли адвоката:

– Вы в детстве были очень дружны и неразлучны со своей сестрой, тогда еще Великой княжной Ольгой Александровной. В семье ее все звали «Беби». Когда Вам было одиннадцать, а ей семь лет, ее столовую превратили в классную комнату, где вы вместе занимались уроками. В том числе и танцами. Это все мы могли бы при желании узнать и сейчас, но вот то, что самым трудным для вас обоих было поклониться друг другу и сделать реверанс перед началом танца, – об этом, я думаю, никто не может рассказать, не так ли?

– Да, это так… – Чуть дрогнувшим голосом соглашается Михаил Александрович. – Может быть, Вы назовете причину, по которой так происходило?

– Да, конечно. Невзирая на самые строгие запреты, казаки, дежурившие у комнаты, подглядывали в замочную скважину, вы об этом знали, и вас это очень смущало…

Как-то на Рождество Вам подарили первое в Вашей жизни ружье. На следующий день Вы с сестрой пошли гулять и подстрелили в парке ворону. Об этом, конечно, могли знать многие, но вот о том, что вы сели в снег и горько плакали, глядя на мучения раненой птицы, а потом этот случай очень часто мешал Вам, когда Вы учились стрелять, – кто мог знать об этом?..

Или прогулки с отцом и сестрой в Зверинец, когда Ваш отец нес большую лопату, Вы – поменьше и Ольга Александровна совсем крохотную, а еще у каждого из вас был топорик, фонарь и яблоко. Ваш батюшка показывал Вам, как аккуратно расчищать дорожку в снегу, срубить засохшее дерево, развести костер. На том костре вы пекли яблоки. А затем при свете фонарей возвращались домой, учась находить дорогу в темном лесу…

Когда Вы были в гостях у своего дедушки в Фреденсборге, вы с сестрой распознавали всех по запахам. Представители английской династии пахли туманом и дымом, Ваши датские родственники – влажным, недавно выстиранным бельем, а Вашим запахом был запах кожаной обуви…

И, наконец, последнее. Однажды Ваш отец тайком показал Вам с Ольгой Александровной очень старый альбом с рисунками, хранимый им с самого детства. Там рассказывалось о сказочном городе Мопсополь, где жили одни только мопсы…

– Довольно!.. – Великий князь впился руками в подлокотники кресла так, что пальцы побелели. – Иван Петрович, откуда Вам известны эти подробности?

– Вы уже сами ответили в уме на свой вопрос, Михаил Александрович. Только ответ неверный. Никто из служивших в Гатчине нам ничего не рассказывал… В 1960-м году в Канаде вышли мемуары Вашей сестры, Великой княгини Ольги Александровны, в 1996-м они были переведены на русский язык и на волне модного в то время интереса к семье Романовых стали достаточно популярны… Но если даже допустить, что кто-то из неведомых побуждений собрал эту информацию и передал нам… Скажите, Ваше Высочество, кто-нибудь посторонний имеет доступ к Вашим личным дневникам?.. Нет? Тогда я искренне прошу извинить меня за то, что затрону очень тяжкое событие… Смерть Вашего отца… В своем дневнике Вы тогда сделали запись, что он совсем спокойно скончался… А на следующий день в гостиной завтракали только Ваша матушка, Вы и Ваши сестры – Ксения и Ольга…

– Иван Петрович, довольно!!!.. – Великий князь вскакивает со своего места и пытается добраться до окна, невидяще натыкаясь по пути на мебель. Каким-то дерганым, нервным движением открывает форточку и пытается надышаться свежим холодным воздухом. Спустя минуту оборачивается к нам и почти спокойным тоном объявляет:

– Господа, прошу меня извинить, мне нужно побыть одному… Если не возражаете, я найду вас после обеда…

Ну, коль до обеда я не нужен, значит, есть свободное время, которое можно провести с пользой для дела. Например, поваляться с интересной книжкой на диване. Поэтому берем «Полевую фортификацию» и садимся за стол, а из удовольствий остаются крепко заваренный горячий чай и пара папирос, выкуренных в форточку. Любимая «мышка» академика, горничная Оленька принесла бульотку и заварочный набор, чтобы господин штабс-капитан не гонял прислугу каждые полчаса на кухню. Осведомившись, не желает ли мое благородие еще чего-нибудь, получила отрицательный ответ, недовольно сверкнула глазами и с несколько раздосадованным видом грациозно исчезла за дверью. В Институте работают горничными около полутора десятков молодых привлекательных особ, которые как-то прослышали, что Сам Павлов называет их «мышками». Следуя своей женской логике, они вложили в это ласковое прозвище совсем не тот смысл. Иван Петрович, как истинный ученый, проводил на них, как на лабораторных мышках, в некотором роде приятные эксперименты. На них «обкатывались» новинки из женской косметики, парфюмерии и иные мелочи, так привычные сердцеедкам начала XXI века, и практически незнакомые их аналогам из прошлого столетия.

Сама Оленька была достаточно умна, чтобы понять истинное положение дел, но держала это в тайне от своих коллег. Что, однако, не мешало всегда накрахмалено-кружевной темно-русой сероглазой красавице с загадочной улыбкой и лукавыми ямочками на щеках испытывать действие своих чар на любой особи мужеского пола, не состоящей в штате Института.

Вот так смотришь в кукольно-наивные глаза, и не верится, что сия барышня не только следит за порядком в комнатах, но и является штатным сотрудником ведомства ротмистра Воронцова, да и не в самом низу служебной лестницы. И не только она, все девушки-горничные работают на Петра Всеславовича, причем с огоньком и фантазией. Причин тут две – высокая зарплата и гарантированное отсутствие определенных домогательств со стороны клиентов. Максимум, что позволяется пациентам – это сказать пару двусмысленностей, погладить ручку и шлепнуть по… чуть пониже спинки. Если дело заходит дальше, нужно всего лишь договориться с ловеласом на предстоящий поздний вечер и сообщить об этом господину ротмистру. К вечернему приему делается маленькая коррекция состава пилюль и порошков, после чего самец вдруг очень хочет спать, или начинает совершать регулярные рейсы в некое помещение, испытывая постоянную необходимость в общении с большим белым фаянсовым другом, укомплектованным бачком и цепочкой для слива.

А тут вдруг обидно стало дамочке, что не ведусь на традиционные женские хитрости, вот и лезет из кожи вон. И невдомек, что во-первых, я – не толстопузый «бобёр», приехавший слегка подлечиться и заодно получить максимум удовольствия, а во-вторых, я женат на Самой Красивой Женщине В Мире, которую зовут Даша… Ладно, просто эротику в сторону, занимаемся эротикой с извращениями. Где там мой учебник про окопы?..

Позаниматься удается всего лишь пару часов, потом снова появляется неотразимо-роковая мадмуазель Оленька и сообщает, что Их Высочество просит заглянуть к нему для конфиденциального разговора. Откладываю учебник в сторону и шагаю в указанном направлении. И что ему понадобилось на этот раз? Очередные доказательства нашей иновременности?..

Великий князь, однако, заводит разговор совсем о другом:

– Денис Анатольевич, расскажите подробней, пожалуйста, о спасении моей племянницы. Хотелось бы услышать версию из уст непосредственного участника событий, а не пересказ результатов расследования и глупых сплетен.

– Даже не знаю, с чего и начать… Жандармское отделение в Минске не получило телеграммы о прохождении литерным эшелоном очередной станции и обратилось к нам с просьбой помочь…

– А почему именно к Вам? Ведь в городе были более многочисленные подразделения.

– Господа жандармы уже знали о некоторых наших особенностях. В частности – о мобильности и умении вести скрытые боевые действия в лесу. Ну, подняли бы по тревоге полк, пока бы прибыли на место, пока бы развернулись для прочесывания, пока бы шли, не торопясь, заглядывая под каждый кустик. Тем более, там были выставлены две засады, маленькие, правда… В общем, время было бы упущено, Великую княжну передали бы в руки егерей, а там – ищи ветра в поле.

– Вы тоже считаете, что поляки действовали заодно с германцами?

– Вполне допускаю, что их использовали втемную, но тем не менее, главарь оставил всю группу в заслоне, а сам двигался именно туда, где были немцы. И мы, честно говоря, еле-еле успели. Минутой позже, и пришлось бы преследовать их в лесу, не имея возможности открыть огонь, чтобы не попасть в Ольгу Николаевну.

– Если бы так случилось, Вы бы и дальше стали преследовать похитителей? – Михаил Александрович с интересом смотрит на меня. – Невзирая на численное превосходство противника?

– Да, попытался бы обойти их с фланга, на худой конец – пошуметь. Заставить сбавить темп, выслать разведку и так далее. А за нами шла вторая волна – драгунский полуэскадрон поручика Дольского. Не мы, так они бы их переняли и не дали уйти.

– Хм-м, тем не менее Вы смогли отбить княжну и уйти от преследования… Кстати, для меня есть один неясный вопрос. Почему Вы отправили с княжной нижнего чина, а сами остались прикрывать их отход? На мой взгляд, логичнее было бы сделать наоборот.

– Дело в том, Ваш… Извините, Михаил Александрович… – осекаюсь под взглядом Великого князя. – Дело в том, что Котяра, в смысле, тот нижний чин, сильнее меня физически, и донести Великую княжну на руках для него было простой задачей. А вот остановить погоню проще было мне.

– Да, Денис Анатольевич, а почему Вы зовете его Котярой, и что за форма была на Ваших солдатах? Персонал поезда чуть не обомлел, когда из леса вышел какой-то леший с Ольгой на руках…

– Прозвище «Котяра» он получил за умение мяукать, как настоящий кот. А форма называется «лохматка», это – самодельный маскхалат, сделанный из рогожных мешков с нашитыми тряпочками и петельками для веток и травы. Лежащий неподвижно человек практически неотличим от большой кочки.

– Это тоже оттуда… из Вашего будущего?.. Расскажите мне о том, какая форма была потом в армии… – Оп-па, а что это глазки у собеседника такие хитрые?.. Типа, начал издалека и плавно подошел к главному вопросу?.. Ню-ню. В данном случае говорим правду, только правду и ничего, кроме правды.

– Я, естественно, не большой специалист по военной форме… Когда началась Гражданская война, стали одеваться в меру своей фантазии. Появились корниловцы, марковцы, дроздовцы, алексеевцы, полки, названные в честь генералов-основателей, и у каждого были свои цвета. У первых была черная форма и, кажется, фуражки с красной тульей. Погоны двухцветные, красно-черные. Марковцы – тот же черный цвет и черно-белая фуражка, черные погоны с белым просветом и выпушкой, дроздовцы – фуражка с белым околышем и красной тульей, погоны красные с черным просветом, алексеевцы – белый и синий цвета.

Красноармейцы поначалу отличались только красными бантами и ленточками на солдатской форме, потом вместо фуражек и папах стали носить буденовку, что-то наподобие богатырского шлема из сукна с красной звездой над козырьком. И на гимнастерках и шинелях начали пришивать поперечные нашивки-застежки и назвали их почему-то «разговорами». Погоны убрали, как пережиток старого времени, все знаки различия указывались на воротнике и рукавах треугольничками, квадратиками, шпалами и прочей геометрией. Да, чины и звания тоже отменили, вместо них появились названия по должностям – комвзвода, комроты и так далее. Титулование отменили, теперь все были «товарищами», никаких «благородий» и «превосходительств».

– И Вы считаете это правильным? – Великий князь прерывает мой монолог.

– Скорее – да, чем нет. Кадровых офицеров осталось очень мало, в школы прапорщиков гребут всех, откуда взяться благородному происхождению? Тем более, что для офицера главнее авторитет. Если он есть, солдаты за ним пойдут, а если нет, – и происхождение не спасет. А насчет превосходительств – в чем генерал Бобырь, трусливо сдавший Ново-Георгиевск, превосходит тех солдат и офицеров, которые бьются до последнего, выполняя приказ? Или, к примеру, в чем превосходство генералов Рагозы и Эверта, не сумевших, или не захотевших прислать подкрепления во время Нарочанского прорыва, перед Федором Артуровичем? Если б не они, мы бы сейчас могли бы сидеть на Балтийском побережье и махать ручками вслед уцелевшим германским пароходам, улепетывающим в свой Рейх… Простите, Михаил Александрович, давайте вернемся к вопросу о форме одежды.

– Да, Денис Анатольевич, Вы меня заинтриговали! Можете хотя бы схематично нарисовать эти выверты?

Ну, я, конечно, не художник, но карандаш в руках держать умею. Пытаюсь накидать эскиз красноармейца во всей его красе, затем форму начала сороковых. Вроде, получилось…

– Вот примерно так. В сорок третьем вернули погоны и командиров снова стали называть офицерами. Гимнастерки отменили только в начале семидесятых, после этого солдаты стали носить китель и бриджи наподобие офицерских. У офицеров помимо парадной появилась отдельно повседневная и полевая форма. Первая – бриджи в сапоги, или брюки навыпуск, китель наподобие пиджака, рубашка, галстук, фуражка. Полевая – аналог солдатской, только из полушерстяной ткани, плюс – ремень с портупеей.

Ну, а после этого кардинально форму поменяли только в начале девяностых. – Откладываю предыдущий лист и на новом рисую солдатика в «афганке». – Вместо пилоток – кепи, вместо сапог – ботинки с высоким голенищем. В просторечии – берцы. Шинели тогда же заменили на бушлаты. Форма сначала была защитного цвета, потом стали делать камуфлированную.

– М-да… Честно говоря, не нахожу ее красивой. Какая-то обвисшая, мешковатая, карманы повсюду, даже на рукавах. – Великий князь задумчиво рассматривает рисунок. – Солдат должен иметь бравый вид, а тут…

– Михаил Александрович, полевая форма должна быть практичной, удобной и функциональной, все остальное – от лукавого. Британцы поняли это еще в англо-бурскую войну и поменяли свой фирменный цвет «вареный рак» на «хаки». Или французы, вон сколько кичились своими красными штанами, представьте, насколько они облегчили прицеливание германским стрелкам. Толку с такой красоты!..

– Хорошо, оставим это. – Великий князь перескакивает на новую тему. – Денис Анатольевич, можете рассказать про награды, которые появились… после известных событий?

– Боюсь, что разочарую Вас в этом вопросе. Насколько помню, все царские награды были отменены. Новая власть ввела свои ордена и медали. Самым первым был, кажется, орден Боевого Красного знамени. – Пытаюсь одновременно объяснять и рисовать. – В венке находится перевернутая красная звезда, скрещенные вот так серп, молот и штык, сверху – развернутое красное знамя, на котором написан девиз большевиков – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Был еще орден Ленина, круглый медальон с портретом вышеозначенного товарища в венке из колосьев. И, кажется, тоже красное знамя с надписью «Ленин».

– Простите, а кто это?

– Это – псевдоним Владимира, младшего брата террориста Александра Ульянова, готовившего покушение на Вашего отца. Он – известный социал-демократ, большевик, сейчас в Швейцарии и, по его словам «идет другим путем» – ратует за поражение России в войне и превращении войны империалистической в войну гражданскую. Петроград потом переименовали в Ленинград в его честь. Но об этом – позже… Очень часто к нему добавляли Золотую Звезду Героя Советского Союза. Название говорит само за себя, обычная звезда из золота на небольшой прямоугольной колодке красного цвета. Выше этих наград ничего не было…

В Великую Отечественную появился солдатский орден Славы, звезда на колодке георгиевской ленты. По-моему, было три степени ордена, различия между ними не помню. Вручался солдатам, сержантам и старшинам. Где-то читал, что по статуту был очень похож на Георгия. Еще были медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». Но их описать затрудняюсь, больно уж вопрос узкоспециализированный, никогда не увлекался фалеристикой… Да, был еще орден Красной звезды – звезда с красными эмалевыми лучами, в середине – серебристый медальон с красноармейцем, стоящем с винтовкой наперевес. Его помню хорошо, – дома дедовский хранился, и еще медали – «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией». В шкафу висела парадная гимнастерка деда, еще совсем мальцом, когда мать была на работе, тайком одевал ее, брал свой игрушечный автомат и носился по квартире, убивая воображаемых немцев. А мама потом делала вид, что не замечает моих проказ… Простите, Михаил Александрович, некстати я в воспоминания ударился…

– Нет, это я прошу меня извинить, не знал, что Вы так близко к сердцу воспримете. – Во взгляде Великого князя действительно видно сочувствие. – Но раз уж коснулись этой темы… Сможете нарисовать, хотя бы приблизительно, оружие, которым тогда воевали?

– Постараюсь… Винтовку Мосина рисовать нет смысла… а примерно вот так выглядел ППШ, пистолет-пулемет наподобие того, что Вы уже видели… – Изо всех сил напрягаю свои художественные способности. – А вот это – самый лучший танк Великой Отечественной – Т-34… А вот так выглядела знаменитая «Катюша», реактивный миномет, стреляющий ракетами… А это – самолет-штурмовик Ил-2, наши звали его «горбатым»…

Великий князь Михаил собирает листы с рисунками и складывает их в приготовленную папочку. И совсем не задает дополнительных вопросов, типа калибра пушки на «тридцатьчетверке», характеристик и вооружения Ила, почему «Катюшу» назвали минометом, если стреляет ракетами… Угу, сейчас дождется моего ухода и побежит задавать те же вопросы Келлеру, или Павлову… А, может быть, и какие-нибудь другие, чтобы я не смог предупредить…

– Денис Анатольевич, скажите… Допустим, я вам поверю… А что дальше? – Вот, похоже, и задается вопрос, который должен быть сегодня главным в беседе. – Вы втроем предложите какие-то действия… Но вдруг они будут для меня неприемлемы и я откажусь, – что тогда? Что будете делать?.. Лично Вы?..

Пристальный, сверлящий взгляд, пытающийся добраться до самых потаенных уголков сознания… Ну, кто ж Вам, Ваше Высочество, всю правду-то скажет, как дите малое, ей-Богу!.. А вот немножко пристыдить надо:

– Лично я? Выйду в отставку, сколочу абсолютно любыми способами состояние, заберу семью и уеду в Латинскую Америку. Например, в Парагвай. Там через несколько лет (сколько именно – Вам знать необязательно) начнется Чакская война с Боливией за нефтяные месторождения. В моей истории эмигрировавшие после революции русские офицеры и казаки по просьбе правительства создали из малочисленных военизированных дружин настоящую регулярную армию и разделали боливийцев под орех. Если там из индейцев я организую такой же батальон, как здесь, то… – Так, августейшая особа шокирована услышанным, осталось окончательно добить. – Вы удивлены, Ваше Высочество?.. Посудите сами, если всем на всё наплевать, если единственный человек, от которого будет зависеть судьба страны, откажется принять власть, умоет руки, как один библейский герой… Я – не Дон Кихот, чтобы воевать с ветряными мельницами, пусть все идет так, как идет… Вашего венценосного брата с супругой, Великих княжон и цесаревича расстреляют в подвале купеческого дома, Вас лично вместе с секретарем выкрадут из гостиницы в Перми, вывезут в лес и тоже напичкают пулями! Просто потому, что Вы – Великий князь и носите фамилию Романов. А потом несколько лет будет литься русская кровь, а новые правители открыто заявят, что на Русь-матушку им наплевать и что она будет хворостом, который закинут в костер мировой революции. И не будут заморачиваться даже не тысячами, а десятками тысяч жизней простых русских мужиков, баб, детишек. Бывший гвардейский поручик, ставший красным маршалом, профукал свою армию, сдал около ста тысяч солдат в плен полякам, из которых по разным оценкам от двадцати до шестидесяти тысяч умерли в лагерях от голода и эпидемий… Хотя сегодняшние генералы воюют не лучше.