Текст книги "БП (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Зурков

Соавторы: Игорь Черепнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 82 (всего у книги 136 страниц)

– Трофеи, как я понимаю, это легкие полевые пушки. И много их у Вас?

– Две батареи… Кстати, это – ваш трофей. Разведчики, их захватившие, очень настойчиво просили не забыть, что орудия необходимо передать в руки штабс-капитана Волгина, или поручика Берга. Надеюсь, эти господа офицеры здесь появятся?

– Да, и очень скоро. Кстати, поручик Берг уже освоился с германскими гаубицами, наверное, и с этими пушками справится. Что же касается штабс-капитана Волгина, он останется у Вас в резерве со своей ротой огневой поддержки. – Видя непонимание слушателей, объясняю более подробно. – В его распоряжении две револьверных 37-миллиметровки Гочкиса на окопных станках, бомбометы… да и так много интересного. Бронеавтомобиль, на котором мы приехали, – тоже его вотчина. Так что он будет у Вас весомым козырем…

– Господин полковник, разрешите присутствовать! – В воротах появляется новый персонаж, коренастый усатый штабс-капитан с повадками бывалого кавалериста.

– Да, Анатолий Николаевич. Вы со своей командой поступаете в распоряжение господина капитана.

Штабс изображает высокомерное негодование и собирается что-то возразить, но командир полка не дает ему такой возможности:

– Дальнейшие боевые действия ведете совместно с э-э… отрядом капитана Гурова-Томского.

Ага, высокомерие и негодование сменяются любопытством и заинтересованностью. Коллега по ремеслу подходит и представляется первым:

– Командир конных разведчиков 42-го Сибирского полка штабс-капитан Пепеляев. Анатолий Николаевич. Весьма рад знакомству.

– Командир 1-го отдельного Нарочанского батальона специального назначения капитан Гуров. Денис Анатольевич. Рад взаимно. Давайте не будем мешать «стратегам», идемте к бронеавтомобилю, там у меня свой походный штаб.

Еще за несколько метров до броника слышим дружный ржач, затем, судя по голосу, Яшка-телефонист выдает в эфир:

– А вот еще… Идут по улице два раввина, и тут над ними пролетает птичка и таки не промахивается и гадит на шляпу одного из них. Тот, почувствовав на голове лишний вес, снимает шляпу, смотрит на расплывшееся пятно, и возмущенно говорит другому:

– Таки Давид, чиво ви ржёте, дайте мине якую-нибудь бумажку!

А тот, помирая со смеха, ему отвечает:

– Фима, таки я вас умоляю, зачем вам бумажка, ж…па давно улетела…

Очередной взрыв хохота на мгновение заглушает даже канонаду. Нет, я, конечно, знаю, что мой «пейджер» Хаймаев недолюбливает раввинов, и они платят ему аналогичной монетой, что, в принципе и послужило основной причиной его появления в армии. Но порядок навести надо.

– Ну, и чему веселимся, дикими звуками маскировку нарушая?.. Охранение где?.. А нету его!.. А почему?.. Прапорщик Буртасов! Илья Алексеевич, выражаю Вам свое командирское неудовольствие. Я понимаю, что врожденная интеллигентность мешает привести в чувство этого наглого штабного анекдотиста… пардон, радиста-телефониста, но ведь можно же сказать мне, я пну его пару раз по чему-нибудь жизненно важному, и он станет вполне адекватен… Яша, как ты говоришь, – «Слухай сюда, отсюда будет проистекать». Остаешься здесь вместе с экипажем бронеавтомобиля. Когда появится поручик Берг, поступаешь в его распоряжение и бежишь, куда он пошлет. Не в смысле, чтоб не мешался под ногами, а в смысле, чтоб корректировать огонь батареи. Чтобы все снова услышали твое коронное «На полтинник дальше, на двугривенный вправо»… Так, касается всех! Разошлись по периметру, следим, чтобы никто не смог подслушать, о чем мы с господином штабс-капитаном секретно совещаться будем. Господин студент, я Вас очень попрошу, отойдите в сторонку к своему коллеге по профессии, он Вам расскажет еще пару анекдотов из своей разудалой жизни.

Народ в приступе служебного рвения бросается сломя голову в разные стороны, а я залезаю внутрь БТРа и, пока достаю из планшетки и расстилаю на сидении карту, последовавший моему примеру Пепеляев с интересом рассматривает внутреннее «убранство».

– Никогда еще не доводилось бывать внутри бронеавтомобиля. – Он несколько смущенно оправдывается, заметив мой взгляд, затем переходит к делу. – Слушаю внимательно, ставьте задачу, господин капитан.

– Смотрите, Анатолий Николаевич, мы сейчас вот здесь. Насколько я понял, германцы только начинают попытки выбить нас с захваченных позиций. Сейчас будут перегруппировываться, посылать к месту прорыва резервы и так далее. И всё это – в соответствии со своим знаменитым «орднунг юбер аллес». Одна из моих штурмовых рот совместно, кстати, с вашими гренадерами сейчас уже должна быть рядом с Залужьем, где расположился штаб германского полка. В самое ближайшее время они его уничтожат и захватят Остров, где у гансов склады боеприпасов…

– Простите, у кого? – Пепеляев удивленно поднимает брови.

– Мы в батальоне так называем германцев. Гораздо понятнее и короче, чем тевтоны, или колбасники… Так вот, они работают по штабу полка, дезорганизуя ближайшее сопротивление, а мы с Вами нанесем удар по «мозгу» – штабу армии, расположенному в Барановичах. До него с учетом того, что пойдем не по прямой, – верст двадцать пять. Скоро должен подойти эскадрон конных штурмовиков штабс-капитана Дольского, выдвигаемся, как только они появятся. Следуем скрытно и, по возможности, не вступая в боестолкновения. Настоятельно прошу проинструктировать по этому поводу своих разведчиков, чтобы ни у кого ретивое не взыграло. Один не вовремя сделанный выстрел, – и на операции можно будет ставить жирный крест. А возможно, и над нашими могилками тоже.

– Не беспокойтесь, Денис Анатольевич, они у меня вот где. – Штабс показывает сжатый кулак не самого маленького калибра. – Слушаются беспрекословно.

– Я говорю это на всякий случай. Мы должны незаметно пройти между постоянно копошащимися германцами. И не засветится до самых Барановичей… Также доведите до них, что не надо стрелять в непонятных людей, если вдруг их увидят…

– То есть?.. Это как?.. – Пепеляев снова удивляется.

– Сейчас на всех возможных путях подхода гансов резвится моя разведрота. Работают группами по пять человек. Принцип простой – «выстрелил, убежал». У них задача – выбить по максимуму офицерский и унтер-офицерский состав. Организовывают засаду, делают по выбранным целям пару залпов и отходят в лес. Можем их встретить, поэтому не надо стрелять по всему, что движется.

– Интересная тактика. – Штабс-капитан задумывается. – Позволяет довольно быстро превратить подразделение в плохо управляемое стадо.

– Да, а если учесть, что судьба предыдущих «пастухов» наглядна и незавидна, то инициативу проявлять вряд ли кто будет… Так вот, revenons a nos moutons (ревенон а но мутон – вернемся к нашим баранам), план действий таков: у Баранович мы разделяемся, Вы со своей командой и полуэскадроном штурмовиков заходите в город со стороны железной дороги на Ровно, имея целью Полесскую станцию, в смысле, все станционные объекты. При этом лучше было бы взять ее в кольцо, а потом шумнуть как можно громче. Особенно можно не церемониться, пленные в данном случае будут для нас лишней обузой… Я не призываю к тотальному уничтожению и нарушению Конвенций. – Поясняю, заметив несколько кровожадную ухмылку на штабс-капитана. – Просто не надо терять времени и, приостанавливая стрельбу, предлагать гансам сдаться на милость победителя. Ликвидировать, если они там есть, пулеметные точки, захватить дирекцию, водокачку, телеграф, депо. Мы тем временем разносим штаб армии в пух и прах, режем абсолютно всю связь и прибываем к вам. Если не будет возможности закрепиться, выводим из строя паровозы и уходим обратно.

– Ну, что ж, всё понятно. Прискакали, всё поломали и ускакали восвояси. – Резюмирует Пепеляев. – Разрешите вопрос, Денис Анатольевич. Что за странные пистолеты висят на спинках передних сидений? Первый раз вижу такую конструкцию…

Блин, конспиратор хренов!.. Хотя, можно уже не шифроваться. Всё почти официально.

– Это пистолет-пулемет ФГ-15-02, экспериментальная модель, только принимается на вооружение… Чтобы было понятней – пулемет, стреляющий пистолетными патронами. Очень эффективен при работе в окопах, да и в других случаях тоже. Например, для вооружения экипажей броневиков. Гораздо удобней револьвера.

– Простите, Денис Анатольевич, отлучусь на минутку. – Штабс вылезает наружу и подзывает вестового. – Ковров, ко мне!.. Сейчас несешься к моим и передаешь распоряжение фельдфебелю Бондаренко находиться в пятиминутной готовности к выдвижению. Всё, лети, сокол!..

– Анатолий Николаевич, расскажите поподробней о своей команде. – Возвращаю разговор в нужное русло, когда Пепеляев снова пролезает через непривычную для него бронедверку. – Состав, вооружение, возможности.

– Извольте-с. Команда конных разведчиков. В строю сто двенадцать нижних чинов при одном офицере. Хотел подать рапорт о присвоении прапорщика Бондаренке, да Осип Кондратьич сам отказался. Говорит – не с моим свиным рылом в калашный ряд соваться. Но фельдфебель из него – лучше и не придумаешь. – Штабс-капитан мимолетно улыбается, затем снова становится серьезным. – Вооружение – драгунские винтовки, бебуты, унтера еще и при револьверах, у многих – самодельные засапожные ножи. Солдаты опытные, надежные, почти все – еще первого призыва, томичи… Кстати, Ваши земляки, Денис Анатольевич…

Только сейчас молнией в мозгу пролетает мысль, до этого затаённо копошившаяся где-то на задворках сознания!.. Пепеляев!.. Генерал Пепеляев, командир 42-го Сибирского стрелкового, затем комбриг 8-й Сибирской дивизии, принявшей полтора года назад на себя удар армии фон Белова под Лыком, и тем самым спасшей Северо-Западный фронт!.. И активный участник всех общественных веяний в Томске… А это, значит, его сын…

– Прошу простить великодушно, Анатолий Николаевич, подспудно что-то в голове крутилось, но дошло только сейчас. Как поживает Ваш отец? Воюет?

– Нет, папа еще год назад ушел в отставку по болезни. – В голосе собеседника звучат какие-то мягкие и почти домашние интонации. – Теперь дома пытается всеми способами помогать семьям ушедших на фронт…

Наш разговор прерывается сначала вежливым покашливанием, затем Хаймаев, обращаясь как бы в никуда, философски произносит:

– Таки нада бы доложить ихнему благородию, шо этии ухорезы-штурмовики со своими конями ужо прибыли. Так ведь Яшу никто и никогда не хочет слушать…

– Спасибо, считай, что доложил. – Отвечаю точно также в забортное пространство и затем приглашаю собеседника на свежий воздух. – Пойдемте, Анатолий Николаевич, познакомлю Вас с штабс-капитаном Дольским. Мне кажется, Вы очень быстро найдете с ним общий язык…

Полвосьмого утра. Между деревьями колышется изрядно поредевший клочковатый туман. Который, тем не менее, превращает бойцов, ведущих в поводу своих лошадок, в неясный тени, стоит им отойти буквально на пяток метров в сторону. Я ничем не отличаюсь от других и тихонько держу под уздцы спокойную мышастую кобылку, неприхотливо и ожидаемо названную за свою масть Мышкой, и выделенную мне в личное пользование. Подружились мы с ней быстро, как истинная леди, она была неравнодушна и к комплиментам, и к знакам внимания в виде морковки, подсоленной горбушки, расчесывания гривы и прочих маленьких радостей лошадиной жизни. А вообще мои отношения с этим четырехкопытным видом животных заметно улучшились после частых и длительных верховых прогулок под чутким руководством Михалыча, хотя в атаку всё же предпочтительней двигать на своих двоих. Это казак рождается, живет и умирает в седле, не то, что все мы остальные.

В пять утра возле штаба, едва наш студент включил свой аппарат, на связь вышел его брат, от имени Оладьина сообщивший, что первое задание успешно выполнено, и они приступают к следующему. Всё это стало понятно из выловленных в эфире условных сочетаний «ВН». Узнав новости, я быстренько прощаюсь с экипажем КШМ-ки, предварительно поставив всем персональные задачи, и с эскадроном Анатоля и командой пепеляевских разведчиков двигаемся на северо-запад, к железной дороге, откуда можно было, не засветившись, добраться до самых Барановичей. Как и предполагалось, цивилизованные гансы для своих даже очень срочных передвижений предпочитали всё-таки дороги, поэтому мы незаметно подобраемся почти вплотную к конечной цели путешествия. Хотя наша «незримость» была понятием относительным. Когда отряд на рысях втягивается в очередную рощицу, его обитатели уже не спят и приветствуют гостей негромким птичьим щебетом. Особенно рада нашему появлению одна очень умная птичка. Которая несколько раз чирикает неразличимый для непосвященных сигнал «Свои». Пепеляевские разведчики во главе с командиром разевают рты от удивления, когда я поднимаю руку, командуя «Стой», затем по-птичьи свищу в ответ. И когда после всей этой прелюдии там, где только что было безлюдно, с земли поднимаются две фигуры в лохматках, а сзади с дерева бесшумно спрыгивает их товарищ… А вот это правильно! Козырять и вырабатывать командный голос будем дома, на базе, на плацу. Сейчас немного условия не позволяют. Старший группы, увидев незнакомцев, подходит поближе и имитирует отдание чести, поправив капюшон.

– Ну, как дела, Василь? Давай вкратце, мы торопимся. – Узнаю в тусклом свете пасмурного неба одного из унтеров.

– Здравия желаю, Командир. – Разведчик, секунду подумав, скидывает капюшон с головы. – Сначала поручик Оладьин нас в прикрытие тем, кто переправы держит, послал. Когда гансы попытались сходу через речку перебраться, наши их хорошо так, плотненько причесали. Ну, и мы с флангу соли под хвост сыпанули. Все, как приказано, как только кто из немчуры пытается чё то там орать-командовать, тут же мертвым валится. Не сдюжили они, так же быстро назад скатились… А Сергей Дмитрич все свободные пятерки собрал потом и это… как его… Ага-сь, в веерную атаку бросил. Колонны тормозить немецкие. Тут недалече, в двух верстах, просека проходит, мы на ней роту гансов и прижали. Семь тушек завалили, гауптмана, обер-лейтенанта, фельдфебеля и троих унтер-офицеров…

– И что, за вами никто не гнался? – Спрашиваю больше для вида и для «гостей», заранее зная, каков будет ответ.

– Ну, почему, погнались. До первых растяжек. Потом собрали своих «двухсотых»-«трехсотых» и передумали бежать дальше.

– Добро, а где остальные?

– Туточки недалече, шагов четыреста большак проходит, там мои «птенцы» сидят, Иволгин, да Скворцов. Как что интересное увидят, – чирикнут.

– Ну, лады, воюйте тут, а мы дальше по железке пошли.

– Эт в Барановичи-то, к черту в зубы? – Разведчик оглядывает нашу компанию и весело скалится. – Хотя неизвестно, кто еще позубастей будет…

Едва дождавшись, пока отъедем от места встречи и «призраки» скроются в зелени, Пепеляев подгоняет своего коня и пристраивается сбоку.

– Денис Анатольевич, Вы на каком языке сейчас разговаривали? – Штабс-капитан весело улыбается, предлагая оценить шутку. – Сделайте милость, объясните, что такое «двухсотые», «трехсотые» и «растяжка».

– «Двухсотые», Анатолий Николаевич, на нашем языке – убитые, «трехсотые» – раненые, а «растяжка» – это граната, закрепленная где-нибудь в невидимом месте с протянутой невысоко над землей жилкой от телефонного провода. От ветки, например, к чеке с почти вытащенными усиками. В траве практически незаметна, но один неосторожный шаг – и через пару секунд взрыв. Очень полезна, чтобы притормозить погоню.

– М-да, всё гениальное просто! А кто автор придумки?

– Народ. Тот, с которым минуту назад беседовали. – Врать, конечно, нехорошо, об этом еще в садике учат, но тут без вариантов. – У нас батальон специальный, а это значит, специальный язык вроде птичьего свиста, специальная форма, специальное оружие. – Киваю на «стеньки» в руках ударной группы, о которые пепеляевцы все глаза измозолили. – Но главное – специальные способы ведения боевых действий…

Показать их на практике доводится очень скоро. Минут через десять выходим к дороге, тому самому большаку, о котором упоминал командир разведгруппы. Хорошо укатанная грунтовка в этом месте огибает то ли большую лужу, то ли крошечное озерко, и катит себе дальше между прилегающими почти вплотную зарослями какого-то кустарника. Идеальное место для засады. И жертва, судя по доносящимся издалека звукам, уже на подходе. Звуки в тумане достаточно хорошо глушатся, но знакомый треск ретробайкерских движков слышен очень отчетливо. А на мотоциклах могут кататься только немецкие пулеметчики. И совсем они не нужны там, где сейчас сибиряки в землю вгрызаются, срочно оборону строят… Но и нам раскрываться рискованно, забрались уже туда, где кроме гансов никто не ходит и не ездит. Та пятерка, которая осталась сзади против стада кайзербайкеров на пляшет, их просто сомнут числом… А мы и не будем шуметь, ножи в бою не издают ни звука, и под ножом в опытных руках – тоже. В эскадроне хоть и штурмовики, но базовый курс диверсионной подготовки прошли все. Все рассуждения заняли доли секунды… Анатоль Дольский, поняв меня с полувзгляда, уже отдал команду первому взводу и «кентавры», быстро спешившись, шустро рассыпаются по зарослям, на ходу накидывая лохматки. Одна пятерка уходит кустиками навстречу звуку, вторая – в противоположную сторону, на случай, если оттуда кто-то сунется. Все остальные быстренько исчезают в лесной июльской зелени, даже «гости» моментально сообразили что к чему.

Мне хорошо видно, как Проша Лавринёнок, чемпион батальона по метанию тяжестей на меткость, откручивает у лимонки запал и несколько раз подкидывает ее в воздухе, привыкая к весу. Еще с детства по бедноте и голодухе научился камнями уток на озерах глушить. И курей у кулаков-мироедов… На базе ради потехи закидывал эфки на выбор в любую форточку и ни разу ни одного стекла не разбил…

Звук становится всё громче, в основательно поредевшем тумане появляются «колесницы смерти»… Прохор мгновенно размахивается и чугунная чушка летит в мордочку самому первому водиле. Результаты вполне ожидаемы. Оглушенный ганс кидает руль, инстинктивно вскидывая руки, мотоцикл ведет влево и он, теряя скорость, влетает в кусты, где пассажиров уже ждут цепкие ручки с клинками. Второй экипаж, уходя от столкновения, берет вправо, остальные тормозят в меру реакции и соображалки… Короткий резкий свист и из кустов на дорогу вылетают фигуры в лохматках. Спурт, несколько метров открытого пространства, руки с ножами совершают отработанные до автоматизма движения. Никто из немцев не успел не то, что выстрелить, даже оружие в руках подержать…

Вот такие превратности судьбы. Было какая-то «моторизирте машиненгевер абтайлюнг», и в несколько секунд превратилась в нештатную пулеметную команду 1-го отдельного Нарочанского батальона… Коноводы уже подводят ставших вдруг очень нужными и дефицитными заводных лошадей и начинают вьючить на них неожиданно свалившиеся трофеи. Мы стали богаче на целых семь МГ-шников со всеми прибамбасами. Не считая мелочевки типа личного оружия, припасов и прочего полезного имущества.

– Денис Анатольевич, я, честно говоря, до сих пор не верю своим глазам. – Сзади подходит Пепеляев. – Моментально и беззвучно… Раз – и всё…

– Вот это и есть, Анатолий Николаевич, то, о чем я говорил… Закончим операцию, приглашаю Вас в гости к себе на базу. Там Вы много интересного еще увидите…

В лесу перед самыми Барановичами шедшие впереди дозорные подают сигнал «Стой», затем сообщают, что впереди то ли землянка, то ли шалаш. Причем, его обитатели имеются в наличии. Девчонка лет четырнадцати-пятнадцати в, мягко выражаясь, сильно поношенной и замурзанной одежке, и примерно такого же вида парнишка года на два младше ее. Похожие друг на друга, скорее всего, брат и сестра…

– Вы кто будете? – Пытаюсь начать вежливую беседу. – И что в лесу делаете?

– Местныя мы. – Отвечает мальчишка, потому, что его спутница приклеилась взглядом к своим рваным башмакам и не смеет поднять глаза. – Па грыбы пайшли з сястрой.

Смотрю поверх их голов на сопровождавшего дозорного, тот отрицательно качает в ответ головой. Ни лукошек, ни корзинок, ни самих грибов при них не было.

Только сейчас замечаю, что девчонка укрывает под рваной безрукавкой маленького лопоухого щенка с лапой, перемотанной тряпкой, на которой расплылось бурое пятно. Несмотря на нервную дрожь, которая сотрясает худенькое тельце, по мордочке, оскаленным зубам и негромкому, отчаянному рычанию понятно – песик готовится вступить в свой, наверное, первый и последний бой. Погибнуть, но попытаться защитить свою хозяйку.

– Ну, хорошо, грибники, а звать-то вас как?

– Мяне – Василём, а яе – Паулинкай…

Санинструктор, дядька уже в возрасте, с побитыми сединой усами, но еще крепкий, как дуб, достает «комплект первой помощи» и, подойдя к парню, осматривает его голову, затем обрабатывает глубокую запекшуюся царапину не макушке перекисью водорода и обмазывает ее мазью Павлова. После чего поворачивается к поднявшей на него испуганные и ничего не понимающие глаза девчонке и медленно протягивает руку к щенку, тихонько приговаривая:

– Ну-ка, волкодавище, показывай, что там у тебя…

Девчушка сначала отшатывается, затем тихонько протягивает своего четвероногого друга. Тот прячет клыки и настороженно обнюхивает ладонь. По всей видимости не найдя вражеского запаха, дает развязать и осмотреть раненую лапу. Ну, это всё лирика, а нас время поджимает…

– А что твоя сестра все молчит? Немая, что ли?

– Не, яна баицца.

– Так что нас бояться? Мы же свои. – Притворно удивляюсь ответу. Сейчас главное – разговорить мелкоту, важные вопросы немного погодя задавать будем. Парень молчит, но по его виду понятно, что свои – они тоже разные бывают…

– Так вы в самих Барановичах живете, или окрест?

– У Барановичах, як жа. – Пацан даже пытается расправить плечи, показывая, что, типа, городские мы, а не какая-нибудь деревенщина.

– А провести нас незаметно в город сможешь? Или сказать, где и сколько германцев?

– А грошей скольки дадзице?..

Неожиданный поворот сюжета на мгновение повергает в ступор. Это что за пародия на Мальчиша-Плохиша нарисовалась?.. И только потом замечаю голодный, доведенный до отчаяния взгляд. И начинаю кое-что соображать…

– Вы когда последний раз ели, грибники?.. Есть хотите?.. – Оставив вопросы без ответа, поворачиваюсь к «кентаврам». – Народ, поделитесь маленько пайкой с мальцами!..

Маленько пайки хватило наполнить подставленный подол рубахи с горкой. Малый, глядя на внезапно очутившееся в руках богатство, судорожно сглатывает слюну, его сестра тоже не отрывает глаз от смеси консервных банок и галетных пачек, где затерялось несколько брикетиков фруктово-ореховой смеси. Один из эскадронных унтеров с молчаливого начальственного согласия достает саморазогревающийся плов с мясом и, вскрыв его ножом, объясняет принцип пользования:

– Глянь-ка сюды, хлопче. – Он показывает на ключ грелки. – Вось етую загогулину внизу крутани и могёшь бежать за тарелкой, скоро горячее будет.

Парнишка понимает это, как указание к действию, и несется к своему шалашу, затем прибегает обратно с щербатой глиняной миской и неизвестно откуда у него взявшейся трофейной ложкой. Вываливает две трети содержимого в посудину и протягивает сестренке. Та отрицательно качает головой, беззвучно шевеля губами.

– Еш, Паулинка, у нас цяпер шмат ежи!

Девчонка, наконец, начинает работать ложкой, парнишка не отстает, вылавливая мясо рукой прямо из банки, пара кусочков сразу перепадает щенку, который начинает жадно жевать. Двое конных разведчиков, не желая отставать, достают заначенный трофейный «железный паек» и открывают еще пару банок…

Разговор возобновляем, когда все емкости были вычищены почти до зеркального блеска, а у едоков началась эйфория от сытости.

– Ну, так что, Василь, сможешь провести нас?..

Девчонка прерывает нас в самый неподходящий манер. Сначала она каким-то затравленно-пугливым и немного сумасшедшим взглядом обводит меня, Дольского, Пепеляева, бойцов, стоящих за нами, затем берет брата за руку и опять губы шевелятся, но ничего не слышно.

– Так, всё-таки, она не говорит? – Прорывается любопытство Анатоля.

– Не, яна гаворыць, тольки спугалася. – Парень настаивает на прежней версии, затем, немного помедлив, продолжает. – Ци можна мяне?.. Тольки с самым галоуным камандзирам?..

Отходим побеседовать в сторонку всё же втроем: мальчишка, я и Анатолий Николаевич. Малой долго собирается с духом, затем выпаливает:

– Дзякуй вялики вам. Не трэба мяне грошау, зделаю усе, тольки паабяцайте (пообещайте), што забьеце германау, яких я пакажу…

Оп-паньки, вот это поворот!.. Но тут парень начинает рассказывать такое, что я и без его просьбы!.. На тряпочки, бл…!!!..

– … Адзин з йих па русски вымауляе (разговаривает) трохи… Яны утроём прыйшли у хату и казали, што яны, германы, лепше (лучше), чым мы… И таму усе наши бабы павинны (должны) раджаць ад них… И пачали шукаць Паулинку, яны яе яшчэ раньш прымецили. А мамка, як чуяла, у сарай яе паслала схавацца у сене… Бацьку па галаве ударыли, ён без памяци упау, потым и мяне, кали на них кинууся… А потым адвяли маци у сарай, прывязали да слупа (столба) и… – Янка сжимает кулаки так, что костяшки белеют. – … Паулинка зверху усе видала, цяпер баицца и не гаворыць громка… Так забьеце?..

– Да… Я тебе это обещаю… – Слова похожи на удары молотка, забивающего гвоздь. – Анатолий Николаевич, не имеет смысла напоминать мне о Конвенциях. Я сейчас этого просто не услышу!..

– Денис Анатольевич, я хотел бы принять в этом посильное участие. – Пепеляев буквально выдавливает эти слова сквозь стиснутые зубы. – Они сегодня получат À la guerre comme à la guerre!..

– Я вас правяду у горад и пакажу, дзе яны стаяць, дзе штаб ихни, дзе казармы, дзе склады! И палонныя! – Василь смотрит на нас, еще не веря в скорое осуществление мести. – Я такия сцежки (тропки) ведаю, што акрамя мяне нихто па их яшчэ не хадзиу!

Оп-па, тут еще и лагерь с нашими пленными! Интересное кино! Надо туда обязательно заглянуть…

– А германцев в городе много? – Задаю важный вопрос и только потом, глядя, как пацан загибает пальцы и шевелит губами, понимаю, что точного ответа, скорее всего, не будет…

– Сотни тры с паловай, альбо чатыры. – Юный математик справился с задачей, только величина погрешности измерения немного напрягает. – Яны па панядзелкам на плошчы выстрайваюцца, усе в зяленых кашулях, сам бачыу. Ёсць яшчэ на станцыи, там йих пад паусотни… Ну и у штабе… И за горадам верстах у трох яшчэ шмат их…

Так, интересненько!.. Зеленые рубахи… Егеря… Старые знакомые, или так, совпадение?.. Ладно, посмотрим… Сейчас меня больше беспокоит «шмат» гансов вблизи Баранович. Это может быть и батальон, и полк, и бригада. Надо будет в штабе разузнать…

Мы уже минут двадцать лежим за забором и смотрим на тыльную сторону нужного нам двухэтажного здания. Мы – это я и десяток спешенных «кентавров» со «стеньками» и большим запасом лимонок… Василёк, шлепая своими разбитыми вдрызг сапогами, которые даже не просили, а требовали каши, действительно провел нас до самого немецкого штаба. Не знаю, как в будущем, а сейчас половину Мариинской улицы можно пройти, не выходя из лесочка и любуясь неказистыми обывательскими жилищами по другую сторону дороги.

На месте последней остановки сводный отряд, как и было оговорено, разделился. Пепеляев со своими разведчиками и двумя десятками из штурмового эскадрона в качестве, если понадобится, пробивного тарана повышенной огневой мощности, уходил безобразничать на станцию, Анатоль брал с собой остальных «кентавров» с трофейными пулеметами, чтобы разобраться с пресловутыми егерями в казармах бывшей железнодорожной бригады и охраной лагеря пленных, расположившемся там же. Дорогу к ним Василь достаточно талантливо нарисовал огрызком карандаша на страничке из блокнота, поясняя какая кривулина какую улицу обозначает. В дополнение на другом листочке изобразил, как добраться до тюрьмы, куда в дополнение к криминальному люду насильно переселилась за всякие пустяки некоторая часть местного населения и теперь охранялась не очень многочисленной охраной. Еще два десятка должны были под моим чутким руководством перевести штаб со всеми обитающими там гансами из понятия реального в виртуальное. На месте оставался только один десяток, охранявший лошадей, оставленных теми, кто должен был воевать на своих двоих, недавние трофеи и Паулинку с ее щенком. Девчонка сначала боялась оказаться без брата одна в компании взрослых мужиков, но почти сразу же откликнулась на ласковое «дочка», произнесенное санинструктором и теперь не отходила от него ни на шаг. Щенок также признал в нем своего и постоянно путался под ногами…

Сигналом к всеобщему веселью должен был послужить шум на станции, но пока всё тихо и мы сквозь щели в досках забора наблюдаем за хождением двух часовых. Увидев их, парнишка буквально сжался в пружину и если бы не моя рука на плече, наверное, дернулся бы в драку. По отчаянному взгляду, брошенному на меня, сразу стало понятно, что как минимум один из них – теперь уже наш кровник. Тихонько спрашиваю парня:

– Кто?.. Справа, или слева?..

– Правы… – Шелестит в ответ шепот мальца. – Ён, паскуда…

Киваю в ответ, мол, понял, и еще раз напоминаю:

– Василь, помни, ты слово дал не вылезать, пока стрелять не перестанут. Залезешь в ту ямку, что я показал и, пока стрельба не утихнет, головы не показывай. Не подведи.

Теперь уже он кивает вихрастой, давно нечёсанной головенкой… Выстрелы на станции раздаются внезапно, хотя мы их и ждали, затем повторяется то же самое в другой стороне, но там уже заводят свой барабанный ритм пулеметы. Анатоль начал переселять егерей в другой мир… Теперь ждем следующего сигнала. Десяток «кентавров» должен атаковать штаб с парадного входа, а мы пойдем им навстречу. Пока лежали, наш проводник, насколько знал, подробно описал внутреннее расположение комнат. Гансы устроили свой гадюшник в доходном доме Брегмана, первый этаж которого раньше занимали склады и магазины одежды, меховых товаров, шляп и даже филиал парикмахерской какого-то киевского кутюрье Бишенкевича. То бишь, внизу были большие помещения, в которых, скорее всего, располагались узел связи, оперативный зал и караулка. В съемных квартирах наверху, наверное, были кабинеты всяких маленьких и больших начальников вплоть до командующего армией генерала Войрша…

Со стороны станции снова слышится стрельба, оба наших часовых вскинули винтовки, пытаются из-за углов высмотреть что же происходит на улице. Дверь черного входа открывается, оттуда выбегает унтер и что-то пытается крикнуть своим подчиненным, но его вопли тонут в яростном волчьем вое… Пора!!!.. Двое выстраивают у забора живую лестницу, бегущий впереди меня боец взлетает вверх, приземлившись, уходит в кувырок и спустя мгновение его выстрелы укладывают одного ганса… Отстав на секунду, лечу следом, сцепленные замком руки, плечо, верхушка забора, еще в прыжке даю очередь по другому немцу… Кажется, попал… Земля толкает в пятки, перекат, еще раз жму на спусковой крючок… Вот теперь – гарантированно… Унтер пытается улизнуть обратно, дверь по диагонали перечеркивается длинной очередью… Мы уже на крыльце, ручку рывком на себя, секундная задержка… Внутри – никого, кроме трупа, залетаем в коридор, который под прямым углом пересекается с другим… Слева на нас выскакивает два ганса и тут же валятся небольшой баррикадой после нескольких выстрелов… На их месте появляются аж сразу трое, дистанция почти нулевая, бойцы ничего не могут сделать, потому, что я на линии выстрела… Сильный удар прикладом выбивает «бетю» из рук, но ганс тут же пропускает удар с левой в печень… Рычу своим: