Текст книги "БП (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Зурков

Соавторы: Игорь Черепнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 136 страниц)

Стоящий четвертым офицер, крепенький такой детина, вызывающе усмехается и громким шепотом, так, чтобы все слышали, выдает в эфир:

– Это мы еще посмотрим, кто кого…

– Вы что-то хотели сказать, господин поручик? Не стесняйтесь, тут все свои.

– Я хочу сказать, что мы тоже кое-что умеем! – Детинушка вызывающе повышает голос, одновременно покрываясь предательским румянцем. – Не надо нас за каких-то гимназисток считать!

– Будьте любезны, два шага вперед. – Жду выполнения команды, затем продолжаем разговор. – Каким спортом занимались, сударь?

– Английским боксом! И был чемпионом полка! – Поручик торжествующе улыбается. – Если есть перчатки, можем побоксировать пару раундов, на большее тут никого не хватит!

Ну, нахал!.. По ассоциации на ум тут же приходит фильм о Шерлоке Холмсе, где он боксирует с Ватсоном, и его знаменитое «А Вы не пожалеете?». Хотя по правилам бокса у него есть шансы. Но мы – не в сказке. Придется учить бедолагу жизни. И прямо сейчас…

– Я соглашусь, что если мы встретимся на ринге, возможно, вы отправите меня в нокаут и раньше. Но в бою после нашего рандеву через несколько секунд Вы будете или трупом, или очень тяжело раненым… Не надо уподобляться англичанам. Это для них война – спорт. А у нас между этими понятиями огромная разница, что сейчас на Вашем примере и докажу. – Достаю люгер из кобуры, выщелкиваю магазин, делаю контрольный спуск, показывая, что пистолет не заряжен. – Вводная: у Вас кончились патроны, а у меня в запасе еще пара выстрелов. Но Вы должны меня обезоружить, арестовать и доставить… ну, допустим, к Петру Всеславовичу для допроса.

Приставляю ствол к груди поручика и наслаждаюсь растерянной оторопью собеседника. Думайте, Ваше благородие, думайте!..

– Ну что, поможет Вам бокс в данном случае? Чтобы нанести удар, вашей руке нужно пройти путь в пол-аршина как минимум, а мне нужно слегка двинуть пальцем, и никакой хирург уже не поможет… – Видя пару ухмылок в строю, обращаюсь к остальным. – Господа, может быть, посоветуете что-нибудь своему товарищу вместо того, чтобы веселиться?..

Народ безмолвствует в растерянности, пора выводить их из ступора.

– Змей, иди сюда! – Подзываю Егорку, растянувшего в улыбке рот до ушей, типа, когда еще придется командира по полу повалять, но придется терпеть в воспитательных целях. – Смотрите, господа, все очень просто. Первое и самое главное – уйти с линии выстрела. Сделать это можно единственным способом – вращаясь вокруг пистолета по касательной…

Упираю ствол в грудь казаку. Немного подаюсь вперед, когда он проворачивается, захватывая руку и «накручивая» меня на свое правое плечо. Подсечка… Лечу, превращая падение в кувырок, встаю… Егорка уже целится в меня из моего же люгера.

– Вот как-то так… Не успели запомнить в подробностях? Егор, давай еще раз, только медленно, чтобы всем видно и понятно было.

Змиюка делает все так, как просили, придерживает меня при падении, потом подает руку, помогая встать, затем отходит на два шага.

– Теперь меня нужно отконвоировать к господину ротмистру. Делается это вот так. Егорка, давай!..

Уткнувшись носом почти в коленки, с завернутой за спину рукой и воткнутым в затылок пистолетом подхожу к Воронцову, затем казак меня отпускает и отдает люгер.

– Теперь, господа, прошу!.. Можете сами выбрать себе инструктора. На ближайшие два дня, потом будете меняться. Что значит – одного не хватает? А меня в расчет не берете?.. Что, поручик, все же хотите порадовать меня своим боксом? Экий Вы настырный, право! Ну, идемте!.. Так, разбились по парам и учимся падать и кувыркаться. Инструкторы, работаем, не стоим! Вперед, назад, вправо, влево, в развороте, в падении…

Старая русская пословица «То пусто, то густо», наверное, все же имеет под собой реальные основания. Неделя тянулась неторопливо, занятия с «особо секретными курсантами» шли своим чередом, немного только запнулись на тактике боя внутри помещений. С моими орлами все было гораздо проще. Открыть дверь, бросить гранату, дождаться взрыва, провести контроль. Все просто, как мычание. А вот когда обитателей комнаты нужно взять живыми, учитывая, что они могут сопротивляться и отстреливаться, тут надо было крепко подумать. Что мы с господами прикомандированными и делали по вечерам. Изрисовали пачку бумаги, придумок было много, но после отработки их на практике, особенно учитывая, что в роли задерживаемых были бойцы Первого Состава, осталось три варианта. Которые и шлифовались изо дня в день помимо изучения рукопашного боя и совершенствования навыков стрельбы, в том числе в падении и кувырке.

Однако в субботу размеренная монотонность нашего бытия была нарушена сразу несколькими событиями. Рано утром из штаба армии телефонировал Анатоль Дольский, остававшийся за командира, и сообщил, что часа в два пополудни батальон прибудет на базу, и неплохо было бы обеспечить бойцам достойный прием, в смысле – хорошо протопленную баню и горячий вкусный обед. Нестроевая рота, подгоняемая своим командиром, бывшим в тот день к тому же еще и дежурным по батальону, моментально взялась за дело, хозблок стал напоминать разворошенный муравейник, но к указанному времени все было готово.

Герои дня не заставили себя долго ждать, в начале третьего в ворота КПП втягивается колонна. Дольский со своими кентаврами, санный поезд с моими диверсами и штурмовиками Стефанова, и под конец, батарея 105-миллиметровых трофеев, сопровождаемая сияющим Бергом. Детский комитет по торжественной встрече в лице Алеси и Данилки с радостным визгом несется навстречу своим дядям Петям, Ваням, Прохорам. Двое драгун, свесившись с седел, на ходу подхватывают малышню и усаживают впереди себя к неописуемому восторгу последних.

Отправив личный состав под руководством унтеров в баню и воспользовавшись, чтобы не мешать им, душевой в санчасти, господа офицеры собрались в лазарете, за неимением пациентов, превращенном в батальонное Собрание с табльдотом. После тушенки и прочих прелестей бытия в условиях боевой обстановки Ганнинывкусняшки пошли нарасхват, и трапеза прошла в приподнятом настроении, тем более, что застольный разговор свелся к обсуждениютого, кто чего и сколько напакостил гансам. Оказалось, больше всех отличился подпоручик Берг, рассказывавший сейчас свою историю в ожидании чашечки Дашиного кофе.

– По приказу генерала Келлера прибываем в расположение двадцать пятой дивизии, иду доложиться, а из дома, где штаб обосновался, крик стоит – чуть ли не на полверсты слышно, мол, «Не сметь!», «Под суд отдам!» и все такое прочее. Оказывается, командиру девяносто девятого полка разведка доложила, что на его участке германцы готовят газобаллонную атаку с последующим наступлением, вот он и просит разрешения отвести полк с позиций. Предложил свою помощь дивизионному начальнику, генерал Филимонов отправил на передок, и даже дал в помощьдвух, как он выразился, «телефонных жидов». Добрались до полка, а там – тихая паника. У всех глаза очумелые и мелкая дрожь в коленках, как же, – германец щас газы пускать будет! В окопах стоят ведра с… пардон, солдатской мочой, которая по идиотскому мнению каких-то наших «изобретателей» должна поглощать отраву. Я дурням объясняю, что ветер для атаки сейчас неподходящий, а им хоть кол на голове теши. В-общем, развернули батарею, приготовились, и пополз я с телефонистом к нейтралке, присмотрели там местечко, где обзор хороший. Нашел, где гансы баллоны устанавливают, дистанцию прикидываю, пока телефонист со связью возится, а сам сомневаюсь малость. Прислуга у гаубиц импровизированная, из Ваших, Денис Анатольевич, разведчиков. Я наводчиков, правда, потренировал за эти дни, но все равно – тревожно. Еще раз с ветром сверился, он как раз от нас дует, даю прицел, командую «Огонь!». Пристрелочный с большим недолетом ложится, даю поправку – дальше шестьсот, а этот сын израилев орет в трубку «Сеня, дороже на шесть рублей!». Я, господа, чуть не онемел от услышанного! Но следующие «подарки» прилетают правильно. Баллоны рваться начали, германцы в разные стороны, как тараканы, порскнули и давай дёру! А им вслед облако ползет… А этот гешефтмахер мои поправки влет в деньги переводит: «Сеня, влево двугривенный и больше на полтину!»… Вот так всю стрельбу он своими копейками и корректировал!

– И где сейчас это чудо природы? – Отсмеявшись со всеми, спрашиваю у Романа Викторовича. – Что ж Вы его с собой не забрали?

– Ну, почему же? Генерал поморщился, но разрешил с собой его взять. – Довольно улыбается Берг. – Сейчас со всеми в бане моется. Но, чур, он у меня в батарее останется!

– Надо будет с ним побеседовать, присмотреться к человеку. Кстати, наших обычаев никто не отменял. – Валерий Антонович подводит итог. – Вот сходит с разведчиками «в гости», принесет винтовку, тогда – не возражаю, забирайте!

– А второй, который Сеня, что с ним? Может, тоже к нам истребовать? – Роман Викторович хитро смотрит на комбата. – Они хорошо работали в паре.

– Ну, коль настаиваете, господин подпоручик, попробуем. Но имейте в виду, случись что, – спрошу непосредственно с Вас. – Капитан Бойко поворачивается ко мне. – Денис Анатольевич, сразу после обеда давайте побеседуем с новеньким. Остальному личному составу, господа командиры, привести себя в порядок и отдыхать. До утра…

Через неплотно прикрытую дверь в канцелярию короткий свист пробивается сквозь многоголосый гомон и веселый смех только-только прибывших с обеда бойцов. Смотрю на часы, засекая время, дневальному была дана команда сразу по прибытии роты прислать ефрейтора Хаймаевапредясны очи начальства, то есть к нам с Валерием Антоновичем. И свистнуть о выполнении поручения. Вот и посмотрим, как быстро наш распиаренный подпоручиком Бергом телефонист справится с задачей. Учитывая незнакомый коллектив и помещение… Ага, девятнадцать секунд, неплохо!

В дверь аккуратно стучат, затем раздается вежливое:

– Ваше благородие, разрешите войти?

На пороге появляется наш новичок, который тут же вытягивается в струнку и докладывает капитану Бойко:

– Ваше благородие, честь имею представиться, ефрейтор Хаймаев, явился в Ваше распоряжениедля прохождения дальнейшей службы.

Во время доклада стараюсь повнимательней рассмотреть пополнение. Невысокий, худощавого телосложения, слегка оттопыренные уши, нос с небольшой горбинкой, традиционно грустные и немного настороженные еврейские глаза. Но самое главное, что сразу сбивает с толку и, как магнит, притягивает взгляд – Георгиевский крест на гимнастерке, только вместо Святого Георгия изображен двуглавый орел. Так, а вот отсюда – поподробнее!..

– Вольно… Ефрейтор, тебя как по-человечески зовут? Ну, имя, отчество?

– Яков, сын Моисеев, Ваше благородие.

– А покороче?.. Ну, как на прежнем месте звали? – Странно, вроде бы Георгиевский кавалер, а мнется, как гимназистка на первом свидании. – Что замолчал? Я ж не из простого любопытства спрашиваю. Вдруг надо будет тебя очень срочно позвать, и что?.. Орать «ефрейтор Хаймаев» прикажешь? Только о первое слово язык сломать можно.

– … Телефонными жидами звали, Ваше благородие… Я – первый жид, Сеня – второй…

Нифигасе!.. Смотрю в нарочито-пустые глаза, за которыми где-то очень глубоко спрятаны все эмоции. Кажется, надо менять тему…

– Ну, здесь тебя так звать вряд ли будут… За что крест получил?

– Там в бумагах все указано, Ваше благородие. – Хаймаев отвечает чуть охрипшим голосом, кивая на папку в руках Валерия Антоновича.

– Ефрейтор!.. Неужели ты думаешь, что я дослужился до штабс-капитана и не умею читать?! – Подпускаю немного металла в голос. – Когда мне надо будет, прочитаю, а сейчас хочу от тебя услышать ответ! Понятно?

– Так точно, Ваше благородие! – Хаймаев снова вытягивается по стойке смирно. – За то, что под сильным артиллерийским и ружейным огнем, будучи тяжело раненым в ногу, поддерживал связь командира артиллерийского дивизиона со штабом 4-й Туркестанской бригады…

– Приказ войскам Кавказской армии от апреля 2-го числа 1915-го года за нумером… – Зачитывает из папочки Валерий Антонович. – А тако же отрыл из землянки, разрушенной снарядом, двух телефонистов и неоднократно восстанавливал порванные неприятельским огнем провода.

– Ну, так ты вообще – герой!.. Речь грамотная, акцента почти не слышно. Гимназию окончил?

– Так точно, Ваше благородие. Потом еще наборщиком в типографии работал.

– Надеюсь, не подпольной?.. Да не напрягайся ты так, шучу я… Последний вопрос. Про вероисповедание. Надеюсь, за гоев ты нас не считаешь, и в субботу работать можешь. – Дождавшись утвердительного кивка, продолжаю общение. – Короче, дела такие, Яков Моисеевич. Ты уже наверняка заметил, что у нас батальон не такой, как другие, и порядки в нем особые. Так вот, если ты не уверен, что сможешь сохранить в тайне от кого бы то ни было то, что узнаешь… Лучше скажи сразу, мы тебя обратно отправим, или другое место найдем. Но если ты остаешься в батальоне, ты – наш до последнего вздоха. И если выяснится, что ты кому-то что-то о нас сообщил, то… Ну, ты сам понимаешь…Минута – тебе подумать, время пошло. – Демонстративно достаю часы и смотрю на секундную стрелку.

– Ваше благородие, я согласен. – Ефрейтор честно смотрит на меня.

– Хорошо. Служить пока будешь в моей роте. На занятия – вместе со всеми. Может, еще и наставника к тебе приставлю. Через месяц вместе с разведчиками сходишь за линию фронта. Там тихонько прирежешь какого-нибудь германца, заберешь его винтовку, она будет твоим личным оружием. Сподобишься – станешь полноправным солдатом батальона. Вопросы есть?.. Нет? Замечательно… У меня к тебе последний вопрос: твой друг Сеня сможет у нас служить? Сразу отвечать не надо, через пару дней, когда прочувствуешь, что и как, подойдешь и скажешь. Договорились?.. Все, иди, найдешь фельдфебеля Остапца, он тебе койку определит…

Последнее и самое важное событие происходит после вечерних посиделок в абсолютно мужской компании. Маше срочно понадобилось что-то сделать в лаборатории, а моя ненаглядная сослалась не усталость и легкое недомогание и ушла к себе. Причем, жалобы на плохое самочувствие я слышу со дня приезда уже не в первый раз… Так что мы быстренько почаевничали, скорректировали планы на завтра и разошлись.

Не успеваю переступить порог, как меня встречает раздраженный Дашин взгляд и маленький монолог на повышенных тонах:

– Денис! Ты опять накурился своих противных папирос?.. Ф-фу! Будь любезен, сейчас же прополощи рот и почисти зубы!.. И, пожалуйста, оставь сапоги в коридоре, они ужасно сильно воняют ваксой! Просто невозможно дышать!..

Открываю рот, чтобы возразить, но, подумав, тут же его захлопываю и иду выполнять требуемое. В конце концов, может быть, действительно это все неприятно пахнет. Хотя раньше моя красавица не придавала этому никакого значения. Интересно, что за вредность в ней проснулась?.. Возвращаюсь обратно, открываю дверь, Даша, пошатываясь и стараясь опереться обеими руками на краешек стола, смотрит на меня мутнеющим взглядом!.. Рывок вперед, секунда, и я подхватываю ее на руки.

– Дашенька, солнышко, что с тобой?! – Аккуратно опускаю ее на кровать и сажусь рядом на краешек. – Тебе плохо?.. Ты заболела?..

– Нет, все уже хорошо… Просто голова немного закружилась… – Голосок слабый и неуверенный. – Мне уже лучше, сейчас встану…

– Нет, нет, полежи чуть-чуть, на тебе лица нет, вся бледная как полотно! Давай я тебе водички принесу! Или морсика!..

– Морса не надо, он противный… – Моя милая морщится, как будто я предложил ей сырую лягушку. – Дай мне воды… Только холодной!..

Хватаю чашку, вихрем несусь на кухню, набираю из кувшина воду… Когда прибегаю обратно, Даша уже сидит на кровати. Делает два глотка, снова морщится:

– Теплая… Ну, ладно, пусть будет…

– Ты не простудилась часом, маленькая? Может, доктора Пашу позвать?

– Не надо, здесь он не поможет… – Жена как-то по-особенному смотрит на меня. – Денис, сядь рядышком, обними меня…

С удовольствием и облегчением выполняю ее просьбу. Вроде – отлегло, стало лучше…

– Доктор Паша мне не поможет… И не болезнь это… – Дашенька смотрит мне прямо в глаза, желая там увидеть что-то только ей понятное. – Денис… Я… Я – беременна…

…!!!.. Ё…!!!.. А…!!!.. Ну…!!!.. Да это ж…!!!.. Ну ё…!!!..

Все мысли и слова куда-то исчезают, в голове остаются только многоточия и некоторые гласные. Да, слов особенно и не надо, моя ненаглядная читает все на моей обалдело-счастливой физиомордии, несмело улыбается и легонько чмокает меня в щеку.

– Даша!.. Солнышко мое!.. Любимая моя!.. Я… Мне… Это же такая замечательная новость!.. – Очень трудно разговаривать, когда путаются мысли и заплетается язык. – А это точно?.. А когда?.. А какой срок?..

– Около двух месяцев. А когда именно – не знаю… Между прочим, ты мне редкую ночь давал поспать спокойно!..

– Экскьюземуа, мадам, но ведь все происходило на обоюдно-добровольной основе. – В ответ получаю легкий подзатыльник и дежурное звание нахала.

Теперь, как будто, пазл сложился. Стали понятны и внезапные смены настроения, и вечерняя апатия с усталостью, и легкие недомогания, и вдруг возникшая любовь к бочковым огурцам на кухне, и ничем не объяснимое желание полакомиться свежими яблоками со сметаной в феврале…

Да к черту все!!! У нас с Дашей будет ребенок!!! Сын!!!..

– Денис, медведище неуклюжий!.. Пусти, раздавишь, мне больно!.. Ф-фу!.. И не лезь ко мне целоваться, у тебя усы колючие!.. И вообще, ты хоть помнишь, какой сегодня день?

– Конечно, помню – суббота! Только причем здесь это?

– Нет, я имела в виду – какая сегодня дата?.. Ты не помнишь? – В Дашиных глазах появляются слезы, видя мое недоумение, она обиженным тоном объясняет. – Сегодня – наша первая годовщина! Год назад, в этот же день ты очнулся в госпитале, и мы познакомились!.. Я думала, что ты это запомнишь!.. А ты…

Рубашка на груди начинает постепенно намокать от слез. Надо срочно что-то делать!..

– Солнышко мое, конечно, я помню про сегодняшнюю годовщину, просто не понял вопроса… Ты сегодня очень устала, давай-ка ложись в кроватку, а я расскажу тебе на сон грядущий сказку…

– Тогда отвернись и не подглядывай! – Еще пару раз по-детски шмыгнув носом, моя милая начинает шуршать одеждой и постелью. – Все, поворачивайся… А сказка будет интересной?

– Еще какой!.. Слушай… В некотором царстве, в некотором государстве жила-была царевна, и звали ее Даша. Красивая-красивая была, краше всех красавиц! Все парни, как только видели ее, сразу в обморок падали, да сами в штабеля складывались… – Вот и хорошо, слезы кончились, улыбка появляется, сейчас совсем успокоимся, нам волноваться никак нельзя. – Только не замечала царевна женихов, ходила, как ни в чем ни бывало. Но однажды зашла она в больничку одну, узнать, а не надо ли какой помощи лекарям. И увидела там, на койке Дениску-дурака. Ростиканебольшого, плюгавенький такой, грудка впалая, спинка горбиком, ручки кривые, ножки худые, голосок гугнявый, глазки бесстыжие. Шибко любопытный он был, захотел посмотреть, как парни с другой деревни петарды взрывают, да и подошел совсем близко. А оно как рванет, Дениска-дурак обо что-то головушкой своей неумной и приложился…

Так, мы уже сонно улыбаемся, веки опускаются, скоро совсем заснем. Замечательно, продолжаем в том же духе!

… И стало жалко царевне Даше придурка этого, и стала она его лечить, да не просто так, а зельями научными, «физиотерапией» называемыми. И случилось однажды диво дивное, превратился из-за зельев этих Дениска-дурак в Дениса-богатыря…

Все, спит мое солнышко, успокоилось и спит. Тихонько встаем, чтобы не потревожить, на цыпочках к столу, лампу – на самый минимум. Где там эти проклятущие учебники?.. Вот, на сегодня у нас – фортификация и закон Божий. Как там говорится? Ученье – свет, а неученье – чуть свет и на службу…

Несколькими днями позже к нам в гости приехал генерал Келлер. Причем, не один, а в компании давно обещанной Зиночки, которую все же умыкнул с Юго-Западного фронта. Новенькую наши девчонки тут же утащили к себе в лазарет знакомиться по своему, по-женски, за чашкой чая. А мы с Федором Артуровичем и остальными командирами устроились в канцелярии обсудить текущие и животрепещущие вопросы.

– Я надеюсь, господа, вы уже написали рапорта о поощрении своих подчиненных? – Генерал обводит нас грозным орлиным взором. – Если – нет, поторопитесь. Завтра утром снова уезжаю в Ставку, так что к вечеру, Валерий Антонович, жду сводный рапорт. И не стесняйтесь в количестве. Я думаю, что сумею отстоять все награды.

Теперь, что касается дальнейших действий. Сводный корпус, в который входит и Ваш батальон, отведен в тыл. Новая линия фронта стабилизировалась, и, скорее всего, останется таковой как минимум до окончания весенней распутицы. Поэтому приводите себя в порядок, учитесь, тренируйтесь, готовьтесь к лету. Роман Викторович, Вас это касается более всех.

– Ваше превосходительство, я прекрасно понимаю все, кроме одного. Где мне взять самих артиллеристов? – Берг недоуменно разводит руками. – Мои батарейцы, с которыми выходил из-под Ново-Георгиевска, закроют едва ли четверть вакансий. Из других рот я же не буду забирать людей?

Ага, так я и отдал кого-нибудь из своихдиверсов. У меня все «пятерки» сыграны, притерты друг к другу, понимают с полуслова и полумысли. Надо прикидывать что-то другое.

– Насчет пополнения – подумаем, поищем выздоравливающих в госпиталях, на пересыльно-распределительных пунктах. Без пушкарей мы Вас не оставим. – Успокаивает Романа Викторовича Келлер. – Тем более, что, по всей видимости, корпус выводится из подчинения Западного фронта и будет числиться в резерве Ставки. И все благодаря Вашему батальону. Я был в Могилеве с докладом у Государя и когда назвал цифру потерь, мне поначалу не поверили. Генерал Алексеев, начальник штаба Главковерха, срочно затребовал сводку о потерях во 2-й армии, и был чрезвычайно удивлен. Прорвать укрепленную оборону германцев, отбросить противника на несколько десятков километров и потерять при этом около трех батальонов, а не десятки тысяч солдат, – такого в нашей истории еще не было.

– Могли бы добиться и больших успехов, если бы штабы вовремя подтянули подкрепления. – Невозмутимо замечает капитан Бойко.

– Да, Валерий Антонович, Вы правы. – Генерал саркастически ухмыляется. – Но генералы от инфантерии Рагоза и Эверт мало того, что и пальцем не шевельнули, чтобы помочь, так еще и попеняли за то, что мы не согласовали наше наступление со скоростью передвижения вторых эшелонов. Поэтому, мол, сами и виноваты, что остались без резервов.

– Но это же чистейшей воды ерунда! – Начинает горячиться Дольский. – Нам, что, нужно было стоять и ждать, пока они там телепаются?

– Не кипятитесь, поручик. Базарные склоки никто устраивать не будет. – Федор Артурович устало смотрит на Анатоля. – Вашему покорному слуге ясно дали понять, что если не поднимать шум, все рапорта о наградах и прочих благахбудут поддержаны и армией, и фронтом. Так что пишите максимально подробно… Если вопросов ко мне нет, господа, больше не задерживаю. Кроме штабс-капитана Гурова.

Все расходятся по своим делам, а я остаюсь с генералом тет-а-тет. Федор Артурович, о чем-то задумавшись, несколько раз прогуливается по канцелярии взад-вперед, затем останавливается.

– Вот так вот, Денис Анатольевич. Были бы вовремя подведены резервы, укрепили бы фланги и – вперед. Имели все шансы отбить и Вильно, и Ковно, а при удачных обстоятельствах вышли бы по Неману на балтийское побережье. Отрезав при этом северную германскую группировку от снабжения. И Ригу, и Либаву бы взяли совместно с 1-й, 5-й и 12-й армиями. Купались бы колбасники сейчас в февральской морской водичке. А если бы еще и Балтфлот подоспел… Слава Богу, Иван Петрович адмирала фон Эссена вылечил, буквально с того света вернул.

– Это который вместе с Макаровым в Порт-Артуре воевал? Когда это было?

– Еще до того, как мы встретились, в начале июня прошлого года. Вы, господин штабс-капитан, в то время по немецким тылам гуляли со своими головорезами… В-общем, одни ни здоровья, ни жизни не жалеют, а другие только и думают, как свою… особу бумажками о скорости маршевых подразделенийприкрыть. Государь, когда Верховное командование принял, сто пятьдесят генералов на пенсию отправил. И ничего не изменилось! Одни дураки ушли, другие пришли…

Ладно, оставим это. В ближайшее время нам с Вами нужно быть в Институте. На следующей неделе туда приедет Великий князь Михаил Александрович. А к его приезду нам еще надо окончательно решить все спорные вопросы и принять основополагающие, стратегические направления для наших действий. Если в двух словах, то какой должна быть Россия и что для этого нужно сделать… Штабс-капитан, в каких облаках витаете? О чем задумались?

– О том, Федор Артурович, как объять необъятное, и совместить несовместимое. Хотел жену отправить домой, к маме, в смысле, к теще. А надо в Москву ехать.

– А что такое? Мадмуазель Даша… Тьфу, простите, Бога ради, Денис Анатольевич, это я по привычке! Ваша жена отнюдь не производит впечатления взбалмошной особы, чтобы сегодня хочу быть здесь, а завтра уже надоело.

– Федор Артурович, очень надеюсь, что скоро появится еще один маленький человечек, который будет носить фамилию Гуров-Томский.

Келлер несколько секунд стоит в оцепенении, потом широко и радостно улыбается и моя совсем не маленькая ладонь утопает в генеральском рукопожатии.

– Ай, молодец, Денис Анатольевич! Очень рад за вас обоих! – Затем улыбка становится слегка издевательской, а Федор Артурович переходит на сдавленный полушепот. – И хочешь жену к маме отправить! Одну! Без охраны!.. Тебе каким солнцем голову напекло, а, штабс-капитан? Насколько я понимаю, Дарья Александровна про тебя все знает, значит, является… как там говорили?.. Секретоносителем высшей категории! Не говоря уж о том, что немцы за твою голову обещали сто тысяч марок!.. А зная тебя… Ты же, невзирая ни на кого, помчишься ее спасать, ежели что!..Тьфу-тьфу-тьфу, не приведи Господь!

Генеральский кулак стучит по столешнице… Блин, оказывается, токсикоз на ранней стадии беременности действует не только на женщин, у мужиков тоже крышу сносит. Хожу, блин, как придурок, в состоянии перманентной эйфории, сам додуматься до таких простых вещей не мог?..

– Простите, Денис Анатольевич, за фамильярность. – Келлер уже успокаивается.

– Ничего, ничего, Федор Артурович, это ефрейтору нельзя было старшим тыкать, а генералам – можно.

– Ладно Вам, не обижайтесь. Посоветуемся с нашим академиком, что-нибудь придумаем… Лучше бы, конечно, Вашу жену в Институт отправить. Под присмотр медицинский и не только.

– Даша хочет ехать к маме. А что такое желание женщины в ее положении, Вы, надеюсь, понимаете? Существуют два мнения. Одно – ее, второе – неправильное.

– Хорошо, уговорите ее подождать, пока Вы не приедете из «командировки»… Теперь, в продолжение разговора о наградах. За прорыв я представил Вас к Анне 2-й степени с мечами. И мое представление утвердили и в штабе армии, и в штабе фронта, так что вопрос можно считать решенным. А вот за самовольные действия по захвату генерала фон Гутьера со всем его штабом Вас, как обер-офицера, по чину награждать уже нечем. – Келлер хитро смотрит на меня, желая увидеть реакцию на свои слова. – Вижу, что особо не расстроены.

– Не за награды воюем, Федор Артурович. И так уже три ордена, не считая союзных, плюс Георгиевское оружие.

– Вот поэтому я имел смелость просить Императора пожаловать Вам чин капитана сразу после сдачи экзаменов в училище. Его Величество обещал подумать, но, скорее всего, согласится. Так что, молодой человек, Вы уж не подведите меня, старика. Времени готовиться Вам осталось до апреля.

– Как – до апреля?! Весенняяэкзаменация в училище в мае-июне!..

– Ну, Вы же самовольничали при выполнении боевой задачи? – Келлер снова хитро улыбается. – Вот и я позволил себе связаться с генерал-лейтенантом Вальбергом и попросить назначить экзаменацию Вам пораньше, мотивируя тем, что в конце весны начнутся активные боевые действия и Вы, как командир батальона, мне нужны будете на фронте. Сославшись при этом на Высочайшее мнение. Иван Иванович счел за лучшее согласиться.

– Так когда я все успею?!

– Успеете, штабс-капитан. Приедем из Института, решите вопрос с Дарьей Александровной и напишите рапорт об отпуске для подготовки к сдаче экзаменов. А когда сдадите, в чем я не сомневаюсь, приедете и примите командование батальоном.

– Стоп, а как же Валерий Антонович? Его куда?

– А капитана Бойко я заберу к себе в штаб. Мне там умный и знающий генштабист очень пригодится. Вот так-то… Если вопросов ко мне нет, хотел бы совершить с мадмуазель Зиночкой небольшой вояж по губернскому граду Минску. И не надо так многозначительно ухмыляться, сударь. Генералы – тоже люди и иногда имеют право на увольнение из расположения полка…

* * *

Справа и слева от дороги стоят еще по-зимнему укутанные в снега деревья, но в воздухе уже почти явственно чувствуется наступление весны. Еле-еле уловимый влажно-теплый запах начинающих таять сугробов и оживающей от морозов хвои. Резиновые гусеницы бодро утрамбовывают в колее остатки недавнего снегопада, в салоне, несмотря на отсутствие печки, холод совсем не ощущается.

Ротмистра Воронцова заметил еще на перроне, а через несколько минут, слегка охреневший от увиденного и тут же чуть ли не общупанного, устроился на заднем сидении полугусеничного авто. Оказывается, Павлов, пока мы воевали, времени даром не терял и вместе с лейб-медиком Боткиным после многочисленных анализов сделали цесаревичу Алексею переливание крови, после которого тому стало легче. Академик для этого специально ездил в Царское Село, где, по словам сопровождавшего его Воронцова, во-первых, познакомился с не очень понравившимся им обоим человеком, неким Распутиным Г.Е., а во-вторых, сумел с помощью присутствовавшего там же принца Ольденбургского заиметь один из Руссо-Балтов с движителем Кегресса из царского гаража. За что, впрочем, пришлось уплатить полную стоимость авто. Зато теперь в Институте есть как минимум одна всепогодная единица техники с относительно повышенной проходимостью. Жаль, что для моих броников эта идея, к сожалению, неприменима. Гусянка резиновая, и вращение от ведущего колеса-барабана передается исключительно за счет силы трения.

– Отличная, на мой взгляд, вещица. – Петр Всеславович, пытаясь перекричать двигатель, затевает разговор и нахваливает автомобиль. – Мы теперь всех важных персон на нем встречаем. Не хотите такие в батальон, Денис Анатольевич?

– Скорее всего – нет. Осколки, колючая проволока, от резины моментально останутся лохмотья. Да и движок слабоват, броню не поставить. – Пытаюсь добавить ложку дегтя в бочку меда. – Покататься по бездорожью, это – да, а в бой на нем сунуться – изощренная форма суицида.