Текст книги "Порочный круг"
Автор книги: Дмитрий Сошкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)
* * *
Когда я сложил первые десятки листов рукописи, то обнаружил, что летопись, первоначально задуманная как простой рассказ о нашей жизни, о быте экспедиционного корпуса, дабы пресечь всевозможные домыслы, которыми потчуют журналы и газеты, постепенно перерастает в нечто большее. Получается прямо настоящая исповедь. Клянусь вам, я не думал об этом, просто писать от первого лица иначе мне просто невозможно. И раз уж такое дело, придется подробнее рассказать вам о Марсе и определенной части его обитателей. Кому-то это покажется неправдоподобным: «Такого не может быть в самом центре цивилизации – в Солнечной системе!» Но в ответ я могу только саркастически усмехнуться: «Может, может...»
А теперь все по порядку.
Давным-давно Марс называли красной планетой, но теперь так уже никто не скажет. Все окислы железа уже много столетий назад переработаны в металл, фреоновые фабрики насытили атмосферу тяжелыми молекулами, увеличили ее плотность и, как следствие, – приземное давление. На бескрайних просторах зазеленели пятна мутантных, быстрорастущих мхов и лишайников, тысячи гектаров которых давали драгоценный кислород. Марс в свое время сравнивали с Новым Светом – сюда устремились свободолюбивые люди, осваивать дикие пустыни, но с той поры прошло уже несколько бурных веков. Сейчас эта первая колония по населению не уступает Земле. Именно здесь, как прочитал я однажды, сконцентрирована, пожалуй, половина научного потенциала человечества, поэтому не зря Марс порой кличут интеллектуальной твердыней цивилизации. Однако...
Посреди Большого Сирта, самой бедной марсианской провинции, доставшейся в бытность отсталой России как подачка от американских монополий, по глупости генералов, была возведена цитадель. По старой доброй русской традиции в этот богом забытый угол ссылали всех урок страны, которым и выпала участь обживать сей суровый край, воспетый народными бардами. Не удивительно же, что тут до сих пор говорили на славянском языке. Лет триста назад, после принятия новой конвенции о правах заключенных, когда осужденные получили возможность самим выбирать место отсидки, многие славяне указывали именно на Спирит-Сити (это кликуха местного централа). После бездеятельного заточения или, по желанию, работы на химзаводе, построенном Сибой-Геги в надежде на дешевую рабсилу, многие так и оставались здесь, обретя землю обетованную в своем понимании – свобода нравов, привычная криминальная среда и относительная отрезанность от остального, "цивилизованного мира".
Спирит-Сити во многих отношениях уникальное место. Да за примером не стоит далеко ходить! Вот вы, конечно, понимаете, что следить за порядком тут призваны неподкупные и неустрашимые киберы. Но, о чудо! Даже кибернетические кэпы Спирит-Сити смотрят на мелкие правонарушения сквозь пальцы. Это шокировало техников и ученых, они мучались и боролись с "эффектом попустительства", но тщетно. Как только новый кибер попадал сюда, его лихорадило от множества мелких склок. Робот сыпал нравоучениями и лез на рожон по любому поводу, не в силах стерпеть неуважение даже к самому ничтожному, курсивному параграфу законов. Однако миновал месяц-другой, и его создатели с недоумением замечали, что усердия у стража порядка поубавилось. Программисты, заламывая руки, божились, мол "перепрограммировать их в не наших полицейских лабораторий невозможно". Им не очень верили, иначе пришлось бы признать, что киберы сами вырабатывали алгоритм "компромиссного" поведения. А это означало бы: киберам, как роботам с высокоразвитым интеллектом, присуща толика разума, достаточная, чтобы слегка коррумпироваться. Такое положение вещей бесило начальство, но киберы – это уже не просто запрограммированные железки, тут ничего не поделаешь.
Вот такой, значит, веселый это городок – Спирит-Сити.
В Исидограде – административном центре равнины Исиды – мне довелось лицезреть только вокзал. Первым, что я увидел, пройдя впускной шлюз, была гомонящая толпа молодых, нарочито неопрятных людей. "Веселятся астралы",– подумал я благодушно. Компания же тем временем штурмовала автоматы с пивом, хлопая ладонями по их обшивкам, недовольно выговаривая подоспевшему киберу, мол, их обделяют пойлом. Улыбаясь неизвестно чему, я прошел мимо. Жан отстал от меня и с открытым ртом уставился на астралов, с интересом ожидая, какие действия предпримет кибер, в результате чего потерял направление движения и споткнулся об автоматическую тележку, чуть было не упав. Один из пивохлебов беззлобно усмехнулся и показал своей подружке пальцем на моего мальчишку. Она кокетливо помахала Жану ручкой. Мой оператор покраснел, застеснялся и, догнав меня, тронул за локоть, умоляюще заглянув в глаза:
– Пойдем отсюда побыстрее.
Я вскользь щелкнул его по веснушчатому носу и, обняв ладонью за тонкую шею, повел к табло: узнать, когда идет поезд до Спирит-Сити. Под расписанием размахивали руками три цыганки, убеждая в чем-то усача с орлиным носом. Это продолжалось секунд двадцать, потом они утащили-таки вяло сопротивлявшегося мужика в двери вокзала. Тут-то я и увидел, что около колонны, которую загораживали цыгане, сидел на раскладном стульчике древний старик в латанном-перелатанном комбинезоне, держа на коленях очень старую, всю в царапинах гармонь. Я подошел ближе и услышал знакомый мотив старой лагерной песни:
На зубах скрипит серый песок, Сирта пыль забивает глаза.
Потерпи: нам осталось чуток. На ресницах замерзла слеза.
Знаешь ты, не по воле своей, в этот проклятый мир нас втолкнули.
Самый мрачный из всех лагерей. Лучше пулю, лучше пулю.
В темноте, духоте, узкий штрек. Мой снаряд выгребает породу...
Боже мой, я же ведь человек. Умоляю, верните свободу!
Только глух он к слезам и мольбе, кибер-стражник, исчадие ада.
Не уйти и не скрыться нигде. Мы получим свое. Так и надо.
Старичок затряс расчесанной белой бородкой, пожелтевшие от табака белки его глаз заблестели, и одинокая слезинка пробежала по морщинистой щеке, когда в помятый шлем у его ног полетела мелкая монета.
Монорельсовая дорога проходила непосредственно под поверхностью планеты. Если описывать ее, то это четырехгранный бетонный тоннель, внутри которого мчались автоматические вагоны без окон – ведь любоваться нечем. Кое-где, в понижениях рельефа, это сооружение выступало над каменистой пустыней и снаружи казалось безжизненным ныне творением рук, остатком древней, исчезнувшей цивилизации.
Вагон был все же грязноват и окрашен в унылый серо-зеленый цвет. Это был последний рейс, поэтому народу набралось лишь несколько человек. Около дверной панели пятеро работяг дулись в карты. Справа от нас смотрел телевизор полицейский чиновник. Около него задеревенел в стойке "смирно" кибер. А сзади то и дело спорили между собой двое мальчишек, которые никак не могли поделить игрушку. На них покрикивала мать. Поезд малость трясло, и на поворотах что-то повизгивало под ногами. Жан увлеченно мурлыкал себе под нос песенку и принялся разряжать и снова наполнять зарядами магазин бластера, пока я не прекратил это занятие, поскольку заметил, что наш сосед-полицейский искоса с неодобрением поглядывает в его сторону.
Минут через сорок езды вагон наполнился скрежетом – мы тормозили. Поезд дернулся еще пару раз и остановился. Из динамика послышался слащавый голосочек:
– Спирит-Сити, окраина норд. Не забывайте свои вещи.
Один из рабочих приподнялся, но его коллеги повисли у него на руках.
– Стой. Куда это ты спешишь? Не-ет... – Один из приятелей покрутил головой. – Играем уж до конца.
– Отвяжись, ты!
Тут меня и Жана с извинениями оттеснил кибер, спешивший к месту нарождавшегося конфликта. Работяги зашикали на стража порядка, собрали карты и, нацепив кислородные маски, один за другим попрыгали в темноту дверного проема.
Снаружи бушевал холодный, сбивающий с ног ветер. Солнце уже закатилось и на горизонте хмуро сгрудились, подсвеченные багровым, серые тучи.
– Опять мандражник задул! – весело сообщил самый молодой из рабочих, приподняв край маски. Его товарищи остались безмолвны, стоя под единственным отчаянно скрипевшим светильником около автоматического ларька. За полицейским прилетела авиетка. Мальчишек забрал мобиль их папаши. Вскоре и работяги укатили на вахтовом микробусе. Обозленный, что нас не встречают, я пошел к галофону. Из Исидограда я уже звонил Скорпиону и тот поклялся меня встретить.
Экран монитора вспыхнул, и я лицезрел своего канонерщика, сующего что-то в карман скафандра.
– Ты долго будешь держать нас здесь? – осведомился я грозным тоном.
Скорпион поднял голову и его брови поползли вверх, дескать наше появление для него неожиданность:
– А-а... Хм. Вы уже здесь? Бегу, бегу...
– Пошевеливайся уж, пожалуйста.
– Да, Фобос, кстати, тут такое дельце... – Скорпион, улыбаясь, приблизился к монитору, но я махнул на него рукой:
– Ты что, не можешь после все рассказать? Давай. Мы ждем. – И я отключился.
Жан тем временем сбегал к автоматам и теперь жевал шоколад, откусывая ломтик за ломтиком и испачкав губы. Порывы ветра вперемешку с песком бились в его открытое забрало, и мальчишка щурил глаза.
– Закрыл бы шлем, – сказал я, – холодно ведь.
– Не-а.
– Ну тогда иди ко мне.
Я встал спиной к ветру, заслонил Жана и положил свои руки ему на грудь. Мы оба всматривались в цепочку барханов на юге, над которыми мерцало зарево огней Спирит-Сити, и откуда должен был прилететь Скорпион.
В городской администрации Спирит-Сити существует такая должность, как инспектор по профилактике. В обязанности этого человека входит объяснение новоприбывшим правил поведения в круговерти местной, довольно-таки неспокойной жизни. Сколько себя помню, это место всегда занимал один и тот же чиновник – Ян Семенович. Правда, поначалу он был капитаном, а теперь уже щеголял погонами подполковника. Человек он в своем роде ненавязчивый и с ним иногда было интересно побеседовать, поскольку его речь – это одно из уникальнейших явлений человечества. Вообще-то, в Спирит-Сити официально говорили на двух языках: русском и польском (английский – это само собой). Белорусы, украинцы, сербы и остальная братия постепенно ассимилировались и примыкали к одной из двух языковых прослоек. Конечно, как русская, так и польская речь тут то и дело перемежалась словечками из других славянских говоров, но это происходило спонтанно и не вошло в привычку. Ян Семенович же умудрился создать собственный язык, на котором он разговаривал, по крайней мере, в служебное время. Это был винегрет из трети украинского, трети русского, четверти польского языков, а оставшиеся слова он черпал с миру по нитке вплоть до хинди. Поэтому вам должно быть понятно, что непривычному человеку крайне тяжело вникать в суть разглагольствования Яна Семеновича, и, как следствие, новенькие нередко попадают в переделки. Хотя раз уж этот блюститель нравственности проработал на своем месте сорок с гаком, значит руководство им вполне довольно.
Когда бюст Яна Семеновича возник над косяком, мы со Скорпионом собирались отчалить на завтрак.
– Так! – произнес бюст.
Ян Семенович оглядел меня с ног до головы, потом прищурился на моего товарища и кивнул главой:
– С тем гарным хлопчиком мы уже гутарили, а вот с вами, молодой человек... Фобос, кажется? (Я подтвердил). С вами еще нет.
Скорпион предложил, мол, нельзя ли после завтрака – уж больно кушать хочется, но в ответ услышал, что едальня никуда не убежит. В течение пятнадцати минут Ян Семенович пронзал меня взглядом ласковых серых глаз и рекомендовал, дескать, перши: не стоит ходить туда-то, други: не стоит гутарить о том-то, ну и тому подобное. Я подобострастно поддакивал, сознавая, что именно таким образом могу побыстрее закончить эту формальность. Наконец, инспектор дошел до последнего пункта:
– Ну, на запомятку. Чтобы на базе спиртного було усе в норме!
– А где она? – После паузы раздался из-за моей спины заинтересованный голосок Скорпиона.
– К-кто она? – Ян Семенович недоуменно потупился, сбитый с толку таким неожиданным вопросом.
– Ну, эта, база спиртного? – Канонерщик изобразил невинное личико.
Инспектор сначала растерялся, затем нахмурился и обратился ко мне, вероятно, от возмущения перейдя на нормальную речь:
– Господин Фобос! Я буду ходатайствовать перед командованием экспедиционного корпуса по поводу запрещения посещать вам впредь Спирит-Сити. Никак не могу понять, что вас тут привлекает. Слетаетесь, понимаете ли, как мухи на... Это... – Он энергично потряс пальцем. – И каждый раз ваши сослуживцы чудят. Ладно, если бы только старшие офицеры, но вы, господин Фобос, вы привезли в этот балаган стрелка.– Ян Семенович порылся в бумажках. – Жана! Он же совсем мальчишка!
Я сделал извиняющуюся мину, одновременно наступив пяткой на ногу Скорпиону:
– Обещаю вам, что Жан не будет ходить по городу один, а мы пробудем здесь совсем недолго.
Ян Семенович больше не глядел на меня, а сокрушенно качая головой, листал свои записи. Экран погас.
– Больно ведь, наверное! – тут же обиженно закричал Скорпион. – Ты вон в скафандре, а я в тапочках.
– Нечего не по делу блистать своим остроумием!
– А что он издевается над нами!
– Можешь потерпеть, ничего с тобой не случится!
– Я жрать хочу! Мы пойдем когда-нибудь завтракать или нет?
Таким образом, мы в хорошем настроении пошедли в едальню... Тьфу, то бишь пошли в столовую.
Функции метрдотеля в буфете нашего постоялого двора выполнял Жорик, красавец в самом расцвете жизненных сил. Он восседает на жердочке посреди просторной клетки, подвешенной под потолком, и чистит здоровенным, соломенного цвета клювом свое ослепительное оперение. Жорик относится к благородному виду гиацинтовых ара и блюдет свой имидж. Как только новые посетители появляются в стеклянной двери-вертушке, он вопит на весь зал:
– Пр-росим! Пр-росим! Ор-рганизуем пр-рием! Р-располагай! Р-раслабон!
После этого он переворачивался вниз головой, страшно довольный, если вошедшие удивленно остановились на пороге, пораженные лингвистическими способностями Жорика.
Мы со Скорпионом в этот раз не обратили внимания на болтовню попугая, хотя обычно спрашивали его о здоровье, а сразу набросились на поданные блюда. Только Жан, который ничего не знал о Жорике, удивленно открыл рот, но, опомнившись, поспешно присоединился к нам.
Жорик висел как раз над нами и, слегка обиженный, но в то же время заинтересованный, перелез на стенку клетки, изогнулся в неестественной на человеческий взгляд позе и уставился на наш столик одним глазом. Жан тихо рассмеялся, а я подмигнул мальчишке, дескать, представление только начинается. Через пару минут попугай не выдержал и крикнул:
– Пр-рошу пр-робу! Пр-рошу пробу!
– Фигу тебе с маслом! – ворчливо ответил Скорпион, хотя было видно, что он еле сдерживает улыбку.
Жорик решился на хитрость. Через несколько секунд он гаркнул, чуть не свалившись на пол клетки:
– Тар-релка! Жир-рный тар-ракан!
Такого ни я, ни Скорпион от попугая еще не слышали ни разу. Как по команде мы перестали жевать и принялись шарить взглядом по посуде, ища названное насекомое, но, очевидно, Жорик блефовал. Жан не выдержал и расхохотался. Окружающие тоже отложили вилки и с интересом глядели на нас, гадая, вынудит ли попугай дать себе кусочек. Скорпион решился на месть. Он демонстративно широко открыл рот и на глазах изумленного Жорика положил в него ломтик ананаса. От избытка чувств птица захлопала крыльями:
– Жор-рик хор-роший! Хор-роший! Пр-робу!
Мой канонерщик уплетал лакомства, как ни в чем не бывало. Попугай был теперь уже взбешен:
– Пр-ридурок!
Жан поперхнулся, и я похлопал его по спине, посоветовал не смеяться с полным ртом. Скорпион тем временем продолжал дальше издеваться над птицей. Когда же Жорик увидел, что последний ломтик ананаса уже надет на вилку и вот-вот исчезнет в пасти этого неуемного обжоры, из его гортани вырвался полный отчаяния, панический крик:
– Кар-раул! Гр-рабят! Пр-резер-рватив!
Последнее слово было произнесено явно по недоразумению из-за нервного потрясения, да так сочно и раскатисто, что Скорпион выронил вилку и покраснел. Весь буфет затрясся от гогота присутствующих. Жорик, ободренный этим, выкрикивал еще какие-то бессмысленные фразы. Канонерщик вытирал слезы и схватился за живот:
– Меня сейчас выворотит. Ха-ха-ха! Ой, не могу! Хо-хо-хо! Ну, достал, паршивец. Ха-ха-ха! Жан, прошу тебя, мой мальчик, подай этому подхалиму кусочек ананаса. Ох, крендель...
И восторженно голосивший Жорик получил кусок с нашего стола.
* * *
Наша гостиница стояла на отшибе, около небольшого поселка геологов, километрах в двух от западной окраины Спирит-Сити. Ее хозяином был Макс. Мне известно, что он тоже искусственник – один из первых, коих вырастили сразу до взрослого состояния. Вероятно, это-то и сближало, притягивало сюда нашу братию, ибо мы находили взаимопонимание. Правда, Макс пил, пил ежедневно и помногу. Несмотря на сей порок, он все же неплохо справлялся с хозяйством, и данный неоспоримый факт бесил его конкурентов.
Постоялый дворик «Кабачок Макса» – совсем небольшой, всего на сорок жильцов, зато, как я уже сказал, имеет свой контингент. Поэтому атмосфера здесь душевная и даже дружеская.
Первый день моего пребывания на Марсе пронесся в бесполезной суете. Сейчас мне даже трудно вспомнить, чем я, собственно, занимался, пока в четыре часа по марсианскому хозяин не пригласил меня, Скорпиона и Жана к себе на вечеринку, обещав, что все закончится до полуночи, то есть в полпервого по земному. Макс встретил нас, горячо обнимая каждого, и, несмотря на наше смущение, широким жестом показывал на заваленный пивом и яствами стол. Мы расселись, выпили по бутылочке и начали беседу.
– Мир движется к кризису! – утверждал хозяин гостиницы. – Люди слишком оборзели. Природа не потерпит этого!
– Разговор такого рода ведется уже не одну тысячу лет,– возражал ему Жан.
Но Макс не слушал оппонента:
– А главное! Налоги! Мой бог! Это добром не кончится...
Мы со Скорпионом молчали. Я задумчиво наблюдал, как пузырьки отрываются от стенок моего стакана, а канонерщик был занят не менее важным делом – он решил перепробовать все бутылки.
– Мой юный друг... – как сквозь вату долетел до меня голос уже подхмелевшего Макса. – Я сейчас вам объясню...
Пока их дискуссия продолжалась, я, не отрывая взора от пива, шепнул, обращаясь к Скорпиону:
– Ты не намерен остановиться?
– А что такого? Гулять, так гулять! Коль забава – так забава!
– Имей совесть, хоть заплати за все.
– Ну, если ты такой совестливый... – Скорпион вытащил из кармана кредитку. – Нынче я не жадный. Доверяю это дело тебе.
Я взял карточку:
– Заодно я сниму все деньги, которые ты мне задолжал.
– Э-э! Мы так не договаривались! – Канонерщик потянулся за кредиткой, но она уже исчезла у меня за пазухой. – Он пустил меня по миру! – констатировал Скорпион, повысив голос.
Макс с блаженной улыбкой воззрился на меня:
– О чем это он? Что, тоже большие налоги?
– Да так, – перебил мой ответ Скорпион. – Мелочи жизни. Издержки производства... А давай-ка лучше споем?
– Извольте. – Макс достал из ящика стола синтезатор.– Мой ак... мпанимент.
Первые две песни были еще туда-сюда. Но затем вокальный дуэт затронул тему любви. Я понял, что пора уводить Жана. Извинившись, я приподнял упиравшегося стрелка и настойчиво выпроводил его за дверь. Макс сидел закрыв глаза и покачиваясь, проникшись сокровенным смыслом песни, а Скорпион потянулся за незамеченной им ранее бутылкой голландского пива, поэтому на наш уход они не обратили ровным счетом никакого внимания. Уже когда я тихонько притворял дверь, неожиданно Макс затянул частушку:
– Через по-оле... Через ме-ежу...
Хрен манде кричал: «Заре-ежу...»
Жан обиженно пробубнил:
– Я не ребенок.
Мне с трудом удалось остаться серьезным:
– Именно поэтому ты должен слушать командира и не капризничать. Логично?
Стрелок промолчал и угрюмо поплелся за мной.
Немного поспав, я решил-таки заняться делом и заказал себе авиетку. Только я облачился в скафандр, ко мне в каюту завалили Макс и Скорпион.
– Все гуляете? – спросил я осуждающе.
– Не зуди! – Скорпион погрозил мне кулаком. – Мы с Максом идем гулять!
– Этого еще не хватало...
Однако я понимал, что без кровопролития их не остановить и предложил:
– Я сейчас лечу в каньон Титана. Вот вам и будет прогулка.
«По крайней мере, они будут у меня на глазах», – резонно подумал я.
– Заметано, – отозвался из коридора Макс.
Разреженный воздух Марса оказался на удивление прозрачным для сезона песчаных бурь. Сиреневый горизонт светился горстками городов-светлячков. Впереди лежала бескрайняя равнина Амазония, житница Марса, покрытая сотнями тысяч куполов фермерских хозяйств.
Когда мы проделали полпути, Скорпион подозрительно прищурился и поинтересовался:
– А шо ты шукаешь в каньоне?
– Школу.
– За штурмовиками значит?
– Догадливый ты.
Он помолчал немного, а потом сказал, скорее, уже просто рассуждая вслух:
– Понятно. Хочешь ребят с особой подготовкой.
– Мало ли что случится...
Тут проснулся доселе дремавший Макс. Он проглотил пару таблеток восстанавливающего и глянул в окно:
– Ого! Как быстро едем!
– Нет. Низко летим, – объяснил ситуацию Жан, которого я взял за пилота в самый последний момент.
– А-а... – Макс опять откинулся на сиденье, закрыв глаза и с мукой на лице.
– Пили самогон? – вырвались наружу мои сомнения.
– Не знаю. – Макс медленно повернул голову и посмотрел на Скорпиона. – Мы пили самогон или нет?
– Нет.
– Ол'райт. Фобос, не огорчайтесь, таблетки подействуют, и я приду в норму.
На подлете к горе Арсия я заметил жуткое скопление авиеток.
– Что это там? – И указал пальцем на столпотворение.
– Чего? – Макс напряженно воззрился в предложенном направлении. – А-а... Вы не в курсе...
– Все в порядке, капитан! – Обиженный Жан обернулся, давая мне обзор приборной панели.
– Да не перебивай! – Макс усиленно заерзал, принимая прямосидячее положение. – У нас олимпиада в разгаре...
– А-а...
– Не дразнись... Там сумасшедшие ребята на бобах... Тьфу: в бобах катаются. Трасса гигантского бобслея, понятно? Двадцать километров по склону вулкана. Нет, точно тронутые... Давеча, в том году, двоих похоронили. Вою было на неделю... – Макс прильнул к стеклу. – И зачем? Вот в чем дело.
Скорпион отодвинул Жана от управления:
– Летим туда. Хочу увидеть.
Я равнодушно поднял брови и пожал плечами:
– Хозяин-барин, но платить за билеты – тебе.
– Изверг! Опять завел любимую шарманку?
– Не шумите, – Макс все больше приходил в себя. – У меня там знакомый... Э! Да вот он к нам направляется...– Макс отнял у меня микрофон. – Бил, прием, это я, твой Максик.
Авиетка патрульного пристроилась к нам. Макс открыл люк и принялся кричать в хладную марсианскую атмосферу. Вскоре нас отконвоировали на удобное место. Скорпион взял бинокль:
– Пошли, пошли! Оторвались от стола. Вж-ж-ж... Вот это скорость! – Он промычал что-то невразумительное и немного погодя воскликнул: – Черт побери! Я тоже хочу так прокатиться!
Ни я, ни Жан ничего не ответили ему, а Макс тем временем перебрался в авиетку патрульного. Мой оператор скучающе смотрел на скопление летательных аппаратов вокруг нас, на зрителей, которые для пущей сопричастности повысовывались наружу, и, хотя их лица были скрыты масками, но дёрганые, конвульсивные жесты выдавали состояние болельщиков. К тому же они кричали в респираторы, хотя это со стороны и казалось глупым, ибо окружающие слышали лишь нечленораздельный рык. Азарт. Любят смотреть, как чужие люди рвут себе жилы ради самоутверждения и на потеху толпе. А если кто-нибудь из мчащихся внизу еще и сломает себе при этом шею, то публика впадает в ажиотаж. Как сладостно им ощущать близость смертельного риска, который минует твое собственное тело. Только лишь здесь могут они по-настоящему расслабиться, неожиданно осознав ценность собственной, спокойной жизни и неторопливого, обеспеченного существования.
Всю историю человечества грешников пугали адом. По представлениям средневековья, он находился под землей, в кипящей магме, где жарятся души безбожников и грешников. С этой точки зрения каньоны Марса можно воистину назвать вратами ада, поскольку эти щели, экзема на теле планеты, достигают потрясающей глубины. Даже полоумные туристы испытывают трепетный ужас перед массивными гранитными стенами, которые, как кажется, должны вот-вот сомкнуться, подобно Сцилле и Харибде, и раздавить в лепешку непрошеного гостя.
В самом укромном уголке каньона Титон, подальше от мира сего, располагалось учебное заведение экспедиционного корпуса. Оно жило своей замкнутой, неприметной для постороннего жизнью и напоминало распорядком и устоями прямо-таки монастырь. Вообще-то, описывать вам это место я не собирался, но всего месяц назад какой-то журналист раскопал факт по деятельности данной школы, что вызвало пульсирующий скандал, и мой рассказ не прибавит ничего нового.
С особым чувством я входил в стены старенького спортзала. С кирпичных стен, которые потихоньку теряли свою герметичность, облупилась местами краска. Кое-где было заметно, что эти дырочки специально ковырялись пальцами воспитанников. Я улыбнулся, меня тоже привлекало когда-то это занятие. Проведя рукой по одной такой выемке и высыпав на пластик пола струйку цементной пыли, я подумал: «Как давно все это было. Пятьдесят. Минуло пятьдесят лет...»
Вот раздевалки, заваленные нехитрыми ребячьими пожитками. Все тот же допотопный чистильщик, собирающий грязную одежду и выкладывающий из своего нутра свежее белье
Сколько раз мы забавлялись с ним, привязывая к шпагату чьи–нибудь пропитанные потом носки и, бегая по каптерке, заставляли глупую машину кружиться и выворачивать манипуляторы, повинуясь бестолковой программе.
Я осторожно подошел к приоткрытым дверям зала и заглянул в щель. Инструктора были мне не знакомы. Шла обычная тренировка. Постепенно мне стало понятным, что за эти полвека едва ли прибавилось что-нибудь новенького к технике рукопашного боя. Разве только лучевые клинки новой модели, да амуниция стала побогаче. А так... Все как прежде, вплоть до поведения наставников и их реплик. Вот она – непоколебимая святость традиций, делающих из несмышленышей грозных воинов.
– Интересуетесь?
Я обернулся. Позади меня стоял седовласый учитель в черном кимоно. Помнится, что он был директором школы еще в мою бытность, но имя его я давно уже позабыл. Со своей стороны и директор не мог узнать одного из тысяч своих учеников. Он сделал доброе лицо:
– Ну что же вы молчите?
– Хотел завербовать ребят.
– Так пройдемте в мой офис. Тут мы ничего не решим.
В кабинете одна стенка была заставлена сорокалитровыми аквариумами, в каждом из которых чинно парили пары цихлид. Рыбки любопытно прижимались к внешним стенкам, разглядывая нас. Они были ухожены, и каждая их чешуйка отливала перламутром.
– Интересуетесь? – вновь произнес директор из-за моей спины.
– Да... Как вам сказать... Стараюсь создать уют, но все так недолговечно...
Он опять улыбнулся и усадил меня напротив себя:
– Вы никогда не задумывались, почему здесь обучают рукопашному бою. Я имею в виду, что это подразумевает в противнике человека, а мы же воюем против киберов, похожих, скорее, на крабов?
Хмыкнув, я почесал подбородок:
– Развитие отваги и остальное... Это немаловажно... Если честно – то мне все равно. К тому же в последнее время нередки конфликты иного рода...
– Вот-вот! – Директор хлопнул ладонью по столу. – Эти конфликтные ситуации иного рода меня и пугают... Ну да ладно. К делу.
Оказалось, что ресурсы школы практически исчерпаны. Мне достанется самая последняя укомплектованная команда.
– Отчего так? – поинтересовался я.
Директор открыл папку и, глядя в нее, ответил:
– Зреет мнение, что готовить штурмовиков слишком дорогое удовольствие... Кроме того, и в кругах ООН зреет определенное опасение...
– Ах, вот оно что...
Он нажал кнопку селектора:
– Шура, твое время пришло.
Вскоре названный появился на пороге. Милая мордашка, но такой юный... Я покачал головой:
– Совсем маленький. Нас выпускали гораздо старше.
Шура усмехнулся:
– Если хотите проверить, то я готов.
Директор поглядел на меня, но я вновь покачал головой:
– Какой толк в этой проверке. Жизнь проверит... Остальные ребята что, тоже еще не вышли из младенческого возраста?
– Мистер... – Шура, скорее, прошипел это обращение, и мне стало неприятно, по спине пробежали мурашки. – Мы сделаем свое дело.
– Ну, раз так... – С меня вмиг спала ирония. – Беру вас в свою команду. Вам позже будет предписано, куда явиться.
– Ясно.
– О'кей! До встречи, малыш.
* * *
В тот же вечер Скорпион начал подбивать меня совершить вылазку в Спирит-Сити.
– Неугомонный! Угомонись!
– Паршивый каламбурчик, – не унимался канонерщик,– побывать здесь и не пошляться по граду – это нонсенс.
Отодвинув банку с маслинами, разделявшую нас, я потряс раскрытой ладонью на уровне его лица:
– Ну что ты ко мне пристаешь? Кто тебе запрещает? Иди себе на здоровье. Чего же ты еще и меня-то тянешь? Скорпион улыбнулся и похлопал по моей руке, промолвив интимным голосом:
– Ну, Фобос, дружок, ты же меня знаешь: в определенных ситуациях я за себя не ручаюсь.
– Паршивец. – Я скорчил плаксивую мину и тихо простонал. – Банда идиотов. Ну почему они ни за что не ручаются, а я отвечаю за то, что не ручаются?
Мой напарник погладил меня по голове:
– Бедный, совсем обидели... Ну, иди сюда и положи свою щечку на мою покрытую шрамами грудь. Я утешу тебя.
– Как же. Ты, пожалуй, утешишь...
Я встал и вжикнул молнией на комбинезоне.
– Э-э! Ты куда? – Скорпион тоже приподнялся. – Так мы пойдем в город или нет?
Выдержав паузу, я огрызнулся:
– А куда же я, к чертовой матери, денусь, если ты сам за себя не отвечаешь?
Планировка и архитектура Спирит-Сити подобала городу, построенному трудом заключенных. Безразличные к делам рук своих, они не вкладывали душу в строящиеся здания. И, несмотря на большое количество построек, каждый дом все равно казался одиноким, затравленным стариком, который устало смотрел на проклятый мир глазницами длинных и узких окошек. Может быть, такое впечатление складывалось из-за пыли, покрывавшей толстым слоем все и вся. Ведь дождей тут отродясь не бывало, а вода на вес золота – ею не станут мыть фасады. Да и кому охота заниматься такой бесполезной работой, как очистка зданий.
Скорпион, идя впереди меня, вертел головой.
– Неужели здесь нет ни одного веселого заведения? – Он прервал умиротворенный ход моих мыслишек.
Я схватил его сзади за руку:
– На кой ляд тебе это веселое заведение?
– Не зуди. Хочу развеяться... – Он остановился. – Ага! Вот сюда-то мы и нагрянем!
Кабачок носил название «Мэн фром спирит». Еще на пороге я высказал сомнение, мол, судя по вывеске, это похоже на сборище гомиков и прочих извращенцев, на что Скорпион воскликнул:
