Текст книги "Порочный круг"
Автор книги: Дмитрий Сошкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)
– Это, э-эх, мое, у-ух, дело. Операторов я тебе нашел. Стрелков нам пришлет командование. Осталось только укомплектовать канонерку пилотами. Я хочу съездить в Патагонию.
– Куда?
– В Патагонию.
– Делать тебе нечего: тащиться в такую даль. Проще слетать на Луну – это, во всяком случае, гораздо быстрее, чем искать чего-то на юге Аргентины.
– Ни хрена ты не понимаешь. Там на базе можно найти классных мальчишек. Хочешь со мной?
Я погрозил канонерщику пальцем:
– Только не думай, что тебе удастся сделать это за мой счет.
Скорпион изобразил безвинно обиженного человека:
– Да у меня и в мыслях такого не было.
– Ладно: иди, приведи себя в порядок, и мы отправляемся в твою Патагонию. Надеюсь, к обеду мы вернемся домой?
– Тебе бы только пожрать... – Скорпион опять зевнул.
– Хватит тут показывать мне свои гланды, – сказал я раздраженно. – Когда зеваешь, надо прикрывать рот ладонью.
– Ну, еще скажи что-нибудь...
– А вообще-то, по ночам надо спать, а не шляться по...
– Стоп! – Скорпион поднял руки вверх. – Каюсь и сдаюсь на твою милость, мой командир.
– Иди уж, ради бога. – Я безнадежно отмахнулся. – Да! Не забудь, что мы все-таки договорились через полчаса лететь в Патагонию.
Путешествие началось с полета в Минск, где находилась межконтинентальная станция телепортации. Наша авиетка двигалась по долине реки Случь. До Солигорска Скорпион вел ее вручную, выделывая в небе кренделя и то и дело бросая машину в пике, нажимая несуществующую гашетку. Я молча крутил пальцем у виска, но прекратил его безобразия только после того, как канонерщик до смерти напугал стаю гусей, спокойно плескавшуюся в большой луже на дороге. Чтобы у вас не возникало некоторых сомнений, хочу сразу сказать, что такое инфантильное поведение Скорпиона – лишь временное явление. Он просто радовался жизни, так как вернулся целехоньким из такого места, откуда ребята чаще всего приходят разобранные по кускам, либо же не возвращаются совсем.
Движение стало довольно интенсивным, и мы, по рекомендации бортового компьютера, передали бразды правления автопилоту. Через пару десятков минут показались окраинные кварталы столицы. Продолжать движение по воздуху было бы дольше, чем добираться на метро, и мы спустились у ближайшего перехода. По случаю выезда в большой город, я и Скорпион надели парадные костюмы. Фронтовые офицеры экспедиционного корпуса не часто посещали Минск, поэтому мы ловили на себе тревожные взгляды взрослых пассажиров, а дети глазели на нас с откровенно открытыми ртами. Канонерщика начало раздражать такое обилие внимания, и он зашипел мне в ухо:
– Надо было одеваться по-цивильному. Я больше не могу: смотрят на нас, как бараны на новые ворота.
Вынырнув на поверхность, мы подошли к станции телепортации и проникли внутрь здания через вход для военнослужащих. У семи кабин собралось несколько десятков человек: куда-то направлялся отряд курсантов – совсем еще малышей – возглавляемый строгим наставником. Кроме них, своей очереди ждал десяток штабных офицеров.
Увидев такое скопление желающих, Скорпион опять забубнил:
– Вот черт... Теперь тут вот еще сиди и жди минут двадцать, не меньше. – Он перетерпел половину этого срока и предложил мне: – Слушай, Фобос, давай, как только эти пацаны разлетятся, – Скорпион показал пальцем на оставшихся курсантов, – мы с тобой махнем впереди офицерья.
– Сиди уж спокойно. Пять минут тебя не устроят.
Он тяжко вздохнул и с ненавистью уставился на ближайшего штабного теоретика, который вздрогнул от такого взгляда.
Дождавшись своего череда, мы зашли в двухместную кабину. Я сразу уселся в кресло, а мой товарищ нашел код Буэнос-Айреса и ввел его в компьютер. Пришлось еще отдыхать несколько минут – не принимала Аргентина. Скорпион решил не терять времени даром и рассказал мне новый анекдот.
Прилетел по приглашению к лабуху один астрал. Гостит день, второй, третий... Наконец, хозяин не выдержан и говорит своему приятелю: "Послушай, Вася, что ты все телик смотришь, да пиво хлещешь! Раз уж прилетел в столицу, то будь добр: повышай свой культурный уровень".
"А як же! – отвечает ему, не вставая с дивана, астрал.– Вот прям завтра с утреца и начнем повышать".
На следующее утро лабух растолкал своего дружка, заставил его побриться, умыться и почистить зубы, а затем и говорит: "Решено, дорогой мой товарищ Федя: мы сегодня пойдем в консерваторию". Сказал так да пошел выводить из гаража мобиль. Только он подрулил к воротам, глядь – а там уже стоит подбоченившись астрал со здоровенным таким рюкзаком за плечами. "Федя! – изумился лабух. – На кой ляд тебе в консерватории рюкзак? Сними его сейчас же!"
"Ну, уж нет, – усмехнулся в ответ астрал. – А в чем же я, по-твоему, должен домой консервы тащить?"
Я заулыбался, и поощренный этим Скорпион слегка стукнул меня в бок локтем:
– Здорово, правда?
– Смешно. Но у тебя астрала вначале звали Васей, а в конце он вдруг оказался Федей.
– Слушай, Фобос! Я, ей-богу, когда-нибудь тебя точно прибью! Ты глубоко ненормальный человек! У тебя голова как пыльный чердак – забита одними инструкциями да формулами. Никакого полета фантазии! Никакой свободы, этой... Как ее... – Он ткнул пальцем в пространство. – А, во! Мысли!
– Хватит. – Я встал с кресла. – Мы уже в Аргентине.
На казенной стоянке авиеток не оказалось. Мы обратились к диспетчеру. Вернее, обратился-то я, но как только на видеофоне появилась милая мордашка креолки, Скорпион отодвинул меня на второй план:
– О! Бонжурно, синьора! – Он расшаркался в реверансе и продолжил объяснения на своем ломаном итальянском.
Так как я не знал в достаточной мере ни ломаного, ни тем более литературного языка коренного населения, то не понял ни слова. Лицо девушки, однако, становилось все более и более недоуменным. Она сделала знак рукой, желая поговорить со мной, и спросила полушепотом:
– Простите, мистер, вы сопровождаете этого больного? – Ее английский был безупречен.
Скорпион услышал данную фразу, покраснел и, оскорбленный до глубины души, исчез с поля зрения камеры. Я объяснил тем временем ситуацию, заметив, что мой товарищ просто очень большой оригинал. Диспетчер в качестве альтернативы предложила взять напрокат авиетку: "Это обойдется вам туда и обратно в сто семьдесят долларов". У меня на кредитной карточке, помнится, было сто сорок, и я вопросительно взглянул на Скорпиона. Тот закрутил головой.
– Что ты вертишь башкой? – спросил я его тихо.
– Фобос, только не надо бить меня ногами. Хорошо?
– Не понял...
– Я забыл переложить кредитку из старого костюма в новый.
– Мерзавец... – Я на секунду задумался. У меня в голове созрел план мести. – Простите, когда идет рейсовый до Комодоро-Ривадавия?
– Через пятнадцать минут с шестой площадки.
– Отлично. Два билета в третий класс.
– Пожалуйста.
Автомат выдал мне перфорированные карточки. Скорпион начал ворчать, называя меня жутким скрягой, и мол, "я бы тебе все равно отдал бы дома эти несчастные двадцать долларов за второй класс". Я же в ответ пожимал плечами и в итоге посоветовал канонерщику в следующий раз быть менее забывчивым, а затем, после паузы, добавил:
– Скажи спасибо, что я не пытаюсь содрать с тебя и стоимость третьего класса.
Скорпион хотел было еще что-то добавить в мой адрес, но передумал и предпочел дипломатично промолчать.
Лайнер загудел, завибрировал и после короткого разбега взмыл в небо. Нам повезло: солнце, клонившееся на запад, освещало противоположный ряд иллюминаторов, а мы сидели вдоль погруженного в тень бока аппарата. Благодаря этому, я мог, не напрягая зрение смотреть на расстилавшуюся под крыльями местность.
Как только закончился многоярусный, ферро-силикатный серо-голубой мегаполис Буэноса, началась пампа, по которой ветер гонял заметные даже с такой высоты травяные волны. Мы постепенно удалялись от центра цивилизации, летя на юг. Все реже и реже наш курс пересекался с черными мобильными трассами, тянущимися от горизонта к горизонту, будто неведомый великан исчертил равнину грифельным карандашом по линейке. Иногда пейзаж оживляли городки и модернистские фермерские хозяйства, обрамленные площадями объемной аэропоники.
Минут через пятнадцать полета внизу переливалась уже практически нетронутая зеленая бесконечность, расцвеченная кое-где отдельными соломенными пятнами пожухлой растительности с неправильными очертаниями. Глядя на этот огромный маскировочный халат, я поймал себя на мысли, что желтые проплеши представляются мне вовсе не как засыхающая трава, а в виде хлопьев, состоящих из кристаллов времени, которое выпало здесь в осадок из пересыщенного раствора жизни. Так безмятежно, так монотонно было все кругом, что сама мысль о бурной жизнедеятельности, о непрерывном убегании мгновений казалась кощунственной.
Сколько раз я мечтал во сне и наяву о такой вот стране забвения, где нет ни будущего, ни прошлого. Где можно отрешиться от бренности бытия и думать, думать, думать до упоения... Я тешился безумной надеждой когда-нибудь отыскать такой анчар времени. Пусть это даже выглядит капитуляцией перед судьбой, но господи боже! Если бы мне предложили выбор между вечным покоем раздумий, жизнью души без тела или суетой телесных ощущений, то я остановился бы на первом. Мои создатели явно просчитались, и тут уж ничего не поделаешь. Не получилось из меня идеального воина, живущего преимущественно материальными заботами. Я ищу покоя, а вовсе не жажду кровопролитных, хотя, по-видимому, и необходимых для человечества битв.
На мое плечо упала голова Скорпиона. Он заснул. Его расслабившееся лицо выражало такую детскую невинность, что я невольно заулыбался и опять отвернулся к иллюминатору. Скоро наш лайнер уже запрыгал по упругому покрытию ВПП и подрулил к зданию аэропорта. Турбины потихоньку замедляли свои обороты, от чего создаваемый ими звук затихал. Наконец, мы сошли по трапу и тут же закрыли лица руками от неожиданного и мощного потока холодного ветра, несшего солоноватый запах близкого океана.
* * *
У каждого командира свой способ подборки экипажа. К примеру, Скорпион первым делом запрашивал анкетные данные, а я же сначала просто наблюдал за ребятами, выбирая себе подчиненных по нравившимся мне черточкам характера.
Окромя сновавших по спортивной площадке пилотов, разбившихся на две команды и азартно пинающих мяч в ворота друг дружки, я заметил паренька, который сидел на корточках около углового флажка и терпеливо ждал, когда развернется кожаный шарик испуганного броненосца. Я подозвал мальчика к себе. У него была выгоревшая на солнце, коротко подстриженная шевелюра и обветренное колючими патагонскими ветрами лицо с потрескавшимися губами и поцарапанной щекой. Мальчик с легко уловимой тревогой подошел ко мне и опустил голову, лишь иногда, на мгновение, поднимая голубые настороженные глаза. Он теребил ободранными руками застежку молнии и отвечал на мои вопросы совершенно наивно.
Мне не составило труда разглядеть в такой напускной непосредственности определенный умысел. Паренек, очевидно, хотел казаться этаким несмышленышем. Я взял его за плечо, подвел к скамейке и посадил напротив себя, велев глядеть мне в лицо.
– Почему ты не хочешь воевать вместе со мной? – был мой первый вопрос. – Давай отвечай откровенно, не стоит хитрить.
– Мистер, я не понимаю, как вы меня выбрали. Вы что, не смотрели анкетные данные?
– Я никогда этого не делаю.
– Зря. Я уже два года нахожусь здесь. Меня никто не берет к себе. Я приношу несчастье.
– Как это?
– Все экипажи, в которых я был, погибают полностью. Мистер, я ведь почти ваш ровесник, просто меня убивало раз семь...
– Ты хочешь покоя?
– Да. Не берите меня, пожалуйста, с собой. Я уже обжился здесь и сама мысль о войне бросает меня в дрожь.– Он с мольбой взглянул на мое лицо.
"Эх, дружок, – говорил я про себя, – мне прекрасно понятно твое состояние. К сожалению, я не могу вот так уйти от мира, найдя похожий уголок идиллии". Мы вместе встали со скамейки.
– Хорошо. Живи, как живешь, – сказал я пареньку.
– Спасибо, мистер. – Он убежал обратно к своему зверю.
Мое внимание переключилось на футболистов. Среди снующих игроков я сразу же отметил голкипера, защищавшего ближайшие ко мне ворота. Его действия были четкими, быстрыми, но в то же время несуетливыми. Он явно редко колебался и если принимал какое-либо решение, то доводил его до логического завершения. Такой пилот мне не помешал бы. Итак, командир одного катера у меня уже есть. Теперь оставалось найти пилота для второй машины.
У меня выработалась некоторая стратегия: я всегда старался брать на дублирующиеся должности противоположных по психологическому складу мальчишек. Разноплановость их мышления помогала повысить вероятность выработки правильного действия во время боя. Вот аналогичный случай был и сейчас: если первым катером будет управлять рассудительный молчун, то второй нужно отдать в руки азартного и рискующего парня. Таковым, несомненно, являлся один из нападающих – шустрый, длинноногий мальчик.
После игры я отвел в сторонку моих избранников, представился и спросил, как их зовут.
– Рене, – ответил серьезный молчун.
– Серый, – отозвался азартный нападающий.
Я объявил, что беру их в свою команду. Рене остался невозмутимым, сказал, что пойдет за своими вещами, и не спеша, направился к корпусу. Серый же недоверчиво поглядел на меня:
– А куда мы полетим?
– Ты имеешь в виду сейчас или вообще?
– И сейчас, и вообще.
– Значит так. На Земле наша база в Европе, в Белоруссии. На Луне стоят две канонерки. Далее мы двинемся на Марс, где окончательно укомплектуем экипаж. Сам линкор вот-вот сойдет с ремонтных стапелей на Каллисто. Мы немного погоняем его по системе, проверим ходовые качества, затем пойдем на Тритон. Там заправимся всем необходимым, получим четыре катера, а куда мы направимся дальше – я пока не знаю. Ну как, ты удовлетворен?
Мальчик еще чего-то раздумывал, глядя в сторону, перекатывая ногой мяч и кусая засунутую в рот травинку. Мне пришлось словесно подстегнуть его:
– Хватит тут стоять. Ты получил приказ, так что будь добр – действуй! Через пятнадцать минут я жду тебя у мобильной стоянки.
– Понял, мистер.
Серый поплелся к жилому зданию. Я смотрел ему вслед – пилот нарочно не торопился, очевидно, обидевшись на мой безапелляционный тон. Мне пришлось еще раз громко крикнуть ему вдогонку:
– Давай же, шевелись быстрее, черт тебя подери.
Серый вздрогнул и ускорил шаг.
Скорпион, тем временем, сообщил мне, дескать, он задержится и его ждать не надо. Я спросил, в чем дело, подозревая, что мой канонерщик опять намылился на какую-то гулянку. Скорпион прочитал мои мысли и, усмехаясь, напомнил, мол, не стоит считать его настолько легкомысленным.
– Просто выбранный мною пилот сейчас находится в Африке и вернется часа через два, – полностью развеял он мои сомнения.
– Не обижайся, – ответил я. – Но пойми, ты сам создаешь определенные прецеденты.
До Комодоро-Ривадавия мы доехали без приключений. К сожалению, рейсовый до Буэноса надо было ждать больше часа, а дело было в полпервого пополудни, и я уже смирился с тем, что придется обедать в кафе и выкладывать за это собственные денежки. Тут, как назло, припомнилось – жена Петровича приглашала меня на уху из сладкой, наваристой пилозубки, поэтому моя досада усиливалась. Рене, очевидно, был согласен с такой задержкой и тянул коктейль через соломинку, уютно устроившись на ближайший час в уголке бара аэровокзала. Серый же рвался найти выход из создавшейся ситуации. Я благословил его порыв, лениво махнув рукой:
– Попытайся. Хотя не уверен, что ты придумаешь что-нибудь подходящее.
Мальчишка примчался через десять минут, подскочил к Рене, вытащил его из-за столика и, поравнявшись со мной, доложил:
– Сейчас пойдет грузовая на Фолкленды. Я договорился с пилотами – нас возьмут. Из Порта-Стенли раз в неделю, то есть сегодня, в час десять летит ракетоплан с туристами до Лондона. Мы вполне можем на него успеть.
Я покачал головой:
– Это дороговато.
– Ерунда! – воскликнул Серый. – Нас возьмут бесплатно. У ЦПУ есть договоренность с "Аэрленс" о трех бронированных местах для солдат на ракетопланах из Южной Америки, за счет фондов генштаба.
– Что-то я об этом никогда не слыхал.
– Ну, е-мое! – Серый изобразил на лице мучительную досаду. – Это все правда. Надо спешить – грузовик ждать не будет. Часа в два мы можем быть уже в Белоруссии.
Рене недовольно проворчал, выдернув свой рукав из пальцев Серого:
– Охота тебе затевать эту возню. Давай, ради бога, дождемся лайнера до Буэноса.
Я прикинул в голове возможные варианты и решил:
– Мы отправимся на Фолкленды. – Затем я погрозил кулаком Серому. – Смотри же мне, если наврал насчет брони. Мы полетим за твой счет.
В грузовой авиетке было достаточно свободного места. Я уселся около кормового люка, на ящике с пивом. Оба моих товарища разлеглись на тюках с синтетической тканью, предназначенной, как мне показалось, для самолетных чехлов. Сначала наш полет протекал нормально. Авиетка шла на удивление ровно, и только плавное покачивание напоминало о том, что мы все-таки движемся. Скорее всего, занятый своими проблемами, экипаж грузовика забыл о нашем существовании, поэтому при заходе над островами, вероятно, по привычке, дал приличный носовой дифферент. От такого неожиданного крена я не успел схватиться руками за что-нибудь закрепленное и, перевернувшись через плечо, плашмя спиной врезался в дверь, ведущую в пилотскую кабину. Задремавший было Рене, тоже соскользнул с тюков, и наверняка стукнулся бы головой о переборку, если бы я не поймал его за шиворот комбинезона. Мне пришлось забарабанить в дверь, дескать, "вы что там, с ума посходили, что ли?"
Но вот мы приземлились, и в грузовой отсек заглянул командир экипажа:
– Извините, ребята. Просто из головы вылетело, что вы полетели с нами.
Я потрогал ушибленную лопатку:
– Совсем охренели. Так и угробить недолго.
Покинув авиетку и сделав несколько шагов по бетонным плиткам летного поля, я понял, что лучше немного посидеть, прийти в себя, так как в ушах застучало, и перед глазами поплыли розовые круги. Мне пришлось вернуться к машине, плюхнуться на нижнюю ступеньку откидного трапа и начать энергично растирать виски. Рене и Серый стояли рядом и сочувственно глядели на меня. Из кабины авиетки, прямо над моей головой, высунулся пилот. Увидев его, Серый укоризненно произнес, показывая на меня:
– Что наделали-то. У человека сотрясение мозга.
–Да ну! – присвистнул пилот и спустился к нам, держа под мышкой аптечку. – Здорово тошнит?
Он дал мне таблетку и протянул банку с пивом. Таблетку я положил под язык, а пиво не взял, попросив простой воды. Выпив несколько глотков, я ощутил, что мне полегчало. Намеренно не попрощавшись и не поблагодарив экипаж грузовика, я направился к аэровокзалу, сопровождаемый молчаливыми мальчишками.
После пары бутербродов с ветчиной и горячего, ароматного какао, я окончательно оправился. Ракетоплан до Уэйбриджа, предместья Лондона, должен был стартовать через пятнадцать минут, но вылет задерживали еще на столько же, по техническим причинам. Рене получил задание договориться обо всем с регистратором аэрокомпании, и мы остались за столиком вдвоем с Серым. Я вскоре встал с вращающегося кресла, подошел к стеклянной, полупрозрачной стенке и, облокотившись на металлический бордюр, принялся разглядывать местность. Краем глаза я заметил, как к нашему столику, вроде бы невзначай, приблизился мальчик лет двенадцати, то есть физиологический ровесник Серого, одетый в клетчатую цветастую ковбойку из теплой ткани, потертые модные джинсы и шикарные коричневые полусапожки. Я развернулся лицом к нему. Незнакомый паренек с деланным равнодушием отпивал из баночки манговый сок, но его выразительный взгляд то и дело соскальзывал на значок, украшающий грудь Серого и означавший классность пилота. Этот ребенок был, несомненно, рожден естественным путем. На это красноречиво указывала его мимика, резко отличавшаяся от таковой у "мальчиков для битья", достигших аналогичного биологического возраста.
Наконец, Серый не выдержал и спросил своего визави:
– Чего тебе от меня надо, мальчик?
– А сам ты кто, дедушка, что ли? Давай меняться!
– Отстань.
В ответ на эту реплику паренек в ковбойке вытащил из кармана портативный галопроектор. Он нажал кнопку, и около Серого появился движущийся фантом в виде слегка уменьшенного по сравнению с натуральными размерами викинга, размахивающего мечом. Мой пилот с интересом разглядывал иллюзию и призадумался. Галопроектор – дорогая и интересная игрушка
– Что ты хочешь взамен? – спросил он соблазнителя.
– Твою звезду.
Если бы рядом не было вышестоящего командира в моем лице, то сделка наверняка бы состоялась. Но сейчас Серый украдкой взглянул на меня и, заметив легкое неодобрительное движение моей руки, решительно покрутил головой:
– Нет, звезду не могу... А хочешь шеврон экспедиционного корпуса?
– Во дурак-то! – раздосадовано воскликнул мальчик и спрятал галопроектор. – Твой шеврон продается на каждом углу, а вот звезду – фиг достанешь. Ну, продай мне ее... Пожалуйста... – Он залебезил и, оглянувшись по сторонам, очевидно, проверяя местоположение родителей: не услышат ли, предложил цену: – Даю двадцать пять.
Серый откровенно рассмеялся:
– Иди-ка лучше к своей мамочке.
Глаза мальчишки вспыхнули:
– Придурок искусственный.
Я заметил, что Серый напрягся для прыжка. Все могло окончиться плачевно. Мой пилот ударом ноги, как нечего делать, может отправить приставалу на тот свет. Однако его тормоза еще работали, и он тихо угрожающе зашипел:
– Заткнись, недоносок. Я же тебя по полу размажу.
– Только попробуй! Я отца позову. – Мальчик сделал пару шагов назад и, проговорив скороговоркой: "Без папаши и мамаши расплодятся дети наши", – сломя голову кинулся в сторону очереди, стоявшей окало еще закрытого выхода на посадку. Серый с рычанием опрокинул столик и в четыре прыжка был уже около обидчика, молниеносно стукнув его раскрытой ладонью в подбородок. Тот взвизгнул и, громко заверещав, шлепнулся на пол. В мгновение ока я оказался около них и прижал к себе трясущегося и готового вот-вот расплакаться от бессильного бешенства Серого.
Толпа отъезжающих на секунду оцепенела, а затем раздались возмущенные крики.
– Джеральд! О боже! Джеральд! – завопила упитанная англичанка, подбежав к хныкавшему на мягком покрытии пола мальчику, напоминая своими движениями большую откормленную утку. Она убедилась, что ее чадо еще живо, сжала кулаки, скривила губы и двинулась на меня:
– Ублюдки синтетические! Я же вас...
– Катрин! Успокойся сейчас же! – раздался сзади нее громкий бас. Впечатляющий мужчина, лет сорока пяти (судя по внешности, естественно), взял всхлипывающего Джеральда за грудки, поставил перед собою и грозно промолвил:
– Я тебе сколько раз говорил, чтобы не приставал к искусственникам. Ну, погоди... – добавил он зловещим полушепотом. – Дома мы еще с тобой потолкуем на эту тему.
Последняя фраза вызвала новый приступ рыданий. Мужчина оставил мальчика на попечение мадам и повернулся ко мне:
– А вам, господин офицер, нужно жестче контролировать своих подопечных.
Сказав так, папаша повернулся к нам спиной и увел семейство к толпе, которая шушукалась и сочувственно качала головами. Я взял успокоившегося Серого за руку и направился обратно к нашему столику, по ходу утешая погрузившегося в мрачное настроение пилота. Тут как раз подоспел Рене с билетами. Он сразу сообразил, что здесь произошел какой-то инцидент, но не стал ни о чем спрашивать.
В ракетоплан мы зашли последними и демонстративно не спеша, направились в хвостовой салон, вдоль рядов кресел, на которых восседали в основном немолодые туристы. Дамы и джентльмены при нашем приближении опасливо отстранялись от прохода, с такими выражениями на лицах, будто ожидали, что мы ни с того ни с сего можем покусать их. Серый, когда проходил мимо Джеральда, сделал зловещее выражение физиономии. Мальчик же еще до этого украдкой взглянул на своего отца и, убедившись, что он погрузился в чтение биржевых новостей, заранее показал нам свой розовый язычок. Во избежание повторения скандала, я чувствительно хлопнул Серого по мягкому месту и подтолкнул его вперед.
В конце концов, все расселись по своим местам, стюардесса пролепетала банальный набор фраз, и люди расслабились в ожидании взлета.
Ракетоплан пробивал пелену перистых облаков, устремляясь в стратосферу. Несмотря на приличное ускорение, пассажиры не чувствовали перегрузок, поскольку работала антиинерционная система, способная мгновенно переводить кинетическую энергию движущихся тел в электромагнитный импульс. Вскоре наш лайнер вошел в Е-слой ионосферы и направился на север, к Европе, со скоростью шестьдесят тысяч километров в час. По ракетоплану объявили, что за бортом минус сто. Услышав данное сообщение, некоторые туристы принялись зябко кутаться в пледы, побуждаемые к этому скорее чувством психологического дискомфорта, нежели чем холода.
Я лениво разглядывал барашки облачков далеко внизу, и думал о своем. Вдруг темно-свинцовая гладь Атлантики приняла красноватую окраску. Создавалось впечатление, что в воду уронили огромный пузырек с карминовой гуашью, чье содержимое постепенно растворялось в океане и вызывало такое изменение его цвета. На самом же деле, данное поле кирпично-красной воды являлось Ла-Платой – дельтой Параны. Внизу детской пирамидкой мелькнул мегаполис Монтевидео, и потянулись, испещренные мелкими деталями, сюжеты Бразильского нагорья.
От созерцания поверхности старушки Земли, изможденной титанической деятельностью человека, меня отвлек шум из хвостового приборного отсека, начинавшегося сразу за туалетами. Он напоминал скрип открываемой двери допотопного шкафа. Я встал и заглянул за ширмочку. У раскрытого щита с датчиками на коленях стоял чернокожий паренек лет пятнадцати. Он был одет в форму механика экстра-класса экспедиционного корпуса, а значит, как и наша троица, имел искусственное происхождение. Над подростком стоял бортинженер и, покручивая рыжий ус, спрашивал:
– Ну и где же вытекает, а? Я просканировал весь топливопровод – там все чисто. Нет ни одной микроскопической трещинки, через которую мог лететь водород.
Тут говоривший заметил меня и улыбнулся:
– Вот с помощью вашего коллеги пытаемся узнать причину падения давления в системе.
– И сильно упало? – поинтересовался я.
– На сто миллибаров.
Я махнул рукой:
– Копейки.
Сидевший на корточках механик поднял на меня глаза:
– Из мелочей складываются большие неприятности.
Изобразив на лице улыбку, я протянул ему руку:
– Фобос.
– Козер.
– Очень приятно. – После паузы, необходимой при ритуале знакомства, я продолжил: – Вы проверяли изотопный состав водорода?
Козер пожал плечами:
– Конечно, по этой причине давление может скакать, но не в такой же степени.
Мне, откровенно говоря, было наплевать на эти миллибары, а вот личность дотошного механика казалась интересной. И когда он, наконец, вышел из служебного помещения в хвостовой салон, направляясь в рубку, я поймал его за локоть:
– Погоди. Ты сейчас находишься в свободном полете?
– Да. Я не связан ни с кем контрактом.
– Отлично. Я беру тебя в свой экипаж.
Козер хлопнул меня по плечу:
– Валяй. – Затем он повернулся к внимательно следившему за этой сценой Серому, и быстрым движением ловких, тонких пальцев легонько щелкнул его по уху. – Это твои мальчишки?
– Да.
Серый нахмурился. Козер усмехнулся:
– Задира. Как пить дать – задира. – Он наклонился к моему пилоту и заглянул в его глазенки.
– Что такое? Я в чем-то неправ?
Серый стушевался:
– Нет... То есть да... Бросьте, мистер, вовсе я не задира.
Козер рассмеялся и пошел своей дорогой.
По лайнеру тем временем сообщили, что мы подлетаем к Британии и вскоре совершим мягкую посадку в гостеприимном Уэйбридже. Через несколько минут я различил болотно-зеленый берег южной оконечности Земли Туманов. Лайнер снизился, зашел над мысом Лизард, и вот уже мы вынырнули из неожиданно возникшей по курсу гряды облаков, приближаясь к нагромождению урбанистических излишеств, коими изобиловал Большой Лондон.
Сходя с трапа ракетоплана, я имел веские причины быть довольным. Благодаря счастливой случайности мой экипаж пополнился не только двумя пилотами катеров, но и механиком экстра-класса. Причем последний, в отличие от множества своих коллег, обладал покладистым характером, и это мне импонировало больше всего. В своих прежних похождениях я столько натерпелся от ворчливых блюстителей корабельной автоматики, что Козер казался мне, с первого взгляда, чуть ли не ангелом.
Благодушное настроение в дальнейшем было поддержано еще и тем, что я все-таки успел на уху Петровича. Евонная жинка была рада нежданному появлению еще троих едоков, то бишь Рене, Серого и Козера, которых я предусмотрительно захватил с собой, опасаясь быть перекормленным. На данный исход настраивал меня опыт предыдущих пиршеств. Марья Сергеевна (супруга Петровича) питала слабость к приготовлению супов и при случае варила такое количество похлебки, что хватило бы для прокорма взвода солдат. Следует отметить, что и мои новоприобретенные бойцы изрядно проголодались, поэтому работали ложками без устали. Короче, после обеда все его организаторы и участники пребывали в состоянии полного морального удовлетворения.
Послеполуденная истома закутала в свое шелковое покрывало нагретый задорным, молодым июньским солнцем мирок пансионата. Ни одна живая душа не испытывала желания выйти из прохладной тени на освещенные участки территории, и дорожки, видимые из моего окна, были пустынны. Я тоже не являлся исключением, поэтому предпочитал лежать на тахте в своей комнате, почитывая детективные опусы Джарвика и наслаждаясь потоком мягкого холода, который струился из кондиционера. Когда я уже перестал понимать смысл прочитанного и находился в полудремотном состоянии, вдруг звякнул селектор над дверью. Встряхнув головой, прогоняя чары Морфея, я приготовился встретить гостей.
На пороге появился улыбающийся Жан. За ним стоял еще один мальчик, выглядевший взрослее. Незнакомец имел азиатское происхождение, что подтвердили слова Жана, который смущенно остановился около входа:
– Это, мистер, мой сосед – Пак. Он хороший оператор, и я хочу, чтобы вы тоже определили его в свой экипаж.
– С удовольствием.
Жан обрадовано подтолкнул вперед Пака. Лицо последнего мне понравилось. На милой рожице с чуть раскосыми глазами буквально было написано: "Я – умница". Мы побеседовали некоторое время, а затем ребята двинулись по своим каютам. Я тоже вышел в коридор вслед за ними и только приблизился к холлу, намереваясь сыграть с кем-нибудь в настольный теннис, как услышал сзади громкие шаги, и моих ушей достигла куча проклятий. Таким словарным запасом обладал только единственный постоялец нашего корпуса, который в данный момент возвращался домой. Это был Скорпион.
