Текст книги "Порочный круг"
Автор книги: Дмитрий Сошкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)
– Это мне очень, очень не нравится. Вероятно, это выходная точка поглощающего монополя в окрестностях Росса?
– И да, и нет. – Караян выдал мне на дисплей пространственный сектор. – Видите: э-э, направление силовых линий указывает на то, что, э-э, исследуемый монополь является как впускным, так и выпускным. То есть в нем идут одновременно как процессы, э-э, рождения-смерти материи, так и процессы рождения, э-э, смерти времени. С точки зрения, э-э, физики, такие монополи не имеют права на существование, э-э, на современном этапе развития вселенной, а это толкает меня, э-э, на грешные мысли об искусственности представленного образования. – Тут Караян засмеялся, и продолжил уже без пауз. – Это величайшее открытие в космологии за последние пятьсот лет. Мне, – тут он поправился, имея в виду, очевидно, своих сотрудников, – точнее, нам сказочно повезло!
– Вы так думаете? – спросил я его иронично и, попрощавшись, отключил канал связи, прошептав при этом.– Да уж: величайшее открытие, о котором ты, по всей видимости, можешь и никогда не поведать самолично научной общественности. Впрочем, – и дальше я продолжил в полный голос, обратив на себя внимание четырех дежурных операторов, – !
– Интересно: Вэнс, – обратился я затем к своему адъютанту, – откуда управляют киберами?
– Судя по тому, как они перестраивают боевые порядки, приказы исходят от системы красного карлика, до внешней планеты которой всего световой день. Хотя, может быть, это лишь видимость...
"Может быть, лишь видимость... – повторил я про себя эту фразу несколько раз. – Откуда-то отсюда некая сила три тысячи лет назад начала строить телепортационные трассы в сторону Солнечной системы. Знать бы, зачем?"
* * *
Любовался Посланец отпрысками своими. Два крепких мужских тела трудились над постройкой нового дома на окраине Назарета. Несмотря на полуденный жар, они не прекращали тяжелой работы, надеясь завершить до конца месяца перекрытия крыши виллы римского изгнанника, которого злая судьба загнала в этот бедный край. Посланец твердо решил, что сегодня он оденет одно из этих тел, отправив душу к трону Вседержителя, но было трудно выбрать из двух одинаковых претендентов. Близнецы были дороги посланцу.
Дороги так, как родителям дороги отпрыски их. Он опекал мальчиков в младенчестве. Он ограждал их и взрослыми мужами от болезней тела и разума. Наконец, Посланец выбрал одного близнеца, который работал внизу и подавал брату брусья. Посланец отделил его душу и послал ее к Вседержителю, а сам занял тело мужчины и удивился, как замечательно оно подходит ему.
– Что с тобой, брат мой? – воскликнул работавший наверху близнец и поспешил сойти вниз, к распростертому на горячей земле телу.
Когда он подбежал к воплотившемуся Посланцу, тот уже сидел, с наслаждением оглядывая себя и манипулируя членами своими и тихо смеясь счастью своему. В это мгновение Посланец еще более уверовал в свою правоту – он не может отдать на растерзание толпе такое замечательное тело. Поэтому, когда сошедший с крыши близнец помог подняться ему с земли, спросил:
– Брат мой, любишь ли ты меня, как себя?
В ответ мужчина недоуменно посмотрел на своего близнеца:
– О чем ты? Солнце напекло тебе голову – я говорил, что надо было бы подождать до вечера.
– Нет, скажи мне! – Посланец схватил близнеца за руку. – Готов ли ты принять лютую смерть за меня?
– Конечно-конечно, – брат забеспокоился, – я готов живот положить за тебя – ты же знаешь, как я люблю тебя, но зачем...
Туг Посланец поцеловал брата и сказал ему:
– Смотри же: пусть будет, как сказано. Сейчас я покидаю тебя, и ты не сможешь остановить меня, но придет время, и мы снова встретимся... Ты нужен мне.
Близнец действительно ничего не мог поделать. Он понимал, что безумие поразило брата его, но странная сила будто свинцом налила ноги его и не давала бежать вслед быстро уходящему на север Посланцу. "Куда же ты, братец мой", – только и мог шептать близнец, а по пыльным щекам его, медным от жгучего солнца, торили дорожки две слезинки.
А в глубоком космосе бесновался тем временем Падший, ибо он узнал от Предавшего Вседержителя, что по слухам. где-то в районе желтых звезд посеяно было последнее, не подвластное доселе ему, семя разума, и что семя это, якобы, призвано уничтожить власть тьмы. Падший тотчас приказал начать постройку великих мостов в ту область, где предположительно должно было обитать семя. И сотни тысяч существ, порожденных его волей и трудом, подвластных ему, разумных, засуетились, выполняя задуманное им. Но даже Предавший не знал о том, что Вседержитель успел отправить на осемененную планету Посланца своего. И поэтому Предавший уверял Падшего, что тот возьмет к себе сонм разумных тел, лишенных главного знания, а значит беспомощных перед ликом его. Но Падший не любил ждать, и гнев его тушил мелкие звезды, сея пустоты во чреве близлежащей вселенной – ведь ему не досталось ни одной капсулы, и он не может покинуть поле ретранслятора. А пока Падший не овладеет отпрысками Вседержителя, пока не приберет души их и не поработит все до единого тела – не видать ему вечного покоя; Но пройдет три тысячи лет, прежде чем слуги Падшего достигнут желтых звезд, прежде чем их господин столкнется с силой, которая сделает почти недостижимой цель его непомерной гордыни – единолично овладеть материальной составляющей галактики и семенем мира духовного.
* * *
Два дня мы провели, будучи окружены защитной оболочкой. За это время среди людей, чьи корабли были надежно укрыты в центре нашего роя, начались привычные для этого стада брожения. Они призывали нас не драться, а повернуть назад, упирая на первоценность их собственных жизней. По телевидению то и дело транслировались возмущенные лица мамаш, которые тискали своих орущих. чад и гневно восклицали, что стали заложниками нашей агрессивности и, дескать, мы обрекаем их на неминуемую гибель. На всякий случай мы со Скорпионом решили запретить контактировать с людьми нашим солдатам. Более того, полковник Крайт приказала убивать всякого человека, который попытается проникнуть на боевой корабль с целью агитации.
– Это ваш приказ! – поднявши вверх палец, ответил ей Скорпион.
Полковник Крайт кивнула:
– Если кого-нибудь убьют, я тут же возьму всю вину на себя.
Затем она окружила себя отрядом мартовских ребят – доблестных защитников нашего героического генштаба, взяла с собой Ворона и пошла в народ. Полковник занималась тем, что тыкала в морду каждого недовольного подписанное им заявление, что "я, такой-то, такой-то, по доброй воле и в здравом рассудке подтверждаю, что приму участие в боевых действиях и готов пожертвовать своей жизнью и жизнью своих детей во имя интересов человечества". Конечно, многие, кто подписал эти бумаги, сильно смахивающие в нынешней ситуации на завещания, не думали, вернее, не хотели думать, чем это может обернуться, поэтому запоздало каялись в своей глупости. В конце концов, Ворон резонно заметил, что желающие могут выйти из-под защиты военных кораблей и попытаться вернуться домой. Желающих не нашлось, но воя от этого не убавилось.
Воодушевленный апокалипсическим настроением народных масс, мистер МакКорфи назойливо вертелся около меня, то и дело отводя в сторонку, с жаром доказывая, что мы все погибнем, если продолжим активные боевые действия. После этих фраз он проникновенно заглядывал в мои пустые глаза. Не находя в них поддержки, он заламывал руки:
– Ну пожалейте хоть детей – отправьте их с сильным отрядом прикрытия назад. Не убивайте младенцев!
В ответ я горько усмехнулся:
– Мысль о бренности жизни является суждением аподиктическим до безобразия.
Тут мистер МакКорфи, в полном бессилии понять произнесенное, плевал на пол и переходил на тривиальный мат, не забывая путать меня попутно и божьей карой. На этом наша дискуссия заканчивалась. Наконец, мы дождались, что киберы окружили нас плотным кольцом, выставив вперед абордажные снаряды. На военном совете было решено снять защитный экран и ударить по врагу катерами и канонерками. После такого вердикта Скорпион за несколько минут до атаки выступил с речью перед личным составом:
– Соколы мои голожопые! – заорал он, выпучив глаза. – Как только мы снимем покрывало, для многих из вас война закончится в несколько мгновений. Но за этот ничтожный отрезок времени вы должны доказать, что не зря жрали хлеб свой. Доказать тем придуркам, которые прогнали нас сорок лет назад, и тем смертным, которые уже заранее отпевают свои мощи. Мы шваркнем так, что на небосклоне Земли через пятьсот лет компьютеры навигационной службы увидят звездочку двадцать второй величины в районе Плеяд. Звездочка эта будет мерцать несколько секунд и, я думаю, что кто-нибудь из нас все же увидит ее блеск, сидя глубоким стариком где-нибудь на задворках Солнечной системы. Но сейчас каждый из вас должен поклясться мне, что этим человеком будет не он.
– Клянемся! – заорали тысячи глоток детскими голосами, и вскоре корабли выпустили из трюмов своих канонерки и катера, похожие на извергнутые стаей нерестящихся рыб икринки.
Экран схлопнулся, и мы сошлись. И бой длился долго – тридцать три секунды. И мы снова подняли экран. И принялись добивать тех врагов, которые оказались внутри него. И на корабли-матки вернулись две канонерки из восьмидесяти и пять безнадежно поврежденных катеров из трехсот девяносто шести. И когда я подсчитал потери – наша боеспособность составляла тридцать пять процентов от первоначальной, а соотношение с силами противника выросло до один к десяти, – в мой наблюдательный пункт забежал легко раненный Вэнс.
– Фобос, люди... – заговорил сиплым голосом.
– Что люди? Что за глупая истерика? – переспрашивал я Вэнса, стаскивая его пробитый шлем и заливая рану коллоидом. – Объясни мне толком, что случилось.
– Да отстаньте же, мистер, – Вэнс оттолкнул мои руки. – Черт с ней, с этой царапиной. Я же говорю вам – с людьми что-то случилось.
– А что с ними может случиться? Они что, обделались все скопом? – Я тихо рассмеялся собственной глупой шутке.
– Нет мистер, – Вэнс вдруг перешел на шепот и в глазах я его прочел этакий спокойный ужас, какой бывает, когда кровь напичкана транквилизаторами, и мозг отчетливо сознает происходящее, – они просто лежат. Они все будто в летаргическом сне. Все, кроме малых детей, которые визжат и мечутся по отсекам гражданских кораблей.
Немного опешив, я переспросил:
– И штабные офицеры... Тоже?
Ни говоря ни слова, Вэнс с кривой ухмылкой махнул рукой в сторону коридора. Я выглянул наружу и увидел тело мистера МакКорфи. Похоже было, он направлялся ко мне, но не дошел несколько шагов. МакКорфи являлся вроде бы живым, но пока я дотащил его до центрального поста, где были необходимые приборы, у меня создалось необъяснимое впечатление, что передо мной уже не человек. Озабоченные ремонтники занялись телом мистера МакКорфи, а я в мрачном настроении принялся глотать горячий кофе. Все более и более дурные мысли лезли в мою голову. И когда один из ребят извиняющимся голосом сообщил мне, дескать, простите, мистер, но у пострадавшего отсутствует активность коры больших полушарий, я только произнес:
– Все ясно.
И пояснил, поймав вопрошающие взгляды стоящих подле меня:
– Сезон охоты за душами можно считать открытым.
* * *
Падший одел свою любимую человеческую плоть и принялся созерцать и наслаждаться ею, благо рядом было большое зеркало. Он трогал руками длинные, тщательно расчесанные волосы, гладил тонкую белую кожу, показывал сам себе острый розовый язычок. Затем Падший повернулся в профиль и слегка выпятил грудь – любуясь плавными линиями тела. Как только он увидел эту плоть человеческой самки, будто безумие охватило его. Он тотчас сбросил с себя порядком надоевшее ему обличие рогатого и вселился в новую, прелестную оболочку. Может быть, так случилось потому, что тело это принадлежало раньше мисс Вселенная, которую угораздило оказаться на борту лайнера, когда его захватили киберы. У Падшего хранилось еще несколько тысяч тел – в основном взрослых мужчин. От остальных людей он брал только души, ибо физическое состояние плоти детей и стариков не позволяло использовать ее в тяжелой работе. Теперь лишь изредка Падший облачался в тело рогатого – народ этот был полностью покорен ему – и поэтому обладание такого рода плотью не приносило ему ровным счетом никакого удовольствия. А люди – совсем другое дело. Люди были вершиной творения Вседержителя, и их устройство было наиболее уподоблено духу его. И обладание человеком приносило для Падшего удобства необычайные.
В этот момент Падший подозвал к себе сгорбленного старика, который скромно сидел доселе на корточках в углу комнаты. Старичок, как и сам Падший, был абсолютно нагим – им не приходили в голову мысли об одежде. Падший приказал своему слуге, показав на одно из мужских тел, помещенное в саркофаге у противоположной стены:
– Одень его, Предавший!
В тот же миг тело старичка обмякло и с тихим стуком повалилось наземь. А у молодого человека, лежащего под прозрачным надгробием, вдруг порозовела кожа, открылись глаза. Через минуту юноша уже стоял подле Падшего.
– Поцелуй меня, – попросил повелитель и слегка содрогнулся от блаженства, когда Предавший нежно коснулся его губ.
Падший увлекал за собой юношу к мягкому ложу, шепча ему: "Овладей мною". И тот не смел ослушаться господина, захотевшего получить непомерное удовольствие, причина которого была Падшему мало понятной, но чья глубина потрясла его.
То, что Падший решил заняться удовлетворением похоти, говорило о его хорошем расположении духа. А ведь еще совсем недавно Падший снова был во гневе. Его войска ничего не могли поделать с искусственными созданиями, порожденными людьми с помощью селенитов. В хроносе Падший сумел заключить перемирие с многочисленным племенем населявших Луну, но селениты смогли договориться и со Вседержителем – а в результате породили существ, души которых были не подвластны ни сеятелю доброго и вечного, ни его антагонисту, поскольку обладали иной структурой. Киберы Падшего, будто осы в банке варенья, завязли в армаде экспедиционного корпуса, донося до гнезда господина лишь жалкие крохи от столь долгожданной и обильной добычи. Кроме того, Падший понял, что семя разума посвящено в тайну бытия и сознание этого приводило его в еще большее бешенство. Однако вскоре Падший успокоился, самодовольно заметив, что единственный ретранслятор в его руках, и люди никогда не познают воочию чуда воскрешения, ибо Посланец уже давно покинул Землю, а Падший не будет делать этого. Оценив ситуацию, Падший приказал уйти из владения семени разума, при этом провозгласив своим рабам, будто пресекая возможные возражения, о которых, впрочем, не могло быть и речи:
– Искусственные сами придут сюда, а вместе с ними придут и люди, ибо неизмерима людская глупость и любопытство. Я получу множество тел, которые построят новых воинов. Я получу множество душ и увеличу зону своего влияния во вселенской душе. Настанет день – и вселенская душа людей будет полностью моей, так же как и единая душа рогатых, что верно служат мне и за это получившие возможность возрождаться. Верно ли я говорю?
И тысячи рогатых – рабов Падшего заорали в приветствие ему. Властитель тьмы смотрел на эту толпу лохматых существ и улыбался, проникаясь сознанием своей всесильности...
На этом месте воспоминаний Падший грубо оттолкнул Предавшего, ибо уже пресытился наслаждением. Юноша тотчас подбежал к своему саркофагу и лег в него. Закрылось прозрачное надгробие, и буквально через секунду у ног прекрасной женщины зашевелилось тело сгорбленного старика – привычный облик Предавшего.
* * *
Итак. За несколько дней кампании мы имели две пятых боеспособного флота, кучу то ли живых, то ли мертвых людей, да ораву их визжащих сопливых младенцев. К счастью, с последними отлично управлялись триста киберов, которых мы заперли вместе с детьми на второй планетарной базе, в центре нашего потрепанного роя. Мысли мои были мрачными-мрачными. И в таком состоянии я телепортировался к Скорпиону. Мой товарищ грыз арахис в сахаре, причем делал это с отрешенностью во взгляде и напихивал в рот такое количество орешков, что надувались щеки. Глядя на него я понял, что Скорпион тоже чувствует себя не в своей тарелке.
– Хреновое дело, – произнес он, наконец увидев меня. – Есть ли у тебя гипотезы?
Я умостился арахисом и со вздохом уселся рядом с ним:
– Мне ясно только одно – упала шестая печать. И пришел день гнева его, и кто может устоять?
Сказав так, я посмотрел в глаза Скорпиону. Тот перестал жевать, и во взгляде его вдруг загорелось озорство. Скорпион встал и снял со стены гитару, с которой во многих местах был уже стерт лак.
– За последние тридцать лет я впервые услышал от тебя библейскую цитату,– сказал он мне, подтягивая колки. – Это вовсе не цитата.
Скорпион улыбнулся:
– Грешен, и кары небесной боюся:
Кажется мне после каждой бутылки,
Что я в небесной тюрьме очутюся,
Ну, а туда не доходят посылки.
Там ведь тюремщики – черти вонючи,
Гады рогаты, в общем, зверье.
Чуть не по-ихнему – сразу за крючья —
И истязают все тело мое...
Так на суде меня адом пугали
Девять присяжных и змий-прокурор.
Дело закрыли и вслух прочитали,
Правда, условный пока, приговор.
Я корешам рассказал эти страсти,
Чтобы они не грешили зазря —
Шуток не любят небесные власти,
Ссориться с ними нам просто нельзя.
Но с увлечением друг-психиатр
Книжку читал мне про небеса.
В коей написано, что прокуратор,
К вышке представил Иисуса Христа.
И я злорадствую: верьте – не верьте,
Будут и вас, господин прокурор,
Крючьями мучить лохматые черти,
Пусть за условный, но злой приговор.
Брякнув для порядка еще пару раз по струнам, мой товарищ отложил гитару со словами: «Итак...» – будто собирался сказать еще что-то, но, однако, промолчал. А мне стало повеселей. Приятно видеть человека, который не теряет чувство юмора.
– Единственное, чего я боюсь, – добавил Скорпион уже более серьезно, – как бы с нами не сделали то, что сделали с Рысью.
И снова мрачное молчание наполнило каюту. Я в который раз уже думал о том, кто прибрал к рукам души людей. И внезапно четкая мысль пронзила мой мозг.
– Скорпион, – я вскочил с места, – мы можем замаскироваться под летаргических людей?
– Ха, – он с сомнением покрутил головой и принялся массировать шею, – хотя... Черт возьми, а почему бы и нет!
За полчаса мы все решили. Я, Вэнс и еще пара парней прикинемся заснувшими летаргическим сном людьми в корабле обслуги. (В принципе, смоделировать биотоки мозга можно было без особого труда). Затем этот борт, якобы случайно, во время боя попадает к киберам. Как только в пределах досягаемости наших тел окажется нечто живое и функционирующее, мы моментально проснемся и сразимся с теми, кто заварил эту кашу.
– Звучит, как в крутом боевике... – Скорпион горько усмехнулся. – Вчетвером вы хотите уничтожить не пойми кого в неизвестном количестве. Мне кажется, ты просто ищешь экзотической смерти.
– Неправда. – Я откусил заусенец около ногтя большого пальца и сплюнул на пол кусочек кожи. – Неправда. Мне нужно увидеть тех, кто стоит за киберами.
– А если они сами по себе? Если за ними никто не стоит?
– Должен быть некто более разумный. Я чувствую это!
– Уж не селениты ли опять нашептывают тебе в душу?
Мы слегка выдохлись, незаметно для себя перейдя на крик. Скорпион вытер выступивший у него на лбу пот:
– Фу, жара какая... Видать, кондиционеры накрылись. – Затем он добавил еле различимо. – Все из-за этих людишек, что приперлись вместе с нами...
– О-о... – Понимающе закивав головой, я достал с полки банку пива. – Мне давно ясно, что ты не любишь людей.
Я открыл банку, и белая, теплая пена залила мне пальцы и закапала на пол. Скорпион задумчиво смотрел на эту маленькую катастрофу.
– Глупо любить тело ближнего своего, – как пономарь произнес он, еле двигая губами, – ибо оно бренно и подвержено тлению, а значит недостойно вечного чувства. Глупо любить душу ближнего своего, ибо она вечна и в этой любви не нуждается...
Поставив недопитую банку на стол, я поднялся и встал в рамку телепортации:
– Ты сам не веришь в то, что ты сейчас говоришь. Ты любишь меня? (Он устало пожал плечами). А я вот люблю тебя, идиота.
Сказал и перенесся восвояси.
Он пришел домой поздно. Тихо подойдя к лежанке, он увидел, что дети уже спят, разметавшись по покрывалу. Затем он отодвинул занавес из сухих листьев тростника – мать сидела на своем месте и смотрела куда-то в потолок. Вот уже второй год она никого не замечала. Тем временем Руфь – жена его – почти неслышно вышла из их комнаты и, слегка стукнув глиняной плошкой, поставила на стол похлебку. Он принялся за еду, а она сидела рядом с ним тихо-тихо, а потом скрылась в хлеву, и по плеску воды он понял, что Руфь омывает свое тело. Он вскоре встал и пошел в их угол, уставши после привычной работы. Как только он лег, Руфь тут же прижалась к нему. Он повернул голову на бок и долго смотрел ей в глаза.
– Знаешь, – шепнула ему жена, – сегодня пришел человек с юга, он говорил про твоего брата...
– Опять?! – Он отбросил от себя руки жены и привстал. – Надоела ты мне со своими сплетнями.
– Это не сплетни! – прошипела Руфь и приподнялась, отбросив покрывало. – Как ты не можешь понять: многие люди клялись, что брат твой излечил смертельно больного слугу сотника в Капернауме.
– Они все лгуны...
Руфь схватила себя за волосы:
– Да мне наплевать, лгуны они или нет! Если твой братец будет и дальше ходить по земле Израилевой и мутить народ, не миновать беды.
Он сопел и двигал скулами, а она подсела к нему и положила подбородок на плечо его, и зашептала ему на ухо;
– Он беспокоит народ, и человек, пришедший сегодня, сказал, что братец твой не кто иной, как Иона Креститель, чудом воскресший, и что он нареченный царь Иудейский.
– Ох горе мне... – Он в бессилии снова повалился на лежанку, а Руфь нависла над ним, касаясь сосками его волосатой груди. – Заклинаю тебя, пойди найди его и сделай так, чтобы он не принес безумием своим горе нам.
– А что если он правда воплотившийся бог?
Руфь фыркнула:
– Ты подумай о детях своих и обо мне! – Вдруг она разрыдалась и уткнулась лицом в покрывала отчего голос ее стал глухим и дрожащим. – Вспомни, что сделал Ирод, когда безумные волхвы спьяну наплели ему о родившемся царе Иудейском. Лишь чудом вы спаслись тогда. А теперь он снова начал будоражить народ. Ты что, хочешь, чтобы прокуратор пустил легион? Они же всех вырежут.
Он хлопнул жену свою по бедрам:
– Замолчи же ты, женщина!
Руфь продолжала тихо рыдать, а он добавил позже, мрачно и обреченно.
– Хорошо. Завтра отправлюсь с караваном в Ерусалим. Я найду его, а там посмотрим, что делать.
Руфь улыбнулась и руки ее принялись привычно ласкать его тело. А он, все больше возбуждаясь от ласк жены своей, вдруг отчетливо осознал, что ничего не сможет сделать с близнецом своим, ибо любил его нечеловеческой любовью. Он любит его больше жизни. Так и было задумано. Посланец учел практически все. И его брат был обречен стать агнцем на алтаре великой веры. И Посланец уже ждал его, шествуя в сторону Ерусалима и собирая толпы людей ловкими делами своими, которые народ воспевал как чудеса чудес.
* * *
Трое суток на трех ослах ехал близнец, когда на рассвете четвертого дня он был остановлен толпой, идущей от Ерусалима в сторону Вифании. Близнец поначалу растерялся, и осел его занервничал, завидев возбужденных людей. Но приглядевшись к центру процессии, близнец почувствовал, как холодный пот потек по его усталой спине. Гулко забилось сердце – сомнений не было – толпу возглавлял брат его, идущий в окружении приверженцев своих. Близнец бросил осла и, надев на голову капюшон так, чтобы никто не видел лица его, подождав, пока люди пройдут мимо, начал сзади пробираться поближе к брату своему. Он все время пытался разглядеть его спину и то и дело спотыкался о пятки впереди идущих. Но люди, казалось, не замечали близнеца: некоторые из них плакали, некоторые безудержно веселились, а кое-кто шел с таким отрешенным взглядом, будто восставший из гроба мертвец. Подумав так, близнец который уже раз наступил на задник чьей-то сандалии. Пострадавший, от которого распространялся застарелый запах рыбьих потрохов, слегка зашипел от боли и оглянулся. Близнец почему-то ударился в панику – он испугался, что тот, кому он наступил на пятку, вдруг заговорит громоподобным голосом, обратив на него внимание окружающих, и тогда инкогнито будет раскрыто, и небо обрушится на него. Но пострадавший только покачал головой:
– Еще один невменяемый...
– Что, прости меня? – промямлил близнец.
– Как зовут тебя? – в свою очередь спросил тот, кому он наступил на пятку.
– Меня?
– Да, да, тебя! – Пострадавший добродушно улыбнулся и положил на плечо близнецу свою узкую ладонь.
– Фома, – ляпнул близнец первое пришедшее ему на ум имя, снова до дрожи в коленях боясь быть разоблаченным. Казалось бы – он шел сюда именно для того, чтобы уличить брата своего во лжи и вернуть его домой, но теперь близнец понимал – тут кроется нечто большее. Нечто, наводящее на него сей неуместный панический страх.
Тем временем тот, кому он наступил на пятку, крикнул в толпу:
– Эй, Фома, подойди-ка сюда, тут твой тезка.
Подошедший оказался плечистым уроженцем Сирии. Он поздоровался с близнецом, который немного успокоился и даже осмелился задать вопрос:
– Куда идете вы?
Фома неопределенно улыбнулся и махнул рукой в сторону Вифании:
– Да, ему понадобилось воскресить какого-то там Лазаря...
"О, господи..." – почему-то ужаснулся близнец и вновь задал вопрос осипшим голосом, показывая рукой на брата своего:
– Кто он для вас?
Фома и тот, кому близнец отдавил пятку, переглянулись, и Фома неожиданно, наподобие фарисея, заговорил стихом:
– Он сотворяет чудеса,
Он притчи мудрые толкует.
Он говорит про небеса.
Он часто слышит голоса.
Он воскрешает и дарует.
И мы идем, идем за ним
В надежде перевоплотиться.
Он силой божьею храним.
Коль воскрешения хотим —
Должны ему мы покориться.
Но знаю я, он неспроста
Порой ночами беспокоен,
Ему не избежать креста.
Мы с чистого начнем листа.
Хоть он того и недостоин.
Когда Фома закончил стих, пострадавший товарищ его добавил:
– Да, добром это не кончится. Пилату уже нашептали и про него, и про нас...
Близнец закивал головой, уже не слыша, что говорили вокруг, и вдруг громко произнес:
– Пойдем, и мы умрем с ним!
* * *
Падшему доложили, что киберы и рогатые захватили крупное гражданское судно людей. Несколько часов он ждал, пока этот корабль не отконвоируют к нему и не проверят на предмет безопасности. Нет, конечно же, Падший не боялся быть убитым – этого просто не могло произойти. Но он боялся за свое тело – тело красавицы, с которого его слуги удаляли малейшие пылинки. А Падший почему-то твердо решил пройтись в обличии обнаженной красавицы по отсекам захваченного корабля. Причина такого желания была непонятной даже ему самому. Это был просто спонтанно возникший каприз, а Падший привык ублажать себя и осуществлять самые нелепые идеи, возникавшие в его сущности. Вот и теперь он в сопровождении киберов и рогатых вступил на борт трофейного судна и сразу же увидел распростертые тела, чьи мечущиеся души он пока держал в абсолютном мраке – Падший делал так, дабы потом приучить их к покорности. Бездушные тела раскиданы были повсюду, и Падшему доставляло истинное удовольствие смотреть на эту иллюзию жизни. Иногда он приказывал Предавшему, семенившему по правую руку, перевоплотиться и, улыбаясь, смотрел, как вновь пробуждались те или иные персонажи нового спектакля, режиссером и сценаристом которого отныне будет только он один.
Вдруг неприятное чувство как бы туманом окутало сознание Падшего. Да и киберы, стоящие рядом, тоже вроде как засуетились, будто силясь осмыслить нечто слишком мимолетное для их сенсоров. И куча тел вздрогнула, и к горлу Падшего метнулись сильные руки, и руки эти сжали прекрасное тело его оболочки, и Падший, тот, кто сеял страх на всех живущих в этом мире, вдруг сам испытал сие чувство. Он запаниковал, испугавшись, что сейчас нанесут непоправимый урон его любимой оболочке. Конечно, он мог бы потом заново собрать пострадавшее тело по атомам, но это был бы уже суррогат, недостойный его – будущего повелителя Вселенной.
Однако нападавшие, видя, что киберы – слуги Падшего, даже будучи атакованными, не отвечают ответным огнем, не стали развивать успех, но один из них все еще держал у горла бывшей мисс Вселенной лучевой клинок, почти безумно оглядываясь по сторонам. А киберы-то не сопротивлялись потому, что их господин, покидая тело красавицы, приказал им замереть, дабы не повредить его любимую плоть. Падший несколько раз попытался отделить души созданных людьми воителей от тел, но лишний раз убедился, что попытки эти бесполезны – он не знал устройства стоящих перед ним существ. Пауза затягивалась и, чтобы далее не испытывать судьбу, Падший решил начать переговоры, используя душу и тело мужчины, лежащее подальше от эпицентра событий.
Не знаю, почему я схватил за волосы эту красавицу и подставил ей к горлу лучевой клинок. Дикий инстинкт заставил меня атаковать первое попавшееся тело. Но я не убил ее, осознав в ничтожное мгновение, что напал все-таки на человека. Лишь потом я заметил – рядом с красавицей стояли несколько киберов и странные существа, напоминавшие мне чертей, как их описывали в легендах. Пока я находился в минутном замешательстве, продолжая крепко держать свою добычу за волосы, мои ребята напали на киберов и чертей, ранив нескольких своими клинками. Но странно – наши противники особо не сопротивлялись – они просто пятились. Вэнс и штурмовики тоже отошли назад и встали вокруг меня кольцом. И тут я неожиданно догадался, что тело женщины, захваченное мною, очень важно для окруживших меня врагов, которые боялись пошевелиться, дабы не повредить красавицу. В этот момент, когда я вроде нащупал смысл происходящего, внезапно, будто повинуясь неслышному нам приказу, киберы и черти суетливо покинули помещение, оставив нас наедине с пленницей среди распростертых и спящих беспробудно тел людей. Спустя пару минут, когда я уже ослабил было хватку, не в силах предугадать, что будет дальше, сзади меня послышалось шевеление. Обернувшись, я увидел – это начало подавать признаки жизни тело мистера МакКорфи.
Он вставал тяжело, будто внезапно проснувшийся среди улицы пьяный забулдыга. Сначала встал на корточки, низко опустив голову, при этом ниточка слюны тянулась от его нижней губы к полу. Но вот он встряхнулся, вытер рот и пошатываясь встал. В его взоре было столько удивления и недоверия, что я понял – передо мной выходец с того света. Он, увидев меня, просипел:
