Текст книги "Порочный круг"
Автор книги: Дмитрий Сошкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)
"Первичный бред...
Когда кванты пространства – фотончики – переходят в кванты времени – хронончики? Отвечу, мадам, когда исчезает гравитация. Фьють – и нечто. Нетрудно подсчитать, что в случае каждой отдельной пары квантов это произойдет, когда
То есть на расстоянии 3,528х10 -53м.
Если во всей вселенной вся совокупность квантов расположится на таком расстоянии друг от друга, то наступит апокалипсис, так как всякое движение потеряет смысл. Воистину конец света. Ха-ха. Это обязательно произойдет, это неизбежно случится, как только достигается бесконечность.
Вторичные мысли, запутанные и не понятные даже мне самому...
Если пространственная энергия отрицательна – тело уходит в хронос, где нет ощущения реальности пространства. Хрональное тело живет конечно в пространстве, но способно к принципиально бесконечному существованию во времени. Материальное тело конечно во времени, но способно, в принципе, бесконечно существовать в пространстве... Вот загнул... Ладно, подойдем с другого бока – это ведь перефразированный основной закон телепортации. Любое материальное или хрональное тело теоретически может перемещаться с видимой бесконечной скоростью, так как в любой точке вселенной они могут преобразовываться друг в друга.
Неожиданная мысль: а что такое вообще гравитация? Гравитация существует постольку, поскольку тела разделены пространством, неким расстоянием, преодолев которое, они будут находиться в устойчивом состоянии равновесия или апокалипсиса. Гравитация, иначе говоря, есть следствие флуктуаций взаимосвязанных энергий хроноса и пространства, которые заставляют тела работать, то есть перемещаться в обоих мирах.
В теле массой 70 кг есть 3,0159х10 37квантов. Чтобы перевести его в состояние апокалипсиса, необходимо вместить его в объем 6,934х10 -121м 3. (Вот интересно, значит, при телепортации я сжимаюсь до размеров кубика с гранями приблизительно 10 -40м, тогда все кванты находятся друг от друга на 3,528х10 -53м, но ничего не чувствую. Хотя не мудрено, ведь если переиначить формулу, все это происходит за 1,987х10 -35с). Если останется излишек энергии – то он еще и вдобавок переместит тело в хроносе в течение некоторого пространства. А если по истечении этого пространства создать определенный дефект энергии в хроносе, тело снова может перейти в материальный мир. С точки зрения человека такое перемещение займет один квант времени, то есть совершится мгновенно на расстояние, пропорциональное затраченной энергии и в направлении вектора приложенной силы.
Ставлю сам себе диагноз: медленное сползание в шизофрению...".
Только-только мы вышли на селеностационарную орбиту, как нас посетил с дружеским визитом мистер МакКорфи. Едва переступив границу рамки телепортации, эта личность воздела сжатый кулак в приветствии а-ля "рот-фронт" и принялась громогласно декларировать свою солидарность с нами:
– Вы вели себя мужественно и достойно солдат экспедиционного корпуса, – с пафосом грохотал мистер МакКорфи, со всего размаха хлопнув лапищей по плечу Скорпиона. – Я горжусь вами!
Откровенно говоря, мне было глубоко наплевать на его моральную поддержку. А Скорпион, встав так, чтобы не попадать более под траекторию дружественной длани визитера, принялся в своей привычной манере глумиться над мистером МакКорфи, выражая горячую благодарность за столь высокую оценку "наших скромных побед". Но гость, словно не замечая насмешливого тона и реакции окружающих, продолжал помпезный монолог. Неожиданно он упомянул об Ирен и упрекнул меня, мол, вас, мистер Фобос, ждут на Плутоне, а вы, по всей вид и мости, не желаете нанести туда визит. Действительно, я совершенно забыл об Ирен. Но мне не было совестно. То, что случилось до сражения, казалось мне нынче каким-то нереальным, как из другой жизни. Даже перспектива интимной близости не заставила бы меня пуститься в столь дальний путь. Мистер МакКорфи, тем временем, замолк и разглядывал меня. Я вопросительно поднял брови, дескать, в чем дело?
– Ну как... – с непонятной заминкой промолвил визитер. – Вы полетите со мной на Плутон к своей подружке?
– А можно я полечу вместо него... – встрял в разговор Скорпион, но мистер МакКорфи даже не посмотрел на канонерщика.
– Передайте привет Ирен, – ответил я, – но мне лучше остаться здесь.
Мистер МакКорфи сделал напряженное лицо. Его усы .немного задергались, а лысина покрылась капельками пота. Я смотрел на голый череп гостя и совершенно неожиданно усмехнулся. Лысина теперь была таким же анахронизмом, как и усы. Мужики давным-давно избавлены от необходимости бриться или участи потерять все волосы на макушке. Но все равно, в пику достижениям медицины, еще ходят личности с щетинистой физиономией или голым черепом, превратив эти сомнительные атрибуты мужского достоинства в некий фетиш.
– О чем вы задумались? – Мистер МакКорфи вернул мне чувство реальности.
И тут меня осенила догадка:
– Вас что, послали сюда специально, чтобы увлечь меня как можно дальше от Земли?
– Послушайте, мистер Фобос, – ответил визитер с резкой переменой в голосе, – я не советую вам посещать Землю, ЦПУ вообще настроено запретить пребывание мальчиков для битья на планете...
Мистеру МакКорфи не дал закончить взбеленившийся Скорпион. Он выхватил из ножен лучевой клинок, и мне стоило труда пресечь смертоубийство. Однако мистер МакКорфи был не менее проворным и, уже встав в рамку телепортации, указал мне на канонерщика:
– Вот видите! Вы временами ведете себя слишком импульсивно, и это очень пугает.
– Передайте этим деятелям из ЦПУ: пусть не делают очередной глупости! Мне кажется, это все мышиная возня, и они не посмеют запретить нам по-людски отдохнуть, но все-таки... Мы непременно высадимся на Землю. Я надеюсь, что найдется небольшой атолльчик для моей команды, вернее, остатков команды? (Мистер МакКорфи машинально кивнул). Вот и отлично. А что касается меня, то я так и быть задержусь на Луне, мне надо кое-что выяснить в капище регенерации.
На фабрике регенерации я бывал неоднократно и как пациент, очередной воскрешенец, и в поисках товарищей, когда набирал новый экипаж. По прилету в эту запретную зону, куда свободно допускались лишь офицеры экспедиционного корпуса, я первым делом направился в компьютерный цех. Там работали замечательные люди, жизнерадостные и в большинстве своем удивительно добрые. Они заведовали нашими жизнями, классифицировали их и подбирали кандидатов на воскрешение. Вернее, делал все это Его Величество Компьютер, а они являлись лишь пажами, исправляющими мелкие огрехи и устраняющими по просьбе машины поломки в ее; необъятном чреве. Почему в этом коллективе не водились угрюмые физиономии, и по сей день остается для меня загадкой. Может быть, мрачные люди не смогли слиться с процессом воссоздания новой жизни и не задерживались тут.
Среди программистов самые хорошие, почти дружеские отношения сложились у меня с Серегой, Сергеем Васильевичем Полукаровым, как он любил официально представляться, знакомясь с красотками. При этом его лицо становилось любезным до невозможности, и он так и норовил поймать запястье собеседницы, чтобы приложиться к нему в, страстном поцелуе, чем нередко пугал не привыкших к такой манере обращения представительниц слабого пола. Серега презирал, по его выражению, "некоторые глупейшие перлы техники безопасности" и щеголял не в комбинезоне легкой защиты, а в матерчатых брюках, сандалиях (иногда на босу ногу) и всегда в свежей рубашке с короткими рукавами, чтобы все видели его волосатые, жилистые руки и особенно бицепсы, предмет гордости моего знакомого, тридцать семь сантиметров, как он мне говорил, в обхвате.
В данный момент я находился на пороге офиса Сергея Васильевича и, прежде чем постучать, уделил полминуты для разглядывания наружной стороны двери. Занятие это, скажу я вам, было не безынтересным. По середине панели красовался дорогой голографический календарь двухгодичной давности. На нем была изображена весьма нескромно одетая красотка, сидящая на коленях облаченного в строгий черный костюм молодого человека. Весь шарм заключался в том, что пока вы идете по коридору, красотка подмигивала своими карими, большими, как у оленя, глазами, а молодой человек совершал поступательные движения определенного толка. Никакого девиза на календаре не было, и что это должно означать, каждый придумывал сам.
Закончив осмотр, я постучал костяшками перчатки скафандра по лбу молодого человека в смокинге. Из-за двери, после секундного грохота, раздалось:
– Эх! Едрить же твою... Заходите, открыто!
Я застал Серегу в пикантной позе – он что-то искал под столом. Но вот программист начал вылезать из-под мебели и задом повалил стул. Ловким движением ноги я предотвратил его падение. Серега выпрямился и, увидев меня, улыбнулся, широко разведя руки, в одной из которых он держал блок отверток:
– Елы-палы! Сколько лет, сколько зим! Ну здорово, здорово, бродяга!
Он обнял меня, повернулся к столу и положил упавший инструмент на место:
– А я тут, понимаешь, занимаюсь всякой ерундой...
Разглядывая груду микросхем, я понял, что Сергея Васильевича посетила очередная гениальная идея. Рядом со столом стоял в выжидающей и, как мне показалось, слегка ироничной позе кибер, тоже плод изобретательства Сереги. По шалости своего создателя он имел непомерно большие инфракрасные локаторы по бокам головы, за что и был немедля окрещен Лопоухом.
– Наслышаны, наслышаны о твоих геройствах, – продолжал Серега, – ну и наделали же вы шороха...
Тут он осекся, заметив, что я поморщился, и виновато добавил:
– Конечно, нелегко вам пришлось. Шестерых пацанов загубили...
Меня прошиб холодный пот:
– Стой. Как? Почему шестерых... Только Арик погиб!
– Ну, официально это называется не "погиб", а "исчез при невыясненных обстоятельствах". Вы же юридически бессмертны.
Пытаясь собраться с мыслями, я опустился на стул. "Что же это получается? Значит, Пак со своими штурмовиками не успел? Ошибка в расчетах? Черт побери эту войну!"
Серега, очевидно, догадываясь, какая буря творится в моей душе, деликатно давал мне время прийти в себя, тихо сказав Лопоуху:
– На. Держи эту деталь и иди в седьмой отсек, ячейка пять. Отдашь Мирзе. Ладушки?
– Ладушки.. – прошипел робот металлическим голосом и бесшумно удалился.
Я проводил взглядом кибера и спросил, не глядя на Серегу:
– Значит, надеяться на воскрешение безнадежно?
– Абсолютно.
Я повернулся. Мой собеседник сидел рядом, виновато пожимая плечами и разведя руки:
– Сигнал поступает с хранилища матриц бытия. Мы бессильны...
– Слушай! – Моя рука легла на его колено. – Мне надо пойти в это место.
Серега помрачнел:
– Вот этого не стоит делать. Глухо там, понимаешь – глухо. – Он повернулся к столу и начал собирать россыпи микросхем. Руки его дрожали.
– Был у нас тоже любопытный. Суреном звали... – Серега замолк.
– Ну и что? – поторопил я его.
– А ничего! В один прекрасный день пустили по файлу приказ о переводе инженера-программиста Сурена ибн такого-то на другую базу... Только вранье это. Мне одна подруга рассказала, что он как пошел однажды в хранилище этих херовых ментальностей, так и канул в Лету.
Меня эта байка не навела ни на какие размышления. Серега явно сгущает краски. Он максималист по натуре. Я хлопнул себя по голеням:
– Но ведь Пак и его ребята – это же первые настоящие погибшие. Да бес с ним, с этим сигналом. Что, неужели так трудно нажать кнопку в хранилище? Люди там сидят, в конце концов, или нет?
Серега, сделав пол-оборота, посмотрел на меня с Непонятной иронической улыбочкой:
– И ты хочешь ее найти... Наивный человек. Ну-ну...
Он опять повернулся ко мне спиной, завершил уборку стола и встал, зашумев стулом:
– Потом, ты заблуждаешься. Твои орлы не первые жертвы. Было еще двое мальчишек. Кстати, не вздумай болтать на эту тему – она не для прессы. – Серега погрозил пальцем и продолжил: – ЦПУ дало версию, мол, ошибка телепортации. Но с точки зрения статистики, вероятность такого двойного события просто пшик! – С этими словами он взмахнул кистями рук. – Поговаривали, что тут тоже замешан контингент хранилища матриц бытия... Так что – думай сам.
Все эти намеки Сереги только возбудили во мне интерес.
– Постой! – воскликнул он, заметив, что я собираюсь уходить. – Давай навестим красоток из биотехнологии. Они-то напрямую связаны с процессом восстановления личности. Что горячку пороть и лезть напролом?
Идея эта мне понравилась. Я улыбнулся и кивнул, протянув Сереге руку:
– Ладушки.
Он заметно повеселел, довольный, что я послушался его совета, и принялся торопливо натягивать курточку:
– Да, кстати, совсем забыл тебе сказать... – Тут Серега слегка запыхался, так как изогнувшись в неловкой позе никак не мог попасть в рукав. – Помоги... Уф, спасибо. Так вот. Одного твоего кореша, забыл как его... Кликуха такая с кошачьими связана... Леопард, что ли?
– Рысь!
– Во-во, точно! Его уже запустили на конвейер. ЦПУ требует как можно больше опытных офицеров.
Мы вышли из комнаты. Серега запирал дверь. "Значит, будет новая экспансия, – сделал я вывод. – Переселенческий бум возрастает". Известие о скором воскрешении Рыси немного улучшило мое настроение. Что ж, дай бог, года через четыре я снова услышу его латинские изречения, по которым, честно говоря, уже соскучился.
В регенерационном цехе блистал своей абсолютной чистотой асептический кафель. Тут блюли идеальную стерильность. Кругом стояли сканеры и деградаторы. Лишь только одному микробу дозволено находиться в десяти пинтах воздуха, иначе поднимется переполох.
Меня и Серегу облачили в автоматически надеваемую целлюлозную оболочку. Мой товарищ при этом всячески морщился, но терпел такое унижение. Наконец, мы были готовы вступить в гигантский родильный дом, где в полупрозрачных автоклавах одновременно стряпали тысячи тел искусственных воителей. Поскольку данное предприятие пользовалось популярностью у представителей прессы и прочих высокопоставленных ротозеев, в его штате была такая единица: инженер-экскурсовод. Этот человек знал о всем понемногу, а если и не мог ответить на отдельные, особо бестолковые вопросы, ему приходил на помощь справочный компьютер.
Нас встретила худосочная, высокая и строгая пожилая тетка, которая, очевидно, и должна была выполнять обязанности нашего гида. Серега, вероятно, ожидал нечто большего, "поэтому он шепнул мне на ухо, мол, оставляю эту швабру тебе на растерзание, а сам он лучше поговорит кое с кем другим. И смылся в боковой коридор, на стеклянной двери которого было начертано, что посторонним лицам вход воспрещен.
Экскурсовод оказалась неприветливой. Она не улыбалась мне, как машинально, в силу многолетней привычки, делают другие представители этой профессии. Дама показала общую схему биологического цеха, объяснив вкратце что где. Все это было мне давным-давно знакомо, но я как-то не решался ее прервать, просто не зная, с чего начать разговор так, чтобы не вызвать подозрений.
– Послушайте, – вдруг сказала гид, прервав свою нудную говорильню. – Я же вижу, что вам, как офицеру корпуса, это все неинтересно. Зачем мы будем тратить свое время? Говорите напрямую, какая информация вас интересует?
Разглядывая вежливо-равнодушное лицо собеседницы, я подумал, а чем, собственно, рискую:
– Мне интересен процесс формирования личности, конкретнее, как переписывается информация с матриц бытия на мозг воскрешенца.
– О, это просто...
"Вот как? – мелькнуло у меня в голове. – Глядите-ка: все у них элементарно и тривиально, только вот что-то каждый раз концы с концами не сходятся. Все части механизма на месте, а про ключик, который все заводит, позабыли. А может, они его просто потеряли". Экскурсовод тем временем с помощью дисплея объясняла мне технологическую схему. Я кивал головой:
– Значит, насколько я понял, главную функцию несет нейронный модулятор. – Я ткнул пальцем в проекцию. – Это тот красненький ящичек десять на десять?
Она согласно промолчала. Я продолжил:
– Покажите мне, как он устроен.
Компьютер после запроса выдал такой текст: "Устройство нейронного модулятора является секретной технологией. Без кодового допуска ретрансляция невозможна". Гид, нахмурившись, поглядывала то на экран, то на меня:
– Зачем вам эта информация нужна?
Я старался придать себе крайне удивленный вид:
– Да, в сущности, пустяк... Один сугубо технический спор профессионалов... Честно, я не думал, что эта информация закрыта!
Экскурсовод собралась было отключить компьютер, но я дотронулся до ее руки:
– Одну секунду. А можно узнать, где производят этот блок? Она рефлекторно потянулась к клавиатуре, но руки ее замерли на полпути. Подумав пару секунд, она ответила резко:
– Вот что! Поговорите-ка лучше на эту тему с моим начальством. Право, не хватало еще заработать неприятностей на мою и вашу голову. Извините...
Она решительно показала на выход и лично проводила меня до КПП, где поспешно ретировалась, вероятно, чтобы лично доложить кому следует о столь странном посетителе.
У турникета контроля меня ожидал Серега в обнимку с молоденькой подружкой:
– Знакомься! – представил он свою красотку. – Эфи Штейнмеер. Очаровательный нейротехнолог. Замечательный специалист. Обаятельная...
– Отставить! – строго прервала его дифирамбы Эфи и, убедившись, что Сергей Васильевич послушно вытянулся по стойке смирно, протянула мне руку в белоснежной шелковой перчатке. Тут Серега, несмотря на запрет, опять подал голос и стал заверять меня, что на Эфи всегда можно положиться. Конечно, в переносном смысле. За последнее уточнение он получил легкий шлепок по спине. Я поинтересовался, будут ли они и дальше продолжать свои брачные игры или все-таки помогут мне.
– Ну ладно, ладно, – сказал Серега серьезным голосом.– Уж и подурачиться нельзя.
Он сделал паузу, и на его лице отразились внутренние переживания:
– Выкладывай, что ты узнал.
Я постарался подробнее изложить свои похождения. После моего правдивого рассказа Эфи покрутила головой:
– Темное, темное это дело.
Она не стала развивать свою мысль, а повела нас на улицу, в молоденький березовый сквер, где усадила на скамейку, исцарапанную и слегка хромоногую. "Они наверняка уже спелись, – думал я тем временем, – небось, Серега убедил ее отговорить меня от моей затеи. Ну нет. Я докопаюсь до сути".
– С этим блоком долгая история, – начала Эфи. – Когда мы еще учились в университете, кое у кого возникали вопросы, но нам говорили, мол, в свое время все узнаете из спецкурса. А время-то приближалось к диплому. Спецкурса мы так и не дождались, забот был полон рот, и многие так и порешили, дескать, наше дело технологический процесс, а как что устроено – пусть учат инженеры и ремонтники. До последнего времени я тоже спокойно относилась к белому пятну в моих знаниях, пока один интересный случай не лишил меня сна. Это произошло, когда мы начали монтировать новую линию на тысячу ячеек... Ой! – Эфи испуганно вскрикнула и принялась отмахиваться от осы, которая упрямо жужжала около ее лица, ловко увертываясь от ладони и снова приближаясь к нам. Пока Серега проявлял героизм в борьбе с насекомым, я между делом подумал, что тысяча новых саркофагов – это неспроста. "Это значит, мы движемся к серьезной драке". Наконец, осе надоело играть с нами. Она полетела дальше по своим мелким делам, и Эфи продолжила:
– По ошибке в некоторых заявках прицепился лишний нолик. (Тут Серега задвигал челюстью и пробубнил: "Вирус гигантомании в легкой форме. Тривиально"). Фирмы-изготовители тут же всполошились, мол, вы же сначала говорили о тысяче деталей, а послали документы на десять тысяч – мы не в состоянии произвести такое количество в установленные сроки. И только единственный производитель через своего посредника тут же безоговорочно прислал лишние девять тысяч блоков.
Я догадливо улыбнулся, и Эфи закивала мне.
– Вот-вот. Именно. Это были нейронные модуляторы. Я была буквально в шоке. По самой своей сути этот прибор должен являться, простите за банальность, вершиной инженерного гения. Архисложнейшая вещь! А тут – нате вам, десять тысяч. Невозможно... – Она посмотрела на сиреневый купол, на шелестящую, клейкую юную листву берез. Сорвала один листик и повторила еле слышно: – Невозможно... Невозможно...
Мы слушали щебетанье пташек, неясный низкий гул работающей станции регенерации. Вдруг Эфи резко поднялась со скамейки:
– Знаете, мальчишки, нефига сидеть и бестолку ломать голову. Я принесу вам регенератор, и мы вскроем его.
Серега испуганно подался за ней:
– Эфи! Это безумство! Нас засудят!
Эфи разочарованно покачала головой:
– Все вы, мужики, только на словах молодцы. Разучились рисковать. Заелись. Утратили природную агрессивность.
Серега хотел было возразить, но его подружка лишь махнула рукой:
– Ладно. Нечего оправдываться. Хочу тебя еще обрадовать: блок заминирован. При попытке вскрытия он как пить дать взорвется.
– Тем более это безумство в кубе!
Эфи усмехнулась:
– И все-таки я принесу вам его. А уж дальше что делать – ваша забота.
И с этими словами она упрямо, подчеркнуто повернулась и направилась в сторону КПП. Серега застыл в позе полной безнадежности. В его душе наверняка клокотала дилемма: то ли броситься вслед подружке и упасть перед ней на колени, дескать, "только через мой труп", то ли фигурально плюнуть на эту упрямую девицу. Последнее перевесило. Он плюхнулся рядом со мной на зашатавшуюся лавочку:
– Какова, а?
Серега стукнул кулаком по пластику:
– Ну, если и после этого я ее не трахну – будь они все прокляты .
Я закинул ногу на ногу:
– Не зарекайся...
Серега задумался. Он сорвал пожухлую прошлогоднюю травинку, которая проросла между пластинками скамейки, и засунул ее в рот.
– Интересно, что за вещество и взрыватель стоят в этом блоке? – спросил он меня немного погодя.
– Ничего интересного. Наверняка, газ. Залезешь под кожух, и прибор, наполненный им изнутри, взорвется к чертям собачьим, ведь изменится электрическое сопротивление, что неизбежно при такой манипуляции.
– А какой газ? – Серега выплюнул былинку и пристально посмотрел на меня.
– Да уж точно – самой разрушительной силы. Такой, чтобы ничего не осталось. Аэропирит.
– Формулу знаешь?
– Конечно. Она приведена в любом химическом справочнике. Никакой тайны тут нет.
Мой товарищ заметно повеселел:
– Значит, считай, что полдела уже сделано!
Он радостно потер руки.
– Ты так думаешь? – Я не разделял его оптимизма.
Тут мы заметили Эфи, которая возвращалась с кожаной дамской сумочкой на плече. Она приблизилась к нам, серьезная, слегка напуганная и, оглядевшись по сторонам, со словами: "Вот оно..." – достала красную металлическую коробочку.
– И что: вот так просто можно вынести любую вещь?– спросил я с недоумением.
– По территории фабрики можно носить что угодно и куда угодно, но за ее пределы вряд ли возможно что-нибудь вынести. Моментально сработает сигнализация.
Серега с любопытством заглядывал через мое плечо:
– Считайте, коллеги, что вам повезло, – сказал он благодушно. – Так и быть, вскрою вам эту побрякушку.
Я обернулся:
– Сделай одолжение. Только смотри, как бы твоя лаборатория не уподобилась Помпеям после извержения Везувия.
Эфи поддержала мой ироничный тон:
– Сергей Васильевич знает много чудодейственный заклинаний, вроде "сезам, отворись"...
– Смейтесь, смейтесь, – обиженно отозвался Серега и повел нас к своему корпусу.
По дороге он посвятил нас в сокровенную тайну. Она была настолько для него важна, что Серега через каждые пару предложений останавливался и, глядя на нас очаровательными, просящими глазами, умолял:
– Только, ради всего святого, никому ни слова! – Или. – Надеюсь на вашу честность, а вы уж меня не подведите. Дело же миллиардами пахнет.
– Прекратишь же ты, в конце концов, канючить или нет? – Наконец, после очередной подобной тирады не выдержала Эфи. – Сказано тебе: мы умрем вместе с этим секретом! Тоже мне: ревнитель коммерческой тайны!
– О, боже! Не также громко! – зашипел Серега, но дальше стал рассказывать суть дела более толково.
Месяца два назад к Сергею Васильевичу пришел его однокашник по Политеху Ян Свиридович. Он представлял коллектив фирмы Грюндик, который работал над новым поколением телепортационных устройств. Теперь уже они заполонили рынок, но когда я писал эти строчки, Серега пророчил революцию в технологии. Особенностью этих игрушек было то, что данные приборы могли избирательно телепортировать молекулы из газа и жидкости, короче – где связи между ними лишь водородные или ковалентные с малой энергией. Серега, которого его дружок рекомендовал как независимого эксперта-программиста, и в самом деле рассчитывал сорвать солидный куш, достаточный, чтобы все оставшиеся лет триста жизни валяться на пляжах Соломоновых островов. Конечно, если получится то, что он задумал. А именно: настроить прибор на извлечение аэропирита и таким образом разминировать нейронный модулятор.
Серега, рассуждая на тему собственной незаменимости, затащил нас в какие-то казематы. Он зашел в темную нишу и принялся колдовать над замком с шифром. Эфи осталась в освещенном коридоре, а я заглянул в полумрак предбанника большого сейфа. Серега тут же спиной заслонил от меня замок и полушутя огрызнулся:
– Нечего тебе тут подглядывать. Давай-давай, двигай в коридор!
Повозившись за дверью хранилища, Серега вынырнул оттуда с двумя чемоданчиками:
– Вот это и есть наше детище... Держи! – Он заставил меня взять свою ношу. – Сейчас я вытащу рамку. – И он опять юркнул в темноту.
Я разглядывал телепортатор. Как и все творения инженеров "Грюндика", его отличал изысканный дизайн. Матовый, черного цвета пластиковый корпус с округлыми изгибами, изящные шкалы индикаторов на крохотной металлической панели. Удобные ручки чемоданчика не резали ладони.
"Счастливый же человек! – с завистью подумал я о Сереге. – Занимается нужным и интересным делом. А что ты полезного произвел за свою жизнь? Как же, как же – конечно – ты призван защищать покой таких вот трудяг. Служить "вечным оплотом", защитой человечества от агрессоров. Стоп! Вот тут-то и вся загвоздка. Почему, черт побери, вечным? Или люди уже свыклись, что кто-то сражается, а кто-то мирно работает, веселится, отдыхает, любит, в конце концов? Нет. Пожалуй, не так: воюют именно "кто-то", то ли настоящие люди, то ли дети-монстры, полукиберы, роботы, которые дьявольским образом соединены с душою... А может, и наоборот – это душа породила нас". Усилием воли я остановил бег своих мыслей, как всегда сказав себе: "Брось, все равно ты же знаешь: сколько раз задавайся этим вопросом – получаешь только головную боль в бесплодных попытках отыскать истину...
– Эй! Ты что, заснул? – Это появился Серега с рамкой в руках. Его охватило вдохновение и жажда деятельности. Романтическая натура – в нем уживались рядом боязливая осторожность и порывы отчаянного безрассудства, когда он может пуститься в безумную авантюру. Вот и сейчас он держал в правой руке телепортационную рамку будто крест, с которым мученики всходили на эшафот.
– Эх! Помирать – так с музыкой! – заявил Серега. – Чур, открывать буду я – ведь если взорвется этот прибор, мне будет лучше самому повеситься.
– Ты что, с ума сошел! – неожиданно громко, почти истерично вскрикнула Эфи. Она показала на меня пальцем.– Вот этот бессмертный заварил кашу, пусть он и расхлебывает. Его-то воскресят, а на тебя матрица не предусмотрена!
В тусклом свете пыльных лампочек коридора зрачки Серегиной подруги расширились, и ее глаза напоминали два бездонных колодца, в глубине которых клокотала скрытая страсть. мой же дружок сначала опешил, но затем довольно улыбнулся украдкой. Такая горячность Эфи означала, что она тоже далеко не равнодушна к этому лохматому, загорелому, по-детски шебутному программисту. Теперь дама Сережкиного сердца и сама поняла свою оплошность. Она в своей манере демонстративно повернулась и пошла вверх по ступенькам, подразумевая, что мы должны поспевать за ней.
– Можно, между прочим, управлять телепортатором дистанционно, – сказала она нарочито сухим тоном. – И нечего разыгрывать трагедию.
Идя сзади, я видел, как покраснели ее ушки, наполовину скрытые смоляными кудряшками, а ее походка стала пружинистой и от этого безумно сексуальной. Серега, который семенил рядом со мной, уже забыл и о нейронном модуляторе, и о желанных миллионах. По его глазам было видно, что он уже мысленно раздевает свою подружку. Желая привести его в чувство, я наступил ему сзади на пятку.
– Ты чего, – зашипел он, споткнувшись, – я чуть не упал!
– А ты не отвлекайся.
– Да пошел ты на хрен! – злобно огрызнулся Серега„ покраснел и добавил через несколько шагов. – Она просто сводит меня сума... Ну-ка, держи рамку, а прибор понесу я: так надежней.
Вслед за этим он обратился к Эфи:
– Ласточка моя, а куда ты нас ведешь?
Его ласточка резко остановилась, так что мы чуть было не налетели на нее:
– Во-первых, оставь свои познания в орнитологии при себе, а во-вторых, надо же отойти подальше от здания. Если он рванет, то хоть чтобы без жертв.
Я понял, что меня в их разряд не зачисляют. Серега почесал лоб:
– Так чего усложнять? У Мирзы стоит списанный автоклав на три куба. Его никак не могут вытащить – уж больно здоровый. Запрем Фобоса в нем – и пусть открывает ентот нейронный модулятор себе на здоровье...
Тут я саркастически хмыкнул, а Серега виновато потупился.
– Не по-товарищески, однако...
Махнув свободной рукой, я равнодушно ответил:
– Пустяки... Надеюсь, стенки выдержат?
– Пятнадцать атмосфер закачивали, однако...
– Ладушки. Быть разорванным на атомы в автоклаве – оригинально, ничего не скажешь... Говори, куда идти.
Серега показал перстом налево, и мы двинулись. Со стороны наша процессия наверняка выглядела презабавно: будто ведут на казнь какого-нибудь революционера-разночинца. Эфи напоминала скорее озабоченного начальника караула, которому важно, чтобы все поскорее закончилось. Моя персона могла послужить прообразом для исторических кинофильмов – в конце герой осознанно идет на смерть, с чувством выполненного долга и без мучительных переживаний за бесцельно прожитую жизнь. Серега же плелся сзади, навроде жалостливого палача, который в силу профессии должен привести приговор в исполнение, но при этом будет до последней секунды каяться, мол, прости, друг, так уж получилось... Эти мысли развеселили меня, и в автоклав я полез с охотой: пафос самопожертвования должен быть закончен классической трагической сценой.
* * *
Воздуха было маловато, но на пяток-другой минут достаточно, а большего и не требовалось. Я поставил нейронный модулятор в телепортационную рамку. Последняя имела три световых индикатора и одну кнопку. Сейчас горел желтый огонек – это значит, что Серега готов телепортировать газ в другую емкость. Через мгновение я нажму кнопку, и если вспыхнет красная лампочка – значит, ничего не вышло, а если зеленая – можно попытаться вскрыть прибор. Загорелась зеленая. Достав свой лучевой клинок, я надрезал защитный кожух модулятора. Тесный автоклав заполнился удушливым дымом пластмассы. Чихая и задыхаясь, я забарабанил по стенке и через полминуты выскочил наружу со слезящимися глазами и хватая ртом воздух. Эфи с нетерпением вырвала у меня модулятор и с хрустом разломила его надвое. Внутри был взрыватель и пустота.
