Текст книги "Порочный круг"
Автор книги: Дмитрий Сошкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)
– Мистер, таким образом вы в состоянии уничтожить лишь три передатчика. Остальные не пострадали.
Мой конвоир зарычал, сгреб все жучки в охапку и просто выкинул в иллюминатор, пригрозив при этом кулаком какому–то нахальному летуну, приблизившемуся к нам на предельно допустимую дистанцию.
* * *
– Здравствуйте, я уже порядочно вас прождал! – У входа в корабль присутствовало новое лицо нашего спектакля. Не ответив на реплику, я внимательно разглядывал вроде бы дружелюбно настроенного незнакомца. Кожа его была кофейного цвета, начинающая седеть коротко стриженная шевелюра напоминала тугой моток тонкой проволоки. Само тело его обладало той худощавой грациозностью, которая свойственна только уроженцам Индостана, не употребляющим в пищу мясо и с упоением занимающимся йогой.
– Мистер Рай, адвокат. – Еще раз представился человек и протянул мне руку.
Я осторожно пожал ее:
– Признаться, я думал об адвокате, но не предполагал, что вы вот так сами явитесь сюда... Кто вас нанимал?
Мистер Рай принялся энергично жестикулировать, будто общаясь с глухонемым: – Нет-нет! Я госслужащий и нахожусь здесь по долгу и по собственной инициативе.
Жестом пригласив его зайти в линкор, я пешком направился в сторону командирской рубки.
– Ваше положение очень серьезно, – продолжал адвокат, идя за мной, – вы сами понимаете, что кое-какие силы хотят предать делу политическую окраску...
Я еле заметно махнул на него рукой, давая понять, что уже давно в этом разобрался. Мое внимание было привлечено к стоящему на нашем пути заводиле в штатском, окруженному своими коллегами и моими операторами. Они, вероятно, хотели попасть в командирскую рубку, но их туда не пускали. Следователи говорили на повышенных тонах, но на прорыв пока идти не решались.
– Что еще там у вас произошло? – слегка шутливым голосом выкрикнул я, еще не доходя до места конфликта.
Человек в штатском обернулся:
– Ага! Наконец-то соизволили явиться! Я требую допустить нас в это помещение!
– Между прочим, это вовсе не абстрактное помещение, а командирская рубка корабля. Только по приказу вышестоящего начальства я могу пустить туда посторонних. Кстати, то же относится и к центральному посту.
Следователи молча соображали, как отреагировать на мое заявление. Затем их командир процедил сквозь зубы:
– В таком случае мы арестуем двух подозреваемых и вас, поскольку...
– Минутку! – раздался позади меня голос адвоката.
– Кто там такой? – все тем же агрессивным тоном спросил человек в штатском.
Мистер Рай представился и втолковал следователям, что они не вправе уводить с корабля кого-либо насильно без санкции прокурора. Но даже в этом случае вся уголовная и административная ответственность ложится на меня. Под напором параграфов и пунктов листаемого адвокатом перед носом человека в штатском законодательства, он отступил. Человек в штатском повел следственную группу на выход, крайне недовольный, мол, откуда взялся этот адвокатишка, и что за идиот разрешил канонерке с эсминца Марта прилететь ко мне и якобы кого-то забрать. Теперь, дескать, этого их сообщника не достать, а всем давно известно, что они повязаны круговой порукой, эти экспедиционники, а именно он, как пить дать, сокрыл главные улики – поврежденные скафандры. Уже стоя на абордажной палубе, человек в штатском все продолжал свои бормотания, уже изрядно замучив даже собственных коллег:
– Ну почему, скажите мне, сержант, нас не вызвали сразу. Всегда они медлят и еле чешутся... А этот, – он ткнул пальцем в сторону мегаполиса, – хоть бы раз подумал своей квадратной головой, а не...
Тут человек в штатском осекся, искоса поглядев на того, к кому обращался, и больше не вымолвил ни слова. Когда они отчалили, я повернулся к мистеру Раю.
– Мне остается только благодарить вас. Не знаю, как бы я выкручивался...
– Долг платежом красен.
Недоуменно пожав плечами, я спросил:
– О чем это вы? Что за долг? – Но тут меня осенила догадка. Улыбнувшись, я предложил:
– А не попить ли нам чайку, и заодно вы просветите меня насчет дальнейших действий?
– Охотно.
Мистер Рай предпочел цейлонский чай. Выпив одну пиалу, адвокат сказал: «Ну что ж», – и достал из своей папки документацию. В течение последующего получаса мне было втолковано, как себя вести, и что нам угрожает конкретно. Его лекцию я слушал вполуха, поскольку не очень-то беспокоился по поводу собственной персоны. Мистер Рай заметил это:
– Если вам все равно, то мне будет очень трудно защитить вас...
Задержав взгляд на книжонке, которую адвокат раскрыл посередине, положив на нее ладонь, я спросил:
– Почему вы с такой горячностью взялись за это дело? Мне кажется, вы эмигрировали с Вольфа, и этим-то только все и объясняется.
Тень давних переживаний слегка исказила лицо адвоката. Он, казалось, съежился, сразу постарев на много лет. Было заметно дрожание его пальцев, которые в бессмысленном движении чертили круги по ободку пиалы:
– Мне казалось, я потерял все. – После этой фразы мистер Рай сделал долгую паузу. – Семью убили при осаде внешнего мира. Только героизм мальчиков для битья спас мою жизнь...
Последнее предложение вызвало у меня ироническую ухмылку, но адвокат вдруг с горячностью схватил меня за руку:
– Вы должны понять, что я всем обязан вам, обязан вам своей трижды проклятой жизнью, тем, что еще вижу солнечный свет. Вы ниспосланы Богом, дабы спасать людей. Вы святые и невинные существа и никто, слышите, никто не смеет судить вас за поступки ваши! Вы живой щит нашей цивилизации: и как бы ни изгалялись бесноватые кликуши, проклиная вас, знайте, что без мальчиков для битья нет спокойного будущего человечества, иначе мы будем ввергнуты в пучину бесконечной войны.
Эти слова еще долго звучали в моей голове. Мистер Рай давно уже попрощался, слегка смутившись своего откровения, и ушел, обещав вернуться завтра пораньше. А я еще долго ходил по своей каюте, терзаемый мрачными мыслями по поводу собственного существования.
* * *
На следующее утро мистер Рай явился ни свет ни заря. Меня разбудил голосок писклявого селектора ровно в полседьмого утра по-местному. Еле продрав глаза, я прокричал, мол, сейчас открою, и зевая натянул на себя некое подобие одежды. За дверью стоял стрелок с абордажной палубы, чей скафандр был покрыт уже подтаявшими иголочками инея, а за ним улыбался адвокат:
– У нас холодные утренники. – Он пожал мне руку.– Климат суров, но без особых катаклизмов.
Вскоре мы уже позавтракали, и мистер Рай опять взгромоздил туго набитую папку на очищенный от посуды и крошек стол. Покосившись на его скрижали, я покачал головой:
– Зачем вытаскаете с собой целую груду бумаг? Достаточно одного легенького ноутбука.
Адвокат пропустил мимо ушей мое ехидное замечание, вернее, лишь буркнул:
– Традиции... – И добавил громко, – Итак, давайте-ка рассказывайте мне всю правду.
Я немного подумал, стоит ли откровенничать, но потом решил, будь что будет, и начал излагать все с документальной подробностью. Мистер Рай кивал и что-то чиркал в своих записях. А мне думалось о том, что сколько же правд бывает в нашем мире. Есть правда жизни и правда любви, правда смерти и правда воскрешения. Но никто никогда не открыл мне смысл всеобъемлющей правды, правды бытия, которая соединяет все осколки мироздания в единое зеркало, дает импульс дальнейшему существованию вселенной.
Из оцепенения меня вывел голос адвоката:
– Вы закончили?
Тут до меня дошло, что задумавшись, я прекратил рассказ.
– Знаете, дело можно повернуть к чистой случайности...
– Неужели? Не думаю.
В ответ на эту мою реплику, мистер Рай взял меня за руку:
– Почему вы так равнодушны к своей судьбе? Зачем губить собственную репутацию из-за глупого конфликта?
– А зачем мне нужна эта репутация и вообще... – Я сделал круговой жест. – Мне нечего терять, ибо я ничего не имел. Адвокат задумался, а затем произнес:
– Пусть это и не совсем порядочно, но у вас есть единственный шанс смягчить приговор суда. Вы должны сыграть на людской жалости. Когда они видят вас в скафандрах и увешанных оружием, это вызывает вполне понятное чувство панического ужаса. Но стоит одеть мальчиков по-нормальному, и все поймут, что ваши ребята в сущности дети, пусть рожденные искусственным путем, но все же, лишенные своей амуниции, беззащитные создания... Это здорово подействует на присяжных...
Мистер Рай с надеждой воззрился на меня, желая услышать оценку своего плана. Я медлил с ответом:
– Конечно, это будет не совсем честная игра, ведь мои мальчики и без оружия стоят взвода громил. Но будь по-вашему. Я не стану упрямиться и буду слушаться вас, хотя сомневаюсь, что из этого что-либо выйдет. Значит, вы хотите заполучить какую-либо невинную мордашку в качестве аргумента нашей непогрешимости?
Мой собеседник сделал неопределенный жест, мол, вы правы, нечто в этом духе. Слегка рассмеявшись, я повернулся к селектору и набрал код:
– Шура! Ты не спишь?
В ответ послышалось бормотание и хрустящий звук надеваемого скафандра:
– По вашей милости, мистер, уже нет.
– Отлично. Тогда не стоит облачаться в скорлупу, а зайди-ка ты лучше ко мне.
Безмолвие означало согласие. Адвокат с удивлением прислушивался к нашему разговору:
– Кто? Что это за мальчик?
Мне было непонятно, чего это он так разволновался:
– Один из моих ангелочков. А почему вы так забеспокоились?
Адвокат не ответил и принялся нервно заламывать пальцы.
– Просто наваждение какое-то. – Он закрыл глаза. – Мне почудилось, конечно, почудилось...
Тут открылась дверь, а на пороге стоял Шура. Я заметил, что мистер Рай в первый момент отвернулся, а затем с каким-то трепетом медленно перевел взгляд на дверь. Его глаза расширились и со сдавленным стоном он протянул дрожащие руки к Шуре и лишился чувств.
– Во бля... – оторопело произнес мальчик, – чего это с ним?
Не отвечая, я подтянул расслабленное тело мистера Рая и положил его на кушетку. Об обмороках я имел слабое представление, тем более не ожидал, что сознания может лишиться крепкий на вид мужик.
– Чего это он? – не унимался Шура.
– Да помолчи ты! – огрызнулся я. – Откуда мне знать, что с ним? Сам видишь – плохо стало человеку.
Тут мистер Рай закашлялся и открыл глаза. Он присел на койке и уставился на Шуру. Тот слегка попятился под таким пристальным взглядом.
– Джав... – осипшим голосом произнес адвокат, опять протянув к Шуре руку, – Джав, мой мальчик, я знал, что ты не погиб. Господи, я чувствовал это все время...
Похоже, что мистер Рай окончательно пришел в себя. Он как бы встрепенулся, опустил протянутые руки и уже более осмысленно посмотрел на Шуру:
– Неужели ты не узнал меня, Джав?
Ничего не понимая, я переводил взгляд то на адвоката, то на своего штурмовика. И вдруг с трепетным чувством осознал, насколько же похожи их лица. Не было сомнения, что генетически это очень близкие люди. Но...
– Это невозможно, мистер! – обратился я к адвокату.– Шура не может быть вашим сыном. Ведь он же искусственный... Правда?
Последний мой вопрос был обращен к мальчику. Шура выпучил глаза, всем своим видом показывая, что, конечно же, так.
Мистер Рай охватил голову руками и потупил взор:
– Я чуть не лишился рассудка, когда его увидел... Да, конечно. Вы правы. Прошло четверть века... И все же это мой сын! Его тело, его лицо и его голос. И потом, мистер Фобос,– адвокат схватил меня за руку, – Джав эвакуировался вместе с корветом экспедиционного корпуса. Мне потом сказали, что корабль уничтожен. Не могли ли принять его за члена экипажа и воскресить вместе с искусственниками? Случайно. По ошибке?
Совершенно сбитый с толку я подошел к Шуре и неосознанным движением провел ладонью по его лицу, убеждаясь в реальности существования этой милой мордашки:
– Нет. Ведь на вашего сына не могли завести матрицу. Нет, такого не бывает.
– Джав, – опять завел старую песню мистер Рай, – Джав, неужели ты меня не помнишь?
Шура долго молчал, а потом поглядел на меня:
– Фобос, иногда я и в самом деле вижу странные сны. В которых события непонятны... И вообще...
Штурмовик опять перевел взгляд на мистера Рая, но смотрел уже не с недоверием, как в первые минуты. Выражение лица мальчика было как у человека, мучительно пытающегося вспомнить нечто безвозвратно забытое, от чего остались лишь смутные образы.
– Не знаю, мистер,– продолжил Шура. – Но я вас вроде бы где-то видел.
– Господи, – воскликнул адвокат, – конечно же, видел. Ну, вспомни, прошу тебя, мой малыш, вспомни внешний мир, наш жилой отсек... Ну? Ты помнишь маму, сестренку? Помнишь Индиру?
Шура в тот миг начал отходить спиной к двери и замотал головой. А мистер Рай спрашивал его все о новых и новых подробностях мнимого совместного прошлого. Неожиданно мальчишка завопил:
– Нет! Нет! Не помню я ничего!
И рванулся прочь из моей каюты. Мистер Рай вскочил было с места, но я преградил ему путь. В первую секунду, судя по мимике, он действительно обезумел и готов был броситься на меня, но потом огонь в его глазах потух. Адвокат со сдавленным стоном опустился в кресло и закрыл лицо руками. Тело его содрогалось в беззвучных рыданиях.
* * *
События эти застали меня врасплох. То, что мистер Рай принял Шуру за чудом воскресшего собственного сына, могло быть либо одной из форм помешательства, либо адвокат был изощренным маньяком. Именно к таким выводам я пришел, обдумывая сложившуюся ситуацию наедине. Как бы то ни было, мистер Рай с удвоенной энергией принялся тормозить наше дело. Однако, несмотря на все его старания, оно очень быстро дошло до суда. Собственно, прошло всего две недели, наполненные нервотрепкой и тихим блаженством дивных закатов среди бескрайней степи, как целая орава следователей, во главе с человеком в штатском представила оконченное дело об «хулиганских действиях группы военнослужащих экспедиционного корпуса», изложив его на пяти мегабайтовых дискетах. Это сообщение меня здорово развеселило. Недоумевавшему адвокату я ответил, мол, ума не приложу, как им удалось раздуть инцидент до масштабов планетарного катаклизма. На пяти мегабайтах можно было запечатлеть всю историю этой планеты.
Во время этой последней беседы я особенно тщательно ловил каждую черточку эмоций адвоката, оценивая, согласится ли он помочь мне выпутаться немного экстравагантными методами. Постепенно мои мысли переключились, на анализ отношений мистера Рая и Шуры после их очной беседы. Собственно, отношений как таковых не было, но поведение претендента на отцовство и его потерявшегося сынишки забавляло меня. Адвокат вроде бы не предпринимал попыток разыскать Шуру, хотя было заметно, что он жаждет хоть краем глаза увидеть его среди снующих ребят. Сам же мальчик ловко подглядывал за адвокатом, провожая его немного испуганным и растерянным взглядом. Я пока остерегался выяснять у Шуры с глазу на глаз, что он думает о случившемся...
На этом месте моих размышлений мистер Рай опять заставил меня вернуться в настоящее. Он поинтересовался, каковы мои дальнейшие действия, ведь суд состоится завтра. Произнеся вступительное слово, в котором я выразил благодарность мистеру Раю за проделанную работу, я заверил его, что, если все сложится так, как мы и предполагали, то есть меня арестуют вплоть до уплаты наложенного судом штрафа, то я очень скоро буду на свободе.
– А откуда деньги?
Я помедлил с ответом, подошел к пищевому автомату и, наливая себе и адвокату какой-то сок, неопределенно пожал плечами:
– Если вы согласитесь тайно вывезти с корабля одного из моих ребят, то все будет о'кей. Паренек переночует у вас, а утром, одетый в цивильное платье, встретится кое с кем, чтобы продать одну вещичку и выкупить меня. Я уверен, что все обойдется без приключений, ведь полиция стережет меня, как главного подсудимого, остальные члены экипажа никому не интересны, разве только командиры канонерок, да и то вряд ли.
– Вы в своем уме? Что это еще тут за махинации! Я настаиваю прекратить всякого рода самодеятельность...
– Тише-тише, – я усадил адвоката на место, – уверяю вас, что все почти законно... К тому же у нас нет другого выхода. Вы же сами жаждали помочь нам.
– Но не таким же способом...
– Скажите лучше прямо, – поморщился я, не желая далее слушать его капризный тон, – вы сделаете то, что я прошу?
Мистер Рай откинулся на спинку стула и покачал головой, скорее в знак нерешительности, нежели чем отказа. Затем он встал и начал нервно ходить взад-вперед по моей келье, то и дело поднося сцепленные будто для молитвы ладони к лицу, чтобы в глубокой задумчивости слегка прикусить кожу на суставе большого пальца. После нескольких минут такого возвратно-поступательного движения адвокат резко остановился. Он решительно схватил со стола папку и, выходя, сказал мне:
– Жду вашего мальчишку на абордажной палубе.
План собственного спасения родился у меня давно. Точнее, неделю назад, когда мне стало совершенно ясно, что экспедиционный корпус и пальцем не пошевелит, дабы высвободить меня из грядущего заточения. К тому же мистер Рай был убежден, что стоит только выплатить штраф, и меня тут же освободят. С ухмылкой я залез в свой сейф и достал ампулу с «мечтой контрабандиста», доставшуюся мне на Плутоне, вскрыл ее и отлил сотни две миллилитров. «Это на сорок тысяч, как минимум», – подумал я, плотно завинчивая крышку. Закрыв шкафчик, который, наверное, выдержал бы прямое попадание небольшого ядерного заряда, я вернулся к столу и принялся просматривать груду местных газет на английском за последний месяц, доставленную по моей просьбе в необъятном портфеле мистером Раем. Меня интересовали лишь три рубрики: «криминальные хроники», «мир бизнеса» и «скандалы». В первой из них за последнюю неделю ничего полезного для меня не напечатали. Парочка разбушевавшихся маньяков, естественно, отчеты о «зверствах» моих подопечных и прочая бытовуха мелким шрифтом. Почти отчаявшись найти что-нибудь подходящее, в предпоследней газете из стопки мое внимание привлек броский заголовок: «ОПЯТЬ СТРЕЛЯЮТ В ЦЕНТРАЛЬНОМ ПАРКЕ». Корреспондент с непроизносимой фамилией высказывал предложение, что «несомненно, боевики группировки Хашимоты, взявшие под контроль нелегальный экспорт, не смирятся с существованием конкурентов, а это значит, что еще долго тихие улочки некогда безмятежного лесного массива будут служить ареной крутых разборок. Остается только спросить, куда же смотрит полиция?». Я запомнил имя репортера и заказал все его статьи за последние полгода, используя компьютер библиотеки, будучи полностью уверенным, что писака кормится на благодатной ниве разоблачения происков Хашимоты не один день. Так и получилось. Через пяток минут принтер выплюнул мне дюжину объемистых репортажей и целый ворох коротеньких заметок. Довольно потерев руки, я углубился в чтение. Постепенно мое самочувствие все больше улучшалось. Этот неизвестный Хашимота начинал мне нравиться. Во всяком случае, он наверняка рискнул бы многим, дабы заполучить склянку с «мечтой контрабандиста». Хотя я и не сомневался, что у него имеется тайная лаборатория по производству этого зелья, но приобрести действительно качественный продукт по низкой цене – слишком большой соблазн. Определенно, Хашимота согласится!
Порешив так, я вызвал к себе Скорпиона. Канонерщик неохотно согласился перенестись ко мне.
– Доигрался ты со своей демократией... – были первые его слова, едва он ступил из рамки.
Скорпион вообще всю неделю зудил по поводу моего стиля руководства. Вот и сейчас он хотел было развить эту тему, но я жестом остановил его:
– Потом займешься словесным онанизмом. Слушай-ка лучше, что мне пришло в голову. – И я выложил ему свой план сделки с Хашимотой.
– Наполеон ты фигов... – ехидно резюмировал Скорпион.
Он сел, положил ногу на ногу и принялся массировать мускулы шеи:
– Не понимаю, каким таким макаром можно пойти на контакт с этим типом. Ведь полиция бдит за нами денно и нощно. Мы буквально обложены церберами.
– Это все будет только до суда. Им нужен лишь результат. Меня, несомненно, посадят, и на этом все затихнет. Тут ты...
– Почему я?
– А кто же еще? Значит, ты отправишься в «Трафик компани» – легальное прикрытие бизнеса Хашимоты. Предлог придумаешь сам. Уж чего-чего, а заливать ты умеешь. Кроме того, в искусстве соблазнять ты добился потрясающих результатов...
Канонерщик покрылся стыдливым румянцем и погрозил мне пальцем, скривив губы:
– Ну, мерзавец, погоди мне...
– Ладно-ладно, проваливай отседа.
Разговор этот, как я уже писал, состоялся неделю назад. А теперь вот я затребовал к себе по селектору Шуру, чтобы проконсультироваться, кого из штурмовиков лучше всего отправить к томящемуся в ожидании на абордажной палубе мистеру Раю.
Шура слушал меня молча, опустив глаза на пол. Когда я закончил свой монолог, он не пошевелился. Я подошел к мальчишке и поднял его лицо, чтобы заглянуть ему в глаза:
– Ну что случилось, ты все переживаешь ту встречу? Да не бери в голову! Мистер Рай просто немного не в себе. Это трудно объяснить... Ну, он просто так сильно любил своего сына... А тут ты, такой похожий...
Шура не ответил на мои слова. Я погладил его по голове:
– Как ты думаешь, кто из твоих ребятишек мог бы пойти сейчас с адвокатом?
Шура передернул плечами, будто в каюте был сквозняк. Подбородок мальчишки слегка задрожал, а глаза наполнились влагой. Улыбнувшись, я потрепал его по щеке и хотел было поцеловать в холодный лоб, но Шура отстранился.
– А можно я... – наконец вымолвил он слегка охрипшим голосом и, облизнув губки, продолжил. – Можно мне пойти к мистеру Раю?
– Но ведь, – начал было я, но осекся, заметив умоляющий взгляд. – Ладно, иди.
Шура, очевидно, заранее решил поступить согласно моему вердикту, отчаявшись сам разобраться в своих чувствах. Мой ответ привел его в восторг, он ринулся прочь, но я схватил его за плечо:
– Не спеши. Возьмешь с собой легкий бронежилет и кепку-генератор. Деньги придется получать тебе и везти через весь мегаполис до Скорпиона. Справишься?
Шура усмехнулся, издав хрюкающий звук, что должно было означать на диалекте штурмовиков нечто само собой разумеющееся. Я продолжил, наклонившись к его уху, почти шепотом:
– И еще... Будьте поосторожнее с адвокатом. Мало ли. какой он человек...
– Вы думаете, он педик?
– Ну... Я этого не говорил, но...
Шура пожал плечами:
– Мне можно, наконец, идти?
– Давай! – Я слегка хлопнул его по попке и, когда он уже закрывал створку, крикнул еще раз вдогонку: – «Будь поосторожнее, Джав»
Здание суда сильно смахивало на капитолий. Оно стояло на самой вершине мегаполиса в обрамлении нескольких гектаров цветущего сада привезенных за тридевять земель яблонь. Я запутался во временах года на этой планете, но, по всей очевидности, кругом царила весна. Однако не было слышно ни пения птиц, ни жужжания первых насекомых. Этот мир был лишен летающих форм жизни, и экологи запретили заселять ими планету. Хотя, как и везде, неведомыми путями в людском муравейнике завелись воробьи, а кое-где можно было увидеть и голубя. С ними боролись, но местные жители не очень-то одобряли драконовские меры правительства и откровенно симпатизировали птахам. А что касается певчих птиц, то они жили тут лишь в клетках. Но все равно этот безмолвный, весь в розовом пламени лепестков сад, раскинувшийся в полутора километрах над бескрайней равниной, оставлял в сердце трогательное чувство...
Впрочем, мне не пришлось долго наслаждаться прелестями весны. У входа в капитолий было многолюдно. Кроме писак, которые были настроены ко мне недоброжелательно, памятуя мое «хамское», по их мнению, поведение у врат госпиталя Луи Бланка, собралась толпа из праздных зевак, человек так под тысячу. Наверняка в их воображении рисовалась картина, что меня привезут на судилище подобно Пугачеву – в железной клетке и с оковами на руках и ногах, правда, вот четвертовать уж наверняка не будут, иначе тут собралось бы в сто раз больше народу. Обманутые буйной игрой своей фантазии, обыватели пропустили сам момент моего появления и только по ропоту в первой шеренге журналистов догадались, что один из спокойно шедших по лестнице людей в униформе и должен был быть обвиняемый.
– Смотрите! Вот он! – услышал я выкрик на русском, среди непонятного шума толпы местного диалекта.
Это меня крайне заинтересовало, я остановился и оглянулся. Люди с волнением подались вперед, и взвод церберов уперся ногами в землю, не давая сомкнуться проходу. Тут меня настойчиво попросили войти в здание. Я бы даже сказал, просто поволокли внутрь. И когда я уже переступал порог, сзади раздался еще более пронзительный, по-моему, усиленный мегафоном женский визг, но уже на английском:
– Убийцы! Исчадия ада!
Внутри Капитолий отнюдь не блистал великолепием. Мы поднялись на второй этаж по широкой лестнице, застеленной весьма запыленным зеленым ковром, кое-где уже изрядно потертым, и попали в небольшую залу, куда выходили двери суда. Тут меня встретил озабоченный мистер Рай. Он не стал говорить ни слова, а просто мимоходом сжал мое запястье, дескать, все будет нормально. Но вот меня привели в отгороженный силовым полем закуток, который следовало бы назвать скамьей подсудимых. Немного погодя в помещении все затихли, присяжные заняли свои места, погремев допотопным стеклянным графином, передавая его из рук в руки, судьи прокашлялись, конечно, негромко; в рамках приличия и, побеседовав вполголоса о чем-то с прокурором и адвокатом, наконец замерли на своих местах. Председатель стукнул молотком по сукну широченного стола, заставив вздрогнуть замечтавшуюся у дисплея стенографистку, и суд начался.
Первый час заседания был посвящен, я бы сказал, оглашению состава преступления и опросу свидетелей. Собственно, как таковой, свидетель был один – пожилая китаянка, у магазинчика которой и развернулась потасовка. Прокурор, молодой человек астенической наружности, вопреки своему сложению оказался энергичной личностью. Он явно пытался расшевелить меланхоличную свидетельницу, чтобы она описала «звериную жестокость нападавших» в самых мрачных тонах. Однако это вызывало протесты мистера Рая, да и сама хозяйка магазина оставалась невозмутимой и отвечала на вопросы кратко, всем своим видом показывая, что желает лишь материальной компенсации помимо страховой суммы, а остальное ей до лампочки. Пока меня не беспокоили, и я мог осмотреть помещение. Противоположная стена была прорезана четырьмя огромными окнами. Пейзаж, открывавшийся из них, тонул в тумане, и, кроме силуэтов ближайших яблонь, можно было различить неясные очертания строений мегаполиса, которые отсюда, издалека, казались вовсе не творениями рук человеческих, а дикими глыбами скал. Кроме дверей, через которые прошли судьи и присяжные, а также через которые провели меня, в конце зала имелись больших размеров створки для прохода публики. По периметру помещения шла колоннада с лепными барельефами у потолка, испещренными латинскими изречениями вроде: или .
Тут объявили выступление прокурора, и я с интересом смотрел, как молодой человек взошел на трибуну, положил на нее руки и несколько секунд проницательно и строго оглядывал зал, заставив поежиться некоторых дам, сидящих на первых рядах.
– Мои дорогие сограждане! – начал он громко, сделав рукой жест, означающий обычно просьбу о предельном внимании. – Мы собрались здесь, в стенах дворца правосудия, чтобы дать достойную оценку недавним печальным и в то же время возмутительным событиям. Не хочу показаться идеалистом, ибо прекрасно понимаю, что многих из вас привлек сюда не сам факт случившегося и вовсе не опасения за будущее наших детей, а скорее всего необычность этого первого в своем роде дела. В действительности проблема заключается вовсе не в том, что искусственными уничтожили робота и поставили под угрозу жизнь и безопасность окружающих. Это только следствие более серьезных противоречий. Мы должны в конце концов разобраться в том, как относиться к этим созданиям, которые призваны нести смерть, пусть даже из соображений безопасности отдельных колоний человечества. Можно ли считать их детьми в житейском и юридическом плане? Насколько наше правовое законодательство соответствует их существованию?
– Я протестую! – подал голос мистер Рай. – Мы должны рассмотреть конкретное дело, а не пускаться в философию...
– Протест принят. – Председательствующий грохнул молотком. – Ближе к сути, господин прокурор.
– Хорошо. – Прокурор сделал паузу, глотнув водки.– Что встревожило меня в произошедшем более всего? Это хладнокровность расправы. Я знаю, многие до сих пор продолжают мыслить устаревшими категориями и видеть в искусственниках детей, на которых и сердиться-то не стоит, ведь они еще маленькие и мало что смыслят в том, что вытворяют. Я надеюсь, что произошедшие события заставят нас пересмотреть такой взгляд. Не стоит забывать, что в отличие от нормальных детей, эти существа в физическом развитии затормаживаются с пятилетнего возраста. Таким образом, получается, что солдат, внешность которого соответствует двенадцатилетнему пареньку, на самом деле является сорокалетним существом с богатейшим жизненным опытом! Даже с точки зрения логики, неужели детям по плоти и мышлению доверили бы в руки чудовищной разрушительной силы оружие? Это нонсенс! Само собой напрашивается вывод, что перед нами холоднокровные, расчетливые и вполне дееспособные воины пусть в столь невзрачной телесной оболочке!
Очевидно, для многих в зале такой поворот дела действительно стал откровением. Послышался ропот, и прокурор казался довольным произведенным впечатлением:
– Таким образом мы столкнулись с дилеммой: перед нами организм с физиологией подростка, но психикой закоренелого убийцы. И мы должны выбрать нечто одно из двух этих качеств...
– Неправда! – Тут я просто не выдержал и вскочил с места. – Ничего вы о нас не знаете!
– Подсудимый! Вам не давали слово! Успокойтесь немедленно! – Председатель выдал продолжительную дробь по сукну стола, будто пытался попасть по бегущему таракану. – А вас, господин прокурор, прошу еще раз не отвлекаться от этой... Сути вопроса!
Речь обвинителя приняла более конкретные формы и протянулась еще на полчаса. Весь ее смысл сводился к тому, что если вовремя не приструнить нас, то экспедиционники в один прекрасный день захватят какую-нибудь планету и начнут тотальный террор, руководствуясь инфантильной необузданной жестокостью. Заведя аудиторию, обвинитель потребовал конфисковать линкор и провести референдум по поводу посещения впредь планеты кораблями военного ведомства. Напрасно мистер Рай аппелировал к суду, указывая на то, что у нас заседание суда, а не дебаты в парламенте. Председатель, правда, то и дело постукивал своим молотком, но прокурор мало обращал на это внимания. Спектакль был прекрасно отрепетирован, хотя я и терялся в догадках, зачем властьпредержащим понадобилось выставить нас вон с таким громким скандалом. Неужели опять просыпается дракон суверенизации? Данная мысль отвлекла меня от происходящего. Вначале мне казалось, что кашу заварили военные и полицейские, желая показать своему народу способность обеспечить безопасность собственными силами и отсутствие необходимости применения войск экспедиционного корпуса. Теперь же все представлялось несколько в ином свете. После столь шумного процесса по всей логике вещей поднимался вопрос о необходимости самого контроля ООН над данным регионом. В голову обывателя, не привыкшего мыслить глобально, легко втемяшить глупости, вроде «недостаточного суверенитета» и «непомерных отчислений в бюджет содружества», или, еще того хлеще, «имперских амбиций метрополии». Здесь пахло грязным бельем большой политики, и я понял, что обречен.
