Текст книги "Вардананк"

Автор книги: Дереник Демирчян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 54 страниц)

Из домов и закоулков выбегали поглазеть горожане, но всадники, быстро проскакав по городу, остановились перед высоким зданием из тесаного камня.

Тотчас же из пристроек выбежали служители, подхватили поводья скакунов. Нахарары спешились и, разминая затекшие от долгой езды ноги, по каменной лестнице поднялись на второй ярус здания.

Большая группа нахараров, очевидно, заранее собравшаяся здесь, радушно и почтительно приветствовала прибывших. Несколько человек спустились вниз и облобызались с ними.

Вардан окинул встречающих пытливым взглядом. Это были знатнейшие представители страны: крепкий, хотя и сутулый Гадишо Хорхоруни, с замкнутым, непроницаемым и недобрым взглядом; рядом с ним – Гют Вахевуни, с холодной усмешкой на рябом лице. В глаза Вардану заглядывал, как бы пытаясь что-то прочесть в них, Шмавон Андзеваци, как видно, сильно встревоженный полученными вестями. Сонно оглядывался Варазшапух Галуни. Все они молчали и не двигались с места. Лишь Атом Гнуни, статный чернобровый юноша с великолепной воинской выправкой, крепко расцеловался с Артаком Мокац: видно было, что они связаны большой дружбой.

Нахарары, подхватив под руки Ваана Аматуни, с почтительной заботливостью помогли ему подняться на террасу. Обняв рукой за плечи нахарара Гнуни, Вардан любовным взглядом окинул его великолепно сложенную фигуру. И действительно, юноша был на редкость строен и хорош собой.

– На охоте был? – с лаской в голосе обратился к нему Вардан.

– Нет, государь, я водил свой отряд на занятия в ущелья… – смущенно ответил Атом.

Артак Мокац дружески схватил Атома за руку, и они вместе поднялись наверх. Нахарары почтительно расступились перед Вааном Аматуни и Варданом, которые первыми вступили в приемный зал дворца, где обычно происходили совещания по вопросам государственной важности. В этом же дворце обычно останавливались и высокопоставленные гости.

Сыростью пахло в просторном приемном зале, хотя и пышно убранном тканями и коврами. Вдоль стен были расставлены сидения с подушками, в нишах разложены пергаментные фолианты с инкрустацией из драгоценных камней на переплетах. По углам стояли высокие канделябры и курильницы для ладана. Но запах сырости смягчало раннее весеннее благоухание нагретой земли и расцветающих деревьев, вливавшееся через открытые окна.

Тотчас же вслед за нахарарами в зал вбежал седой краснолицый старик и лихорадочным шепотом приказал следовавшим за ним служителям подать гостям воду для омовения. Нахарары УМЫЛИ и вытерли лица и руки.

Все находились во власти какого-то странного напряжения. Никто не решался заговорить о событиях, все ждали слева Вардана Мамиконяна или Ваана Аматуни.

Наконец, охрипшим голосом, с какой-то неопределенной интонацией Ваан Аматуни осведомился:

– Прибыл уже марзпан?

– Прибыл, азарапет! – оживившись, в один голос отозвать нахарары.

Аматуни помолчал, как бы подытоживая свои силы, затем спросил:

– Что же говорил он об указе царя царей?

– Ничего, ни единого слова! – ответил Гют Вахевуни, многозначительно оглядываясь на нахараров.

Вновь воцарилось молчание. Гют Вахевуни придал своему лицу загадочное выражение. Казалось, он знал, что Ваан Аматуни ничего доброго от марзпана не ждет, но предпочитал не высказывать своего мнения.

Вардан пытливо и сумрачно оглядывал нахараров, словно стремясь узнать по их лицам, как сами они относятся к событиям.

– Прибыл католикос? – спросил он спокойно.

– Он в Эчмиадзине, на церковном соборе, – ответил воевода крепости, который стоял у входа, скрестив руки на груди. Тон его был торжествен, как это и приличествовало значительности событий.

Вардан помолчал, вновь оглядел словно онемевших нахараров и с выражением тяжкой озабоченности произнес:

– Государи нахарары, надобно елико возможно скорее созвать совещание с участием марзпана и католикоса: пусть представители страны решат, какой ответ мы даем царю царей…

Никто не отозвался. Необходимость созыва общегосударственного совещания сознавали все, но как ответить на указ царя Персии – вот в чем вопрос.

Наконец, заговорил Гют Вахевуни:

– Созвать совещание легко. Дать ответ гораздо труднее…

– Труднее, да! – подтвердил Вардан. уловив насмешку. – Однако… ответить надо!

– А как ответить? – пробормотал Гют Вахевуни.

– Мы не знаем, что решат нахарары и духовенство, но ответ должен быть определенный: или да, или нет!..

К марзпану был послан гонец с извещением, что нахарары собрались и готовы приступить к совещанию.

Вечером прибыл ответ: поскольку явились не все нахарары, совещание откладывалось на неделю.

Ночь над Арташатом была полна движения и голосов пробуждающейся весны. В безлунном небе лихорадочно сверкали звезды. Теплый ветер приносил в покои Васака Сюни благоухание пробуждающейся природы.

Марзпан занимал дворец свергнутых незадолго до этою армянских царей.

Приемный зал был скудно освещен. Фрески, цветные ткани ковры несколько оживляли его сумрачный вид. Вдоль стен, па известном расстоянии одно от другого, были расставлены роскошные сиденья с вышитыми подушками для нахараров. В нишах сверкали драгоценными камнями пергаментные фолианты в кожаных переплетах.

Посередине пола был выложен мозаикой большой круг с изображениями орлов, тигров, львов. Огромный бархатный занавес над дверью, на стенах оленьи рога, золотые семисвечники по углам, серебряная и золотая утварь и пышные украшения, каменная резьба оконных наличников – все, все пробуждало печальные воспоминания об Арташссе, последнем отпрыске царственного рода Аршакидов.

На троне сидел Васак. Он был в полном облачении марзпана. На голове у него была усыпанная драгоценными камнями золотая тиара, под которой блестела белая парчовая повязка. Этот головной убор дополняли золотые шаровидные серьги и золотое ожерелье. Легкая соболья мантия, обувь из красного сафьяна и кольцо с изображением вепря – знаки достоинства марзпана Армении– дополняли царственный вид Васака.

Светильник отбрасывал сумрачный свет на стены; на одну из них угловато и причудливо падала тень марзпана.

Поглощенный своими мыслями, марзпан сидел точно в оцепенении, не замечая ни окружающего, ни позднего часа.

Его вывел из забытья дворецкий, который, осторожно войдя, доложил:

– Прибыл гонец, он говорит, что приближается Деншапух с тем персом, который доставил указ, и с другими вельможами.

Васак мгновенно очнулся. Он быстро, но не теряя достоинства, сделал знак рукой, приказывая ввести посетителей во дворец. И пока он прислушивался к грохоту ворот и к приближающимся шагам, по его лицу несколько раз пробежала недобрая и лукавая усмешка. Затем оно приняло непроницаемое выражение.

Вбежал дворецкий и отдернул занавес. Первым вошел Деншапух, затем перс, доставивший указ, и другие. Васак поднялся, с подобающей пристойностью медленно склонился в приветствии и некоторое время не" поднимал склоненной головы; затем он выпрямился и движением руки пригласил гостей сесть на подушки. Гости, храня глубокое молчание, чинно расселись. Все продолжали хранить молчание. Затем Васак, который также уселся, вновь поднялся и молча повторил приветствие. Посетители ответили ему тем же. Все снова уселись.

– Надеюсь, приход ваш к добру? – сказал, наконец, Васак, намекая на необычный час появления Деншапуха.

– Доброе – от солнца! – ответил Деншапух. – Теперь же час ночной…

Васак догадывался, что Деншапух пришел с какими-то требованиями, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Он молча ждал, что скажет Деншапух дальше. Вновь роцарилось тяжелое молчание.

Деншапуху было лет за пятьдесят. Это был человек с маленькими черными, как уголь, глазами и с завитой черной, как смоль, бородой. Его характерная дынеобразная голова, расширявшаяся посредине, казалось, давила на виски и глазницы, и от этого глаза его приобрели как бы удивленное выражение.

Хосров – перс, доставивший указ, – украдкой переводил коварный взгляд с Васака на Деншапуха, не поворачивая головы и не двигаясь. Пожелтевшая от болотной лихорадки кожа придавала ему вид мертвеца. Если б не бегающие глаза, он мог бы сойти за мумию.

– Чем же могу я служить арийским вельможам? – задал вопрос Васак.

Деншапух слегка кашлянул и, вновь опустив глаза, сказал;

– Ответ на указ запаздывает. Царь царей может сильно разгневаться…

– Гнев царя царей надо предупредить… – серьезно и опасливо отозвался Васак.

– Но почему запаздывает ответ?

– Ответ задерживаю я! – пояснил Васак. Деншапух косо глянул на него.

– Пристойно ли заставлять ждать повелителя? – сказал он с укором. – А я полагал, что с ответом тянут ваши нахарары и духовенство…

– Хм… Допустимо ли это? – съязвил сухим и сиплым голосом Хосров, только и ждавший возможности сказать колкость Но Васак сделал вид, что ничего не замечает. Он уселся удобнее в кресле и уверенным голосом повторил:

– Ну да, ответ оттягиваю я и буду тянуть еще, чтоб не дать возникнуть возмущению или волнениям…

– Возмущению? Волнениям? – повторил Деншапух. – Тогда как они осмелятся?!

– Как? Да очень просто! – с горькой усмешкой возразил Васак. – Разве это будет впервые? А при Шапухе? А при царе Аршаке? А при Васаке Мамиконяне? Ну-ка, вспомните!

– Но на этот раз повелитель безжалостно подавит всякую попытку к восстанию! – заявил Деншапух.

Васак притворно зевнул, затем опять деланно-небрежно и как бы безразлично возразил:

– Если бы повелителю было угодно применить силу, он бы прислал войско. Но он прислал указ. Значит, его цель – убедить и вразумить. Ему угодно было допустить обсуждение и несло исследование учений Зрадашта и Христа.

Деншапуха оскорбило такое превратное толкование намерений персидского царя.

– До каких же пор должны мы ожидать ответа?

– До тех пор, пока не сумеем убедить каждого из нахараров в отдельности, пока наше духовенство не успокоится, не одумается, не смирится, – вновь покривил душой марзпан.

Васак с самого начала почувствовал, что Деншапуха задевают его слова. Он видел, как невыносим Деншапуху его властный тон, его манера начинать обсуждение вопросов и обрывать, диктовать свое мнение и утверждать себя главой и правомочным распорядителем во всех государственных делах. Васак так себя держал, что, даже разговаривая с другими, задевал Деншапуха. Он намеренно стремился подчеркнуть свое неизмеримо более высокое в сравнении с присутствующими вельможами положение. Деншапуха он люто ненавидел, как человека, посланного привести в исполнение волю Азкерта там, где Васаку самому надлежало выполнять ее в качестве марзпана. Он стремился свести на нет роль Деншапуха, вытеснить его не поступаться своим высоким положением ни в Армении, ни перед повелителем персов. Он не обмолвился ни одним словом об ограблении монастыря и села, и это также задело Деншапуха. Не в меньшей степени и по тем же причинам соперничества ненавидел и Деншапух Васака. Он так же, как и Васак, стремился уронить авторитет соперника. Но Васаку, как человеку Солее умелому и облеченному более высокими полномочиями, как марзпану, всегда удавалось его обезвредить.

Немного погодя Васак улыбнулся, как бы желая показать, что считает и этот вопрос исчерпанным. И чтоб пристойно закончить беседу, он добавил, с насмешкой глядя Деншапуху прямо глаза:

– Немного трудно будет, но постепенно мы своего добьемся. Он хлопнул в ладоши и приказал немедленно появившемуся дворецкому подать гостям яства.

И пока служители разносили на подносах вяленую дичь, сушеные фрукты и тонкие старые вина, Васак решил придать беседе непринужденный характер.

– Тешился ли повелитель охотой за эту зиму? – спросил оя Хосровй.

Хссров стал описывать одну охоту на берегу Тигриса, где кабан настиг повелителя в камышах и едва не вонзил в него клыки, но один из царских телохранителей бросился между кабаном и гн Релителем и заслонил собой царя, пока остальные добивали зверя.

– Величайшее счастье!.. – заметил Васак. – А телохранитель?

– Погиб. Все внутренности вывалились… Однако Деншапух был не из тех, кого можно было разговорами отвлечь от основной цели. Он также настроился на веселый и стал выведывать, каково положение в Арташате.

– Как настроены нахарары? В мире они друг с другом? – спросил он притворно небрежно.

– Они возносят молитвы о благоденствии царя царей! – отпарировал коварный вопрос Васак и добавил: -Дружба и мир среди нахараров необходимы на службе у царя царей. Остальное– их личное дело…

Неожиданно вошел дворецкий и, с трудом сдерживая волнение, доложил:

– Гонец сообщает, что азарапет Вехмихр и могпэт Ормизд прибыли в Арташат и жалуют сюда!

– Встретить с факелами! – распорядился Васак. Деншапух встрепенулся, хмель сразу слетел с него. Ему не понравилось, что оказывают почести человеку, который был назначен азарапетом благодаря ему, а теперь лезет из кожи вон, чтоб над ним возвеличиться.

За дверью послышался громовой кашель, и в дрожащем свете факелов в зал вошел азарапет Вехмихр, преемник смещенного по проискам Деншапуха Ваана Аматуни, – дородный великан с круглыми голубыми глазами, заплывшими жиром. Плащ из тонкой шерстяной ткани вздымался и опадал на его широкой груди. Не приветствуя никого, он стал посреди зала. Вошедший вместе с ним могпэт Ормизд, назначенный верховным судьей Армении взамен отмененных высших духовных садов, повел себя столь же неучтиво. Это был старик с желтым лицом и глазами фанатика. Яевшапух многозначительно взглянул на Вехмихра. Видимо, готовилась какая-то вылазка против Васака, и Вехмихр ждал лишь знака, чтоб начать. Того же, очевидно, ждал и могпэт…

Васак не предложил сесть ни Вехмихру, ни Ормизду, – они так и продолжали стоять посреди зала.

Деншапух незаметно подал знак Вехмихру, и тот начал:

– Я так и знал, что дело дойдет до этого! Да будет тебе ведомо, что от повелителя прибыл гонец…

– Да будет к добру его приезд! – отозвался Васак внешне невозмутимо. – И какую же весть он привез?

– Он привез гнев повелителя!.. А ты тут сказки рассказываешь?!. От имени царя царей я требую сегодня же написать ответ и отослать повелителю!

– Знаешь что?.. Как бы я не заставил написать этот ответ сейчас же! – сказал Васак, угрожающе глядя на отдувающегося Вехмихра. – Но смотри, берегись! За содержание ответа я в таком случае не ручаюсь!

– Это почему? – косо глянул на него Вехмихр.

– Почему? – с насмешкой повторил Васак. – А потому что, если тебе угодно знать, я-то – огнепоклонник по приказанию моего повелителя. Но не в моих силах в один час сделать огнепоклонниками всех армян!

– Заставь их! Наказывай! Принудь!

– Поток бурлит и беснуется, однако скала стоит на месте й Не обращает на него внимания. А ты бы лучше сел пристойным образом, чтоб мы могли вместе подумать, как убедить наших армян принять огнепоклонничество…

– Мы не намерены вновь навлекать на себя гнев повелителя. Сегодня же вели написать ответ!

Могпэт, у которого разлилась желчь, что-то бормотал себе под нос и вертел головой. Проглотив слюну, он резко сказал:

– Духовные суды продолжают тайно заседать. Для чего же тогда направил меня сюда царь царей? Когда же сгинет это проклятое племя ваших монахов?! Ведь царь царей всей душой ненавидит их и ждет не дождется возможности прислать сюда жрецов…

– Духовенство наше одним ударом меча не уничтожить, государь могпэт! Чтоб истребить всех наших священников, потребуется несколько месяцев. Желаешь, я приступлю к этому, а ты так и сообщи своему повелителю!..

Васак насмешливо подчеркнул слова «своему повелителю».

Вехмихр растерялся. Деншапух отвел глаза, чувствуя, что удар Вехмпхра не попал в цель.

Васак хлопнул в ладоши и велел вошедшему дворецкому:

– Пошли гонца к Спарапету, азарапету и нахарарам, пригласи их сюда. Пусть передает от моего имени, что дело не терпит отлагательств…

Воцарилось напряженное молчание. Все испугались дурных последствий этих энергичных пререканий. Деншапух сознавал, что, оказывая на Васака такое давление, он сам берет на себя вину за ответ, который будет дан на указ, и если царь царей заинтересуется, как составлялся этот ответ, – то его роль может раскрыться. То же, хотя и в меньшей степени, осознал и азарапет Вехмихр, но, будучи лишь орудием в руках Деншапуха, он надеялся избежать прямой ответственности.

Васак же, все последние дни ломавший голову в поисках выхода из создавшегося положения, казалось, нашел его сейчас: его «вынудили», его «торопили» царские сановники, и он «вынужден был подчиниться». От ответа, написанного при подобных обстоятельствах, он ничего доброго не ждал, но решил использовать этот оборот дела, чтобы ловким движением снова всплыть на поверхность и утопить Деншапуха.

Молчание не нарушалось, поскольку каждый из присутствующих был озабочен только своей личной судьбой. Вехмихра, между прочим, уязвило и то, что Васак, обращаясь к дворецкому, велел пригласить к себе среди прочих нахараров и азарапета: ведь в глазах персидского двора Ваан Аматуни был сановником смещенным и не имел права ни быть азарапетом, ни даже именоваться им! «Нет, в этой стране ничего не изменилось! А если и изменилось, то только внешне…» – подумал Вехмихр.

То же самое сознавал и могпэт, только что высказавший недовольство тем, что духовные суды продолжают тайно заседать. О несломленном сопротивлении армян раздумывал и Деншапух Он обложил непосильными поборами монастыри и церкви и угнетал народ тяжкими налогами, чтоб заставить его принять огнепоклонничество, как единственный выход из невыносимого положения. И что же?.. Повсюду непоколебимое сопротивление!.. А теперь и этот марзпан, призванный помогать ему в мероприятиях персидского двора, также проявляет сопротивление. «Нет, неладно все идет, неладно! – с горечью повторял он про себя. – Ничего еще не сделано. Я сместил азарапета, а его продолжают именовать азарапетом! Я привез могпэта, а он не пользуется здесь никаким влиянием!..» Задумался Деншапух и над собственным своим положением: он уже видел самого себя в опасности.

Через окна упали в зал снопы света и затрепетали на стенах. Послышался скрип ворот Быстрым шагом вошли Вардан Мамиконян и Ваан Аматуни, Их сопровождали остальные нахарары. Когда они дошли до середины зала, Васак встал и приветствовал их. Нахарары почтительно ответили на его приветствие. Марзпан вновь сел и пригласил нахараров занять места.

Васак вынул из-за пояса смуглую узкую руку, сверкнул золотым кольцом и многозначительно взглянул на нахараров.

– Я счел необходимым пригласить вас во дворец в присутствии царских сановников, – заговорил он спокойным голосом, – за что и приношу извинение нахарарам. Но сейчас я принужден просить вас подготовиться к созыву совещания в ближайшие же дни для составления подобающего ответа на указ царя царей…

Все молчали, ожидая дальнейших слов Васака.

– Сановники царя царей настаивают на том, чтоб ответ на указ был написан сегодня же утром. Царь царей, по заявлению этих достойных лиц, наистрожайшим образом требует скорого ответа.

Вардан окинул быстрым взглядом присутствующих и сказал:

– Если желательно кому-либо знать, каков будет мой лично ответ, я могу заявить напрямик и сейчас же. Однако я полагаю, что вельмож интересует ответ не только мой. Вам угодно знать ответ всего нашего народа? Это вы услышите из его же уст.

– Согласись, Спарапет, что нам должно дать царю царей ответ пристойный и миролюбивый, – сказал Васак.

Остальные нахарары продолжали хранить каменное молчание. Казалось, они остерегаются говорить или, быть может, по молчаливому сговору согласились предоставить слово двум первым нахарарам страны…

Но вот нашел нужным вмешаться Ваан Аматуни:

– Пристойный ответ и будет, несомненно, дан. Прежде всего к нам обратился ведь не царь царей, а азарапет арийцев, и царя царей мы не оскорбим, что бы ни случилось. А азарапету мы ответим на то, чего, в сущности, он и требует от нас: высказать суждение о двух вероучениях и выбрать из них то, какое мы пожелаем…

– И какое вы избираете? – прервал его могпэт Ормизд.

– Государь могпэт, мы свое вероучение избрали, и даже очень давно! Свидетель тому – Шапух…

– Ты сейчас скажи, что вы избрали?

– Для арийцев– веру Зрадашта, для нас – христианство. Может ли быть иначе?

Деншапух вскочил с места:

– Да это мятеж! Вы хотите кровопролития? Вардан со спокойным пренебрежением взглянул на Деншапуха сбоку и произнес:

– Мы не ищем кровопролития, мы бежим от него. Но если кровопролитие уж очень будет гнаться за нами, то мы обернемся к нему лицом! Вот! – Затем он обратился к Васаку: – Прости меня, государь марзпан, я не хотел бы далее заниматься пустословием. Мы имеем дело с азарапетом Персии, ему и будем отвечать.

– Истинно так, – поддержал его Васак. – Мы имеем дело с азарапетом Персии!..

– Видимо, не приходится ждать здесь чего-либо доброго! – гневно воскликнул Деншапух. – Я вижу, что… Васак махнул рукой, перебивая его:

– Пожелал этого ты сам… Мне остается лишь стараться, чтоб не случилось по-твоему.

Деншапух подал знак, персидские сановники встали.

– Идем.

– Все, что в силах моих, я сделаю для царя царей. А что невозможно – невозможным и останется! -повысил голос Васак.

Деншапух холодно склонился и направился к выходу. За ним последовали и остальные персы.

Дворецкий с почтительным поклоном проводил гостей до двери, откуда двое факельщиков должны были проводить их по улицам Арташата в отведенные им покои.

Недолгая суета, последний раскат громового кашля Вехмихра – и все вокруг дворца марзпана погрузилось в тьму.

Смущение и растерянность овладели теми, кто еще оставался в тронном зале. Резкие ответы Вардана были не по душе ни самому Васаку, ни некоторым из нахараров. Васак вел игру, желая обуздать Деншапуха. Однако он совершенно не желал, чтобы Вардан возглавил восстание. Он стал выжидать. Ему хотелось, чтобы с требованием умеренности выступили нахарары, а не он.

Ждать пришлось недолго. С неожиданной и дерзкой прямотой нарушил неловкое молчание Артак Рштуни:

– Государи нахарары! Я думаю, всем нам ясно, что ответ царю царей составить надо. Но ведь указ направлен духовенству! Почему же отвечать должны нахарары, а не духовенство?

– Указ направлен и духовенству и нахарарам. И ответить на него должны и нахарары и духовенство! – сказал Вардан.

– Государь Мамиконян, нахарары могут остаться в стороне от этого спора!

– Почему так? – гневно пробормотал Ваан Аматуни.

– Дело идет о религии, это не касается нахараров.

– Дело идет не только о религии, а о сохранении власти нахараров, о свободе. И без мнения нахараров никакой ответ не может быть послан! – твердо заявил Вардан.

Васак сделал знак, что хочет говорить.

– Я полагаю иначе. Спарапет в одном прав– в ответе надо выразить и мнение нахараров. Но весь вопрос в том, кто будет говорить с царем царей. Указ направлен «вельможам страны армян», то есть нам, нахарарам. Но указ-то ведь религиозный! Не будем спешить, обдумаем, кто должен отвечать: мы, нахарары, или же духовенство?

Вардан вспыхнул:

– Это уж решайте по своему разумению, государь марзпан и государи нахарары! Но я полагаю, что в ответе должно быть и ясное слово нахараров, ибо за решение духовенства, в случае возможного кровопролития, будут отвечать и нахарары!

Васак почувствовал, что Вардан повлиял на нахараров, и поспешил положить конец обсуждению:

– Обдумаем все это, обсудим на собрании нахараров… А до этого не будем ничего разглашать.

– Как знать, государь марзпан… Может, придется и разгласить, – возразил Вардан и поднялся.

Склонившись в почтительном поклоне, он вышел. За ним последовали остальные нахарары, кроме Гадишо, Гюта и Артака Рштуни.

Оставшиеся ждали, чтобы первым заговорил Васак. Создалось положение, при котором первый заговоривший делался как бы ответственным за последствия или же инициатором некоего заговора. Молчание длилось долго, так долго, что уже переставало скрывать намерения нахараров. Почувствовав это, Гадишо взглянул на Васака и вздохнул:

– Что ж, государь марзпан, мы зашли в тупик?

– Завтра от нас потребуют определенного ответа, – отозвался Васак. – Положение крайне тревожно. Здесь, между собой, спорить и ссориться нам нетрудно: погрыземся – и помиримся. Но вступать в спор с царем царей опасно, смертельно опасно. Он не простит нам двусмысленного ответа. Ответ ему нужно дать определенный и окончательный.

– Мы и дадим ему ответ определенный и окончательный, – заявил Гадишо.

– В чем он будет заключаться? – спросил Васак. Насторожились и остальные.

– Нахарары в смятении, – продолжал Гадишо. – Но ведь все мы – люди; если уступка – признак слабости, то и упорство тоже слабость. Нахарары пойдут за Спарапетом.

– Ты уверен? – удрученно спросил Васак.

– Да уж уверен… Недаром жизнь прожили, кое-что повидали.

Васак задумался над тем, возможно ли посеять разлад среди нахараров, самому оставаясь в стороне. Уже намечалось явление, имеющее крайне важное значение: нахарары начинали разбиваться на группы. Трое фактически уже примкнули к Васаку. Этот переход следовало закрепить. Поэтому Васак начал пространно описывать тяжкие последствия, которые постигнут Армению в случае противодействия царю царей.

– Упаси меня господь руку наложить на вашу совесть, государи нахарары… Но знайте, мы стоим на краю гибели. Камня на камне не останется в стране! С землей сровняются города и села, погибнут все наши владения… Взвесьте все это!

– Что же ты советуешь? – задал вопрос Гют.

– Уговорите Спарапета! – сказал Васак. – Обратитесь к нахарарам, пусть они вместе с вами убедят Спарапета! Когда ему станет ясно, что вы все стоите за мир, он будет вынужден уступить!

– Ты подал хорошую мысль, государь! – сказал Гют.

– С этого и начните. Действуйте через нахараров! Пусть они упросят Спарапета. И спешите, пока не рассвело!

– Не будем откладывать, – вставая, сказал Гют. Незаметно усмехнувшись, встал и Гадишо. Их примеру последовал и Артак Рштуни.

– Действуйте просьбами, увещаниями, убеждением! – заключил Васак. – Все мы христиане и, вероятно, христианами останемся. Все дело в том, чтоб выказать готовность к выполнению воли Царя царей. А потом минет время – и все вернется на прежнее место. Не следует вызывать раздражения. Не так ли, государь лорхоруни?

– Так-то так, государь марзпан. Только опасаюсь я, что наши распалятся и все погубят.

– Нет, нет, государь Хорхоруни! Ты не отчаивайся, ступай. Приложи все усилия!..

– Сделаю все, что в силах моих, государь марзпан. Но ведь есть безумства, покончить с которыми можно, лишь совершив их. И разум нередко возвращается лишь после того, как совершено безумство.

– Будем оттягивать. Пусть хорошо все обдумают! Пусть проявят благоразумие! Будем тянуть с ответом, ведь ответ нужен такой, который потушил бы гнев царя царей и дал бы нам выиграть время.. Пройдет время – с ним пройдет и многое…

– Ведь дома у себя мы останемся теми, кем были! – довольно откровенно заявил Гадишо. – Кто войдет к нам в дом? А если и войдет, кто нам влезет в душу? Продержаться, власть свою сохранить– вот главное!

Васаку очень понравились эти слов? Гадишо. Он увидел в Гадишо своего будущего приверженца.

Нахарары простились с Васаком очень поздно, уже за полночь.

– Будем оттягивать, чтоб одумались, – пробормотал Васак задумчиво. Но потом добавил с недоброй усмешкой: – Нет, не так! Будем тянуть, чтоб перегрызлись!

Васак встал с кресла, потянулся и стал ходить по залу; затем он остановился перед узким окном и взглянул в сад и на небо.

Природа, равнодушная и чужая, была поглощена своим делом. Ни в мерцании бесчисленных звезд, ни в напоенной весенним благоуханием ночной темноте не находил Васак ничего, что могло бы подсказать ему, как поступить, как предотвратить великое бедствие, которое он рассматривал под совершенно иным углом зрения и стремился отвести совершенно иными способами, чем остальные нахарары.

Одно становилось для него ясным: далее править страной «свободно» и «мирно», как марзпан, он уже не сможет. Он знал, что о нем злословят и на него клевещут и Деншапух и Эсеров с Ормиздом и Вехмихром. Они постараются так раздуть его неудачи и так настойчиво станут порочить его, что добьются у Азкерта его свержения с поста марзпана.

Васак всегда чувствовал, что большинство нахараров относится к нему враждебно, – одни из зависти, другие из-за его тяготения к персам, третьи по разным другим причинам… Теперь, когда станет известно, что он не сторонник сопротивления персам, все станут его открытыми врагами.

Едва светало; нахарар Мокский еще спал глубоким сном, когда неожиданно его разбудили.

Открыв глаза, Артак с минуту не мог сообразить, где находится. Темные своды и затененные углы смотрели на него приветливым, но незнакомым взглядом. Вспомнив, что он находится в Арташате, Артак повернулся в постели и глубоко вздохнул.

Благоухание весны напомнило ему весну на родине.

У него сладко защемило сердце, и, вновь закрыв глаза, он отдался мечтам.

В его воображении возник образ любимой, оставленной далеко-далеко за горами. Образ ее стал то всплывать, улыбаясь и тоской маня к себе, то бледнеть и удаляться, погружаясь в небытие.

Любовь владела сердцем молодого князя. Ему захотелось вскочить с постели, выйти в сад, глядеть на деревья, поля, горы – жить! Сладостными казались ему утро, земля, Арташат, отчизна, жизнь.

От наплыва чувств глаза юноши увлажнились, он прижался лицом к шелковой подушке, стыдясь самого себя. Как внезапно, как быстро эта едва знакомая девушка стала такой близкой, такой родной, что ему уже трудно жить без нее!

Как мало он пробыл с нею, какой краткой была их беседа. Они едва видели друг друга, едва зацвела их любовь– и грозные события уже разлучают их. Война!.. Тиран протянул свои когти к Анаит. Да к одной ли только Анаит? К этой весне, к этой благоухающей земле, к этому вот народу, который, проснувшись, мирно гонит своих быков в поля. Все, все, вся страна в опасности!

Эти мысли растревожили Артака, он сел в кровати. И достаточно было этого слабого движения, чтоб за дверью послышалось покашливание слуги: он давал знать, что ждет приказаний. Артак хлопнул в ладоши. Слуга внес умывальный таз, мыло, полотенце. Артак умылся и надел вычищенную одежду.

Он только было поднялся, чтоб выйти в сад, как снова поспешно вошел слуга.

– Нахарар Атом Гнуни жалует сюда…

Артак вышел было навстречу гостю, когда занавес раздвинулся и появился статный юноша со спокойно горделивой осанкой. Он на мгновение задержался у входа и, дружески улыбаясь, произнес:

– Привет и доброе утро!

– Привет! Добро пожаловать, князь! Благоволи войти.

– Рановато поднялся ты, – тоном мягкого упрека заметил Атом.

– Да и ты! – в тон ему отозвался Артак. Атом окинул взглядом комнату и предложил:

– Не хочешь ли, сойдем в сад?

– С радостью, князь! – отозвался Артак. Юноши вместе спустились в дворцовый сад. Распускались почки, молодые побеги наливались соками весны. Земля покрывалась мягким зеленым ковром.