Текст книги "Вардананк"

Автор книги: Дереник Демирчян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 54 страниц)

– Ступайте, ступайте! – сурово повторил Васак.

Телохранитель выступил вперед.

Старец поднялся и простер к небу свои почернелые, исхудалые руки в лохмотьях. Его губы задрожали, он что-то невнятно пробормотал, задыхаясь и глотая слезы, и отвернулся от Васака. Вслед за ним спустились обратно в ущелье и все монахи.

– Не позволять ни крестьянам, ни монахам подходить к замку! – приказал Васак телохранителю, искоса глядевшему на монахов.

Васак долго еще смотрел им вслед. Он почувствовал укор совести, но знал, что дальше этого дело не пойдет, монахам он все равно никакой помощи не окажет. Его душило бешенство, но и из-за монахов: ущерб, нанесенный им, он воспринимал как оскорбление себе, своей власти.

– Деншапух сделался властелином у нас в стране! – с горечью выговорил Бабик.

Словно ужаленный, Васак обернулся к нему и яростно прикрикнул:

– Сейчас же вернись в замок!

Взгляд его был дик и зловещ. Бабик знал суровый характер отца; он молча удалился, опустив голову. За ним с виноватым видом последовал и Нерсик, хотя он-то лично ни в чем не провинился.

– Деншапух… пес!.. – со стоном выговорил Васак и, подняв с земли камень, швырнул его в пропасть. Помолчав, он приказал телохранителю:

– Позови конюшего!

Через несколько минут появился какой-то шарообразный человек и стал перед марзпаном.

– Приготовь коней! Завтра утром выезжаю в Арташат!

– Слушаю! – кланяясь, ответил пискливым голосом конюший.

Васак собрался вернуться в замок, но какое-то необычное движение на противоположном склоне привлекло его внимание. Группа всадников, хлеща коней, скакала по узкой тропе к замку. Вот они остановились, пристально вглядываясь в горы.

– Что там такое? – обратился Васак к слугам.

– Погоня за беглецами, – объяснили те.

Васак напряг зрение и только сейчас заметил несколько человек, которые с непостижимой ловкостью и быстротой карабкались вверх по скалам, направляясь в сторону леса.

– Это крестьяне, государь марзпан! – подал голос телохранитель.

Толпившиеся у подножия скал конные преследователи искали тропу, которая вывела бы их наверх. Но вот беглецы добрались до опушки, вошли в лес и скрылись из виду.

– Где уж теперь догнать их!.. Точно сгинули! – проговорил телохранитель.

Васак нахмурился. Это были крестьяне из Вардадзора во главе с Аракэлом – те, которые убили сборщика и персидских воинов.

В одном из внутренних покоев восточного крыла замка, выходящем окнами на ущелье, сидела женщина в черном. Видимо, поглощенная какими-то невеселыми мыслями, она вперила суровый и сосредоточенный взгляд черных глаз в рукопись, лежавшую на аналое. Накинутый на голову и плечи черный шелковый платок четко обрамлял ее бледный мраморный лоб и лицо. Сходящиеся на переносье бархатисто-черные брови говорили о скрытой и непокорной силе Резко очерченный нос придавал лицу надменный вид Однако внимательный взор подметил бы в ее задумчивых глазах глубоко затаенную печаль, которая незаметно, но упорно тбчит Вошедшая в комнату высокая худощавая женщина быстрым и пытливым взглядом оглядела госпожу.

– А, Дзвик, это ты? – молвила та.

– Вараздухт! – доложила Дзвик, многозначительно взглянув на свою госпожу; распахивая дверь, она пригласила:– Княгиня здесь. Пожалуйте!

В покои вошла хрупкая, смуглая молоденькая женщина с нежно-желтоватым, цвета слоновой кости, лицом и умными, проницательными глазами. Она была ослепительно хороша. Ее длинные черные ресницы трепетали, словно крылья бабочки. Однако было в ней что-то от дикой кошки: она казалась гибкой, бесстрашной и хищной.

Легкая судорога свела лицо госпожи, но она пересилила себя и улыбнулась. Вараздухт быстро подошла к ней и обняла. Потом, бросив взгляд на рукопись, прошептала:

– Опять за чтением, госпожа Парандзем?

Та взглянула на Вараздухт молча и с тревогой. Почувствовав эту тревогу, причина которой, как видно, не была для нее тайной, она попыталась отвлечь княгиню:

– А где же Бабик и Нерсик?

– Не знаю. Пошли на охоту или на стрельбище, – отвечала госпожа Парандзем, не отводя от Вараздухт настороженного взгляда.

Долго сидели они обе неподвижно и молча, погруженные каждая в свои мысли, не отводя взгляда друг от Друга.

– Не намеревается ли марзпан выехать сегодня? – тревожно спросила Вараздухт.

– Не знаю! – с горечью ответила княгиня Парандзем.

В это мгновение вошел Васак. Он сумрачно оглядел сначала госпожу Парандзем, затем Вараздухт и, пройдя вперед, остановился посреди комнаты.

Дзвик застыла на месте, внимательно следя за ним.

– Зачем ты сбиваешь с пути сыновей? – обратился Васак к жене. – Зачем ты убеждаешь их идти в монастырь? Я беру их с собою в Персию, чтоб дать им военное воспитание. Священниками они не будут! И зачем ты так изнежила их? Где это слыхано, чтоб юноши и шагу не делали без матери, чтоб они всюду таскали с собой мать?! Распорядись приготовить одежду для обоих: на днях мы отправляемся в Персию!

Затем, не дожидаясь ответа Парандзем, он обратился к Вараздухт:

– Пойдем!.. – быстро повернулся к двери и вышел. Вараздухт поспешила за ним.

Парандзем с молчаливым гневом глядела им вслед. Дзвик, непринужденное поведение которой и присутствие в комнате свидетельствовали о том, что она является скорее близкой и заслужившей уважение наперсницей, чем простой служанкой, то окидывала косым, недружелюбным взором Вараздухт и Васака, то отворачивалась к окну, чтобы скрыть свое негодование.

– Марзпан уезжает куда-нибудь, госпожа? – спросила она, пытливо глядя на Парандзем.

– Одному богу это ведомо!.. – с горечью ответила Парандзем. – Что мы знаем о его намерениях?!

О Вараздухт Дзвик не обмолвилась ни словом, чтоб не ранить еще сильнее самолюбие госпожи. Но вот глаза их встретились, и этот безмолвный обмен взглядами сказал им больше, чем слова.

– Уедет он, не сидится ему!.. – проговорила Дзвик, продолжая невысказанную мысль.

– Не все ли равно? – печально отозвалась Парандзем.

– Зачем ты так говоришь, госпожа? Вот собирается же он в Персию…

– Что мне от этого? И детей моих с собой увозит…

– Ну и хорошо, пусть и детей возьмет, лишь бы сам уехал отсюда! – не сдержала себя Дзвик.

Парандзем помолчала, горько задумавшись, потом с тихой усмешкой сказала как бы про себя:

– Уедет в Персию и ее с собой возьмет!.. Не впервые. Разве они не были в Персии пять лет тому назад?

Дзвик, скрестив руки на груди, утвердительно кивнула.

– Да будет проклят день, когда они встретились!.. – пробормотала она.

Они надолго замолчали. Дзвик сидела в углу, у окна, украдкой поглядывая на взволнованное лицо своей госпожи. Парандзем глубоко переживала недавнюю сцену. Поведение Васака не было неожиданностью для домашних, как не были неожиданностью и наезды Вараздухт и ее тайные встречи с Васаком. Казалось, что Парандзем смирилась со своей судьбой, – вот уже сколько лет тянется это невыносимо оскорбительное положение…

Что именно было у Васака с Вараздухт – никто в точности не знал. Это было непроницаемой тайной. Вараздухт была племянницей зятя Васака, Варазвагана, и посещала Васака на правах родственницы. Но Васак, никого не стесняясь, уединялся с ней, проводил с ней долгие часы в своих покоях, и это было вызовом даже со стороны такого деспота, как Васак.

Вошел Нерсик. Он был взволнован и печален.

– Подойди ко мне! – ласково позвала его Парандзем. Но Нерсик, как бы не слыша, отошел к окну и стал около Азвик, схватив ее за руку.

– Кто тебя обидел? – тихо спросила Дзвик.

– В Персию хочет нас взять! – воскликнул Нерсик дрожащим от слез голосом. – Что мне там делать?

– В Персию? – простонала Парандзем. – Он уже и вам сказал это?

– Не хочу я ехать! Не поеду! – расплакался Нерсик.

– Ну вот, поглядите-ка!.. – произнесла Дзвик, с укоризной глядя на Парандзем.

– Теперь он и детей мне не оставит! – с волнением и тревогой воскликнула Парандзем и обратилась к Нерсику: – Поди ко мне, не бойся! Ты еще не едешь…

– Я не боюсь! Но когда он начинает говорить, меня в дрожь бросает… Никуда я без тебя не поеду!

– И не поедешь!.. Не плачь эхе… Разве к позволю увезти тебя?

– А он говорит – мы непременно, непременно должны ехать… За дверью послышался шум, гул голосов и гневный возглас Бабика:

– Вон с глаз моих, червь несчастный Не то голову тебе снесу!

Дзвик выбежала.

– Что случилось, Бабик? Войди!.. – уговорила она юношу и, ласково взяв его за руку, ввела в покои.

Следом за ними вошел молодой человек в персидском одеянии, толстогубый, с иссиня-пунцовыми вздутыми щеками. Быстро переводя глаза с Парандзем на Бабика, он, видимо, ждал, чтоб Бабик успокоился.

– Сказано тебе, убирайся! Я не пойду! – крикнул Бабик. Молодой человек обратился к Парандзем:

– Госпожа, государь марзпан повелел ему в два месяца закончить изучение персидского языка А он не идет на урок… Он говорил по-персидски.

– Почему именно в два месяца? – переспросила Парандзем по-армянски.

– Ведь они в Персию едут, – ответил юноша опять-таки по-персидски.

– В два месяца изучить персидский! Когда же изучать армянский?! – возмутился Бабик.

Наставник презрительно ухмыльнулся:

– Вы персам должны служить. К чему вам армянский язык? Бабик так толкнул его ногой, что тот ударился головой о стену. Дрожа от злобы, глубоко оскорбленный наставник обратился к Парандзем:

– За что он меня бьет? Что я такого сказал? Ведь скоро вы все станете персами! – уже с явным намерением уязвить настаивал он.

– Вон отсюда! – вздрогнув, крикнула Парандзем. – И чтоб ты не смел ходить к моим детям!

Что-то бормоча себе под нос, наставник направился к выходу.

– Ну-ка, постой! – гневно приказала госпожа. Тот остановился.

– Не смей ворчать, когда находишься у меня в покоях! Понял?!

Тот не ответил.

– Не смей ворчать, когда находишься у меня в покоях! – повторила госпожа. – Понял? Отвечай!

– Понял, – пробормотал наставник по-персидски.

– Отвечай по-армянски, негодяй! – прикрикнула Парандзем. Наставник злобно взглянул на нее и ответил вновь по-персидски:

– Я не армянин, я перс.

Дзвик подбежала, чтоб вышвырнуть его вон, но Парзндзем остановила ее и обратилась к молодому человеку:

– Ты даже не перс. Раб – не перс!.. Раб всегда остается пресмыкающимся гадом. Теперь уходи!..

Наставник удалился, кусая губы.

Бабик и Нерсик вышли. Парандзем металась по комнате. Она почувствовала, что в присутствии детей не следовало заходить так далеко и выдавать свои взаимоотношения с супругом. Но то, что Васак так открыто уединился с Вараздухт, вывело ее из себя. Она не могла не дать выхода своему возмущению.

– У меня он отнимает детей, у детей отнимает родной язык– сквозь рыдания повторяла оскорбленная женщина. – Много отнял он у меня, но я прощала… Лишь бы детей мне оставил!

Внезапно ворвался Васак. Он побледнел от ярости и тяжело дышал. В такие минуты он бывал страшен. Следом за ним показался персидский наставник. Но он только переступил порог и остановился у занавеса, боясь встречи с госпожой. Васак глянул на Дзвик и приказал:

– Позови Бабика и Нерсика!

Дзвик вышла. Васак молча расхаживал по комнате, ни разу не взглянув на Парандзем. Но и Парандзем на него не смотрела. Вошли Бабик и Нерсик. Сверкая глазами, Васак приказал:

– Сейчас же ступайте на урок персидского языка! И отныне не сметь говорить по-армянски! Будете говорить только по-персидски. Поняли?

Мальчики молчали.

– Кому я говорю?? – прикрикнул Васак.

– Я армянского не оставлю! – упрямо заявил Бабик, исподлобья глядя на отца. В эту минуту мальчик был очень на него похож.

– Подойди сюда, – не повышая голоса, приказал Васак. Бабик подошел.

– Бей! Персам служить я все равно не стану! Васак ударил его по лицу.

– Хоть убей! Не буду слугой персов!..

Васак повторил удар.

– Ты осмеливаешься противиться мне?

– Да! Персам я служить не буду!

Лицо Васака исказилось, а глаза налились кровью; казалось, сейчас они выскочат и? орбит. Он повалил Бабика наземь и в каком-то исступлении стал избивать его Никто не осмелился вмешаться. Молча, с ненавистью смотрела Парандзем на мужа. Дзвик прижалась к стене. Нерсик не сводил с отца испуганных глаз. Зато персидский наставник с безмерным упоением взирал на происходящее.

Васака выводило из себя молчание Парандзем. Это молчаливое осуждение только усиливало его ярость. Но еще сильнее бесило его то, что и Бабик не произносил ни слова и не просил пощады.

Наконец, Васак прекрати, избиение. Он с трудом перевел дыхание и, глядя на посиневшего от боли и бессильной злобы Бабика, гневно повернулся к Парандзем:

– Превратила мой дом в церковь… Восстанавливаешь детей против меня?! Закачаешься ты у меня на виселице вместе с твоими детьми…

Парандзем взглянула на мужа без страха Глаза ее сверкали Васак прочел в них благородное возмущение, и это подействовало на него сильнее всяких слов. Он отвернулся и приказал персидскому наставнику;

– Уведи их и приступи к занятиям. Если они будут говорить по-армянски – не сносить тебе головы!

– Как прикажешь, государь… – скороговоркой пролепетал тот, взглядом приглашая Бабика и Нерсика последовать за ним. Мальчики вышли. Васак обратился к Парандзем:

– Если еще раз повторится подобное, я их прикончу! Отныне в моем доме армянской речи слышно не будет!

Он быстро удалился.

Опасаясь новой беды, Дзвик побежала вслед за ним. Предчувствие не обмануло ее: из комнаты Бабика послышался какой-то грохот. Дзвик вбежала туда Бабик повалил наставника и избивал его. Кровь лилась уже у того из рта и из носа. Он хрипел, пытался вырваться, звал на помощь, но Бабик все бил и бил его, не помня себя.

– Бабик!.. Бабик!.. – кинулась к нему Дзвик. – Оставь, оставь его!

Бабик лишь пуще разъярился. Он продолжал наносить удары даже не глядя, куда они попадают. Лишь с большим трудом, после настойчивых уговоров, удалось Дзвик вырвать наставника из его рук. Тот вскочил, отряхнул свою одежду, отер окровавленное лицо и нос и прохныкал:

– Вот пожалуюсь сейчас князю… – задаст он тебе! Бабик рванулся к нему:

– Слушай, ты! Меня он не убьет, но я тебя наверняка убью! Дзвик подошла к наставнику:

– Оставил бы ты его в покое…

– Да ты взгляни только, что он со мной сделал… – плаксиво возразил ют.

– В ущелье брошу твой труп, матерью моей клянусь! – пригрозил Бабик.

– Оставь его!.. Уходи! – увещевала Дзвик.

Наставник, что-то бормоча, вытер лицо и сел на место.

– Получил урок? – сказал Бабик. – Ну и замолчи! Будешь ты у меня жаловаться!..

Дзвик схватила его за руку, уговаривая:

– Ну, довольно, Бабик, госпожа беспокоится!..

– Пусть не смеет унижать армян! Не позволю, чтобы оскорбляли армян! – с возмущением твердил Бабик. Дзвик вернулась к Парандзем.

– Что там случилось? – спросила та.

Дзвик рассказала. Парандзем встревожилась:

– Дом наш превратился в ад!.. И не армяне мы и не персы, а воюем друг с другом!

– Ну и похож же наш Бабик на отца… Вылитый князь Васак!. – заметила Дзвик. – Такой же бешеный! Каково-то ему будет в Персии?!

Васак вернулся в свои покои. Он все еще тяжело дышал от гнева. Увидев его в таком состоянии, Вараздухт воздержалась от вопросов.

Оба молчали. Вараздухт хорошо был известен необузданный, вспыльчивый нрав Васака, – она знала, что сейчас надо переждать. Как бы продолжая прерванную беседу, она вымолвила:

– Деншапуху лишь в одном случае удастся победить нас… Ярость Васака еще не совсем улеглась Он сумрачно взглянул на свою гостью.

– В одном лишь случае, говорю, Варазвагану удастся побелить тебя там… Какие у тебя вести о нем?

– Козни строит.

– Больше предлагает?

– Да – В таком случае этому не предвидится конца. Михрнерсэ начнет – не в обиду тебе будь сказано. – водить вас обоих за нос…

– Уже начал…

Вараздухт задумалась и вывела следующее заключение:

– Выходит, что мне придется-таки съездить еще раз в Персию! Варазвагана нужно свалить.

– Поезжай.

– Быть может, мне и на этот раз будет грозить смерть, но я все-таки поеду!

– Поезжай.

– Да. Но не странно ли? Ведь и в тот раз я едва спаслась от гибели, а на своем постояла, утвердила тебя марзпаном! Что ж, рискну еще раз! Постараюсь еще больше возвысить тебя!

Вараздухт окинула Васака восхищенным взглядом, точно увидела его впервые. Она любовалась им.

Затем она пояснила:

– Я так и вижу тебя в другом одеянии и на ином посту…

– На каком это посту? – все еще гневно и рассеянно переспросил Васак.

– Облеченным высшей властью, еще более великим!.. И это сбудется, мой государь, мой марзпан, властелин мой!

Схватив его руку, она прильнула к ней лицом.

Васак не сопротивлялся, но и не откликнулся лаской; он продолжал ходить из угла в угол. Вараздухт почувствовала холодок и объяснила это еще неулегшимся гневом Васака. Но ее женское самолюбие было все-таки уязвлено.

– Твоему возвышению мешает Варазваган! – продолжала она развивать свою мысль. – Точно так же, как ты – помеха его возвышению. В выигрыше остается один лишь Михрнерсэ, который ни одному из вас не доверяет высшей власти. Но этой власти персы никому добровольно не уступят. А ты или Варазваган должны суметь заставить их. Тебе следовало бы повернуть дело так, чтоб Михрнерсэ убедился в превосходстве твоих сил. С этим соперничеством необходимо покончить!

Васаку понравились дельные рассуждения Вараздухт. Он остановился, улыбнулся и потрепал ее по щеке.

Вараздухт восторженно взглянула на него, и в ее глазах вспыхнул огонь страстной любви. Она питала к Васаку чувство, какое свойственно лишь очень пылким натурам; они бывают захвачены раз и на всю жизнь, для них любовь становится единственным смыслом существования. Они живут между блаженством и терзаниями.

Чувство становится для них мукой, когда им грозит опасность потерять предмет их любви или когда им только чудится, что такая опасность существует…

Вараздухт целиком отдалась этому чувству, когда произошел разрыв между Варазваганом и Васаком. Доведя до могилы свою первую жену, сестру Васака, и изгнанный за это из Сюника, Варазваган бросил вторую жену, уехал в Персию и там принял чужую веру. Это восстановило против него его племянницу Вараздухт, которая стала настойчиво действовать против него в интересах Васака. Она отправилась в Персию, поселилась у Варазвагана и через его жену – персиянку проникла в круг влиятельных женщин персидского двора. С помощью их мужей она подготовила назначение Васака марзпаном Армении. Варазваган смекнул, что кто-то подкопался под него, и начал следить. Подозрение пало на Вараздухт. Он собирался уже расправиться с нею и с трудом отказался от намерения убить ее, вняв доводам и заверениям своей жены. Разумеется, назначая Васака, Михрнерсэ скорее всего исходил из того расчета, что Васак – нахарар, и что князь из столь знатного рода, как владетели Сюнийские, предпочтительнее, чем какой-то изгнанник Варазваган. Учитывая это, Варазваган, в свою очередь, подкупал персидских вельмож, и те поносили Васака, выставляя его человеком, не пользующимся никаким влиянием среди армянских нахараров. Удалось настроить против Васака и Деншапуха, и тот добился было у персидского царя смещения Васака с поста правителя Армении и назначения Варазвагана. Вот тогда-то и сыграла большую роль Вараздухт: с помощью весьма влиятельной супруги одного персидского вельможи ей удалось отменить задуманное смещение и убедить всех, что Васак пользуется большим авторитетом среди нахараров Армении.

Связь между Васаком и Вараздухт возникла ранее и по иному поводу. Однажды Вараздухт пришла к Васаку с жалобой на бесчеловечность Варазвагана: замучив насмерть сестру Васака, он теперь истязал и вторую свою жену. Эти жалобы Вараздухт и послужили поводом к участившимся встречам ее с Васаком.

Ослепительная красота юной Вараздухт, ее нетронутая свежесть, ее ум и бесстрашие пленили Васака, и он ее полюбил. Он стал вызывать ее к себе и расспрашивать о поведении Варазвагана. Постепенно эти расспросы сменились беседами на иные темы. Васак стал заглядываться на Вараздухт. Заметив это, она вначале пыталась избегать встреч с ним. Но с течением времени она почувствовала, что и сама начинает привязываться к Васаку, хотя он и был значительно старше нее. Затем ею овладело то влечение, которое, возникнув не сразу, нарастает с непреодолимой силой, чтоб не погаснуть уже никогда. Ей были чужды честолюбивые замыслы или надежды, кроме связанных с возвеличением Васака. Когда изгнанный Варазваган бежал в Персию и начал там подкапываться под Васака, она проявила невиданную смелость, решившись отправиться туда же, чтобы расстроить козни своего дяди и спасти Васака. И именно в этой борьбе и приобрела Вараздухт свой жизненный опыт, там и научилась она бесстрашию в осуществлении дерзких планов.

Ей и в голову не приходило требовать от Васака чего-нибудь большего, чем то чувство, которое он питал к ней. Зная историю замужества Парандзем, она только жалела ее. Васак был в семье деспотом. Установив жесткий распорядок внутренней жизни он требовал от всех беспрекословного подчинения. И поскольку все действительно подчинялись ему, внешне в замке все обстояло благополучно. Но Васак был не только деспот, – он не знал стыда и нисколько не стеснялся принимать у себя молодую женщину, уединяться с нею в своих покоях. Знала Вараздухт и то, что до замужества Парандзем мечтала уйти в монастырь и вышла замуж за ненавистного ей Васака лишь по принуждению самодура-отца. Но даже в подневольном браке она имела право требовать хотя бы простого покоя и обычного «счастья». Не оказалось ни того, ни другого. Васак давно остыл к жене и жил в замке своей обособленной жизнью. Парандзем знала, что ее муж поглощен чуждыми ей сложными государственными делами. Это было понятно. Но когда в жизни Васака возникла какая-то тайна, проникнуть в которую Парандзем не удавалось, она стала следить за ним. Ее прислужница – преданная ей и умудренная жизненным опытом Дзвик – всегда осведомляла ее о происходящем в замке.

Парандзем несколько сбивало с толку рвение, какое проявляла Вараздухт в делах Васака. Разумеется, Васак не посвящал Парандзем в государственные дела, но ей было известно, что Вараздухт ездила в Персию по его поручению, что она орудует там против Варазвагана и что Васак тайно совещается с нею о государственных делах. Одновременно она безошибочным женским чутьем догадывалась, что между ними существует и сердечная связь. Для нее оскорбления, разнузданное поведение Васака уже не были новостью, – эта история тянулась без перерыва уже пять-шесть лет и, по-видимому, должна была продолжаться и впредь. Об этом знала и сама Парандзем…

От взгляда Вараздухт на Васака веяло теплом. Его настроение поднялось.

– Знаешь ли, Духт, – сказал он, садясь в свое кресло, – если и на этот раз наше дело завершится успехом, всегда все будет удаваться нам.

– Как это? Почему? – садясь рядом с ним, спросила Вараздухт.

– Так всегда бывает у людей высокопоставленных: свои дела они сами продвигают только наполовину, а затем все идет благодаря усилиям других.

Вараздухт рассмеялась:

– И что же, дошли мы сейчас уже до второй половины?

– Покуда нет. Долог еще путь…

– Когда же мы дойдем до половины? – лукаво спросила Вараздухт.

– Не знаю, – серьезно ответил Васак, – это зависит от судьбы…

Он умолк и стал задумчиво глядеть в окно.

Вараздухт вскочила, подошла к Васаку и взволнованно сказала:

– Я доведу дело до конца!.. Я должна увидеть завершение нашего дела!.. Но с одним условием: чтобы благодаря моим усилиям ты дошел до вершины!

Васак улыбнулся и, слегка щелкнув ее по кончику носа, спросил:

– Что же ты будешь делать тогда?

– Что я буду делать? Я буду с тобой!

– А если я зайду слишком далеко?

– Я пойду с тобой!.. Я здесь не останусь… Нет у меня здесь ничего и никого!.. Одна только несчастная мать…

Васак вздохнул и в раздумье устремил взор вдаль.

– Тяжело тебе будет! Боюсь, как бы ты не осталась на полпути…

Вараздухт порывисто обняла его и, прильнув к нему, воскликнула:

– Не останусь я! Не останусь! Здесь ужасно… Я оторвана от родных, от близких, от подруг… Меня все ненавидят… И прежде всего – твоя супруга. Да и весь замок вместе с нею! Нет, нет, я не останусь здесь! И не говори об этом!

Они умолкли.

– Ты знаешь, что я завтра выезжаю в Арташат? Вараздухт вздрогнула.

– Уезжаешь?

– Да. Там сейчас затеваются большие дела. И там неладно.

– Что же могло там произойти?

– Большие осложнения, вызванные новыми притеснениями. Как будто недостаточно было того, что Деншапух возбуждает духовенство, – теперь у нас и могпэт Ормизд сидит и надеется поживиться… Азкерт с Михрнерсэ задумали темное дело, требуют отречения от веры. Получен указ Михрнерсэ.

– Ты уезжаешь?.. – почти не слушая, повторила Вараздухт.

– Вернись к себе и жди, пока я отправлю тебя с верным человеком в Персию. Деншапух подкапывается под меня. Поезжай, попытай счастья еще раз.

Вараздухт ожила. Стало быть, она еще может пригодиться Васаку в важном деле…

Она обняла и поцеловала его. Как ни был Васак поглощен и взбудоражен своими замыслами, как ни был он озабочен ближайшим будущим и преисполнен злобы и ненависти к многочисленным своим врагам, в особенности к некоторым армянским нахарарам и персидским вельможам, – этот поцелуй смягчил и растрогал его. Он загорелся и сам обнял пылкую возлюбленную, которая была ему предана всем сердцем, которая отдала на служение ему весь свой разум и готова была отдать и самую жизнь свою.

Замеченные Васаком беглецы, которых преследователи оттеснили к окрестностям замка, затерялись в горах, покрытых густым лесом. Из восьми беглецов только один был пожил! м, хотя и крепким мужчиной, остальные же-Энергичные юноши. Все они легко карабкались по горам и вскоре убедились, что преследователи потеряли их след.

– Теперь пусть весь мир обыщут, нас они не найдут! – засмеялся один из юношей. – Сам дьявол не найдет! -добавил он через минуту. – Теперь мы избавились…

– Село горит… чего стоит наше избавление? – с горечью пробормотал другой из беглецов, мрачно взглянув вниз, в ущелье.

Старшина Бакур, сопровождаемый десятком всадников, обшаривал села и горы Сюника, чтоб напасть на след Аракэле и его товарищей. Он расспрашивал крестьян, неожиданно врывался по ночам в села, надеясь поймать беглецов врасплох. Но чем больше он искал, чем больше расспрашивал об Аракэле, тем быстрее распространялась весть о случившемся и тем большее смятение охватило села Сюника. Ведь случай с поборами произошел не только в родном селе Аракэла: говоря словами пословицы, «это был верблюд, который должен был опуститься на колени перед домом каждого». По всему Сюнийскому краю неслись вест и о жесточайших поборах, вымогательствах, избиениях и убийствах.

Непооглядная ночная темень окутала дремучий лес, через который ехал Бакур со своими всадниками, поднимаясь по горной тропинке Кони осторожно и медленно пробирались в непроглядном мраке, лишь инстинктом находя дорогу среди бесчисленных обрывов и провалов. Всадники не видели друг друга, каждый только слышал голоса товарищей и цокот копыт. Иногда громом отзывалась пропасть, в которую падали камни, иногда оставался неслышен и самый звук падения.

Наконец, они добрались до горной долины и вышли из лесу; Бакур узнал от одного из своих родичей, что Аракэла видели в этих местах, и надеялся захватить беглецов. Упорство и смекалка горца подсказывали Бакуру, что они где-то близко.

Выйдя на ровною дорогу, кони пошли легкой рысью.

– Огонь! – вдруг воскликнул родич Бакура.

– Где?..

Бакур натянул поводья. Действительно, крохотной искрой мелькнул впереди огонек – и пропал. Пустили коней, но огонек больше не появлялся. Бакур все же продолжал ехать в том направлении, где мелькнул свет.

– Это хлев, а в хлеву – они! – уверенно заявил проводник и обратился к Бакуру:

– Вы стойте здесь, а я пойду проверю…

– Иди.

Родич Бакура осторожно подъехал к какому-то строению, еле различимому в темноте. Бакур оглянулся, решив в случае надобности свернуть вправо, к лесу. Кони фыркали, втягивали ноздрями воздух, грызли удила, а иногда поднимали головы и прядали ушами, очевидно улавливая какие-то звуки. Для них воздух был полон тайных знаков,..

Прошло много времени, пока из темноты выплыл родич Бакура и сообщил:

– Он в хлеву! И другие с ним.

Нужно было ехать или к хлеву, иди обратно в село, чтобы вернуться с более многочисленным oтрядом Бакур решил, что возвращаться нет смысла.

Подъехали к хлеву. Оттуда нес, о дымом. Значит, горит костер поди отдыхают… Бакур решил ворваться немедленно. Оставив двух человек при конях, сам он с остальными осторожно подошел к двери, распахнул ее и быстро вошел Сидевшие там вскочили и потянулись к оружию. Но случилось нечто неожиданное ни одна сторона не прибегла к оружию, все застыли на своих местах.

В хлеву в самом деле находились Аракэл и его товарищи, но там было и довольно много крестьян из других сел. Бакур сообразил, что это тоже беглецы Окинув всех взглядом, он вложил меч в ножны и, хмыкнув, сказал:

– Ну, теперь как понять: я вас поймал или вы меня?

– Понимай так, как сердце скажет, старшина Бакур! – со вздохом ответил один из крестьян – человек в рваной одежде, с взъерошенными волосами.

Не вставая, он с глубоким и печальным спокойствием оглядел Бакура и его спутников и рукой пригласил подойти поближе, присесть. И сделал он это так просто и даже дружелюбно, словно приехали в гости близкие друзья.

Бакур подсел поближе к огню. Его люди уселись около двери, холодно разглядывая находившихся в хлеву; а были это крестьяне различного возраста, доведенные до крайней степени нужды и бедности. Они были спокойны, потому что больше ничто уже не могло им грозить, они все претерпели. Это и было причиной того, что так мирно встретились и беседовали крестьяне-беглецы и поставленный нахараром старшина. Бакур хорошо понимал всю силу, которую придавало им их отчаяние, и решил приспособиться к положению.

Лохматый крестьянин устремил затуманенный взор на Бакура и покачал головой:

– И тебя в горы погнали? Выходит, сборщики должна опустошить все села?

Бакур пристально оглядел его.

– Много у вас взяли?

– Ты спроси: что нам оставили… Не пойму я, чего это они стали рыскать последнее время по селам, точно золки ненасытные.

Бакур задумался.

Крестьяне молча рассматривали его. Поглощенные своими горестями, они даже не задумывались над тем, что среди ник находится представитель власти с десятью вооруженными подручными, которые обязаны задержать и потащить их всех на суд. В их взглядах и поведении читалось полное пренебрежение к этой опасности.

Бакур покачал головой и усмехнулся:

– Гм… Как будто не хватало у меня забот, когда я был старшиной. Еще и суд навязали мне на шею! Какое мне де„и до сбора налогов? Я вмешался, чтобы не взяли того, что причитается марзпану. Ведь закона больше нет. Кто раньше поспел – тот и утащил!

Никто не отозвался на его слова.