Текст книги "Вардананк"

Автор книги: Дереник Демирчян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 54 страниц)

Васак посетил – и это впервые за все время пребывания в лагере -Вардана в его шатре. Он был взбешен создавшимся положением, во всем винил Вардана и не мог даже себя сдержать:

– До каких же пор, Спарапет, сидеть нам здесь, среди всех этих животных? – обратился он к Вардану.

– Пока настоящие животные поймут, что мы прибыли сюда не для того, чтоб сидеть среди животных…

– Но ведь двор не явится сюда к нам! Это мы должны явиться ко двору!..

– Прости меня, государь марзпан, но я-то сам являться к этому двору не намерен.

– Но ты раздразнишь персов!

– Ничего, они нас тоже довольно дразнили…

– Но должен же быть конец унижению?

– Пусть эти крепкоголовые подумают об этом! – вскакивая с места, воскликнул Вардан. – Унижен не я, – это они себя унизили!

– Значит, ты хочешь довести дело до столкновения? – повысил голос Васак.

– Нет, – подчеркнуто мягко, чтоб сильнее задеть Васака, ответил Вардан, – я намерен лишь призвать этих бешеных быков к благоразумию!

Васака разбирал гнев, но решительный и спокойный тон Спарапета обезоруживал его.

– Тогда я буду действовать один, и так, как подскажет мне моя совесть! – сказал он.

– Поступай, как найдешь нужным, государь марзпан. Я ничего не боюсь.

– Ты отвечаешь за себя одного, но за страну…

– За страну?! – с яростью прервал его Вардан. – Я не боюсь отвечать и за страну!.. Он сильно побледнел.

В шатер к Вардану зашли бдэшх Ашуша и агванский князь Ваган с сопровождающими их сепухами. Они тепло обнялись с Варданом, как товарищи по несчастью. Когда все уселись, Вардан улыбнулся:

– Говорят же: «Смерть на людях – это свадьба!»

– Правильно молвил, Спарапет! – подтвердил агванский князь.

Вардан стал расспрашивать своих гостей об Иверии, Агванке и Армении, так как они прибыли из тех краев позже, чем армянские нахарары. Ашуша ответил, что пока везде спокойно. Все ждут.

– Гроза разразится позднее, – дополнил агванский князь.

– Не дадим ей разразиться! – возразил Ашуша.

– Как мы помешаем? Отречемся? – не без насмешки спросил Вардан.

– Нет, зачем же? Будем защищать веру! -в тон ему ответил Ашуша. – Найдем способ…

– Дай бог! – отозвался Вардан. Наступило молчание.

– Если б только марзпан согласился немного помочь нам! – понизив голос, сказал Ашуша Вардану. – Тогда нам было бы легче…

– Чем же он может помочь нам?

– Пусть бы он только не сразу уступил им.

– Не понимаю! Не уступать сразу, чтобы уступить позднее? – нахмурился Вардан.

– Поговорим об этом наедине!.. – уклонился от ответа Ашуша.

По распоряжению Михрнерсь, иверским и агванским князьям отвели шатры вдали от лагеря армянской конницы. За ними следили, не позволяя общаться с армянами. Ясно было, что Михрнерсэ стремится внести раздор между армянами, иверами и агванами…

Однажды утром, когда уже свыкшиеся со своим положением армянские нахарары беседовали друг с другом в шатре Гарегина Срвантцяна, вдали показался всадник; почти у самого шатра он резко осадил коня.

Это был гонец от персидского царя.

– Царь царей повелел вам явиться! И без промедления!..

– Непременно! Безотлагательно! – вставая, с тонкой насмешкой отозвался Арсен. – Ну что ж, пора идти на свадьбу – то ли воду таскать, то ли дрова рубить!..

– За ответное послание ответ держать! – поправил его Нерсэ Каджберуни и обратился к Гарегину Срвантцяну:-Так будем же отвечать хорошо, князь!

– Как нам подобает! – с недобрым блеском в глазах отозвался князь Срвантцян. – В войнах с кушанами мы проливали кровь за тирана персидского, так неужто мы поскупимся для родины нашей?!»

– Родина, бесценная!.. – с тоской вздохнул мечтательный Нерсэ Каджберуни. – И кровь и жизнь за нее отдадим!

Князьям подали скакунов. Гонец пустил коня вскачь, чтоб заставить спешить и нахараров. Однако те, по знаку Вардана, придержали своих скакунов и ехали торжественным и мерным шагом, еще более замедляя его по мере приближения ко дворцу и намеренно придавая своему шествию торжественный характер. Впереди всех ехал Васак со своей свитой.

У дворца их встретили очень холодно, без обычных приветствий. Не произнесли принятого приветствия и нахарары, в напряженном молчании вошедшие в проход между приемными палатками. Их остановили в проходе. Неизвестна была причина этой задержки, длившейся, впрочем, недолго.

Подавляло царившее здесь молчание. Сквозь щели занавеса видны были сановники, неподвижно застывшие в ожидании чего-то, но никакого движения не было заметно.

Наконец, занавес раздвинулся, и распорядитель приемов с деланной улыбкой провел нахараров внутрь.

Вошедших встретило каменное молчание.

На возвышении, откинувшись на подушки, сидел, тяжело дыша, Азкерт. На приличествующем отдалении полукругом выстроились советники. Царь арийцев был осанистый, тучный, не очень высокого роста человек, почти безбородый, с крупным носом. Самым неприятным на его лоснящемся, одутловатом, желчном лине были круглые выпуклые глаза. На нем был зеленый плащ и вытканные золотом черные парчовые шаровары: па голове красовалась золотая зубчатая корона в форме пирамиды с золотым шариком – знаком солнца и луны – на лбу.

Рядом с Азкертом сидел один лишь Михрнарсэ, застывший в хмурой неподвижности каменного изваяния и уставившийся, по привычке, в одну точку. Немного поодаль восседал могпэтан-могпэт. Остальные же придворные стояли, скрестив руки на груди.

Зал, напоминави ни весенний улыбающийся луг, освещался сверлу, и золотые ленты солнечных лучей висели в воздухе, скрещиваясь перед Азкертом. Богато расписанные с гены и вытканные па ярких коврах цветы придавали грозному судилишу ядовитою красоту, не смягчая, однако, ясно ощутимой зловещей угрозы.

Распорядитель приемов неожиданно и грубо остановил нахараров у порога. Справа и слева, отдельными группами, стояли иверские и агванские князья. Их заранее привели и поставили отдельно, чтоб, устрашив зрелищем расправы с армянами, привести к повиновению. Сотни недобрых взглядов устремились на нахараров, но самым злобным из них был взгляд Азкерта: немигающие черные свирепые глаза его словно источали яд.

Ответное послание только что было оглашено, и буря назревала. Едва показались нахарары, как Азкерт вытянул голову движением развернувшейся очковой змеи и впился в них немигающим взглядом.

Михрнерсэ знаком подозвал стояещего на некотором отдалении писца и повелел:

– Огласи список преступников! Писец развернул длинный свиток.

– Ни звания княжеского, ни прозвища почетного! Только род и имя одно!.. – камнем упали слова Михрнерсэ. Писец читал:

– «Из рода Сюни – по имени Васак; из рода Арцруни – по имени Нершапух; из рода Рштуни – по имени Артак; из рода Хорхоруни – по имени Гадишо, из рода Мамиконян – по имени Вардан; из рода Мокац – по имени Лртак; из рода Апахуни – по имени Манэч; из рода Аматуни – по имени Ваан; из рода Андзеваци – по имени Шмавон».

– Здесь они? Пусть выступят вперед!.. – повелел Михрнерсэ, прекрасно знавший всех нахараров в лицо.

Нахарары выступили вперед.

Азкерт махнул рукой Хосрову и протянул ему пергаментный свиток. Хосров подбежал, принял свиток и остановился в ожидании – Читай!.. – приказал Михрнерсэ вполголоса.

Во избежание нареканий в неправосудии делу придавался характер судебного разбирательства.

Хосров с желчными и ядовитыми подчеркиваниями огласил ответное послание армян.

Хотя советники и сановники Азкерта уже один раз выслушали это послание, но, будучи зачитано в присутствии авторов, оно производило неизмеримо более сильное впечатление. Персы с яростью смотрели на нахараров, особенно на Вардана и Васага. которых все хорошо знали.

Ни один мускул не дрогнул на лице Вардана. Он стоял неподвижно, высоко подняв голову, горделивый и величавый. Герой Марвирота возвышался, как статуя, среди толпы. Казалось, вот-вот гусаны начнут воспевать его подвиги…

Могпэтан-могпэт, который и до этого кипел, как смола в котле, вскочил и, рванувшись с простертыми руками к Азкерту, злобно выкрикнул:

– «Армению осуди!.. – так рек Мазда. – Тебе повелеваю – иди в страну мятежную, что не признает меня, и побори ее!..»

Могпэтан-могпэт обернулся к жрецам. Рыча от ярости, они выбежали вперед и, пчв ниц перед Азкертом, завопили:

– Арминию осуди!.. Это она – зачинщица восстаний! Это она подстрекает другие племена Придворные молчали, тайком окидывая друг друга недоверчивыми взглядами: каждый хотел бы угадать, что думает другой. Послание подействовало не на всех одинаково. Стоявший несколько в стороне пожилой, болезненного вида вельможа с тонкими чертами лица бросил беглый взгляд на Вахтанга, в насмешливых глазах которого мелькали какие-то искры. Тот уловил этот взгляд, придвинулся поближе.

– Но какое бесстрашие!.. – осторожно шепнул вельможа на ухо Вахтангу.

– Бесстаршие – удивился Вахганг, прикрывая задумчивые глаза. – Скажи лучше – какая находчивость, красноречие какое!.. Однако будем осторожны!.. – предостерег он. – Как бы не раздразнить быков…

Другие вельможи казались крайне разъяренными. Смелость и дерзновенный тон послания, его убедительность сивели их из себя.

Хосров закончил чтение. Наступило тягостное молчание. Все ждали, когда заговорит Азкерт. Не было сомнения, что прольется кровь… Все устремили глаза на царя. И вот, наконец, прорвалась его ярость:

– Сопротивляться смеете? Восставать?! – загремел он. – Глумиться надо мной? Посылать мне мятежные послания? Мне – мятежные послания?! Осмеливаетесь поднимать голос? Угрожать?.. На что вы надеетесь?.. Что я не сотру вас с лица земли так, чтоб и следа вашего ненавистного племени не осталось во всем мире?! На кого же возлагали вы свои надежды? На греков? На кушанов? На бога вашего? На храбрость свою?.. Говорите же – на кого?..

От слов Азкерта, словно от языков пламени, запылал зал. С обезображенным яростью лицом Азкерт снова крикнул:

– Отвечайте, как вы дерзнули? Как дерзнули, отвечайте!.. Вардан подал голос:

– Если прикажешь, государь, мы ответим.

– Да, да! Отвечайте! – ядовитым взглядом как бы ужалил его Азкерт. – Как осмелились вы написать мне такой ответ? Отвечайте!

– Молчать не будем, скажем.

– Говорите же! Говорите!.. Почему вы молчите? Вы… мятежники!.. Дерзкие предатели!..

Азкерта душило такое неудержимое бешенство, что кровь бросилась ему в голову. Казалось, его сейчас хватит удар. Он весь посинел, почернел и, вскочив с места, зашатался.

Придворные всполошились… К Азкерту кинулись, поддержали. Атмосфера накалялась…

И вот один из вельмож, будучи уже не в силах сдержать свою злобу, выступил вперед и крикнул исступленно:

– Приведи слонов, повелитель! Пусть слоны растопчут их ногами!

– Слонов!.. Растоптать!.. – исступленно и яростно вопили сановники.

– Слонов! – повелел Азкерт. – Привести слонов!

– Неразумно это, князь Пероз, – послышался чей-то предостерегающий голос, обращенный к первому вельможе. Но тот уже проталкивался между армянскими нахарарами, направляясь к выходу. Подбежал распорядитель приемов и приказал нахарарам покинуть палаты, но те не двинулись с места.

Пероз был лицом весьма влиятельным при дворе; его выступление произвело сильное впечатление. Придворные загудели, раздались – и из их рядов выступил вперед низкорослый, но крепкий, как дубовый кряж, военачальник. Его полное рябое лицо горело, как будто его окатили кипятком, жилы на шее вздулись. Весь побагровев, он пытался что-то сказать Азкерту, который с дергающимся лицом смотрел на него свирепым и безумным взором.

Военачальник решительно шагнул вперед: его тревожило приказание Азкерта, вызванное подстрекательством Пероза.

– Государь Мушкан, осторожнее!.. – послышался сзади предостерегающий голос.

– Поберегись, полководец!.. – раздались и другие голоса.

Однако Мушкан Нюсалавурт не прекращал своих попыток образумить Азкерта: безумие предложения Пероза было явным. Подбежавший к Мушкану воин сообщил ему на ухо, что весь лагерь поднялся на ноги и «бессмертный полк» вместе со слонами двигается ко дворцу.

Вбежал Пероз, действовавший по наущению могпэтан-могпэта и считавший, что нашел для себя путь к возвышению. Придворные испуганно перешептывались. Всем были известны приступы безумия Азкерта, но на сей раз оно перешло все границы и принимало уже постыдные размеры.

Перозу делали знаки успокоиться, но он, с налитыми кровью, как у разъяренного быка, глазами, продолжал неистовствовать, никого не слушая.

Мушкан свирепо глядел на Пероза. Как воин и полководец он прекрасно сознавал, что значит привести слонов и дать им растоптать нахараров: вид крови привел бы слонов в ярость, и они могли заодно разнести весь дворец! Да и вообще выводить слонов из загона было очень опасно; это можно было делать лишь на поле битвы, – ибо, выпустив слонов, их потом очень трудно бывает сдержать. Но Мушкан напрасно старался втолковать это бесновавшемуся Перозу.

Еще более встревожившись и почти задыхаясь от возмущения, Мушкан вновь обратился к Азкерту:

– Повелитель, позволь вернуть слонов в лагерь!

Азкерт мрачно взглянул на него: гнев его еще не остыл, дыхание вырывалось с хрипом. Приподнявшись на подушках, он злобно оглядел советников и проговорил:

– Ученые вы… мудрецы, судьи!.. Так судите же! Решайте! Выносите приговор!

– Повелитель! – заговорил один из советников. – Армяне находят поддержку у единоверных греков. Чтоб раз навсегда лишить их о той поддержки, обрати их в нашу веру! Тогда они нам подчинятся!..

Вперед выбежал обезумевший Пероз.

– Но почему столь разнузданны они, почему не смиряются, не склоняются? Почему так упорны, так смелы? Вот это объясните вы мне!.. Свысока смотрят на нас!.. – ядовито и негодующе подчеркивая слова, выкрикивал он. – Считают, что мы ниже их! Строптивый народ! Строптивый духом!..

Лицо ею исказилось ненавистью, он уже рычал:

– Раздавить надо этот дух, стереть с лица земли! Вытравить– вот приговор! Отречение всем народом! И немедленное! Без отлагательств!.. Неужели мы еще будем спрашивать у них согласия?

Михрнерсэ склонился перед Азкертом, затем повернулся к нахарарам:

– Почему безмолвствуете вы, почему не слышим мы слов мольбы? Ты был марзпаном, – обратился он к Васаку. – Говори же, ответствуй: так ли должно писать азарапету царя царей?

– Ответ у меня есть! – отвечал Васак мрачно. – Но в час сей, под угрозой привода слонов, я говорить не буду.

– Настанет час – заговоришь!

– Заговорю.

– Говори ты! – обратился Михрнерсэ к Вардану. – Скажи, так ли подобает отвечать царю царей?

Вардан выступил вперед. Его величавая осанка, уверенный и решительный взгляд приковывали к себе внимание всего судилища. Нахарары насторожились, Васак посмотрел на него испытующе. Гадишо многозначительным взглядом предлагал Васаку не давать Вардану говорить за них. Но Васак знаком дал понять: «Пусть говори г!..»

– Поскольку, наконец, мне дана возможность, я буду говорить! – начал Вардан. – Да будет ведомо тебе, государь азарапет! Я знаю, что нахожусь перед создателем могущества арийского. Знаю и то, какой ответ нами написан. Да будет известно царю царей, что мы будем сражаться против внешних врагов арийского государства и будем платить ему положенную дань. Но и только!.. Того же, что мы получили в наследие от предков наших – родину нашу, нашу свободу и наш власть, – этого мы никогда и никому не отдадим! Вот о чем мы писали… Угодно тебе – предоставь нам свободно жить в стране наших предков. Не угодно: вот – мы, и вот – вы, поступайте, как пожелаете. Ответ написан. И того, что написано, не стереть…

– Ты смеешь… дерзаешь… – прорычал Азкерт.

– Не надо, государь! – прервал его Вардан. – Прежде чем явиться к тебе, мы сами уже вынесли решение о своей жизни и смерти!..

Внезапно издалека донесся глухой, зловещий гул. То стонала земля под грузной поступью слонов. Приближался «полк бессмертных»… Ужас объял даже членов судилища, ожидавших в оцепенении, что у них на глазах разъяренные слоны сейчас растопчут армянских нахараров. Чудилось – остановилось время! Нахарары замерли. Перед лицом неминуемой смерти невозмутимым выглядел лишь один Вардан, хотя и он напряженно ждал дальнейших событии.

– Слоны пришли, повелитель! – со свирепой радостью возопил Пероз.

Михрнерсэ встал, склолклея перед Азкерюм.

– Повелигель, отошли слонов сегодня. Брось преступников в темницу! Пусть продлится для них ожидание смерти!

– Достойно и справедливо! – откликнулся весь совет.

– В темниц, дерзновенных! – крикнул дрожа Азкерт. – Бросьте их в темницу!

– Достойно и справедливо! – вторил совет.

– Сгною их в темнице, на куски разорву! Растерзаю, замучаю их, чтоб они поняли, что значит могущество арийское! -вопил Азкерт.

– Достойно и справедливо! – вторил совет.

Михрнерсэ подал знак. Вбежал евнух – главный палач; помощники, одетые белое, несли за ним инструменты и кандалы. Нахараров быстро за ковали в цепи.

Тогда они вспомнили слова Вардана, сказанные им перед отъездом: «Может быть, ссылка, темница… Нужно выиграть время!..»

Они ухватились за эту надежду…

У Васака в последнюю минуту мелькнула мысль: не заявить ли о своем отречении, спасти свое положение?..

Но вот Михрнерсэ махнул рукой, приказывая помедлить, а взглянул на Азкерта. Тот переждал немного и произнес:

– Повелеваю вам немедленно принять веру Зрадашта! Ничто не в силах отклонить меня от моего решения. Вы повинны в великом преступлении против меня, и только отречением от нечистой веры вашей можете вы искупить вашу вину. Итак, повелеваю вам: отрекитесь! А если не выполните моего повеления, прикажу в мучениях умертвить вас, войска пошлю в страну вашу, в пустыню превращу ее! Детей ваших и жен сошлю в Сакастан!..

Михрнерсэ вновь подал знак и приказал подбежавшему распорядителю приемов:

– Ашушу и Вагана держать отдельно от остальных, – впредь до нового приказания.

Распорядитель туг же у входа отвел в сторону бдэшха и агванского князя. Это не осталось незамеченным.

– Спаслись!.. – шепнул Васак Гадишо.

– Нет еще! – шепотом же возразил Гадишо, пристально глядя вслед уводимым.

Главный палач сделал знак помощникам, и закованных нахараров, в окружении стражи, вывели из дворца. Несметная толпа кишела на дворцовой площади. Посреди площади стоял «бессмертный полк» со слонами, под ноги, которых предполагалось, согласно велению Азкерта, бросить нахараров.

В предвкушении кровавого развлечения толпа бурно заволновалась, когда показались обреченные. Однако, увидев, что их проводят мимо слонов и ведут дальше, она в ярости взревела:

– Слонам.. Под ноги слонам! Растоптать!..

Слоны заволновались, угрожающе подбросили хоботы вверх, начали рыть землю ногами, готовясь к нападению. Мушкаи Нюсалавурт в бешенстве погрозил толпе кулаком и обратился к «бессмертному полку»:

– Назад! В лагерь!

«Бессмертный полк» повернул обратно. Мерно раскачивая свои холмоподобные тела, ушли и слоны.

Под охраной усиленной стражи нахараров вели сквозь беспорядочную, бушующую толпу. Побледневший и мрачный Васак с ненавистью смотрел по сторонам, как бы отшвыривая от себя любопытные взгляды. Гадишо опустил голову, но был спокоен. Гарегин Срзантцян сдерживал толпу властным движением руки. Шедший рядом с ним Артак Мокац не отрывал взгляда от Вардана, который не утратил своей горделивой и величественной осанки. Издевавшиеся над нахарарами зеваки, внезапно заметив Вардана, умолкли и стали рассматривать его широко рскрытыми глазами. Спокойным и добрым взглядом, свойственным сильному человеку, смотрел Спарапет. С мятежной и вызывающей смелостью поворачивал вправо и влево свое лицо Нершапух, шевеля губами.

Невыносимо тяжелым было положение воинов армянской конницы. Вырвавшись всякими правдами и неправдами из своих шатров, они пробились сквозь толпу и шли рядом со стражей, не в силах сдержать свою ярость и горе. Впереди них шагал сотник Аршам. Армянские конники шли, расталкивая встречных и наступая им на ноги, – воины были на грани бешенства, и нетрудно было догадаться, что они готовы на все. Заметив это, Гарегин Срвантцян одними глазами указал на бойцов Аршаму, приказывая сдержать их. Аршам обернулся и пригрозил:

– Спокойно! Не затевайте тут ничего!

– Ладно, сами понимаем – отвечали воины. – Но если хотя бы пальцем тронут кого-нибудь– ни на что не посмотрим! Костьми ляжем, а не дадим наших в обиду! Бог свидетель.

– Всех перебьем, а наших в обиду не дадим! – подхватил другой конник.

Глядя на всех налившимися кровью глазами, воины, казалось, обезумели от сдерживаемого с трудом бешенства. И когда из толпы, кто-то бросил в нахараров камнем, конники, как один, метнулись к обидчику и смяли его под ногами. Подобно стаду овец, толпа отхлынула и рассеялась. Группа воинов, которые конвоировали арестованных, бросилась на армянских конников. Закипела ожесточенная схватка. Разбежавшаяся толпа вновь начала собираться..

Столкновение могло принять угрохающие размеры, но начальник стражи отозвал своих воинов Армянские конники, однако, продолжали следовать за нахарарами, окровавленные и разъяренные, они шли рядом с нахарарами, обсрегал их от самосуда толпы, уже, впрочем, не осмеливавшейся ни словом, ни действием оскорблять их.

Начальник стражи, чувствуя, что не справился со своими обязанностями и не смог оградить неприкосновенность арестованных нахараров, на поведение армянских конников смотрел сквозь пальцы.

Нахараров провели по улицам Нюшапура к тюрьме – мрачному полуподвальному строению с высокой оградой из необожженного кирпича и глины. Открылись массивные ворота, и нахараров ввели во двор. Дверь вела в темный подземный лабиринт темницы.

Мрачное, сырое и затхлое подземелье поглотило их.

Пол темницы был земляной, грязный, нельзя было и думать о том, чтоб сесть, не говоря уж о гом, чтоб лечь…

В первые минуты нахарары молча и растерянно осматривались кругом, оглядывая стены и ниши. Затем все придвинулись к Вардану и Васаку, как будто ожидая услышать от них ответ на вопрос: что делать дальше?

– Государь Мамиконян! – со сдержанным укором выговорил Васак. – До сих пор мы молча переносили бесчестие и кару… Но до коих же пор?

– До коих пор? – повторил Вардан. – Эго известно вам самому.

– Но каков будет конец?

– Конец пусть укажут персы. Возможно, его укажут и некоторые из нас! Но, по крайней мере, для меня лично вопрос ясен.

Васак не ответил. Остальные нахарары молчали. Чувствовалось, что эти двое имеют еще много что сказать друг другу, и все ждали.

– Но необходимо найти путь примирения с царем! – снова заговорил Васак.

– Ищи этот путь! – неприязненно ответил Вардан. – Для меня такого пути нет!..

Возможно, что вспыхнул бы ожесточенный спор, если бы не вошли двое: один высокий дородный человек свирепого вида с жезлом в руке, а другой – худой, длиннобородый, с согбенной спиной. Высоко поднятым над головой светильником второй осветил помещение. Свет, казалось, еще более подчеркивал мрачный и зловещий вид темницы.

Высокий, бывший, по-видимому, начальником тюрьмы, молча и внимательно оглядел заключенных, про себя пересчитал их и, повернувшись, удалился. Сопровождавший его последовал за ним дo двери, находившейся довольно далеко. Затем, вернувшись, постоял немного, осматривая стены и пол, и также удалился. Сейчас же вошли четыре тюремных служителя с циновками и разостлали их на полу Помощник тюремщика вошел вновь, взглянул на циновки и прикрикнул на служителей:

– Зачем принесли циновки? Нужно было только паласы!

– Унести циновки? – многозначительно спросил один из служителей.

– Куда уж уносить! Несите паласы и подушки.

Пока служители выполняли его распоряжения, он молча и внимательно разглядывал нахараров. Служители принесли паласы, разложили их на циновках. Один принес и установил в углу большой карас. Помощник тюремщика нагнулся к карасу, понюхал и крикнул на служителя:

– Что это – вода или вино, животное ты этакое? Служитель замер в испуге. Помощник тюремщик приказал:

– Унеси сейчас же и принеси воды!

Служитель немедленно вынес карас и вернулся с другим.

Распорядившись принести хлеба, помощник вышел. Служители принесли хлеб, несколько грубых чаш и мисок и тоже удалились.

– Ну что ж, будем угощаться! – с горечью сказал Вардан, опускаясь на палас.

Артак Мокац уселся рядом Подошел к ним и Нершапух; Васак, Гадишо и Артак Рштуни сели в стороне. Остальные нахарары, измученные физически и душевно, бессильно опустились на паласы.

Васак ломал себе голову над тем, как бы увидеться с Кодаке м: узнать от него, что сделано им до сих пор и чем он может помочь теперь В суматохе он ре сумел повидаться и поговорить с Гютом наедине.

Ему бы хотелось переговорить и с другими нахарарами, но в последние дни – и сегодня особенно – нахарары были во власти тяжелых дум, не располагавших к беседе Вардану захотелось пить. Артак Мокац вскочил и, взяв чашу, нагнулся над карасом; зачерпнув из него, он сразу же увидел, что в чаше – вино, а не вода, которую приказал принести помощник тюремщика. Вардан взял чашу и заметил:

– Вот странный человек – Странный!.. – согласился Артак Мокац.

Обратили внимание на необычные распоряжения тюремщика и остальные нахарары.

Скоро стало темнеть. Мрак объял заключенных. Они молчали, каждый был погружен в свои думы. Лишь Ваан Аматуни читал вслух молитву.

Вошел помощник главного тюремщика со светильником в руке Артак Мокац обратился к нему и потребовал воды. Не ответив ни слова, тот вышсл и немедленно вернулся с большим кувшином Ашушу и Вагана ввели в один из внутренних покоев царской ставки. Распорядитель приемов почтительно пригласил их опуститься на подушки и удалился.

– Ну, раз их отвели в темницу, значит, они проиграли! – со смехом проговорил Ашуша.

Ваган глядел на него с изумлением.

– Да, проиграли! – уже совершенно серьезно повторил Ашуша – Нас отделили от армян, – медленно произнес Ваган; серые его глаза пристально глядели на Ашушу. – Но с некой целью?

– Уж во всяком случае не для спасенья нашей души-отрезал с горечью Ашуша.

– Ты полагаешь, что нас не будут принуждать к отречению? Ашуша горько улыбнулся.

– А ты полагаешь, что Михрнерсэ поверит нашему отречению или отречению армян?

– Зачем же принуждать?

– Это хитрый маневр Михрнерсэ: он-то знает, что наши народы примут ложное наше отречение за действительное…

В шатер заглянул дворцовый служитель и быстрым движением отдернул занавес. Ашуша узнал вошедшею старца: это был приближенный Михрнерсэ, придворный по имени Врам.

С добродушной усмешкой оглядев князей, он опустился на подушку и знаком предложил князьям занять место рядом с ним.

– Нехорошо получилось! – небрежно промолвил он. – Но армяне сами виноваты. Убедите их, пусть отрекутся, – кончим дело.

– Как можно их убедить, государь, если они решили не отрекаться? – возразил Ваган.

– Зачем отрекаться? – небрежно махнул рукой Врам. Ваган с изумлением взглянул на него. Ашуша отвел глаза.

– Ну да! – повторил Врам. – Нет никакой надобности отрекаться! Убедите их – пусть согласятся на притворное отречение. Да и вы сделайте то же самое. А потом уезжайте все домой! Ведь это – повеление царя царей! Разве можно шутить? Хорошенько обдумайте!..

Врам долго еще развивал свою мысль Слушая его со вниманием, Ашуша не сделал ни одного движения, не откликнулся ни одним словом. Ваган с сомнением переводил взгляд с Врама на Аг.ушу. Растерянность и сомнения Вагана еще более возросли, когда он увидел, что Ашуша молчит и не дает никаких обещаний, а Врам собирается уйти.

– Ну, желаю вам удачи и мудрого решения!.. Пребывайте с миром!

– Иди с миром, государь! – приветливо отозвался Ашуша. Не успел Врам выйти, как князь Ваган.нетерпеливо повернулся к Ашуше.

– Хитрит! – усмехнулся Ашуша. – Отрекаться не надо, надо лишь притвориться…

– И как ясно он дал это понять! – засмеялся Ваган. – Какой удачный выход он нам подсказал…

– А ты думал, что только мы умны?

Занавес отдернулся. В шатер вошли палачи с молотками и цепями; их сопровождали воины во главе с десятником. Палачи быстро заковали в цепи Ашушу и Вагана.

– Следуйте за нами в темницу! – проговорил с каменным равнодушием старший воин.

Князья последовали за ним, онемев от обиды и гнева.

Покуда армянские нахарары томились, терпя унижения вместе с бдэшхом и агванским князем, их друзья и враги выбивались из сил: одни старались их спасти, другие – погубить.

Варазваган вертелся вокруг Михрнерсэ и других вельмож, вновь настоятельно предлагая свои услуги персидскому двору. Заточение Васака и нахараров вызвало среди вельмож разговоры о том, что Азкерт намерен назначить в Армению другого марзпана. Это окрылило Варазвагана. Он уже прямо ставил перед персидскими князьями вопрос о своем назначении на этот пост, прося их содействия перед Михрнерсэ.

Но не спал и Кодак. Он напряг все свои силы, призвал на помощь все свои способности. Теперь или никогда! Он решил вызволить Васака. Сближение с Варазваганом помогло ему в этом совершенно случайным образом: однажды он увидел у него Вараздухт и узнал, что она бывает у князя Вахтанга вместе с женой Варазвагана, которая состоит в близком родстве с тещей Вахтанга. Следовательно, Вараздухт может обратиться с просьбой к Вахтангу…

На второй день их заточения к армянским нахарарам вошел помощник тюремщика и вызвал Арсена Энцайни. Когда последний в изумлении выступил вперед, тюремщик заявил, что Арсена освобождают. Неприятно были изумлены и нахарары: освобождение Арсена не могло почитаться хорошим признаком. У всех родилось далее подозрение: не смалодушничал ли он, нет ли у него каких-то темных связей?..

Выйдя из тюрьмы, Арсен увидел у ворот Вахтанга, который привел с собой коня и для него.

– Едем домой, я тебе расскажу, что и как случилось! – сказал Вахтанг Арсену, пуская вскачь своего коня. Арсен поскакал за ним.

– У меня была Вараздухт, – объяснил Вахтанг. – Она пришла просить меня, чтоб я похлопотал о твоем освобождении. Вот, поистине, преданная соотечественница!..

– Не ожидал! – удивился Арсен.

– Все хорошее обычно приходит оттуда, откуда мы его не ждем!..

– А что нового? – спросил Арсен.

– Сейчас расскажу…

И Вахтанг стал рассказывать Арсену о событиях дня.

Поведение Вараздухт объяснялось довольно сложным сплетением обстоятельств. Началось с того, что Кодак, тайно встретившись с ней, посоветовал ей пойти к Вахташу и просить его добиваться освобождения Васака через Михрперсэ. Это не представлялось невозможным, поскольку мать Хоруши и супруга Варазвагана были родными сестрами и Вараздухт вместе с нею часто бывала в доме Вахтанга.

Но Вараздухт поступила гораздо хитрее и умнее. Она пошла к Вахтангу и стала просить его добиться освобождения… князя Арсена Энцайни. Это должно было скрыть ее подлинную цель– освобождение Васака. Кодак не знал, что Арсен часто бывает у Вахтанга. Последний заявил, что, хотя он и не подумал об этом сам, но почитает своим долгом хлопотать об освобождении Арсена. Он пошел к сестре Михрнерсэ, Арамаиде (она приходилась теткой по отцу ею покойной жене), и попросил ее добиться у Михрнерсэ освобождения Арсена – как «колеблющегося в вере» армянского князя, которого можно использовать для внесения раскола среди нахараров.