Текст книги "Вардананк"

Автор книги: Дереник Демирчян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 54 страниц)

Юрты были почти совершенно безлюдны. Гунны понеслись на восток – встречать Атиллу. До самого полдня его не было. Но вот вдали загрохотали барабаны, и под вой труб, звуки кимвал, гонгов, свирелей в Орду вступил Атилла, окруженный многолюдным войском. Впереди выступал чернолицый седой шаман на гнедом коне, ведя на шелковом поводу скакуна в богатом уборе. Это был скакун Атиллы. На носилках с балдахином сидел сам Атилла, откинувшись на синие, шитые золотом подушки. Носилки хакана былиокружены кольцом отборных всадников. Сзади медленно шагал белоснежный верблюд, которого вел на шелковом аркане молодой гунн. Верблюд был украшен желтыми шелковыми лентами: на нем, по верованию черных гуннов, восседало божество, которое водило войска Атиллы в победоносные бои.

Жители Орды, вышедшие встречать Атиллу, лежали по обеим сторонам дороги, лицом вниз: простым людям возбранялось смотреть на хакана.

Смуглое лицо Атиллы выглядело не очень старым. Узко и косо прорезанные глаза смотрели по-рысьи зорко и зло. Он казался безразличным к проявлениям фанатической преданности встречавших, ни на кого не глядел. И это открытое пренебрежение к огромной толпе как бы делало его недоступным, недосягаемым.

Вслед за Атиллой, подобно сдвинувшемуся с места дремучему лесу, необозримой массой шло огромное войско на малорослых, уродливых, но бойких конях. Безусые и безбородые, дочерьа смуглые низкорослые люди с несоразмерно большими головами, короткими ногами и раскосыми глазами производили устрашающее впечатление. Они носили кольчуги и были вооружены копьями, луками и мечами.

Вперемежку с ним шли полки Орды, вооруженные почти так же.

За войсками двигались кибитки, верблюды и вьючные лошади со скарбом и семьями; женщины с обожженной дочерна кожей, обвешанные бубенцами, ехали в кибитках или же шли пешком, посадив детей в перекинутые за спину торбы.

Сзади гнали табуны коней, стада овец и верблюдов. Все это оставляло такое впечатление, точно какая-то подвергшаяся нападению страна снялась с родных мест и переселяется вся в новые края, неся с собой разрушение и страх. Это человеческое наводнение заливало все на своем пути, все подавляло и уничтожало, всему предвещая безнадежность и гибель.

Шествие остановилось перед юртой хакана. Всадники соскочили с коней и кинулись снимать Атиллу с носилок. Шаман ждал. Атиллу бережно пересадили на вынесенный из юрты раззолоченный трон и, высоко подняв, понесли в юрту.

Шаман пошел впереди и вошел первым. За ним вошли правители покоренных Атиллой стран вместе с царем Орды. Трон установили в середине, правители стали перед ним полукругом. Вошли полководцы Атиллы и составили второй полукруг. Шаман выступил вперед и объявил, что место и час прибытия благоприятны. Атилла слегка приподнял руку, и все вышли. Атиллу повели в покой, предназначенный для отдыха.

Вопреки опасениям Вардана, не только царь эфталитов, но и сам Атилла выказали к армянскому посольству большой интерес. Вардана вместе с Аршавиром, Артаком Полуни и Хореном предупредили, что великий хакан хочет их видеть, одновременно объяснив и ритуал, которому они обязаны были подчиниться во время приема.

Вардан не знал, чего ждать от этого приема. То ему казалось, что все кончится удачей, то одолевало сомнение, особенно когда он вспоминал о присутствии и поведении византийцев.

Пройдя мимо стражи, армянские послы вошли в юрту хакана и у входа опустились на колени. Атилла обратил внимание на Вардана, который выделялся среди своих спутников высоким ростов и седой головой. Заметив, что смотритель юрты приказывает армянам снять и вручить страже мечи, хакан нахмурился и знаком повелел оставить Вардану его меч. Когда смотритель подвел к нему Вардана со спутниками и приказал снова опуститься на колени перед троном, Атилла громко проговорил:

– Пусть подойдет без этого обряда! Почтим седые волосы полководца, которого его родичи послали в такую даль… Вардан вышел вперед и низко склонился перед Атиллой.

– Каких морей и какой суши ты сын, из какой страны прибыл в нашу страну? – спросил Атилла.

Через служившего толмачом Самдаджембу Вардан ответил:

– Я рожден в стране армян, что лежит на побережье Гирканского и Понтийского морей. В стране, которую хочет уничтожить царь персов – наш и ваш враг…

– Волен он, если сможет– не то в насмешку, не то серьезно прервал Аткчла.

– Встанем с оружьем, великий хакан, не позволим ему…

– Вольны вы, если сможете! – тем же тоном отрезал Атилла и, не ожидая, пока Вардан скажет еще что-либо, сам задал вопрос:– А чего же вы ищете в нашей стране?

– Я прибыл, чтобы заключить военный союз с вашим царем.

– Союз держится на острие меча, чужестранный князь! Есть ли меч у вас?

– Есть. Мы уничтожили персидское войско в Агванке, взяли приступом и овладели Чорской заставой.

Вардан лишь в эту минуту заметил стоявших по другую сторону трона византийских послов, настороженно прислушивающихся к словам, которыми он обменивался с Атиллой. В глазах стратилата Анатолия он заметит злорадный блеск и понял, что они были приняты Атиллой раньше, чем армянское посольство.

Атилла странно улыбнулся, не сводя взгляда с Вардана. Вспомнил ли он что-либо неприятное, или знал что-то, вызывавшее в нем сомнение и недоверие – Говорят, вы происходите из племени, которое любит ссо рить всех со всеми! – проговорил он с насмешкой.

На лииах византийских постов заиграла злорадная улыбка; они почувствовали, что ядовитые наговоры возымели свое действие.

– Что ж, может, и справедливо говорят, великий хакан: чего только не случается на свет – спокойно отозвался Вардан. – Но какой же смысл моему народу ссорить всех со всеми, как ты сказал, если все те, которых он перессорил между собой, будут сводить свои счеты в нашей же стране, топча нас ногами?! И потом что за смысл всем ссориться между собой по наущению такого маленького народа, как армянский? У всех этих племен нет, значит, своего ума? Умом обладаем, значит, только мы?!

Стратилат Анатолий шагнул вперед и склонился перед Атиллой.

– Ну что ж, пусть скажет свое слово муж, прибывший из Византии! -произнес Атилла.

– О повелитель вселенной, изволь всемилостивейше спросить у армянского князя, какие победы одерживал он над твоими войсками в войне, которую персы вели против твоих кушанов…

Атилла злобно повернулся к Вардану, с угрозой взглянул на него.

– Победы были одержаны в войне, которую я обязан был вести как полководец, находясь на службе у персидского царя! – невозмутимо объяснил Вардан.

– Тогда зачем же обращался князь армян к Византии, испрашивая ее помощь для борьбы с этим же царем? – ядовито спросил Анатолий.

– Мы просили, чтобы Византия помогла нам отразить нападение войск персидского царя, которые он вероломно бросил на нашу родину! -ответил Вардан. Повысив голос, он обратился уже непосредственно к Атилле:– соизволь всемилостивейше спросить византийского князя, о великий хакан, почему же Византия отвергла нашу просьбу о помощи? Или хотя бы о том, какой союз заключила она с Персией против ваших же кушанов? Почему дано право Византии искать союзников против своих врагов, а нам, маленькому народу, это возбраняется?

Атилла задумался. Затем он медленно сказал:

– Каждый волен поступать, как пожелает… И как сможет. А что можете вы сделать против персов и для нас?..

– Мы разрушим Чорскую заставу. Пусть твои войска беспрепятственно проникнут в пределы Персии.

Атилла вновь задумался. По-видимому, его занимала какая-то серьезная мысль. Подняв голову, он сказал:

– Хорошо. Теперь скажи мне, положа руку на сердце: если я пожелаю отправиться в гости к царю Византии, открыта ли будет мне дорога через вашу страну?

Бледность покрыла лицо Анатолия. Все присутствовавшие затаили дыхание.

– Дорога открыта, – ответил Вардан, подавив волнение, охватившее его. – Но только в Византию. Обратной не будет: тебя встретят голод и безлюдие, которые ты оставишь позади себя. Зима у нас очень долгая…

– Хорошо! – произнес Атилла. – Царь нашей Орды придет в вашу страну, чтобы помочь вам в борьбе с персами!

– Прикажешь заключить союз? Мы выполним наш долг! – отозвался Вардан.

– Ну что ж, заключайте, если вы так верите союзам! -засмеялся Атилла. – Вот мы заключили союз с ураганами нашей страны, которые гонят пески на нас, как мы гоним вас или людей Бюзанда… Все враги всем… Ха-ха-ха! А ты что думал? И у нас есть враг – сильнейший из сильнейших! Это песок: он вытесняет нас… Ну-ка, попробуй заключить союз с ним! Хорошо! Пусть великий шаман проложит наш будущий путь по северному или южному берегу Понта!

Атилла умолк и нахмурился.

Смотритель дворца подошел к Вардану и, поклонившись, знаком дал понять, что пригм закончен. Склонившись перед Атиллой, Вардан со спутниками, пятясь, вышли из тронной юрты.

– Горе нам.. Горе нашему союзу с ураганами и песком!.. – с невеселой улыбкой промолвил Вардан, возвращаясь к себе в юрту.

Царь Орды оказался очень скромным и разумным человеком. Он приветливо предложил Вардану сесть на вышитую подушку прямо против себя. Сам он сидел на расшитой пестрыми узорами кошме Па его лице лежала печать забот и горького жизненного опыта. Он отнесся к вопросу о заключении договора как к чему-то обычному, вызываемому жизненной необходимостью. В числе пунктов договора значилось, что Вардан сносит Чорскую заставу и открывает гуннам дорогу во владения персов. Вардан же потребовал, чтобы гунны действительно ударили по персидским войскам, а не занимались одним только разорением страны и грабежом населения, как они поступают обычно. Одновременно он требовал подтверждения того, что гунны не войдут в Агванк и Иверию. Последним условием Вардан выставил требование о том, чтоб гунны до поры до времени вели мелкие разведовательные бои, собирали войско для главной битвы и ударили на персов одновременно с армянами.

Царь гуннов согласился на все условия, оговорившись, однако, что войско его не сможет воевать, если ему не будет разрешено грабить и наживаться.

– Ведь этим-то мы и живем! – объяснил он.

– Это уж ваше дело, – пожал плечами Вардан. – Но разбой и грабеж развращают войско.

– Только не наше! Наоборот, нашему войску именно это и придает мощь! – убежденно и деловито возразил царь гуннов.

Процедура заключения союза оказалась крайне несложной и простой: царь гуннов приказал принести чашу с водой, отпил из нее и предложил отпить Вардану.

Увидев лее, что Вардач вынул из-за пазухи маленькое евангелие и на нем поклялся быть верным союзу, царь гуннов выразил желание также поклясться на евангелии. И Вардан, скрывая изумление, протянул ему евангелие, на котором царь гуннов серьезно повторил свою клятву.

После заключения договора царь гуннов угостил Вардана и его спутников обедом. Поданные за обедом блюда – дичина, провяленная под седлами коней и затем подогретая на костре, кумыс и овечий сыр, испеченный в золе ячменный хлеб, – а также примитивное обслуживание (несмотря на золотую посуду, в которой подавались пища и напитки) раскрывали перед Варданом незатейливый быт патриархального правителя кочевников, живущих разбоем и не знающих отечества Царь гуннов рассказал, что они явились в эти края «из земель, которые лежат под восточным небом»; вспомнил царь и рассказы своего отца и деда о том, что они пришли из пастбищ, «лежавших под еще более восточным небом»…

– А теперь небесный повелитель открывает нам путь в страны, которые лежат под западными небесами! – улыбнулся он. Вардан молча внимал этим словам, чреватым ужасами.

– Все меньше становится средств пропитанья, – продолжал царь гуннов. – Племена на востоке гибнут, отнимая пастбища друг у друга и у песков. Вытесняют друг друга на запад. И тот, кто здесь кажется сильнейшим, кто первым вступает на дорогу, ведущую к западу, – тот на самом деле слабейший – он изгнан с востока другими…

– А что же делает великий хакан? – спросил Вардан.

– Лишь небесный повелитель в силах наложить руку одновременно на восток и запад и держать племена в повиновении– ответил царь гуннов.

Вардан попросил сообщить ему, чем кончились переговоры с византийцами. Царь улыбнулся:

– Чем же может кончиться дело, которое только-только должно начаться? Они хотели заключить договор о дружбе здесь. А небесный повелитель сказал, что он заключит договор в Византии, во дворце их императора Вардан понял, что царь не так прост, как кажется на первый взгляд, что он наделен своеобразной хитростью воинственного племени кочевников. Решив положить конец беседе, он сказал:

– А мы заключим договор здесь же Как только мы начнем войну с персами, я разрушу Чорскую заставу, – это и будет выполнением договора с моей стороны. А вы приступите к выполнению тогда, когда я дам вам знать об этом через юнцов. И вы одновременно с нами ворветесь в Пайтакаран – Взглядом, выражая доверие, царь гуннов кивнул головой. – Ты военачальник и храбрый человек. А человеку храброму можно помогать. Мы ворвемся в Пайтакаран, как только начнется бой. Ну, ты начни, начни!.. – взглянул он весело на Вардана и повторил: – Да, да, начни! – словно речь шла о забавной игре.

Начальник отряда, который должен был двинуться на Чорскую заставу, опустился на колени у входа в царскую Юрту. Царь знаком велел ему встать и подойти ближе. Начальник остановился перед ним, сложив руки на животе.

– Это тот полководец, вместе с которым мы будем воевать против персов – указал царь на Вардана.

Начальник отряда дерзко и пристально оглядел Вардана. Дикарь-кочевник предвкушал возможности набегов и разбоя, и это вызывало у него желание крикнуть от ликования, расхохотаться. Но он сдержался Когда же царь сообщил ему о том, что предстоит делать у Чорской заставы, он словно опьянел от радости.

Царь с помощью Вардана подробно наметил путь будущего нашествия и программу действий.

На следующий день Вардан явился на прощальный прием к царю и пустился в путь, сопровождаемый начальником отряда Тойголасом.

Вардан уезжал из Орды в тяжелом душевном состоянии. Он чувствовал себя даже более подавленным, чем в темнице Азкерта. Чем же это объяснялось? Он даже не мог сразу уяснить себе этого. Ведь для отражения персидского нашествия ему удалось привлечь на свою сторону довольно сильного союзника. Чем же объяснялся ьтот горький осадок от посещения Орды? Он высоко держал честь своего народа, не уронил и своей чести и достоинства. Почему же так давит ему на сердце этот договор с Ордой? Вспоминая спор с Анатолием перед Атиллой, Вардан чувствовал себя униженным тем, что, вынуждаемый необходимостью, он применил в борьбе с Анатолием тот же прием, которым привыкли пользоваться византийцы – разоблачение врага…

Добравшись до Чорской заставы, Вардан велел срыть эту пограничную твердыню. Гунны, агваны и армянские воины с большим трудом разрушили укрепленные проходы и самые значительные из башен.

Покончив с этим, Вардан самым подробным образом условился с Тойголасом насчет того, как они будут поддерживать по стоянную связь, и направился – вернее было бы сказать полетел – в Армению. Он торопился: ведь восстание Васака разрасталось, Васак захватывал власть; приближалось и самое страшное – нашествие персов – Ну, набьем мы теперь себе зады о седла! – проворчал Аршавир, намекая на привычку Вардана к быстрым передвижениям. – Теперь он душу вытрясет из нас, скача уж не знаю по сколько фарсахов в день!.. Кушаны славятся своей волчьей перебежкой… Не знают люди, что такое скачка Вардана Мамиконяна!

Встречаясь на Агванской равнине с группой Вардана, пораженные путники останавливались и долго смотрели вслед клубящейся за ним пыли не в силах понять, что это за безумная скачка, не знающая жалости ни к скакунам, ни к самим всадникам…

– Все твердят одно. «Надо приковать силы врага к морскому побережью». Вот я и приковал их. Но ведь одновременно я и сам оказался прикованным! – жаловался Артак Мокац Зохраку, когда тот зашел к нему в покои, отведенные ему княгиней в замке Огакан. – Где же конец этому?

Зохрак молча слушал его.

– Я собрал и держу здесь огромные силы из полков Тарона, Могка и Арцруника, а там, в Арт amp;шате, приверженцы Васака подняли голову и вот-вот могут восстать! – продолжал Артак.

– Но ведь неспокойно и на побережье. Нахарар Рштуни засел в своем уделе с недобрыми намерениями, Хорхоруни мутит здесь воду, сидя в Артзшате… Нельзя угадать, какая измена грозит нам из-за угла.

– Мне уже удалось убедить в правоте нашего дела нескольких сепухов из Рштуника и Хорхоруника. Вот я и думаю, нельзя ли возложить на них охрану безопасности прибрежных областей, а нам с нашими полками двинуться на помощь Атому?

– Но если отцу удастся окончательно разгромить Себухта, это их быстро образумит! – с особенной гордостью отозвался Зохрак.

– Нет, Зохрак, тогда опи с еще большим усердием станет готовиться к восстанию!

Зохрак присел на подоконник и устремил взор в сторону Рштунийских гор чуть синевших на горизонте.

Там оставалось существо, все обаяние которого он постиг в минуту расставания… Что делала она, о чем думала, что чувствовала?

Душа Зохрэка была охвачена мягкой грустью, которая нередко наносит глубокие раны. Он жаждал хотя бы еще раз увидеть ее, еще раз услышать ее нежный голос. Зохрака страстно интересовал вопрос, почему Астхик постоянно глядела на него, почему так ласков был ее взор, о чем молила она его без слов. И почему в час расставания она разорвала эту тонкую нить, ни разу не взглянула на него… Оскорблена ли была ее гордость, или же ничего не было для него в ее сердце, и смотрела она на него просто так, без всякого чувства?..

Зохрэк тихо вздохнул.

Ничего не подозревавший Артак даже не обратил на это внимания. Его душевное состояние также было не из счастливых. Правда, он не представлял себе всех ужасных последствий вражды Артака Рштуни и Гедеона, но понимал, что даже незначительная семейная неприятность тяжело отразится на Анаит. Артака терзала тоска по любимой… Вместе с тем его снедало беспокойство за судьбу родной страны, тревога за успешное решение боевой зтдачи, поставленной перед ним Спаранетом: собрать и организовать из нахарарских полков вокруг Бзнунийского моря ядро общегосударственного войска, которое должно было стать оплотом грядущего сопротивления.

Эти важные заботы отодвигали на задний план личные горести и переживания Артака. Он чувствовал, что теперь преступно замыкаться в личном счастье. На нею смотрели с упреком его соотечественники, от него ждали они ответа на вопрос: предстоит ли им жизнь или гибель…

Юноши были охвачены тяжелыми мыслами, и ни один не замечал подавленности другого, не догадывался спросить другого, какая тревога его гложет?

– Долой эту скованность! – решительно сказал Артак, вставая. – Двинемся в Хорхоруник, в Рштуник, подымем на ноги наших сторонников из числа сепухов, пока их нахарары не открыли враждебных действий и не поднялись против вас!

– Но ведь нужно держать в готовности наши полки! -отозвался Зохрак.

– А я давно уже позаботился об этом и обсудил этот вопрос с сепухами Тарона, Арцруника и моего Могка. В назначенный день выступим неожиданно и опередим наших врагов!

Артак задумчиво покачал голосой и снова подошел к окну.

– А куда мы двинемся первым делом? – спросил с забившимся сердцем Зохрак.

– Пожалуй, в Рштуник!.. – ответил Артак» едва сдерживая счастливую улыбку.

Зохраку показалось, что сейчас он задохнется от волнения.

Чувство полного счастья – у одного, мечта о счастье – у другого вызывали у каждого желание уединиться, предаться грезам. Зохрак сказал, что хочет пройти к себе, и Артак не стал его удерживать.

Зохрак, не раздеваясь, прилег и, устремив взор в потолок, начал мысленно рисовать себе предстоящий поход в Рштуник и другие приморские области, военные приготовления к отечественной войне, будущие подвиги – и одновременно видел чей-то ласковый взгляд, полный нежости и любви..

А в это время Артак вел серьезный разговор с сепухом Багдасаром. Основной полк Мамиконянов уже получил пополнение и был в полной боевой готовности. Артак потратил немало трудов и усилий, чтобы добиться такого результата, и поэтому давал особенно обстоятельные наказы сепуху на время своего отсутствия.

– Вероятно, нахарар Рштуни засылал к нам лазутчиков, будет засылать их и впредь. Старайся обмануть их ложными сведениями… Главное же, как только я дам тебе знать, – тотчас выведешь весь полк по направлению к Рштунику под предлогом военных игр и будешь наготове ждать моих дальнейших распоряжений!

– Будет исполнено! – отозвался сепух Багдасар: распоряжения Артака он принимал, как если бы они исходила от самого Спарапета.

На следующий день рано утром Артак и Зохрак с усиленным отрядом телохранителей и полусотней воинов отправились в Рштуник.

Стоял ясный осенний день. Солнце еще дарило приятную теплоту. А на дороге, выглядевшей так, словно ее только что подмели, ужасно хотелось пуститься вскачь.

Молодые князья чувствсвали себя как гости на веселом празднике. Военные заботы как будто отошли. Крепкое здоровье, приятное тепло, живительный, пьянящий воздух и чувства, переполняющие сердца, давали им ощущение полноты жизни.

Весело глядели также телохранители. А молодые воины, обычно сдержанные и молчаливые в присутствии Вардана и его строгих сепухов, чувствовали себя более свободно с такими же молодыми, как и они, князьями.

Отряд остановился на отдых у родника. Разостлали ковер, достали припасы, и молодые князья уселись. Вино еще больше подняло настроение. Воины завтракали чуть поодаль. Вдруг раздался хохот.

– Что там случилось, Алексаниос? – спросил Зохрак.

– Дурачатся парни, князь, дразнят Махкоса! – доложил командир полусотни Алексаниос.

– Ну-ка, подойдите сюда все! – приказал Зохрак. Воины подошли.

– Рассказывайте, что у вас происходит. И который тут Махкос?

Вперед выступил воин с серьезным лицом и широко открытыми серыми глазами.

– Чего они хотят от тебя, Махкос? – спросил Зохрак. Махкос внимательно взглянул на него и, вытянувшись в струнку, сообщил:

– Ничего не хотят от меня, князь!

– Ну-ну, не выдумывай! Пусть Алексаниос расскажет нам, почему тебя дразнят товарищи.

Алексаниос помялся немного и неопределенно ответил:

– Истории он рассказывает, князь!

– Пусть расскажет и нам!

– Да он небылицы рассказывает!

Воины фыркнули. Махкос стоял, все так же вытянувшись и вперив широко открытые глаза в Зохрака.

– Расскажи и нам что-нибудь из этих твоих правдивых историй!

Махкос откашлялся и громко начал, сохраняя серьезность:

– Проходил я летом по зеленому полю. Вижу – куропатка.

В руках у меня ничего не было. Снял я сандалию, швырнул в куропатку. И сидела-то она недалеко – четыре-пять шагов. Швырнул – гляжу: ни куропатки, ни сандалии! Вот тебе раз, пропала куропатка, это еще понятно, а где же сандалия моя? Искал я, искал, – нет и нет! А я так и хожу себе в одной сандалии. На следующий год мы с товарищем (Навуходоносором его звали) поехали в Египет поразвлечься. Проходим по улице и вдруг видим – посреди рынка храм. Я говорю: «Послушай, Навуходоносор, разве место храму на рынке?» А он мне отвечает: «Конечно, нет!» Спрашиваем мы одного египтянина, а он говорит, что в прошлом, мол, году прямо в середину рынка (простите меня, туда, где мочатся) упала сандалия с неба. Вымыли эту сандалию, очистили и построили для нее храм: ведь сандалия святая – с неба упала! «Послушай, Навуходоносор, – говорю я товарищу, – пойдем посмотрим!» Ну, пошли. А жрец у входа останавливает: «Снимите, говорит, обувь, потом входите!» Ну, сняли мы, вошли. Смотрим. И вдруг что же я вижу? Моя сандалия! Я говорю: «Слушай, Набуходоносор, да ведь это моя сандалия!» А он: «Как это твоя?» А я ему: «А вот смотри: одна сандалия там, а другая вот у меня в руке!» Тут уж Навуходоносор говорит: «Правда твоя, Махкос!..» Правда-то правда, а только как попала моя сандалия в Египет? Не можем мы в толк взять. Говорю жрецу: «А может, караван какой-нибудь с неба сбросил?» А он: «С ума ты сошел, что ли? Что каравану делать на небе?» Говорю: «Может, кто-нибудь подбросил? Ведь эта сандалия из моей страны, Армянской, а вот и пара к ней, у меня в руках находится!» А жрец вытаращил глаза, стал на колени, молится на мою сандалию. Стоим мы, ничего не понимаем. И вдруг входит в это время царь египетский вместе с женой своей и дочкой: «Эй, жрец, чем это ты занят?» – спрашивает. А жрец ему: так, мол, и так. И тут стали все – и царь, и жена с его дочкой, и все придворные -передо мной на колени, начали молиться. Говорю: «Слушай, Набуходоносор, что нам делать? К добру все это или ко злу?» Я говорю – недобрым пахнет, а он твердит, что хорошо получилось. И вдруг вижу я – царь глазом жрецам знак подает. Схватили меня жрецы, повели, усадили за стол. Я говорю: «Пустите меня, мне пора уходить», а они мне: «Не-ет, конечно, теперь ты нашим богом стал, должен у нас оставаться, чтоб мы тебе поклонялись…» Я говорю: «Слушай, Набуходоносор, давай ходу отсюда!» А он мне: «Погоди, увидим, чем это пахнет!» А главный жрец мне шепчет на ухо: «Слушай, оставайся в этом храме: и богом станешь и царскую дочку получишь, – царь хочет ее за тебя выдать!» Тут уж Набуходоносор мне говорит: «Плохо дело, Махкос, давай удерем!» А я подумал: «Сам я армянин и христианин, какое мне дело до египтянок и язычниц?..» Плюнули мы себе на пятки, сели на мою сандалию; дунул я на нее, что было сил и… фьиить! – взлетели и упали вжнивье около нашего села. Взглянул я на то место, откуда в прошлом году куропатка взлетела, и догадался, в чем дело: сандалия-то моя на куропатку тогда упала, а куропатка взлетела нею – и прямо в Египет! А все остальное случилось так, как уже рассказал.

Махкос умолк и остался стоять, с серьезным видом уставив шись на Зохрака.

– Значит, все рассказанное тобой – правда истинная? – с напускной серьезностью переспросил Артак.

– Самая что ни на есть истинная, государь нахарар удела Могк! – скороговоркой серьезно и простодушно отбарабанил Махкос, браво вытягиваясь перед Артаком и переводя на него широко открытые глаза Грянул взрыв хохота.

– Ну еще… – весело воскликнул Зохрак, – расскажи еще что-нибудь!

Не меняя позы и не моргнув глазом, Махкос принялся рассказывать:

– Значит, дело было так: прислал к нам один сепух из Хорхоруника и похваляется, что он на расстоянии в один фарсах в дерево попадет. А наши сепухи ему в ответ: «Это что?! Есть у нас воин один, так он еще дальше в цель попадает!» Завязался спор. Позвали меня, спрашивают: «На каком расстоянии ты в цель попадешь?» А я в ответ: «От Тарона до Рштуника – вот па каком расстоянии!» Не поверил хорхорунийский сепух, смеется надо мною: «Стреляй – погляжу!» Взял я лук и говорю: «Видишь дерево на опушке леса в Рштунике?» Говорит: «Нет, не вижу». Я говорю: «А я вот вижу!» Он спрашивает: «Ну и что же ты можешь с деревом зтим сделать?» Говорю: «Семь стрел возьму и все семь в него всажу;» -«Давай!» -говорит. Взял я семь стрел, выстрелил. Говорю: «Видишь?» А он в ответ: «Да что тут видеть-то?» Говорю: «Едем в таком случае!» Сели мы на коней, поехали. Едем, едем, подъехали через день к тому дереву. Смотрим – в стволе дыра. А он говорит: «А кто его знает, что за стрела и когда она в дерево попала?.. Вовсе это не твоя стрела, и потом если даже и твоя, где шесть остальных?» А я ошалел. Говорю себе: а ну, присмотрись получше… Обошел я дерево, смотрю – сзади из ствола кончик стрелы торчит… Потянул я – еще одна показалась! Срубил я дерево и что же вижу? Все шесть стрел в одной дырке! «Вот, говорю, ведь все шесть одна за другой в одно и то же место угодили, ствол пробили и рядком нанизались, как на шампуре! Одна только первая стрела чуть вторую задела, да и то с разгона, а то все шесть на ширину мизинца друг от друга лежали!»

– Значит, и этот твой рассказ – правда истинная? – спросил Зохрак.

– Истина из истин, князь! – подтвердил Махкос, не отводя глаз и все с тем же простодушным и серьезным выражением лица.

Артак громко расхохотался.

– Ну и что сказал сепух, увидев все это? – заинтересовался Зохрак.

– Говорит: «Теперь я стрелу выпущу! Только мы иначе сделаем: я положу себе на голову яблоко, и ты себе положи. Будем стрелять в эти яблоки!..» Вижу я, что сепуха за живое задело, говорю. «Будь по-твоему!» А сам ионимгю, что ев хочет в меня стрелу всадить. Положили мы себе на головы по одному яблоку, стали друг от друга на расстояний одного фарсаха. Начали выпускать стрелы. Да только каждый раз, как он выпустит стрелу, я тотчас же своей стрелой его стрелу отбиваю, прямо наземь ее сбиваю. А он этого не замечает. Стреляем мы, стреляем, а яблоки все на месте… Рассвирепел сепух, подбегает ко мне – в чем, мол, дело? А я ему показываю: вот мое яблоко! И у него яблоко на месте. Он кричит: «В чем же дело?» А я ему в ответ: «Что же поделаешь, сепух, оба мы не умеем в цель стрелять! Выходит, что так!»

Артак повалился на траву. Воины громко хохотали. Но на лице Махкоса не дрогнул ни один мускул.

– Молодец, Махкос, иди к себе!

– Повинуюсь и готов защищать страну Армянскую до последней капли крови! -не переводя дыхания, выпалил Махкос.

– Ну-ну… – вполголоса оборвал его Алексаниос, которому не нравилось то, что молодые князья «балуют» воинов.

Махкос отдал воинский привет, ловко повернулся и широкими шагами пошел к своим.

Артак все еще смеялся.

– Ну, в путь! – вскоре скомандовал Зохрак.

Все вскочили на коней. Отдохнувшие, сытые, скакуны нетерпеливо грызли удила. «Вишап» Зохрака, поводя глазами, плясал на месте. Артак не сводил с него глаз.

– Ну, давай! – крикнул он, оглядываясь назад и отдавая поводья своему скакуну.

Отряд сорвался, словно вой, спущенных с тетивы стрел. Дробный цокот каменным градом рассыпался по дорою. Радость молодых князей при мысли о предстоящей встрече с Анаит и Астхик, хмель от вина и солнца, безумие молодости, гордость Алексаниоса, любующегося своими «дьяволятами», – все смешалось в этой бешеной скачке. Сияющими глазами глядели на открывающийся взору Рштуник влюбленные юноши. За ними скакали телохранители. Не нарушая равнения в рядах, стройной колонной мчалась за ними полусотня. Один из воинов на скаку нагнулся и, сорвав с ноги Махкоса сандалию, поднял ее высоко в воздух, потряс над головой. Смех прокатился по рядам, всадники хохотали, пряча лица.

– Шагом! – подал команду Зохрак, натягивая поводья.

Воины перешли на шаг. Кони мотали головами.

И вот открылось взору Бзнунийское море. У молодых князей забились сердца…

«Пусть я умру, лишь бы была жива она…» – думалось Зохраку.

То же подумал и Артак.

Рштуник переставал быть миром мечты. Перед ними расстилался реальный Рштуник, со своими лесами и горами. Приветливо приподнял голову над кронами деревьев замок. Вился гад кровлей дымок, поднимаясь к небу…