Текст книги "Вардананк"

Автор книги: Дереник Демирчян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 54 страниц)

Войска находились под начальством Дареха. Приподымаясь на стременах, он хищно рыскал глазами по окрестностям. Войска двигались с видом победителей, но настороженно: нахарары хотя и отреклись, но сама страна Армянская еще не была побеждена…

Долговязый, длиннобородый могпэт Михр, сдвинув мохнатые брови над выпуклыми глазами, обдумывал свой будущий обоаз действий. Обслуживавшие его два жреца ни на минуту не спускали с него глаз. Остальные семьсот жрецов, одетые в испачканные сажей черные одежды, весело скалили белоснежные зубы, как бы предвкушая свое беспечальное существование в семьях богатейших армянских нахараров, где многим из них предстояло стать домашними жрецами-наставниками.

Жрецы часто затевали перебранки и ссоры, сильно раздражавшие нахараров, хотя большинство последних оцепенело от горя, и казалось, они ничего уже не видели и не слышали. Чтооы скоротать тягостный путь, нахарары пытались завязать беседу, но ола не клеилась.

Ближайшие соратники Вардана даже и не пытались рассеят» общую скорбь заверениями в том, что искупят свой грех, подняв восстание немедленно по прибытии в Армению. Погруженный в глубокую думу, Вардан чувствовал, что узел завязался сложный и запутанный. Мучительный вопрос возник перед ним: начать ли восстание, едва переступив границу, или же отложить его на некоторое время? Отложив восстание, придется непременно сохранять видимость отречения. Удастся ли ему это?.. И подобает ли это защитнику отчизны, принесшему обет подвижничества в Арташате и в Эчмиадзине Ему – потомку Мамиконянов?.. Вот уже несколько недель, как оч носит личину притворства перед жрецами, – он, никогда не мирившийся с двуличием!.. Его обжигало воспоминание об унизительном суде Азкерта, о темнице, о непристойном помоненри солнцу, о насилии над совестью, над духом…

«Нет, откладывать немыслимо.. – размышлял он.

Подозревая, что Михрнерсэ не преминет подготовить военные силы для отправки в Армению, он тайно поручил Гарегину Срванягцяну проследить за этим. В случае если подозрения подтвердятся, тот должен был через переодетого гонца дать ему знать.

Так думы воина и полководца отвлекали Вардана от того, что угнетало его душу.

Терзания переживал и Артак. В день отречения от веры и поклонения солнцу он пытался успокоить Вардана софизмами, но теперь он уже и сам с трудом сдерживал ярость при мысли о том оскорблении, которому их всех подвергли как во дворце Азкерта, так и в темнице. Псэед его глазами все время стоял Гевонд. который в келье Егики в ту знаменательную ночь воспевал свободу духа. Все выше поднимался в его глазах пылкий пророк, не признававший никакой порабощающей силы. Он вспоминал слова Гевоида: «Священна моя воля!..» Да, вот величайшее сокровище подлинно свободного человека!..

Вардан покачивался в седле и, казалось, дремал на ходу. Артак, беседовавший с Аршавиром Аршаруни и Вааиом Аматуни, пришпорил своего коня и поровнялся с Варданом.

– Спарапет!.. – шепнул он осторожно, словно боясь разбудить его.

– Говори, князь! – спокойно предложил Вардан.

– Приближаемся к границе!.. Наступает час… Вардан полуобернулся к нему и с усмешкой спросил:

– Что же тебя беспокоит?

– Судьба страны… Что с нею будет?

– То, что будет!.. – полушуткой отделался Вардан.

– Как лучше – сейчас восстать, начать войну или…

– И восстание и война давно уже начались, князь! Мы лишь изворачиваемся, пытаемся обмануть друг друга, обрекли себя на вынужденное молчание… А Михрнерсэ, наверное, уже выслал нам вслед сильное войско с заданием захватить Армению…

– Стало быть, мы пропали? Конец всему? – с горечью произнес Артак и с сомнением, словно спрашивая самого себя, добавил. – А может, оттянуть, пока что-нибудь станет ясно?..

– Нет, князь! – угадал его мысль Вардан. – Пока Азкерт не успел посеять сомнения и раздор среди народа, надо поспешить с объединением страны!

– Но теперь-то, теперь…

– Надо опередить события, взять в руки инициативу! Пока народ восстал, пока он силен – надо возглавить его сопротивление и нанести врагу удар – Да, в этом единственный выход.

– Пока мы еще единодушны, пока мы еще можем рассчитывать на приток свежих сил. – Вардан многозначительно подчеркивал каждое свое слово, – пока мы еще представляем собой – худо ли, хорошо ли – государство самостоятельное и власть… А если Михрнерсэ действительно выслал войска вслед за нами, необходимо действовать, пока они не вторглись в страну, необходимо покончить с этим…

– Когда, где? – задыхаясь, выговорил Артак.

– Скоро! В пути!

И после этих слов, сказанных уже спокойно и уверенно, Вардан погрузился в молчание.

Видимо, и он испытывал потребность в беседе, облегчающей душу.

Не менее Вардана был озабочен и Васак. В дни, последовавшие за отречением, он пережил большую радость. Ему чудилось, что его заветные мечты близки к осуществлению, что ему должно удрться его личное возвеличение Но когда Михрнерсэ наложил руку на его детей, душевный покой Васака был нарушен Какая судьба ожидала их.. Каким событиям предстоячо разьпраться в Армении. На какой путь должен бил ступнть он, скольким превратностям подвергнуться Мгла ли представиться возможность спасти детей. Все бы по скрьто кровасой завесой Васаку вспомнились притеснения, побои, нанесенные им детям, и совесть начала мучить его. Он был глубоко подавлен со дня разлуки с Бабиком и Нерсиком. Терзало его и унижение, которому подвергли нахараров и его самого. Он только сейчac почувствовал, что значит подвергаться насилию, и ненависть к персам вспыхнула в нем с новой силой. «Hет, – думал он, – от персов – через персов же!" Избавимся от персов при помощи самих же персов!.. Это было ясно для нею… Но как добитый этого избавления? Тут-то завеса и спускалась перед его глазами. Сделаться персом для того, чтоб избавиться от персов? Это ведь не способ. И если в Сюнийском замке и в Арташоте ему улыбалась мысль добиться своего ценой перевоплощения, то теперь, после суда, заключения и разлуки с отданными в заложники сыновьями, этот путь хитросплетений и игры со смерчепыюй опасностью на краю бездны качался ему просто ужасным. Обдумывать, мечтать – это было невинным занятием. Теперь жизнь поставила его перед неизбежностью кровопролития И по жде всего -перед пролитием крови собственных детей!

Тяжко озабоченный этими мыслями, Васак не обращал внимания на окружающих. Ехавшие рядом с ним Гадишо и Гют беседовали друг с другом Гют рассказывал об избиении Хосрова. Но вместо того, чтоб рассмеяться, Гадишо задумался.

– Привыкли они к этому! – заметил он.

– Вернее, мы их к этому поучили – поправил Гют. – Мало мы били их, нужно было больше. Вот теперь бить будем…

– Чьими руками – усмехнулся Гадишо.

– Руками наших людей.

– Кто же они, эти "наши"?

Васак прислушался к беседе. Его больно задели последние слова. Гадишо как бы отдернул завесу и разбудил его. Действительно, кто те люди, чьими руками можно было бить персов? Не эти ли отрекшияся от веры нахарары?..

О, этот безжалостный Гадишо!.. Не знавшие промаха стрелы его язвительной мысли глубоко ранили Васака, который почувствовал себя государем без подданных. Он смутно чувствовал это давно, но никогда столь ощутимо и явственно. Вот приближаются оки к Армянской стране, к пределам, где должны начаться решительные действия. Как же собирается он предупредить подготавливаемое Варданом восстание? Ведь он и сам дал слово сорвать с себя личину – открыться на границе!.. Но открыться – это и значило восстать. С тыла над ними нависла угроза персидской армии, – в этом Васак был твердо уверен; это он понял уже тогда, когда был удостоен приема у Михрнерсэ. Несомненно, Михрнерсэ не доверял ему так же, как не верил вообще никому. Он собирал силы… Но мог ли Васак сейчас убедить Вардана отказаться от опасного шага? Мог ли он убедить армянское духовенство покорно принять учение огнепоклонников… Все это было невозможным. Он шел один навстречу неизвестности и бездне. Васак остановил коня. Ею примеру последовали Гадпшо, Гют к Манэч. К ним подъехал Вардан, затем поровнялись и Артак, Нершапух, азаранет, Шмавон.

– Приближаемся к стране нашей, государь Мамиконян! – проговорил Васак, придерживая коня, чтоб оказаться рядом с Варданом.

– Да, приближаемся, – спокойно подтвердил Вардан.

– Что же ты намерен делать? Открыться… Вардан не ответил. Некоторое время ехали молча. Затем Вардан сбоку оглядел Васака.

– Мы ведь так и решили сделать, государь марзпан! Мы поклялись открыться…

На этот раз промолчал Васак. Вардан не стал ждать, пока он ответит.

– Что ж, принудить народ? Заставить его принять веру Зрадашта?

– Пусть его убеждают жрецы…

– «Для видимости»?.. – с колкой насмешкой спросил Вардан. Васак почувствовал, что сила его довбдов может ослабеть, и решил перейти к прямому нападению.

– Все на свете преходяще, государь Мамиконян! Может сгинуть и видимость и истина сама, но народ останется! Почему ты так тревожишься и спешишь?.. Наступят для нас добрые дни… Надо только вырваться из теснины этой, не потерять разума до наступления перемен. Ты знаешь и сан, чго это не какая-нибудь обычная война с кушанами. Целая страна, целый народ ждут нас! Умереть мы всегда успеем. Но кто может сохранить живой страну?

– Правильно! – подхватил Гадишо. – Послушайся государя марзпана, Спарапет! Ведь и мы любим свою отчизну.

– Кто это «мы»? – спокойно переспросил Вардан, пристально оглядывая Гадишо.

– Мы, приверженцы марзпана, «Васакианк»! – подчеркивая каждое слово, ответил Гадишо, так же спокойно и пристально глядя на Вардана. – Мы тоже любим отчизну, хотя и мыслим иначе, чем вы.

– Откажитесь от восстания! – сказал внушительно Васак. – На каких союзников и друзей ты надеешься, собираясь восставать? На Византию, гуннов, на наших нахараров? Чем мы располагаем? Большим государственным войском? Могуществом? Откажись на время от мысли о восстании!..

– Зачем? – спросил Вардан.

Все с изумлением оглянулись на него. Вардан заговорил громче:

– Государь марзпан, пойми, наконец: это не восстание и даже не война – это роковой поединок с насилием, угрожающим нашей духовной свободе. Здесь каждый стоит в одиночку не перед тобой или передо мной, а перед своей свободной совестью. И в деле этом никто не вправе насиловать чью-либо волю. Каждый сам для себя решает – жить ли ему, или умереть…

Они замолкли надолго, мрачные, удрученные.

Вдруг Васак повернулся к Вардану:

– Но ты знаешь, что за нами двигается войско арийцев?

– Куда оно идет? – ответил вопросом па вопрос Вардан. – В Армению или куда-нибудь еще?

– Куда же еще? – спросил Васак.

– К Чорской заставе, против гуннов!

– Возможно и это. Но стоит нам подать малейший повод– и войско арийцев свернет в Армению!

– Оно именно в Армению и идет! – с яростью перебил его Вардан.

Открытое выступление Васака встревожило его. Если подозрение подтвердится – значит, следует принять новое решение. Что же, выходит, что Васак пробует устрашить его могуществом Азкерта?

– Но зачем же вы обращаетесь ко мне, государи «Васакнанк»? – с неожиданной невозмутимостью спросил он вдруг. – Почему вы полагаете, что от метя так много зависит? Поговорите с самим народом…

– С народом будут говорить войска Азкерта! – с раздражением бросил Васак.

– Пусть не бахвалится много этот пес! – поднял голос Вардан. – Пусть он не доводит нас до отчаяния! Мы поднимем против него всю страну, и он еще увидит…

– Всю страну? – вспыхнул Васак. – Ты дерзнешь пойги и на это преступление? Кто дал тебе право ставить всю страну под угрозу гибели?..

– Угроза гибели сака двигается за нами по пятам!.. – махнул рукой Вардак.

Васак огрел плетью когда и проехал вперед. Сильнейшее беспокойство овладело им. Гадишо и остальные его приверженцы догнали его.

– Понимаете ли вы, какое создается положение? – с волнением воскликнул Васак-Предположим, что мы истребим жрецов и отряд, который нас сопровождает. Это нетрудно. Но ведь подоспеет войско арийцев! Вы понимаете?!.

Гадишо ответил только вздохом. Артак Рштуни оглянулся на Манэча, и когда тот немного отстал, он заговорил, как бы сам с собой:

– А нельзя, государь марзпан, избаьиться одновременно и от головы и от головной боли?.. Одним ударом меча!

Гадишо понял. Он быстро взглянул на нахарара Рштуни и сделал ему знак молчать, но тот не обратил на это внимания.

– Не понимаю твоей мысли, – сказал Васак, действительно не сообразивший сразу, к чему клонит нахарар Рштуни.

– Так, как мы однажды попробовали на берегу моря, но, к сожалению, неудачно!..

– С этими вещами поосторожнее! – сурово остановил его Васак. – Нам нужно убить не Вардана, а «Вардананк»! Но как убьешь народ? Наконец, от нас требуют ведь не крови, а отречения от веры… – И он обратился к Гадишо: – Это ясно и тебе, не так ли, князь?.. Уж кому-кому, а тебе это должно быть ясно!

– Была допущена ошибка, но яе с моей стороны!.. – со вздохом признался Гадишо.

– Я твердо решил опередить его уаар. Сегодня же ночью мы разошлем гонцов в наши отряды – пусть соберутся в Зарехаване!

– Почему именно в Зарехаване? – осведомился Гадишо.

– На всякий случай! Пусть соединятся с персидским отрядом и сдерживают восстание, пока подоспеют персидские войска, идущие за нами…

– Согласен! – заявил Гадишо. Выразили свое согласие и Пот с Маиэчом.

– Мы сделаем так… – после короткого молчания заговорил снова Васак. – Поторопим могпэта: пусть приступит к делу, пока не начал действовать этот одержимый. А мы сами задержим наше продвижение. До Зарехавана он в наших руках и, стало быть, бессилен…

– Согласен! – повторил Гадишо. – Если мы сумеем опередить его и одновременно задержав его, мы овладеем положением!

– Гонцов нужно послать этой же ночью, иначе…

– Показался Шаваршаван! – прервал Втйка Гадишо. Впереди, сквозь редкий сероватый туман, проглянули горы Шаваршавана.

Васак задумчиво глядел на них.

– Приближаемся…

Караван миновал Тхмут. Это было наполовину армянское и наполовину персидское селение, расположенное среди болот и богатое садами. Вардан с беспокойством присмлривался к крестьянам, которые, скрестив руки, молча склонились у обочин дороги и провожали их равнодушным взглядом.

Артак громко воскликнул:

– Привет дому сему!

Это относилось к Нершапуху Арцруии, в родовой удел которого они вступали.

– Милости прошу! – отозвался, как гостеприимный ходячи Нершапух Арцруни. – Дом сей вам принадлежит!

У Вардана промелькнула горестная мысль о том, что в некий день и к нему, в его «дом», тоже могут войти с таким приветом…

По-видимому, крестьянам Тхмута еще ничего пе было известно об отречении нахараров. Старики, как обычно, при приближении Спарапета вставали с мест и осеняли его кресюм. Казалось, огнем стыда и укоризны опалило лицо Вардана. Он содрогнулся, когда к нему подбежала одетая в рубище женщина, державшая завернутого в тряпки ребенка и потерла ручку ребенка о полу плаща Спарапета. Ребенок залился радостным смехом и поднял на Вардана свои черные глаза-виноградинки.

– Даруй моему сыну каплю храбрости своей, Спарапет! – громко воскликнула женщина.

Вардан усмехнулся, с грустью и горечью взглянув на нее.

День клонился к закату, когда колонна вступила на Аварайрское поле, подошла к реке Тхмут и сделала стоянку на берем у. Персидские воины с веселым гомоном повели коней на водопой. Жрецы раскинули легкие шатры. Служители разостлали копры, и нахарары сошли с коней.

Наступили яетпие сумерки. Река Тхмут катила свои мутные воды. На западе, в зеленоватых небесах, ярко блеснула первая звезда, и ее отблеск заплясал в волнах Тхмута. С противоположного берега вместе с запахом камыша доносилось заглушенное, тонкое и прерывистое кваканье лягушек.

Отказавшись от ужина, Вардан встал и пошел вниз по течению Тхмута. На реке пе слитно было выкриков жрецов и хохота персидских воыюв.

За Варданом, стараясь быть незамеченным, настороженно и неслышно скользил Арцвп.

Немного дальше, на берегу, горел костер; его свет выхватывал из сгустившихся сумерек очертания нескольких скирд.

Вардан медленно направился к костру, отблески которого освещали крупное задумчивое лицо немолодого крестьянина, сидевшего перед огнем. Суровые черты лица, густые усы, доходившие до самых ушей, и широкие плечи придавали ему, скорее, вид воина, чем человека мирного труда; он задумчиво и сосредоточенно смотрел вдаль.

Вардан подошел. Крестьянин, поднявшись, окинул его спокойным взглядом и с достоинством приветствовал его.

– Мир наступившему вечеру, брат-крестьянин! – спокойно и приветливо поздоровался Вардан.

– Да будет мир! – густым грубым голосом отозвался крестьянин и. мельком оглядев Вардана, добавил медленно:

– Не ведаю, князь ты или иного звания воин и как тебя величать полагается,..

– Никакого величания не надо, брат-крестьянин.

– Соблаговоли тогда присесть!.. – Он растолкал спавшего рядом с ним юиошу.

– Встань, Варданик, принеси охапку пшеницы для воина. Юноша, не очнувшись еще ото сна, вскочил и стал растерянно озираться.

– Не тревожь отрока! – сказал Вардан. – Я сяду и так. Крестьянин спокойно возразил:

– Нет, честь оказывать всегда должно!

Варданик принес сноп пшеницы, разостлал перед Варданом и присел у костра. Уселся и Вардан. Арцви стоял чуть поодаль.

– Косовицей занят ты, как вижу? – заговорил Вардан. – Но помощник у тебя очень молод, брат-крестьянин!

– Ушли помощники мои! – спокойно объяснил крестьянин. – Один – в полку нахарара Атома Гнуни. Другой – в армянской коншне, лично известен Спарапету, бог ему в помощь! – При этих словах крестьянин перекрестился. – На днях сам оч, как дым, пронесся по Аварайрскому полю. Заговорили мы с нг.м, а он исчез…

Опечаленный, Вардан не отводил глаз от огня.

– Трудно тебе, значит, приходится? – сочувственно спросил он крестьянина.

– Да благословит тебя господь, воин! Ты спрашиваешь, трудно ли? Мука из мук! Разве земля дает что-нибудь даром? Труда она требует… – Он задумался и добавил уже мягче: – Да, и то сказать, тому, кто на ней трудится, она дороже становится.

Он замолк, затем вновь заговорил:

– Вот, говорят, Азкерт идет на нас войной. Ну что ж, пусть идет. Придет он – и еще дороже станет нам наша земля!

Вардан поднял на крестьянина взгляд: нет, тот не шутил; наоборот, он был вполне серьезен и спокоен. Помолиав, Вардан спросил мягко и задумчиво, не отводя глаз от огня:

– Ты что ж, войны хочешь, брат-крестьянин?

– Кто войны захочет, брат-воин? – с укором ответил тот. – Война – от злого духа, – он приложил ладонь к земле, – кровью ведь она напоена! А кто крови захочет?.. Да только чем больше пролито на землю крови, тем она дороже сердцу делается. Вот это и есть родное – родина!..

Затем, подумав, он добавил:

– Земля – она впитанной горечью мудра и этой горечью сердцу мила. Жизнь в ней… Великая мудрость в земле, брат-воин!..

Тхмут катил свои воды. С подмытого берега с плеском рухнул в воду пласт земли и пустился в путь вместе с волнами.

Вардан с любопытством внимал скромному крестьянину, который так спокойно и с таким достоинством высказывал свои мысли о земле, о жизни. Как мало он был похож на встреченных Варданом в Александрии и Греции философов, которые выражали лишь заимствованные из книг или друг у друга мысли! А этот крестьянин и не подозревал, что он – философ. Его устами говорили земля, кровь, пот и труд, которые покрыли свинцовым налетом его загорелое, обветренное лицо и наложили иней седины на его волосы.

– Теперь Азкерт тащится сюда. Ну что ж, обломает себе рога о землю!.. – негромко рассмеялся крестьянин. – Когда же это побеждал кто-нибудь землю?

– А не случается разве, что народ погибает в борьбе? – спросил Вардан, стряхивая с себя задумчивость.

– Случается! – спокойно подтвердил крестьянин. – В мире покоя нет, брат-воин! – он показал рукой на реку. – Вот – видишь?

– Вижу.

– Вот и ушла… Не та уже!..

– Да, взглянул – и нет…

Костер затухал. Ветерок устало сложил крылья. Собеседники умолкли. Погруженные в свои мысли, они молча смотрели на огонь. Вардан думал о том, что крестьянин даже не спросил его, что это за лагерь раскинулся на берегу, не посмотрел в сторону каравана, не полюбопытствовал, с кем он говорит.

И Вардан решил не тревожить покоя старого крестьянина – на него подействовало это полное достоинства отсутствие любопытства. Игеьчю так этот человек и представлялся Вардану – как неисчерпаемая сила, идущая от той «горькой», «политой кровью» земли, которая делала родину «милой сердцу».

Пора било возвращаться: приближалась ночь, крестянин нуждался во сне. Да и сам Вардан был утомлен.

– Ну, доброй ночи, друг-крестьянин! Да ниспошлет тебе господь удачу!.. – произнес Вардан, подымаясь.

– Мир утру грядущему, брат-воин! – отозвался крестьянин, также вставая.

Вардан вернулся в заснувший лагерь.

Войдя в отведенный ему шатер, он сел и негромко хлопнул в ладоши. Вошедшему Арцви он приказал незаметно вызвать азарапета, Нершапуха, Артака Мокац и Шмавона, шатры которых били разбиты неподалеку.

Нахараров разбудили. Несмотря на усталость и недовольство тем, что потревожили их сон, они жаждали узнать, что хочет им сообщить Спарапет. Войдя в его шатер, они расселись. Но Вардан медлил.

– Почему ты не настоял, чтобы мы свернули к Арташату? – спросил Нершапух.

– Хотел выиграть немного времени. Нам надо спешить, – объяснил Вардан, – ведь позади наступает войско!

– Мысль об этом войске сильно меня заботит, – заявил азарапет. – Не можем мы спешить»…

– Нет, я решил не медлить. – возразил Вардан. – И именно из-за этого…

Устремив вдаль полные грусти глаза, он продолжал, как бы беседуя с самим собой:

– Остались в плену, в когтях у зверя, заложниками… Только бы удалось им вырваться! Но когда еще это им удастся.

– А-а… – протянул Нершапух и поник головой. Он понял: Вардан имел в виду армянскую конницу.

– А он-то, глядите, – предал своих детей! Ноет у него теперь сердце… Да он и впрямь достоин проклятия! А их у него двое… Каково же мне предать стольких моих сынов! Через море крови я провел их…

Глаза Вардана наполнились слезами. Он похож был на скорбящего отца, самое драгоценное сокровище сердца которого находится вдали, в смертельной опасности. Вардан как будто забыл, что вызвал к себе нахараров, намереваясь сделать им важное сообщение. Он мысленно унесся в далекую область Апар, увидел тысячи юношей, доверивших ему свей жизни: тоскующими и преданными глазами смотрели они ча него – своего отца, своего бесстрашного Спарапета, с которым вместе проливали кровь и который стал после этого самым близким и родным для них человеком.

Вардана терзала тревога за судьбу своих бесценных бойцов. Правда, события развернулись помимо его воли. Правда, отчизна била драгоценнее и требовала большего внимания, чем эти несколько тысяч всадников, которых он мог бы бросить в бой в случае военной необходимости, как бросал не раз. но Вардаи был так глубоко привязан к своим бойцам; и сознание, что он оставил и беспомощными бешеному зверю на расправу, сильно мучило его.

– А Лшуша? – пробормотал он. – Грех на нашу душу!.. Сын братского народа… наш соратник!.. Но что могли мы сделать? – И Вардан умолк со скорбью в глазах.

Артак нарушил тягостное молчание:

– Спарапет, меня мучают неопределенность и сомнения. Умоляю, скажи – что нам делать? Что ты решил?..

– Решение напрашивается само собой, князь: должна пролиться кровь!

– Но ведь ты работал днем и ночью, готовился, и все тебе не хватало времени. И мы все не готовы?

– Эта пора миновала!.. Теперь должен сказать свое слово сам народ: воевать-то придется ему! И когда он подымется, не пытайтесь сломить его дух! Теперь он – наша сила. Пусть только вырвутся из когтей Азкерта мои заложники, конница моя!.. Но я не стану ждать!.. Над ними кружит смерть… Погиб и Ашуша! Как и те дети – его сыновья…

– Спасибо, Спарапет! – мягко сказал Артак. – А то одолели меня горечь и тоска…

– Ты погоди, погоди! Я еще такую беду обрушу насильнику на голову, что проклянет он самое рождение свое… Ни на день раньше, ни на день позже…

– «Ни на день раньше, ни на день позже…» -задумчиво повторил азарапет.

Нершапух словно ожил:

– Добро!.. Какое же место ты наметил?

– До Зарехавана.

– Почему не начать с Цахкотна? Вардан горько усмехнулся:

– А с какими силами? Мы ведь пленники в этом персидском отряде! Удивляюсь, что нас еще не уничтожили!.. Видно, только потому, что пока мы еще «вероотступники»! На нас еще надеются… Боятся народа… Марзпан-то намеревается загнать нас в Зарехаван, в лапы крепостной охраны. Следовательно, необходимо разгромить этих до прибытия в Зарехаван!

– Разошлем гонцов к нахарарам, пусть явятся со своими отрядами! – предложил Артак.

– Не решатся они сразу. Возникнут разт гласия, запоздают – и дело сорвется. Пошлем к князю Атому, в Айрарат: пусть подоспеет к нам до Зарехавана, поможет уничтожить этот отряд!

– Обдумать бы надо!.. – замялся Нершапух. – Хотя… опаздываем мы!..

– Поэтому и нужно спешить!

Долго еще продолжалось бы это совещание, если бы Вардан не прервал его и не распорядился вызвать гонцов. Когда Ар цен их привел, Вардан приказал им ночью незаметно покинуть лагерь и немедленно отправиться в Айраррт.

Бесшумно выскользнув кз шатра, гонцы растаяли в темноте. Нершапух, азарапет и Артак поспешили разойтись, чтоб не вызвать подозрений. Свет у Вардана погас.

Вардан лег с облегченным сердцем: наконец-то приближался день возмездия!..

Еще долго в его ушах звучали слова крестьянина: «Война – от злого духа…»

«Да, сыты мы кровью, слишком много ее пролилось!» Поглощенный этими мыслями, Вардан долго не мог уснуть, несмотря на крайнюю усталость. Перед его глазами стоял встреченный им на берегу Тхмута человек из народа, бесстрашно и простодушно взиравший на жизнь, умевший извлекать доброе даже из грозившего ему бедствия.

В ту же ночь, пользуясь мраком, из лагеря под предлогом купания коней выскользнуло еще несколько гонцов. Но поскакали они в противоположном направлении.

Рано утром Вардана разбудил необычный шум. Вардан присел и спросил у вызванного служителя:

– Что случилось?

– Не решаюсь и сказать, государь… – полусмеясь, полуобиженно ответил служитель – Это жрецы жребий бросали: кто к какому нахарару войдгт в дом; и вот передрались между собой…

Пробормотав проклятие, Вардан поспешно оделся, вышел и стал перед своим шатром Перебранка между жрецами еще продолжалась, дубинки уже взлетали над головами. Из своего шатра вышел разгневанный могпэт и приказал слугам немедленно разнять драчунов. Но вместо этого слуги сами стали избивать дерущихся, а те в свою очередь набросились иа слуг. Могпэт пошел сам, надеясь своим присутствием положить конец свалке. Не помогло и это – драка продолжалась Люди могпэта с трудом вырвались из рук жрецов и кинулись жаловаться своему господину, но погнавшиеся за ними жрецы снова пустили в ход дубинки. Потасовка кончилась лишь тогда, когда жрецы устали раздавать и получать удары.

Артак со смехом подошел к Вардану:

– Не имеем основания жаловаться на отсутствие развлечений, Спарапет!

– Да, если бы мы были способны плакать – то поводов достаточно!… – с горьким смехом отозвался Вардан.

– И скоро они начнут действовать!.. – с грустью сказал Артак. – Они войдут в наши церкви, дома, семьи…

– Многое еще придется нам претерпеть, князь! – вздохнул Вардан.

А Васак в это же время совещался с Гадишо. Шум, поднятый жрецами, привлек и его внимание. Когда он от служителя узнал, в чем дело, беспокойство охватило его:

– И это они должны наставлять семьи наших нахараров?! Да они накличут на нас беду!

– Они накликали бы на нас беду, даже если бы были наиученнейшими мудрецами! – возразил Гадишо.

Васак не мог успокоиться. На его пуди возникало нечто тягостное, чего невозможно было миновать. Правда, он послал гонца к себе в полк с приказом быть готовым к нападению на врага, и то же самое, по его требованию, сделали остальные нахарары, его единомышленники. Но его мучила мысль о том, что Азкерт послал его в Армению не для ведения войны, а для того, чтоб он без кровопролития внедрил учение маздаизма. Кроме тою, неизвестно было, чем увенчается его попытка напасть на повстанцев…

Но как бы то ни было, собираясь подавить восстание, Васак учитывал лишь отряды нахараров противного лагеря. Это было величиной определенной. Вса остальное было в тумане и мраке.

Солнце поднималось, близился час поклонения. Могпэт приказал протрубить сигнал. Полк выстроился на Аварайрском поле. Могпэт, сопровождаемый жрецами, выступил пеоед войсками, которые стояли полукругом. Васак и его сторонники пошли на поклонение, но Вардан, асрапет, Нершапух и Артак Мокац, клорые и в дороге под разными предлогами уклонялись от этого обряда, на этот раз категорически отказались участвовать в нем. Вардан просто вигнал явившегося к нему в шатер жреца.

– Убирайся вон немедленно!.. – крикнул он с омерзением.

Дсльне ждать было невозможно. Омнце поднялось и обряд поклонения начался. Гнусавый голос мсгпэта прозвучал на поле Аварайра, сопровождаемый грохотом барабанов, пронзительными звуками труб и бормотанием жрецов. Это было первым поклонением солнцу иа земче Армении.

Немедленно поcле окончания обряда могпэт подошел к Васаку:

– Государь марзан, что это – прямое неповиновение или отказ от пскюнечия?

– От непривычки то, – просто и грустно ответил Васак, скрывая свою ярость и тревогу. – Потерпи… Вспомни собственных жрецов! Ведь ты даже их не мажешь застрвить подчиниться тебе…

Могпэт умолк, хотя его сомнения не рассеялись.

Колонна поднялась и, перейдя через реку Тхмут, двинулась по направлению к Багреванду.

Арташат продолжал кипеть и после того, как его покинули Атом и католикос. Охранявшие крепость персы и армяне напряженно ждали дальнейших событий, злобно косясь друг на друга. Отсутствие Атома обнадеживало сбе стороны. Воины из армянского отряда надеялись и ждали, что Атом, собрав силы, вернется в Арташат во главе государственного войска и уничтожит захватчиков. А персы, считая отъезд Атома прямым доказательством тсго, что он чувствует недостаточность армпнских сгл в столице, готовились напасть на восставших, как только в Армению вступят персидские войска.

Атом ехал позади шествия, не смешиваясь, однако, с народом. Он был во власти глубокого душевного смятения. Что ему делать? С кем идти? И чем все это кончится? Правда, он желал, чтсб ярость народа не ослабевала: нельзя было позволить, чтоб сломилась та духовная сила, которая должна была противостоять грядущему испытанию. Но у него возникало опасение, что стихийная вспышка даст повод потспить в крови и сорвать все дело восстания.

И действительно, смута уже распространялась из жрая в край по всей стране. Призыв не щадить никого – ни родных, ни близких, ни господ, ни слуг – глубоко проник в сердце народа. Подозрительность и настороженность сменили прежнюю простодушную доверчивость. Каждый в тревоге искал изменников веры и родины в своем окружении. В некоторых отдаленных уделах были даже случаи избиения камнями заподозренных в вероотступничестве. Тревога охватила всю страну. И самым ужасным было то, что нельзя было ни заступиться, ни защищать подозреваемых. Удержать народные массы от вспышек становилось все более и более трудным. Оставалось лишь спешить с организацией общегосударственного войска – крепкого кулака, при помощи которого можно было бы предотвратить насилия персидских отрядов. Народ же следовало держать в состоянии боевой готовности.