Текст книги "Вардананк"

Автор книги: Дереник Демирчян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 54 страниц)

Врам и телохранители накинулись на Саака, но тот со сверхъестественной силой цеплялся за землю, не давая себя оттащить.

– У-у-хх! – с яростью зарычали стоявшие позади Саака воины и стеной встали против напиравших телохранителей, с гневным самозабвением выступив в защиту избиваемого. Окруженный стеной защитников, Саак простер вперед руки, взывая скорбно и исступленно:

– Народ, встань и твори свой суд!.. Что у нас за жизнь? Князь нас терзает, перс с нас кожу сдирает… Камни мы выбирали, шипы собирали, а все мучения наши не кончились! Или нет для нас справедливости на свете? Вот, взгляните!.. – внезапно повернулся он в сторону Деншапуха. – Взгляните, как изуродовал мне перс образ божий! С кого мне спрашивать за мою обиду?! А ты меня не пугай, государь марзпан! – крикнул он, идя на Васака. – С меня семь шкур сдирали, в семи огнях жгли, я и сквозь страх и сквозь смерть прошел. Сейчас я чище чистого!.. Кого же ты стращаешь?!

Васака словно огнем опалило. Лишь в этот миг узнал он, наконец, исступленного подвижника, виденного в Ангхе, и побледнел. Он опорочил себя непозволительно, сам обрек себя своей неразумной вспышкой на одиночество… Но и событие ведь было неслыханное, непристойное, невообразимое… Нужно было стереть с лица земли этого полоумного – иного выхода не оставалось. Он в бешенстве выхватил меч и пустил коня на Саака, чтоб сразить, растоптать его копытами скакуна, утолить гнев своего сердца. Но этим он лишь усугубил положение. Саак железными руками вцепился в скакуна.

– Господи правый, пособи!.. Господи правый, пособи!.. – возгласил брат Зарэ и подбежал к Сааку, грудью защищая его от гепухов. С рычанием подбежали Погос и другие крестьяне.

– И мы подвижники! И мы подвижники!.. – повторял брат Зарэ и, рыдая, крикнул марзпану:– Истреби уж весь народ…

– Погоди, чего зто хотят от нас?! – воскликнул, вырывая меч из ножон Аракэл и, сверля Васака злобно блестящими глазами, двинулся на него. За Аракэлом последовали его товарищи, за ними хлынул народ.

Вспышка этих доведенных до исступления, отрекшихся от всего личного людей совершила чудо. Как будто неким видением или сверканием молнии озарило толпу, окружавшую Саака. Экстаз охватил всех. Крестьяне, горожане, воины окружили Саана и, увлекая его за собой, ринулись к Васаку, оттиснули его назад вместе со скакуном. Лишь в единодушном порыве, слившись воедино, эти люди увидели – как некое откровение – свою правоту и свою силу, почувствовали то, о чем не раз догадывались и раньше, но подсознательно: что свои права они могут отстаивать и сами, а не так, как это имело место в Ангхе, где они выступили против Васака, против власть имущего лишь по приказу другого, такого же власть имущего…

К чему стремилась эта масса сейчас – не было ясно и ей самой, но поступок крестьянина-подвижника разбудил в ней и душу и мысль, толкнул ее на порыв, которого никто не мог предвидеть.

Но тотчас же сюнийский сепух Арташир и рилунийский – Тома, выхватив мечи, рванулись к Сааку и его защитникам Воины-арташатцы и пришедшие из Ангха народные ополченцы двинулись вперед и плотной стеной стали перед сепухами, пытавшимися пробиться к Сааку. Никто не заметил, как Арташир, прорвавшись, очутился рядом с Сааком и занес меч над его головой. Аракэл успел отбить занесенный удар, и меч сспуха просвистел на волосок от его виска. Подоспевший сепух Тома в свою очередь взмахнул мечом.

– На воина отчизны?.. – уже не в силах сдержать себя, яростно загремел Вардан. – На воина-подвижника? Кто дал тебе право? И кто вы тут? Палачи Азкерта или воины отчизны? Взять их! – приказал он своим воинам – Казнить!..

Воины в замешательстве переглянулись, но, не смея ослушаться, окружили сепухов и, сняв с себя пояса, связали их.

Теперь надо было восстановить попранное княжеское достоинство.

Вардан обратился ко всем:

– Прекратить ссору!.. Встань, брат-крестьянин! – мягко сказал он Сааку. Тот поднялся.

– Склонись перед государем марзпаном – приказал Вардан. Саак повиновался.

– Теперь иди в лагерь к крестьянам! И вы также!.. – приказал Вардан остальным крестьянам – А пленных пусть отведут в темницу.

Один из младших командиров увел Саака и остальных крестьян в лагерь. Персов увели в темницу.

Опустив голову, из толпы выступил рштуниец Артэн:

– Скажу слово истины, не обижайтесь вы на него, государи нахарары, и ты, Спарапет! – начал он сдержанно и с достоинством. – Знаем мы: уж так положено, чтобы вы по-своему жили, мы – по-своему. Да только неведомо вам горе простого народа. А мы из-за этого горя сюда и пришли. Так не невольте нас, дайте нам повоевать с горем нашим!

Вардан не нашелся что ответить, промолчал.

Мрачная подавленность царила среди князей. Васак чувствовал себя настолько глубоко оскорбленным, что у него хватало сил лишь на то, чтобы молчать, скрывать свое унижение и не давать повода для нового унижения. Он чувствовал, что с каждым часом его положение делается все более и более шатким, и еще неизвестно, чем все может кончиться.

Слово взял Вардан:

– Горестно и мне, государь марзпан, что простой крестьянин дошел до такой неслыханной дерзости. Не надо было давать повода…

Васак с холодным высокомерием отозвался:

– Это лишь начало безвластия. Это мятеж против власги, против законности!

– Это – подвижничество, государь марзпан! – повысил голос Спарапет. – Крестьянин стал подвижником, воином родины. Нельзя поднимать руку на подвижника!

Васак не ответил. Он лишь глухим голосом приказал свиге следовать за ним. Уехали и нахарары, на площади остался лишь Вардан. Он окинул стоявших перед ним Атома и Амазаспа беглым взглядом и долго не произносил ни слова.

– Где он? Пусть подойдет ко мне тот крестьянин! – наконец, приказал он.

Пошли за Сааком. Он явился, окруженный группой крестьян, и встал перед Варданом.

Толпа с острым любопытством подалась вперед. Погос, Ованес-Карапет и с ними все те, которые давно мечтали увидеть Спарапета вблизи, поговорить с ним, опережая друг друга, спешили окружить Вардана. К ним примкнули также и вооруженные мечами крестьянки.

Стоявшие поодаль горожане, которых сдерживали воины, внезапно прорвали кольцо и гурьбой хлынули к Вардану. Сепух Давид безрезультатно пытался оттеснить их. Кузнец Оваким, Вараж, Маркос, бормотавший что-то невнятное дед Абраам и неистовый брат Зарэ прорвались сквозь ряды и подбежали к Вардану. раньше других Увидев это, оставили свои стоянки и прибежали к Вардану, несмотря на все запреты сепуха Давида, и воины различных нахарарских полков.

Никто не произнес ни слова. Все с блаженной улыбкой смотрели на Спарапета, следили за каждым его движением, радуясь уже одному тому, что он находится среди них. С острым любопытством и глубоким почтением рассматривали его рштунийцы. Блаженствовали Корюн и его товарищи-новобранцы. Стоя поодаль, Аракэл спокойно следил за происходящим.

Вардан глядел на стоявшего перед ним изувеченного мученика, перенесшего пытки и подвергшегося надругательствам. С перебитым носом, с обезобрахенным лицом, чудом сохранивший один глаз, этот человек вызывал острую жалость и ненависть к палачам.

– Это Деншапух сделал? – хмуро спросил Вардан.

– Деншапух-перс, Спарапет! – громко ответил Саак. – Деншапух-перс!.. Образ божий стер он с лица моего… Кто же воздаст за это?!

– За тебя воздаст народ армянский, брат-крестьянин! – так же громко отозвался Вардан. – Деншапух-перс не с одного с тебя стер образ божий, он хочет стереть образ божий со всего армянского народа!

– Если так, то какова же будет судьба народа армянского? Или опять будут делить народ на князей и крестьян да еще на мамгунов и рштунов?

– Знай, брат-крестьянин, что на бой этот поднялись и князь с крестьянином, и мамгун с рштунийцем, как ты сказал. Все мы стремимся к свободе, все мы – воины-подвижники во имя отчизны! Готовьтесь же к войне за свободу!

Все перекрестились. И в глубоком молчании, со странной безнадежностью и одновременно с надеждой прозвучал возглас Саака:

– Будем сражаться, Спарапет! Пойдем, сражаясь, из поколения в поколение: где-нибудь да блеснет свет и для нас!..

До глубины души взвознованный, Вардан взглянул на него, на толпу и печально покачал головой:

– Далеко еще до нашей свободы, трудно до нее добраться!.. Но мы пойдем с боями из поколения в поколение – и дойдем!

Он порывисто встал, еще раз обвел всех взглядом и направился с Атомом в Арташат.

Брат Зарэ посмотрел вслед Вардану затуманенными глазами и со вздохом протянул:

– Э-э-э!.. Хорош божий свет, хорош, да только попал он дракону в пасть!.. Этот поднялся, чтоб вырвать из пасти… Хватит ля силы? А горя-то ведь много, ох много!..

– Хватит! – своим грубым голосом перебил его Аракчл и, немного погодя, добавил: – Поможем, тогда хватит!.. Ему-то хватит, свою родину он вызволит! А ты вот что скажи: ведь кровь-то будет проливаться наша, а нашу родину он вызволит?

Вечерело. Тени поползли, вытянулись. Немного поодаль от костров беседовали усевшиеся в кружок крестьяне.

– Эх, нет на свете справедливости – вот откуда все горе! – твердил Езрас, уставившись глазами в землю.

– Есть справедливость! Должна быть! – возразил другой, не отводя взора от костра.

– Не быть ей, пока совесть своего голоса не подымет!

– А подымет ли когда-нибудь? – усмехнулся четвертый.

– Должна поднять! – с жаром подхватил Езрас. – Голос простого народа должен громом греметь, горы потрясать!

– Когда же это будет? Когда?

– Из всех веков и всех дней – будет век и день!.. Гром прогремит – и откроется судилище. И первым будет на суде говорить простой народ!

– А почему простой народ?

– Потому что он более всех обездолен! Значит, ему быть первым жалобщиком Жаждущему подай воды, народу дай справедливость!

– Правда истинная! – подхватили крестьяне.

– Нет края мучениям народным…

– Как морю края нет!..

– Эх, да разве только простому народу плохо? Вот в Масьяц-Вотне, говорят, человек один объявился, предрекает он: еще раз будет разрушен мир и еще раз снова воздвигнут! – задумчиво молвил Езрас.

– Зачем ему разрушаться, зачем заново строиться? Построен – и стоит! Чего в нем недостает? – удивился один из крестьян.

– Кособокий! Пусть построят заново, чтоб выпрямился!

– Истинная правда! – со всех сторон откликались крестьяне – Пусть построят заново-выпрямится… – с насмешкой повторил один. – Да когда же это будет? Когда?

– «В некий день!..» Ждите, пока наступит этот «день из дней»! Сейчас нам давайте его, этот «день из дней»! Сейчас!..

– Сейчас еще не время! – прервал его светлоглазый крестьянин. – Этот «день из дней» наступит, когда начнется война простого народа…

– Эта война и сейчас идет! – негромко и убедительно сказал свое слово старик с задумчивым лицом.

– Как же это, дед Андриас? Тысячи царей, князей войну заведут – какое же дело до них простому народу?

– Такое дело, что сколько бы ни сражались цари да князья, а простой народ всегда в их войне участвует. Это он весь мир перед собой гонит! И под конец – опять-таки свою собственную войну ведет, пока не наступит врем ч построить другой мир…

Аракэл, до этого не проронивший ни слова, не вытерпел:

– Куда это забрались, гляди-ка. Другой мир построить, война простого народа… Война простого народа – это война за то, чтоб ему принадлежали и право, и справедливость, и земля. А сейчас все это принадлежит князьям. Кто даст вам замлю, право? Справедливости вы ждете? Придет она, еще много раз придет, но опять ложной правдой окажется, – и так до тех пор, пока не придет правда всех правд и не останется только один мир да еще с ним вместе – один простой народ! А до тех пор много еще нам воевать, пока она придет. Война простого народа!

– Простому народу не много и надо! – оживленно вмешался крестьянин с огрубевшим лицом, до того молча внимавший беседе. – Лишь бы его кто-нибудь на свете хотя бы краем ногтя поддержал!..

– Не понимаю я, что вы тут наговорили! – отозвался другой крестьянин, с интересом слушавший беседу, и обратился к сероглазому старику:– Андриас, растолкуй-ка хоть ты мне: кому же в конце концов мир этот принадлежит?

– Мир простому народу принадлежит! – ответил спокойно и уверенно Андриас.

– Простой народ – всему корень! – подхватил дед Абраам.

– Конечно, корень! – подтвердил Андриас. Все опустили головы в каксм-то благоговейном молчаний. Лишь костер потрескивал весело и громко в наступившей тишине. Ночь подкрадывалась ко дворцу марзпана. Мрак постепенно скрывал очертания ограды и здания. Неосвещенные окна говорили об одиночестве обитателя дворца.

И впрямь одинок был Васак. Он находился во власти мрачных мыслей. События последних дней обрушились на него с яростной стремительностью, смешали все его планы Восстание, кото: рое он стремился подавить столь суровыми мерами, опрокинуло все и, подобно внезапно сорвавшемуся урагану, прокатилось пи всей стране. Разгромленные персидские отряды, бежавшие из Ар мении, несут уже весть о случившемся и с безобразными преувеличениями распространяют ее по всей стране.

«Что подумают там?» – мелькало у Васака в мыслях каждый раз, когда он вспоминал о недавних событиях.

Взятие под стражу Деншапуха, Дареха и могпэтов; то, что они видели его, марзпана, в обществе Спарапета и во время военного смотра, – все это сильно отягчало положекне Васака. Мысль об этом, точно раскаленным железом, жгла ему мозг.

Лампадка в виде юлубя тускло освещала покои. Лишь трепетание светильника, иногда резко вспыхивавшего, придавало видимость оживления застывшему суровому лицу Васака, сидевшего с неподвижностью статуи.

Вошедший вместе с Дворецким служитель принес более яркий светильник. Васак даже «не заметил этого. Его мысли летели через пустыни Персии к далекой стране Апар, где находились его сыновья, азарапет Персии, царь царей Азкерт. О том, что происходило там сейчас, можно было лишь со страхом догадываться…

В одном из уголков души Васака притаился, казалось, некий скорбный лик, глядевший или, вернее, не глядевший на него: это сам Васак с болью всматривался в него. Этот лик был неподвижен, как Васак, задумчив и сосредоточен, как Васак. Но самым тревожным в этом лице была его гордая печаль – печаль возвышенной души, которая, поборов материнское горе, обрекла вместе с ним на подвижничество и себя. Ее не сломишь ни яростью, ни приказаниями, ни даже угрозой смерти! Так же, как и сегодняшнего крестьянина!.. Васак мысленным взором всматривался в этот женский лик, со страхом ожидая, что вот пиесрнется к нему и скорбно взглянет застывшими от горя глазами она, Парандзем.

Вновь вошел дворецкий. Васак вздрогнул.

– Что такое, в чем дело? – резко спросил он.

– Нахарар Хорхоруни… – замялся дворецкий. Васак встрепенулся:

– Проси!

У занавеса хмуро остановился Гадишо. Васак медленным жестом пригласил его сесть. Гадишо понял состояние Васака. Усевшись, он внимательно посмотрел ему в лице и со своей обычной безжалостной прямотой заявил:

– Эти мятежники когда-нибудь погубят тебя!

– Растопчу я этот мятеж! Имени, следа его не оставлю! – вспылив, громко ответил Васак – Этот мятеж попирает законы, топчет князей ногами, приведет к гибели нахарарства! Защиту родины простонародье использует как предлог для того, чтоб безнаказанно заводить смуту, нарушать порядок и законность! Стереть с лица земли нужно это подвижничество!.. И я сотру!

Гадишо бесстрастно выслушал его и перешел к другой занимавшей его мысли:

– Михрнерсэ, наверно, взбесился там у себя…

Васак промолчал.

– Казнит он теперь несчастных заложников… Не пощадит! – не считаясь с чувствами Васака, безжалостно продолжал Гадишо, занятый своими мыслями.

У Васака перехватило дыхание. Гадишо не сказал ничего нового, Васак и сам часто с ужасом думал об этом. Но в чужих устах эта мысль потрясла Васака, как нечто неожиданное. Из-под густых бровей он бросил полный ненависти взгляд на Гадишо. – Казнит!.. Непременно казнит!.. – повторил Гадишо, продолжая высказывать вслух свои мысли об участи, ожидающей Бабика и Нерсика.

Гадишо не имел ни малейшего желания причинить боль Васаку. Мысленным взором он окидывал события, обдумывал их, а затем точно и добросовестно сообщал собеседнику свои заключения. Гадишо стремился определить реально существующие отношения, ему важны были действительные события, факты: имел ли место данный факт, произошло ли в действительности такое-то событие. Если да, то нужно заявить об этом, обсудить это. А что тогда почувствуют другие и как поступят, к какому результату приведут его высказывания и как развернутся события в дальнейшем – это совершенно не занимало Гадишо.

Он даже и не взглянул на Васака, чтоб увидеть, как тот изменился в лице, слыша подобные слова об участи, ожидающей его сыновей.

– Теперь вести уже дошли, конечно, до Азкерта, – продолжал Гадишо. – Чего только не раззвонили, наверно.. Вот когда он, вероятно, встал на дыбы, этот бешеный бык!.. Тебя-то он будет обвинять больше всех и обвинять во всем. О том же, что могпэт Михр допустил необдуманный шаг и стал причиной всех событий в Ангхе, что Дарех жаждал кровопролития, что этот наш полоумный разжег огонь мятежа, – об этом никто и говорить не будет! За все чужие грехи спросят только с тебя. Попробуй объяснять, указать на истинных виновников, – кто тебя станет слушать? Сейчас разгорается война, разворачиваются события: у кого найдете! время и желание выслушать тебя?.. Таковы государственные дела, Такова и сама жизнь!..

Васак молча пил из этой горькой чаши и, вздыхая про себя, все глубже прятал свою боль и ярость в глубине души. Он знал о грубом безразличии Гадишо к чужим переживаниям и не делал никаких попыток остановить его.

– Но жаль Бабика и Нерсика, – с невеселой улыбкой, покачивая головой, сказал Гадишо. – Славные были юноши!.. Я говорил с ними в день отъезда, да и в дороге мы часто беседовали. Чудесные юноши!.. Этот зверь предаст их ужасным пыткам. Да, жаль…

Было очевидно, что Гадишо еще не утолил своей страсти делать выводы и заключения и оповещать о них собеседника. Наоборот, он все больше и больше распространялся. Новые основания, новые факты, подтверждающие его мысль, не давали ему покоя. Он неотступно следовал за нитью своих мыслей, перейдя на этот раз к схваченным в Ангхе Деншапуху, Дареху и могпэтам Михру и Ормизду.

– Ну, конечно, растерзают их, бросят в пасть народу, на клочки разорвут. И чтоб Азкерт это проглотил? Да ты понимаешь, какое это бесчестие для него? После этого какие уж там Бабик и Нерсик! Ты и сам находишься под угрозой в эту минуту! Если даже Азкерт захватит Вардана, он не так будет требовать ответа с него, как с тебя. И ответа самого сурового, так и знай! Он скажет тебе: «Вардан – Спарапет своего народа, он мог бы изменить мне. Но ты – ты же марзпан, мой сановник!..»

Васак чувствовал, что скажи он хоть слово – и они рассорятся. Но и терпеть далее было выше его сил. Он заставлял себя молчать, тем более что Гадишо и не ждал ответов: он довольствовался тем, что последовательно развивал свою мысль.

– Тебя уже считают изменником. Изменником народа!.. – уточнил он. – Но где же этот народ? Народу пришел конец. Нет у нас силы, нет власти, да после этого и не будет! Какие же тут разговоры об изменниках или не изменниках?.. Но если ты хочешь стать персом, отказаться от народа, обреченного на смерть, – тебе грозят смертью!.. И больнее всего то, что те ничего не понимают и начинают враждовать с тобой; а с другой стороны – тебя не понимают и арийские сановники!.. Обе стороны считают тебя изменником… Да, тяжко твое положение!..

Гнев туманил голову Васаку, ему хотелось броситься па Гадишо, кричать, выбранить его. Но разум переборол чувства, Васак стойко вынес мучительную пытку, которой подвергал его Гадишо своим непониманием его жизненной цели, положения его дел и его душевного состояния. Чаша горечи, которую заставлял его испить Гадишо, вначале вызвала в нем гнев и возмущение, но, пригубив, он этой горечью залил свое внутреннее смятение.

Жизнь послала ему много испытаний в последнее время, и Гадишо был одним из самых тяжких испытаний в этот грозный час. «Говори себе, говори!.. Никто из вас не понимает моего дела… Это я его должен понимать и понимаю! Погодите вы у меня!..» – мысленно твердил Васак. Он встал с места и подошел к окну.

Гадишо перешел к вопросу о Деншапухе и остальных схваченных персах:

– Что же теперь будет? Ведь наш безумец расправитсй с ними!

– Что с ними будет? – гневно переспросил Васак. – Их судьба – теперь моя судьба, наша судьба!.. За убийство Михрнерсэ объявит мне беспощадную месть!

– Я и говорю именно о тебе!.. – сгустил краски Гадишо. Васак отошел от окна. Бросив беглый и злой взгляд на Гадишо, он сел на свое место. Уставившись в одну точку на полу.

Гадишо коротко усмехнулся. Васак подобрался, ожидая новой капли яда. Ждать пришлось недолго.

– Ты о Варазвагане скажи!.. Сейчас чернит он тебя, наверно, перед Михрнерсэ, настраивает против тебя. Слов нет – повод к этому самый удобный!.

Даже и ненавидя Гадишо, Васак ценил его верность: при всей своей грубости Гадишо неспособен был предать Васака, он был самым преданным из его приверженцев. Если сейчас он прижигал сердце Васака раскаленным железом, то не по его вине, – так сложились события. Он говорил лишь истину, хотя и преподносил ее безжалостно и бездушно.

Васак негромко вздохнул, чтоб облегчить теснившее грудь бремя. Он думал о тех нечеловеческих усилиях, которые ему пришлось претерпеть в последние дни, чтобы выстоять. Перед его мысленным взором прошли Деншапух, Дарех, Вехмихр, могпэты Михр и Ормизд, закованные в цепи и опозоренные… Необходимо было любыми усилиями, во что бы то ни стало освободить их!

Тьма сгущалась в саду удельного дворца. Сторож несколько раз обошел дорожки сада и окончательно убедился, что в саду никого нет, кроме Спарапета и его телохранителя. Он привык видеть Вардана в глубине сада, задумчиво сидящим на каменной скамье до поздней ночи. В этот вечер Вардан оставался в саду даже позже обычного.

Сторожу не раз приходилось видеть, как по дорожкам сада скользят какие-то тени, какие-то неизвестные ему люди встречаются с нахарарами и незаметно исчезают в темноте.

Он еще раз прошел мимо Вардана, огляделся кругом, заметил только стоявшего в отдалении Арцви и удалился в свою сторожку.

Арцви, казалось, только и ждал, чтобы сторож ушел. Он внимательно осмотрелся, подождал еще немного и, подойдя к узкому проходу в глиняной ограде, по ту сторону которой лежал глухой пустырь, шепнул:

– Заходи…

Через минуту перед Варданом выросла какая-то тень.

– Спарапет, это я, Мелкон, – шепнул тихий голос.

– Подойди ближе, – отозвался Вардан.

Мелкон рассказал, что в страну агванов вошло персидское войско, сопровождаемое тремястами магов К нему присоединился марзпан Морской заставы Себухт со своим отрядом и принял командование над соединенными персидскими силами. Жрецы разрушают иеркви и воздвигают атрушаны. Агваны бежали в горы. Их азаранет выехал в Армению – просить помощи армян.

– А на Армению Себухт пойдет? – спросил Вардан.

– Пойдет, Спарапет! – подтвердил Мелкон.

– Из чего это видно?

– Я встретил по дороге военных поставщиков, Спарапет. Они направлялись в Армению, чтоб обеспечить войска продовольствием – Понятно… А велико войско?

– До десяти тысяч. Смешанное – конница и пехота. Вардан, немного подумав, спросил:

– А насчет гуннов что ты скажешь?

– Гунны ждут своего хакана Атиллу. По этой причине они пока не принимают никаких решений. Вардан встрепенулся:

– А куда намерен идти Атилла и по какой дороге?.. Наверно, ты не справлялся! – сказал он, укоризненно покачав головой – Как же можно было не справиться, Спарапет? Но они это скрывают. Судя по некоторым признакам, он пойдет по другому берегу Понта – на Византию…

– Почему ты полагаешь, что именно на Византию? – настаивал Вардан.

– Так из уст в уста передавали, Спарапет.

– Нужно проверить! – бросил Вардан, встав, и начал прохаживаться перед каменной скамьей.

– Тебе придется снова пуститься в путь! – заявил он.

– Прикажи, Спарапет!

– Этот поход на Византию по северному или южному побережью Понта имеет большое значение… Надо все узнать наверняка Мы хотим разрушить Чорскую заставу… Ну а потом? А если полчища Атиллы хлынут через нее сюда?.. Если бы ворвались одни гунны – еще ничего: ворвутся – и уйдут. Но Атилла!.. Понял, в чем дело?

– Понял, Спарапет…

– Я объясняю тебе это, чтобы ты вернулся назад и все проверил. Путь Атиллы… гм!.. Путь Атиллы!.. Даже если он по на шей стране только пройдет и сгинет – мы все равно погибли. Проверишь все это. На этот раз возьмешь с собой лазутчиков, обыщешь все дороги; затем снова отправишься в страну гуннов: вновь заверишь царя гуннов, что мы сдержим наше обещание разрушить Чорскую заставу. Но узнаешь точно, когда ждут Атиллу, чтоб я мог встретиться с ним.

– Так, Спарапет… – кивал в ответ Мелкон.

– А теперь укройся у конюшего Ваража; там подберешь себе лазутчиков.

– Будет исполнено, Спарапет.

Мелкон выскользнул обратно через пролом в стене. Вардан сидел неподвижно, погруженный в свои мысли.

От затемненных стволов деревьев поплыли по дорожкам сада новые тени. Они приближались к Вардану. Арцви выступил вперед. Это были служители из удельного дворца. Один из них обратился к Вардану:

– Прибыл азарапет агвапов. Нахарары просят тебя пожаловать во дворец.

Вардан очнулся.

В зале удельного дворца среди нахараров сидел сероглазый, русобородый азарапет агванов. Очевидно было, что он уже успел поведать о цели своего приьзда, но ждал прихода Спарапета. Увидев его, он быстро встал.

Вардан подметил замешательство среди нахараров. Агванский азарапет рассказал, что Себухт осел в Агванке и разослал своих жрецов по всей стране силой насаждать огнепоклонничество.

– Персы грабят, режут людей, разрушают церкви, возводят атрушаны, под страхом смерти принуждают народ принимать учение маздаизма!.. – вздыхая и жалуясь, поведал агванец.

– С большим войском вошел к вам Себухт?

– Для нас оно большое, Спарапет: до двадцати тысяч конницы и пехоты.

Вардан задумался.

– Но куда он двинется дальше? – настойчиво допытывался Спарапет: видно было, что этот вопрос очень интересовал его.

– Полагаю, что намерен двинуться в Иверию, – объяснил азарапет.

На нахараров его рассказ произвел удручающее впечатление: общий враг уже вошел в соседнюю страну, убивает и грабит; люди ищут убежища в горах…

Вардан ни о чем больше не стал спрашивать. Он замолчал, погрузился в раздумье.

Было уже за полночь когда в опочивальню к Нершапуху вошел дворецкий и разбудил его В обычное время это вызвало бы сильнейший гнев, но теперь сам Нершапух поручил дворецкому обязательно будить егс в важных случаях.

– Спарапет просит спешно пожаловать к нему, государь. Вардан принял Нершапуха приветливо: по-видимому, он был в мирном настроении духа.

– Я припасил тебя, князь, с тем, чтоб закончить дело, – сказал он мягко, но деловым тоном. – Враг подходит.

– Закончим! – согласился Нершапух.

– Прежде всего следует составить отряд, способный немедленно выступить в поход, и поспешить с ним в Агванк – навстречу персидскому войску. Нершапух заметил:

– Персы могут войти также и через Атрпатакан!

– А туда двинешься ты – предупредить вторжение.

– А страна?..

– Об этом я тебя и спрашиваю!

Нершапух вспыхнул, поняв намек Вардана. Но не время было препираться, нужно было что-то решать. Это понимали и Вардан и Нершгпух.

– Ну, Васак ведь останется! – промолвил Нершапух. – Нужно только подумать о том, кого поставить над войском: князя Атома или Артака Мокац?..

– Это удобнее чсего. Остальные будут заняты иным. Очень опасно, но придется; иного выхода нет! – произнес Вардан. – А заыро составим послание императору Феодосию и распределим войска.

– Дэ, письмо императору Феодосию… – задумчиво повторил Нершапух.

Помолчав немного, Вардан сказал:

– Желал бы поведать тебе нечто… Как завещание мое.

– Прьму его как святыню и великую честь.

– Честь тебе – от страны Армянской!.. Раза два я намекал тебе… Знает об этом и азарапет… Я задумал заключить с гуннами союз против персов и, если они согласятся присоединиться к нам, разрушить Чорскую заставу, чтоб пропустить гуннов на юг… Надеюсь, ты согласишься со мной?..

– А если гунны хлычут в нашу страну? – с сомнением в голосе возразил Нершапух.

– Персы не допустят! – улыбнулся Вардан. – Они займутся гунлами. Да и гуннам захочется облегчить персов от награбленных богатств.

Вардан ударил в ладоши и приказал вошедшему дворецкому:

– Пригласи азарапета, нахараров Гнуни, Аршаруни и Андзеваци. Также князя Амазаспа Мамиконяна!

Дворецкий вышел.

– Время сейчас суровое, неблагоприятное, – заговорил Вардан, глядя в окно, – Византийцев разбили персы. Кушаны и персы не могут одолеть друг друга. А теперь носятся слухи, что и Атилла намерен идти на Византию. Мы остаемся одинокими… Нужно чудо, чтоб мы выскользнули невредимыми!

– Как говорится – ввязались в большую войну, – протянул Нершапух, качая головой.

– В грозную войну. Стоит вопрос – жить нам дальше или погибнуть. Среднего пути нет! Персам надоело затягивание вопроса о том, как сделать нас персами. Начал еще Шапух, а Азкерт решил закончить. Тупоголовый упрямец!.. Жаждет стереть Византию с лица земли. А его в свою очередь мечтает уничтожить другой безумец – кесарь Феодосии. И это в то время, когда следовало бы всем объединиться, чтоб отразить страшное нашествие, которым грозит им обоим Атилла.

Вошли встревоженные нахарары, выжидательно взглянули на Вардана. Вардан рассказал им о своих намерениях, объяснил суть дела и попросил вынести решение.

– Мы согласны! – отозвались нахарары единогласно.

– Ну, тогда за дело! – сказал Вардан, вставая. – Выступаю послезавтра.

По коварному предложению азарапета, которое всенародно принял Васак, послание императору Феодосию составлялось во дворце марзпана. При составлении присутствовали все нахарары – как приверженцы Вардана, так и сторонники Васака. Самого Вардана с большим трудом убедили пойти к Васаку.

– Согласно твоему повелению, явились мы составить послание кесарю Византии! – торжественно возгласил азарапет, с самого начала перекладывая этим все бремя ответственности на плечи Васака.

– Рад весьма, государи! – отозвался Васак. – Приступим к делу.

Явился писец со свитками пергамента, чернилами и пером. Нахарары уселись и сообща принялись за составление обращения к византийскому императору. Оно гласило:

«Католикос армянский Овсеп со своими епископами многими и всем воинством армянским, марзпан Васак и Нершапух, владетель Арцрунийский, вместе со Спарапетом и старейшими нахарарами, шлют тебе, августейший кесарь Византии, свой привет и любовь».

Напоминая о тех тесных связях, которые всегда поддерживались между двумя странами – армянской и византийской, – армяне просили помощи в своей борьбе против персидской деспотии: