Текст книги "Вардананк"

Автор книги: Дереник Демирчян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 54 страниц)

Затем на долину спу жался вечер, ущелья начинали хмуриться, все кругом синело, чернело, из бездны небес выплывали звезды. Слуги расстилали постели на крыше, и бабушка укладывала детей спать. Она показывала детям на рассыпанные по небу звезды и, выделив какое-нибудь одно созвездие, поясняла: «Там живет наш предок, патриарх Гайк: побед в злого Бэла, он переселился на небо…» Артак глядел на указанные бабушкой звезды и видел сверкающие доспехи героя, его огненный лук и стрелы. Он ясно видел огненного человека с огненной бородой и волосами, бровями и ресницами, видел – и чувствовал благоговение. «Сколько же времени должен оставаться на небе Гайк-прародитель? – спросил он у бабушки. «Всегда, вечно, во веки веков!..» – отвечала бабушка. И хотя Артак не понимал этого, но почему-то по его телу пробегала дрожь.

Забывшись, Артак погрузился в мир видений навеянных воспоминаниям, о родной стране. Где только не приходилось ему бывать, жить, встречаться с людьми, общаться с ними!.. Сколько чувств встает перед ним, волнующих и близких… И чем глубже погружался он в эти воспоминания, тем более углублялось, росло, делалось бесконечным представление об отчизне.

Артак снова прикрыл глаза, чтоб мысленно окинуть взором всю отчизну, представить себе бесконечную, бескрайнюю жизгь. Он точно прожил в этой отчизне долгие века, жил с предками прародителем Гайком, как будто сам был свидетелем их битв, их жизни. Ему не давалось определить свои чувства, разъяснить себе их смысл Он чувствовал, что его отчизна велика, что это безкрайняя страна, полная жизни. Он чувствовал, что самое драгоценное для человека то, чго называется жизнью, глубже всего ощущается на родине и что на родине эта жизнь именно потому особенно глубока что она – древняя, населена духами людей и воспоминаниями событиях. Когда произносят слово «родина», сразу возникают тысячи представлений, и эти бесчисленные представления, эти близкие, знакомые люди, эти воспоминания – все это и есть жизни.

Астхик вернулась к себе встревоженная и подавленная. Внезапное появление Зохрака совершенно смутило ее. Во время боен в Ангхе и затем в заботах об Анаит жить общей жизнью с окружающими качалось легко. Но потом, когда все как будто успокоилось, мечты вновь овладели душой Астхик. И всю ночь она, не смыкая глаз, смотрела в темноту, и всю ночь перед нею рисовался обргз прекрасного молодого воина с орлиным взором.

Что же будет после этого, что ожидает ее?..

И Астхик тихо заплакала.

Все было готово для свадьбы Артака и Анаит. Ждали только, когда приедут Артак Рштуни, родители Анаит и ее сестра, супруга нахарара Рштуни.

Приготовления были уже закончены, припасы щедро выдавались из кладовых и погребов, замок приведен в праздничный вид.

К вечеру второго дня звуки рогов возвестили прибытие нахарара Рштуни и родных Анаит, приехавших сушей. Но Гедеона не было. Это очень всех огорчило: без отца немыслима была и свадьба.

Его супруга, госпожа Эстер, объяснила, что со дня отъезда из Рштуника Гедеон не возвращался более домой, безвыездно проживая в Ахтамаре. Она это сказала с тревогой, которая была понята дочерью.

Семья Гадишо приняла Артака Рштуни как человека близкого. Настроение у всех поднялось. Его приезд доказывал большую близость между обоими нахарарами и то, что Рштуни одобрял план госпожи Ашхен.

Артак Рштуни прибыл в Хорхоруник со своими гончими, в сопровождении воинов и слуг, предполагая, как видно, долго прогостить в замке. Следовательно, оставалось лишь дожидаться Гедеона, приезд которого Рштуни ставил непременным условием свадьбы.

– Без согласия отца никакой свадьбы не может быть! – объявил он.

На правах близкого человека он позволял себе шутить с Анаит:

– Как видно, отец твой жаждет увеличить и без того великое множество святых отцов армянского духовенства! Не так ли, ориорд Анаит?

Анаит, не отвечая, грустно опустила голову.

– Ничего, ничего, ориорд Анаит, ты не грусти! – засмеялся Рштуни. – Монахи вышвырнут твоего отца из Ахтамара, и ему придется вернуться домой!

Все невольно рассмеялись.

На следующий день, рано утром, когда весь замок еще спал, прибыл морем и Гедеон. Едва добравшись до ворот, он стал громко ругать стражу за то, что она не держала ворота открытыми с вечера, хотя знала, что его ждут. Стража сочла за лучшее промолчать. Продолжая шумно возмущаться, Гедеон поднялся по замковой лестнице.

Узнав, в котором из покоев находятся его жена и дочери, он подошел к двери и заколотил в нее кулаками. Когда ему открыли, он стая укорять жену и дочерей за то, что они разрешили себе уснуть в ночь, когда можно было ждать его приезда.

Госпожа Ашхен распорядилась тотчас же подать ему завтрак.

Усевшись за стол, Гедеон позвал жену и дочерей и принялся за расспросы.

– Так Анаит сама решила выйти замуж?

– Нет, как она посмела бы! – поспешила заявить госпожа Эстер. – Это супруга нахарара Хорхоруни…

– Значит, это по решению супруги нахарара Хорхоруни? – насторожился Гедеон.

– Если будет твое согласие… – поспешила исправить обмолвку госпожа Эстер.

– Я согласия не давал! – как ножом отрезал Гедеон и, помолчав, потребовал подать ему воды вымыть руки.

Эстер умолкла, зная по опыту, что противоречить ему бесполезно и даже опасно.

Несмотря не сопротивление Гедеона, которое не было неожиданным, свадебные приготовления поспешили закончить. Госпожа Ашхен собрала всех своих гостей в главном зале и послала торжественное приглашение Артаку Рштуни и Гедеону «соизволить пожаловать». Одновременно Гедеону сообщили, что Старшая госпожа дома Мамикочянов изъявила жетание видеть его. Услышав это, Гедеон поспешил в зал, подбежал к Старшей госпоже, склонился к ее руке и, пятясь, отступил к двери. Сел он лишь после приглашения Старшей госпожи. Усмехаясь себе под нос, Артах Рштуни следил за смиренным поведением тестя.

Разговор о браке Артака и Анаит завершился так же быстро, как и начался. Старшая госпожа заявила Гедеону, что судьба молодой четы определилась в Хорхорунике, следовательно, и венчать их нужно здесь же.

– Да будет так, как тебе чгодно, Старшая госпожа! – смиренно ответил Гедеон и присел у двери.

– Пожалуй ближе, сепух Гедеон, – пригласила его Старшая госпожа.

Но Гедеон не позволил себе пересесть на более близкое к ней место. Артака Рштуни очень забавлял его вид.

– Следовательно, ты дозволяешь приступить к обряду венчания, отец сепух? – с подчеркнутой торжественностью обратило он к Гедеону.

Гедеон исподлобья взглянул на него и отрезал:

– Как прикажет Старшая госпожа Все вздохнули с облегчением.

Госпожа Ашхен торопила всех поскорее покончить с обрядом венчания.

– Пока он не передумал, – говорила она, намекая на всем известную переменчивость Гедеона, – сегодня же ночью отведем их в часовню и обвенчаем.

Все обитатели замка, начиная от господ и кончая слугами, приоделись, принарядились. От зала, в котором сидели гости, и до самой часовни разостлали ковры Вечером весь замок наполнился звуками рожков и бараба нов. Жителям юрода было разрешено войти во двор замка и принять участие в увеселениях. В танцах, с разрешения сепухов, приняли участие и воины. Образовав круг во дворе замка, они с воодушевлением притопывали ногами.

Молодые девушки спустились вместе с Зохраком во двор полюбоваться плясками. Зрелище было такое красочное, что даже Астхик не могла отвести восхищенных глаз. Она звонко рассмеялась, когда воины начали потешный пляс. Зохрак случайно взглянул на нее. Перехватив его взгляд, Астхик умолкла и взглянула на него, будто умоляла: «Не сердись». Зохрак нахмурился и отвел глаза. «Чего она все смотрит на меня? Кем она себя считает?..» – с раздражением подумал он. Астхик опустила голову. «Он не желает даже, чтоб я смотрела на него!..» – с болью подумала она. «Но я же отдала ему мою душу… Как бы он ни поступал, я должна терпеть, мириться, жертвовать ему всем… Я для него всем пожертвую, всем, всем!..»

Созвездия лампадок заливали радостным сиянием внутренность часовни, сложенной из красного туфа. Минута была торжественная. Уже не казался смешным Гедеон со своими странностями, и даже Артак Рштуни не находил удобным посмеиваться над ним. Анаит, с которой прошли в часовню только княгиня Шушаник и Астхик в качестве «подружки», смущали устремленные на нее взгляды. Артаку казалось, что все происходит во сне. Полусознательно слушал он слова обряда, полусознательно отвечал на вопросы священника и даже не заметил, как все кончилось. Лишь тогда, когда выходили уже из часовни, он заметил толпу и услышал голоса.

Перед часовней свадебный поезд ненадолго остановился полюбоваться плясками. Когда подошли к замку, на крыше показался рыжебородый замковый казначей с полным передником денег. Гусаны заиграли, казначей подал знак, и старший гусан пропел сгрофы старинного сказания:

Золотой дождь шел на свадьбе Арташеса, – Жемчужный дождь шел на свадьбе Сатеник!..

Толпа загремела и кинулась подбирать сыпавшиеся монеты.

Поднялась давка и толкотня, слышались веселые восклицания и громкий хохот. На середину выбежал безбородый горбун. Это был замковый шут. Он сделал вид, что ищет что-то на земле, затем, поднявшись, громко захохотал:

– Погляди-ка! Сколько посеяли князья, а ничегошеньки не выросло!..

Толпа громко захохотала.

– Да и то ведь: сеять – дело крестьянское, а княжеское – урожай собирать!

Вновь раздался смех.

Свадебный поезд прибыл в замок. Гости поднялись в зал. Народ пригласили к накрытым во дворе столам.

При свете факелов люди весело пировали.

Наверху, в зале замка, прямо против входа, окруженная женами нахараров, восседала Старшая госпожа. Новобрачные подошли к ней, опустились на колени. Наступило молчание. Старшая госпожа взглянула на молодых и, возложив им руки на головы, возгласила:

– Живите, цветите, радуйтесь! Будьте достойны увидеть свободу Она умолкла, как бы прислушиваясь к чему-то. Замерли и все присутствовавшие.

– Спите с миром, отошедшие в вечность, спите, предки наши! Не сгинула отчизна, в руках у нас оружие, не утихает бой! Освободимся мы…

Затем, как бы очнувшись, она оглядела присутствовавших и спокойно произнесла:

– Ну, садитесь теперь, пируйте! Поздравляю вас с радостью…

– Да не минет радость и тебя, Мать-госпожа! – отозвались присутствовавшие.

– Долгоденствия тебе!

– Спарапету твоему – долгоденствия, Зохраку – такой же радости Артак и Анаит подошли за благословением и к Гедеону. Но он отмахнулся от них рукой, делая знак, что достаточно и благословения Старшей госпожи.

Столы были расставлены вдоль стен; гости, нахарар Рштуни и Гедеон сидели на покрытых подушками сидениях.

– Помянем отсутствующих, тяготы терпящих, странствующих и воюющих!.. – взволнованно произнесла Старшая госпожа.

Все на минуту умолкли: старуха имела в виду отсутствующих нахараров. Весть о разладе между ними не дошла еще до Хорхоруника, а смутные отклики были заглушены известием о достигнутом примирении. Семьи нахараров чувствовали себя связанными общим делом и охотно приняли здравицу в честь отсутствующих.

Артак Рштуни внимал всему происходящему с тайным озлоблением. Но умение владеть собой и насмешливый характер помогали ему скрывать свои чувства. Он чего-то выжидал, искусно тая свои намерения. Но на этой необычайной свадьбе, где почти отсутствовали мужчины, Артак Рштуни считал неподобающим для мужчины и нахарара омрачать общую радости. Он принял участие в общей беседе и внес много оживления своими шутками.

Осушая одну чашу за другой, Артак совершенно не поддавался действию вина. В противоположность зятю Гедеон восседал на своей подушке торжественно и являл пример воздержания. Ему явно было не по душе, что зять так налегает на еду и выпивку, но он сдерживал себя из почтения к Старшей госпоже.

Со двора доносились песни и гулкий топот пляски. Раздвинув занавес, в зал заглянул замковый шут:

– Старшая госпожа, велишь мне войти вон или выйти внутрь?

– Зайди, Хохоб, зайди – рассмеялась Старшая госпожа – Посмеши, развесели нас!

– Старшая госпожа, меня к вам народ послал: беспокоятся люди, как бы за княжеским столом нехватки не было!..

Он махнул рукой, и в зал вошел красивый молодой парень, несший на голове круглое деревянное блюдо – «хонча», с плодами и цветами, и вслед за ним – смеющаяся девушка; на плече она несла винный кувшин с высоким горлышком. Предшествуемые краснощеким бодрым стариком, они подошли к Старшей госпоже и поставили «хончу» перед ней. Старик выступил вперед, налил вино в чашу и возгласил:

– Примите дар от крестьянина страны Армянской молодым – князю с княгиней!

Старшая госпожа ответила благословением:

– Да будет с вами благословение господне, дети мои! Долгая жизнь крестьянину!..

– Ничего, Старшая госпожа, выживет крестьянин: раз князь за него кушает – долго ему жить! – подхватил Хохоб.

– Ну и язык – режет без ножа! – расхохотались гости.

Cупругa Гадишо наполнила монетами чашу, из которой пил старик. Тот мигнул юноше и девушке. Оставив на столе «хончу» и кувшин с вином, они удалились.

Артак понял намек, брошенный Хохобом, и долгим взглядом проводил удалявшегося старика-крестьянина и его молодых спутников.

Во дворе зшка царило безудержное веселье. За низкими столами прямо на земле сидели крестьяне. Вино развязало им языки, голоса звучали громко. Мишенью для острот и шуток был краснощекий веселый крестьянин по имени Самэл, с которым заговаривали и которого окликали со всех сторон. Вокруг стола вертелся и Хохоб.

– Дядюшка Самэл, видишь, куда тебя пригласили? – крикнул кто-то с дальнего конца стола.

– С князьями смешался, за их стол уселся! – поддел кто-то. – Крепче держись, Самэл, как бы не вылететь…

– И то держусь – чего мне не хватает?.. Под задом у меня-то ведь не подушка – все та же земля! – отозвался Самэл, на которого, видно, подействовало выпитое вино.

– Вот нагрянет Азкерт – из-под тебя землю выдернет!

– Сиди, молчи! Подушки-то он повыдергает, а землю не выдернет!

– Выдернет, Самэл! И не сомневайся! – настаивал собеседник Самэла.

– Смотри, Самэл, зазеваешься, – вытянут из-под тебя страну, и останешься ты без земли, без страны!..

– Пусть себе тянет, сколько хочет: подо мной земля есть, подо мной и останется!

– А князь не на земле, что ли, сидит, Самэл?

– Князь не на земле, а на шее у меня сидит – вот здесь, – ответил Самэл, стукнув кулаком себя по шее.

– Эге, да так у тебя дыхание перехватит, Самэл! – поддел его кто-то.

– Зачем у меня? Дыхание короткое у князя, у него и перехватит. Ему конец, а мне жить да жить…

– Ах, чтоб тебя, Самзл!.. И не жалко тебе князя?

– Мне своей башки жалко; чего ей из-за князя болеть? Крестьяне загоготали.

– Ну, довольно, хватит языками трепать! – остановил кто-то. – Вставайте-ка, спляшем…

В брюхе густо, в башке пусто -

Вот и тянет парня в пляс. – сострил Хохоб, вприпрыжку убегая в замок.

– Ну, погоди ты у меня, Хохоб!.. – воскликнул Самэл, смеясь. Крестьяне поднялись, чтоб поплясать.

Свадебное торжество длилось до самого рассвета. В зале завязалась веселая беседа, прерываемая песнями гусанов и шутками Хохоба. Нахарар Рштуни, на которого уже подействовало выпитое вино, подсел к новобрачному и, вопреки всяким приличиям, стал вышучивать всех присутствующих. Молодые сепухи вели себя пристойно, а гости госпожи Ашхен так увлеклись мирной беседой, словно на свете не было ни забот, ни войны, ни вражды. Казалось, всей стране Армянской суждено вкушать бесконечную и безоблачную радость в объятиях безмятежного мира…

Рядом со Старшей госпожой сидела мать Гадишо. С благосклонной улыбкой на круглом, как луна, лице она оглядывала новобрачных, говорила несколько слов Старшей госпоже и вновь погружалась в сосредоточенное молчание. Остальные гости перешучивались и пересмеивались вполголоса, не желая, чтоб их услышали старшие княгини.

Ясный осенний полдень сиял над морской гладью. Волны, точно, исполняли какую-то языческую пляску. Поднявшись на башню, Артак и Анаит любовались видом.

Артак глядеч на далекие берега, на горы, на тающие в небе золотые тучки, на чаек, мелькавших над морем и похожих издали на огромные хлопья снега. Смотрел и не ощущал действительности: он чувствовал на своем плече легкое прикосновение теплой руки, и его подхватывала на своих крыльях мечта, точно песня или дуновение ветерка.

Как во сне протекали дни… Артак пытался очнуться, но мысли отступали перед мечтой, и душа вновь плыла по морю счастья, как по волнам Бзнунийскою моря.

– Теперь я готов идти в бой! – произнес Артак, глядя вдаль и чувствуя у своего плеча лиио Анант.

– Я так люблю жизнь! Я готов умереть за нее… Как дорого мне все, все это – вон тот голубоватый дым крестьянских ердиков, эти пласты чернозема, вывернутые из земли, это солнце, этот народ.. Отчизна!

Он замолчал; на башню поднимались Артак Рштуни и Гедеон. Так захотелось нахарару Рштуни, который ни на минуту не расставался с Гедеоном. Он громко пыхтел и не переставал смеяться.

– Привет «царю» с «царицей»! – весело приветствовал он новобрачных. – Не заботитеси вы о нас, смиренных ваших подданных – Мы знаем, что наши подданные о себе сами позаботятся! – отозвался Артак и почтительно пошел навстречу Гедеону, зная, каким строгим блюстителем обычаев является его тесть.

Анаит подхватила отца под руку и усадила на свою подушку.

– Отцу почет, а зятю нет? – упрекнул ее нахарар Рштуни.

– Тебе почет от нового родственника! – отозвался Артак, предлагая свояку свою подушку.

– Вчера поехал на охоту, – начал рассказывать нахарар Рштуни. – Тебя не стал приглашать, ведь ты свою охоту закончил Удачно!.. Но никакой дичи я не встретил. Видно, владетель Хорхоруника припрятал всю дичь в надежном месте… Ха-ха-ха!..

Гедеон хмуро и сосредоточенно разглядывал каменный пол башни, будто это было самое интересное для него зрелище на свете.

– Взгляни-ка, отец, – воскликнул Артак Рштуни, указывая ему на какое-то пятнышко, появившееся на вершине далекой скалы. – Орел там сидит…

Гедеон медленно и спокойно повернул голову.

– Козел это! – определил он решительно и безоговорочно.

– Орел, отец! – настаивал нахарар.

– Козел! – невозмутимо повторил Гедеон.

– Почему ты упорствуешь, отец? – не уступал нахарар Рштуни. – Ясно видно, что орел; сейчас взлетит!

– Пускай взлетит, все равно козел! – твердил свое Гедеон. Артак незаметно мигнул свояку. Тот сделал своеобразную оговорку:

– Может быть, это и козел, но он взлетит…

В глазах шутника нахарара вспыхивал, но быстро потухал недобрый блеск.

Нахарар Рштуни недолго оставался на вышке, – он был не из любителей красивых видов. Он встал. За ним поднялись и Артак с Анаит, так же как и Гедеон. Спустившись, все разошлись по своим комнатам. Анаит сказала Артаку, что хочет пойти навестить Олимпию. Проходя под окном нахарара Рштуни, она невольно остановилась: Артак Рштуни и Гедеон как будто спорили о чем-то, хотя нахарар по своему обыкновению говорил посмеиваясь.

– Так, говоришь, это был козел, да?.. Ха-ха-ха!

– А ты хотел бы, чтоб орел? – пробурчал Гедеон.

– А как же?

Анаит заинтересовала эта странная беседа. Она стала слушать.

– Ладно, оставим. А вот почему ты домой не возвращаешься, разреши тебя спросить? – спросил нахарар.

– Дело у меня есть.

– Ах, дело?.. А может быть, боишься?

– Чего мне бояться?

– Откуда мне знать!

– Не боюсь я ничего! – глухо произнес Гедеон.

– Боишься, – дразнил нахарар. – А если не боишься, возвращайся домой!

– И вернусь.

– Не вернешься!

– Вернусь, говорят тебе! Вставай, едем сейчас! – предложил Гедеон.

Артак Рштуни, помолчав, заявил:

– Поедем завтра. Давно следовало тебе приехать, нужно кожу для войска собрать.

– Я тебе не сборщик кожи. Ты хочешь со мной посчитаться за то, что я отправил твой полк в Ангх. Вот приедем домой – посчитаемся.

Нахарар Рштуни ничего не ответил. Анаит долго ждала, но больше они не говорили ничего. Она поняла смысл их беседы. Сердце ее сжалось, она повернулась и побежала обратно в свою комнату.

– Что случилось, Анаит? – удивился Артак. Анаит с плачем упaлa в объятия мужа. Успокоившись немного, она рассказала ему все.

– Убедим отца не ехать! – предложил Артак.

– Его не убедишь! Он поедет!

– Но если даже и поедет, что с ним может случиться? Анаит заплакала, не отвечав. Взгляд ее объяснил Артаку, как она рстревожена и напугана.

Анаит кликнула служанку и велела укладывать вещи.

– Зачем это, Анаит? -забеспокоился Артак.

– Я тоже еду с отцом! – объяснила Анаит.

– Не пущу я тебя, Анаит! Зачем это?..

– Я поеду, князь! – печально, но решительно повторила Анаит. – Как могу я оставить его одного?

– Но что может сделать с ним Рштуни?

– Не знаю! Но я не оставлю его…

Артак безмолвно и нежно смотрел на Анаит, надеясь, что она передумает, но та резко обернулась к нему и с гневом воскликнула:

– Ведь это мой отец.л И он тоже воин родины! – Она сноса разрыдалась.

– Анаит… Но я ведь ничего не говорю…

– И у него есть душа!.. – сказала Анаит, отерла слезы и решительно докончила:– Я должнапоехать! Разреши мне это, князь. Недолго пришлось нам радоваться!.. Что ж, такова наша судьба. И ты не грусти, князь!..

Артак почувствовал укор совести, ему стало стыдно перед А.наит. Он сознавал, что она права, и не стал противоречить.

Как будто потускнел свет, смолкла песня счастья, и безмолвие воцарилось повсюду…

Приготовления к отъезду нахарара Рштуни послужили как бы сигналом и для других гостей. Все стали готовиться в путь.

Старшая госпожа изъявила желание, чтоб все отъезжающие собрались в большом зале, где справлялась свадьба. Все оделись по-дорожному. Старшая госпожа уселась на возвышении и подозвала к себе Артака, Анаит, Зохрака и девушек.

– Беда нависла над страной Армянской… – заговорила она. – Стереть хотят нас с лица земли… Дети мои стали на путь подвижничества… Кто знает, какие тяготы они несут, каким опасностям подвергаются? Да ниспошлет им помощь господь!..

Старшая госпожа, прослезившись, прижала платок к глазам.

– Аминь! – провозгласили все, крестясь.

– Отчизна взывает к нам!.. – продолжала Старшая госпожа. – Да не останемся мы непричастны к делу, за которое проливают кровь наши близкие! Дадим обет оставаться верными отчизне в час испытаний!

– Обет наш нерушим, Старшая госпожа! – с воодушевлением откликнулась госпожа Ашхен. – Наши мужья проливают кровь за отчизну, – не отстанем от них и мы!..

Нахарар Рштуни с удивлением и раздражением внимал словам супруги Гадишо.

– Да ниспошлет господь силы и удачи нашим близким! – проговорила супруга Нершапуха Арцруни.

– Аминь!.. Аминь!.. – отозвались все.

– Да будет светла жизнь новобрачных! – провозгласила Старшая госпожа и прибавила:– Спасибо тебе и дому твоему, старшая госпожа дома Хорхоруни, да хранит господь Гадишо и Хорена твоего! Ну, нам время двигаться! Уезжающим – путь добрый, остающимся – счастливо оставаться!

Все встали, склонились к руке Старшей госпожи, затем простились друг с другом.

Слуги доложили, что корабль ждет у пристани.

Анаит побежала в свою комнату. Артак последовал за нею:

– Анаит!.. Что же будет дальше?

– Что будет? Разве это мне известно? – со слезами ответила Анаит.

Артак обнял ее:

– Не падай духом, Анаит! Поедешь, все разузнаешь и тотчас дашь мне знать!

– Ох!.. – вырвалось у Анаит; она и сама чувствовала, что расстается с мужем слишком сухо.

– Ничего, князь, все будет хорошо! Приедешь поскорее взять меня домой, – и она поцеловала Артака.

– Приеду, конечно, и скоро!

И, как это бывает часто, когда люди глубоко и сильно взволнованы, Артак и Анаит расстались просто и легко.

Все остававшиеся в замке вышли провожать. Зохрак стоял рядом с молодым сепухом, с которым сблизился в последние дни, славным юношей, другом князя Хорена, и смотрел на Астхик, которая заботливо оправляла одежду на Анаит, поудобнее усаживая ее на палубе.

– Золотая девушка! – шепнул Зохраку молодой сепух, указывая на Астхик. – И сердце у нее золотое…

Зохрак вновь взглянул на Астхик. Но та не смотрела на него.

– А как хороша!.. – вздыхая, шептал сепух.

Зохрак взглянул, – и точно какая-то пелена упала с его глаз: перед ним возник новый дивный образ девушки. Астхик точно похорошела. Как это случилось? Произошло чудо? Зохрак не знал, что бывают такие волшебные изменения: довольно случайного слова со стороны, чтобы огненным видением вспыхнула красота, которая ранее не была замечена, именно потому, что она слишком самобытна, необычна, нова…

Зохрак увидел красоту Астхик, увидел -и обрадовался… И пока он радостно и уверенно, с видом человека, сделавшего счастливое открытие, ждал, чтоб Астхик взглянула на него, та повернулась спокойным и печальным лицом ко всем провожающим, склонила голову в приветствии и, не глядя на Зохрака, села рядом с Анаит. Она не подняла головы до самого момента отплытия.

Гедеон твердыми шагами взошел на корабль, который должен был их отвезти прямо в Рштуник.

Прощаясь с нахараром Рштуни, Артак сказал ему: – Скоро увидимся!

– Будем ждать тебя, дорогой свояк! – засмеялся нахарар Рштуни. – Приезжай!

Корабль дрогнул и медленно скользнул в море. Артак весело улыбнулся Анаит, задержался взглядом на Астхик и долго стоял на берегу, пока корабль не скрылся из виду.

Рядом с ним стоял на берегу Зохрак.

В тот же день выехала в Огакан семья Спарапета.

Над азарапетом Михрнерсэ нависла угроза казни. Он утратил свое значение в глазах Азкерта, и для его врагов открылась возможность злословить на него. Во главе их стоял самый заклятый враг и соперник Михрнерсэ – князь Пероз, тот, который советовал бросить нахараров под ноги слонам. Он давно добивался падения Михрнерсэ, чтоб самому стать азарапетом арийцев.

Тревога снедала первого сановника арийской державы. Он сам не мог простить себе роковой ошибки, которую ставили ему в вину, того, что он доверил Васаку марзпанство Армении. Михрнерсэ просиживал ночи напролет без сна, тщетно ища выхода. Выход могло показать будущее, а будущее было покрыто мраком, Нужно было спасать жизнь. Но как?

Тревога снедала также и Вараздухт, которую задержали во Дворце Михрнерсэ, пока не подтвердятся сообщенные ею вести.

Не меньшую тревогу переживал и Варазваган, ждавший распоряжений Михрнерсэ…

Однажды, во время совещания в верховном совете, Пероз обратился к Михрнерсэ:

– Как полагает великий азарапет арийцев, не пора ли предать суду тех, кто ввел его в заблуждение, изображая Васака подходящим кандидатом на должность марзпана?

– Не знаю, государь, мне еще ничего не ясно. Мысль моя в ту чане. Хочу посоветоваться с вами, чтоб вы просветили мысль мою… – Михрнерсэ с деланным смирением опустил голову.

Пероз осмелел и заговорил еще громче:

– Не время ли нам всем засвидетельствовать перед царем царей самоотверженную преданность великого азарапета арийцев? Во всем виноват лишь Васак: пусть Васак и несет должную кару! Нам всем дорого имя великого азарапета, хоть он и допустил большую ошибку…

– Истинно!.. Так! – отозвались со всех сторон.

Михрнерсэ сидел, все так же опустив голову.

Но надо было представить царю царей результаты расследования, надо было предупредить опасность. Надо было обелить Васака, пока не поздно, и лишь затем перейти к дальнейшей самозащите.

В безмолвии глубокой ночи, при свете тройной лампады Михрнерсэ вполголоса говорит с Кодаком, вызванным по его приказанию. Кодак понадобился снова, им уже не пренебрегали…

– Скажешь ему – пусть искупит свою вину. Пусть предупредит гнев царя царей! Пока Себухт еще не вошел в Армению, пусть освободит и отправит в Персию заключенных вельмож и разгромит приверженцев Вардана… Потом все это не будет иметь значения, потом он будет обыкновенным преступником, осужденным на смерть!

– Повелитель, но если марзпан не сможет оправдаться, не жаль разве твоих трудов?

Михрнерсэ остановил на Кодаке тяжелый взгляд и холодно сказал:

– Спасая Васака, я спасаю и тех, кто восхвалял его и ввел меня в заблуждение!

Кодак задрожал: он понял намек.

Не двигаясь с места, Михрнерсэ с ненавистью проводил его глазами, когда он пятился к выходу. Опасность была большая, действовать было трудно. Враги лязгали зубами. Михрнерсэ это видел.

– Приведи ту девушку!.. – приказал он дворецкому.

Вошла Вараздухт. Лицо ее было покрыто смертельной бледностью. Что могло побудить Михрнерсэ вызвать ее в такой поздний час?..

В дверь заглянула Арамаида. Михрнерсэ заранее знал, что сестра не замедлит появиться. Он пригласил ее войти, и Арамаида уселась рядом с ним.

– Отвечай мне! – обратился Михрнерсэ к Вараздухт. – Ты армянка, и здесь ты чужая. Какое ты имеешь отношение к далеким странам, к назначениям и смещениям марзпанов? Скажи, кто ты – возлюбленная марзпана?!.

– Я посвятила себя подвижничеству во имя спасения Васака! – смело ответила Вараздухт. – Я хочу спасти его, хотя бы ценою своей собственной жизни…

Михрнерсэ побледнел и, приподнявшись, крикнул с яростью:

– Опять это армянское упорство? Опять «подвижничество»?! Я прикажу содрать кожу с твоего марзпана и набить ее сеном раньше, чем ты совершишь свое «подвижничество»!

Вараздухт точно обожгло. Она поняла: на этот раз ей или суждено сложить голову на плахе и Васаку не избежать кары, или же настал час спасения. Она упала к ногам Михрнерсэ:

– Брось меня палачам, государь азарапет, пусть сдерут кожу с меня… Но поверь мне, Васак предан тебе, он клянется твоим именем! Если б Васак не упрятал ваших вельмож в темнице, Спарапет велел бы перебить их. Марзпан спасает им жизнь, окружив их стенами темницы!

– Говори все, что знаешь, и готовься к смерти, – со злобной улыбкой сказал Михрнерсэ.

– Скажу! Я все скажу! -уже со смертельной дрожью в сердце воскликнула Вараздухт. – Я скажу, что вот ты оказываешь доверие тысячам людей, например, воинам армянской конницы, которые готовятся бежать на родину, а меня предаешь смерти! Я знала об этом, но молчала…

Михрнерсэ выпрямился. Он подумал немного, затем произнес:

– Так…

Он взглянул на Арамаиду, которая молча, не вмешиваясь, сидела рядом с ним. Арамаида сделала ему знак.

– Отведите ее! Пусть дожидается палача… – приказал Михрнерсэ дворецкому.

Дрожавшую Вараздухт увели.

– Какой смысл предавать ее казни, брат?.. – спросила Арамаида.

Михрнерсэ, задумавшись, молча глядел на нее.

– Какая тебе польза, бесценный мой, в падении марзпана? Как только падет Васак, Варазвагаиа возвысят помимо тебя. И это как раз и будет твоим падением. Кто такой Васак -изменник, обманщик или обманутый, – сейчас разбирать не время. Ты возвысь его, бесценный мой, не отступайся от него! Этим возвысишься и ты сам, бесценный мой. Поддерживай Васака, возвышай его, возвышай!..

– Истина, сестрииа, истина из истин… – бормотал Михрнерсэ, просветлев. – Пусть падет Васак жертвой вместо меня. И пусть он послужит возвышению моему! Но я не жизнь свою спасаю, я не смерти страшусь: я спасаю честь свою, свое имя. Если даже я и ошибся, все-таки я прав!..