Текст книги "Вардананк"

Автор книги: Дереник Демирчян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 54 страниц)

– Будете следовать за отрядом и подчиняться мне. Кто ослушается моего приказа, буду накааывать смертью!

– Наказывай смертью! -ответил Аракэл.

– Становись во главе своего отряда! – приказал ему Атом. Крестьяне выстроились, стали креститься. Они подтянулись и выглядели настоящими воинами.

– Ну, в путь! -произнес Егишэ.

Телохранители подвели скакунов. Вслед за Егишэ сели на коней и остальные. Атом обвел всех взглядом и, подняв руку, скомандовал:

– Вперед!

– В добрый час! – прокатилось по отрядам.

Атом выехал вперед. За ним проследовали по порядку группы князей, женщин, воинские отряды и затем крестьяне.

Когда все вышли на равнину, Егишэ громко запел духовную песнь, которая одновременно была и боевой. Воины подхватили припев, – выступление в поход подняло их настроение.

Атом, еле сдерживая плясавшего скакуна, совещался с Хореном и Зохраком. Надо было проникнуть в замок Рштуни и взять там отряд Атом знал своенравный характер нахарара Рштуни и смутно чувствовал, что придется столкнуться с серьезным противником. Он возлагал всю надежду, скорее, на внезапность появления, чем на возможность убедить командиров рштунийского полка.

Спускался туман. Налево поднимала к небу свой исполинский шатер гора Гргур, как бы взлетевшая вверх и окаменевшая в воздухе. Справа высился Сасунский горный хребет, отдельные вершины которого вонзались в облака. Свинцовая Меграгет вилась между камышами, и хмурились темные лесистые горы Рштуника. Туда-то и направлялся Атом, сопровождаемый вооруженными женщинами и крестьянами.

Господа Дестрик ехала молча, погруженная в свои думы. Княиня Шушаник часто поглядывала на Анаит, душевное смятение которой причиняло ей глубокую боль. Шушаник было тяжело думато, что первому чувству молодой девушки суждено погибнуть под тяжелым ударом судьбы. Но она не решалась бередить раны сердца бедной девушки и лишь хотела узнать, как, по мнению Анаит, встретит их ее отец – сепух Гедеон.

– Анаит, ты боишься гнева отца? – тихо спросила Шушаник.

– Нет, княгиня, не боюсь, – отозбалась Анаит грустно, не поднимая глаз.

– Вот и хорошо! Держись перед ним без страха, расскажи ему о сьоем обете. Ведь ты теперь подвижница…

– Знаю, княгиня! – произнесла Анаит, и глаза ее наполнились слезами.

Княгиня Шушаник перевела взгляд на Астхик, которая совершенно не казалась подавленной, наоборот, она была более оживленной, чем оби то, ее прелестное лицо дышало воинственным задором, жаждой подвига. Лишь очень внимательному наблюдателю удалось бы подметить, что в глазах девушки мелькала тоска, а уголки губ опускались в грустной улыбке, когда девушка тайком бросала взгляд на Зохрака. Ее и ргдсчало и одновременно тяготило чувство первой любви. Зохрак качался ей недосягаемым его любовь – невероятной. И вчерашнее смирение перед первыми велениями любви, примирение с лыслью, что Зохрак никогда не узнает о ее чувстве, что она безответно будет прислуживать ему на поле оитвы, – сегодня были вытеснены бурной, страстной и требовательной любовью. Астхик казалось, что она склонилась над рекой любви и беспечно играет с волной; и какой безобидной, нежной выглядела эта волна. Но вот эта волна подхватила ее и несет к стремнине, и Астхик принуждена бороться с разбушевавшейся стихией… Иногда же какая-то тайная надежда и неукротимая жажда жизни переполняли ее такой страстной радостью, что она задыхалась от счастья, чссго даже забывая, куда они сейчас едут и с какой целью.

Группа крестьян следовала позади. Среди них особым весом и уважением пользовались Погос, дед Оган и Хандут. Они ехали молча, с озабоченными лицами.

Анаит часто и почтительно оглядывалась на Хандут, уверенно правившую своим конем – девушку привлекало врожденное достоинство и чест юеть запечатленные на слегка грустном лице Хандут. Анаит впервые встрече ла подобную женщину.

Астхик, для которой поход был, скорее, каким-то радостным путешествием, с любопытством оглядывала одежду Хандут и следовавших за нею женщин, их непокрыше головы со спускавшимися до пояса косами, их вышитые куртки с разрезными рукавами, туго подпоясанные шерстяными поясами, нитки бус у них на шее. Женщины, как и сама она, были вооружены копьями и умело правили конями. Асгхик осматривала короткие кафтаны крестьян, их плащи, укрепленные на плечах длинными перехватами. Во время езды ветер развевал плащи, открывая шею и грудь. Почти все крестьяне были хорошо вооружены, снабжены кинжалами и мечами. Радостно было смотреть и на воинов, на их броню, на блестящие шяегы, мечи ч булавы. Внимание Астхик привлек молодой воин с тонким лицом: плотно сжав губы, он ехал мопча, точно принимал участие в каком-то торжественном обряде, и высоко держал свою обоюдоострую секиру, чтоб не ранить коня.

Воины были в веселом настроении: они месяцами жили в шатрах или проводили дни в утомительных учениях, а теперь радовались приближению настоящего дела. Молодежь переглядывалась и пересмеивалась. Серьезны и задумчивы были старшие, лучше понимавшие что такое война. Каждый отряд выступал под собственным знаменем: это были знамена нахараров Мамиконяна, Хорхоруни и Гнуни.

Но вот на южном склоне Гргура расплавленным свинцом сверкнуло подернутое рябью Бзнунийское море. Оно дышало неспокойно, точно гневалось на кого-то. Недружелюбно хмурились и Рштунийские горы.

Госпожа Дестрик опасливо поглядывала на Старшую госпожу, на ее застывшее лицо, развевавшиеся пряди волос, похожих на морскую пену. Она боялась, что престарелая женщина не выдержит трудностей гути, простудится и заболеет. Это опасение разделяли с нею все. Но, по-видимому, в Старшей госпоже таится запас сил и возможность огромного душевного напряжения. Она гнала своего скакуна, не проявляя никаких признаков усталости. Она страдала только от душевной тревоги.

На этот раз Атом был гораздо более озабочен, чем во время приезда в Тарон. Прежде всего, его беспокоил неоднородный состав отряда, а затем и прием, ожидавший его в Рштунике. Нет сомнений, что нахарар Артак Рштуни, еще и в Аштараке проявивший себя противником сопротивления Азкерту, уже заслал гонцов к начальнику своего отряда и организовал группу своих единомышленников. Атом, который и сам был независимым няхараром и прекрасно понимал, что всякий независимый нахарар вполне естественно будет сопротивляться попытке ущемить его права. Он сознавал также, что, собирая общегосударственное войско из отрядов отдельных нахараров в отсутствие самих хозяев, предпринял дело неслыханное. Но вместе с тем, когда же еще приходилось стране Армянской переживать такое бедствие, как ныне? А бедствие это надвигались, подобно потопу, и думать о том, что законно и что незаконно, уже не приходилось.

Атом окинул взглядом свое еще столь слабое войско и стал внимательно присматриваться к крестьянам и крестьянкам. И вдруг у него мелькнула мысль: «Хорошо, что они с нами! Они нам помогут!»

Он оглядел женщин из княжеских семей, Егишэ, служанок, И как будто впервые предстало перед ним все величие и значение роли, которую он на себя взял. Он вспомнил ночную проповедь Егишэ, обращение Старшей госпожи к предкам, тревогу людей земли – и понял, что нынешний поход является не простым, обычным воинским выступлением, а чем-то гораздо более значительным и важным. И Атом почувствовал прилив новых сил, нового воодушевления Он подозвал к себе сепуха Давида. Хлестнув скакуна, тот подскакал и хмуро остановился перед Атомом.

– Возьми десяток всадников и пройди вперед, к замку нахарара Рштуни. Объясни, зачем мы прибыли. Объясни, что мы идем не с войной, – пусть не вздумают сопротивляться нам! Скажешь, что мы не войдем в замок, пока нас не пригласят.

Сепух Давид задумался. Все еще хмурясь, он, однако, не мог скрыть своего удивления перед проявленным к нему доверием.

– Это дело я могу поручить только тебе! – добавил Атом.

– Слушаю! – наконец очнувшись, с жаром отозвался Давид.

Вскоре сепух Давид во главе десятка всадников уже мчался впереди отряда, втайне радуясь, что такое же «поношение», какс; постигло таронский полк, постигнет и рштунийскии.

Отцу Анаит, сепуху Гедеону, доложили, что в замок прибыли конные гонцы из Тарона. Гедеон приказал впустить их, и Давид въехал в ворота. Обитатели замка с удивлением взирали на серьез ные, озабоченные лица прибывших. Еще большее изумление охватило Гедеона, когда в роли обыкновенного гонца он увидел сепуха Давида. События последних месяцев, тревожное состояние в стране заставили всех насторожиться в Рштунике, как и во всех прочих областях Армении. Неожиданное появление сепуха вызвало большой интерес. Давид рассказал Гедеону о вероотступничестве нахараров.

Гедеон содрогнулся:

– Отреклись? Почему? По какому праву? Это не по закону предков! Это не дело мужчины! Не приемлю я этого!

Помолчав, Давид сообщил ему и о том, что к замку приближается отряд Атома.

– А этому кто дал право? – разъярился Гедеон.

Давид объяснил, зачем прибыл Атом. Гедеон слушал недоверчиво и с неудовольствием. Но, услышав, кто сопровождает отряд, он опешил и молча посмотрел на Давида, точно забыв все возражения, какие ему подсказывала его мрачная, своевольная натура. Это было событием неслыханным и невиданным: к отряду, составленному из родовых полков Гнуни, Хорхоруни и Мамиконяна, присоединились мирные крестьяне и женщины и среди них – Старшая госпожа рода Мамиконянов, жена, дочь и сын Спарапета, его крестьянки и слуги… Старшим военачальником является посторонний нахарар, а предводительствует отрядом Егишэ…

Смущенный, Гедеон задумался. Желание сопротивляться отняло. Необычайное сообщение так на него подействовало, что он не решился даже возражать, когда Давид посоветовал ему не препятствовать отряду Атома подойти к замку.

Давид поспешил использовать замешательство Гедеона:

– Соглашайся, сепух! Пусть отряд подойдет! Ведь это ради дела родины. Опасности тут нет никакой.

– Пусть сперва подъедут женщины! – потребовал Гедеон, решив проверить слова сепуха Давида, раньше чем отказать в разрешении.

Гедеона особенно смущало присутствие в отряде Старшей госпожи, супруги и дочери Спарапета и то, что в движении участвовали народные массы. Крайне раздражало его и то, что собственные дочери без его разрешения прибыли с отрядом.

Давид тотчас отправил гонцов к Атому с извещением об условном согласии Гедеона.

У ворот замка собралась большая толпа любопытных, когда Гедеон с женой и старшей дочерью, княгиней Аршалуйс, вышли встречать гостей.

Из ущелья постепенно выходил отряд. Замковая охрана заняла сторожевые посты.

Поручив отряд Зохраку, Атом с Егишэ и женщинами подъехали к замку. Напрягая глаза, Гедеон всматривался в приближающихся женщин, ища своих дочерей, Его внимание немедленно привлек скорбный облик престарелой Старшей госпожи. Вид матери Спарапета сильно на него подействовал. Он поспешно выступил вперед, с благоговением приложился к ее руке и приказал служителям помочь ей сойти с коня Гелеон склонился в приветствии черед госпожой Дестрик и княгиней Шушаник и оглянулся на дочерей, которые со слезами на пазах смотрели на Старшую госпожу.

Ни сам Гедеон, ни прочие обятятели Рштунийского замка не могли отвести глаз от счомлчмшой горем матери Спарапета. Ока внушала благоговение всем окружающим. Поддерживая ее, Гедеон и госпожа Дестрик проводили Старшую госпожу в замок. Она молчала, поглощенная безутешным горем.

Гости вошли в зал, Гедеон пригласил сперва Старшую госпожу а затем и всех остальных сесть. Княгиня Аршалуйс и госпожа Эстер смиренно склонились к руке Старшей госпожи и расцеловались с гостями. Приложившись к руке Егишэ, Гедеон суровым взглядом предложил жене и дочери последовать его примеру, затем со смиренным видом стал перед Старшей госпожой и Егишэ, как бы ожидая их прикззяний.

Он вьчлядел таким растерянным и испуганным, что Егишэ пригласил ею присесть.

– Присядь, сепух, отдохни! Подумаем, поговорим! Надвигается беда…

Гедеон отказался наотрез.

– Перед Великой госпожой? Не пристало простому сепуху…

– Присядь, Гедеон, присядь, сын мой! – вздохнула Старшая госпожа. – Сгинула, пропала твоя Великая госпожа…

Гедеон не дал себя убедить. Он глубоко задумался, затем с возмущением и яростью воскликнул:

– Но как осмелились они отречься? Родина именно для того и существует, чтоб от нее не отрекались!

– Вот потому-то и поднялись мы на ее защиту, сепух! – ответил Атол – Необходимо, чтоб и Рштуник принял участие в войне за отчизну.

Гедеон пристально взглянул на Старшук госпожу, на ее спутников. По-видимому, какое-то новое чувство овладело этим своенравным человеком. Он приказал вызвать командира рштунийского полка, прочих сепухов и – из соображений, не понятых никем из присутствующих, – также и замкового священника, отца Зангака.

Тэр-Зангак явился вместе с каким-то подозрительным мэнахом. Командира полка сопровождали сепухи Рштуника. Среди них был и синеглазый русый сепух, совещавшийся с Артаком Рштуни в ночь приезда Артака Мокац; это именно его сообщник и погиб на берегу Бзнунийского моря от меча Арцви. Этот русый сепух тайно содержал дома жреца, чтоб постепенно внедрить в семейный быт устои огнепокчогства Подозрительный же спутник Тэр-Зангака был одним из гонцов Артака Рштуни, присланных им с Аварайрского поля; через него нахарар Рштуни прислал наг.аз держать полк наготове, чтоб по условленному знаку выступить в Зарзхаван для борьбы с верными обету нахарарами Самозванно хозяйничавшего в замке Гедеона собирались бросить в темницу и затем вывести полк в Зарехаван, как только нахарар Рштуни достигнет Багреванда.

– Ну, значит, вы согласны! – заявил Гедеон непререкаемым тоном, даже не спрашивая мнения сепухоз. – Итак, мы присоединяемся с нашим отрядом к полку, защищающему отчизну. Конечно, вы также желаете, чтоб мы выступили против отступников. Тогда принесите обет оставаться преданными отчизне и вере, оставаться истинными христианами!

Все молчали. Но это не произвело никакого впечатления на Гедеона, он даже как будто ничего не заметил и так же невозмутимо продолжал:

– Вы, конечно, отказались от всяких внутренних раздоров, и нахарару-отступнику вы уже не подчиняетесь. Вы теперь признаете яолько народ ваш и Христа, господа вашего. Так приложитесь к руке святого отца и отправляйтесь готовить отряд! Сепух Запдаган! – обратился он ко второму из приспешников Артака Рштуни. – Отправляйся в полк и приведи его в замок!

Ошеломленные сспухи не двигались с места. Тогда Гедеон спокойно подошел к командиру рштунийского полка, взял за локоть и, подталкивая подвел к Егицп и насильно заставил ею гре клонить голову и поцеловать руку Егишэ. Командир полка, не ожидавший подобной грубости, растерялся и выполнил требование Гедеона. Остальные поспешили последовать его примеру, опасаясь подобного же обращения. Но в поведении Гедеона, помимо обычных свойственных ему странностей, была и другая сила – сила убеждения и веры в свою правоту. Действовала на окружающих и та уверенность, с какой он отметал в сторону всякие околичности, не считаясь ни с кем и ни с чем.

Однако сепух Згндаган, командир рштунийского полка, точно прирос к месту. Гедеон догадался, в чем дело, но не подал и виду.

– А что я отвечу нахарару, когда он вернется? – обратился к нему командир полка.

– Я сам ему отвечу! – спокойно заявил Гедеон.

Сепухи не двигались с места. Тогда Егишэ обратился к ним:

– Вы колеблетесь отдать себя на службу родине? Неужели вы ставите нахарара вашего превыше родного народа? Гедеон оскорбился:

– Вовсе они не колеблются… Они немедленно отправляются выполнять мое приказание!

И он сурово взглянул на сепухов:

– Ну?!

Сепухи вышли. Атом ргзким движением поднялся с места. Он был уверен, что сепухи сейчас выведут свой полк против него.

– Выйдем-ка, сепух! – обратился он к Гедеону. – Последим за ними…

Совершенно неожиданно для всех окружающих Гедеон молодцевато подтянулся и, как подчиненный начальнику, покорно ответил:

– Слушаю, князь!

Они уже подходили к воротам замка, когда услышали гул возбужденной голпы. Атом, тотчас же догадавшись, что происходит, удержал Гедеона. Они стали наблюдать и прислушиваться, не замеченные никем.

За воротами кипела многолюдная толпа. К замку стекались окреаные жителя, обеспокоенные приходом войска и отрядов из Тарона. Все громче начинали роптать и подоспевшие воины-рштунийцы, подозревая что-то неладное. Гул толпы ширился и разрастался.

– Куда хотят нас погнать?

– Зачем пришли к нам Хорхоры и Мамгуны?..

– Умер, что ли, наш князь?!

– А ну, сепух, подай-ка знак!..

Голоса звучали все более угрожающе. У Атома мелькнула мысль, что далее медлить нельзя, иначе может погибнуть все дело. Он весь подобрался. Еще миг – в толпе началась бы общая свалка. Но вот, перекрывая общий шум, послышался хриплый голос Хандут. Протолкавшись вперед, она напустилась на рштунийцев:

– А ну, чего вы тут распетушились? Птенцами Азкерта заделались или прихвостнями отступников?! Вот придут жрецы, займутся вашими женами, да и детей у вас заберут… Вас с земли согнать хотят, головы вы безмозглые! Какие тут могут быть разговоры о мамгунах да рштунах, арцрунах да хорхорах? Бабьим платком повязать бы головы таким мужчинам, как вы! Что ж, и женщин настоящих среди вас нет, чтоб выйти на войну с персом?

– Вот уж правда истинная! Идем, как нам не идти – отозвалась, подбегая к ней, крестьянка-рштунийка… – Неужели мы позволим, чтобы жрець. к нам домой огонь занесли, чтоб перс нас в рабство обратил?! Пойдем, как не пойти! Вот крест истинный!..

– Уйди отсюда! – прикрикнул на нее длиннобородый великан-рштуниец. – Тебя это не касается!

– Как хочешь, Артэн, воля твоя, но родина и меня касается!

– Молчи, бесстыдница! Убью на месте! – орал дядюшка Артэн, замахиваясь на жену.

– Убей, Артэн, воля твоя! Только родину как ты убьешь?

– Србуи!.. Србуи! Смотри! – послышались предостерегающие голоса. Но Артэн почувствовал смущение: горец, не привыкший раскрывать перед посторонними свои семейные дела, растерялся и умолк.

А Србуи обратилась к женщинам-рштунийкам:

– Идем, сестрицы, идем! Да будет стыдно нашим мужчинам! Эх, умереть за тебя, господь наших зеленых нив, наших синих лесов! И не стыдно вам гнать этих людей, которые пришли к вам на помощь со своей старой княгиней, с женщинами деревенскими? Идем, сестрица, идем вместе! – И она обняла Хандут.

Мужчины-рштунийцы нахмурились, глядя на обнявшихся женщин. Казалось, это еще более разъярило, а не умиротворило упрямых горцев. Сверкнув глазами, Артэн прикрикнул на пришельцев:

– Эй, вы! Не знаю, как вас – мамгуны вы, хорхоры или арцруны! Как явились сюда, так и уходите к себе обратно! Не то – свидетель бог! – прольется кровь.

– Истинно! Бог свидетель! – откликались со всех сторон. Некоторые уже схватились за кинжалы Рштунийцев словно подняло ветром. Послышался грозный гул, крики, брань, засверкали в воздухе занесенные кинжалы. Неизвестно, чем могла кончиться завязавшаяся ссора. Но тут вперед выступил Аракэл. Выхватив меч из ножон, он швырнул его к ногам Артэна.

– Вы что на нас коситесь? Враг нам – пере, враг нам – изменник. Теперь, что же, вы и нас за врагов почитаете или себя за персов считать начали? Чего вы на нас раскричались? Против своих выступать хотите? Мы сюда не для кровопролития пришли, и вы нас кровью не стращайте. Присоединяйтесь к нам! Подымайтесь на защиту родной земли! Не то перс придет и отнимет ее у вас!

Расталкивая стоявших впереди, вырвался разъяренный Артэн и высоко поднял руку. Все умолкли, и Артэн гневно кинул Аракслу:

– Бери свии слова обратно и уходи отсюда! Как это «перс на нашу родную згмлю идет»? Кто ему позволит?!

– Идет-то он идет, а ты скажи: стоишь ты за родную землю?

– Cтою, бог свидетель! Земля наша, земля и родина и я – одно! Что ты тут рассказываешь? – Артэн быстро наклонился, ударил ладонью по земле, захватил горсть ее и потряс кулаком в воздухе.

– За этим перс идет? Да я не только тебя, рштуна, мамгуна, перса, князя твоего, – я и своего князя не признаю! В земле этой – вера моя и моя родина! Не отдам я ее, так и знай! В это верую, это исповедую!

Он повернулся к толпе своих земляков:

– Правильно, братья?

– Правильно, Артэн! Правильно!.. – отозвались те.

Пожилой горец сделал знак рукой, чтобы успокоить односельчан; когда все умолкли и обернулись к нему, он степенно заговорил:

– Раз ты это понял, дядюшка Артэа, то пойми и то, что мамгуны перед тобой или рштуны, лорхоры или арцруны – все равно кровь-то у нас одна, земля – одна, горе – одно; и враги у нас одни и те же… Вставайте! Кто г нами не пойдет – бабий платок тому на голову!

– Истинно! Идем все! – загремели ему в ответ горцы. Атом почувствовал, что пора вмешаться. Он быстро выступил за ворота и обратился к толпе:

– Кто любит землю родную, в ком жива честь – пусть присоединяются к нам! Идем выручать нахараров из оков Зрадашта! С многоголосым гулом толпа обступила его:

– Веди нас, князь! Идем с вами!

Конечно, Атом добивался, чтобы против персов выступил рштунийский полк, то есть воины Рштуника, а вевсе не народ его. Но он изменил свое первоначальное намерение, решив обеспечить себе прежде всего сочувствие крестьян.

Намерение заговорщиков натравить рштунийцев на пришельцев потерпело поражение. Зандаган с десятком всадников поскакал к полку Атома и привел его к замку. Лагерь разбили в лесу, окружавшем замок. Атом приказал Зохраку ни на час не отлучаться из лагеря и установить наблюдение за окрестностями и находиться в боевой готовности.

Атому казалось крайне подозрительным то, что удача была достигнута так безболезненно и легко. От его внимания не ускользнули многозначительные взгляды, которыми обменивались командир рштунийского полка и его сепухи. Ясно было, что они пришли к какому-то тайному соглашению. Поэтому Атом приказал и сепуху Давиду не спать этой ночью, выставить усиленную сторожевую охрану и строго остерегаться внезапного нападения.

Ночь казалась мирной, но сна обманчиво прикрывала и хлопоты хозяев по приему гостей, и замыслы Атома и Гедеона, и заговорщические перешептывания сепухов. Госпожа Эстер и княгиня Аршалуйс с помощью госпожи Дестрик и княгини Шушаник пытались уговорить Старшую госпожу прилечь отдохнуть. Но та не соглашалась лечь в постель, заявив, что в знак скорби ляжет на полу, нь снимая одежды.

Анаит и Астхик выбрали себе на ночь комнату, в которой некогда гостил Артак. Атом провел ночь в лагере.

В невзрачном строении, примыкавшем к замку и служившем помещением для стражи, собрались командир рштунийского полка сепух Зандаган, замковый священник тзр-Зангак, гонец нахарара и несколько сепухов и шепотом долго совещались о том, что им предпринять. Решено было открытого сопротивления не оказывать и разрешить взять из пслка отряд для присоединения к полку Атома. Когда же Атом удалится, а нахарар Рштуни прибудет в Зареванд, немедленно с помощью оставшихся отрядов захватить замок и выступить на соединение с нахараром.

Наутро выделенный отряд предстал перед Егишэ, который кратким словом напутствовал воинов:

– Выступаем против изменников святой веры и родины. Воин-армянин всегда так и поступал. Все вы будете самоотверженно сражаться, проливать кровь ради спасения родины. Теперь помолитесь!

Егишэ прочел краткую молитву, после которой отряд двинулся к лагерю и стал рядом с полком Атома. Гедеон приказал командиру полка принять командование над выступающим отрядом. Тит замялся – на тайном совещании было решено, что он должен остаться в замке. Но Гедеон не признавал возражений:

– Командующий возглавляет отряд и выступает с ним, чтобы принять участие в войне за родину! – заявил он.

Затем он взял знамя, приказал Анаит и Астхик стать рядом с княгиней Шушаник и, приложив свободную руку к груди, склонил голову перед Атомом и произнес:

– Теперь повелевай, князь!

Послышались рыдания госпожи Эстер и Аршалуйс.

– Ну-ну!.. – прикрикнул на них Гедеон. – На войне за родину слез не лоют! Прекратите сейчас же, не то…

– Разреши им, сепух, – слезы облегчают сердце, – заступился Егишэ.

– Неверно, святой отец! – разгневался на него Гедеон – Не должно быть никакого облегчения теперь!

Обе госпожи, Эстер и Аршалуйс, с полными слез глазами, приблизившись к Старшей госпоже, склонились к ее руке и хотели сбнять княгиню Шушаник, но Гедеон недовольно пробормотал:

– Сперва приложитесь к руке святого отца!

Они выполнили и это распоряжение Гедеона. Когда они простились с княгиней Шушаник и со слезами обняли девушек, Гедеон позвал отца Зангака, приложился к его руке и распорядился:

– Ежедневно служи обедни в замковой церкви и со слезами моли господа о даровании нам победы. Повтори!

– Со слезами буду молить господа о даровании нам победы, – покорно повторил отец Зангак.

Послышался смех. Но, заметив гнев на лице Гедеона, смеявшиеся умолкли.

– Полк, в дорогу! – подал комалду Атом. Полк пришел в движение. Все осенили себя крестным знамением. Гедеон снял шлем, перекрестился и громко произнес:

– Бог армян, будь ты защитой народу армянскому!.. – Высоко подняв знамя, он поскакал на своем бешеном коне вперед.

Полк взял направление на родину Артака Мокац, чтоб оттуда вернуться в Арцруник и затем направиться на север – к Зареванду.

Мрак безлунного вечера сгущался. Через горный перевал, между Хорхоруником и Апахуником, двигался полк Свободы, пополненный отрядами из войск нахараров Рштуни, Арцруни и Мокац.

Впереди выступало войско, за ним следовало народное ополчение во главе с Аракэлом, Погосом и Хандут. В рядах ополчения находились Старшая госпожа, госпожа Дестрик и Шушаник, Анаит и Астхик, Югабер, прислужницы и крестьянки, которыми окружила себя Старшая госпожа.

На высоком перевале бушевал ветер. Во мраке едва можно было различить сломленную горем мать Спарапета, съежившуюся в седле и покачивавшуюся на ходу. Какую бы неожиданную, необычайную в ее возрасте выносливость и стойкость ни проявляла эта престарелая женщина, бывшая некогда прекрасной наездницей, – ее вид не мог не вызвать жалости. Она молчала, устремив взор прямо перед собой, и лишь иногда глухо вздыхала, крестясь.

За последнюю неделю пути женщин и девушек сильно изменились. В утомительном походе истрепались их одеяния и головные уборы, обветрилась нежная кожа; несмотря на привычку к верховой езде, вымотались их силы.

Стойко держались в седле крестьянки, более привычные к лишениям. Их поношенные куртки трепал ледяной горный ветер, но они ехали, сохраняя сдержанность и спокойствие, готовые к любому повороту судьбы и даже к смерти.

Выслав конников в разведку, Атом медлил с продвижением: он одновременно ожидал сведений и от лазутчиков, которых направил к каравану отрекшихся нахараров.

С запада слепо брела по небу похожая на нахохлившегося филина, черная, дышавшая сыростью грозовая туча. Она все разбухала и ширилась. Вопреки опасениям, она не разразилась грозой, а лишь обложила туманом все небо. Мрак сгустился. Ветер спал; начал моросить мелкий дождь.

По каменистой горной тропе, в тылу полка, загрохотали копыта. Дождавшись, пока всадники подъехали, и опознав их, Зохрак направил их с одним из тыловых разведчиков к Атому. Атом придержал своего скакуна, и запыхавшийся разведчик доложил:

– Князь, прискакали гонцы из Рштуника!

– В чем дело? – спросил Атом, строго осматривая всадников. Один из них выступил вперед:

– Сепух, командующий рштунийским полком, выделил большой отряд и следует позади нас. Он идет на соединение со своим нахараром.

Атом задумался. Известие не предвещало ничего доброго. Ясно было, что здесь кроется предательство, а не простое желание поскорей встретить нахарара Рштуни. Он остановил отряд. Хорен подъехал к нему. Не было смысла двигаться дальше, имея в тылу отряд, который мог в решительный момент нанести предательский удар в спину.

– Остановимся на ночь в Багноце, – предложил Хорен. – Разузнаем, в чем дело.

– Узнавать-то нечего: тут явная измена и желание нанести нам удар! – отозвался Атом. – Придется свернуть с дороги и затеряться в горах.

Он свернул направо и подал команду:

– За мно-ой!.. Бесшумно!..

Передаваясь от передних рядов к последним, прокатилась команда: «Бесшумно…»

Полк свернул в дикое бездорожье горного хребта. Только привычные к горным переходам скакуны могли пробираться в подобную темень. Полк неслышно ушел в сторону от главной дороги. Мягкая трава горного склона едва ли сохранила отпечатки копыт, но и они смело могли сойти за следы пасшегося здесь скота. Вместе с тем ночной мрак помог полку выйти из поля зрения следовавшего за ним на отдалении отряда, который, продолжая держаться взятого направления, должен был вскоре потерять полк из виду.

Было уже за полночь, когда полк спустился в горную долину и вошел в незнакомое село. Дружный лай деревенских псов разбудил крестьян, с оружием в руках выбежавших из своих хижин. Полк остановился и после недолгих переговоров разместился на ночлег.

Атом, сопровождаемый Хореном, обошел село, разместил посты и отдал необходимые распоряжения. С ним был также и Зохрак, ни днем, ни ночью не смыкавший глаз из опасения неожиданного нападения, представлявшегося весьма вероятным.

Старшую госпожу бережно, под руки, ввели в самую просторную хижину, которая вместе с прилегавшим к жилой комнате помещением для домашнего скота была признана наиболее удобной для размещения всех знатных участников похода. Навстречу гостям выступили хозяева – седой краснощекий старик и почтенная расторопная старушка; с глубокими поклонами они усадили Старшую госпожу и ее спутников на тахту перед очагом. За Старшей госпожой вошел в хижину и Егишэ, который, прочитав благословение, уселся перед огнем. Он ласковыми глазами оглядывал и хозяев хижины и каждый предмет в ней: ему вспомнилось собственное детство, родная деревушка…

Одна из невесток ввела за руку в хижину дряхлую старушку, которая дрожащими губами бормотала что-то невнятное. Когда она подошла ближе, выяснилось, что она шепчет молитву. Это была мать хозяина хижины, «старшая госпожа» семьи. Она подошла к матери Спарапета, склонилась к ее руке, и Старшая госпожа пригласила ее сесть рядом с собой. Растерявшись, та не двигалась с места. Старшая госпожа вновь попросила ее сесть, но старушка все еще растерянно и испуганно оглядывалась. Госпожа Дестрик взяла ее за руку и усадила рядом со Старшей госпожой. Старушка села и словно окаменела.

Дождь па дворе все усиливался. В дымовое отверстие – ердик – врывался горный ветер, занося холод и сырость.

– Приведи крестьян, промокнут они!.. – обратилась к хозяину Старшая госпожа.

– Они не под открытым небом. Старшая госпожа! – с добродушной улыбкой успокоил ее тот.

– Введи, введи их! – настойчиво повторила Старшая госпожа. Хозяин вынужден был подчиниться.