355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дереник Демирчян » Вардананк » Текст книги (страница 31)
Вардананк
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 22:05

Текст книги "Вардананк"


Автор книги: Дереник Демирчян



сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 54 страниц)

Глубоко вздохнув, он лег на спину, прикрыл глаза, но не засыпал. Сладостно было бодрствование, рождающее сны наязу, Эти сны убаюкивали Васака. Он не слышал цикад, певших гимн но,чи ни шороха ветерка, ни голоса неведомого и грозного грядущег.

Васак вышел из шатра, взглянул на юг. Звезды плыли по синему бархату неба, трепетали, мигали лучистыми ресницами, глядели глазами вечности.

На рассвете у шатров Гадишо и Артака Рштуни закопошились скользящие тени: прибыли гонцы.

Гадишо велел ввести к себе гонца из Хорхорунька.

– Ну? – холодно и спокойно осведомился он.

– Государь, князь Хорен вместе с нахараром Атомом Гнуни выделили отряд из нашего полка и увели в Тарон. Мы следовали за ними тайком. Они побывали в Рштунике, Могке, Арцрунике, повсюду набирали отряды. Сейчас двигаются сюда.

– А вы что, спали до сих пор? – все гак же спокойно спросил Гадишо, поднимая на него глаза. – На краю света я был, что ли?.. Почему не дали знать вовремя?

– Государь, мы направились по кратчайшей дороге, прямо в Артаз…

– Еще короче можно было выбрать путь – через Тизбон. Почему вы не отправились и туда?.. Остальные умники также были с тобой?

– Так точно.

– И никто не догадался оказать сопротивление нахарару Гнуни?

– Никто, государь. С радостью выделили отряд! Ведь с ним был и князь Хорен.

– Ну и глуп же ты, приятель! Ладно уж, ступай.

Гонец вышел.

Протирая спросонья глаза, вошел Артак Рштуни в сопровождении прибывшего своего приверженца – сепуха Зандагана, который сумел ускользнуть от Атома. Нахарар Рштуни поделился с Гадишо новостями, которые привез Зандаган. Дерзкий поступок Атома так разъярил его, что он бочьше не мог спать. А Зандаган доложил, что, не довольствуясь сдачей замка Атому и передачей отряда в его распоряжение, сепух Гедеон вернулся с полдороги назад и запретил отправить полк в Зарехаван к нахарару Рштуни.

Артак Рштуни дрожал от бешенства.

– Он посмел вывести против меня мой же полк! Он задержал и повернул обратно мой полк, шедший мне на помощь!.. Да я велю кожу содрать с него!.

Рассказ Зандагана о дружелюбном отношении населения Рштуника к Атому еще более задел и без того уязвленное самолюбие нахарара Рштуни. Гадишо был мрачен. Вместе с Артаком Рштуни он направился в шатер.

Нахарары, приверженцы Вардана и Васака, сидели в шатре Васака, когда служитель доложил:

– Государь, прибыл Деншапух!

Васак резко выпрямился и с беспокойством в голосе приказал:

– Прикажи встречать!.. Пригласи сюда!

Вардан нахмурился. Азарапет и Нершапух быстро переглянулись.

Деншапух вошел в сопровождении Дареха, Ормизда и могпэта Михра. С ними же был и молодой сепух, родственник Васака, привлекавший всеобщее внимание своим сходством с обезьяной.

Склонившись в приветствии перед Васаком, Деншапух обратился к присутствующим, искривив лицо в лицемерной улыбке.

– Привет владетелям страны Армянской!.. Радости и мирного преуспеяния!

Столь же цветисто приветствовал его и Васак:

– Благодати и исполнения желаний! В добрый час прибыли!.. Благоволите пожаловать!..

В неискренних и высокопарных выражениях Деншапух поздравил нахараров с их обращением в веру Зрадашта. Могпэт дал им свое благословение. А Вехмихр, обрадованный тем, что Деншапух потерпел явную неудачу в своей попытке силой добиться отречения армян от веры, и надеясь, что этого добьется или он сам, или, в крайнем случае, Васак, подчеркнуто заявил о своей искренней радости по поводу прибытия нахараров.

– Вовремя изволили прибыть, государи, а то все пришло в расстройство, – сказал он, чтоб уколоть Деншапуха.

Тот притворился, что не слышит; более того, он старался выставить себя в роли назначенного Азкертом и Михрнерсэ распорядителя судеб страны, которому должен подчиняться и сам марзпан.

– Я ждал тебя и подготовил все для того, чтоб облегчить тебе дело, – заявил он Васаку. – Я распорядился занять крепости и разогнал мятежников… Тебе остается лишь продолжать начатое!

Васак отвел ненавидящий взор и злобно пробормотал:

– Когда приступим к делу, тогда и выяснится – все трудности впереди…

На дороге, ведущей к Ангху с запада, показалось большое скопление народа; подобно спустившейся на землю черной туче, народ направлялся в город. Высокие столбы пыли указывали, что вместе с пешими двигаются и конные.

– Вот он и появился, на радость нам! – не без насмешки обратился азарапет к Вардану. – Идет народ – готовься ответ держать!

– Что это? Что за толпа?.. – спрашивали со всех сторон.

Нахарары высыпали из шатра Васака. Артак подошел к Вардану, который, заслонив глаза ладонью от солнца, сумрачно глядел в сторону приближавшейся толпы. Уже было видно, что толпу ведет за собой человек в монашеском одеянии. Его черты были едва различимы, но Вардан догадался, кто это, и побледнел.

Издали послышался громкий перезвон церковных колоколов. Эти знакомые звуки, которые в обычное время несли людям только мир, сейчас потрясли нахараров, напомнив им события, которые произошли в Арташате. Казалось, опять движется разъяренная толпа с исступленным иереем Гевондом во главе… Этот звон звучал боевым вызовом…

– Свяжемся с народом! Откроемся перед ним, может быть, добьемся успокоения, – предложил Шмавон.

– Наоборот, этим мы только ухудшим положение. Сейчас это означало бы подлить масла в огинь! – со страхом отозвался азарапет. – Весть молнией облетит страну и вызовет страшную смуту.

– Нет, нет, это невозможно! Разве теперь время открываться?! – горько усмехнулся Нершапух.

– Но что-нибудь все-таки следует предпринять. Спарапет, – обратился азарапет к Вардану, – пошлем людей, чтоб отговорить их от необдуманных шагов…

Вардан вспылил:

– Что ж, вы и народ хотите склонить на «притворное» отречение?.. И его совестью желаете торговать? Оставьте! Народ на это не пойдет. Он знает, что ему делать.

– Но ведь он нaткнется на регулярное войско персов! – с гневом подчеркнул Нершапух.

– Ничего, зато душа у него не безоружна, – с насмешкой отозвался Вардан, улыбаясь не то с горечью, не то со злобой.

За приближающейся толпой наблюдал и Васак со своими приверженцами.

– Толпой идут! Смертью пренебрегают!.. – в ярости бормотал Васак. – Точно на праздник идут, на торжество!.. Он не отрывал глаз от приближавшейся толпы.

– И как дерзко, как бесстрашно и спокойно!.. Не знают они, что ли, куда идут? Не думают об этом, не видят?

Толпа текла непрерывно, становилась все плотней и принимала угрожающие размеры.

Васака охватила тревога. Разрушались все его планы. Ставилось под угрозу его решение нанести удар противнику по прибытии в Зарехаван. Теперь уже нельзя было ждать подхода к Зарехавану всех персидских сил. Надо было немедленно по прибытии сюнийского полка исполнить задуманное: уничтожить или заключить под стражу приверженцев Вардача и подавить восстание.

Положение было чрезвычайно напряженное, хотя его и прикрывало внешнее безразличие и спокойствие.

В Ангхе разрасталось волнение. Заметны были скопления жителей, по-видемому, подбивавших друг другa на действия.

Из толпы вырвался всадник и поскакал к шатрам нахараров. Васак выглянул узнать, что случилось.

Пристально вглядывался в скачущего и встревоженный Вардан.

Всадник подскакал и придержал лоня. Видно было, что он хочет обратиться к Вардану, но Васак взглядом остановил его.

– Говори, с какой ты вестью…

Всадник замялся, но, не смея ослушаться приказа Васака, заговорил, обращаясь все же к Вардану:

– Государь Спарапет, прибыла Мать-госпожа с другими женщинами…

Вардан вздрогнул. Это было превыше всяких ожиданий. Это было уже невыносимо! Куда она едет и зачем? Чтоб вершить над ним суд?! О, эта глубокочтимая, могучая и страшная мать!..

В шатре царило оцепенение, стало тяжело дышать, как перед грозой. Все напряженно ждали, чтоб, наконец, разразилась буря. Сознание ложности положения сковывало волю каждого. Никогда еще так отчетливо и грубо не чувствовали и Васак и Вардан этой кричащей ложности своего положения…

Положение ще больше усугублялось поведением прибывшего вместе с Деншалухом молодог сепуха, сына близкого родственника Васака, чуьствсвавшего себя у марзпана свободно. Во время пребывания в Тизбоне он услышал об отречении нахараров, поспешил в Армению и, узнав в Зареванде, где находятся нахарары, направился к ним.

Видно было, что он много общглся с персидскими сановниками и привык пресмыкаться перед ними. Данное ему при крещении имя Степапноса он сменил в Персии на прозвище Пероз-Вшнасп-Тизбони. Одевался он на персидский лад – в короткий кафтан – и завивал локоны. На его бабьем лице блуждала глуповатая улыбка, выражавшая бессмысленную радость.

– Шесть лет я прсжил в Тизбоне! – расска ывал он. – Очень много должностей мне предлагали, но я не соглашался. На одном торжестве царь царей взглянул в мою сторону и, кажется, заметил меня. Когда я спросил служителя азарапета, тот подтвердил, что царь царей действительно посмотрел на меня. По-этому поводу возник большой спор. Один из слуг – повар, с которым я познакомился в доме, расположенном недалеко от кухни царя царей, – твердо и непреклонно утверждал, что царь царей посмотрел на меня. Весьма счастливый был день!..

Пероз-Вшнасп-Тизбони блаженно вгдохиул и мечтательно прикрыл глаза, наполнившиеся слезами умиления.

– Наши сепухи – люди неотесанные, – продолжал он. – Если бы они, подобно мне, терлись во дворце, общались с каждым поваром, слугой, дворцовым мальчишкой, евнухом – в этом ведь ничего дурного нет!.. – они были бы много образованней! Человек должен стараться быть разумным. Унизят тебя, а ты стерпи; смеются над тобой – стерпи… Веди себя смирно – может быть, и вознесешься когда-нибудь высоко… Так выдвигаются персидские вельможи. Мудрость именно в этом.

Среди напряженного и тягостного молчания нахараров униженные речи Пероза-Вшнаспа-Тизбони звучали особенно раздражающе вызывая глубокое отвращение. Он выкладывал свои изречения с таким самодовольством, что становился похож на павлина, любующегося своим хвостом. Принимая общее молчание за проявление интереса к его болтовне, он расходился все более и более. Отреченпе нахараров окрылило его.

Вардан просто не слушал его, не удостаивал взглянуть на него. Раза два Пероз-Вшнасп-Тизбони обратился к нему с каким-то вопросом, но не получил ответа. Вардан, раздвинув полог шатра, смотрел на равнину, где наблюдалось оживленное движение каких-то всадников. Васак был поглощен своими мыслями. Он слушал глупого родича рассеянно, но считал неудобным прерывать его или целать ему замечания в присутствии нахараров. Гют и Манэч рассматривали Пероза с любопытством. Гадишо хмуро выжидал, когда он замолчит. Один лишь Артак Мокац слушал его внимательно, стараясь не пропустить ни одного слова. Скопище приближалось и становилось все более и более мноюлюдным. Вскоре оно так разрослось, что Васак встревожился уже не на шутку. Загадочный людской поток разливался, как наводнение.

Васаку вспомнилось одно обстоятельство: начиная от Артаза и до самого Ангха он постоянно замечал позади каравана и по сторонам, по склонам гор и в ущельях, какие-то тени, которые то сгущались, то таяли и исчезали, чтоб вскоре появиться вновь. Васак не мог знать, что такие же тайные пешие и конные лазутчики сопровождали и Атома, и Деншапуха, и персидские отряды, постоянно общаясь друг с другом и ни на миг не прекращая наблюдения.

Васака изумляло и больше всего приводило в ярость то обстоятельство, что народ действовал с каким-то спокойным упорством, не спрашивая разрешения ни у кого, не считаясь ни с каким правом, с препятствиями, с опасностью, ни даже со страхом смерти.

– Не уничтожишь же весь народ! – глядя на приближавшуюся толпу, пробормотал Гадишо. – Нам нужна страна, а не ее гибель…

– Проклятие сеятелям смуты!.. – со злобой и беспокойством шептал Васак.

Да, народные массы становились нешуточным препятствием на его пути Вскоре подоспеют полки приверженцев, тогда он нанесет удар. Но что, если вмешается вот эта разъяренная толпа? Васак почувствовал, как его обдало холодным потом.

Он решил ждать, когда придут полки его приверженцев. Тогда он сможет выйти не только против Вардана, но и против народа, он сразу заставит смириться всех противников и таким образом избежит кровопролития. В противном случае страна превратится в руины, залитые кровью…

Тем временем Пероз-Вшнасп-Тизбони не прерывал своей неумолчной болтовни по-персидски:

– Князь Атрвщнасп весьма одобрял вероотступничество армян и лично выразил мне свое удовлетворение. Сидели мы с ним – он там, а я напротив, в двух шагах. И вот улыбнулся он мне и промолвил: «Это хорошо, хорошо!..» Я уже привез из Тизбона жрецов для нашей семьи и для семей моих родичей-сепухов. Сам-то лично я увезу сына в Тизбон, чтоб он совсем забыл армянский язык. Пока не будет забыт армянский, невозможно хорошо изучить персидский. Ну а ведь мы сейчас уже не армяне, мы – персы. Мы должны знать персидский лучше персов!

Внезапно, среди общего безмолвия, прозвучала оглушительная затрещина. Это Артак Мокац быстрее мысли вскочил с места и бросился к Перозу-Вшнаспу-Тизбонк. И пока тот одурело тряс головой и потирал точно обожженную крапивой щеку, Артак схватил его за руку, потащил к выходу и с силой вышвырнул вон из шатра. Пероз-Вшнасп-Тизбони пролетел пять-шесть шагов, упал, растянулся и потерял сознание.

Дворецкий Васака вместе с несколькими служителями подняли Пероза-Вшнаспа-Тизбони и унесли в соседний шатер.

Вардан даже не повернул головы в ту сторону. Деншапух, привскочив, с яростью уставился на Васака. Остальные также глядели на марзпана выжидающе. Но Васак не сделал ни одного движения, хотя краска залила его лицо Артак вернулся и уселся на старо? месте как ни в чем не бывало.

Все чувствовали, что его дерзкая выходка, да еще в присутствии персидских вельмож, сильно задела Васака, и ждали, что сейчас марзпан вспылит и произойдет столкновение. Но Васак сдержался, стараясь сохранить достоинство.

Вардан продолжал смотреть вдаль, проявляя полнейшее пренебрежение к Васаку. Остальные спешно обдумывали, как им вести себя в случае, если между Васаком и Артаком произойдет столкновение. Но, взглянув на Васака, сообразили, что тот затаил месть, чтобы наверняка утолить ее при более благоприятных обстоятельствах.

Васак застыл, сидя в кресле, в надменной неподвижности статуи. Не двигался и Вардан…

Было понятно все, что скрывалось за молчанием обоих противников, но никто молчания не нарушал. Лишь два-три нахарара прокашлялись и переменили позу на своих подушках.

– Бывает ли, чтоб сорока замолчала хоть на миг?.. – спросил, наконец, азарапет, как бы обращаясь с вопросом ко всем. – Говорят, она никогда не перестает трещать…

– Нет, иногда случается, что перестает! – возразил Шмавон. – Когда испускает дух!

– А-a-a!.. – отозвался азарапет, кидая ядовитый взгляд на Васака.

Васак величественно поднялся, давая этим знать, что совещание окончено. Вардан почтительно с ним простился и удалился вместе с остальными нахарарами.

Едва сдерживая ярость, Деншапух обратился к Васаку:

– Что же это происходит, государь марзпан?

– Что ж, безмозглый родич – все равно что физическое уродство. К сожалению, от него не избавишься…

– Но князь нанес оскорбление всем нам!..

– Ну а мы не примем оскорбления. Деншапух со злобой кусал губы.

– Государи, – заговорил Васак со спокойным достоинством, – царь царей послал вас сюда не для того, чтоб мы по всякому пустому поводу затевали войны между обоими народами! Вооружитесь необходимым терпением…

Персы удалились. Но подстрекаемый Ормиздом, Деншапухом, Вехмихром и Дарехом, могпэт Михр, не считаясь с положением к званием Васака, поднял на ноги всю массу фанатических жрецов, призывая их готовиться к войне. Положение стало крайне угрожающим.

Людской поток, возглавляемый Егишэ, слился с другим потоком, впереди которого шли католикос, Гевонд, Езник Кохпаци и епископы – участники арташатского собрания; они все вместе вошли в Ангх и расположились вокруг церкви.

В этом многолюдье смешались представители всех слоев населения – крестьяне, ремесленники, монахи. Особо выделялись отряды народного ополчения во главе с Аракэлом, Погосом и Хандут и группа женщин во главе с матерью Спарапета. Разглядывая кресты, хоругви и дубинки в руках монахов, Погос подмигнул Аракэлу:

– Монастырем запахло – крестами и хоругвями!.. Как бы и нас в конахов не обратили, хе-хе-хе!.

– Брось, не время!.. – усмехнулся Аракэл. – Лишь бы сражались…

– И то верно! – согласился Погос.

Люди Аракэла, собравшись вокруг своего вожака, смотрели в сторону персидского лагеря. Аракэл обратился к товарищам:

– Вот и пришли они с войсками и со жрецами… Чего же мы еще ждем? Ударим!

– Ты так думаешь? – с радостью подхватил Погос.

– Да. Или мы – или они!..

– А князь Атом разрешит? – усомнился Погос.

– Конечно!

– Попросим, чтоб разрешил!

– Разрешит – хорошо, не разрешит – мы на него не посмотрим. Сейчас и ударим!

В это время мать Спарапета со своими спутницами вошла в церковь.

Католикос вышел ей навстречу и воскликнул, воздевая руки:

– Да поддержит тебя сам господь в сей жестокий час, скорбная мать! Неси крест свой, как подобает подвижнице.

Изнемогавшую от усталости Старшую госпожу поспешили усадить. Дестрик и остальные женщины остались стоять на ногах. Старшая госпожа затуманившимися глазами взглянула на католикоса и дрожащими губами спросила:

– А где Спарапет армян, Вардан Мамиконян?

Католикос не знал, что сказать. Он только смог вымолвить:

– Уповай на господа, дочь моя! Спарапет, конечно, поспешит прибыть, чтоб увидеться с тобой.

– Он все еще среди войск тирана?

– Но, может быть, он еще не знает о твоем прибытии, Старшая госпожа…

– Сообщите ему сейчас же, пусть придет!

– Сообщим немедленно, Старшая госпожа. Мера долготерпения госпожи Дестрик переполнилась; вспыхнув, она воскликнула во всеуслышание:

– Он придет и без вызова, Мать-госпожа. Ему нечего скрывать от тебя!..

«Скоро, скоро откроется тайна!.. – думала она про себя. – Тогда имя Вардана Мамиконяна будет так же свято, как прежде. Но если его постигло несчастье, если отрекся он от родины и от самого себя – о, тогда я сама, супруга Спарапета, своей крсвью смою это бесчестие.. Я опять возвышу его имя потомка Мамиконянов!..»

Среди тяжелого молчания раздался исступленный призыв католикоса:

– Будьте готовы к подвижничеству, деги мои!..

– Да будет!.. Приемлем!.. – отозвались со всех сторон.

Гевонд приступил к вечерней службе. Народ готовился вийти против превосходящих сил врага.

Погос глубоко вздохнул. У него отлегло от сердца. Прошел страх смерти, вернее – страх за судьбу родины. Аракэл обра гился к Погосу и Хандут:

– Идите соберите народ!

Они вышли из церкви и направились к месту сбора. Народ тотчас окружил их.

– Что решили? – спрашивали со всех старой.

– Решили выступить. Или мы – или они! – отозвался Погос.

– А-а-а!. – в один голос протянула толпа. – Кончим уж раз навсегда!..

– Лучше раз умереть, чем десять раз бояться смерти! – воскликнула Хандут.

В церкви служили молебен, когда снаружи псслышался сильный шум Выглянув, молящиеся увидели приближавшиеся многочисленные огни. Вначале показалось, что выступило персидское войско, но вскоре стало видно, что это идут одетые в белые хламиды жрецы во главе с могпэтом Михром Залитые кровавым отсветом факелов, они с пением гимнов двигались к церкви и угрожающе поглядывали на народ, стоявший стеной на их пути. Послышались голоса:

– Куда, куда они лезут?!

– Сгинь, богохульственный дьявол. Огонь священный да поглотит тебя! – возгласил могпзт.

Втиснувшись в церковь и высоко над головой подняв свой жезл – храфгдрахнан, эмблему своей власти, он яростно сверлил толпу своими круглыми черными глазками, пытаясь вместе со жрецами прорваться к алтарю.

Старшая госпожа вскочила; губы се сводила судорога ненависти и гнева.

– Куда?.. – крикнула она.

С неожиданной силой метнувшись вперед, она схватила могпэта за руку и, проклиная его хриплым, прерывающимся голосом, приказала:

– Удались, сатана!.. Уходи!

Могпэт грубо толкнул ее, и она упала. Подбежавшие женщины подняли оскорбленную Старшую госпожу и хотели кинуться на обидчика, но могпэт уже добрался до алтаря.

– Сдай церковь и удались, не ведающий веры истинной! – крикнул он Гевонду.

Толпа ответила гневным рокотом. Не прерывая молебствия, Гевонд метнулся к ризнице, схватил свой пастырский посох из кизилового дерева и ударил могпэта по голове. Могпэт зашатался. Жрецы, вопя, подхватили его и не дали ему упасть. Оправившись, могпэт вместе со жрецами рванулся вперед. Гевонд наотмашь колотил своим посохом. Жрецы пытались сопротивляться, но принуждены были отступить под градом ударов.

Могпэт завопил было:

– Священное избиение!.. – но, не докончив, упал.

Несколько жрецов подхватили его и вынесли из церкви, остальные яростно набросились на молящихся, – те на миг отступили. Гевонд вырвался вперед, призывая верующих к сопротивлению, однако жрецов было много и они продолжали избивать народ внутри церкви.

Но тут снаружи послышался топот многочисленной толпы: это Аракэл напал на жрецов. Раздался зычный голос Погоса и гортанный клекот Хандут:

– Подождите, сейчас померкнет ваше солнце!

– Сейчас потемнеет у вас в глазах!

Почуяв опасность, жрецы высыпали на паперть, и свалка продолжалась уже там. Два-три жреца вскарабкались на выступ стены и начали звать персов на помощь.

Это еще более разъярило толпу.

– Войско на помощь зовут? А ну, выходите против их войска! – воскликнул Аракэл, выхватывая меч.

За ним последовали Погос, Хандут, Ованес-Карапет и Сероб, призывая народ гнать персов. Толпа еще колебалась, когда внезапно появившаяся Старшая госпожа обнажила свой меч и крикнула хриплым старческим голосом:

– Идем! Родина за нами! – Поровнявшись с Хандут, она пошла вперед вместе с нею.

Страшась за ее жизнь и прикрывая ее собой, следовала госпожа Дестрик, увлекая своим примером остальных женщин. За ними хлынул народ: в жестокой игре со смертью он обретал надежду на спасение и жизнь.

Никто не мог предвидеть, как повернутся события, не мог предугадать их или полностью осознать их в этот миг. Они разразились внезапно, как вспыхивает пожар. Люди решили биться с врагом и перестали различать князя и крестьянина. Они забыли все прежние связи и взаимоотношения, перестали остерегаться господ и власть имущих, забыли страх перед ними… Бой воодушевил их, увлек и вознес! Со стихийной ймой, упрямо двинулся народ, превратившийся в монолитную массу. Он взял на себя почин в схватке, ответственность за нес и всех заставил почувствовать его грозную силу.

Крестьянки выбежали вперед и окружили Старшую госпожу, чтоб своими телами оградить ее от ударов. Впереди шагала и госпожа Дестрик Она чувствовала, что настал час действовать: либо она восстановит честь своего мужа, либо погибнет как подвижница. Воодушевление зажгло также и девушек.

Теперь действие перекинулось за пределы паперти, стычка происходила уже в открытом поле. Прибежавшие из своего лагеря персидские воины начали расстреливать толпу из луков. Стрела поразила крестьянку, шедшую рядом с госпожой Дестрик, и та наклонилась, чтобы помочь ей. Подбежавшая Анаит безуспешно старалась остановить кровотечение раненой.

Выбыло из строя несколько жрецов и несколько человек из нарэда.

Астхик, которая, забыв о себе, следила за Анаит и Старшей госпожой, внезапно заметила, что Анаит упала. Астхик вскрикнула, схватила сестру за руку и прижала к груди, как бы надеясь этим не дать ей умереть. Госпожа Дестрик, оказывавшая помощь раненым, тоже поспешила к Анапт. Девушка лежала неподвижно, и нельзя было пенять, дышит ли она еще, или уже скончалась.

Жрецы были изгнаны и отступали Вдруг в толпе послышались возгласы: «Дорогу, дорогу!»

Показались нахарары Жрецы окружили их и пошли за ними. Недобрым предзнаменованием показалось народу то обстоятельство, что вместе с нахарарами в церковь вошли также и Деншапух, Даре, могпэт Михр, жрецы и персидские военачальники.

На мгновение толпа попятилась перед пахарарами. От них веяло каким-то отчуждением, они внушали странный ужас, точно это были не нахарары, а какие-то оборотни, дэвы.

Но все страхи рассеялись, когда в церковь вошел Аракэл со своими товарищами Народ следовал за ними. А они встали перед нахарграмй и открыто, пренебрегая всякой опасностью, показывали своим поведением, что готовы и к спору и к бою. На нахараров были устремлеш недружелюбные и подозрительные взгляды.

Для Васака создалось крайне опасное положение. С одной стороны, нахарары могли каждую минуту призвать к избиению тех, кто вызвал столкновение; с другой стороны, нахарары могли заявить народу, что их отречение от христианства было притворным. Этого, главным образом, следовало опасаться со стороны Вардана…

На Вардана, затаив дыхание, смотрели все. Он поднял глаза, увидел мать и побледнел. Встречей с матерью Спарапета был потрясен и Васак: он почувствовал, что перед ним стоит олицетворенная совесть армянского народа.

Его немного успокоило то, что Вардан с грустным спокойствием склонился к руке матери и поцеловал ее. Начало казалось мирным, оно внушало надежду, что Вардаь будет отвлечен заботами о матери, а тем временем остычет пыл толпы.

Среди женщин послышались рыдания и стоны в ту же минуту, когда Вардан и Старшая госпожа увидели друг друга. Точно ударом грома поразило Вардана то, что мать была вооружена. Как же глубоко должно было быть ее горе, если она нашла в себе силы и решимость пройти подобный путь.

Сдавленным, глухчм голосом Вардан спросил:

– Зачем ты прибыла, мать?

Старшая госпожа со страхом и укором заглянула ему в глаза; у нее дрожал подбородок.

– Бремя на душе твоей, тяжело тебе! – скорбно воскликнула она. Внезапно голос ее зазвучал сурово. – Не был ты верен перед богом и людьми! Ты нарушил обет, данный отчизне!.. Вот – возьми меч отца и порази свою мать! – Она протянула Вардану меч.

– Ах, мать, бесценная моя мать! – вздохнул Вардан, поцеловал меч и передал его слуге.

Но Старшая госпожа с гневом выхватила меч у слуги и вновь вложила в ножны.

Вардан точно окаменел. Слова, которые он собирался сказать матери, застыли у него на устах. Нахарары, народ, персы – все, затаив дыхание, ждали что он скажет. Но он молча опустил глаза, весь во власти душевной борьбы. Он чувствовал на себе пристальный взгляд матери, видел губы, неслышно что-то шептавшие – то ли молитву, то ли проклятие.

В эту минуту Астхик и Югабер внесли в церковь Анаит. За ними вошли госпожа Дестрик и Шушаник, окруженные крестьянками. Вардан смутился, заметив доспехи на своей супруге, на дочери, на молодых девушках и крестьянках.

Анаит опустилк на пол, женщины занялись ею и другими ранеными. Стоявший в задних рядах Артак лишь теперь увидел Анаит. В глазах у него потемнело.

«Анаит тяжело ранена!.. Она может умереть!» – мелькнуло у него в голове.

Не веря своим глазам, он, как безумный, бросился к Анаит. Но княгиня Шушаник стала перед ним, и ее голос прозвучал упреком:

– Не подходи к подвижнице!..

Артак вздрогнул, пристально взглянул на Анаит и вновь сделал попытку подойти к ней. Но грустно и еле слышно прозвучал слабый голос девушки:

– Удались, князь!

Артак был сражен. Он хотел крикнуть, что верен обету, но необходимость поддерживать видимость отречения отрезвила его и сдержала. Он молча отошел.

Вардан строго взглянул на него Артак и сам понимал, что он обязан подавить в себе тревогу за жизнь Анаит и стоять рядом со своим Спарапетом.

Толпа расступилась. Крестьяне вносили в церковь тяжелораненых чтоб они испустили дух здесь же, на глазах у отступников.

Умирающих укладывали на пол, подложив им плоский камень под голову, и, как будто не желая дать присутствующим опомниться, вносили все новых и новых раненых.

Это уже начинало сильно действовать на всех. Нахарары замкнулись в себе, как будто дав друг другу слово выжидать, в какую сторону повернутся события.

Высокий пожилой крестьянин внес на руках умирающего юношу. Это был светлокудрый юноша, раненный в живот и весь залитый кровью. Крестьянин, по-видимому, его отец, держался с внушающим уважение достоинством. Он спокойно уложил раненого, стал у его изголовья и устремил взгляд на алтарь. Рядом опустилась на колени не старая еще женщина, по-видимому, мать раненого, и также устремила взгляд вдаль. Их скорбь была молчалива и безропотна; они ничего не делали, чтобы привлечь внимание к своему горю.

Раненых все продолжали вносить, и среди нахараров росло беспокойство: количество сражьнных удручало их.

Вошли Сероб и Погос, неся на руках тяжелораненую крестьянку. Они уложили ее недалеко от того места, где стояли нахарары. Раненая была бледна, глаза ее лихорадочно блестели; подняв дрожавшую руку, она со счастливой улыбкой прошептала, случайно остановив взгляд на Васаке:

– Кровь мою отдаю родине!..

Скользнув по ней недобрым взглядом, Васак хотел что-то сказать, но раненая внезапно побледнела еще больше, вздрогнула и бессильно повисла на руках поддерживавших ее Сероба и Погоса. Она была мертва.

В подавленном молчании, которое стояло в церкви, слышалось лишь хрипение умиравших.

Кто-то громко начал читать отходную.

Старшая госпожа упала на пол и начала целовать камни, подложенные под головы подвижников. Громко рыдали Астхик и другие девушки.

– Не плачьте! Подвижников не оплакивают! – остановила их княгиня Шушаник.

Артак с глубокой болью заметил, что Анаит ни разу не взглянула в его сторону. Его сжигало страстное желание хотя бы на миг встретиться с нею взглядом.

Запыленная, обожженная солнцем и ветром, Анаит в первую минуту показалась ему незнакомой. Доспехи не шли к ее хрупкому сложению. Но вскоре Артак все понял: Анаит посвятила себя защите родины, отказавшись от всего личного, она соединила свою жизнь с жизнью народа…

У входа в церковь что-то происходило, слышались глухие прерывистые стоны. Кто-то питался войти.

– Что это? Кто там? Довольно! Выведите из церкви!.. – раздраженно приказал Васак телолранителям. Те бросились исполнять его приказание. Глухой ропот пробежал по толпе.

– Это мученик! Они пытали его! – послышался испуганный голос, когда пришедший, оттолкнув телохранителей, выступил вперед.

Это был Саак. Все лицо его было в повязках. Уцелел лишь один глаз, да и тот был залит кровью. Саак шел, вытянув вперед руки, как слепец, нащупывающий дорогу.

– Куда идешь? – спрашивали пытавшиеся остановить его телохранители.

– Не троньте!.. Не троньте подвижника! Не троньте! – раздался повелительный голос Старшей госпожи; не вставая, она начала громко читать молитву: «Внемли мольбе нашей из уст мученика, господь милостивый!..»

Ужас охватил всех. Саак продолжал идти вперед, все так же вытянув руки.

– Перс Деншапух, где ты?! Или убей меня, или я тебя буду судить! – громко взывал он.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю