Текст книги "Вардананк"

Автор книги: Дереник Демирчян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 54 страниц)

В замке Огакан вокруг Мелкона собралась группа молодежи. Мелкон рассказывал о подвигах Спарапета.

– Дело былo в Нюшапухе, – говорил он. – Во дворце собрались персидские вельможи. Говорили о битее у Марвирота, стали хвалить армянскую конницу Спарапета.,. Один из вельмож, – это был Нуширван, который армян ненавидит, – возьми да и скажи: «Мы Вардана за то любим, что он на армянина не похож». Только он это вымолвил, как получил от Спарапета такую оплеуху, что искры из глаз посыпались… Все заволновались. Нуширван кричит: «Сейчас же расскажу Азкерту!» А Спарапет ему: «Для того я и дал тебе, чтоб ты пожаловался Азкерту. Пусть он знает и пусть все знают, что армянин всегда похож на армянина, а не на кого-либо другого!»

– Душу отдам за Спарапета! – воскликнул один из сепухов. В это время кто-то сильно постучал в ворси а.

– Откройте Гонец!..

Ворота протяжно заскрипели, по камням зацокали копыта. Кто-то громко приказал:

– Разбудите Спарапета! Скорей!.. Высунул голову Ваан Аматуни.

– Что тут такое? Чего вы шумите?

Гонец подал ему свиток. Азарапет рассерженно спросил:

– Что это такое?

– Марзпан послал Азкерт приказывает всем нахарарам немедленно явиться в Персию к его двору, па суд. Вот копия указа.

– Ага, вот оно что?! -задумчиво произнес азарапет. – Он обратился к гонцу:– Но Спарапета нет. Он уехал.

– Марзпан велел спешить. Он говорит, что иначе персидское войско двинется на Ардоению.

– Где был католикос, когда пришел указ? – спросил азарапет.

– В Эчмиадзине.

– Знает он об указе?

– Нет.

– Почему?

– Марзпан сказал, что к католикосу указ не относится, это дело государственное.

– Хорошо! – сказал Аматуни и обратился к сепухам:– Немедленно пошлите гонца за Спарапетом в Хорхоруник!

Когда гонец покинул замок и вдали замер топот его коня, азарапет, приблизив свиток к лампаде, стал читать его.

– Вот оно как! – сказал он со вздохом.

Грамота Азкерта о вызове князей поразила Армению, как удар грома. От нее веяло зловещей угрозой.

В грамоте поименно перечислялись вызываемые к персидскому двору: марзпан Армении и нахарары Арцруни, Хорхоруни, Мамиконян, Мокский, Рштуни, Вахевуни, Андзеваци и бывший азарапет Армении – Ваан Аматуни. Тем самым Азкерт выдавал свое намерение покончить с верхушкой нахарарства.

Чего еще можно было ожидать? Азкерт мог бросить князей в заточение, казнить их и наводнить войсками Армению. Он мог прчнудить нахараров к вероотступничеству… Выдержат ли они? Устоят ли против пыток?..

Более всех тревожился католикос, считавший себя ответственным за дело веры перед богом. Он боялся, что нахарары могут отречься и церковь останется без защиты.

Он немедленно пригласил марзпана и всех нахараров, принявших обет подвижничества во имя защиты родины, собраться в Зчмиадзине, чтоб всем вместе выработать ответ Азкерту.

От встречи с нахарарами в Арташате католикос воздержался, так как там под влиянием Васака и его сторонников могли возникнуть разногласия. Эчмиадзин был более свободен от посторонних влияний.

Из тех же соображений предпочитали собраться в Эчмиадзине и сторонники Спарапета. Сочли за лучшее не протестовать против этого решения и сторонники Васака. Они даже старались явиться в Эчмиадзин первыми, боясь, как бы не были приняты без них какие-нибудь слишком серьезные решелия, а главное – остерегаясь навлечь на себя подозрения в несогласии с большинством.

Кроме приглашенных, прибыло множество могахов. Их возглавляли отец Григориос и старый монах.

Едва успела осесть поднятая ими пыль, как жители, окружив кузнеца Овакима и деда Абраама, стали с жадным любопытством расспрашивать их о происходящих событиях. На площади под городскими стенами, которая была обычным местом народны собраний, монахи смешались с крестьянами, окружавшими Аракэла. Сидя на большом плоском камне, Аракэл думал о чем-то, положив ладони на рукоятку большого меча. Рядом с ним, на траве, расположились Саак, Езрас и Зарэ.

Плотной стеной стояли взволнованные и встревоженные люди и настороженно ждали их стова. Аракэл, кузнец Озаким, дед Абраам, Езрас, Саак, точно так же как Вараж, Маркоси Горнак-Симавон, уже стали руководящим центром народного движения. И главным вожаком был Аракэл. Трагические события, оторвавшие его от семьи и родного села, его положение беглеца и обет воина родины укрепляли его самого в этом сознании. Аракэл чвствовал, что мирной и защищенной законами жизни для него не будет, пока не изменится положение во всей стране, что его самого ожидают бури и опасности. Это безнадежное и вместе с тем полное неясной надежды будущее давало ему силы и воодушевляло его. Народ чувствовал это и верил ему Съезд нахараров и духовенства в Эчмиадзнне, куда народ не был приглашен, казался бы вполне естественным в обычное время. Но в час грозного бедствия, в час, когда решалась судьба страны, намерение выносить решения без участия народа вызывало тревогу. Что они там решат? Что предпримут?.. Останутся ли верны тому обету, который дали в Арташагском храме, когда писали ответ Азкерту?.. Ведь среди них есть и такие сторонники покорности, как нахарары Вахевуни, Хорхоруни и другие, не говоря уже о марзпане. Правда, все нахарары поклялись оставаться верными отчизне и защищать ее. Но выполнят ли они это обещание?

Из толпы послышались голоса:

– Решать будут князья и монахи?.. А мы и знать не должны, что это будет за решение?

– Нас не спрашивают…

– То есть как это не спрашивают? Ведь страна-то наша?!

– Не станут нас спрашивать.

– А сражаться-то кто будет?

– Как кто? Войско.

– А войско – разве это не мы?

– Их власть – их воля.

– Тогда уж давай прямо в воду!

Из тесно стоявших рядов высунулась голова, и гневный голос крикнул:

– Зачем в воду? Не знаем мы разве, что нам делать?

– А что? И нам в Эчмиадзин идти?

– Ну да, в Эчмиадзин!

– В Эчмиадзин, чтобы слушать обедню и воевать за веру?

– Зачем тебе воевать за веру? Ты за себя воюй! Враг-то у нас общий.

– Не забывайте, братья, что дело идет о родине, о стране нашей! Все мы – воины родины!

– Верно! – подхватили со всех сторон.

– Верно-то верно, а что же нам делать?

– Что? Пойти вместе с ними, сказать, что нужно бороться! Разве ответ, который послали царю персов, не война? Война и кровь! Значит, придется воевать.

– А кто говорит, что не придется?.. Аракэл пристально взглянул на говоривших.

– Погодите! – сказал он. – Значит, власть у них в руках и они пошли решать свои дела. Нас ни о чем не спрашивают. Может, и спросят, когда очень уж тую придется Чго ж, подождем! А пока должны решить и мы, что нам делан, – мы, простой народ, который хочет встать на защиту своей родины! Помните, одним нам сделать это будет трудно. Однако мы должны ясно понимать вот что: подымутся они вместе с нами – хорошо; не подымутся, не замутят сражаться – мы все раьпо сражаться будем!

А теперь пойдем посмотрим, что они намерены делать. Постараемся, чтобы они делали то, что только мы можем их заставить делать!

– Правильно! – послышалось опять со всех сторон.

– Идем!..

На эчмиадзинской дороге показались бегущие люди. Когда они приблизились, стало видно, что это крестьяне. Их лица говорили, что произошло или должно произойти что-то необыкновенное.

– Где можно найти людей из Арташата, которые дали обет? – спрашивали они. – Знайте, нахарары решили подчиниться Азкерту. Они едут в Тизбон!

Когда Васаку донесли, что нахарары и духовенство собрались в Эчмиадзине, он решил, что настал час выехать туда и ему. Его сопровождал Гадишо, который в последнее время почти не выходил из его дворца.

Долина Айрарата была напоена душистым дыханием полей и садов. Раскаленное солнце обжигало глиняные ограды виноградников. Дорога, по которой ехали Васак и Гадишо, вилась среди зарослей камыша.

С юга двигался караван. Верблюд-вожак надменно глятл в сторону Васака и с пренебрежением проплыл мимо. Хозяин каравана и погонщики пали ниц, когда Васак и Гадишо поровнялись с ними.

Васак придержал коня и знаком подозвал к себе хозяйка каравана – смуглого коренастого человека с заметно пробивающейся сединой. Тот подбежал и со сложенными на груди рукамч остановился у обочины дороги.

– Откуда? – спросил Васак.

– Из Тизбона, государь марзпан… – ответил караванщик – По дороге войско встретил?

– Встретил, государь. Оно шло в Нюшапух.

– Много? – равнодушно спросил Васак.

– Тысяч сорок-пятьдесят. Прошел слух, что Азкерт собирается на кушанов…

– А сам он где?

– Еще в Тизбоне.

– Ступай! – сухо и неприязненно бросил Васак. Гадишо последовал за ним.

– В Нюшапух направляется!.. А мои лазутчики спят! -пробормотал Васак. – Не свернул бы вдруг сюда…

– Вряд ли! – спокойно отозвался Гадишо.

– Ведь он коварен, как змей…

– Но и мудр!.. – пояснил Гадишо. – Если б он желал добиться своего силой оружия – не начал бы с посылки указа. В ожидании нашего ответа он пока будет действовать мирными способами…

Васака и раньше изумляли хладнокровие и рассудительность Гэдишо. Он чувствовал невольное почтение к этому человеку, никогда не терявшему самообладания.

Издали донесся постепенно усиливавшийся перезвон колоколов. Васак натянул поводья.

– Эчмиадзин?

– Эчмиадзин! – подтвердил Гадишо.

– Там таронец… нет сомнения! Прибыл раньше нас и уже начал действовать!..

– Как видно…

Васак со злобой и отчаянием взглянул на Гадишо:

– Что же это? Он хочет весь народ поднять на ноги? Да я вызову из Зареванда персидские войска!

– Вот теперь ты дело говоришь! – отозвался Гадишо.

– Едем в Эчмиадзин! Я запрещу ему мутить страну! Я изгоню оттуда этого сумасшедшего Гевонда…

Но едва они подъехали к Эчмиадзину, как справа на дорогу хлынула многолюдная процессия, возглавляемая иереем Гевондом. То были жители Айраратской равнины, направлявшиеся в Эчмиадзин. Казалось, море выступило из берегов и нет никакой силы, которая могла би преградить ему путь. Оно бурлило и рокотало, грозя все смести и уничтожить.

Внезапно появилось еще большее скопление народа, возглавляемое Варданоы и нахарарами. Обе процессии слились воедино. Вардана Мамиконяна и пахараров несло течением навстречу Васаку. Вардан не сводил с марзпана сурового взгляда.

Сотник Врам придвинулся к Васаку, Гадишо поднял руку, как бы призывая толпу к спокойствию. Страх охватил Васака.

Князья въехали в Зчмиадзин и вошли в храм. Под его мрачными сводами было полно духовенства: многие прибыли издалека, по собственному почину все были встревожены.

Католикос обратился к князьям:

– Подчиняетесь ли вы? Поедете ли вы в Персию? Воцарилось тягостное молчание.

– Государь марзпан, отвечай! Подчиняешься ли ты вызову?

– Я – марзпан и подданный царя царей. Какое иное решение могу я принять – А ты, государь Арцруни, старейший из нахараров армянских? Подчиняешься ли ты вызову?

– Нет иного выхода, святейший отец! Возможно, что это к добру…

– Не к добру! – повысил голос католикос. – Не к добру! Венец мученичества вы можете принять и здесь!

– Венец мученичества ждет нас и там, владыка! – возразил Нершапух. – Неужели ты сомневаешься?

Католикос с тревогой оглядел остальных йахараров.

– Обращаюсь и к вам, танутэры и князья! Что предпочтительное– ехать или не ехать? Нужно ли ехать?.. Государь Мамиконян, дай ответ перед богом и народом!

– Надо ехать, святейший отец, – ответил Вардан. – Ехать необходимо, владыка, – повторил он. – Быть может, там, на месте, нам удастся предотвратить беду. Необходимо выиграть время!

– А если испытания породят смятение в ваших сердцах?.. Если кто-либо из вас ослабнет духом?!

– Слабые духом падут от нашей руки, прежде чем успеют примкнуть к врагам! – с непоколебимым спокойствием произнее Вардан.

Присутствующие со страхом взглянули на него.

Католикос высоко поднял евангелие и воскликнул:

– Поклянитесь на этом евангелии, что останетесь верны богу и народу своему! Государь марзпан, государь Арцруни, государь Мамиконян!..

Васак, Нершапух и Вардан подошли один за другим и, положив руку на евангелие, по очереди произнесли:

– Клянусь!..

После них присягнули и остальные нахарары.

Воцарилось торжественное молчание, какое наступает после принятия больших решений. Внезапно послышался нарастающий гул толпы, собравшейся под стенами храма.

– Люди добрые, они ехать согласились!.. – раздался чей-то полный злобы и тревоги возглас у самых дверей.

– Едут?

Толпа стала ломиться в храм.

– Эй, вы там! Потише! – крикнул один из сепухов, стоявших у входа.

Толпа на миг притихла.

– Князья и танутэры земли армянской! – возгласил католикос. – Натуре человеческой свойственно поддаваться соблазну, сатанинскому наваждению и впадать в малодушие… Помните же – на вас уповает народ армянский! Останьтесь верны вашей родине и святой вере! Да будет вам опорой народ армянский! Идите! Да будет с вами мир!..

– Оставайтесь с миром!.. – отвечали нахарары и, приложившись к руке католикоса, двинулись к выходу. Едва они показались, как народ хлынул им навстречу. Площадь огласилась гулом тысячи голосов. Напрасно пытались телохранители проложить нахарарам дорогу – толпа не расступалась.

После событий у Арташатского храма это было уже вторым проявлением дерзости и неповиновения. Васак потемнел от бешенства и взглянул на Гадишо. Но тот, скризая яросто, хранил молчание. Васак еще обдумывал, что предпринять, когда раздался окрик.

– Братья, преградите им дорогу! Не давайте им уезжать!..

– Разойдись! Разойдись! – кричали конные телохранители, размахивая плетьми и напирая на народ. Но толпа не поддавалась. Она оттеснила телохранителей и вплотную окружила нахараров.

Васак и некоторые другие хотели было приказать телохранителям разогнать народ силой. Но вмешался Вардан.

– Не трогать! – строго приказал он, выступая вкеред. Толпа затаила дыхание.

– Что вас смущает, братья? – спросил Вардан. Он и сам был недоволен столь необычным к дерзким поведением просто людина, но сдерживал себя.

Расталкивая ряды, вперед прошел Аракэл.

– Куда это вы едете?.. – с мрачным укором спросил он.

Все остолбенели: дерзость крестьянина переходила всякие границы. Его, конечно, ожидает суровая кара…

Но Аракэл, как бы опьяненный собственной смелостью, подошел к Вардану вплотную.

– Куда это вы едете? – настойчиво и резко повторил он и, заметив разъяренное лицо едва сдерживавшего себя Васака, пренебрежительно бросил ему:

– Мы на свою жизнь рукой махнули, государь! Нас смертью не запугаешь!..

Он еще раз грубо крикнул Вардану:

– Хотите ехать к тирану? А страну на кого оставляете?

– Народ армянский поклялся защищать страну! – торжественно ответил Вардан.

– Все мы поклялись, Спарапет! – не отступал Аракэл. – Но не предадут ли нас?

– Кто бы ни предавал, народ сам себя не предаст! – ответил Вардан. – Ваша воля – в ваших руках. Действуйте, как найдете нужным…

– Не уезжайте! – повторил Аракэл. – Мы умрем, а страны не отдадим! Поднимите народ – все пойдем!

– Все пойдем! Не уезжайте!.. – послышались бесчисленные голоса.

Вардан поднял руку, требуя, чтоб его выслушали.

– Откиньте подозрения и сомнения!.. – решительно сказал он. – Мы поклялись и сейчас клянемся перед вами, что не отдадим родину насильнику!

– Спасением души клянитесь перед народом, князья! – воскликнул дед Абраам.

– Клянитесь! – подхватили со всех сторон.

– Клянусь перед народом армянским, – перекрестился Вардан, – и свидетельствую, что клятву принесли все князья!

Васак дрожал от бешенства. Как бы ему хотелось перебить все это осмелевшее простонародье! Но он испытывал странное ощущение бессилия: его пугало грозное воодушевление толпы. Он видел, что и остальные нахарары переживают то же самое, и взял себя в руки.

– Оставайтесь с миром! – закончил Вардан, ласково и грустно взглянув на Аракэла и на толпу. – Страну мы оставляем на попечении войска армянского и давших обет подвижников! – повторил он.

– К вам взываем, князья! Не предавайте родину! – поднял голос дед Абраам.

– Спарапет, если уж так решили – уезжайте! А мы умрем, но родину не отдадим! – крикнул Аракэл.

– Не отдадим!.. Не отдадим!.. – гремела толпа.

– Заверяю вас и клянусь вновь перед вами и отчизной: не отречемся мы от страны нашей! А если отречемся – пусть и родина отречется от нас! Оставайтесь с миром…

– Иди с миром!.. Доброго пути! Да будет вам удача во всем! – напутствовала их толпа.

– Направь их на стезю праведников, господь всемилостивый! – возгласил иерей Гевонд. – Высоко подняв крест, он присоединился к шествию нахараров.

Оглушительно гудели колокола.

В толпе замелькали шлемы – это воины пробивались к Вардану: они надели шлемы в знак боевой готовности.

Вардан остановил коня и громко обратился к ним:

– Дети мои, не оставьте народ без защиты! Может случиться, что мы и не вернемся. На вас оставляем мы народ армянский!

– Будь спокоен, Спарапет! – воскликнул один из воинов. – Крови своей не пожалеем, народ не оставим!

– Держитесь там крепко, а мы будем здесь держаться! – подхватили воины.

– Да светит вам солнце ясно! Оставайтесь с миром! – махнул рукой Вардан.

Воины проталкивались к нему, наперебой целуя ему руку. Послышались рыдания: то плакали женщины в толпе.

– Сердца свои закалите, князья! – в последний раз крикнул нахарарам дед Абраам. – Умрите, но не отрекайтесь. Если отречетесь, домой не приходите!

Эти слова старика глубоко укололи сердце Вардана. Он вздрогнул и взглянул на воинов, на толпу.

– Будьте защитой родине!

– Смерть изменникам родины! – кричал народ на всем пути следования нахараров.

Нахарары выехали за городские ворота, направляясь в Арташат, чтоб оттуда следовать в Персию. Народ провожал их до самой столицы.

Нахарары, невольно ставшие свидетелями беспримерной близости Вардана с народом, с тревогой думали о том, как события последних дней изменили их собственные взаимоотношения с народом. Народ поднял голову, он сломал стену, которая всегда стояла между князем и крестьянином. Но одновременно нахарары почувствовали и то, что сейчас, в эти трудные дни, не время разубираться в этих новых взаимоотношениях. А сторонники Вардана находили, что все происходящее именно теперь и должно происходить.

Бесконечно раздражены были и сторонники Васака. Они со злобой смотрели на народ. Но и народ быстро это почувствовал: в нем проснулся дух сопротивления, на сторонников Васака начали глядеть косо.

Зловещие складки на лбу у Васака, его плохо скрываемое желание разогнать народное шествие заметил и Гевонд. Пальцами, похожими на орлиные когти, он схватил под уздцы скакуна Васака и крикнул, весь дрожа:

– Не мешай народу, государь! Отныне мы не боимся ни князей, ни царей! Отныне судьей нам – лишь совесть наша!

Толпа расслышала эти слова и стала напирать. Сотник Врам размахивал плетью, стараясь оттеснить народ, вплотную окруживший Васака, но это ему не удавалось. Из дальних рядов слышались выкрики людей, воодушевленных присутствием Васака:

– Марзпан с нами! Он записался в воины родины!

А Гевонд продолжал трясти узду его коня. Несмотря на все усилия Васака отстранить Гевонда и успокоить храпевшего коня, иерей продолжал выкрикивать:

– Будь подвижником! Встань во главе народа в войне за отчизну – Государь марзпан, свыше сил наших отвергать волю народа Не препятствуй! -воскликнул Вардан.

Над площадью стоял непрерывный, сплошной гул, подобный гулу водопада Горе тому, кого толпа хотя бы на миг заподозрила в враждебности. Васак рванул узду, чтоб высвободить ее из рук Гевонда, но тщетны были его усилия: коня стиснула толпа. Кснь храпел, взвивался на дыбы, отдавливал людям ноги. Но, охваченные воодушевлением, они ничего не чувствовали.

Вардан движением руки подал знак свернуть на улицу, идущую в направлении Масиса.

– Вперед! Вперед! – прокатилось по толпе.

Течение подхватило всех, в том числе и Васака, коня которого не выпускал вцепившийся в узду мертвой хваткой Гевонд. Но Васак уже не сопротивлялся: страх, прокравшийся к нему в сердце, на время вытеснил ярость. Васак понял, что сейчас его жизнь в опасности, и весь съежился, как затравленный волк. Стыдясь за свое беспримерное унижение, он избегал смотреть на Гадишо. Иногда до него доносилось рычание Врама, иногда, урывками, ухо улавливало и голос Гадишо: нахарар переговаривался с сотником как с равным. Это произвело еще более угнетающее впечатление на Васака, и страх еще глубже проник в его сердце: лишь в пору грозной опасности забывается различие в званиях…

– Глубже садись в седло, князь! – предупреждал Врам Гадишо.

– Мой конь бесится! Отодвиньтесь!.. – обратился Гадишо к толпе, прижавшей его ноги к бокам скакуна – Не разговаривай, государь!.. – предостерег Врам.

Гадишо взглянул на побледневшее лицо Врама и понял, что они подвергаются даже большей опасности, чем он полагал. С трудом протискиваясь сквозь городские ворота, шествие медленно выплывало в поле. Глиняная ограда раздалась, ворота рухнули, вырванные из пазов. Стража отбежала в сторону. Начальник городской стражи бранился, но течением унесло и его.

Вардан подал знак остановиться.

– Освободи государя марзпана! – приказал он Гевонду. Но Гевонд не выпускал поводьев из рук.

– Освободи, говорю тебе! – повысил голос Вардан.

– Государь Мамиконян! – выкрикнул иерей. – Если марзпян верен своей клятве, он должен пойти с нами!..

– Государь марзпан верен клятве! – ответил Вардан. – Освободи его!

– Пусть его господь освободит! – сказал Гевонд, разжимая руку. – Вот я отпускаю его… Иди с миром!

– Ну, в путь, государь марзпан! И ты, князь!.. – обратился Вардан к Гадишо.

– Пребывайте с миром!.. – с деланым спокойствием откликнулся Васак и повернул коня в сторону Арташата.

Толпа раздалась, чтобы пропустить его. Все существо Васака было полно отвращения, смешанного со страхом, к этой пропахшей петом, тяжело дышавшей, разгоряченной людской массе. Он торопился вырваться, словно из тюрьмы.

– Слава богу! – пробормотал Врам.

Проехав немного, они оглянулись. Толпа черной тучей ползла к Араксу, чтобы разлиться еще шире.

– Мы были на волосок от гибели. – промолвил Гадишо. Васак все еще избегал смотреть на него. Сгыд, ярость, чувство унижения и горечь бессилия душили его. Он не решался заговорить. Ведь если и следовало ему говорить, то с достоинством грозного властелина, вслед за гневным словом которого должна была бы литься кровь… Только такие слова должен был бы слышать из его уст нахарар, который примкнул к нему как сторонник и видел в нем вождя. А вождь этот пал, стиснутый народом, остановленный каким-то юродивым монахом… Сейчас лишь одно могло еще вернуть ему вес, поднять его достоинство, – но не сопротивление обезумевшей толпе мятежников, не плети Врама, не копыта скакунов и даже не осторожные, изощренные хитросплетения политики: отныне ему были необходимы сила, оружие, виселицы. Нужно было пролить разгоряченную кровь, нужно было ее выпустить из пылающих сердец!

– Кровь! И только кровь! – забывшись, вслух заключил Васак.

– Не сокрушайся, государь! – попытался утешить его Гадишо. – Это – как весенний поток: сперва он беснуется, а потом высыхает и мелеет на дне оврага… Так бывает и с властью в государстве…

Рассуждения Гадишо уже безмерно раздражали Васака. Он обернулся и взглянул на нахарара горящими волчьими глазами.

– В государстве? С властью? Здесь нет власти! Вот когда мы возьмем власть в руки, тогда мы поговорим о ней!

Гадишо хлестнул коня, чтоб поровняться с Васаком, чей конь уже несся вскачь. Васак, отдавший поводья, полоснул Гадишо сверкающим взглядом, подобным взмаху меча. С его искривленных уст срывались невнятные восклицания. Бешеной скачкой он пытался развеять мысли, которые его переполняли. Они были опасны, и Васак гнал их от себя. Но когда перед ним вдруг опять возникли недавние события, он забылся и громко воскликнул:

– Я! Я – тот человек..

Это был его ответ на слова Гадишо, однажды сказавшего, что нет человека, способного восстановить сильную государственную власть в Армении…

Когда кони пристали, Васак приказал Враму следовать за ними на расстоянии и обратился к Гадишо:

– Государь Хорхоруни! Спрашиваю тебя перед богом и совестью твоей: согласен ли ты, чтоб мы вместе возглавили власть в нашей стране?

– Согласен, государь марзпан! – торжественно ответил Гадишо.

– Клянись!

– Клянусь перед богом и своей совестью!..

– Но нам придется заставить всю страну отречься от веры. Понятно?..

– Понятно, государь марзпан.

– Будешь помогать мне?

– Буду.

– Мы в союзе?

– В союзе!

Гадишо воспрянул духом:

– Государь марзпан, я все видел! Я видел безвластие!.. Я – человек действия. Или мы – нахарары, а они – наш народ, или мы – мусор, и место наше на свалке! Довольно! Слишком долго терпели мы этого полоумного таронца!

– Вот! Именно это говорю и я, – полоумный таронец! Надо стереть его с лица земли! Его и приспешников… Ну, в последний раз: готов ты отречься? – вдруг круто повернул Васак.

– Отречься?

– Притворно, конечно! – тотчас же поправился Васак.

– Готов, ибо не верю ни во что.

– Ну, тогда за дело! Создадим сильную сатрапию в составе персидского государства… А затем увидим. Это потребует немало времени, друг Гадишо! Много воды утечет… Быть может, и несколько лет…

– Увидим!..

Накануне дня, назначенного для выезда в Персию, Вардая вызвал к себе на тайное совещание нахараров, давших обет. Приглашены были Нершапух Арцруни, Артак Мокац, Атом Гнуни, Ваан Аматуни, Шмавон Андзеваци, Аршавир Аршаруни и брат Вардана. Вардан объяснил, как велика опасность: всем именитым нахарарам приказано предстать перед персидским двором и царским судилищем, то есть вдали от родины отдать себя на полный произвол необузданного тирана…

– Положение крайне тревожное, – сказал Вардан. – Приспешники марзпана могут предать нас и сорвать наше дело, тогда как дружное общее сопротивление помешало бы Азкерту прибегнуть к крайним мерам, и тогда для нас открылся бы выход.

– Государь Мамиконян, не лучше ли было бы нам остаться здесь и отказаться ехать на суд? – спросил Аршавир Аршаруни. – Ведь все равно мы и на суде не пойдем на вероотступничество…

– На суде мы будем бороться, мы будем защищаться. Быть может, нам все-таки удастся образумить безумного Азкерта.

Эти доводы не убедили нахараров. Вардан почувствовал это. После недолгого молчания он заговорил яснее и решительнее:

– Не подчиниться вызову, не явиться – значило бы дать повод немедленно двинуть в Армению персидские войска. А выставить наши пока еще не организованные народные массы против прекрасно обученных персидских войск – значите бы дать врагу возможность разбить нас наголову. Не отрицаю: являясь на суд к Азкерту, мы подвергаем себя смертельней опасности… Но возможно, что дело ограничится тюремным заключением… А может случиться – хотя это и очень гадательно, – что найдется путь и к примирению… Одно несомненно: наша поездка поможет выиграть время, необходимое для того, чтоб собрать все наши войска и подготовить народ к восстанию! Тянуть, выгадывать время – вот единственное разумное решение, вот способ накопить силы! Оттягивать дело персов, торопиться с нашим делом… и с завтрашнего же дня! Действовать так, как если бы сражение ожидалось на следующий день… Вот, государи нахарары, моя мысль!

Вардан говорил, внимательно следя за нахарарами. Молчание выдавало их глубокое волнение и сомнения. Испытывал сомнения и Вардан, но он себя сдерживал, не желая омрачать настроение доверившихся ему нахараров. Он был похож на проводника, который ведет путников сквозь густой туман, сознавая, что гибель почти неизбежна, но все же настойчиво ищет пути спасения, ни на минуту не позволяя себе поддаться отчаянию.

Вардан вновь окинул нахараров испытующим взором и поставил вопрос ребром:

– Но, может быть, кто-нибудь хотел бы уступить Азкерту?

– Никто! Нет и не может быть такого! – с нотой оскорбления в голосе одновременно откликнулись Артак и Атом. Слово взял Нершапух:

– Государь Мамиконян, ведь и мы патриоты… мы также на уступки Азкерту не пойдем. Нас удручают лишь грозные размеры грядущих испытаний. Очень уж малы наши силы!..

– Да, очень малы… Но как бы там ни было, а принять войну нам придется.

– Придется!.. – подтвердил Нершапух. Вардан перешел к заключительному слову:

– Нас могут предать гибели. Будьте к этому готовы! Свыкнитесь с этой мыслью так, как если бы это должно было случиться неминуемо. А тем, кто остается, мы наказываем: безотлагательно собирайте государственное войско, соедините воедино все нахарарские полки. Государь Гнуни, тебе предстоит возглавить это дело. На князя Амазаспа возлагаю обеспечение вооружением и боевыми припасами. Князь Аршаруни, следи, чтоб не нарушалось единство среди нахараров. Ну, вот и все, государи мои. Сдержите клятву?

– Сдержим!

– Бог вам в помощь! С завтрашнего же дня к делу! На князей будто снизошло успокоение.

– Еще одно последнее слово – сказал Вардан. – Не забывайте простого народа, вовлеките его в общее дело! Мой строжайший наказ: не позволяйте раньше времени неорганизованно вывести народ на бой… Облегчите его судьбу. Помните: простой народ – наша главная надежда!..

– Да, видно уж так… – вздохнул Аршавир Аршаруни.

В замке Васака жизнь текла по-будничному, как обычно протекала на протяжении многих лет. Никакие события не нарушали– по крайней мере внешне – ее однообразия. Только Бабик с Нерсиком иногда, возвращаясь с охоты, развлекали княгиню Парандзем новостями из жизни лесов и горных ущелий.

Однако под покровом этого спокойствия скрывалось тайное волнение: то и дело мелькали какие-то лица, слышалось перешептывание.

Княгиня Парандзем жила почти отшельницей. Уйти в монастырь было ее девичьей мечтой, которая не получила осуществления только из-за того, что девушку насильственно выдали замуж за марзпана. Теперь же, пользуясь тем, что Васак крайне редко появлялся в замке, княгиня пыталась хотя бы отчасти приблизить свою жизнь к жизни отшельницы. Будучи женщиной образованной, она проводила все свое время в чтении и в заботах о воспитании сыновей.

Утро было туманное. Мглистая пелена, переползая с горы на гору, из ущелья в ущелье, то открывала, то закрывала мрачно зияющие пропасти и провалы.

В покое княгини Парандзем, облокотившись на выступ узкого окна, сидела Дзвик. Разглядывая что-то передвигавшееся по дороге, она щурила свои живые, острые глаза. Вот она откинулась назад, покачала головой и с горечью улыбнулась, затем снова выглянула из окна. Да, там, далеко-далеко, медленно приближались два черных пятнышка, постепенно обозначаясь яснее и отчетливее. Уже стало видно, что это двое всадников. Они направлялись к замку…

Дзвик не заметила, как вошла Парандзем. Княгиня спокойно оглядела ее своими грустными черными глазами и, взяв лежавшую на аналое рукопись, открыла ее на заложенной странице, чтоб приняться за чтение.

– Что ты там увидела, Дзвик? – мягким грудным голосом спросила она.