Текст книги "Святой патриарх"
Автор книги: Даниил Мордовцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)
Это встретил Воина товарищ его по наряду на Вятке ратных людей для плавной государевой службы и по постройке там же ста стругов для Волги, – Афанасий Косых, мужчина лет под шестьдесят, но ещё бодрый, с резкою сединой в русой бороде.
– Ты откудова это теперь? – спросил Воин Афанасия.
– От воеводы, от князя от Юрья: назавтра поход объявил против вора, и стружечки мои чтоб наутрее отошли от Бакалды вниз до Симбирского с кормом и с зелейными запасы, а сам он идёт на вора по сухопутью, – отвечал Косых.
– Так завтра? Ну, слава Богу! – И Воин перекрестился, хотя у него на сердце заскребли кошки. «Шутка ли! с самим встретиться», – подумал он.
XXXVI. Монисто князя Юрия Борятинского
– Кажись, он, соколик, глазки открыл?
– И точно, матушка Ираида, смотрит: не подымает ли его Господь?
– Ох, отец Варсунофей, я, кажись, уж не чаю.
– Не говори, матушка, на всё божья воля: уж коли меня, старца негодного, Бог вызволил с турской каторги да из Шпанской земли довёл досюдова и сподобил меня приложиться к мощам святых угодников, преподобных Гурия и Варсунофия, так его, воина Христова, поднимет Господь.
Этот разговор осторожным шёпотом вели между собой старый инок в чёрной скуфейке с старенькою живою монашкою, чёрные живые глаза которой так, по-видимому, не ладили с её сухим, тёмным морщинистым лицом.
Они сидели в просторной горнице, в окна которой проникал нежный свет загоравшейся на востоке зари. В той же горнице, на высокой кровати у стены, полузадернутой зелёным тафтяным пологом, лежал средних лет мужчина, по-видимому, тяжко больной. Голова его, обрамленная спутавшимися волосами, и мертвенно-бледное, с следами сильного загара лицо резко оттенялись от белой подушки.
Больной действительно открыл глаза.
– Где я? – слабо прошептали его запёкшиеся губы. Старый инок на цыпочках подошёл к нему и осторожно нагнулся.
– А! – с горечью протянул больной. – Так я всё ещё в Веницеи… а мне чаялось…
– Нету, батюшка, ты не в Веницеи, а на святой Руси, – с нежностью сказал старый инок, – ты, должно, меня старого пса признал, што выкупил с полону, с каторги: тебе и мерещится Веницея.
– Так где ж я? – изумлённо спросил больной.
– В Синбирском, батюшка, у боярина и воеводы Ивана Михайлыча Милославского[137] в опочивальне, – проговорил старый инок.
Больной закрыл глаза. Ему казалось, что всё это сон. Но между тем в уме его вставали новые неясные образы. Эти запорожцы, которых он видел в столовой избе у царя. Но это сон: он во сне, будто бы в Казани, на берегу Булака видел цыганку, и она много ему наговорила и о сыне, и о запорожцах. Только теперь он видел их не в столовой избе и не у Брюховецкого, а где-то здесь, близко… И тот ещё, самый большой, что упал в столовой избе, закричал: «вот оно, аспидово отродье – сынок Ордина-Нащокина!» А вот сам Разин… Он помнит, как он этого самого вора Разина хватил саблей по голове… Да, всё это сон, хотя он, кажется, и лежит с открытыми глазами…
– Он опять, соколик, открыл глазки, – слышит он шёпот.
– Бредит, должно в огне.
– Кто это говорит? – спрашивает больной, силясь поворотить голову.
– Я, соколик, – говорит монашка, подходя к нему робко.
– Опять цыганка! – слабо простонал больной.
– Я не цыганка, я старица Ираида, от Натальи Семёновны к тебе прислана.
– От Натальи? А где она?
– В Москве, соколик.
– Так это не сон?
– Не сон, соколик, опомнись… Припомни – ты был в бою с вором Стенькою, тебя порубили в бою казаки воровские, и мы не чаяли видеть тебя в живых. А теперь, слава Господу, ты в память приходишь… Перекрестись, родной.
Воин (это был он) хотел было перекреститься – и не мог, застонал: рука его была на перевязи; он был ранен.
Но эта боль заставила его вспомнить всё или почти всё. Рать воеводы и князя Юрия Борятинского из Казани подоспела к Симбирску в то время, когда симбирский воевода, боярин Иван Милославский, истомлённый почти месячным сиденьем в облоге от воров, уже хотел было сдаться – отворить ворота в кремль. Разин с казаками и татарами стремительно бросился на царское войско. Завязалась отчаянная борьба…
Воин всё вспомнил, но это был какой-то ад… Гром пушек, гиканье налетавших на них казаков, аллалаканье татар, вышедших с топорами и рогатинами, – всё это смешалось в какой-то страшной картине…
Лично он вспомнил, как на то крыло, где он находился, ударили татары под предводительством мурз Багая и Шелмеско; потом в середину лавы врезался сам Разин с тремя запорожцами… Запорожцы узнали его, он узнал их… Но тут всё смешалось в его уме: мелькнул белый конь под Разиным, готовый, кажется, раздавить Воина; но Воин махнул саблей и угодил в голову Разину… Больше он ничего не помнит.
Теперь Воин осмотрелся кругом сознательно. Да, это не сон, и то не был сон.
Около его постели опять стояли старый инок и цыганка в монашеском одеянии. В первом он узнал бывшего полонянина Варсунофия, которого он выкупил в Венеции.
– Ты как сюда, старче, попал? – спросил его Воин, всё ещё смутно сознавая своё положение.
– К тебе, батюшка Воин Афанасьич, приплёлся я с Москвы, – отвечал старик, – тебе отслуживать за мою волю, што ты дал.
– Как же ты узнал, что я здесь?
– Я за тобой, батюшка, с самой Казани. Воин недоумевающе посмотрел на монашенку.
– А меня прости Христа-ради, батюшка Воин Афанасьич, за Казань, – сказала она, низко кланяясь. – Я не цыганка: я старица Ираида из Новодевичьей обители.
– Для чего ж ты в Казани цыганкой прикинулась? – спросил Воин с удивлением.
– Так, батюшка, приказала Наталья Семёновна, – отвечала монашка.
– Моя жена?
– Она самая, батюшка.
– А для чего? – ещё с большим удивлением спросил Воин.
– Её спытай, батюшка: её это воля была, – отвечала монашка. – Для-ради её супокою мы вот с Варсунофьюшком и пошли искать тебя, потому – нас, людей божьих, старцев, кому охота обижать? А пошли она гонца с грамоткою, и по нонешнему времячку ему бы не сносить своей головы: ноне и царских гонцов по дорогам воры вешают. А мы што? – мы та же каличь, нишшая братья убогая, с нас нечего взять. А мы-то с Варсунофьюшком в бродячем деле дотошны: он, сам ведаешь, с самой бусурманской веры, да с Шпанской земли доплёлся до белокаменной; а я, родимый, с той самой поры, как нас с инокиней Надеждой, што ноне твоя благоверная, отпустила мать игуменья из Новодевичья за мирским сбором и как инокиня Надежда из Успенского собору ушла к тебе, – с той поры я всё брожу по свету, по угодничкам: и киевским угодничкам маливалась, и самого етмана Брюхатого видала, и соловецким угодничкам, Зосиме-Савватею, маливалась же, да и у казанских чудотворцев, у Гурия и Варсунофея, святые раки лобызала. Там мы с Варсунофьюшком и тебы, соколика, сустрели, да за тобою как псы верные и сюда прибрели. А всё для-ради супокою матушки Натальи Семёновны. И цыганкой-то я обернулась для-ради её же благополучия. А ноне вот Бог привёл и за тобой походить. Как это пришёл под Синбирской с ратными людьми с Казани князь Борятинский, – и ты, батюшка, с ним же пришёл, да как учинился у вас смертный бой с вором и антихристом Стенькой, – с утра до ночи бой шёл, а мы ни живы, ни мертвы ждём, чем кончится, – коли к ночи слышим: побили-де царские рати вора Стеньку наголову, и сам-де он бежал в малом числе, и голова-де у него перевязана – саблей рассечена, и рассёк-де его, сказывают, Воин Ордин-Нащокин, а сам-де Воин убит лежит. Как услыхали мы это, батюшка Воин Афанасьич, что ты мёртв лежишь, мы и света божьего за слезами не взвидели. Коли слышим: жив-де ещё Ордин-Нащокин, токмо зело порублен. И велел тогда воевода и боярин Иван Михайлович Милославский снести тебя, голубчика, к нему в палаты, и лекаря к тебе приставил, а нас – во хожалок место. И был ты всё без памяти который день, а ноне вон божиим изволением в себя пришёл.
Монашка радостно при этом перекрестилась на иконы. Перекрестился и старик Варсунофий.
– Так вор Стенька, сказываете, разбит? – спросил Воин с просветлевшим взором.
– Разбит начисто, батюшка Воин Афанасьич, – в один голос отвечали старица и старец, – и тою же ночью бежал.
– Бегу яся, нИ солоно хлебавши, – добавил Варсунофий, – а клевреты его, што не успели бежать, вон всё висят на виселицах вдоль берега, – ишь какое ожерелье изнавешано их! – И старик показал рукою в окно.
– И запорожцев повесили, тех, что с тобой вместе, батюшка, в столовой избе у государевой руки были – Гараську, да Пашку, да Мишку, – добавила старица Ираида.
– Да и татарские мурзы Багай да Шелмеско, што государю челом били на государевых воевод, – и они повешены ж, – присовокупил Варсунофий. – А этот мурза Багай, сказывали, мало не заколол боярина и воеводу Ивана Михайловича Милославского: мы, – говорит, – помираем голодною смертью, с наготы да с босоты, а вы, говорит, вон какие жирные, – дак его ратные люди с коня сбили и связали, а ноне вон он болтается у самой Волги, што твоя колода.
В это время в опочивальню, в которой лежал раненый Воин, вошёл пожилой мужчина с окладистой бородой и широкой лысиной ото лба. На нём было богатое боярское одеяние.
– Ба-ба-ба! – весело заговорил вошедший. – Да кажись наш богатырь Илья Муромец в добром здоровье?
– Спасибо, боярин Иван Михайлович, – по милости божьей, сам видишь, я очнулся, – отвечал Воин.
Вошедший был боярин и воевода симбирский Иван Михайлович Милославский.
– Слава Богу, слава Богу! – продолжал боярин. – Надо тотчас же ещё гонца послать – родителя и супругу твою порадовать весточкою, што ты в себя пришёл наконец. Да и великий государь рад будет такой вести: вить ты саблей огрел вора прямо по башке – зело добре назнаменовал!.. Может, от твоего знаменья он, вор Стенька, и плечи нам показал: бежал, аки тот Святополк Окаянный[138].
– А где воевода князь Юрий? – спросил Воин.
– Да всё ещё монистом своим занят, – с улыбкой отвечал Милославский.
– Каким монистом, боярин? – удивился Воин.
– Да вон воров нанизывает на верёвки – шутка ли, боле шестисот зёрен жемчугу бурмицкого нанизал уж на своё монисто… Самые крупные зерна у него – три запорожца, што ещё с Брюховецким воровали, да двое мурзишек татарских, Багайка да Шелмеско, кои всю татарву да черемису на нас подняли, – знатное монисто! – есть чем похвастать князь Юрью… А не подоспей он – я бы попал в монисто к вору Стеньке… Никто как Бог!
XXXVII. Эпилог
В Грановитой палате, в столовой избе, у великого государя с боярами сиденье. Тут же и святейший патриарх Иосиф с освящённым собором.
Великий государь и святейший патриарх и бояре думают: великая смута и крамола охватила всю русскую землю; все низовые города взяты вором на копье; воеводы, дети боярские и служилые люди прияли от злодеев наглую смерть; царские рати либо осилены вором и побиты, либо передались злодею; замутилась вся русская земля, и что будет дальше – Богу ведомо…
Ниоткуда – ни луча надежды…
Как быть? что умыслить? где набрать столько ратей?
Великий государь сам думает идти чинить промысл над крамольниками… Но с кем? где его воеводы? Все они оказались бессильными…
Отвратил Создатель лицо своё от людей своих… За чьи грехи?…
«Услыши ны, Боже, Спасителю наш, упование всех концев земли и сущих в мори далече!» – шепчет святейший патриарх, поднимая глаза к лику Спасителя.
Дьяк Алмаз Иванов, угрюмо уставившись в какую-то бумагу, прислушивается, кажется, как за окном ворона каркает…
Думают бояре – есть им о чём подумать! – на них идёт эта страшная буря: а кто их укроет? Ромодановский, Шереметев, Борятинский, Долгорукий? Но от них нет вестей; да и гонцы их все погибают в пути – всех ловят и убивают крамольники.
Вон как постарел Алексей Михайлович за этот год… И сколько потерь: жену потерял, дочь и двух сыновей похоронил… «И бе дом его пуст»…
Слышатся подавленные вздохи да карканье вороны за окном…
И на крыльце, где обыкновенно собирались стольники, стряпчие и дворяне, теперь не слышно «шумства» и споров; напротив, испуганным шёпотом передают собравшиеся один другому, что будто бы уж и Симбирск взят и выжжен, взята и разорена Казань, Лысково, Нижний, Темников, Корсун, Саранск, оба Ломова, Пенза, Арзамас – все в руках у злодеев, – что все холопи и крестьяне разбежались, режут и вешают господ, жгут боярские усадьбы, – что хлеба в полях потопчены, потравлены или выжжены, – что скоро страшный атаман, которого ни пуля, ни сабля не берут, нагрянет в Москву… Куда деваться?.. где спасение?..
Алексей Михайлович ждёт совета от святейшего патриарха, на него вопросительно поглядывает – не вразумит ли его Господь?
А святейший патриарх только шепчет, глядя на лик Спасителя: «Услыши ны, Боже, Спасителю наш, упование всех концев земли и сущих в мори далече»…
И Он услышал!..
Там, на крыльце, или на дворе, пронёсся вдруг ропот не то изумления, не то испуга:
– Гонец!.. гонец пригнал!.. с какими вестями?..
И столовая изба вся встрепенулась – точно шум ветра прошёл по ней…
Глаза у всех уставлены на дверь – ожидание, томление, испуг…
«Услыши ны, Боже!..»
Гонец в дверях – едва переступает порог, он бледен, шатается он, кажется, скоро грохнет на пол… Он ничего не видит – ни царя, ни бояр…
– Поддержите… он упадёт…
Бояре его поддерживают… Он силится говорить…
– Великий государь!.. воевода князь Юрий… твои государевы рати… вора Стеньку… и его толпища… разбили наголову…
Крик радости вырвался из сотни грудей. Все крестились…
– Самого вора Стеньку… Воин Ордин-Нащокин… саблею посёк в голову… а Воина изрубили…
Гонец не договорил. От Симбирска до Москвы он загнал семь лучших коней – не спал и не ел во весь путь…
Гонца увели, он потерял сознание…
Все оглянулись на старого Ордина-Нащокина, который сидел недалеко от царя: по лицу старика текли слёзы – слёзы скорби и радости.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
НИКОН И ВЕЛИКИЙ РАСКОЛ
В 1982 году «Комсомольская правда» опубликовала сенсационную повесть Василия Пескова «Таёжный тупик», рассказывающую о судьбе семьи Лыковых, проживших вдали от людей, в сибирской тайге многие годы. Кто они, как сказались там, что заставило их самоизолироваться от человеческого общества?
Это были отнюдь не робинзоны двадцатого века и не искатели приключений – религия стала причиной многолетнего затворничества Лыковых, включившего в себя нелёгкую борьбу с природой за своё выживание и приведшего, в конце концов, не только к таёжному, но и жизненному тупику,
Истоки случившегося ведут в глубь русской истории, в её семнадцатый век.
Именно тогда в России начал складываться единый рынок: интенсивно развивалось производство, переживала подъем торговое промышленная деятельность, шёл процесс накопления капитала.
Укреплялась, становясь всё более и более неограниченной, власть царя Алексея Михайловича. Абсолютизм законодательно закрепился в Соборном Уложении 1649 года.
Постепенно прекратилось функционирование сословно-представительных учреждений – земских соборов, местное самоуправление, осуществлялось воеводами, обладавшими огромной властью.
Понятно, что формирующийся абсолютизм не мог в этих условиях допустить той большой роли, которую до тех пор играла церковь, чей авторитет в экономической и политической жизни страны был весьма велик. Сильное идеологическое воздействие, которое она оказывала на людей, теперь не могло не привести к конфликту двух властей: светской и духовной.
Кроме того, по ряду обстоятельств, связанных с бытовавшей тогда теории третьего Рима, церковная реформа назрела, и она вскоре началась. В процессе её проведения и возник раскол между сторонниками патриарха Никона и сторонниками протопопа Аввакума.
Реформы вначале касались лишь обрядовой стороны православия, его, так сказать, внешней стороны, но вскоре широкая дискуссия сторонников и противников никоновских реформ значительно расширила свои горизонты и перенеслась в людские массы.
Старообрядцы (последователи Аввакума) выступали против европеизации России, во всём, даже во внешнем облике (борода, длиннополые одежды), придерживались старины, уклонялись от повинностей в пользу государства.
Одной из форм протеста стали самосожжения раскольников (как отдельных людей, так и целых скитов), а также уходы в «леса» и на «гора».
А где же главные идеологи раскола? Оба они оказались в царской опале: Аввакум сидел в пустоозерской земляной тюрьме, Никон отбывал ссылку в отдалённых монастырях: сначала в Белозерском-Ферапонтовом, затем в Кирилло-Белозерском, где и завершил своп жизненный путь.
Интересная, наполненная драматическими событиями эпоха постоянно привлекала к себе внимание писателей, художников, представителей других искусств.
Немалый вклад в раскрытие её характера внёс очень популярный, правда, до последнего времени редко печатавшийся писатель, метко названный «Вальтером Скоттом отечественного Парнаса» – Даниил Лукич Мордовцев. Его перу принадлежат и два произведения, вошедшие в книгу, объединённого общим названием «Никон»; роман «Великий раскол» и повесть «За чьи грехи?
Возможно, не всё в его художественной концепции соответствует в полной мере концепции научной, но накал страстей, бурные события, ошибка характеров не может не привлечь читательского внимания, не включить память человека; тогда вспомнится и полотно Василия Сурикова «Боярыня Морозова» и герои книг Андрея Мельникова-Печерского: «В лесах», «На горах», Алексея Черкасова «Хмель», «Конь рыжий», «Чёрный тополь», предстанут перед гласами Лыковы.
Д. Л. Мордовцев – писатель, тщательно изучивший семнадцатый век. Он умело сочетает историзм с художественным вымыслом.
Его произведениям свойственны напряжённость сюжета, чётное композиционное построение, яркая индивидуальность языка персонажей.
Читателю, прочитавшему «Никона», станут попятными многие явления современной духовной жизни, потому что и в современном каноническом православии существует раскол, корни которого надо искать как в истории, так и в проблемах сегодняшней жизни.
Юлий КЛИНЦОВ.
notes
Примечания
1
Явления комет в древности наводили суеверный страх. Кометы считались предвестниками исторических событий бедственного характера.
2
«У нас верят, что если заяц или белка перебежит дорогу, то ожидай неудачи или какого-нибудь несчастья».– Афанасьев А. Н. Древо жизни. М., Современник, 1982, с. 155.
3
Хартейный свиток – древняя рукопись на пергаменте.
4
Котошихин Григорий Карпович бежал за границу по другим причинам. Ещё в 1661 г., прикомандированный к посольству князя Прозоровского и Ордина-Нащокина для заключения Кардисского мира со Швецией, Котошихин вступил в тайную связь со шведским комиссаром Эберсом и за денежное вознаграждение передавал ему копии с русских секретных документов. В 1664 г. Котошихин послан для участия в переговорах с поляками. Сменивший Прозоровского и Ордина-Нащокина Ю. А. Долгорукий потребовал от Котошихина доноса на его предшественников. Не желая выполнить это требование и опасаясь мести Долгорукого, Котошихин бежал в Польшу, а затем – в Швецию, где он написал сочинение «О России в царствование Алексея Михайловича».
5
Пётр, утверждённый в 1305 г. митрополитом всея Руси, впервые обосновался в Москве, поддерживал Юрия Долгорукого и Ивана Калиту, в борьбе за объединение русской земли вокруг Москвы.
6
Никон хотел основать в России «частный национальный папизм» и подчинить себе власть царскую. Патриарх, по мнению Никона, есть образ самого Христа, а потому он обладает высшей законодательной властью в государстве.
7
Трубецкой Алексей Никитич (ум. в 1680 г.) – замечательный дипломат эпохи XVII в., сыгравший большую роль в деле воссоединения Украины с Россией. Талантливый военачальник.
8
В 1664 г. Алексей Михайлович решил пригласить вселенских патриархов в Москву для суда над Никоном.
9
Паисий Лигарид (1610—1678) – митрополит газский.
10
Иосиф (1598—1671)– митрополит астраханский и терский. Убит казаками Васьки Уса, оставленного в Астрахани Стенькою Разиным.
11
Павел посвящён в митрополиты в 1664 г.; во время служения в митрополичьем сане трижды был местоблюстителем патриаршего престола. Человек образованный, близкий друг Симеона Полоцкого,
Иоаким (1620—1690) – из рода можайских дворян Савеловых; в 1664 г. стал архимандритом Чудова монастыря. Добился неподсудности лиц духовного сана гражданским властям. Вёл решительную борьбу с расколом.
12
Марья Ильинична (урожд. Милославская) – первая супруга царя Алексея Михайловича, Отличалась благотворительностью.
13
Дискос – блюдо со священными изображениями, употребляемое при обряде причастия.
14
Полоцкий Симеон (1629—1680), церковный деятель и писатель.
15
В 1661 г., по некоторым историческим данным, Разин отправился на богомолье в Соловецкий монастырь и по пути посетил Москву. Встреча Степана Разина с Никоном – плод авторской фантазии.
16
Во дворе первосвященника Каиафы и его тестя Анны (Анапа) собрались на совет и приняли решение убить Христа его враги (Евангелие от Луки, III, 2; от Иоанна, XVIII, 13, 24).
17
Мария Египетская – преподобная VI в. В молодости была блудницею. Однажды присоединилась к паломникам, шедшим в Иерусалим, обратилась в христианскую веру и 47 лет жила в покаянии в заиорданской пустыне.
18
Михаил Алексеевич Ртищев был приближенным Алексея Михайловича и управлял приказом новой чети. Его старший сын Фёдор Михайлович Ртищев (1625—1673) – крупный общественный деятель XVII в.
Младший брат Ртищева, тоже Фёдор Михайлович, служил при государевом дворе чашником и стольником.
19
Никита (Константинович, Добрынин) Пустосвят – известный расколоучитель. При патриархе Иосифе вместе с Аввакумом, Лазарем, Стефаном и др. участвовал в исправлении печатных книг.
20
Т.е. во дворце. (Примеч. автора)
21
Мелетий – епископ антиохийский (ум. в 381 г.), получил этот caн в разгар арианских смут и в течение всей жизни вёл непримиримую борьбу с ересью.
22
Лазарь – известный расколоучитель, священник г. Романова. При патриархе Иосифе вместе с Аввакумом исправлял церковные книги и был устранён от дела Никоном.
23
Велиар – библейское наименование тёмной космической силы, олицетворяющей всяческое бесчестие и беззаконие.
24
Патмос – один из Спорадских островов, куда был сослан апостол Иоанн.
25
Филипп (в миру Фёдор Степанович Колычев, 1507—1569) – митрополит московский и всея Руси, протестовавший против опричнины и задушенный по указанию Ивана Грозного Малютой Скуратовым.
26
Брюховецкий Иван Мартынович – с 1663 по 1668 г. гетман левобережной Украины.
27
Арсений Грек по распоряжению царя Алексея Михайловича учредил в 1649 г. школу, в которой русское юношество обучалось греческому и латинскому языкам.
28
Зосима и Савватий – основатели Соловецкого монастыря (1429), причисленные к лику святых русской православной церкви.
Герман преподобный соловецкий, по кончине Савватия (1425), подвизался в Соловках с преподобным Зосимою.
29
Питирим во время суда над Никоном являлся одним из злейших врагов и грубейших обвинителей патриарха, надеясь после его свержения занять патриарший престол.
30
Афанасий, архиепископ александрийский, был активным обличителем арианской ереси. В 336 г. осуждён на изгнание и, по бездоказательным наветам своих противников, сослан в Трир.
Григорий Богослов в 379 г, был назначен епископом константинопольским для укрепления в столице Византии православия.
31
Бутурлин Василий Васильевич – окольничий царя Алексея Михайловича, в 1655 г. соединился в Белой Церкви с украинскими казаками и 18 сентября одержал блестящую победу над поляками, пленив при Солнигородке коронного гетмана Потоцкого.
32
Павел – епископ коломенский, единственный из иерархов русской церкви, во время возникновения раскола принявший сторону старообрядцев.
33
См. примеч. 9.
34
Матвеев Артамон (Артемов) Сергеевич (1625—1682)—ближний боярин царя Алексея Михайловича.
35
Диоклетиан – римский император, предпринявший в 303—304 гг. жестокие гонения на христиан.
36
В 1453 г. пала Византия, её столица Константинополь была захвачена турками и переименована в Стамбул.
37
Гавриил – сербский архиепископ из знатного рода Ранчей. В 1655 г. вместе с антиохийским патриархом присутствовал в Москве на соборе, где Аввакум восстал против Никонова исправления книг.
38
Илларион – с 1657 г. архиепископ рязанский и муромский. В большом соборе 1666—1667 гг. уличал Никона в неуважении к вселенским патриархам и других грехах.
39
Кормчая книга – принятый от константинопольской церкви в православной русской и других славянских церквах сборник правил церкви и относящихся к ней государственных узаконений, подвергавшийся после принятия разным дополнениям и изменениям.
40
Когда в 397 г. один из величайших отцов церкви Иоанн Златоуст был избран архиепископом Константинополя, он ввёл строгие порядки: ограничил роскошь в столичном клире, покровительствовал бедным, строил больницы и другие благотворительные учреждения, обличал роскошь и суетность высокопоставленных лиц в государстве.
41
Греческий Номоканон в российских переводах получил название «Кормчая книга» (см. примеч. 39), которая, впрочем, иногда тоже именовалась по-гречески – российский Номоканон.
42
Юлиан Отступник (331—363)—римский император, объявивший себя сторонником реформированной языческой религии и издавший антихристианские эдикты.
43
Всё это – не измышления автора, а взято из «Жития» Аввакума. (Прим. Д. Л. Мордовцева.)
44
Даниил Заточник – по легендарной версии, уроженец южного Переяславля, сосланный в XII в. на озеро Лаче Олонецкого края. Обратился к своему князю с письменным посланием «Слово (или моление) Даниила Заточника», являющимся известным памятником древнерусской литературы.
45
Эпизод с Ларкой поварком и е его «добро-ста», равно с застреленным «бакланом» и сцена с Киликейкою в келье – не авторское измышление, а исторические факты, которые любопытствующий читатель может видеть в «Истории России» Соловьёва (т. XI, стр. 392. и т. XIII, стр. 245) и там же – в показании старца Ионы. (Примеч. автора.)
46
Варвара Великомученица – пострадавшая в финикийском городе Гелиополе около 306 г., одна из наиболее почитаемых на Руси святых.
47
Наталия Кирилловна (урождённая Нарышкина) стала женой царя Алексея Михайловича в 1671 г. Поддерживала при дворе прогрессивные начинания.
48
Голицын Василий Васильевич родился в 1643 г. Молодые годы провёл в придворном кругу Алексея Михайловича в званиях стольника, чашника, государева возницы и главного стольника.
Голицын был образованнейшим человеком своего времени, владел немецким, греческим и латинским языками.
49
Фёдор Прокофьевич Соковнин за преступление брата своего Алексея, пытавшегося убить Петра Великого, был сослан в 1697 в дальние деревни, где и скончался в том же году.
50
Нести к «четью-петью» – то есть на богослужение в церковь.
51
Купанье стольников – исторический факт. Царь Алексей Михайлович сам писал из села Коломенского стольнику Матюшкину: «Извещаю тебе, что тем утешаюся, что стольников купаю ежеутр в пруде, Иордан хорошо сделана, человека по четыре и по пяти и по двенадцать человек, за то: кто не поспеет к моему смотру, так того и купаю, да после купания жалую, зову их ежедень, у меня купальщики те ядят вдоволь, а иные говорят: мы-де нароком не поспеем, так-де и нас выкупают да и за стол посадят: многие нароком не поспевают…» («Русская история» Костомарова). (Прим. Д. Л. Мордовцева.).
52
Воротынский Иван Алексеевич – двоюродный брат царя Алексея Михайловича по матери. В 1664 г, пожалован в бояре и дворецкие. Умер в 1679 р. С ним пресёкся род Воротынских.
Одоевский Лев Никитич – боярин, управлял стрелецким и аптекарским приказами, а также приказом казанского дворца.
Волынский Василий Семёнович в 1663 г. отправлен послом в Швецию; в 1666 г. вёл переговоры со шведами, закончившиеся миром у реки Плюсы; в 1688 г. получил в управление сыскной приказ.
53
Мазепа-Колединский Иван Степанович родился в православной шляхетской семье в 1644 р., воспитывался при дворе польского короля Яна Казимира. В начале Северной войны деятельно помогал Петру I и в то же время вступил в тайный союз со шведами. Осенью 1708 г. Пётр приказал избрать нового гетмана. Им стал Скоропадский. Мазепа бежал и 22 августа 1709 г, умер в турецких владениях.
54
Енох – седьмой патриарх, начиная от Адама, по библейскому выражению, «ходивший перед Богом», то есть стремившийся к высшей чистоте и святости. В награду за благочестие и веру Бог «взял его с земли». По Библии, перед вторым пришествием Христовым ожидается явление Еноха вместе в пророком Илией.
Илия (с евр.– «Бог моя сила») – пророк, ревностный поборник религии Иеговы. Был живым взят на небо, оставив в залог своих духовных сил Елисею верхнюю одежду, сброшенную уже с огненной колесницы, увозящей Илию на небеса.
55
Морозов Борис Иванович – «дядька», воспитатель и друг царя Алексея Михайловича. В 1645 р. в сане близкого боярина стал главным руководителем царя в управлении страной, непременным членом всех совещаний в царской думе. Был женат на родной сестре царицы Милославской. Боярыня Морозова являлась женой его брата, Глеба Ивановича, занимавшего видное место при дворе, но рано скончавшегося.
56
Ирина Михайловна (1627—1679)—старшая из семи дочерей царя Михаила Фёдоровича от второго брака. Придерживалась в своих религиозных убеждениях староотеческих преданий.
57
Речь идёт о будущем российском императоре Петре Великом, родившемся в 1672 р. от второй жены Алексея Михайловича Натальи Кирилловны Нарышкиной.
58
Иудифь – героиня библейской «Книги Иудифи», в которой рассказывается, как царь ассирийский Навуходоносор отправил полководца Олоферна наказать непокорных иудеев.
Девора (с евр. – «пчела») – библейская героиня, возглавлявшая вооружённую борьбу древних евреев против ханенского царя Иавина.
Есфирь – знаменитая библейская женщина послевавилонского периода, явившаяся к царю Артаксерксу (Ксерксу) и убедившая его отменить указ об истреблении иудеев. После отмены этого указа иудеи восстали и уничтожили своих врагов. В воспоминание о славной победе они установили особый праздник – Пурим.
59
Ромодановский Фёдор Юрьевич при Петре I был избран начальником над потешным и регулярным войском, а после Кожуховского похода назван генералиссимусом. Уезжая в 1697 г. в заграничное путешествие, Пётр I вверил Ромодановскому управление государством, присвоив ему титул князя-кесаря.
Ушаков Андрей Иванович – сын бедного дворянина, возведённый Петром I в звание тайного фискала, начальника тайной розыскной канцелярии.
Шешковский Степан Иванович – назначен Екатериной II секретарём тайной сыскной канцелярии.