Текст книги "Танго с Бабочкой"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)
Сан-Антонио, Техас, 1952.
– Видишь? – сказала Кармелита, держа бумагу перед Рейчел. – Вот как можно сделать восемь восьмерок равными тысяче. Это просто. Когда ты пишешь числа так, то они ничего не значат. Но если ты запишешь их вот так, – она указала своим коротким тупо заточенным карандашом, – пять восьмерок в эту колонку, потом две в одну, они дополнят друг друга до тысячи.
Рейчел уставилась на кусок бумаги, вырванной из дешевого старого блокнота, и слабо улыбнулась.
– О, бедняжка, – сказала Кармелита, отложив карандаш и бумагу, и обхватила плечо подруги рукой, – не волнуйся, он придет в следующий раз. Я знаю. Мне приснилось это во сне, понимаешь?
Но Рейчел убрала ее руку и подошла к окну. Было так пасмурно, что едва можно было что-то разглядеть. Но подъезжающую машину она бы рассмотрела – «форд» Дэнни…
Она делает это уже четвертый вторник подряд. Столько времени прошло с тех пор, как Дэнни оставил Рейчел у Хейзел.
– Почему он не приходит, Кармелита? Почему он даже не звонит? Похоже, он забыл меня!
Мексиканка посмотрела на свою соседку с сожалением. За месяц, в течение которого они живут в одной комнате, девочки стали близкими подругами, потому что были самыми молоденькими в доме. Кармелите недавно исполнилось пятнадцать, и обе жили в надежде, что их заберут любимые мужчины. Она не видела Мануэля четыре месяца, но верила, что он не забыл ее и все еще находится в Сан-Антонио, – ведь он регулярно забирает ее зарплату у Хейзел.
– Я не знаю, amiga. Они заняты, мужчины, ты же знаешь. У них много дел. Эй, может, он приходил, когда ты была с клиентом? Рейчел?
Девочка продолжала смотреть в окно. Она была очень худой. И если четыре недели назад Хейзел жаловалась на ее детскую костлявость, то теперь угловатость почти исчезла. Тем не менее это не вредило бизнесу. Рейчел поняла, что некоторым мужчинам нравятся такие девочки, как она.
Тонкие руки и ноги и угловатые коленки делали ее моложе четырнадцати лет. Вот почему Хейзел настаивала на том, чтобы Рейчел заплетала волосы в косички, и запрещала пользоваться губной помадой.
«Если он не придет сегодня, – решила Рейчел, – я убью себя».
– Смотри, – сказала Кармелита, подняв магазинный буклет и развернув его на новой странице, – это поразит тебя!
Рейчел пристально смотрела на лист бумаги, в то время как смуглые руки ее подруги писали все новые цифры. Она понимала, что Кармелита пытается отвлечь ее и избавить ее мысли от Дэнни.
Рейчел знала, что Кармелите знакома боль, от которой она страдает; они разделяли эту боль. В мире, который, видимо, не нуждался в них, две брошенные на произвол судьбы девочки нашли способ успокаивать самих себя и друг друга.
Для Кармелиты, как обнаружила Рейчел в первый же день их знакомства, это были числа.
В то первое утро Рейчел пришла на кухню и увидела Кармелиту, сидящую за столом с несколькими девочками в кимоно и просто в нижнем белье вокруг нее. Рейчел присоединилась к ним посмотреть, что делает ее новая соседка, и она была поражена, как и остальные девочки, увидев, что Кармелита проделывает магические трюки с числами.
Мне кажется, я родилась с этим, – объясняла Кармелита Рейчел позднее за горячими пирожными. – Моя тетя, с которой я жила, говорила, что я играла с числами, когда все маленькие девочки играли с куклами. Это сидит у меня в голове, понимаешь? Я вижу их в уме, числа. Я чувствую их. Как будто я знаю числа и знаю, что они делают.
– Это надо видеть, как она составляет колонку чисел, – сказала одна из девочек. На манер Дэнни ее голос повысился в конце предложения. – Мы делаем ставки на то, как быстро она сможет сделать это. Я пишу, например, двадцать чисел в четыре колонки, и, пока подвожу черту, Кармелита уже пишет сумму. Она поражает нас каждый раз.
– Я думаю, ты не пропадешь с таким даром, – сказала Рейчел своей новой подруге.
Она не спала: провела ночь, ворочаясь, мечтая, что Дэнни вернется за ней. Но тут, в свете утра, в присутствии других девочек, живущих в доме Хейзел, девушек с бледным цветом и лица и отрешенным взглядом, Рейчел осознала весь ужас своего положения. И поняла, что благодарна Кармелите и другим девочкам за то, что на мгновение забыла о себе и своей безысходной ситуации.
– Ты сумеешь работать в офисе, – сказала она мексиканской девочке. – Ты можешь стать бухгалтером.
Но Кармелита покачала головой и закрыла свой блокнот.
– Я необразованная. Что я могу? Я могу складывать колонки быстрее, чем счетная машинка, но едва пишу собственное имя. Нет, amiga, числа – это просто выход, игра, которая помогает забыться на время. Я там, где должна быть. Я это знаю.
И снова Кармелита здесь, четыре недели спустя, пытается отвлечь ее.
Но все, о чем могла думать Рейчел, – это Дэнни.
Дверь спальни открылась, и Рейчел быстро обернулась. Но это была Бэлль, третья девочка в их кругу. Она была старше – ей исполнилось семнадцать лет – и заботилась о них. Это Бэлль успокаивала Рейчел в те первые кошмарные дни и утешала, когда ее сердце, казалось, разрывалось. Если Рейчел и Кармелита оставались еще маленькими девочками, то Бэлль была уже взрослой женщиной. После трех лет работы на Хейзел за ее плечами, казалось, была уже целая жизнь.
– Прости, детка, – сказала она. – Это всего лишь я. Мне бы хотелось быть Дэнни. Правда.
Утро по вторникам в доме Хейзел всегда длилось долго. Девятнадцать девочек, живущих здесь, стирали свою одежду и приводили ее в порядок, писали письма (те, кто умел) или спали весь день. В другое время Рейчел провела бы время, читая книги. Но сейчас она ждала Дэнни.
– Слушай, – сказала Бэлль. – Если он не придет, пойдем на шоу со мной? «Дивный вечер», Рейчел! В «Маджестике». Я плачу. Я сегодня при деньгах.
– Ты видела этот фильм уже шесть раз, – сказала Кармелита, повалившись на одну из двух двуспальных кроватей и разглядывая свой новый лак от «Макс Фактор» на ногтях.
– Я посмотрю его и шестьдесят раз, если захочу. Пойдем, Рейчел. Что скажешь?
Но Рейчел лишь грустно покачала головой. Бэлль обменялась взглядом с Кармелитой, потом подошла к Рейчел, присела рядом с ней и тихо сказала:
– Возможно, его машина сломалась. Ты же знаешь, такое бывает.
– Он должен приехать сегодня, Бэлль. Просто обязан.
– Ну и что ты будешь делать, если он не приедет?
– Я сбегу.
Бэлль покачала головой:
– Детка, мы все тут мечтаем убежать. Но беда в том, что мы не можем убежать далеко, даже в мечтах. У нас нет денег, машины и, что самое важное, защиты. Если бы ты смогла убежать, куда бы ты пошла? Что бы стала делать? На что жить? Ты даже не знаешь, где твои родители.
Бэлль говорила так большинству девушек в этом доме. Многих привезли сюда, другие пришли сами от отчаяния, нужды в прибежище и защите. Дни коммун хиппи и путешествий молодежи автостопом были еще в далеком будущем. Эти девушки продавали свое тело и мечтали когда-нибудь жить в уважаемом доме, с любимым мужчиной.
Мечтой Бэлль было поехать в Калифорнию. Все говорили, что она выглядит как Сьюзан Хейвард, у нее даже были такие же огненно-рыжие волосы. Она хотела сниматься в кино и готовилась к этому дню, не сомневаясь, что он обязательно настанет. Она жила киножурналами. Стены ее комнаты были покрыты вырезками из «Фотоплей», она всегда покупала такую же помаду, какую предпочитали звезды, она пыталась обрести их стиль жизни на те небольшие деньги, которые зарабатывала у Хейзел. В моде теперь были нейлоновые перчатки, и Бэлль носила их не снимая, неважно, что руки при этом потели. Она носила розовую юбку с пудельками и яркий топ вместо блузки, такой, как Джейн Рассел надевала с Капри. У нее даже были туфли на огромнейших каблуках от Диора, только она еще не научилась ходить в них. Как только настанет время, в чем не сомневалась семнадцатилетняя Бэлль, она должна быть готова.
Бэлль казалось удивительным то, что Рейчел родилась в ее обожаемом Голливуде. Узнав об этом, Бэлль ответила, что Рейчел с таким же успехом могла сообщить, что родилась на Марсе. Но Рейчел показала ей свое свидетельство о рождении: «Мать – Наоми Бургесс, дочь – Рейчел. Родилась в пресвитерианской больнице, Голливуд, штат Калифорния». Бэлль уставилась на нее так, словно Рейчел была святой.
Но были и другие причины, по которым Бэлль так сильно привязалась к Рейчел. Одной из них была потрясающая честность Рейчел – добродетель, которая так редко встречалась в доме Хейзел. Рейчел могла быть обезоруживающе откровенной и всегда говорила правду. Так что раз она сказала, что Бэлль – одна из самых красивых девушек, которую Рейчел когда-либо встречала, значит, так оно и было. Рейчел словно окружала аура любви и желание помочь другим, что трогало даже самым агрессивных и замкнутых девушек. Если им становилось наплевать на самих себя из-за своей ненависти к мужчинам, которые постоянно их использовали, то они не могли также относиться к любящей их Рейчел.
И еще она готовила фантастические гамбургеры. Некоторые девушки даже начали набирать вес от того, что любили полакомиться гамбургерами Рейчел. А когда Кармелита показала ей, как добавлять перец джалапено к обыкновенной французской жареной картошке, калорийный обед от Рейчел стал просто хитом.
Но лучшим даром Рейчел было ее искусство рассказывать истории.
В такие дни, когда они все изнывали от скуки и подходили вплотную к рассуждениям о своей никчемной жизни, Рейчел вдруг начинала рассказывать неимоверную историю о путешествиях по далеким сказочным землям. То, что эти истории не были придуманы самой Рейчел, не имело значения. Девочки никогда не читали ни одну из прочитанных Рейчел книг: каждая история, пусть даже классическая, – «Джейн Эйр», «Гордость и предубеждение», «Одиссея капитана Блада» – была для них новой.
И они любили ее за способность не терять надежду – пламя, горящее так ярко лишь в ней одной. Видеть, как надежда не угасает в девочке, которой так досталось от судьбы, значило, что существовала надежда и для всех остальных. А самыми надеющимися людьми в доме Хейзел были Кармелита, которая знала, что Мануэль однажды вернется, и Бэлль, мечтающая о голливудском продюсере, который однажды постучится в дверь дома Хейзел, увидит живого двойника Сьюзан Хейвард и заберет ее отсюда.
Каждая девушка мечтала о своем.
Но сегодня, в этот четвертый вторник после появления Рейчел в этом доме, мечты были на грани краха. Дэнни не приехал в тот день, когда обещал, они так и не съездили в Аламо, так и не съели обед из буррито в Маленьком Ларедо. То, что Рейчел просиживала у окна каждый вторник, заставляло некоторых из них ненавидеть Дэнни Маккея и накликать напасти на его голову.
И вдруг он появился.
– Он здесь! – отчаянно завопила Рейчел, наваливаясь на стекло. – Это Дэнни! Дэнни приехал!
Она распахнула окно: это действительно был Дэнни. Словно ее мечта вдруг материализовалась. Рыжеволосый Дэнни Маккей стоял внизу в лучах утреннего солнца, в безупречно белой рубашке, черных отутюженных брюках, вычищенных ботинках. Он был высокий, стройный и симпатичный. И он наконец приехал, так что она тут же простила его.
Рейчел обняла своих подруг, последний раз взглянула на себя в зеркало и полетела вниз по лестнице.
Он уже был на кухне и разговаривал с Хейзел, которая бормотала:
– Она вполне сносная, но ей следует объяснить кое-что. Поступили жалобы от некоторых клиентов.
– Дэнни!
Он раскрыл объятия, и она упала в них.
– Эй! – сказал он, целуя ее и смеясь. – Ну, как дела, детка?
– Ах, Дэнни, Дэнни! – Она обняла его изо всех сил и зарылась лицом у него на груди. – Дэнни, ты наконец пришел.
– Конечно, детка. Я же тебе обещал. Посмотри, что я тебе принес.
Она посмотрела на маргаритки так, словно это были бриллианты, взяла их и закружилась с ними по комнате.
– О, Дэнни! Они такие красивые! Никто никогда раньше не дарил мне цветы.
Она подошла к буфету и взяла три чашки для молока.
– Я хочу поделиться ими с Кармелитой и Бэлль. Ты не против?
– Конечно нет, – ответил он, смеясь.
– Им никогда не дарили цветы. А маргаритки, они такие красивые, как лучики света!
Расставив цветы по маленьким вазочкам, она обернулась и улыбнулась снова:
– О, Дэнни. Цветы!
– Я же говорил тебе, что приеду, – ответил он с улыбкой. – А ты еще сомневалась.
– Ну…
– Все еще хочешь съездить в Аламо?
– Конечно, хочу. И пообедать с буррито.
– Это тоже можно устроить.
– А поехать по реке и пройтись по магазинам?
Он засмеялся и обнял ее.
– Все что угодно, дорогая. Я только хочу, чтобы ты была хорошей девочкой, ладно?
– Все, что пожелаешь, Дэнни, – пробормотал она, уткнувшись в его грудь.
Он посмотрел поверх ее головы на Хейзел, которая молча кивнула ему.
– Скажи, дорогая, – проговорил он, – прежде, чем мы поедем, не могли бы мы подняться в твою комнату и кое о чем поговорить?
Она отстранилась от него.
– О чем?
Он погладил ее волосы и тронул за кончик носа.
– Не надо становиться сразу такой подозрительной. Мне просто хочется побыть с тобой наедине, и все. Я же почти целый месяц тебя не видел.
Она кивнула:
– Я знаю. Я считала каждый час с тех пор, как мы расстались.
Он отпустил ее и отступил в сторону.
– Ну, ты еще скандал мне тут устрой. Думаешь, мне нужна девчонка, которая разговаривает со мной, как жена? Пойдем наверх.
Она пошла за ним, забыв на кухне три вазочки с маргаритками. Они зашли в свободную спальню, и он запер за собой дверь. Когда он повернулся к ней, Рейчел сидела на кровати и улыбалась ему.
– Я так рада, что ты здесь, Дэнни.
– Послушай, Рейчел, – сказал Дэнни, присаживаясь к ней на кровать. – Хейзел сказала мне, что от тебя у нее неприятности. Она ведь делает нам одолжение, ты же знаешь.
Рейчел кивнула:
– Знаю.
– Так почему же ты так себя ведешь? Я думаю, что в этом нет ничего хорошего.
Она подняла на него умоляющий взгляд:
– Дэнни, она заставляет меня делать ужасные вещи! Меня тошнит от этого каждое утро! Я все время блюю!
Он нахмурился.
– Ты же пользуешься защитной диафрагмой, как она велит?
– Конечно, – сказала она нетерпеливо. – Это не из-за этого. Меня тошнит просто от того, что мне приходится делать. Некоторые из клиентов… Они просто отвратительны. Они заставляют меня делать с ними омерзительные вещи.
– Послушай, Рейчел, – сказал он мягко, обнимая ее за плечи. – Тебе будет еще хуже, если ты будешь этому сопротивляться. Тебе надо сотрудничать. В конце концов, это дом удовольствий.
– Удовольствий! – закричала она истерично. – Как мужчины могут находить удовольствие в том, что мы для них делаем? Мне казалось, что, когда мужчина и женщина занимаются любовью, они оба должны получать от этого удовольствие.
– Черт возьми, Рейчел. Ты ни с кем не занимаешься тут любовью. Тебе платят, чтобы ты позволила этим парням себя трахать.
Она закрыла уши руками.
– Пожалуйста, не говори со мной так, Дэнни. Я ненавижу это слово. Это они говорят так, когда пользуются мной. А потом меня просто рвет!
– Ладно, ладно, – сказал он, прижимая ее к себе. – Осталось недолго, Рейчел. Вот увидишь.
– Ты уже устроился на работу, Дэнни?
– Прекрати указывать мне! Разве я не сказал, что позабочусь о тебе?
– Да, но…
– И разве я не приехал сегодня? Разве я не привез тебе цветы? Разве такого обращения я заслужил?
– Ой, Дэнни! Пожалуйста, не злись на меня. Просто я так хочу, чтобы мы все время были вместе.
– А ты думаешь, я этого не хочу? Ведь ты знаешь, как непросто найти работу. Жизнь для нас, парней, значительно сложнее, чем для девчонок. О нас некому позаботиться.
– Я буду заботиться о тебе, Дэнни, обещаю.
Он смягчился.
– Я знаю, детка. Но ты должна делать то, что говорит тебе Хейзел.
– Но это так ужасно…
– Знаешь что? Почему бы тебе не показать мне, что она заставляет тебя делать. Тогда тебе будет легче сделать это потом с другими. Просто закроешь глаза и представишь на их месте меня.
Он взял ее руку и потянул к себе.
– Давай. Сделай для меня то, что тебе приходится делать с клиентами. Ну же. А потом мы поедем в Аламо и поедим буррито. Что ты на это скажешь?
Она тщетно пыталась не расплакаться. Ей так хотелось сказать ему, что желала бы, чтобы у них все было по-другому, чтобы их любовь была красивой и чистой, чтобы он помог ей забыть о кошмарах ее теперешней жизни. Но он посмотрел на нее своими околдовывающими зелеными глазами, которые были ленивыми и беспокойными одновременно, и она снова почувствовала, как попадает под их власть. Когда она расстегивала его молнию, засовывала руки ему в штаны и осторожно опускалась на колени, Рейчел изо всех сил старалась не зарыдать и подавить рвоту. Она просто хотела, чтобы он любил ее и заботился о ней. Это было единственным на свете, о чем она так мечтала.
9Вот и он, наконец. Выходит из своей крутой тачки.
Труди повернулась к нему, держа руки на бедрах, разозленная как черт.
– Эй, Билл, – закричала она. – Наконец-то ты приехал.
Он ухмыльнулся в своих авиаторских солнцезащитных очках. Труди не сомневалась, что благодаря этой улыбке он растопил немало девичьих сердец. Но только не сегодня. Так уж и быть, пусть улыбается.
Он шел по газону прогулочным шагом, так же непринужденно, как и всегда, один из тех эгоистичных типов, которые вполне осознают свою мужскую привлекательность. Он поприветствовал электриков, работающих в тот момент над пятой стадией конструкции бассейна. Они помахали ему в ответ. Большая часть из них – черноволосые мексиканцы, но были и блондины, все по пояс голые красавцы.
– Эй, Труди, – позвал он, приближаясь. – Так в чем дело?
Ее нервы были на взводе, и ей приходилось контролировать себя.
– Билл, – сказала она, подавшись чуть вперед. – Почему здесь в этом бассейне нет трех обратных дорожек? Знаешь, у меня в бассейнах обычно всегда были три обратные полосы. Ты прочитал рабочие отчеты? Ты что, даже не взглянул на проектный план?
– Эй, – сказал он, развязно улыбаясь. Январское солнышко играло у него в волосах, и он прекрасно об этом знал. Он заплатил именно за такую стрижку, убедившись, что свет падает точно так, как ему нужно. Это никогда не переставало срабатывать и оказывать волшебное действие под светом фосфитов на танцполах. Он внимательно изучал Труди из-под своих темных очков. Может быть, на этот раз его шарм и не сработает. Он был наслышан о ее коварстве.
– Просто ответь мне прямо, Билл.
Билл был водопроводчиком, и его работа начиналась практически сразу после первоначальных раскопок. Он звонил ей около двух дней назад и сообщил о том, что его работа была завершена. Она распорядилась, чтобы электрики начинали свое дело. Та самая команда, под руководством Сэма Бренда, хорошего парня, присматривавшего за хорошей командой, начала свою работу ранним утром.
Ей позвонили в восемь.
– Слушай, Тру, – обеспокоенно говорил Сэм, – разве у нас обычно нет трех обратных линий?
Ей пришлось позвонить Биллу и сказать, чтобы он немедленно приезжал сюда, и чем скорее, тем лучше. Почему такая спешка? Да потому, что бетон застывает и скоро станет просто невозможно пробраться через него, чтобы сделать эту третью линию.
– Эй, – спросил он наконец, – почему ты так раздражена?
– Скажи мне, почему ты не установил эти три линии?
Он взглянул на нее оценивающе. «Неплохая цыпочка», – подумал он. На ней были обтягивающий топ и шорты. А за этой неприступностью скрывались помыслы самой обыкновенной девушки, он был уверен в этом.
– Я не думал, что обязательно иметь три обратные линии на бассейне таких размеров.
– Не тебе рассказывать мне о том, что обязательно! Во всех моих бассейнах по три обратные линии, потому что я строю самые лучшие бассейны во всей Южной Калифорнии! И тебе нужно выполнять все предписания!
Теперь она подошла ближе. А он стоял непринужденный и обаятельный, пытаясь объяснить ей всеми возможными способами, что настоящая работа уже была проделана, а она все продолжала напирать на него. Ох уж эти женщины, которые пытаются быть как мужчины!
– Но ведь все уже сделано, не так ли?
– Нет, не сделано, – ответила она резко. – Я хочу, чтобы твоя команда вернулась сюда, и хочу увидеть третью линию на том месте, где она должна быть, к завтрашнему дню.
– Послушай, солнышко, ты знаешь, что значит переделывать все это? Как же быть с бетоном? Как туда пробраться?
– Меня это совершенно не волнует! Даже если тебе придется грызть его зубами. Линия должна быть на своем месте.
Он уставился на нее. Он мог сказать, что она просто сходит с ума. Но он, похоже, тоже мог сойти с ума!
– Ни за что, – сказал он спокойно.
Точно так же спокойно Труди ответила:
– Хорошо. Тогда у меня для тебя кое-что есть. – Она подняла пластиковый пакете мусором, валявшийся около ее ног, открыла его и протянула Биллу, чтобы тот посмотрел. – Видишь это, Билл?
Он заглянул внутрь. В мешке было несколько банок из-под пива.
– Ну, да… и что?
– Сэм нашел их сегодня утром в траншеях. Билл, твои ребята пили во время работы.
– Ну нет, не может этого быть.
– Что значит «не может быть»?
– Ведь эти банки могут быть чьими угодно, например, команды Сэма.
– Сэм просто святой. Билл, ты же это знаешь. У него в команде с этим все чисто. Он говорит, что нашел эти банки здесь сегодня утром, и я ему верю! Значит, твоим ребятам придется отвечать.
Билла нервно передернуло.
– Ну и что с того?
– Когда работаешь на меня, пить запрещено, это понятно?
Он осторожно взглянул на нее. Его расслабленная поза исчезла.
– Что ты такое говоришь, Труди?
– Я говорю о том, что тебе придется пробраться через цемент и доделать третью обратную линию. Если ты этого не сделаешь, я клянусь, что ты больше не найдешь для себя работу в этой стране.
Он замолчал на мгновение, словно оценивая Труди и ситуацию. Потом развел руками и сказал:
– Да ладно, что за дело? Я подключу к этому своих ребят.
– И никакой выпивки больше.
– Да-да, конечно.
Он повернулся и пошел прочь, бормоча что-то о бортах.
Труди круто развернулась на каблуках и пошла вокруг, огибая глубокий конец серого, высушенного бассейна. «Тупоголовый, – подумала она. – Просто тупоголовый».
Она взглянула на часы. Ей нужно было осмотреть еще две вырытые траншеи, а потом еще подъехать к Джессике в офис. Они вдвоем собирались отправиться в «Бабочку» днем. У Джессики была назначена встреча с директором. Та должна была вручить ей членский браслет.
Офисы Франклина и Мортона располагались на Сансет-Стрип – в небольшом греческом поселении, зажатом между показными, в федеральном стиле офисами докторов, юристов и дизайнеров интерьера. Это был престижный район, так, впрочем, и полагалось. Джессика и Фред сотрудничали в течение семи лет, конкурируя с крупными законодательными фирмами, расположенными в башнях Сэнтчури-Сити. Их особенность заключалась в том, что они сотрудничали с клиентами лично, на более частном уровне. Они не возражали, чтобы об их компании ходила слава бутика. Их клиентский список был все еще мал, но он разрастался благодаря ажиотажу после судебного процесса с Микки Шэнноном. Оба – и Фред, и Джессика – знали, что все, что им нужно, – выиграть еще несколько дел вроде последнего, и их борьба за клиентов стихнет.
Джессика находилась у себя в офисе, беседуя с хмурым господином – консультантом противоположной стороны судебного разбирательства, над которым она работала. Он сидел, нервно барабаня пальцами по кожаному чемоданчику на своих коленях.
– Миссис Франклин, – произнес он. – Это, кажется, именно та сумма, о которой говорил вам клиент.
– Да, мистер Хатчинсон. Или, лучше сказать, это была та самая сумма, но это было несколько недель назад, и согласованная дата сделки уже просрочена. Теперь нам необходим миллион долларов.
– Что?!
У нее зазвенел телефон, она нервно подняла трубку.
– Я же просила меня не беспокоить.
Голос на другом конце провода оповестил ее о прибытии Труди Штейн, которая уже ожидала ее в приемной.
– Да, спасибо. Пожалуйста, предложите ей чашечку кофе и скажите, что я скоро освобожусь.
Повесив трубку, Джессика вытянула руки на столе и произнесла:
– Мистер Хатчинсон, вы же знаете, что мы стремительно приближаемся к дате суда, и, я уверена, вы понимаете, что судьи очень симпатизируют моему клиенту. Мы выиграем, и суд присудит нам два миллиона долларов. Но мой клиент хотел бы получить один миллион сейчас, чтобы избежать всех неудобств и напряжения в суде.
Он долго и внимательно смотрел на нее. В первый раз Рон Хатчинсон вступил в судебную тяжбу с Джессикой Франклин, и, хотя и был не совсем доволен тем, как обстояли дела, он просто восхищался ее настойчивостью. Не существовало никаких гарантий того, что она выиграет, и он предлагал ей вполне щедрую сделку: чек на триста тысяч долларов, подписанный, заверенный, лежащий прямо перед ней, стоило только руку протянуть. Но она все еще упорно настаивала на большем. Он интересовался, как далеко она готова зайти, рискуя потерять при этом все.
– Мы договорились о трехстах тысячах, – сказал он, указывая пальцем на чек и пододвигая его к ней: – Возьмите его лучше сейчас, или же мы встретимся в суде и вы не получите ни пенни.
– Сейчас нам нужен миллион, мистер Хатчинсон. И тогда дело будет закрыто завтра же.
По ее лицу было видно, что она не собирается даже пошевельнуться, чтобы взять чек. Он взял его обратно, поднялся, коротко кивнул ей и вышел из комнаты.
Прежде чем присоединиться к Труди, которая ждала, чтобы поехать с ней вместе в «Бабочку», Джессика зашла в кабинет к своему коллеге рассказать о встрече с Хатчинсоном. Фред Мортон, полысевший слишком преждевременно, провел рукой по гладенькой голове и произнес:
– Я даже не знаю, Джесс. Ты уверена, что нам нужно продолжать настаивать на своем? В конце концов, мы не можем быть уверены, что выиграем в суде. Конечно, шансы велики, но все равно это рискованное дело.
Она улыбнулась:
– Я хочу рискнуть, а ты?
Когда Труди ловко маневрировала в своем «корвете», пробиваясь сквозь пробки на Сан-Сет, она взглянула на свою подружку и спросила:
– Нервничаешь?
Джессика рассмеялась:
– Заинтригована.
– Рада, что ты решила присоединиться.
– Ну, я не на все сто процентов уверена, что мне стоит появляться в таком месте, как «Бабочка», но ты меня заинтересовала. Я хочу попасть туда и посмотреть, как все обстоит на самом деле.
– Поверь мне, все просто чудесно! Я снова там была в прошлую субботу.
Джессика взглянула на Труди.
– Что же ты делала на этот раз?
– Я выбрала того же самого компаньона. Моего интеллектуального любовника. В первый раз он был настолько хорош, что я не увидела никаких особых причин его менять. Очевидно, многие члены клуба заказывают одного и того же человека снова и снова. У них развиваются какие-то отношения, похожие на те, когда ты приходишь к психотерапевту.
– К психотерапевту? Из твоих уст это звучит как сексуальная лечебница.
– В каком-то смысле это так и есть, не правда ли?
Джессика внимательно изучала профиль Труди, роскошную пышную копну светлых волос, длинные причудливые серебряные сережки, глаза цвета аквамарина. Джессика всегда завидовала красоте Труди.
– Чем же ты занимаешься со своим интеллектуальным партнером?
– Сначала мы спорим, а потом трахаемся.
– И тебя это устраивает?
Труди проворно перестроилась на другую сторону и съехала на Беверли Каньон Драйв.
– Я нахожу это чрезвычайно удовлетворительным. Но не могу на самом деле объяснить тебе, почему, кроме того, что мне кажется, что каждый человек, которого я встречаю, не вполне оправдывает мои ожидания. Свидания обычно оставляют во мне ощущение какой-то ненасыщенности. Даже если я оказалась с парнем в постели и секс был хорошим, я все равно остаюсь с ощущением, что это было не все, на что мы способны. Оба раза с Томасом были просто взрывными. Может быть, дело в анонимности ситуации – он не знает, кто я такая, даже не знает, как меня зовут, или, может быть, это потому, что я контролирую весь сценарий. Я сама не знаю. Я уже пыталась отыскать ответ, но пока он от меня ускользает.
Джессика высунулась в окно, как только они выехали на Родео Драйв. Что она собиралась отыскать в секретных комнатах «Бабочки»? Почему решила стать членом их клуба? Многое было связано с элементами той рискованности во всем – вот почему ей нравились судебные процессы. Все было настолько непредсказуемо, не было никаких гарантий – выиграешь или проиграешь все, и каждый новый день, каждое новое дело представляло невероятное количество новых вызовов. Точно так же она воспринимала и «Бабочку». Но было во всем этом и нечто большее: с того самого момента, как Труди впервые рассказала ей об этом месте, у Джессики появилось непреодолимое желание стать членом клуба. Возможно, это было потому, что, несмотря на заверения Труди о безопасности этого места, в нем все равно был элемент опасности?
– Как же я могу быть уверена, что не подвергнусь клевете? – спросила она, когда они припарковались около «Фанелли». – Мне же нужно заботиться о своей карьере, о своих партнерах.
– Ну, если слушать мою кузину Алексис, которая узнала это от своей подруги Линды Маркус, которую, в свою очередь, тоже кто-то привел в «Бабочку», это место существует уже несколько лет, и за все это время ни разу не было случая какой-то клеветы или даже чего-то близкого этому. В конце концов, как это все может произойти? Компаньоны даже понятия не имеют о том, кто мы такие. Все наши личные данные хорошо засекречены. Только у директора есть доступ к файлам, а она, конечно, не станет ни о чем говорить.
– Все равно секретность этого места рано или поздно раскроется. Если хотя бы одна бумажка просочится наружу, у нас всех возникнут большие неприятности.
Труди ослепительно улыбнулась Джессике:
– Разве это что-то изменит и остановит нас?
Служащий парковки помог ей открыть дверь, и она протянула ему ключи.
Труди еще должна была пробежаться по магазинам в «Фанелли». Джессика тем временем отправилась в лифт вместе с сопровождающим.
Пока Труди и Джессика ожидали сопровождающего, они пробежались по ряду с дорогими пальто. Тихим голосом, так, чтобы никто больше не мог ее услышать, Джессика спросила:
– Чем занимается Алексис, когда сюда приезжает?
– Моя кузина – доктор. На самом деле она несостоявшаяся художница, придумывают дикие, удивительные сценарии. Некоторые из них очень тщательно продумываются: костюмы, бутафория, все. Она обожает фантазировать.
– Она спрашивает одного и того же партнера каждый раз?
Труди покачала головой:
– Алексис обожает разнообразие. Каждый раз новый парень, новая сцена.
Джессика не отрицала, что перспектива, заниматься сексом каждый раз с новым человеком, экспертом, приятно возбуждала ее. Когда она вышла замуж за Джона, она была девственницей, и с того момента она больше никогда ни с кем не была. Она всегда полагала, что ее муж очень хорош в постели – у нее даже время от времени случался оргазм, но ей просто не с чем было сравнивать. Она также не могла сказать, была ли она удовлетворена после секса или нет. Ей нравилось заниматься любовью с Джоном, но были и моменты, когда ей хотелось остаться одной и вдоволь пофантазировать.
