Текст книги "Танго с Бабочкой"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)
– Послушайте, мистер Магдален, – начал Боннер. – Мы вернем деньги. Мы просто дурачились.
Преподобный устало вздохнул и опустился в скрипнувшее кресло. Он открыл нижний ящик стола, стоящего за водительским сиденьем, и извлек из него бутылку виски. Налил он только себе.
– Вы, убогие, наверное, думаете, что самые умные, да? – поинтересовался он, осушив стакан одним глотком. – А вам не приходило в голову, что фокус, который вы только что провернули, известен еще с тех времен, когда змей подсунул Еве яблоко из райского сада? Вы думаете, мы не обратили на вас двоих внимание в ту же минуту, как вы вошли в шатер? Тут тебе, понимаешь, целая аудитория работяг, ниггеров и прочих отбросов общества, и вдруг заходят два скользких типа, у которых на лице написаны все их гнусные намерения. Вы меня, ребята, разочаровали. Я, честно говоря, думал, что вы будете действовать пооригинальнее других.
Боннер и Дэнни неуверенно заерзали.
– Но вот что я хочу вам предложить, – сказал Билли Боб Магдален, осилив второй стакан. – Как вы смотрите на то, чтобы поработать?
– Поработать? – спросили они в один голос.
– Да, в моем представлении. Мне нужны подсадные утки в толпе. С тех пор как в прошлом месяце сестра Люси и брат Эбнер убежали, моя выручка за вечер заметно снизилась. Вы знаете, кто такие подсадные утки?
Они покачали головами.
И тогда преподобный Билли Боб Магдален объяснил им, как был организован его бизнес. По ходу дела он открыл корзинку и достал из нее сандвичи с толстыми ломтями ветчины, помидорами и горчицей, холодную жареную курицу и кусок пирога. Этой снедью он поделился с ребятами, и они с охотой набросились на угощение. Виски он им так и не предложил.
– Я работаю в сфере услуг, – говорил преподобный Магдален. – Сначала я говорю народу, что Бог так сильно на них разозлился, что уже буквально в четверг собирается обрушить на них все свои молнии и смерчи. Потом я им вроде как намекаю на то, что у меня есть на него выход, что мои молитвы доходят до него особенно оперативно. Ну а потом я как бы ненароком роняю фразочку о том, что, мол, за небольшое вознаграждение я готов замолвить за них словечко. Работает безотказно. Они входят в мой шатер беспробудными грешниками, а выходят в полной уверенности, что за это им ничего не будет. – Он обглодал косточку и выбросил ее в открытое окно, после чего вновь наполнил свой стакан. – Вот так я работаю. Заранее путешествую по маршруту вот этого автобуса по разным небольшим городкам и договариваюсь с местными властями. За половину моей выручки они соглашаются на время закрыть свои церкви и убедить народ прийти ко мне на проповедь. Таким образом, все довольны. Я получаю деньги, власти получают деньги, ну а народ получает кратковременный страховой контракт на случай непредвиденного свершения Божьего гнева.
Жалея о том, что не может запить сандвич холодным виноградным соком, Дэнни поинтересовался:
– А что требуется от нас?
– Мне нужны свои люди в толпе, которые будут ее разогревать. Очень хорошая практика – иметь одну подсадную утку на двадцать пять человек. Когда я подаю определенный условный сигнал, вы начинаете аплодировать. Даю другой сигнал – и вы кричите «аллилуйя!» Когда наступает время делать пожертвования, вы обработаете их так, что они буквально вывернут карманы. – Билли Боб Магдален откинулся в своем кресле и громко рыгнул. – Ну, парни, что скажете?
– А наша доля?
– Ваша доля? – Билли Боб Магдален запрокинул голову и звучно расхохотался. – Мать твою, сынок! Ваша доля в том, что я не отведу вас к шерифу и не расскажу, что вы сегодня учудили! После того как отстрелю вам двоим яйца!
Затем он замолчал и принялся ковыряться в зубах, внимательно изучая ребят. Он прикинул, что пожертвования женской части аудиторию сильно возрастут, если они будут думать, будто их проблемы донесут до Господа двое таких привлекательных парней. Молодые техасские парни – лучшие посредники между женщинами и Богом.
– Пять процентов выручки, – сказал он. – На двоих. Ну, и вы будете ехать в этом автобусе и бесплатно питаться. Мой маршрут пролегает прямиком через Луизиану и Оклахому. Перспективы, скажу я вам, сынки, безграничные. Ну, что решаете?
Боннер посмотрел на Дэнни, и они обменялись улыбками.
В то утро она накормила их жареной ветчиной и свежими пирожными. Сейчас она ставила перед ними огромные тарелки с чили. На столе уже стоял кувшин ледяного молока и кукурузные хлебцы. Дэнни улыбнулся своей особенной улыбкой и смерил ее ленивым взглядом зеленых глаз.
– Боже, мэм, никто так вкусно не готовит чили, как настоящая техасская женщина, – сказал он ласково.
Он посмотрел на Боннера, сидящего с другой стороны стола, и подмигнул ему. Они оба прошлой ночью овладели ею – в одной постели.
Вскоре, после того как они присоединились к Билли Бобу Магдалену в его странствии, двое ребят из Сан-Антонио обнаружили, что многие из жен фермеров, живущие в отдаленных местах, соскучились по острым ощущениям. Их мужья с излишним усердием относились к своей работе на полях, так что у них не оставалось времени на собственных жен. Или же они слишком ревностно чтили Библию, чтобы отказаться от миссионерской позы. И жены находили отдушину в этих двух симпатичных молодых парнях, для которых не было никаких запретов. Вчера ночью эта молодая жена фермера, уехавшего в Эбилин по делам, захотела, чтобы Боннер и Дэнни взяли ее одновременно. Для Дэнни такое было впервые, и он решил, что ему понравилось.
К тому же с утра в своих тарелках они нашли по десятидолларовой банкноте.
– Как жаль, что вы не сможете остаться еще ненадолго, – сказала она, принеся еще один кувшин с молоком.
Дэнни откинулся на стуле и наградил ее ослепительной улыбкой. Жена фермера, несомненно, была женщиной что надо. Помимо того, что в постели вела себя, как тигрица, еще и стол накрывала почти так же, как старая Элайа.
Через некоторое время походной жизни с Билли Бобом Магдаленом, примерно год назад, когда они заскочили к Боннеру домой, чтобы захватить кое-какие вещи, и ушли, не попрощавшись с миссис Первис, двое друзей поняли, что им вовсе не обязательно спать в автобусе с сестрой Хэйли, братом Бадом и Преподобным. В каждом городе, где они побывали, выстраивалась очередь, чтобы предложить им ужин и кров на ночь. Преподобный не возражал, хотя и чувствовал, откуда дует ветер. Его расчет оправдался: двое молодых ребят, полных жизненной энергии, были лучшей приманкой из всех, какие он использовал.
Его выручка за вечер тут же увеличилась. Когда Дэнни и Боннер ходили по рядам и призывали своими улыбками восхвалить Господа, люди расставались с деньгами намного легче.
А однажды вечером неподалеку от Остина Билли Боб Магдален слег с пищевым отравлением, и Дэнни решил попробовать себя в роли проповедника. Обнаружилось, что это получается у него намного лучше, чем у Преподобного. Его природная энергия и магнетизм покорили аудиторию. В результате приготовленный им коктейль из харизмы, сексуальности и адских мук принес выручку, какой не бывало еще никогда. А после выступления Дэнни выбрал себе женщину из числа тех, что лично пришли спросить у него совета и наставления в автобусе.
Через некоторое время Боннер подкинул идею о том, что, может быть, им больше не нужны сестра Хэйли и брат Бад. В конце концов, в каждом городе была церковь, в которой стоял орган, и почти всегда на нем играла женщина. Выступление на собраниях Билли Боба почитали за честь, и ни о какой оплате не могло быть и речи.
Ребятам удалось убедить Билли Боба Магдалена бросить сестру Хэйли и брата Бада в городке Шревпорт, когда они на бумаге показали ему, насколько возрастут личные доходы их троих, если избавиться от балласта.
Но и этого было мало. Собирая кусочком хлеба остатки еды в своей тарелке, Дэнни пробормотал: «Да, мэм», – и продолжил свои раздумья. Ему давно не давала покоя мысль о том, что они не до конца реализуют свой потенциал.
Каждый вечер в каждом городе все проходило по одному и тому же сценарию. Билли Боб Магдален обрушивал на головы перепуганной паствы языки пламени и вулканический пепел. Боннер и Дэнни ходили по рядам и собирали деньги, вселяя в собравшихся веру в спасение. Проблема была в том, что они не отличались оригинальностью.
Несколько раз Дэнни бывал на других собраниях, чтобы посмотреть, как идут дела у конкурентов. Он видел праведную «деву», танцующую экзотические танцы со змеями; семилетнего проповедника в маленьком белом смокинге; людей, вскакивающих с инвалидных колясок; крещение с полным погружением в воду и много других чудес. У всех была какая-то своя изюминка. Именно ее и не хватало им с Боннером, чтобы прогрессировать. В противном случае им предстояло остаться на любительском уровне.
Не то чтобы Дэнни жаловался. С его стороны было очень умно присоединиться к Билли Бобу Магдалену. Так ему удалось выбраться из Сан-Антонио, подальше от летчиков и шлюх; он прочувствовал, каково это – быть все время в пути, увидел много разных мест; каждую ночь у него была новая постель и новая женщина, которая ее согревала; у него был кусок хлеба и свободные деньги, которые могут очень пригодиться в будущем.
Потому что в одном Дэнни был уверен наверняка: он не собирался заниматься этим до конца жизни. Достаточно было посмотреть на Билли Боба Магдалена. В свои пятьдесят он превратился в никому не нужного пьяницу, которому суждено бесславно умереть по дороге на очередную проповедь. Дэнни Маккей из другого теста. Он наконец-то почувствовал власть над толпой, научился манипулировать ею, заставлять плясать под свою дудку. И, единожды попробовав эту власть на вкус, он жаждал вновь заполучить ее.
– Боюсь, мы не можем остаться, мэм, – сказал он, оставив пустую тарелку. – Преподобный говорит, что мы должны быть в Тексаркане до наступления темноты.
– Жаль, – ответила она.
Он невольно залюбовался ее обтянутой тесным платьем задницей, когда она повернулась, унося тарелки. Ничего лучшего он в своей жизни не видел. Даже воспоминание о том, что они вытворяли прошлой ночью, заставило его кровь забурлить.
Переведя взгляд на Боннера, Дэнни увидел, что товарищ думает о том же самом.
Они обменялись довольными улыбками.
Черт возьми, ведь такое уже бывало раньше. Нужно было всего лишь напоить Билли Боба Магдалена до упаду и «смириться» с необходимостью остаться здесь. Как тогда, в Вичита Фолс. Те две близняшки буквально истощили их. У Дэнни потом еще неделю все болело, но это того стоило. Билли Боб тогда так набрался, что проспал три дня, ну а Дэнни с Боннером в полной мере насладились обществом сестер Макфи.
Они поблагодарили жену фермера и вышли из кухни. Но тут Боннер склонился к Дэнни и прошептал:
– Как думаешь, может, смотаемся в город и купим старине Билли Бобу бутылочку?
Было около полуночи, когда их обнаженные, покрытые потом переплетенные тела возлежали на ее кровати. И тут Дэнни пришла в голову свежая идея: «Нам больше не нужен Билли Боб».
Ребята подгадали время и дождались мертвого летнего сезона. Они ехали по пустынному участку шоссе. Плавящийся от жары асфальт источал колышущиеся волны теплого воздуха. В пустыне серебром мерцали миражи, обещающие изобилие прохладной воды. На протяжении многих миль ничего не было, кроме песка, мошкары и стеблей опунции – проклятия Западного Техаса. По радио передавали песню «Отель разбитых сердец» молодого и подающего надежды исполнителя кантри по имени Элвис Пресли. А преподобный Билли Боб Магдален мучился от очередного похмелья.
В последние пару месяцев он неважно себя чувствовал. Состояние его здоровья, похоже, ухудшалось в геометрической профессии. Что бы он делал без ребят, которые так беспокоились о его здоровье и были так заботливы, что регулярно покупали ему бутылку.
– Эй, – подал голос сидящий в конце автобуса Боннер. – Что вы вообще знаете об этом городке Одесса? Билли Боб, ты там раньше бывал?
Но Преподобный был слишком занят своим самочувствием. Сегодня он снова пропустит проповедь. За него поработает Дэнни. Но ничего страшного. Хоть Билли Боб Магдален и не говорил об этом ребятам, но Дэнни был куда лучшим проповедником, чем он. Красивая внешность и хитрая сексуальная улыбка делали свое дело. Билли Боб понимал – деньги делает Дэнни.
– Эй, – вдруг встрепенулся Дэнни. – Чувствуете?
– Что чувствуем?
– Не знаю… – Дэнни нахмурился и крепче схватился за руль. – Что-то не так.
– Может, колесо спустило? – предположил Боннер и подошел, наклонившись вперед между Преподобным и своим другом. Шоссе было пустынно; за последние несколько часов они не встретили ни одной машины.
– Лучше проверить, – сказал Дэнни, медленно направляя старый автобус к обочине.
– Посиди тут, Билли Боб, – сказал Боннер, когда они вышли. – На улице тебе будет слишком жарко.
Но увидев, как они закуривают и озабоченно качают головами, глядя на колесо, Билли Боб превозмог свою слабость и, поддавшись любопытству, тоже вышел.
И его любопытство было удовлетворено, когда ребята вошли обратно, сказав, что надо взять домкрат и инструменты, но вместо этого завели мотор и уехали.
Боннер и Дэнни смотрели на него в зеркало заднего вида. Маленькая фигурка, которая становилась все меньше и меньше, – подвыпивший старик без шляпы и без рубашки, оставшийся без воды посреди безжизненной пустыни.
– Йе-еху! – прокричал Боннер.
– Теперь все будет по-нашему, дружище! – сказал Дэнни, сильнее надавив на газ. Их автобус с надписью «Билли Боб Магдален несет Слово Божье» несся по шоссе навстречу лучшим временам.
И они верили, что эти времена обязательно настанут.
17 Голливуд, Калифорния, 1957.
Рейчел прожила под именем Беверли Хайленд в течение трех лет, подавая еду в «Королевских бургерах от Эдди». Все это время она жила в респектабельном пансионе в Чероки, прежде чем осознала, что, для того чтобы начать другую жизнь, было недостаточно сменить только имя. Требовалось изменить и собственное лицо.
Не то чтобы ее новые друзья словом или делом напоминали о ее некрасивости. Напротив, за неудачным расположением костей и плоти они видели чистую душу девушки с неизвестным прошлым, появившейся из ниоткуда однажды ночью и преданно остающейся с ними с тех пор. Она была немногословна, ее происхождение оставалось тайной, и, кроме того, она принесла большой успех заведению Эдди.
Люди теперь стояли в очереди у прилавка; Лаверн даже завела книгу предварительных заказов столиков. Рядом слышался стук отбойных молотков рабочих, превращающих соседний захудалый магазинчик в большую прачечную.
Когда Беверли приступила к работе три года назад, натирая полы и моя посуду и Эдди дал ей обещанный бесплатный обед, съев гамбургер, она заявила: «Он не очень хорош». Эдди, еще не привыкший к ее честности (он вообще не привык к чьей бы то ни было честности), ответил раздраженно: «Не нравится, как я готовлю, так ешь где-нибудь еще».
Но, вместо того чтобы извиниться или хотя бы просто замолчать, девушка продолжила настойчиво и спокойно: «Я знаю, чего не хватает в вашем гамбургере». И у нее хватило еще наглости бросить свою работу за прилавком, пойти на кухню, достать из холодильника питу и фарш и начать возиться с ними. Эдди боролся с бешенством и сильным желанием ее уволить и любопытством, когда увидел, как она замешивала специи; ее руки работали быстро, лицо было сосредоточенным и серьезным.
Через десять минут, когда он откусил уже готовый гамбургер, то, что он испытал на вкус, подсказало ему, что это был его счастливый день. Он использовал дешевый фарш для гамбургеров, но специи девушки придали ему вкус дорогого бифштекса, а когда Беверли посвятила его в секрет приготовления картофеля «джалапено», плохие времена ушли в историю.
Эдди кормил гамбургерами со специями полицейских, проституток и безработных актеров, которые были его постоянными клиентами, он получал отличные отзывы. Потом по совету Беверли он снизил цену на десять центов, убрал тарелки и стал заворачивать гамбургеры в вощеную бумагу, и реакция покупателей оказалась просто феноменальной. По всей улице расползлись слухи, покупатели валом повалили. Очень скоро в его заведение приходили пообедать не только местные жители, люди специально приезжали из Санта-Моники, Пасадены и даже из соседних Беверли Хиллз, чтобы лично удостовериться, из-за чего подняли такой шум. Уходили клиенты всегда довольные, рассказывая об этом своим друзьям. Потом у Эдди появилась идея готовить пищу на вынос, и к окошку выстроились машины. Люди подъезжали и покупали сумками королевские бургеры, чтобы полакомиться ими на пляже, в горах, в пустыне, где угодно. Слухи продолжали распространяться.
Теперь Эдди прикупил и соседний магазинчик, а также подумывал о том, чтобы открыть еще одно заведение в быстро растущей по количеству населения долине Сан-Фернандо.
И всем этим он был обязан Беверли Хайленд. Но она не наживалась на его щедрости, как могла бы поступить любая другая девушка на ее месте, требуя проценты от его успеха. Она просто сказала, что рада его бешеному успеху, и ее радость была самой искренней. И хотя она интересовала Эдди как человек, Беверли по-прежнему оставалась скрытной, не желая говорить о своем прошлом, живя в затворничестве, оставаясь на официальном расстоянии и даже не позволяя себе прийти к нему и Лаверн на ужин. У нее не было близких друзей, и она никому не позволяла к себе прикасаться. И было ли ее имя случайным совпадением с названием улиц перекрестка, где находилось его заведение? Но Эдди не смел ее спрашивать об этом. Она была спокойной и ответственной и за три года ни разу не пропустила работу и ничего не потребовала от Эдди. В этом мире не было ничего, чего бы он не сделал для нее.
– Отпуск? – повторил он. – В своем ли ты уме? Мы же не можем вот так все бросить! Мне надо подыскивать новых официанток, Лаверн все еще крутится с непомерной бухгалтерией, а открытие нового заведения – это вообще целая история. А ты хочешь отпуск!
Беверли привыкла к спонтанности Эдди. Его настроение менялось, как лос-анджелесская роза ветров: ветры Санта-Анны – сухие, горячие и неприятные, но быстрые и непостоянные, не оставляющие после себя ничего, кроме пыли.
– У меня не было отпуска три года, – тихо произнесла Беверли.
– А у кого он был? – Эдди отвернулся от плиты и уставился на девушку.
«Она уже больше не маленькая Беверли», – подумал он. Три года хорошего питания привели в порядок этот ходячий набор костей, да и природа свое взяла. Беверли округлилась, но вполне в норме и в нужных местах. Он часто замечал, как многие клиенты щедро раздавали ей чаевые. Только вот ее лицо…
– Так куда ты поедешь в этот свой отпуск?
– Просто… уеду, – сказала она в своей обычной скрытной манере. За три года Эдди понял, что вытянуть информацию из Беверли все равно, что требовать секса от Лаверн. Где вы начали, там можно было и заканчивать.
– На сколько?
– На три месяца.
Он уронил свою лопатку для переворачивания картофеля. У девчонки появился любовник. Вне всякого сомнения.
– Прости, детка, – сказал он, – но мы не продержимся без тебя так долго.
– Может, вы бы тогда предпочли бы расстаться со мной навсегда?
Это остановило его. За три года, которые он знал Беверли, она ни разу не оспорила его указания, всегда была послушной и исполнительной, никогда не жаловалась. Слышать вызов в этом мягком голосе было равно объявлению войны с чьей-то стороны.
Он взглянул в ее загадочные карие глаза, скрывающие столько ужасных секретов, и ненадолго задумался. Потом он понял: это, должно быть, какое-то неотложное дело.
– Когда уйдешь? – спросил он наконец.
– Еще не знаю. Я сообщу, когда буду точно знать.
– Нам будет не хватать тебя, детка, – сказал он тихо.
Ему показалось, что она хотела обнять его. Но, конечно же, она этого не сделала. Временами Эдди казалось, что Беверли может поступить непредсказуемо, как любой другой в аналогичных обстоятельствах, но она всегда сдерживалась. Она никогда ни к кому не прикасалась и не позволяла никому прикасаться к себе.
– Спасибо, Эдди, – только и сказала она и вернулась к своей работе по приготовлению смеси специй.
Первые доктора, к которым она приходила на прием, были обычными практиками, которые бесповоротно говорили, что ничего не смогут сделать в ее случае. Потом она ходила на приемы к хирургам, претерпевая тщательное изучение ее лица, но лишь для того, чтобы получить тот же самый ответ. «Нос возможно и реально исправить, – твердили они все в один голос, – но ничего не сделаешь с таким подбородком». Она поняла, что ей сможет помочь только специалист. Она детально изучила телефонную книгу, выискав всех пластических хирургов. Но их интерес к ней моментально улетучивался, когда она сообщала, что у нее нет денег и медицинской страховки. Лишь один предложил ей поработать над ее лицом, если взамен она поработает на него.
Красота, как поняла Беверли, или же просто хорошая внешность являлись привилегиями богатых и платежеспособных клиентов.
Но она не сдавалась. Сидя перед зеркалом в одной из комнат пансиона сестры Эдди и разглядывая свое лицо, она вспомнила одни из последних слов Дэнни Маккея в ее адрес: «Ты глупая уродливая сука, Рейчел». Ну по крайней мере она уже сменила хотя бы одну часть приговора – свое имя. Не составит труда поменять и все остальное.
Восьминедельные поиски с объездами на автобусах округи в радиусе двух часов езды не закончились ничем. Она устала отвечать на вопросы Эдди, что ее отпуск начнется скоро. Она не продвинулась ни на дюйм с момента начала поисков. Но это не могло остановить целеустремленную Беверли. Чем дальше от нее была цель и труднее ее достижение, тем с большим упорством она бралась за дело.
Она изменит свое лицо.
И вдруг однажды утром в начале мая, когда было еще прохладно и смог не начинал собираться к полудню, Беверли стояла за рабочим столом, готовя свои специи для королевских бургеров и слушая радио. Новости были о сердечных приступах Эйзенхауэра, запуске русскими спутника, установке рекорда преодоления звукового барьера пилотом Джоном Гленном. «А теперь местные новости, – объявил диктор как раз тогда, когда Беверли собиралась добавить базилик и мяту к уже размолотой смеси. Сообщение касалось известной кинозвезды, пострадавшей в аварии на шоссе к Пасадене и доставленной в больницу Королевы Ангелов. – Доктор Сеймор Вайзмен, главный врач по пластической травматической хирургии, сказал в интервью нашим новостям, что, хотя мисс Бинфорд придется исправлять серьезные лицевые травмы, ее жизнь уже вне опасности. Мисс Бинфорд, удостоенной „Оскара“ в прошлом году за потрясающую постановку „Отчаянных роз“, потребуется интенсивная восстановительная хирургия, как утверждает известный пластический хирург доктор Вайзмен. Теперь к новостям спорта. В Лос-Анджелес приезжают бруклинские Доджеры…»
Но Беверли не слушала дальше. Она уже листала телефонную книгу и обнаружила, что у Сеймора Вайзмена был офис в Беверли Хиллз. Но, несмотря на его близость (собственно улица, на которой находилось их заведение, переходила в дорогу Беверли Каньон и, огибая бульвар Сан-Сет, попадала на холмы), Беверли так и не довелось его посетить.
Она позвонила и договорилась о встрече. Только через два месяца – на доктора Вайзмена был огромный спрос.
Потом она подошла к Эдди, занятого фаршем, и сообщила ему:
– Мой отпуск начнется в июле, восьмого числа.
Она ни на секунду не сомневалась, что Вайзмен возьмется за нее.
Беверли никогда не видела кабинета врача, подобного этому. Мебель из тонкой кожи, столики на изящных металлических ножках, современная живопись на стенах. Журналы, которые она видела в аптеках, но не могла позволить себе купить. Женщина в приемной, не похожая на медсестру, была одета в будничную одежду. И единственная пациентка в комнате ожидания была одета в меха. В июле!
Беверли заполнила краткий медицинский анамнез: родители умерли, не беременна. Села.
Ее вызвали через полтора часа. Никакой смотровой. Беверли оказалась в уютном кабинете, который находился в отличие от приемной в жутком беспорядке. Стопки медицинских журналов покрывали поверхности столов; куча приклеенных листочков с напоминаниями располагалась беспорядочно по книжным полкам; керамические статуэтки докторов, склонившихся над операционными столами; фотографии, благодарности и целая куча всего.
– Итак, мисс Хайленд, – сказал доктор, садясь, – из формы, которую вы заполнили, следует, что вы хотите, чтобы я сделал вам новое лицо. А чего конкретно вы хотите?
– Хочу, чтобы вы изменили мое лицо.
Он взглянул на нее. Она твердо сидела на стуле с напряженной прямой спиной, ее руки спокойно лежали на коленях. В ней была настойчивость, и ему стало любопытно. Она выглядела слишком серьезно для такой молодой девушки. Неужели ее неудачная внешность сделала ее недолгую жизнь такой трагичной, что теперь она злится на весь мир?
– Что именно вам не нравится в вашем лице?
– А что, вы видите в нем что-то, что может понравиться?
– У вас красивые глаза.
– Вы сможете мне помочь?
– Думаю, да. Небольшая операция, чтобы убрать торчащие уши, трансплантат в подбородок. Вашему носу потребуется не одна операция.
– У меня нет денег, – тихо произнесла она. – И страховки.
Его улыбка исчезла. А взгляд говорил: «Зачем тогда вы здесь?»
– Доктор Вайзмен, – сказала она. – Я простая и бедная. Мне очень нужна ваша помощь, и мне больше не к кому обратиться. Вы известный врач. Вы оперируете кинозвезд. Вам не нужны мои деньги. Но у вас есть Божий дар, и поэтому я не думаю, что такой добрый человек, как вы, выгонит такого отчаявшегося человека, как я, лишь потому, что у меня нет денег.
Сеймор Вайзмен очень аккуратно снял очки и протер их белой медицинской салфеткой. Надел их обратно, скрестил руки и, одарив Беверли озадаченным взглядом, спросил:
– Юная леди, вы бросаете мне вызов или действительно так наивны? Неужели и вправду думаете, что можете так запросто прийти сюда и просить меня прооперировать вас бесплатно?
– Нет, сэр, – ответила она. В ее голосе слышался легкий акцент Сан-Антонио. – Я никогда в жизни не просила ничего бесплатно. Я отработаю вам все, за что буду должна, доктор Вайзмен. Я работаю на Эдди, потому что обязана ему, могу поработать и на вас. Столько, сколько скажете. Только пожалуйста, сделайте мне нормальное лицо.
Он посмотрел на нее, размышляя.
– Вы медсестра?
В его взгляде мелькнула безнадежность.
– Что же вы тогда умеете?
– Все, что нужно по хозяйству. Мыть полы и посуду…
– У нас в офисе нет посуды, юная леди, а полы моет служба уборки. Сколько вам лет?
– Девятнадцать.
– Ваши родители знают, что вы здесь?
– Они умерли.
Он слегка нахмурился:
– Ясно. Кто же тогда заботится о вас?
– Никто. Я живу одна с четырнадцати лет.
– Вы с юга?
– Я прожила в Техасе некоторое время.
– Как же вы жили?
– Я работала у женщины по имени Хейзел.
– Чем вы занимались?
– Хейзел содержала бордель. Там я прожила три года. В качестве одной из проституток. – Она добавила мягче: – Мой приятель Дэнни упрятал меня туда.
В кабинете воцарилась тишина. Тишина, впускающая звуки снаружи: машины, ехавшие вниз по Родео Драйв, цоканье каблучков по тротуару, далекая сирена. Сеймор Вайзмен снова снял очки и протер их, хотя они в этом не нуждались. Он вдруг вспомнил что-то из своего прошлого, эпизод, не всплывавший в памяти многие годы. Он просто не позволял себе думать об этом. Что же было такого в этой незнакомой девушке, что заставило его черные нежеланные воспоминания вырваться наружу? Он заглянул в ее глаза. Да, единственная черта, прямое напоминание, сильный, пожирающий душу адский огонь… Он подумал о техасском борделе и парне по имени Дэнни, которой выбрал своей жертвой лишившуюся родителей бедную бездомную девочку. И потом сказал:
– У меня дочь твоего возраста.
Он поместил Беверли в частную клинику в тот же вечер и на следующее утро начал оперировать ее нос. Трансплантат для подбородка он взял из ее седьмой реберной кости. Ушами же займется в самом конце.
В первый день, когда она лежала на операционном столе, медсестра велела ей поднять таз, чтобы положить под спину электронный датчик, и заметила татуировку – бабочку на ее бедре.
– Как мило, – сказала она. – Это ведь бабочка, не так ли?
Доктор Вайзмен вышел из соседней комнаты, вытирая руки, посмотрел на татуировку и сказал:
– Я могу без труда свести ее, Беверли.
Но девушка ответила:
– Нет.
Татуировка была напоминанием о Дэнни Маккее.
Операции были очень болезненными, но Беверли переносила их стоически. Все время – ощущая постоянные уколы местной анестезии; кровь, стекающую по задней стенке глотки; введение тампонов; слыша звук металла, скребущего кости ее носа; осознавая все эти одинокие ночи в больнице, когда никто не приходил подбодрить ее; когда в ее палате не было ни одного цветка; когда бесконечная вереница чужих медсестер проверяла ее состояние; терпеливо вынося долгие часы на операционном столе и еще более мучительные часы реабилитации в ожидании окончания всего этого; испытывая страх от взглядов в зеркало на свое изрезанное, посиневшее и отекшее лицо в течение целых десяти недель, – Беверли думала только об одном: о своем стремлении достичь чего-то. И в один прекрасный день она снова встретится лицом к лицу с Дэнни Маккеем.
Когда доктор Вайзмен закончил курс, она увидела, что он практически уничтожил лицо, которое так ненавидел Дэнни Маккей. Ту уродливость, которая нравилась извращенным посетителям борделя Хейзел, которая приводила в бешенство ее отца. Вместо него было лицо незнакомки.
– Что ты думаешь? – спросил доктор в последний день перед ее выпиской из больницы, когда были сняты последние бинты и тампоны.
Беверли не знала, что и сказать. На самом деле она выглядела ужасно. Синяки превратились в расплывчатые желто-зеленые участки, грубые красные полосы были зашиты зловещими шелковыми стежками, лицо все еще было отечным. Но несмотря на это, было очевидное свидетельство того, что… Нос был определенно меньше, подбородок не проваливался, а уши не оттопыривались.
– Не беспокойся, – сказал доктор Вайзмен, по-отечески кладя руку на ее плечо. – Синяки и отеки скоро спадут. Шрамы исчезнут, и солнце придаст нормальный цвет лицу. Теперь позволь мне дать тебе совет. Выщипай брови и сделай что-то с волосами. И будешь выглядеть как кинозвезда, я тебе гарантирую.
После этого она еще трижды посещала доктора. В конце концов у нее стало такое лицо, как он обещал, и, когда они виделись в последний раз, она сказала, что заплатит ему.
– Я зарабатываю девяносто долларов в месяц у Эдди, – сказала она, – и смогу присылать вам по пять долларов каждые две недели. Как только вам понадоблюсь, я приеду в любое время, доктор Вайзмен. Я сделаю все, что понадобится по уборке офиса. Буду приезжать в выходные, если вы захотите.
