Текст книги "Танго с Бабочкой"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)
– Я не знаю, Бев, – сказал он, подходя к стойке и закидывая одну долговязую ногу на табурет. – Я упорно тружусь, чтобы хорошо выглядеть. Похоже, они просто не хотят меня.
Она изучала его с серьезным выражением лица. Ей хотелось, чтобы он не продолжал играть эту песню на музыкальном автомате. За пределами юга музыка в стиле кантри не была модной. Она была рада этому, потому что эта музыка напоминала ей о том, о чем ей хотелось бы забыть.
– Возможно, тебе нужно изменить свою внешность, Рой.
Он удивленно посмотрел на нее. Никто никогда не говорил ему этого прежде.
– Что не так с моей внешностью?
– Ты только что говорил, что думаешь о том, чтобы измениться.
Он нахмурился, ведь он сказал это, потому что набивался на комплимент, а не на оскорбление. Очевидно, никто никогда не учил Беверли такту. Он посмотрел на нее. Лицо Беверли было всегда таким открытым. Она никогда не притворялась робкой, не дразнила, не подмигивала и даже едва улыбалась. Она воспринимала жизнь очень серьезно и, если ее спрашивали, давала максимально честный ответ.
Это означало, она действительно считает, что он должен изменить свою внешность.
– Священная корова, – пробормотал он, разволновавшись.
Она вышла из-за стойки и села рядом с ним.
– Тебе не раз говорили, что выглядишь точно так же, как Фабиан, – спокойно сказала она. – Возможно, именно поэтому никто не нанимает тебя. У них уже есть Фабиан. Чего у них нет, так это Роя Мэдисона.
Теперь она заинтересовала его. Никто – ни его мать, ни сестры, ни вереница соседей по комнате, ни случайные друзья – никогда даже не предлагал, чтобы он выглядел как-то иначе по сравнению с тем, как он выглядел теперь. Возможно, это был именно тот совет, в котором он нуждался.
– Да, но что есть Рой Мэдисон? – спросил он, разглядывая свое отражение в зеркале за стойкой.
Беверли изучающе посмотрела на него.
– Я не знаю, Рой. Ты учился в колледже?
– Нет.
– Ты выглядишь как студент колледжа. Ты похож на Бобби Риделла или Рики Нельсона.
– И что в этом плохого?
– Это слишком банально.
– Банально?
– Это нечестная внешность, если ты в действительности не такой. – Она слегка нахмурилась. – Ты напоминаешь человека, которому есть что скрывать.
– Скрывать? – засмеялся он немного нервно. – Мне?
– Не делай такую прическу.
Рой сделал рукой защищающий жест.
– Эй, я упорно тружусь, чтобы уложить волосы именно так.
– Я знаю. И это выглядит именно так. Это неестественно, Рой. Это нечестно.
Он посмотрел на свое отражение. «Как прическа может быть нечестной?»
– Что, по-твоему, я делаю для этого?
– Просто будь естественным, будь самим собой. Ты не такой, как все остальные парни. У тебя есть свой собственный стиль. Ты не должен пытаться заставить себя принимать чей-то другой.
– Но их стиль продается! Это то, что девчонки считают сегодня сексуальным.
– Есть разные виды сексуальной привлекательности, Рой, – спокойно сказала Беверли. – Некоторым мужчинам не идет зачесывать свои волосы подобным образом. Из-за этого они выглядят неестественно.
Он засмеялся.
– С чего это ты вдруг стала экспертом по мужчинам? – Насколько было известно всем посетителям закусочной, Беверли ни разу в своей жизни не была на свидании.
– Не накладывай весь этот жир на волосы, – посоветовала она.
– Все мои усилия сойдут на нет, если я не буду делать этого!
Беверли продолжала изучать его со всей серьезностью. Он сам поднял этот вопрос. Если он не хотел слышать ответ, он не должен был спрашивать. Сочный голос Марти Роббинса заполнил маленькую закусочную, принеся с собой образы мескитовых деревьев и кактусов, техасских коров и жаренного на решетке стейка, мексиканских лепешек «тортилья» и жарких ночей, пыли и лунного света над Сан-Антонио.
– Откуда ты родом, Рой?
Этот вопрос застиг его врасплох. Беверли Хайленд никогда не задавала личных вопросов.
– Из Южной Дакоты.
– Будь естественным. Будь самим собой. Не пытайся выглядеть искушенным, потому что это не так.
– И как мне это все делать?
– Тебе ничего не нужно делать. Оставь свои волосы естественными. Позволь ветру сделать тебе прическу. Пользуйся детским шампунем и вытирай их насухо полотенцем. И немного отрасти волосы над ушами, это смягчит линии твоего лица.
Затем Беверли посмотрела на часы и встала.
– Я пойду домой на несколько минут, Рой. Скажешь Луи, чтобы он присмотрел за магазином?
Наблюдая, как она повесила свой передник и натянула свитер, собираясь уходить, Рой последний раз посмотрел на отражение себя в хромированной поверхности музыкального автомата. Детский шампунь!
С зарплатой, которую теперь платил ей Эдди, Беверли могла позволить себе автомобиль. Но она не хотела тратить деньги на машину, поэтому сидела на автобусных остановках и покупала месячные проездные билеты. И несмотря на то что она давно съехала из пансиона сестры Эдди – там было слишком шумно, – Беверли не переехала в дорогую квартиру. Она выбрала скромное небольшое здание, в котором было шестнадцать квартир, за пределами Кауэнга, позади Голливудского бульвара, покрытое белой штукатуркой с обычными пальмовыми деревьями и крошечным бассейном, в который даже не стоило прыгать. Она могла сесть на автобус, который ехал прямо по Хайленд и быть дома через двадцать минут.
Деньги нужны были Беверли для более важного дела. Каждую неделю она выделяла себе небольшую сумму, собирала премиальные купоны, когда могла, покупала одежду на распродажах и бесплатно питалась в закусочной. Доллары медленно накапливались. Она была терпелива, собираясь когда-нибудь стать богатой. И когда это произойдет, она найдет Дэнни Маккея.
Она добралась домой как раз в тот момент, когда Энн Хастингс, соседка, доставала почту из почтового ящика.
– Привет! – сказала упитанная Энн. – Ничего себе, тонна рождественских открыток. Более половины из них от друзей моей матери. Зачем она дает им мой адрес?
Беверли улыбнулась и стала подниматься вверх по лестнице. Энн замечала, что Беверли Хайленд редко проверяла свой почтовый ящик. Как будто она знала, что там никогда ничего нет.
– Я уже давно тебя не видела, – сказала Энн, следуя за ней по ступенькам, сжимая в руках стопку праздничных конвертов.
– У нас было много дел в закусочной. А Эдди в Ковине, ищет участок для нового магазина.
Когда Беверли вставила ключ в замочную скважину, чтобы отпереть дверь, Энн подошла и прислонилась к стене.
– Ты знаешь, я рассказала своему отцу о гамбургерах Эдди. Он сказал, что вы могли бы продать рецепт и сделать на этом деньги.
– Эдди получал предложения о покупке его секретного рецепта. Но он не хочет продавать его. – Никто, кроме Беверли и Эдди, не знал, что на самом деле это был ее рецепт. Когда к нему приходили желающие купить рецепт, чтобы продавать гамбургеры, Эдди консультировался с Беверли. Но она говорила: «Ваши гамбургеры особенные. Если рецепт будет доступен каждому, то люди перестанут ходить в вашу закусочную». Он решил, что это хороший совет, и отказывался продавать рецепт.
– Да, – сказала Энн, не двигаясь с места, когда Беверли вошла внутрь. – Я ела королевские гамбургеры. Они действительно хороши.
Беверли не захлопнула дверь перед лицом девушки. Она знала, что Энн Хастингс была одинока и что всякий раз, когда у нее была возможность, она хваталась за соседей, пытаясь втянуть их в беседу. Беверли видела, как несколько раз ее грубо отталкивали.
Поэтому она спросила:
– Хочешь чая со льдом?
И Энн подпрыгнула при этих словах.
У Беверли была однокомнатная квартира с диван-кроватью и кухонным уголком. Из нее открывался хороший вид на Голливудские холмы, и Беверли это нравилось. Она украсила квартиру занавесками и подушками из магазина «Pic and Save», и это было все. Живя ради будущего, как она делала, Беверли умела обходиться малым. Она питалась скромно, лишь для того, чтобы поддерживать свои жизненные силы, не курила, не пила, не ходила в кино. Она не покупала себя никаких предметов роскоши; она не баловала себя. Дисциплина и упорный труд были нормой простой жизни Беверли Хайленд.
Все было рассчитано, чтобы подготовить ее к тому дню, когда она вновь встретится с Дэнни.
Из этого правила были два исключения: первым были ее волосы, которые нужно было подкрашивать каждую неделю, чтобы платиновый цвет выглядел натуральным. Она делала это потому, что раз и навсегда похоронила Рейчел Двайер. Вторым исключением были книги. Беверли тратила деньги на книги. Но не на романы, не на произведения художественной литературы, из которых она узнавала об успехе, о том, как продвигаться вперед. Это были истории реальных мужчин и женщин, которые, преодолевая препятствия, риски, целенаправленно и интуитивно понимая то, чего хотят люди, поднялись на вершину. В настоящее время она читала книгу «Будь моим гостем» Конрада Хилтона.
– Как ты оказалась дома в этот час? – спросила Беверли из любезности. С Энн Хастингс все было в порядке, кроме, возможно, того, что она слишком стремилась быть всеобщим другом. В возрасте двадцати двух лет, имея небольшой избыточный вес и не будучи ужасно привлекательной, Энн старалась компенсировать это, создавая личность, которую многие находили навязчивой. Но Беверли помнила, каково это – хотеть быть принятым.
– Я уволилась с работы сегодня утром.
Беверли посмотрела на нее.
– О, мне очень жаль.
– Да, мне тоже. Мой отец убьет меня. А моя мать скажет: «Я ж тебе говорила».
Беверли знала историю Энн, любой, кто пересекался с ней, слышал эту историю. Энн была единственным ребенком в семье, родители ее чрезмерно баловали и опекали. Девушка пыталась покончить с этим, выбрав свой собственный путь. Окончив Вэлли Стэйт Колледж со степенью по искусству, она недавно получила место оформителя витрин в универмаге. Это была приличная работа, но проблема заключалась в том, что Энн была очень творческой личностью и отчаянно хотела некоторой артистической свободы.
– Я предложила концепцию для оформления витрин на этот год, – сказала она с энтузиазмом. – Как тебе нравится: «Рождество в кино»?
– Мне нравится.
– Каждая витрина должна представлять сцену из кинофильма… наподобие «Белого Рождества» или «Жизнь прекрасна». Даже «Бен Гура». Я думала, что оформлю каждую витрину кадром из кинофильма, с костюмами и прочим. Знаешь, у меня есть друг в «Вестерн Костьюм».
Беверли знала. У Энн Хастингс были друзья повсюду.
– Но мой начальник сказал «нет». Только Санта и его гномы в этом году. Поэтому я вышла из себя и сказала то, чего не должна была говорить. Я просто разозлилась, Беверли, не могу выносить, когда меня ограничивают, понимаешь?
– Что ты собираешься делать?
Энн хмуро размешивала сахар в чае.
– Не знаю. Моя специальность не так уж востребована. Мать хочет, чтобы я опять переехала к ним и получила степень магистра. Я не могу больше жить с ними, Беверли! Они душат меня!
Беверли ничего не знала об этом. Ее никогда не душили любовью.
– У нас вчера вечером ушла официантка, – сообщила она, – я собиралась начать проводить собеседования, чтобы найти другую. Ты хотела бы поработать у Эдди?
Энн думала об этом. Это выглядело не очень привлекательным.
– Бесплатная еда, – добавила Беверли.
– Я займусь этим.
После этого сказать уже было нечего, кроме как поболтать о том, хороший ли президент Кеннеди. Энн спросила Беверли, читала ли она уже «Мои грешные, грешные дороги» Эррола Флинна, а Беверли сказала просто:
– Наверное, я почитала бы эту книгу, если бы у меня было время.
Беверли не интересовало, как звезда кино проводил свое время на медвежьих шкурах. Ее интересовал подъем человека вверх по лестнице финансового успеха. «Чтобы достичь чего-то грандиозного, – писал Конрад Хилтон, – вы должны сначала помечтать о чем-то грандиозном». А мечтанием Беверли занималась всю свою жизнь.
Энн очень не хотела идти в свою собственную пустую, одинокую квартиру, поэтому она не торопилась уходить. И Беверли не возражала. Когда она наблюдала, как пухлые руки Энн перебирали почту, которую она получила, Беверли задавалась вопросом, не попробовать ли ей снова написать письма Бэлль и Кармелите. Последнее письмо, отправленное ей два года назад, вернулось с пометкой: «Переехала. Нового адреса не оставлено».
– О нет, – простонала Энн.
– В чем дело?
Энн помахала письмом в воздухе.
– Это опять моя кузина Дженет, я бы хотела, чтобы она оставила меня в покое. Моя кузина из богатых. У них есть дом на холмах, и они большие снобы. Каждый год моя кузина устраивает эти грандиозные Рождественские танцы, и каждый год моя мать заставляет меня идти туда.
– Тебе не нравятся вечеринки?
– Танцы мне нравятся, все дело в том, что другие девушки, которых приглашает моя кузина, приходят с кавалерами. Я иду со своими родителями. Я сказала своей матери в прошлом году, что больше не пойду, и мы сильно поссорились из-за этого. «Это расстроит твою тетушку Фи, – сказала она. – И выставит нас в плохом свете». Моя мать просто не понимает: мне двадцать два, Беверли, и у меня нет парня.
– У меня тоже нет.
Энн уставилась на нее в удивлении. Она смотрела на завидно стройное тело, великолепные платиновые волосы и красивое лицо Беверли, и не верила ей.
– Это правда, – сказала Беверли. – У меня нет парня. Если бы меня пригласили на танцы, мне пришлось бы идти одной.
– А как насчет?.. – медленно спросила Энн. Затем, вспомнив письмо, она сказала: – Но я должна идти туда, и я буду просто умирать, входя в дом вместе со своими родителями. Я клянусь, Дженет – это моя кузина – делает это специально, чтобы унизить меня! Мы соперничаем друг с другом в течение многих лет, с тех пор как мы построили плавательный бассейн раньше них.
– А ты не можешь найти кого-нибудь, кто пошел бы с тобой? Наверняка ты знаешь кого-нибудь, кто захочет пойти, просто чтобы оказать тебе любезность.
Но Энн печально покачала головой.
– Я пробовала сделать так, когда мне было девятнадцать. Парни, к которым я обращалась, думали, что у меня далеко идущие планы на их счет, как будто один раз сходить со мной на танцы означало помолвку или что-то в этом роде. Их это отпугивало. В конечном счете этот день оказался для меня двойным ударом!
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил Рой Мэдисон в тот день, во время недолгого затишья после обеда.
Беверли сидела за его столом, разделяя с ним порцию жареного картофеля «джалапено», который подавали в закусочной. Она съела три кусочка, Рой расправился с остальным.
– Интересно, ты пошел бы с моей подругой на рождественскую вечеринку?
– С кем?
– Это одна из моих соседок в доме, где я живу.
– Почему она не может пойти со своим парнем? Она уродлива?
– Она очень симпатичная девушка.
Рой опустил взгляд на свои руки. Это, конечно же, было не первый раз, когда кто-то пробовал договориться с ним о свидании с незнакомым ему человеком. Его мать и сестры делали это постоянно. Потому что он не мог сообщить им, что они тратили свое время впустую, что он просто не интересовался девушками – они не знали о его молодых людях. И ему обычно приходилось страдать долгими вечерами с девушками, жаждущими получить обручальное кольцо. Он ненавидел это.
– Сожалею, Бев. Просто я не думаю, что мне этого хочется.
– Это потому, что ты гомосексуалист?
Рой вскинул голову настолько резко, что его шея хрустнула. Сначала он не мог вымолвить ни слова. Потом произнес:
– Проклятье, Бев! О чем ты говоришь? Как ты узнала о… об этом?
Как ни странно, впервые она повстречала гомосексуалистов у Хейзел. Они приходили туда, чтобы попытаться исправить себя. Время от времени появлялся молодой человек, обуреваемый сомнениями, и покупал женщину, чтобы доказать себе, что он настоящий мужчина. Они все заканчивали разговорами, полагая, что их слова достигали сочувствующих ушей. В конце концов проституток преследовали так же, как и гомосексуалистов. И поэтому Беверли слышала почти каждую историю.
– Послушай, Рой, – продолжала Беверли в своей спокойной и серьезной манере. – Энн Хастингс не ищет парня. Это просто фантазия. Ты нужен нам, чтобы помочь ей пережить эту вечеринку.
Все, что мог сделать Рой Мэдисон, – это сидеть и неотрывно смотреть на вечно озадачивающую Беверли. Как только ему начинало казаться, что он разгадал ее, она выдавала нечто наподобие этого.
– Как ты узнала? – спросил он тихо, оглядываясь вокруг. – Я хочу сказать, неужели это…
– Я не думаю, что кто-нибудь еще догадывается, Рой.
– Тогда как ты узнала?
– Рой, Энн Хастингс одинока и несчастна, – сказала Беверли, не обращая внимания на его вопрос, как она иногда делала, когда не хотела говорить правду и не могла солгать. – Эта вечеринка – семейное мероприятие, и она отчаянно хочет похвастаться перед какой-то кузиной. Если ты будешь рядом с ней, это произведет сенсацию.
Его глаза сверкнули в сторону полированного хрома музыкального автомата.
– Ты так думаешь?
– Ты актер. Рой. Думай об этом как о роли.
– Эй, – медленно произнес он, и его лицо расплылось в улыбке, – неплохая мысль.
– Значит, ты согласен сделать это?
– Подожди минутку. А что я с этого буду иметь?
– Что ты хочешь сказать?
– Ну, эта девушка произведет впечатление на своих друзей и родственников, а что я получу с этого? Я имею в виду, если она хочет нанять меня для исполнения роли, тогда, я думаю, она должна заплатить мне.
– Заплатить тебе?
– Да. Почему бы нет? Я актер, не так ли? И вы нанимаете меня сыграть роль, не так ли?
Беверли изучающе посмотрела на него. «В самом деле, – подумала она, – почему бы и нет? За ее деньги Энн будет сопровождать самый привлекательный мужчина на вечеринке, она, несомненно, будет предметом зависти своих подруг, фанаток Фабиана, и получит нераздельное внимание Роя, потому что нет никакой опасности, что он начнет флиртовать с другими девушками».
– Хорошо, – сказала она. – Тебе заплатят.
Рой имел успех.
Энн не пришлось долго уговаривать, чтобы она согласилась на плату в размере тридцати долларов. Как только она взглянула на Роя, когда на следующий день начала работать в закусочной в качестве официантки, дело было окончательно решено. И когда увидела Роя парадно одетого, с букетиком орхидей, за рулем нового «эдсела» Эдди, то решила, что за это можно было бы заплатить и сотню долларов.
Но самое интересное произошло на вечеринке. Ее дядя-сноб нанял лакеев, чтобы они занимались парковкой автомобилей вверх и вниз по улице, и даже местный оркестр для исполнения вариаций твиста. Девушки были одеты в яркие, украшенные бисером короткие топы и узкие юбки или в платья «колоколом» а-ля Джекки Кеннеди, обуты в элегантные остроносые туфли. Энн выглядела наилучшим образом в простом платье в стиле ампир с обязательными длинными перчатками. Дженет Хастингс поприветствовала свою кузину и уже собиралась отметить чудесные стройнящие линии платья, когда ее взгляд упал на красавца, с которым прибыла Энн.
Он не был похож ни на кого из тех, кого она или кто-либо из ее друзей видели прежде. В то время как все их кавалеры были одеты в черные костюмы, белые рубашки и узкие галстуки, их волосы были уложены при помощи средства «Вилдрут» в идеальные высокие прически с валиком, молодой человек Энн был одет в брюки из хлопчатобумажного твида и объемный свитер крупной вязки, а его пышные белокурые волосы естественно разметались по лбу и воротнику рубашки, придавая ему своеобразный застенчивый, уязвимый вид, от которого таяли почти все женские сердца на вечеринке. К концу вечера большинство девушек собирались кучками вокруг заинтриговавшего их Роя и пытались встретиться с ним глазами. Но, к их великому удивлению, он не спускал глаз с пышнотелой Энн, что заставило некоторых парней на вечеринке задуматься, чем же она завлекла такого парня, как Рой. К тому времени, когда она собиралась уходить, ей пришлось дать свой номер телефона четырем из них.
На следующее утро Рой вошел в переполненную закусочную и заказал два королевских гамбургера с двойной порцией сыра. Беверли суетилась вокруг ребенка одного из посетителей, щекоча его и подбрасывая в воздух, поэтому он поставил «Эль-Пасо» на музыкальном автомате и тем привлек ее внимание. Это всегда срабатывало.
– Представляешь! – сказал он, подходя к ней. – Помнишь того режиссера, которого я встретил на вечеринке у кузины Энн? Того, кто сказал, что ему нравится мой стиль, и дал мне свою визитку? Что ты думаешь, Бев? Он предложил мне роль в рекламном ролике.
– Это замечательно, Рой.
– Вот, – сказал он, опуская руку в задний карман брюк и доставая бумажник. – Это тебе.
Беверли опустила глаза на десятидолларовую банкноту.
– За что это?
– Это твоя доля. Те тридцать долларов были самые легкие деньги, которые я когда-либо заработал. И я, возможно, в результате смогу получить работу вдобавок. Я должен тебе за это, Бев.
– Ты не должен мне ничего, Рой. Я только хотела, чтобы Энн была счастлива.
– Хорошо, я обязан тебе и за мой новый имидж. Я видел вчера своего агента. У нее чуть глаза не вылезли из орбит, когда я вошел в ее офис. Она говорит, что у нее, возможно, есть кое-что для меня. Итак, я обязан тебе, Бев. – Он вложил ей в руку десятидолларовую банкноту. И она оставила ее себе.
Беверли вернулась к кассовому аппарату, где люди выстроились в очередь, чтобы заплатить за гамбургеры. Она чувствовала десять долларов в своей руке. Сегодня они будут положены в банк.
