Текст книги "Танго с Бабочкой"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 35 страниц)
Март
22Она нежилась в ванной, в то время как струи горячей воды массировали ее обнаженное тело. Она чувствовала себя так, будто плыла в море приятных ощущений. Не осталось ни единого дюйма ее кожи, который бы не был обласкан, нагрет, мягко окутан маслянистой, ароматной водой. Воздух пах жасмином, гарденией и лавандой; папоротники, мох и белые лилии в зимнем саду, который занимал угол ванной, отяжелели, покрывшись росой от испарений. Она лениво потянулась рукой за хрустальным бокалом и медленно глотнула охлажденного белого вина. Затем наклонила бокал и вылила немного на свою нагую грудь. Внезапный холод после столь высокой температуры оказал стимулирующее действие.
Она закрыла глаза и оперлась головой на черный мрамор. До краев наполненная ванна казалась громадной – она могла почти плавать в ней. Крепления в форме лебедей были золоченые. Пышные растения и тропические цветы росли в зеленых малахитовых горшках вокруг ванны; стены были увешаны зеркалами в позолоченной оправе. У подножия ступенек из черного мрамора, занимая весь пол ванной комнаты, лежал толстый ковер из овечьей шерсти. На медной тележке стояли ковшики со льдом и бутылка вина; серебряные куполообразные крышки, которыми были накрыты тарелки с едой, сохраняли свежесть камамбера и бри, хрустящего французского хлеба, шоколадных трюфелей, итальянской выпечки, кусочков папайи, дыни и ананаса. Там был даже серебряный самовар, который не позволял остывать горячему роскошному венскому кофе и наполнял насыщенный паром воздух легким ароматом корицы.
Почувствовав, что легкий ветерок коснулся ее плеч, которые выдавались из воды, она открыла глаза. Он стоял у двери, улыбаясь. Он вошел беззвучно. Красивый молодой человек с хорошо сложенным телом и длинными белокурыми волосами. Он был в белом костюме для игры в теннис и весь покрыт испариной; она подумала, что он выглядел точно так же, как чемпион после победы на Уимблдонском турнире.
Она наблюдала, как он медленно и томительно раздевался. Сначала через голову снял рубашку, из-за чего его торс напрягся. Затем туфли и носки. Наконец шорты. Он был само совершенство.
Медленно поднимаясь по ступенькам к наполненной ванне, он намеренно тянул время. Она наблюдала за каждым его движением, каждой линией его тела. Он ступил в горячую воду и стал между ее ногами, глядя на нее сверху вниз. Она видела самодовольство и тщеславие в его синих глаз И вокруг тонкогубого рта. Она чувствовала, как у нее перехватило дыхание.
Он стал на колени в воде и осторожно положил руки ей на колени, наклонился вперед и поцеловал ее. Его рот был сладок.
Они целовались долго, обнявшись и плавая в ароматной воде, выплескивая воду через край на толстый шерстяной ковер. Затем он снова встал, на сей раз широко расставив ноги по обе стороны от нее. Она потянулась и стала ласкать его рукой, доведя до полной эрекции. Презерватив уже лежал около ванны. Ей нравилось надевать его. Когда он был надет, она села и взяла его в рот. Она почувствовала приятный вкус – вишня.
Дверь в ванную снова бесшумно открылась. Мужчина, который вошел на этот раз, тихо закрыв за собой дверь, был очень смуглым, почти черным. В то время как ее рот нежно и бережно ласкал плоть «теннисиста», который стоял над ней, она наблюдала, как раздевается второй мужчина. Он тоже был красив и прекрасно сложен.
Он ступил в огромную ванну и опустился позади нее так, чтобы Обнимать ее ногами, руки он положил ей на груди, в то время как ее белокурый любовник стал на колени и опустил ее в горячую маслянистую воду.
Она снова закрыла глаза и отдалась приятному чувству чистейшего наслаждения. Два ее любовника целовали и ласкали ее, не оставляя неисследованным ни одного дюйма на ее теле. Ее спина упиралась в твердую, мускулистую грудь, сильные руки обхватили ее талию, грубые мозолистые руки держали ее груди, в то время как другое сильное и упругое тело двигалось между ее ногами, руками он схватился за ее бедра, ртом прильнул к ее рту, высасывая из нее дыхание. От его толчков пахнущая жасмином вода выливалась через края ванны.
Она вскрикнула не один раз.
Эти трое двигались как единое целое. Они вытащили ее из воды и повели вниз по ступенькам к мягкому ковру из овечьей шерсти.
Ее белокурый любовник наполнил бокал вином и окунул в него ее соски; затем он облизал их дочиста. Он увлек ее на ковер и положил на спину, став на колени рядом с ней и продолжая целовать ее слегка припухшие губы. Она держалась за него, запустив пальцы в его длинные платиновые волосы.
Ее второй любовник достал что-то из-под одной из серебряных крышек на тележке и стал кормить ее клубникой в шоколаде.
Остальная еда была уже поглощена; они сделали перерыв в своих любовных ласках, чтобы вкусить гастрономические совершенства кухни «Бабочки». Эти двое мужчин кормили ее, беря кусочки с подносов и предлагая их ей разными эротическими способами. Они пили вино, а затем кофе и наслаждались сладко-сливочным богатством итальянской выпечки.
Они оба по очереди вошли в нее в последний раз, медленно, сдерживая свой собственный оргазм, чтобы ее удовольствие могло продлиться дольше, пока она наконец не произнесла, первое слово за более чем три часа любовных утех; оно вылилось в глубокий удовлетворенный вздох: «Достаточно».
23 Голливуд, 1969.
Энн Хастингс больше всего на свете хотела с кем-нибудь переспать. Она решила, что это ужасно – в возрасте тридцати одного года все еще оставаться девственницей. Особенно в такое время!
Когда она припарковала свой «мустанг» на зарезервированном месте маленькой автостоянки у знания «Королевские бургеры от Тони» (Эдди сохранил вывеску из сентиментальных соображений), она подумала обо всех девушках, которых только что видела на Хайленд-авеню, в вышитых синих джинсах, босиком и с длинными волосами. Их бедра и большие пальцы ног были обнажены в надежде на поездку. И они обычно добивались своего!
Энн иногда изумляло это новое время. Она часто чувствовала, что заснула много лет назад и только теперь проснулась – чужой в еще более чужой стране. Как мистер Ван Винкл. Вокруг нее свершались революции: расовая, антивоенная, культурная, сексуальная… Секс определенно занимал ее мысли в эти дни. Как она могла заставить себя не думать об этом? Она спрашивала себя, входя через заднюю дверь закусочной, приветствуя взмахом руки рабочих и направляясь к двери с надписью «Посторонним вход воспрещен». С такими фильмами, которые теперь показывали, такими как «Полночный ковбой» и «Волосы», и повсеместно расклеенными постерами, рекламирующими фильм «О! Калькутта!», где демонстрировалась плоть, плоть и плоть, трудно было думать о чем-то другом. Программы новостей по телевидению показывали голых детей на Вудстокском фестивале, они занимались любовью на траве, свободные и счастливые. Женщины теперь принимали противозачаточные таблетки. Им позволили наконец быть сексуальными агрессорами. Это был век свободной любви и свободного секса. Помилуй господи, этим занимались все!
Ну, возможно, не все, решила Энн, тихо входя в офис и закрывая за собой дверь. Беверли сидела за своим столом, разбирая утреннюю почту. Кармен сидела за другим столом, ее пальцы летали над счетной машинкой.
На них, казалось, сексуальная революция нисколько не повлияла.
Сколько лет Энн знала Беверли Хайленд? Десять, подсчитала она. Они встретились в 1959 году в старом жилом доме на Чероки. Но даже при том, что с тех пор они вместе работали у Эдди, Беверли по-прежнему оставалась для Энн загадкой.
Удивительно, но в жизни Беверли Хайленд не было мужчины, хотя она была очень красива. Ошеломляющей была не только ее внешность, но и походка, манеры, душа. Беверли просто шла правильным путем и говорила правильно; она была мягкой, уравновешенной и любезной. И выглядела просто идеально в мини-юбке от «Мэри Квант» и белых ажурных колготках. Ее не портила даже старомодная прическа «френч твист» в этот космический век, когда в моде были сэссон и Найджел Дэвис.
К тому же Беверли была хорошо обеспечена материально. Не то чтобы она была богата, но она сделала неплохие вложения в Вэлли, к тому же владела частью сети «Королевских бургеров». Она была одной из наиболее желанных, наиболее привлекательных молодых женщин в Лос-Анджелесе, и все же, насколько Энн было известно, у нее не было мужчины. За десять лет Беверли не разу не заметили с парнем – она ни с кем не встречалась. Вся жизнь Беверли, пришла к заключению Энн, была посвящена работе. Она была так предана работе и проводила так много часов, управляя «Королевскими бургерами», что Эдди и Лаверн сложили свои полномочия почти одновременно.
«Почему, – задавалась сейчас вопросом Энн, как и много раз прежде, – Беверли избегает мужчин?»
С ними еще работала Кармен Санчес, бухгалтер компании. В тот первый день шесть лет назад, когда Беверли привела Кармен в закусочную и объявила, что она будет работать с ними, Энн подумала, что наконец получила ответ: Беверли, должно быть, предпочитает женщин. Но живот Кармен вскоре раздулся, и она постоянно проклинала человека по имени Мануэль.
В течение пяти лет, начиная со дня рождения маленькой Розы, Кармен вела одинокую жизнь. Она так же, казалось, не хотела иметь дело с мужчинами.
«Но, по крайней мере, – думала теперь Энн, – Кармен познала мужчину, даже если только однажды». Энн не могла уверенно сказать это в отношении ужасно скрытной Беверли, которая никогда никому не позволяла приближаться к себе. «Неужели это возможно, – задавалась вопросом Энн уже не впервые, – что Беверли сексуально так же невинна, как она сама?»
– Где Дебби? – спросила Энн, откладывая свою сумочку, опускаясь на диван и кладя ноги на оттоманку.
Беверли не подняла взгляда от почты, которую читала.
– Дебби ушла от нас.
Энн застонала. Не может быть.
– Куда она отправилась? В Сан-Франциско? – Туда решили уехать две последние секретарши.
– Я не знаю. Она просто пришла сегодня утром, объявила, что она больше не Дебби Шварц, а Дебби Дэффодил, и собирается на поиски своей судьбы.
Энн покачала головой. Для них наступило трудное время: хороших служащих найти было нелегко.
Беверли наконец посмотрела на нее.
– Как это произошло?
– В магазине «Резеда» возникла небольшая неприятность, но я распутала дело, уволив менеджера и поставив на его место помощника менеджера. Я думаю, что она справится. Мы не должны больше получать жалобы от департамента здравоохранения с той стороны.
– Что-нибудь еще?
Энн помассировала ноги. Она была теперь региональным менеджером «Королевских бургеров» и должна была часто объезжать четырнадцать магазинов. Ее исключительной задачей был контроль качества – она проверяла, чтобы во всех точках продажи товар был хорошего качества.
– Да, Кармен права. Продажи падают во всех из них. С тех пор как «Макдоналдс» начал в прошлом году выпускать свои бигмаки, «Королевский бургер» стал неотвратимо терять своих клиентов. Все мои менеджеры согласились, что мы должны выпустить двойной гамбургер. Я также думаю, что мы должны установить новые микроволновые печи во всех магазинах.
Беверли кивнула и записала что-то на кусочке бумаги.
На ее столе царил беспорядок, что было очень не похоже на Беверли, которая была опрятна до педантичности и в своей внешности, и у себя дома в Голливуд Хиллз. Энн бывала в ее доме в испанском стиле и каждый раз поражалась царившему там порядку Беверли настаивала, чтобы такая же дисциплина поддерживалась и в магазинах «Королевские бургеры». Грязи и неопрятности не было места в ее жизни.
Но из-за того, что она, казалось, не могла удержать секретаря, и потому что Эдди больше не собирался сам принимать участие в делах своей собственной компании, Беверли вынуждена была постоянно бороться, чтобы не оказаться заваленной документами. Как раз сегодня из пресс-службы пришел толстый конверт.
Это была другая тайна, касавшаяся Беверли, которой тоже часто интересовалась Энн, – ее одержимость преподобным Дэнни Маккеем.
Энн был хорошо известен яркий проповедник из Техаса. Любой, кто смотрел новости, или читал газеты, или ходил в книжные магазины, узнавал эту широкую улыбку. После его знаменательной речи, произнесенной у стен больницы «Паркленд» в Далласе еще в 1963 году, Дэнни Маккей стал популярной личностью. И теперь, после того как он издал свою новую книгу «Почему Бог выбрал Кеннеди», которая оказалась в списке бестселлеров, его известность росла.
Энн не знала, что связывало Беверли с харизматичным преподобным, но подозревала, что Беверли действительно могла быть знакома с Дэнни Маккеем когда-то в прошлом. Независимо от того, какие это были отношения, Беверли держала все в секрете. И еще она была одержима этим.
Взять, к примеру, эту пресс-службу. Беверли заключила с ними контракт шесть лет назад, вернувшись из Далласа. «Мне интересна любая информация о Дэнни Маккее», – сказала она им. Не имеет значение, какого объема упоминание или в какой газете опубликована статья, они должны были присылать ей вырезки. Беверли тратила одно утро в неделю, просматривая содержимое толстого конверта и детально изучая новости о деятельности Дэнни Маккея. Беверли сидела теперь за своим столом, изучая подборку с напряженным лицом, читая о поездке Дэнни во Вьетнам, где он читал проповеди войскам.
Энн встала и подошла к маленькому офисному холодильнику Взяв банку напитка «Метракал» и медленно вылив его в стакан, она вернулась к размышлениям о сексе.
То, что она все еще была девственницей, было абсурдом, и Энн действительно не могла сказать, почему так получилось, кроме того, что у нее было не так много возможностей познакомиться с парнями, которые ей нравились. Из-за работы в «Королевских бургерах» она была довольно занятой и оказываясь в обществе, всегда казалась неуместной. В тридцать один год она чувствовала себя старой в этом внезапно помолодевшем обществе. Любой, кто ходил в школу в пятидесятых, казалось, был динозавром. При наличии такого большого количества сексапильных и покладистых девушек в эти дни полноватая тридцатилетняя Энн Хастингс почти не имела шанса понравиться молодому человеку. Так было до тех пор, пока она не встретила Стива.
Стив Фаулер был профессором политологии, она встретила его на недавнем антивоенном слете в Сенчури-Сити. Их обоих чуть не арестовали, и им удалось избежать дубинок полицейских только потому, что они запрыгнули в его «фольксваген» и умчались с места происшествия. Они пошли в вегетарианский ресторан, чтобы обсудить нечто важное, и слово за слово, прежде, чем Энн осознала это, она приняла приглашение Стива как-нибудь зайти к нему домой и покурить травку. И это должно было произойти именно сегодня вечером.
Она не была влюблена в Стива никоим образом; он даже не очень привлекал ее. Но он был умным, образованным, человеком совести (ему сделали выговор в прошлом году за то, что он велел своим студентам выйти из аудитории и не возвращаться до тех пор, пока Никсон не отзовет обратно наши войска из Вьетнама), и он прозрачно намекнул, что ему нравятся женщины с рубенсовскими формами. Он был также старше ее и намекал на то, что является весьма опытным любовником.
Это было как раз тогда, когда Энн задумала сделать решительный шаг и выяснить, каково то, чего она пока не знала. Некоторые тайны должны были наконец открыться ей сегодня вечером, и она едва могла сдерживать волнение.
– Если я тебе больше не нужна… – сказала она, когда допила «Метракал».
Беверли улыбнулась:
– Возьми отгул. Ты его заработала.
Энн засмеялась и поспешила к выходу. «Возьми отгул!» Ей нужно было слишком много всего сделать, прежде чем она отправится домой к Стиву в шесть: купить новую одежду, разориться на прическу, маникюр и, наконец, успеть в Центр планирования семьи, чтобы ей вставили противозачаточную диафрагму…
Счетная машина продолжила свою работу – щелк, щелк, щелк – и выдала плохие новости. Кармен вытащила длинную ленту, оторвала ее и, нахмурившись, смотрела в течение минуты на итоговые цифры, перед тем как повернуться и положить ленту на стол Беверли.
– Очень скоро у нас будут серьезные неприятности, amiga, – сказала она, – если Эдди что-нибудь не предпримет, причем быстро.
У Беверли не было необходимости просматривать ленту. Они уже давно обсуждали эту проблему, с тех пор как им открылась жестокая действительность: «Макдоналдс» и «Кентакки фрайд чикен» быстро занимали области, где когда-то монополистом являлась компания «Королевские бургеры».
Ситуация была неблагоприятной. Как только Эдди заработал достаточно денег, чтобы обеспечить себя и Лаверн новыми дорогими игрушками и заканчивали путешествиями, он потерял всякий интерес к своей компании. «Ты управляешь компанией», – сказал он Беверли два года назад, когда, пританцовывая, вышел из закусочной, позвякивая ключами от новой модели своего «линкольна-континенталь». Как считал Эдди, пока «Королевские бургеры» обеспечивал ему машины, лодки, билеты на самолеты, он не собирался интересоваться делами компании. И он знал, что может доверять Беверли следить за ростом прибыли «Королевских бургеров».
Проблема заключалась в том, что пока «Королевские бургеры» являлись единственным местом в городе, где подавали вкусную пищу по низким ценам в чистой, заслуживающей доверия обстановке, все было прекрасно. Но теперь стали возникать другие сети кафе быстрого питания и фирма начинала терпеть ужасные убытки.
Беверли пыталась в прошлом году уговорить Эдди выпустить акции. Компания не была представлена на нью-йоркской фондовой бирже. Они могли бы стать такой же крупной компанией, как «Макдоналдс».
Но Эдди не был в этом заинтересован. «Нет, – сказал он. – „Королевские бургеры“ – семейный бизнес. Мы не хотим вовлекать никаких незнакомцев. Мы закрытое предприятие. Мы получаем доход. Люди ели наши гамбургеры и булочки слишком долго, для того чтобы теперь перестать это делать. Это подобно зависимости, правильно?»
Неправильно. Он был неправ.
Большие гамбургеры и большее разнообразие – вот чего хотела теперь публика. И у «Королевские бургеров» возникла необходимость измениться вместе со временем, для того чтобы выжить.
– Это выглядит плачевно, Беверли, – сказала Кармен, открыв холодильник и взяв баночку «Фреска». Полки были забиты зелеными и синими банками, и склад был забит до потолка ящиками с диетическими прохладительными напитками. Как только просочилась новость о том, что эти напитки должны запретить, Беверли заказала как можно больше «Фреска» и «Диет-Райт», столько, сколько могло поместиться на складе. Заменители сахара согласно слухам должны были стать в ближайшем будущем горькими и неприятными на вкус.
– Где Эдди? – спросила Кармен, когда села на диван, откуда недавно встала Энн.
– Где же еще? Налетном поле Санта-Моники. – Это была их самая последняя игрушка: «Цесна-172». Они с Лаверн брали уроки пилотажа.
– Мы выйдем на рынок с гамбургером «Краун»?
– Придется. И поставим цену на четыре цента ниже бигмака.
– А что насчет цыпленка?
– Если мы все-таки решим включить в меню цыпленка, его нужно будет продавать в другой форме. Жаренным на решетке, может быть.
На лице Беверли появилось выражение глубокой сосредоточенности, которое так хорошо было известно Кармен.
В отличие от Энн Хастингс Кармен знала все, что можно было знать о Беверли Хайленд. Она понимала, для чего предназначались эти статьи, присылаемые пресс-службой.
Кармен прошла долгий путь, начиная с тех дней, когда была далласской проституткой. Теперь она получила диплом колледжа и работала над тем, чтобы стать дипломированным бухгалтером, жила в хорошей квартире в районе Вествуд вместе с дочкой – смышленой и здоровой маленькой девочкой, хорошо, зарабатывала на должности бухгалтера в «Королевских бургерах» и обзавелась хорошими друзьями в лице Беверли, Энн и Роя Мэдисона. Но она, так же как и Беверли, не могла позволить умереть старым ненависти и злобе. Раны были слишком глубокими, чересчур, а воспоминания – болезненными. Она знала, что Беверли жила ради того, чтобы отомстить Дэнни, что каждое движение, которое она делала – даже управляя «Королевскими бургерами», было учтено в ее долгосрочном плане, она должна была стать богатой и могущественной и когда-нибудь отплатить ему за то, что он с ней сделал. Кармен поддерживала ее. У нее тоже была мечта однажды увидеть, что Мануэль получил то, что он заслужил.
И так же, как ее лучшая подруга, Кармен навсегда покончила с мужчинами.
Когда-то в Далласе, в тот роковой день ноября, многие люди под влиянием эмоций перевернули страницу книги своей жизни. Смерть Кеннеди внезапно опрокинула равновесие мира. Люди чувствовали себя отрезанными, брошенными. Они искали способа искупить грехи, за которые их, очевидно, наказывали. Количество преступлений уменьшилось в дни после убийства; посещаемость церкви увеличилась; старые обиды прощены; долги списаны; извинения произнесены; трещины склеены, клятвы и обещания перед Богом и друг перед другом выполнены. Люди неожиданно взглянули на себя и оказались недовольны тем, что увидели. Многие, подобно Кармен, испытали почти религиозное откровение. Они собирались измениться.
Но потом, когда шок постепенно прошел и мир вернулся на круги своя, клятвы и обеты стерлись из памяти, большинство людей возвратились к своему прежнему образу жизни. Но не Кармен Санчес. Неожиданная и безвременная смерть человека, которого она любила и уважала, оставила в ней слишком глубокий отпечаток. Она сдержала свое обещание Богу быть непорочной с этого времени.
Были времена, однако, когда она чувствовала любовь ко всему миру, когда, например, ее хвалили преподаватели в колледже Вэлли, или в тот день, когда она закончила бизнес-школу при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, или тогда, когда Роза пошла в детский сад. И Кармен смягчилась в своих суждениях об обществе. И в этих редких случаях она замечала напряженность Беверли и чувствовала жалость к ней.
Кармен знала, какие дьяволы преследуют Беверли Хайленд, ведь она и сама была жертвой, приносимой ради чужих интересов. Она понимала, как отчаянно Беверли любит младенцев – глядя, как она привязалась к Розе. Но Беверли не суждено было иметь своих детей из-за того, что сделал с ней когда-то Дэнни. И Кармен знала, что Беверли вычислила, когда должен был бы родиться ее ребенок, и втайне оплакивала этот несостоявшийся день рождения каждый год.
Кармен смотрела на голову, склоненную над новостями пресс-службы о Дэнни Маккее, платиновые волосы искрились под верхним светом; она задавалась вопросом, что же случится в тот день, когда Беверли наконец еще раз встретится с Дэнни.
– У тебя пока все в порядке? – спросила Кармен, допив «Фреска». – Мне нужно поехать в школу и забрать Розу.
Беверли подняла на нее глаза и улыбнулась.
– Все хорошо, Кармен. И привези ее сюда на обратном пути. У меня для нее есть подарок.
– Опять? Ты испортишь ее прежде, чем у меня будет шанс сделать это! – Кармен вышла с охапкой книг, она готовилась к предстоящему экзамену на сертификат дипломированного бухгалтера.
Оставшись одна в офисе, Беверли вернулась к новостям, которые она изучала. Среди прочего была статья о несчастном случае, который произошел в Викторвилле, в пустыне Моджава.
Маленький заголовок гласил: «Местная женщина обвиняет Дэнни Маккея в смерти мужа».
Беверли запомнила имя. Миссис Мэгги Керн. Затем она открыла ящик и достала карту штата Калифорния.
Энн поняла, что напугана до смерти. Это было смешно, конечно, потому что, в конце концов, секс был столь же естествен, как еда или сон. И все занимались этим.
Она очень старалась сохранять невозмутимость. Сидя в удивительно грязной (это разочаровывало) квартире Стива, она вежливо слушала включенный слишком громко «Пинк Флойд», пила вино из кувшина, сидела, скрестив ноги, на полу, хотя у него была мебель, и кивала в процессе длительного монолога Стива о Баба Рам Дасе и психоделическом движении. Стив использовал такие слова, как «запредельный», «отпадный» и «вызывающий галлюцинации». На стенах у него были постеры с изображением Питера Макса, свечи в форме гениталий и множество ловушек для тараканов, разбросанных на кофейном столике.
После четвертого бокала вина, пытаясь не оглохнуть от прослушивания «Благодарных Мертвых», Энн начала кое-что осознавать. Стив с его седеющей бородой, школьным кольцом и часами «Бьюлов» был фальшивкой. Однако он был мужчиной. И он пообещал ей «хороший секс», после того как они выкурят пару косяков. И, так как он уже начал поглаживать ее, это означало, что пришло время пойти в другую комнату и заняться введением диафрагмы.
Когда она только вошла в квартиру, она оставила свою сумку и пальто в спальне. Теперь она вошла туда и закрыла дверь.
– Чем ближе к моменту полового акта вы вставите диафрагму, – проинструктировала ее медсестра в Центре планирования семьи, – тем лучше. Конечно, вы можете ввести ее за несколько часов до этого, но спермицид утратит свою эффективность.
Энн была особенно осторожна. Меньше всего она хотела забеременеть.
Она быстро сняла трусики и торопливо затолкала их в свою сумку. В гостиной музыка изменилась на нечто расслабляющее, что подразумевало, что Стив был готов и ждал ее. Энн очень хотела казаться спокойной и опытной. Она бы умерла, если бы он догадался, что это ее первый раз.
Диафрагма была похожа на летающую тарелку в миниатюре, мягкую и эластичную в центре, но с твердым ободком. Достав тюбик с гелем, она обильно смазала им вокруг ободка и добавила в качестве дополнения в середину. Затем осторожно положила тюбик назад в сумку. Она не хотела бы, чтобы он, войдя, нашел это. Контролировать рождаемость было немодно, консервативно. Это лишало секс спонтанности, так как занятия им предполагали свободный и ничем не стесненный дух.
– Вы должны сложить ее вот так, – показала ей медсестра. – Возьмите диафрагму двумя пальцами и сожмите ободок вот так. Это для введения внутрь. Как только она окажется внутри вашего влагалища, она раскроется и займет место у входа в шейку матки.
В кабинете доктора все выглядело так легко. А теперь руки Энн дрожали, она использовала слишком много геля, и проклятая вещица отказывалась ей помочь.
Наконец ей удалось соединить ее края вместе наподобие мексиканского пирожка «тако» из кукурузной лепешки, но, когда она наклонилась, чтобы вставить ее, диафрагма выскользнула у нее из рук, отлетела к другому краю комнаты, с хлопком ударилась о стену и закатилась на пол позади комода. Она в ужасе уставилась на стену.
– Энн? – раздался голос Стива по другую сторону двери. – Ты в порядке? Я иду!
Торопливо натянув юбку, она подошла к двери и открыла ее.
Он был абсолютен гол и в полной готовности.
– О-о, – только и сказала она.
Стив взял ее за руку и повел обратно в гостиную, где Донован пел что-то милое. Сердце Энн бешено колотилось. Она никогда прежде не видела член в реальной жизни. Конечно, в эти дни изображение было даже на постерах. Но с тех пор, как у нее последний раз была хоть какая-то близость – когда ее выпуклости трогал мальчик во время учебы в средней школе, – прошло четырнадцать лет.
Стив опустил ее вниз на огромные мадрасские подушки и начал целовать.
Энн пыталась выполнять свою роль. Она делала все необходимое и старалась достичь сексуального возбуждения (потому что он, конечно же, не делал для этого ничего). Но все, о чем она могла думать, была диафрагма, упавшая за комод. Она понимала, что теперь совсем не защищена. «Может, нужно остановить его», – подумала она, когда его рука направилась прямо к ее лону.
Но она зашла слишком далеко, ей было любопытно, и она отчаянно хотела перестать быть человеком с сексуальными отклонениями в этот век отсутствия девственниц.
– Подожди, – сказала она, запыхавшись, когда он вдруг начал вонзаться в нее. Это было слишком быстро. Она не была готова. Ее блузка была все еще наглухо застегнута. Он ни разу не залез ей под лифчик, а это было именно то, в чем она нуждалась.
Стив сидел на ней верхом, его глаза были закрыты, он пытался проникнуть внутрь нее с натиском, который пугал ее.
Она потянулась, чтобы отвлечь его. Он неправильно истолковал ее намерение, пробормотал: «О, детка!» и кончил ей в руку.
Дом Мэгги Керн стоял в новом районе, где молодые семьи все еще высаживали лужайки, а заборы еще не сделали из соседей незнакомцев. Пресс-служба дала адрес женщины, поэтому Беверли нашла ее без труда.
Она позвонила в дверь и услышала крик ребенка.
Когда дверь открылась, вниманию Беверли предстало очень симпатичное лицо, обрамленное вьющимися рыжевато-золотистыми волосами. Но зеленые глаза были очень печальными и опухшими от слез. Мэгги Керн держала младенца на руках.
– Да? – произнесла она.
– Миссис Керн?
– Да.
– Меня зовут Беверли Хайленд. Могу ли я поговорить с вами несколько минут?
– Простите. Независимо от того, что вы продаете, я не интересуюсь этим.
– Я ничего не продаю, миссис Керн, – мягко сказала Беверли. – Я прочитала вашу историю в газете.
Что-то вспыхнуло в глубине зеленых глаз. Мэгги сказала:
– Я больше не даю интервью! – и начала закрывать дверь.
– Пожалуйста, – сказала Беверли. – Я не репортер. Понимаете, я когда-то была знакома с Дэнни Маккеем. Много лет назад. Я понимаю, через что вы прошли.
Гостиная была очень опрятной, чистой, обставлена мебелью, которая все еще пахла магазином. Мэгги и ее муж Джо, как вскоре узнала Беверли, переехали сюда из Сан-Диего всего четыре месяца назад. Это был дом их мечты. Джо даже начал строить игровую площадку во дворе для двух своих детей.
Мэгги приготовила кофе и достала свежий торт с орехами пекан. Ребенок сидел на диване между двумя подушками, и Беверли не могла оторвать от него глаз.
Мэгги, как показалось Беверли, могла свободно говорить об инциденте. Казалось, что она испытывала необходимость поговорить об этом.
– У Джо было больное сердце. Именно поэтому мы уехали из Сан-Диего. Врач сказал ему, что он испытывал слишком большой стресс. И что мы должны переехать в местность, где темп жизни более медленный. Джо старше меня. Ему сорок два, а мне сейчас двадцать шесть. – Она взяла ребенка и приложила его к груди. – Джо был герой войны, награжден медалями, – тихо сказала она. – В Корее.
Она продолжала рассказывать историю, которую Беверли уже знала из газетной вырезки. Как Джо ходил от специалиста к специалисту, ища средство, чтобы излечиться от своей болезни, и только каждый раз расстраивался. А затем, два месяца назад, в Викторвилль приехал Дэнни Маккей. Знаменитый Дэнни Маккей, в настоящее время находившийся во Вьетнаме, выступавший с проповедями перед деморализованными войсками.
– Он установил свою палатку за городом, – сказала Мэгги. – Все пошли главным образом из любопытства. Я никогда до этого не посещала проповеди под открытым небом. Мы с Джо христиане. Мы ходили в церковь каждое воскресенье. Но это было нечто новое. И, кроме того, мы слышали, что Дэнни Маккей известен своим целительством.
