Текст книги "Победить тьму..."
Автор книги: Барбара Эрскин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц)
Пораженный, Адам молчал. Он никогда не видел такого места и никогда не встречал таких, как Лиза. Он был заинтригован, очарован и потрясен до основ своей пресвитерианской души. Она угостила его горячими тостами с маслом и вареньем, большими ломтями крошащегося сыра и крепким чаем и показала свои картины, которые сами по себе поразили его. Они представляли собой мощное, иррациональное воскрешение в памяти личностей, безобразных в своей реальности, на которых было неприятно смотреть, и он решил – очевидно, обоснованно, – что они очень хороши. Он побродил вокруг, измазав руку вареньем, капавшим с тоста, и, потеряв дар речи, переворачивал для ознакомления полотно за полотном. Среди картин попадались и пейзажи – строгие и угрюмые, которые он не одобрил. Больше всего ему понравились портреты.
Она смотрела поверх него на темную грозовую сцену со скалистыми горами и расколотыми, измученными облаками.
– Это Уэльс, – пояснила она. – Я валлийка. По крайней мере, наполовину. Папа был итальянцем, но я его не знала. – Она принялась заводить патефон. – Ты любишь музыку? Я люблю. Особенно оперу. Она вынула из бумажного конверта пластинку и поставила ее. – Слушай.
Это было еще одним насилием над его психикой. Ничего подобного раньше он не слышал. Это было громко, чувственно, скрипуче, дико. Он почувствовал, как в нем взыграла кровь, и он закружился в водовороте эмоций, о существовании которых и не подозревал. Затем музыка успокоилась, сделавшись печальной, и, находясь под ее воздействием, он, к своему крайнему смущению, почувствовал, что на его глаза навернулись слезы. Он не мог контролировать их и в отчаянии отошел от нее и стал смотреть в окно на сгрудившиеся на другом берегу скалистой реки здания.
Лиза заметила, что с ним не все в порядке. Она молча последовала за ним и взяла его за руку.
– В чем дело, Адам? Что случилось?
Все выяснилось. Джинни. Родной дом. Отец. Мать. Человек, с которым она сожительствовала во грехе, но который делал ее очень, очень счастливой.
Лиза была потрясена. Она спокойно прижала его к своему плечу, как будто он был ребенком и ему нужно выплакаться. Пластинка кончилась и тихо шипела, вращаясь на диске, ожидая смены иголки. Они не обращали на это внимания. Он ощутил состояние безмятежности и надежности, которое овладевало им, медленно залечивая раны. Когда, наконец, Лиза сделала движение, слез уже не было. Не осталось и смущения.
Она поставила другую пластинку, на этот раз – Шопена, и они вместе сидели, расслабленные, рядом и задумчиво слушали ее, а небо становилось все темнее. Затем они пошли на Лейт-Уок в бар и ели там картофельную запеканку с мясом, смеялись и болтали, и он узнал подробности о ее семье – об эксцентричной матери, о добрых, нежных, горячо любимых, живущих в деревне бабушке и дедушке, но не об ее иноземном отце, а затем, наконец, он проводил ее домой, после чего поехал на трамвае обратно на Хай-стрит. К тому времени, когда он вернулся в свое жилище, он уже думал, что влюбился.
* * *
В конечном счете Брид не понадобились деньги из кошелька, чтобы добраться до Эдинбурга. Когда она под проливным дождем шла по дороге из Питтенросса на юг, рядом с ней остановился автомобиль.
– Вас подбросить? – За рулем находилась женщина.
Брид вышла из машины на Принсез-стрит, когда уже стемнело. Глядя на толпы людей, автомобили, трамваи, она медленно повернулась, испуганная и совсем потерянная.
– А-дам? – Она пробормотала это имя вслух, заглушаемая криками продавца газет, торгующего вечерним изданием в киоске у дороги. – А-дам, где ты?
Так или иначе, но нужно было найти какое-нибудь тихое место, чтобы она могла использовать свое искусство и отыскать Адама. Пока на нем ее серебряная подвеска, сделать это будет несложно.
На Рождество Адам не поехал домой к отцу. Они с Робби упаковали свои рюкзаки и, взяв с собой еще одного приятеля из студентов, отправились на попутных машинах на зимние каникулы в Ньюкасл. Они пили много пива, гуляли вдоль Адрианова вала и вели беседы о вероятности войны.
Вернувшись в Эдинбург, Адам мог часто видеться с Лизой, хотя оба напряженно работали. Он понял, что ее приверженность к искусству безгранична и затмевает все остальное. Да и его собственные карьерные устремления не оставляли ему времени для развлечений. К большому неудовольствию Робби, он все больше и больше времени уделял занятиям, лишь иногда позволяя себе передохнуть.
Один из вечеров он целиком посвятил Лизе. Это был ее день рождения. Как всегда, испытывая недостаток в средствах, он долго мучился, не зная, что ей подарить, но в дело вмешалось само провидение. Роясь в ящиках в своей комнате, где царил полный хаос, он обнаружил под книгами и записями старую коробку из-под сигарет. Он с надеждой потряс ее и услышал, что внутри что-то загремело. Из оберточной бумаги, в которую он ее завернул, выпала подвеска Брид и лежала у него на ладони, несколько потускневшая, но по-прежнему очень красивая. Он смотрел на замысловатые сплетения, на крошечные петельки цепочки, лишь на секунду испытав угрызения совести при мысли, осенившей его. В следующий момент угрызения были отброшены. Брид все равно не узнает, а он сомневался, что когда-нибудь увидит ее, да и разве он сам не заявил ей открытым текстом, что мужчины не носят таких вещей. Красота подвески и мастерство ее создателей произведут на Лизу огромное впечатление. Улыбаясь про себя, он стал чистить подвеску.
Лиза долго держала подвеску в руке, рассматривая ее. Наконец она взглянула на Адама и улыбнулась.
– Красивая, – сказала она. – Спасибо. – Она прильнула к нему и поцеловала его в губы, после чего позволила ему одеть подвеску ей на шею.
На следующий день после того, как они с Лизой пообедали на скорую руку в промежутке между лекциями, ему показалось, что он видел Брид. Взявшись за руки, они с Лизой шли по Маунду мимо Национальной галереи – на блузе Лизы красовалась подвеска, – когда он вдруг взглянул на дорогу, ведущую к Замку. По другой стороне тротуара шла, смеясь, группа молодых людей, некоторые из них в форме. Дорога была запружена машинами, и он не мог их ясно рассмотреть, но его взгляд привлекла медленно шедшая за ними фигура.
Он остановился, потрясенный. Темные волосы, бледная кожа, знакомая походка, наклон головы…
– Что с тобой, Адам? Что случилось? – Лиза схватила его за руку. – Ты бледен как полотно. – Что произошло?
– Ничего. – Он сделал глубокий вдох, удивленный тем, что испытал такое потрясение. – Мне показалось, что я увидел знакомого из деревни, только и всего. Но этого не может быть.
– Ты уверен? – Несколько секунд Лиза смотрела на него, и он неловко отвел от нее взгляд. Почему ему иногда казалось, что она заглядывает ему в душу?
– Нет. Я ошибся. – Теперь тротуар был пуст. Толпа прошла. Транспорт медленно спускался вниз под гору, и кто бы ни была эта женщина, он ее больше не увидит.
В эту ночь он видел во сне Брид. Ему снилось, что они предаются любви, а затем, что она пытается утопить его в волшебной заводи. Он с криком проснулся и лежал весь в поту, ожидая, что Робби начнет ругаться, что его разбудили. Но Робби, который за месяц до этого завербовался в резерв ВВС, отсутствовал. Он находился в трех милях отсюда и крепко спал в объятиях студентки, обучающейся на курсах медсестер, с которой лишь накануне познакомил его Адам.
Остаток ночи Адам лежал и смотрел в потолок, наблюдая, как забрезжил, набирая силу, серый рассвет, наконец пробившись в его окно, затем встал и начал нехотя бриться.
В тот день он увидел первую смерть. Он навещал приятеля-студента, который упал на кривой лестнице, ведущей в его жилье, приняв ранее внутрь несколько кружек пива, и сломал ногу. В конце палаты лежал молодой человек, доставленный в больницу после несчастного случая на фабрике, где он работал. Он попал в неогражденный механизм, и ему оторвало ногу ниже бедра. Выходя из палаты, Адам задержался на мгновение и взглянул на бледное лицо на белой подушке: у молодого человека были открыты глаза, и он в упор смотрел на него. Увидев в светлых голубых глазах выражение боли, ужаса и одиночества, Адам подошел к его кровати и нежно положил руку на плечо молодого человека. Лишь через несколько минут он узнал, что молодой человек был уже мертв. К его удивлению, спустя некоторое время после того, как жизнь угасла, глаза оставались такими же светлыми. Он стоял и смотрел, не в состоянии пережить момент, свидетелем которого оказался. Затем сестра, сопровождавшая врача и его кортеж из студентов третьего курса, повернулась и увидела его. Она дотронулась до руки Адама.
– С вами все в порядке? – Ее улыбка была доброй. – Как хорошо, что вы оставались с ним. – Спокойным профессиональным жестом она натянула на голову покойного простыню. – Теперь проходите, молодой человек. И забудьте все, что видели.
– Я видел, как он умирал. – Сидя на полу в студии Лизы, обхватив ноги руками и положив на колени подбородок, Адам все никак не мог успокоиться. – И в течение нескольких минут я не смог заметить никакой разницы. Он был бледен, но он был бледен и когда был еще жив. Просто он перестал дышать. И все.
Она подошла и уселась рядом. Они слушали какую-то вещь Моцарта.
– Возможно, душа была еще там. Она не хотела уходить. – Лиза улыбнулась. – Ты правильно сделал Адам, что побыл с ним. Ужасно, наверное, умирать одному.
Он покачал головой.
– Как бы то ни было, я всегда считал себя врачом, спасающим жизни. Смело вступающим в борьбу за жизнь и творящим чудеса. Я не думал о тех, кого мы не можем спасти. – Несколько минут они молчали. – Приближается война, Лиза. Я буду продолжать учиться, так как понадобятся врачи. Робби поступит в ВВС. А что ты будешь делать?
Она вздрогнула.
– Я хочу продолжать рисовать. Буду заниматься этим, пока хватит сил. В этом вся моя жизнь. Я не хочу делать ничего другого. – Она помолчала. – Думаю, мои захотят, чтобы я вернулась домой и помогла им на ферме.
– Назад в Уэльс?
Она кивнула.
– Но пока что войны еще нет, Адам. И возможно, не будет. Не исключено, что Гитлер передумает. – Она неистово затрясла головой. – Извини. Но я не могу смириться с мыслью, что он вмешивается в нашу жизнь. Я хочу, чтобы все оставалось как есть. Я хочу писать заходы солнца, цветы, счастье. Я не могу думать о войне и не буду.
Адам печально улыбнулся.
– У нас не останется выбора. В воздухе витает война. К тому же, – он кивнул, глядя на зачехленный мольберт, – ты никогда не рисуешь заходы солнца, цветы и счастье. Ты и не сумела бы.
Она разразилась смехом.
– Пожалуй, ты прав.
В первый раз они занялись любовью после того, как вместе сходили на концерт в Ашер-холл. Когда они шли по темнеющим улицам, он обнял ее за плечи и прижал к себе.
– Лиза…
Она приложила к губам палец, чтобы заставить его замолчать, а затем нежно поцеловала его. Они поднялись по лестнице в ее студию, и она в полутьме подвела его к своей кровати.
Они вместе провели лето и к началу нового семестра были неразлучны. Лиза совсем не походила на Брид. Ее любовь была теплой. Несмотря на ее порой резкие манеры, он чувствовал себя с Лизой спокойно и надежно, будучи всегда желанным. Все мысли о доме и о несчастьях улетучились. Он нашел человека, которому мог доверить все свои страхи и надежды.
Все страхи, кроме одного.
Он вновь увидел Брид в начале нового учебного года в четверг на Саут-Бридж, и на этот раз он был уверен, что это была она.
Оставив Лизу в трамвае и быстро помахав ей рукой, он только что спрыгнул с тремя друзьями с факультета и с кипой книг в руках, закинув на плечо белый пиджак, и шел на лекцию по физике. Молодые люди смеялись, громко разговаривали, лавируя между трамваями и машинами, наклонив головы, чтобы противостоять холодному, неумолимому дождевому потоку. Стряхнув с глаз мокрые волосы, он увидел, что она смотрит на него с другой стороны улицы.
– А-дам… – Он заметил, как уголком рта она обозначила это слово, но, как и раньше, движение было оживленным, улица полна людей, и, когда он посмотрел вновь, ее уже не было.
То, что он сделал в следующий момент, не красило его. Вместо того, чтобы перейти на другую сторону и поискать ее, он нырнул за своими друзьями в «Старый четырехугольник» и возглавил бег, оставив далеко позади то место, где увидел ее.
Предъявив студенческий охраннику в цилиндре, Адам протиснулся на свое место в аудитории и обнаружил, что у него трясутся руки. Он внимательно посмотрел на них, с силой сжав их в кулаки. Что происходит с ним? Почему он так боится? Возможно, потому, что она напоминает ему о доме, который он хочет забыть? Или это вина, связанная с тем, что он так легко бросил ее и выбросил из головы? Как бы то ни было, он не хотел вновь видеться с ней. В конце концов, ее пребывание в Эдинбурге было бы совпадением, почти невероятным, чтобы в это можно было поверить. Возможно, это просто его воображение. Успокоившись, он принял удобное положение и стал внимательно слушать лекцию.
Лиза отошла от полотна и жевала кончик кисти. Она взглянула на часы и улыбнулась. Пора закругляться.
Стук в дверь раздался в самый нужный момент. Они с Адамом планировали отправиться на велосипедах в Королевский ботанический сад на пикник под лучами теплого осеннего солнца. Велосипеды явились новой идеей, заимствованной у ее друзей, катающихся на двухместном «моргане» с тремя колесами.
– Входи. Не заперто! – Она отжимала кисть в банке со скипидаром и не повернулась. – Через пару секунд я освобожусь, Адам. Сегодня утром я многое успела сделать. Как ты считаешь? – Она повернулась, жестом указывая на полотно, и осеклась. В дверях стояла странная девушка с длинными темными волосами. – Извините, – нахмурившись, произнесла озадаченная Лиза. – Я приняла вас за другого человека.
– Вы думали, я – А-дам? – Девушка вошла в студию и закрыла за собой дверь. На ней было длинное, ниже колен, платье из грубой ткани и пальто из мягкой шерсти, доходившее ей до пят. На плече висел тканый широкими стежками мешок. Ее взгляд был тверд как кремний.
– Кто вы? – Лиза опустила кисть и тряпку. У нее закололо в затылке. В этой странной девушке было нечто такое, что встревожило ее. Она незаметно придвинулась к столу и за спиной стала нащупывать нож, которым чистила дощечки для смешивания красок.
– Не важно, кто я. – Голос был удивительно бесцветным.
– Думаю, важно. Вы у меня в доме. Хотелось бы узнать, что вам нужно.
– Вы девушка А-дама. – Голос, хотя и был ровным, источал яд.
Пальцы Лизы нашли интересовавший ее предмет, и она спокойно подняла нож. Она вновь отступила назад с таким расчетом, чтобы стол оказался между нею и посетительницей, молясь о скорейшем приходе Адама. Ее нервы стали сдавать.
– Разумеется, я его друг, – осторожно сказала она. – Если вы его ищете, то он скоро будет.
Девушка не оглядывалась вокруг. Ее глаза были устремлены на лицо Лизы.
– Вы мне не нужны, – спокойно проговорила она. – А-даму вы не нужны. – Произнося эти слова, она полезла в мешок.
У Лизы перехватило дыхание. Когда девушка подняла руку, Лиза увидела, как сверкнуло лезвие, и, едва успев заметить нож, машинально бросилась под стол, и в тот самый момент услышала бодрый возглас Адама в самом низу лестницы.
– Адам! – закричала она. – Адам, осторожно!
Он обнаружил ее стоящей на коленях и плачущей, в руке у нее по-прежнему был зажат нож, пальцы вымазаны густой желтой краской.
– Лиза! Лиза, в чем дело? Что произошло? – Он опустился рядом с ней на колени. – Скажи мне, что случилось?
– Где она? – Дрожа, она заставила себя подняться. – Ради Бога, Адам, кто она? – Она безумным взглядом озиралась вокруг. Студия была пуста.
– Кто? Что? Что случилось?
– Эта женщина! Девушка! Ты должен был заметить ее? – Не зная, что ее рука измазана краской, она смахнула с лица волосы, оставив на лбу желтую полосу. – Она пыталась убить меня!
Адам закрыл глаза. Он глубоко вздохнул. Почему он тотчас же подумал о Брид?
– Опиши ее, – сказал он. Он подвел Лизу к кровати и нежно усадил. Затем подошел к двери и внимательно осмотрел лестницу. По пути сюда, когда он поднимался по ней во тьме, радуясь, что наконец-то избавился от пронизывающего ветра, на полпути мимо него прошмыгнула кошка. Он сумел лишь заметить ее темный окрас, злые зеленые глаза, дикий скрежет когтей по избитым ступеням, как она исчезла. – Нет ли другого выхода отсюда?
Она покачала головой.
– Нет.
– Тогда она должна быть еще здесь. – Он медленно обошел студию, изучая каждый угол, каждую полку, каждую тень. Никого не было.
– Она невысокого роста, темноволосая, в длинной темно-красной одежде. Говорила со смешным иностранным акцентом.
«Брид».
– Что ты имеешь в виду, говоря, что она пыталась убить тебя? – Адам сел рядом с ней.
– Она вынула нож и метнула его в меня.
– Ты в этом уверена, Лиза? – Его голос был нежным. – Где нож? Где она? Я не понимаю, как кто-то мог здесь быть? Я бы увидел ее. – Он воскрешал в памяти глаза кошки, промчавшейся по лестнице мимо него.
– Ты хочешь сказать, что я все это придумала? – Лиза со злостью смотрела на него. – Адам, ради Бога, я понимаю, когда кто-то хочет или не хочет убить меня!
– Тогда нужно вызвать полицию. – Его руки дрожали. Он сунул их поглубже в карманы.
– Разумеется, необходимо вызвать полицию. Рядом бродит потенциальный убийца. Взгляника-ка там. Где-то должен быть нож. Я видела, как она метнула его в меня, когда я бросилась на пол. Она не могла отыскать его. Не было времени.
Но ножа не оказалось. Они искали полчаса, прочесывая каждый дюйм.
– Так кто же она? – Лиза смыла краску и успокоилась.
Адам пожал плечами. На какой-то момент он подумал, что ему следует отрицать возникшие у него подозрения, но Лиза слишком хорошо его знала. Она уже прочитала в его глазах зарождающийся страх. Он сел на диван и вынул из кармана сигареты. Подвеска, которую он подарил Лизе, подвеска Брид, лежала там, где Лиза ее оставила, – на тумбочке под лампой. Он видел со своего места мягкий отблеск серебра.
– Похоже, это Брид. Я встречался с ней какое-то время у себя в деревне, – сказал он наконец. Он избегал ее взгляда. – Мы бродили по горам в свободные дни. Ее брат работал… работает каменотесом. Мне кажется, он замечательный гравер, – неуверенно проговорил он. – У этой семьи довольно экзотические корни. Они крайне легко возбудимы. – Он придал этому неприятное звучание. – Брид очень вспыльчива. Она и раньше набрасывалась на меня. – Он слабо и неловко улыбнулся.
– А что она делает в Эдинбурге?
– Видимо, поехала за мной. – Он покачал головой. – Я ей сказал, что между нами все кончено. Тогда мы были детьми, вот и все. Она уехала в училище на север, а я приехал сюда. У нас не было будущего. Никакого. – Он немного помедлил, затем продолжал: – Но ей это не понравилось. Она хотела ехать со мной. Я воспротивился. Я не ожидал, что она последует за мной.
– А здесь ты ее до этого видел?
Он отрицательно покачал головой, но она уловила тревогу в его глазах.
– Адам?
Он вновь покачал головой.
– Мне показалось, что на днях я видел ее. Но потом ее не оказалось на том месте. – Он беспомощно пожал плечами.
– Похоже, она поднаторела в исчезновениях.
– Да. – Он вздрогнул. – Это уж точно.
– А она способна на убийство?
Он с жалким видом уставился в пол.
– Думаю, способна, – проговорил он наконец.
В результате они решили не сообщать полиции. Для этого не было оснований.
Сьюзен Крэг сидела в углу чайной спиной к стене.
Адам виделся с ней лишь однажды после первой встречи.
– Извини, у меня мало времени. – Он сидел напротив нее. – Сейчас у нас много занятий.
– Разумеется, милый. Я так горжусь тобой. – Она уже заказала чай. – Разлив его в две чашки, одну пододвинула к нему. – Адам, мне нужно тебе кое-что сказать. – Она заерзала на краю стула. – Я… мы… то есть мы с моим другом решили уехать. – Она говорила быстро, не глядя на него. – В Америку.
Адам с удивлением взглянул на нее.
Она покраснела, смутившись.
– Там нас никто не будет знать. Мы сможем начать новую жизнь, да и к тому же вот-вот начнется война и все такое прочее… – Она вновь замолчала и перевела взгляд на чашку.
С минуту Адам сидел молча. Его голова шла кругом от противоречивых чувств: гнев, потеря, презрение – что это за человек, который убегает из страны, когда на носу война?
– Адам? – Она с волнением смотрела на него.
Он выдавил из себя улыбку.
– Желаю вам обоим счастья, мать. – Что еще он мог сказать?
Спустя два дня Чемберлен объявил, что Гитлер не отреагировал на его ультиматум и Великобритания находится в состоянии войны. Через несколько недель был призван на военную службу Робби, находившийся в резерве ВВС. Адам не был уверен, чье это решение – Робби или правительства Его Величества, но энтузиазм его друга по поводу прекращения изучения римской и греческой цивилизаций ради патрулирования неба под эгидой вспомогательной эскадрильи истребителей города Эдинбурга был неподдельным. Чтобы отпраздновать это событие, он организовал поездку в гостиницу «Крэмонд» для себя и своей подруги Джейн. Адам и Лиза тоже были приглашены.
Джейн Смит-Ньюлэнд изучала классическую литературу под наставничеством Робби. Он был без ума от нее. Она была высокая, стройная, с огромными карими глазами и густыми и мягкими золотистыми волосами, заплетенными, как у школьницы, в косу. Ее родители были англичанами, отец занимал высокий пост в армии, мать жила на юге в огромном родовом доме в одном из графств неподалеку от Лондона. Адам, впервые встретивший ее после того, как уже привык к обычно ветреным подругам Робби, был очарован акцентом, ее происхождением, сочетанием сдержанности и уверенности в себе, что достигалось благодаря финансовому положению. У нее были красивые платья, собственный автомобиль – старый «уолси хорнет», – купленный ей родителями, что казалось просто невероятным расточительством сидевшему без денег студенту-медику. Красивые ювелирные изделия и – полностью контрастирующее с этим искреннее, неподдельное очарование Римом, Грецией и историей древних цивилизаций, что и привело девушку в университет вместо планируемого ее родителями введения дочери в высшее лондонское общество. Она была не похожа на тех, кого Адаму довелось встречать ранее. Он не мог оторвать от нее глаз.
Когда они ползли с затемненными фарами по узкой дороге, направляясь в «Крэмонд», Лиза, сидевшая с Адамом сзади, нащупала его руку.
– По крайней мере, она не сможет проследовать туда за нами, – прошептала она, заглушаемая шумом двигателя.
Адам был не столь уверен в этом. Он не видел никаких признаков ее пребывания в городе, да и зачем ей было преследовать Лизу? Если она хотела видеть Адама, то почему она не отыскала его жилье и не связалась лично с ним? Можно было предположить, что, раз она преследует их, то знает также, где живет он. Поначалу эта мысль вызвала в нем опасения, но скоро, очень скоро беспокойство прошло, и он убедил себя, что Лизе все это почудилось.
– Кто это не сможет проследовать за вами? – Джейн смотрела в зеркало заднего видения и заметила в темноте глаза Адама. У нее, очевидно, был очень острый слух.
– Мы говорим о прежней подружке Адама, – вмешалась Лиза. – Она, вероятно, не хочет отказаться от него.
– Наш Адам пользуется большим спросом, – хихикнул Робби. – Ему всегда приходится отбиваться от женщин!
– Все это – вздор, Робби. – Адам чувствовал, что на его лице выступил румянец. Он взглянул на Лизу и покачал головой. Он не хотел говорить о Брид. И не хотел, чтобы Робби знал, что она увязалась за ним в Эдинбург.
Но Джейн не желала менять тему разговора.
– Кто бы мог подумать, что строгий и молчаливый Адам Крэг имеет кучу поклонниц! Следи за ним, Лиза, иначе потеряешь его.
На секунду слова повисли в воздухе, пока Джейн переключала скорость и поворачивала на Крэмонд-роуд. На помощь к нему пришел Робби. Красивый, в новом мундире, он сидел рядом, обняв ее сзади рукой и лаская ее шею.
– Уверен, что ты не стремишься стать одной из этих поклонниц, Джейн. Мне бы очень этого не хотелось. Я знаю, молодые врачи могут быть неотразимыми, но уж точно не столь неотразимыми, как летчики.
– Разумеется! – Она беспечно рассмеялась. – Остаюсь только узнать, что тебя соблазнила какая-нибудь раскрасавица-летчица.
На заднем сиденье рука Лизы слегка сжала пальцы Адама. Они смотрели друг на друга в темноте.
– Робби, соблазненный летчицей! – ради смеха вставил Адам. – Как тебе могла прийти такая мысль? – Он подался вперед и нежно похлопал друга по плечу. – У нашего Робби нет времени на такие глупости. Ведь он собирается выиграть войну в одиночку, не так ли, старина!
Робби заулыбался. Он искоса посмотрел на Джейн и скромно пожал плечами.
16 октября немецкие бомбардировщики пролетели на бреющем полете над рекой Форт, и 602 и 603 эскадрильи подняли в воздух истребителей-перехватчиков. Для Робби началась война.
Брид не ожидала, что все так сложится.
Она добралась до Эдинбурга без приключений. Движимая шестым чувством, она отыскала Лизу сравнительно легко, когда впервые появилась здесь. Затем необъяснимым образом ее потеряла. У нее пошла кругом голова, и нашло затмение. Она бродила по городу, потерянная, ничего не видя, испуганная, не зная, куда идти и что предпринять. Иногда во время сна где-нибудь в подворотне или где-то в другом укромном месте она совершала в уме прыжок, который должен был бы доставить ее домой на холмы, где сделанный Гартнайтом крест знаменовал переходный рубеж в ее мир. Но каждый раз рядом маячил Бройчан, и она в страхе возвращалась на то место, где ее бедное замерзшее тело ютилось подальше от чужих глаз. В этом большом городе, где она бродила, было много мест, где завеса времени была тонкой. Очутившись на развалинах Аббатства святого распятия, она ощутила холод тумана и поняла, что это – ее стихия. В огромном соборе на Хай-стрит, где она тайком ночевала в полумраке, она тоже почувствовала это. Внизу под церковным фундаментом находилось священное место, где богиня ждала бы, если бы она искала ее. Но она не была готова к этому, так как ее охватило чувство горечи и отчаяния. Время – это понятие, которого в тиши ее снов не существовало; она была рождена, чтобы преодолеть его – генетический отпечаток чрева ее матери, – и ее первые учителя оказались хорошими. Сумев быстро разгадать ее природные способности, они обучали ее без предосторожностей и без посвящения в тайны. Они не поняли, что одни только способности без многих лет учебы могут быть опасными. Они не подумали, что разум этой женщины может перелететь через естественные границы пещеры философа и устремиться к звездам. Они недооценили то обстоятельство, что страстное желание молодой жаждущей плоти окажется сильнее стремления к философскому камню или страха перед угрозой возмездия, когда нарушаются незыблемые законы. Когда Бройчан увидел опасность и признал силу Брид, было уже поздно, и она, не понимая, что при нарушении связи времен между светилами возникают черные дыры небытия, потеряла ориентацию. Она не осознала, что воздух, которым она дышит в XX веке, уже другой; не осознала, что тело, несущее в себе ее душу, подвержено напряжениям и страданиям, о которых она и не слыхивала. Свернувшись в клубок в агонии приспособления к ситуации, она наконец погрузилась в сон в относительной безопасности огороженного забором сада одной из площадей Эдинбурга.
Она проснулась лишь с одной мыслью – найти Адама, и найти быстро. Для этого она вновь использует свое древнее искусство и отыщет Адама через посредство женщины, у которой, как она знала, находилась подвеска.
– Нет!
Лиза забилась во сне, пытаясь сбросить стеснявшие ее движения одеяла. Она слышала доносившийся с неба гул моторов. Иногда самолеты люфтваффе прилетали на разведку кораблей королевского флота, стоявших в Росите, иногда бомбардировщики вновь брали курс на Глазго. Наступили тяжкие времена. Она тяжело вздохнула и, протянув дрожащие руки к тумбочке за сигаретами и спичками, возблагодарила Бога, что Эдинбург до сих пор обходили стороной. Лишь когда уселась в кровати, положив на колени пепельницу, она стала размышлять над тем, что разбудило ее.
Она потерла глаза и глубоко зевнула. В душе было какое-то неприятное ощущение, не имевшее отношения к реву пропеллеров и мысли о смертоносном грузе, который могли обрушить самолеты во тьму шотландской ночи. Она вновь легла на подушки, глубоко вдыхая в легкие дым.
– А-дам!
Запавшее в ее память слово было произнесено со странным иностранным акцентом. Этот акцент она помнила прекрасно. Она открыла глаза и стала всматриваться в темные тени студии. Со спущенными шторами и в отсутствии света, за исключением слабого мерцания сигареты, комната была погружена во тьму. Звук прозвучал в ее голове, и тем не менее он шел откуда-то извне. Поспешно затушив сигарету, она свесила ноги на пол и сидела, прислушиваясь. Гул моторов уже замер в тиши. Она слышала лишь тихое колыхание ветра в дымоходе.
Все ее чувства напряглись.
Теперь она услышала этот звук более ясно: он зондировал ее мозг подобно пальцу, скользящему по поверхности мозжечка.
– А-дам?
– Нет, сука! – Соскользнув с кровати, она бешено затрясла головой. Она отрикошетила на стул и стала громко ругаться, растирая себе голень. – Нет, ты не найдешь его через меня. Я не глупее тебя, девочка. Какая же ты все-таки подлая ведьма! – Она что есть силы терла ладонями виски.
Она включила лампу, зажгла газ и поставила на плитку чайник, утешаясь приветливым шипением пламени. В комнате было очень холодно. Стянув с кровати ярко-красную шаль, обмотала ее вокруг плеч, дрожа всем телом. Вот опять в ее мозгу пошел сеанс зондирования; она почти ощущала остроту небольшого ножа с железным лезвием, который выскабливал из ее головы секреты ее жизни.
– При чем тут я? Чего ты от меня хочешь? – Она обнаружила, что пятится спиной по студии, пытаясь вырваться из объятий ужасов, творящихся в ее мозгу. – Ты должна знать, где он? Что же надо тебе от меня?
И вот наступил третий сеанс. Самый тяжкий. Раздалось нечто похожее на стук на расстоянии. Вначале он не был пугающим или даже действующим на нервы. Затем стал более назойливым, и ее тело начало постепенно реагировать. Сухость во рту, холодное жжение в животе, покалывание в затылке, ледяная дрожь, охватывающая легкие – и вот она уже едва дышит под воздействием чьего-то разума, медленно изнуряющего ее.
Она более не могла этого выносить. Пустое здание стало для нее слишком тихим, хорошо резонирующая звук студия – слишком одинокой. Сорвав с себя шаль и халат, она схватила свитер, пиджак и широкие шерстяные брюки. Через пару минут она уже выбралась из здания и бежала по тротуару, отгороженному от реки старыми извилистыми перилами, по направлению к городу.
