Текст книги "Победить тьму..."

Автор книги: Барбара Эрскин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц)

– Брид? – Лишь после того как помощь сыну была оказана и его рука на грубой полотняной перевязи покоилась на груди, Джемма обратилась наконец к дочери. – Какое отношение к этому имеет Бройчан? – Она пристально смотрела на лицо дочери.

Брид нахмурилась.

– Он угрожал навредить Гартнайту.

– За что?

– Он не верит мне. Моя сила слишком велика.

Джемма смотрела на нее несколько секунд, затем покачала головой.

– Это не ответ, дочь.

– Ответ. – Брид выпятила подбородок. – У меня сила от тебя и от отца…

– Твой отец мертв! – Голос Джеммы был тверд. – Он был недостаточно силен, Брид. Его убили враги нашего народа, в то время как он считал себя непобедимым. Никакой магии. Понадобился лишь меч, воткнутый в него в темноте налетчиком, этого хватило, чтобы убить его. – Она не могла скрыть своего презрения, когда наклонилась вперед и положила руку на голову Гартнайта. – Насмехаясь над Бройчаном, ты ставишь под угрозу всех нас. Мой брат – самый сильный на нашей земле друид, и тебе не следовало бы забывать об этом. Бросая ему вызов, ты проявляешь тщеславие и глупость. Ты эгоистка. Ты ставишь под угрозу жизнь этого мальчика, приводя его сюда, в наши запретные места.

Адам с трудом понимал их разговор, но, когда они неожиданно посмотрели на него, он отвел взгляд в сторону, смущенный и испуганный.

– У А-дама своя собственная сила! – твердо возразила Брид. – Он проходит через миры, он целитель…

– Он не из нашего мира, Брид. – Голос Джеммы был очень строг. – Мы накормим его, но он должен уйти. До возвращения Бройчана. А ты должна ублажать своего дядю. Ты убедилась в силе его магии…

– Моя сильнее…

– Она недостаточно сильна!

Адам никогда раньше не видел, чтобы Джемма злилась. Обхватив руками колени, он сидел у костра, безучастно наблюдая за противостоянием женщин, и видел, что их антагонизм возрастает. Воцарилось напряженное молчание.

В этот момент никто не заметил, как из ночи возникла темная тень Бройчана. Их гость появился так тихо и неожиданно, что спасения не было. Он оказался перед ними раньше, чем они осознали это, и Адаму оставалось только смотреть во взбешенные бледно-голубые глаза дяди Брид, находившегося от него в нескольких футах. В животе Адама образовался холодный комок, и мальчик был парализован охватившим его страхом.

Несколько секунд все молчали, затем наконец Гартнайт опустил кружку с пивом и с трудом поднялся на ноги.

– Приветствую тебя, дядя, – уважительно заявил он. Адам пока что понимал сказанное. Но то, что последовало далее, он мог оценивать по жестам столь же успешно, как если бы понимал каждое слово. И слова эти не предвещали ничего хорошего ни для него, ни для Брид.

Брид и Джемма побледнели. Они сидели, потупив взор, и Адам видел, что, несмотря на брошенный ею ранее вызов, ее руки, сжимавшие великолепно украшенную чашу, заметно дрожали. Голос гостя становился все громче. Очевидно, он был в бешенстве.

Гартнайт задрал подбородок. Робость молодого человека исчезла в потоке гневных высказываний. Его глаза, темные и сверкающие, встретились со взглядом дяди, и он жестом указывал сначала на Брид, затем на Адама.

Словесная полемика окончилась столь неожиданно, что воцарившееся затем молчание потрясало своей напряженностью. Адам в испуге переводил взгляд с одного на другого. Брид и ее мать были мертвенно-бледными. Несмотря на противостояние, Гартнайт также выглядел испуганным. Адаму казалось, что его кровь застыла в жилах. Какое-то время никто не двигался, затем Бройчан вышел вперед. Он долго стоял над Адамом, как бы стараясь проникнуть в мысли мальчика. Адам отпрянул. Он ощущал интеллектуальную силу этого человека, воздействующую на его разум. Она причиняла ему физическую боль, и вдруг все окончилось. Бройчан сплюнул перед ним на землю. Затем нагнулся, схватил Брид за руку и поставил ее на ноги. Чаша выпала у нее из рук. Издав слабый крик, она попыталась вырваться, но он сжимал ее руку все сильнее и потащил от огня.

Адам перевел взгляд с Джеммы на Гартнайта, а затем – обратно. Никто из них не шевельнулся. На глазах у Джеммы выступили слезы.

– Что происходит? – закричал он вдруг. – Сделайте что-нибудь. Не позволяйте ему схватить ее.

Гартнайт отрицательно покачал головой. Резким жестом он велел Адаму оставаться на месте.

– У него есть право.

– У него нет права. Что он собирается делать? – Адам поднялся на ноги в сильном возбуждении.

– Он отвезет ее назад в Крэг-Падрайг. – Гартнайт опять покачал головой. – Такова ее судьба. Он не позволит ей вернуться назад.

– Но он не может сделать это! – Адам потерял голову. – Ты не должен позволить ему забрать ее.

– Я не могу остановить его, А-дам, – тихо сказал Гартнайт. – Такова жизнь избранницы. А ты должен идти. Прямо сейчас. И не должен возвращаться в страну, лежащую за северным ветром. Никогда.

– Что ты имеешь в виду? Почему не должен? Что я такого сделал? Что во мне плохого? – Находясь в возбуждении, мальчик почувствовал, что его глаза заволакивают слезы.

– Ты, А-дам, живешь в другом мире. По ту сторону камня. За туманом. – Гартнайт смотрел вслед удаляющимся Брид и Бройчану. – Считается, что никто не может проходить туда и являться оттуда. Дядя научил меня этому, чтобы я мог работать над камнем. Со мною пошла Брид. Она узнала об этом от меня. Она еще будет учиться этому на занятиях, но это – тайна. Это тайна, которую не должен раскрывать ни один человек. Дядя считает, что мы научили тебя этому. Я сказал ему, что твой отец – могущественный жрец по ту сторону камня и что ты научился этому от него, но он по-прежнему гневается.

– Мой отец не учил меня, как пройти сюда. Я нашел дорогу сам. – Адам был обескуражен. – Да хотя бы и Брид показала мне путь. Что в этом такого? Не могу понять. Почему дорога через лес является такой тайной?

Гартнайт нахмурился.

– Она ведет к границе северного ветра, куда не может проходить ни один человек. Ни сам Бройчан, ни Брид, ни даже я. – Он вздохнул. – Я говорил тебе, Адам, чтобы ты остерегался моей сестры. Она – дочь огня, и ее сила убивает. Забудь ее, А-дам. Она предназначена не для тебя. Пойдем, мой юный друг, я пройдусь с тобой.

Адам покачал головой, он выглядел обескураженным и жалким.

– Нет, оставайся здесь. Тебе не стоит ходить после несчастного случая. К тому же не следует оставлять одну твою мать… – Он на мгновение взглянул на Джемму.

Она покачала головой.

– Ступай, А-дам. Ты приносишь несчастья нам, моему сыну. – Она слабо и печально улыбнулась и, повернувшись, исчезла в хижине.

Опечаленный, Адам заколебался.

– А я могу вернуться? – Его лицо горело от стыда.

Сидя у огня, Гартнайт грустно покачал головой, повернувшись к костру. Он надеялся, что Адам никогда не узнает, сколь близок он был сегодня к смерти, когда лишь его, Гартнайга, красноречие, отвага и способность убедить Бройчана в силе отца Адама спасли мальчика от острого, как бритва, лезвия, спрятанного в рукаве дяди и предназначавшегося для горла Адама.

– Джемма? – Голос Адама был хриплым от отчаяния. Ему вдруг почудилась его родная мать, ругающаяся и сражающаяся с его отцом. Неужели ему предназначено судьбой доставлять неприятности людям, которых он любит?

Джемма вновь появилась в дверях и протянула к нему руки. Он подбежал к ней, и она обняла его и поцеловала в щеку.

– Нет, А-дам. Никогда не возвращайся. – Она смягчила свои слова нежным прикосновением к его лицу, затем повернулась и опять скрылась в хижине.

5

Спустя несколько дней, к своему удивлению и радости, Адам обнаружил старого школьного друга Робби Эндрюса, который ждал его у калитки дома. Лицо мальчика расплылось в широкой улыбке, когда он похлопывал Адама по плечу.

– Где ты был? Я ошиваюсь здесь весь день.

Адам покачал головой.

– Я был на холме.

Он бесцельно слонялся вокруг камня. И ничего не достиг. Не было никаких признаков Гартнайта, Джеммы и хижины. Он улыбнулся Робби, выходя из депрессии. Робби, сын управляющего поместьем Глен-Росс, был когда-то его лучшим другом, но, когда мать Робби умерла, он поступил в интернат и проживал в Эдинбурге с дедушкой и бабушкой. Как он теперь понял, Робби приехал на лето к своему отцу.

– У меня для тебя послание. – Робби с заговорщическим видом огляделся вокруг. Он был высоким, худощавым мальчиком с восхитительными рыжими волосами и в свои семнадцать лет выглядел старше Адама. – Иди сюда. – Он нырнул в сторону, чтобы не попадать в поле зрения окна кабинета пастора, и повел Адама по улице по направлению к реке. Лишь когда они оказались в лесу у ручья, он остановился и, отыскав упавшее дерево, до которого не доходили брызги от водопада, уселся на него. Он извлек из кармана измятый конверт. – Вот. Это от твоей матери.

Адам уставился на него. У него отвисла челюсть, и он с трудом сдержался, чтобы не расплакаться. Прошло почти два года с тех пор, как мать ушла, и он давно расстался с надеждой вновь что-либо услышать от нее.

Он взял конверт в руки, сидел и смотрел на него. Да, почерк был ее. Все мысли о Брид и Гартнайте вылетели из головы, когда он теребил его в руках.

– Ты что, не собираешься распечатывать его? – Робби не терпелось узнать, что в нем.

Адам покачал головой. Он засунул конверт в карман и, подавшись вперед и держа локти на коленях, поднял покрытый мхом камень и швырнул его в сторону ручья.

– Она приезжала к моей бабушке, – разъяснял ему Робби. – Она говорила, что писала тебе, а ты не удосужился ответить. Она сказала, что понимает, что ты зол на нее.

– Она не писала. – Голос Адама был подавленным. – Ни разу.

Робби нахмурился.

– Она сказала, что писала.

Воцарилось длительное молчание. Адам старался сдержать слезы. Когда он наконец смог говорить, голос его хрипел.

– Как она выглядела?

– Хорошо. Она выглядела очень миловидной.

– Миловидной? – Адам прицепился к слову.

Робби кивнул.

– На ней было голубое платье и жемчужины на шее. Волосы были длинные и завитые. Не так, как она носила здесь.

Адам прикусил губу. Это описание не соответствовало образу забитой кроткой жены пастора, каковой была его мать. Возможно, отец прав. Она стала проституткой.

Он с несчастным видом смотрел на сверкающую перед ним узкую полосу ниспадающей воды. Он молчал.

– Ты по-прежнему хочешь стать врачом? – Робби также запустил в воду камень, под таким углом, что он скользнул по поверхности воды и исчез в кружащейся коричневой заводи.

Адам уныло кивнул.

– Поедешь в будущем году в медицинскую школу Абердина или в Эдинбург? Скажи отцу, что хочешь в Эдинбург. Мы бы очень весело проводили время. Там здорово, Адам. Я хочу изучать классическую литературу. – Лицо мальчика горело энтузиазмом. – И еще я собираюсь летать. Все говорят, скоро война. Если будет война, я хочу служить в ВВС.

Адам покачал головой. В училище также все время говорят о войне.

– Так они тебя и ждут. Если не ошибаюсь, ты даже не можешь ездить на велосипеде, не попадая в аварию!

– Это было давно, Адам. Теперь я умею водить автомобиль! Меня научил дед. У него «моррис каули». И еще я получил права на вождение мотоцикла. Могу прокатить тебя на заднем сиденье! – Его энтузиазм начинал поднимать Адаму настроение.

– А как относится ко всему этому твой отец? – Адаму всегда нравился управляющий, который брал их с Робби в горы наблюдать за птицами, когда они еще были слишком малы, чтобы ходить туда одни.

– Прекрасно. Ему все равно, что мы делаем. – Это звучало как-то неопределенно. – А как дела у тебя, Адам? Как насчет пастора?

Адам скривил кислую мину.

– Не дождусь, когда получу аттестат и уеду. – Он вдруг понял, что это так и есть. Если нет Брид и ее семьи, то зачем здесь оставаться?

Уже почти стемнело, когда Адам уселся на подоконнике своей чердачной комнаты и вынул из кармана письмо матери. Он несколько раз покрутил конверт и взглянул на него. На нем было написано лишь одно слово: «Адаму». Почерк матери оказал на него странное воздействие. Сначала он подумал, что расплачется, затем почувствовал злость. Он скомкал письмо и бросил в корзину для мусора, почувствовав, что его предали, затем вдруг бросился за ним и вскрыл конверт.

«Дорогой Адам!

Я писала тебе уже несколько раз, но не знаю, получал ли ты мои письма. Возможно, отец не передавал их тебе.

Постарайся, пожалуйста, понять меня. Я не могла больше жить с твоим отцом. Почему, это – другой вопрос, лишь поверь мне: у меня не было выбора. Мне пришлось уйти. Я понимаю, как ты обижен и сердит на меня. Позволь мне объяснить тебе. Твой отец не разрешит, чтобы ты приезжал и виделся сейчас со мной, но когда ты окончишь школу и если захочешь, пожалуйста, приезжай. Я очень люблю тебя и ужасно скучаю по тебе.

Твоя любящая мать».

Адам опустил письмо. Его глаза наполнились слезами. Разумеется, отец не показывал ему ее письма. Он вновь взглянул на письмо и ее почерк. Она не пишет, одна она или нет и что делает. Лишь эдинбургский адрес и эти несколько эмоциональных слов.

В кабинете отца горел свет. Без стука открыв дверь, Адам бросил письмо на письменный стол.

– Это правда? Она писала мне?

Томас пристальным взглядом смотрел на письмо. На его лице не было гнева, когда он взглянул на Адама, лишь одна ужасная беспросветная печаль.

– И в чем заключался грех, который, по твоим словам, она совершила? – Адам не понимал, откуда у него взялась смелость, чтобы позволить себе в таком тоне разговаривать с отцом.

Лицо Томаса потемнело.

– Это не твое дело, мальчик.

– Или здесь замешан другой мужчина? Уи Мики говорит, что она убежала с французом. – Вопрос, который он давно хотел задать, так и просился на язык. – Это правда? Мы что, были нехороши для нее? – По его лицу вдруг покатились слезы.

Несколько секунд отец безучастно смотрел на него, наконец покачал головой.

– Не знаю, Адам, и не хочу знать. – И это было все, что он был готов сказать.

При лунном свете камень отливал серебром, древние символы четко обозначились на нем, их глубокие разрезы потемнели от лишайника, а узоры были такими же ясными, каким были в день, когда они были высечены. Адам стоял и печально рассматривал их. Змея, полумесяц и сломанный посох, а в самом низу – зеркало и гребень. Он нахмурил брови. Гартнайт так и не перенес зеркало на свой камень. Узоры были закончены, когда они виделись с ним последний раз, но этот уголок камня оставался пустым. Он нагнулся и ощупал пальцами контуры. Зеркало, лежавшее на туалетном столике матери вместе со щеткой и гребнем, сгорело с другими ее вещами в костре, разведенном отцом. Он нашел потемневшую слоновую кость и осколки стекла рядом с обугленными кусками коричневой ткани, что когда-то было лучшим платьем его матери.

Он должен вновь увидеть ее. Что бы она ни совершила, она по-прежнему – его мать. Она не ушла бы, если бы ее не выгнал отец. Даже если она и нашла кого-то – его голова шла кругом при этой мысли, так как он был не в состоянии примириться с ней, – она продолжает любить его, об этом говорилось в письме. И она скучает по нему. Он принял решение и улыбался при свете луны. На следующий год он поедет в Эдинбург, чтобы, как он и хотел, изучать медицину, и там встретится с матерью. А пока что напишет ей и расскажет о новостях.

Усмиренная и покорная, Брид выучила имена тридцати трех королей. Она изучила ритуалы огня и воды. Узнала, как предсказывать будущее по полетам птиц, облакам, звездам, деревьям и падению палочек для гадания. Она изучила заклинания, магические формулы и искусство врачевания. Она начала изучать природу богов и богинь, как обращаться к ним за помощью, как разбрызгивать кровь; она узнала о душе, живущей в теле, но способной летать подобно птицам, путешествовать, познавать и прятаться, а также научилась посредством знаний, снов и священных благовоний входить в мечты и странствовать во времени.

Объектом ее специального изучения стала дикая кошка. Она покинула школу, как иногда делали и другие женщины, и совершенно одна следовала за животными по тайным тропам, ведущим к холмам. Она изучала, как они охотятся и убивают жертву. Как спят и нежатся на укромных, залитых солнцем выступах в камнях и скалах. Она наблюдала их общение и спаривание, знакомилась с тайными местами, где самки выращивают своих мяукающих котят. Она узнала, как читать мысли диких кошек, и, наконец, научилась ходить по следам, оставленным их лапами, чувствуя их шкуру на собственной коже, разрывая их добычу, поедая сладкое сырое мясо зайцев, полевок и птиц и слизывая обильную кровь, оставленную их лапами.

Возвращаясь вечерами с учебы, она иногда следила за Адамом в своих мечтах. Она тайком вспоминала силу его рук, страстность его поцелуя, мягкую щеку мальчика под жестким пушком только что пробивающихся волос, глубинную мужскую мощь и проскальзывала с помощью медитации на уровень, где не было ни времени, ни пространства, а все сливалось воедино, и прижималась к нему, чтобы, пока он спал, коснуться его губ своими губами.

Следующим летом, спустя несколько дней после сдачи выпускных экзаменов, он снова увидел Брид. Она ждала его, как и в тот раз, около его дома и появилась так же внезапно, когда он слезал с велосипеда после визита к Робби, где они отмечали начало каникул.

– А-дам! А-дам! Где ты был? Я прихожу уже три дня! – Она обвила руками его шею и поцеловала в губы, после чего оттолкнула, нежно ударив по животу. – Ты забываешь Брид?

– Нет. – Он опомнился от потрясения, вызванного ее появлением, и его лицо расплылось в улыбку. – Нет, я всегда помню Брид. Как тебе удалось вернуться? Что с твоим дядей?

Брид улыбнулась, приложив к губам палец.

– Я убедила его проявлять доброту. Расскажу потом. – Она огляделась вокруг. – Я здесь в безопасности? – Она нервно поглядывала на дорогу. Она не станет рассказывать ему об овладевшем ею страхе, когда она впервые увидела автомобиль, черный «алвис», принадлежавший Джеймсу Фергюсону из Бирнама, мчавшийся по узкой дороге, оставляя после себя облако дыма.

Адам проследил за ее взглядом, а затем снова посмотрел на свой дом. В доме не должно никого быть. Джинни Бэррон уехала в Перт, что она обычно делала по средам, а отец наносил визит в сельскую больницу. Он кивнул.

– Никто нас не заметит. – Он улыбнулся ей, по-прежнему держа ее за руку. – Вот что, принести торт?

– Шоколадный торт? – Она лукаво посмотрела на него.

– Возможно.

Брид с волнением следовала за ним.

– Все нормально. Никого нет.

Он знаком указал на коридор, ведущий в кухню.

– Какой большой! Как замок. – Она с волнением на цыпочках проследовала по плиточному полу.

– Совсем не большой. – Он открыл дверь кухни и остановился, пораженный. У стола стояла Джинни Бэррон, руки ее были по локоть в муке, она раскатывала тесто.

Обратного хода не было. Она и увидела их.

– А, молодой человек. Ну как, хорошо провел время у Робби? Не забыл передать от меня привет его бабушке… – И внезапно осеклась, увидев позади него Брид. – Кто это?

Адам следил, как она быстро смерила Брид взглядом, как пробежала глазами по вышитому жакету, юбке из мягкой кожи и сандалиям на шнурках. Ее неодобрительный взгляд бы настолько молниеносным, что он подумал, не показалось ли ему это.

– Проходите, девушка, давайте познакомимся.

Брид была в нерешительности, и Адам повернулся к ней, взял ее за руку и успокаивающе улыбнулся.

– Это Брид. Брид, это Джинни, которая делает шоколадные торты.

Лицо Брид засветилось улыбкой.

– Мне нравится шоколадный торт.

Джинни кивнула.

– Я думаю, он не мог съесть их один. Если вы заглянете в кладовую, то увидите, что там есть торт, специально приготовленный для него. – Она опять занялась тестом. – А что это за имя такое «Брид»? – Как и Адам, она произносила «Брийд».

– Это сокращение от Бриджит, – быстро нашелся Адам. – Своего рода уменьшительное.

– Понятно. А вы, девушка, откуда будете? Мне кажется, я вас не видела раньше.

– Она живет в деревне по ту сторону Бен-Дерга, – вновь ответил за нее Адам. – Ее брат работает там каменщиком.

– Ясно. А что вы все молчите? – Джинни Бэррон снова бросила на Брид быстрый проницательный взгляд. «Симпатичная дочь лудильщика, а может быть, иностранка. Скорей всего последнее, потому что все молчит. И, если не ошибаюсь, без ума от молодого Адама».

Адам вышел из кладовой с тарелкой.

– Непромокаемая бумага вон там. – Измазанная мукой рука указала на кухонный шкаф. – А теперь не мешайте мне, пожалуйста. Я работаю сегодня, чтобы взять выходной в пятницу и побыть с сестрой весь уикенд, а дел у меня много.

Когда они вышли, Брид обрушилась на него.

– Ты ведь говорил, что я буду в безопасности. Это не твоя мать?

– Нет. Я тебе рассказывал. Моя мать ушла. – Адам не сомневался, что Джинни не скажет отцу об этом визите.

– Значит, это женщина, присматривающая за священнослужителем?

Он нахмурился.

– Не называй его священнослужителем. Это звучит слишком по-католически. Я говорил тебе. Он пастор.

– Извини, Адам. – Похоже, она раскаивалась. – Она готовит вкусный торт. – Затем она привычным для себя способом резко и однозначно сменила тему, отбросив разговор о Джинни как не представляющий интереса. – Пойдем. Нужно отыскать Гартнайта.

Они отправились на его поиски, но только после того, как она набросилась на Адама в одинокой, покрытой щебнем долине на северном склоне водопада и, заливаясь смехом, стала стягивать с него одежду.

– А-дам! Ты высокий и взрослый. – Ее взгляд был намеренно провоцирующим. Она встала перед ним и стянула с себя жакет, обнажив голые груди. – И я тоже. Я теперь взрослая.

– Это уж точно. – Он улыбался. Прошел год с тех пор, как он видел ее последний раз, и ее груди и бедра округлились, а тонкие детские ноги стали стройнее.

Они снова и снова занимались любовью, а затем, выделив соответствующую долю торта для Хозяйки водопада, плавали под ледяным каскадом. После этого они отыскали защищенный солнечный участок, где ветер не беспокоил их, и лежали на плоских камнях, чтобы обсохнуть.

– Я изучала предзнаменования. – Брид смотрела в небо. – Мы с тобой будем навеки вместе. Я прочла по внутренностям зайчихи, перед тем как съесть ее плоть в образе дикой кошки. Она мне сказала об этом.

– Брид! – Адам сел. – Ты шутишь? Это отвратительно!

– Нет. – Она улыбнулась, глядя на него, и оттолкнула его, игриво сложив пальцы в виде когтей и нежно проведя ими по его груди. – Не шучу.

Он взглянул ей в глаза, и на мгновение его охватил ужас от того, что он в них увидел.

– Брид…

– Успокойся, А-дам. – Ее губы соединились с его губами, и некоторое время он молчал, отвлеченный от своих мыслей ее руками.

Когда она лежала рядом с ним, уже пресыщенная, он повернул к ней свою сонную голову.

– Ты вроде бы сказала, что тебе не разрешают рассказывать об учебе.

– Не разрешают. – Она выглядела дерзкой.

– Так ты это все сочинила? Насчет внутренностей?

– Я не сочинила. – Она уселась, скрестив ноги, и уставилась на него. – Хочешь, чтобы я продемонстрировала это?

Он взглянул на нее, и вдруг его вновь охватил страх. Жесткость, которую он иногда видел в ее взгляде, так не соответствовала ее страстности. Он был обескуражен.

– Нет! – Он был резок. – На самом деле они не могли сказать тебе, что мы будем навеки вместе?

– Они сказали это. – Она улыбнулась, и он увидел, как розовым кончиком языка она щелкнула себе по губам. – Мы с тобой будем вечно любить друг друга.

Он помрачнел. Он никогда не думал о Брид в контексте будущего. Будущее ассоциировалось у него с университетом, медициной и множеством блестящих перспектив. Он не был уверен, каким образом вписывалась во все это Брид, если вообще вписывалась. Он почувствовал себя неловко и изменил положение, глядя сквозь прищуренные глаза на нее, сидевшую перед ним на фоне чистого неба.

«Я говорил тебе, Адам, чтобы ты остерегался моей сестры. Она – дочь огня, и ее сила убивает. Забудь ее, А-дам. Она предназначена не для тебя».

Слова Гартнайта вдруг зазвучали в его голове, и он содрогнулся.

– Ты мне еще не рассказала, почему твой дядя отпустил тебя.

– Он приехал навестить моего брата и посмотреть на камень. Он уже почти закончен.

Адам присел.

– Ты хочешь сказать, он тоже здесь?

– Нет. Сегодня он ускакал с визитом к другому моему дяде, брату моего отца… – Она разъясняла родство на пальцах. – Через два-три дня он вернется из Абернайта. А потом я останусь с матерью до первого снега. Мы сможем видеться все время!

Она наклонилась над ним и вновь поцеловала его в губы.

Адам нахмурился. Солнце на мгновение закрылось тенью.

– Не все время, Брид. – Он приподнялся на одном локте. – Не забывай, что я хочу стать врачом. В октябре я еду поступать в университет.

– В университет. А что такое университет? – Она присела и нахмурилась.

– Это место, где учатся. Как школа, только труднее учиться. – Его голос зазвучал с энтузиазмом. – Как ты учишься у дяди.

– Но я буду видеть тебя после занятий. Вечером. – Ее взгляд был очень напряженным, он овладевал его взглядом.

Адам почувствовал себя неловко.

– Нет, Брид. Это невозможно, – нежно проговорил он. – Я еду в Эдинбург. Это далеко отсюда. Я там останусь.

– А ты будешь возвращаться? Повидать своего отца? Как я приезжаю, чтобы повидать мать и Гартнайта.

Он отвел взгляд. Луч солнца, отразившийся от воды, заставил его прищуриться.

– Да, я буду возвращаться.

Он подумал, соответствует ли это действительности. Он никогда не хотел возвращаться в этот дом. Разве что в крайнем случае. Но ведь это может означать, что он никогда больше не увидит Брид? Он взглянул на нее и ободряюще улыбнулся ей.

– У нас уйма времени, Брид. Пройдет много недель, прежде чем я уеду. – Это по-прежнему выглядело как навсегда. Взяв ее за руку, он резко потянул, и она очутилась в его объятиях. – Будем пользоваться предоставленной нам возможностью, верно? – Будущее покажет.

Они так и не добрались до камня, ни в тот день, ни на следующий. Адам вернулся домой и собрал свой туристический багаж. Он понимал, что Джинни, скорее всего, заподозрила, что он будет спать в своей палатке не один, но ничего не сказала, приготовив ему большую сумку с едой, чтобы он хорошо питался, наблюдая птиц. Взвалив на себя палатку, спальный мешок, одеяло, примус, кастрюлю, еду, книгу о птицах и бинокль, он едва был в состоянии двигаться, снова направляясь к холму. Тяжесть не имела значения. Брид ждала его, и к тому же они не собирались забираться далеко.

Они разбили палатку в ста ярдах от водопада. Там, к его крайнему смущению, она преподнесла ему серебряную, с замысловатым узором подвеску на цепочке, повесив ее ему на шею.

– Это тебе, А-дам. Навечно.

– Брид! Мужчины не носят такие вещи! – Он заерзал от неловкости, когда подвеска легла ему на грудь.

Она засмеялась.

– Мужчины моего мира носят это с гордостью, А-дам. Это знак любви. – Она поправила края его воротника, чтобы подвески не было видно, и крепко поцеловала его в губы. Вскоре они забыли и думать о подвеске.

На второй вечер, когда темно-голубой бархат неба усыпали бледные звезды, Гартнайт отыскал их.

– Сколько времени вы здесь? – Он был взбешен.

– Не так давно. – Брид бросила на него свирепый взгляд.

– Я повсюду ищу тебя. Повсюду! – повторял он. – Бройчан в доме нашей матери. Он зол! – Акцент, который он сделал на последнем слове, говорил о многом.

– У меня каникулы. – Брид бросила вызов.

– Каникулы? – Гартнайт озадаченно повторил это слово. Затем, не дожидаясь разъяснения, схватил ее за руку и поставил ее на ноги. – Ты здесь с А-дамом? – На его лице последовательно сменялись: гнев, страх, подозрение. – Брид, и ты находишься здесь? Здесь? По другую сторону?

Брид задрала подбородок, во всяком случае, подняла его немного выше. Лицо ее слегка залила краска.

– Мне здесь нравится. Я побывала в деревне Адама, видела его дом, – вызывающе проговорила она.

– А что ты скажешь дяде?

– Ничего не скажу. Я прибыла повидаться с матерью.

Адам не осмеливался смотреть Гартнайту в глаза. Он понимал, что нельзя было делать то, что делали они. Это его вина. Он мужчина. Ему следовало сказать «нет». Нужно было отослать ее назад. Но лишь они двое знали, что это невозможно. Даже сейчас, когда он смотрел на Брид и видел, как лицо ее все сильнее заливалось краской стыда, видел шелковистый блеск ее волос, по-прежнему растрепанных после того, как они занимались в палатке любовью всего за десять минут до появления Гартнайта, и линию ее длинных, тонких, загорелых бедер под юбкой, он чувствовал, как страсть вновь забурлила в его жилах. Сжав кулаки, он оторвал от нее взгляд.

– Неужели ты не можешь сказать, что не нашел ее? – обратился он к Гартнайту.

– Ты хочешь, чтобы я лгал? – Гартнайт пренебрежительно взглянул на него.

– Нет. – Наступила очередь Адама покраснеть. – Просто скажи, что повсюду искал ее.

– Он знает, что я искал повсюду, – парировал Гартнайт. – Он знает, что искать больше негде.

– Он не должен знать, что ты приходил сюда, – озабоченно проговорила Брид.

– И ты не должна, сестренка. – Гартнайт покачал головой. – Или он убьет нас обоих.

Воцарилось молчание. Адам почувствовал, что на затылке у него волосы вдруг встали дыбом.

Огромные серые глаза Брид были сфокусированы на глазах брата. Казалось, оба забыли, что и Адам находится здесь.

У Адама перехватило дыхание.

– Послушайте, я знаю, он разозлится, но я объясню… – Он замолчал, вспомнив о предыдущих встречах с Бройчаном.

Брид была мертвенно-бледной.

– А-дам. Ты останешься здесь, в палатке. Я сама схожу к дяде. Потом вернусь. – Она была весьма уверенна в себе.

– Я пойду с тобой.

– Нет, ты же понимаешь, что это невозможно. Лучше, чтобы он не знал, что я снова вижусь с тобой, мой А-дам. – Ее голос неожиданно смягчился, когда она увидела его испуганное лицо, и она поспешила поцеловать его в лоб. – Я скоро вернусь. Ты видишь… – Ее голос внезапно оборвался, и он заметил, что она пристально всматривается в то место, где заканчивалась поляна.

В приступе внезапного страха Адам вытянул шею, чтобы оглядеться вокруг, и, к своему громадному облегчению, увидел знакомое лицо, всматривающееся в них через край насыпи. Его друг Робби карабкался к ним, приветливо улыбаясь, но затем резко остановился, пронзенный страхом. Адам увидел, что Гартнайт вынул нож, который он обычно носил на ремне.

– Гартнайт, – встревоженно закричал Адам. – Это мой друг. Все в порядке. – День превращался в страшный кошмар. – Убери нож. Он – мой друг.

Гартнайт нехотя зачехлил нож, но его лицо оставалось мрачным и враждебным, когда после секундного колебания Робби вышел вперед.

– Адам, старина, я и не подозревал, что ты собирался в поход. – Он узнал палатку. У него раньше тоже была такая, и оба мальчика часто разбивали палатки бок о бок. Он внимательно посмотрел сначала на Брид, затем на Гартнайта. – Кто твои друзья?

Адам нахмурился, не желая представлять их. Гартнайт и Брид были частью его особого мира, тайного мира, не имеющего ничего общего с его домом. Он назвал их имена без особого энтузиазма.