Текст книги "Победить тьму..."

Автор книги: Барбара Эрскин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

Она открыла дверь и заглянула внутрь, как в пещеру. Часть крыши в свое время была разобрана, ее заменили стеклом, чтобы свет луны и звезд мог проникать в помещение. Теперь даже в темноте вполне можно было различить предметы, находящиеся в помещении. Она огляделась. Ее рука нащупала выключатель, и вдруг она услышала сдержанное хихиканье. У Лизы похолодело внутри, каждый ее нерв напрягся. Несколько секунд стояла абсолютная тишина, затем она снова услышала шепот, который доносился из дальнего угла, оттуда, где у стены стоял ее старый диван, накрытый ярким покрывалом. Внезапно она поняла, какое зрелище предстанет перед ее взглядом, поэтому она резко хлопнула ладонью по выключателю, позволив яркому свету наполнить темный амбар.

Келом и Джульетта лежали на диване абсолютно голые. Рядом с ними на полу стояла початая бутылка белого вина. Рядом валялась еще одна, на сей раз пустая, свидетельствующая о том, что ее содержимое было выпито за довольно короткий срок сразу после ужина. Некоторое время ни один из них не пошевельнулся, затем оба спрыгнули с дивана. Джульетта схватила покрывало и, словно ширмой, старалась укрыть от взора матери это нелицеприятное зрелище. Ее лицо вызывающе нахмурилось. В это время Келом отчаянно пытался отыскать свои джинсы, затем схватил их и, повернувшись к Лизе спиной, натянул на голое тело и застегнул молнию. Когда он снова повернулся, его лицо было пунцовым.

– Тетя Лиза, я сейчас все объясню.

– Благодарю тебя, Келом. Я не думаю, что стоит что-нибудь объяснять. Я и так все вижу. – Сначала она почувствовала слепую ярость оттого, что они осквернили ее рабочее место. Но затем первоначальный шок быстро сменился гневом – ведь эти дети очень наглядно дали понять, что они больше не являются детьми, потом жалостью к ним, потому что они стояли перед ней, полные смущения, а их внешний вид говорил сам за себя, красноречивее любых слов. Она почувствовала ужас и страх от одной только мысли, что ей придется объяснять все Адаму и Джейн. А затем у нее возникло нестерпимое желание рассмеяться при виде их кротких, испуганных, как у кроликов, лиц.

– Вы ведь не расскажете отцу? – Мольба Келома нарушила ход ее мыслей. Он потянулся к своей рубашке. – Пожалуйста. Иначе он убьет меня.

Она неопределенно покачала головой.

– Я не думаю, что он сделает это, Келом. – Она глубоко выдохнула и снова потянулась за сигаретой. – Мне кажется, будет лучше всего, если вы дадите мне выпить немного вина, пока я буду размышлять над тем, как мне следует отреагировать на увиденное. – Ее мозг отчаянно работал.

«Я тоже была молодой.

Черт побери, я занималась любовью с его отцом на этом же самом диване.

Да, но ведь они всего лишь дети.

Допустим, она забеременеет.

Мы справимся.

Мы всегда достойно воспринимали любые трудности».

– Мам. – Джульетта не потеряла самообладания и быстро надела трусики и длинную мужскую рубашку. Она налила матери бокал вина и еще один для себя. Глаза Джульетты горели ярким огнем, а на щеках играл легкий румянец. Лиза подозревала, что виной тому не количество выпитого вина, а ее бесцеремонное вторжение, которое повлекло за собой преждевременное прекращение того, чем они занимались. Во всем остальном Джульетта казалась абсолютно спокойной. – Извини нас. Конечно, мы не должны были заниматься этим в твоей студии. – Она безошибочно перевела разговор на то, что было очень важным в жизни Лизы. По крайней мере, это было ее козырем. – Не беспокойся за нас, мы были очень аккуратны. Кроме того, мы собираемся пожениться. – Она одарила мать очаровательной улыбкой. – Пожалуйста, ты не должна говорить ни папе, ни отцу Келома, потому что они не поймут. Но ведь ты нас понимаешь, правда?

Многократно прокручивая в голове всю ситуацию, Лиза молчала. Она отхлебнула из бокала и поняла, что не испытывает какой-то злости или неприязни.

– Я подумаю, что делать, – наконец произнесла она. – Мне надо хорошенечко все обдумать.

На лице Джульетты заиграла ослепительная улыбка. Ее мать всегда произносит именно эти слова, когда собирается уступить или сдаться. Просто ей необходимо некоторое время хранить подобающий вид, чтобы соблюсти приличия. Она поцеловала мать в голову.

– Ты просто прелесть. Я всегда знала, что ты поймешь. Тетя Джейн такая зануда. – Она взяла Келома за руку и притянула поближе к себе. – Дядя Адам обязательно все поймет, я уверена. Ведь вы были с ним любовниками, правда? – Огонек в ее глазах загорелся еще сильнее.

– Джули, это какое-то немыслимое предположение. – Лиза мысленно подумала о том, зарделась ли она от смущения. Внезапно она пожалела, что включила полный свет, при котором теперь на ее лице безошибочно можно было прочитать все, что там было написано.

– Мы с Келомом все время думали, что вы были любовниками. Мы часто говорили про это. Правда ведь, Кел? Мы думали, что мы, может быть, даже брат и сестра. И это было очень забавно, когда мы были детьми. Но сейчас это было бы просто недопустимо! – Она подлила себе в бокал еще вина, так как очень быстро выпивала его. – А теперь мы тоже любим друг друга, и это замечательно. Круг замкнулся, особенно если Кел отправится в Эдинбург и станет заниматься медициной, как и дядя Адам.

Внезапно через открытую дверь потянуло холодным воздухом. Лиза почувствовала легкий озноб.

– Джули…

– Нет, мама, не злись, пожалуйста, ведь это так здорово. – Девочка сделала еще один глоток из своего бокала и закружилась вокруг в легком танце. Ее длинные стройные ноги оставались голыми, болтающаяся рубашка не прикрывала их.

В амбаре не было никаких теней. Каждый угол помещения и огромные доски дубовой крыши были ярко освещены. Лиза посмотрела вокруг. Было ли это оттого, что ей упомянули про связь с Адамом, или это был всего лишь запах похотливых человеческих тел, вина и теплой летней ночи…

Внезапно у нее в ушах зазвучал голос Мэрина. Она все еще ищет тебя, Лиза. Она выбрала тебя своей мишенью. И она все еще здесь рядом в темноте. Я боюсь, она преследует тебя из-за того, что ты отняла у нее Адама. И я не думаю, что она принадлежит к числу тех женщин, которые легко прощают свои обиды. Защищайся. Не позволь ей застать тебя врасплох. Сколько бы лет ни миновало, сколько бы воды за это время ни утекло, никогда не поворачивайся спиной к теням. Однажды она снова найдет тебя.

– Пойдемте в дом. – Лиза поставила свой бокал. – Одевайся, Джули, пока твой отец не увидел тебя. Быстрее. Я хочу запереть амбар. Посмотрите, внутрь залетают мотыльки.

Ни в коем случае нельзя дать им понять, что ты боишься. И что она этого не поняла. Помни о том, что вокруг себя надо рисовать защитный круг. Им надо также оградить детей, которых ты так любишь. Она, несомненно, не сможет причинить им зла. Но все равно их надо обязательно защитить.

Лиза чувствовала, как чьи-то глаза наблюдают за ними сейчас. Она могла точно определить, откуда они смотрят. Она бросилась к двери и уставилась в темноту, ожидая увидеть темные волосы, дикие серые глаза и руку с высоко поднятым блестящим клинком. Но там никого не оказалось. Где-то далеко в ночи ухала все та же сова. Ночь была тихая и спокойная. Когда они вышли наружу, Лиза повернулась, чтобы выключить свет, закрыла за собой дверь и моментально почувствовала, как что-то проскользнуло мимо, коснувшись ее ног холодным шелковым мехом.

11

Томас Крэг умер спустя шесть месяцев после приезда в Питтенросс Адама и Джейн. До последнего вздоха он оставался независимым и необычайно сильным духом. Превозмогая боль, он проводил службы вплоть до дня своей кончины. Томас умер в полном одиночестве, сидя на последнем ряду в собственной церкви. Его обнаружил случайный прихожанин, который зашел в здание с путеводителем в руке. Он интересовался средневековой живописью, которую можно было найти на стене рядом с дверью. Тело к тому моменту уже полностью остыло.

Адам, Джейн и Келом отправились на север, чтобы отдать последнюю дань памяти, организовать похороны и к тому же решить, что делать дальше с наследством. Церковь предварительно уже пришла к выводу, что дом пастора должен быть продан. Он был слишком большой, слишком старый, и его содержание обходилось бы церкви очень дорого.

Адам стоял около могилы отца, которого, как и положено, похоронили на территории церкви, и, потупив взгляд, смотрел вниз. На следующий день они должны были возвращаться в Англию. Горе и жалость переживал Адам. Это была невосполнимая утрата. В жизни его отца было так много несчастий, столько страданий и горечи! И все это ради чего? Приобрел ли он в награду тот покой, который так старательно искал всю жизнь? Был ли за гранью этого мира другой, лучший, мир, который его ждал и радушно принял, чтобы компенсировать все то горе и лишения, которые он постиг на этой земле? Или беспокойный дух его отца будет продолжать бродить по деревне и витать в помещении, который он называл своим домом? От одной этой мысли Адама передернуло.

Джейн дотронулась до его руки.

– С тобой все в порядке?

Он пожал плечами.

– Мне кажется, этот вопрос не совсем уместен, ты так не думаешь? Какая все-таки жестокая штука жизнь.

– Всю свою жизнь он поступал так, как считал правильным. Ведь это единственное, что доступно каждому из нас.

– Он умер очень одиноким человеком.

– У него был его Бог, Адам.

Очень жестокий Бог, который не был добр и милостив к нему. Эта невысказанная мысль зависла в воздухе. Затем Адам повернулся спиной к могиле.

– Пойдем. Давай вернемся в отель и что-нибудь выпьем. – Его знобило. – Слава Богу, мне никогда больше не придется возвращаться в это несчастное место.

Если бы сейчас он захотел обратиться к своим детским воспоминаниям или воспоминаниям о Брид, ему бы это не удалось.

Они вернулись назад в Сент-Албанс, и их жизнь потекла своим чередом. Но многое изменилось. Адам стал более отчужденным, более замкнутым, более нетерпимым. Ночью в их спальне он часто говорил Джейн, что очень устал и не может заниматься с ней любовью. Его терпение по отношению к Келому достигло предела. Поэтому, когда их сын объявил своим родителям о том, что собирается жениться на Джульетте, последовала незамедлительная и очень резкая реакция с его стороны.

– За всю свою жизнь я не слышал большей глупости! – Адам смотрел на сына, как будто до сих пор не мог поверить собственным ушам. – Нет, меня совершенно не волнует то, что ты собираешься мне сказать. Ты не женишься на ней. – Его лицо было белым от гнева. – Ради Бога, молодой человек, тебе же вот-вот надо будет сдавать выпускные экзамены. Ты еще школьник. Ты не можешь даже думать о женитьбе, по крайней мере еще лет десять. Ну скажи ему, Джейн. – Он повернулся к своей жене, которая стояла у окна в его кабинете к ним спиной и смотрела на зимний сад.

– Я уже сказал тебе, пап, мы подождем до следующего лета. К тому времени мы оба окончим школу.

– К тому времени тебя будет ждать университет.

Келом глубоко вздохнул.

– Я собираюсь пропустить один год, отец. Я хочу попутешествовать, посмотреть мир. Вот в чем дело. Джули согласна со мной. Мы, кажется, ходили в школу целую вечность. А теперь мы хотим немножко отдохнуть. Лиза совершенно не возражает.

– Для тебя, молодой человек, она – тетя Лиза, – автоматически парировал он ему.

– Она мне не тетя, – тут же возразил Келом. – И она ненавидит, когда ее так называют. Она говорит, что чувствует себя полной старухой. Я называю их Лиза и Фил. А если бы ты был более современным и не придерживался таких отживших взглядов, ты бы тоже позволил Джули называть тебя по имени. Это какой-то идиотизм настаивать, чтобы тебя называли тетей и дядей, как будто ты старая развалина и тебе сто лет! – Кровь прихлынула к его щекам. – В любом случае, я не понимаю, зачем мы сейчас это обсуждаем. Это же всего лишь на один год, не на целую вечность. И не переживай об этих глупых экзаменах. Я не провалюсь.

Он стремительно выскочил из комнаты и громко хлопнул за собой дверью. Джейн и Адам остались в одиночестве слушать шум его удаляющихся по лестнице шагов, за которыми последовал сильный хлопок двери его комнаты.

Адам раздраженно поднес ладонь к лицу.

– Когда мы упустили его?

Джейн устало улыбнулась, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку.

– Мы не упустили его, Адам. – Она подошла к нему и положила руку ему на плечо. – Не беспокойся, все это никак не отразится на его экзаменах. Это просто нервы. Просто мы слишком опекали его и не видели, как сильно это его раздражает. Не делай трагедии. Мы же знаем Джули всю жизнь. Так случилось, что они полюбили друг друга. Они очень чувствительные дети. Я не думаю, что они натворят каких-нибудь глупостей.

– То есть ты хочешь сказать, что он будет поступать в медицинский колледж? – Адам шарахнулся от нее.

– Конечно. – Она выпрямилась, пытаясь не придавать особого значения его неожиданной реакции на ее прикосновение, и быстро поцеловала его в затылок. Волосы его были, как и всегда, непричесанными. Они нисколько не выдавали его возраста, хотя две-три седые пряди все-таки отмечались. Она поежилась и снова подошла к окну. – Скорей бы весна. Кажется, зима в этом году бесконечна. Мне уже надоели эти сугробы. – После ее слов свежий порыв ветра резко подул в окно и забарабанил по оконному стеклу. – Там кошка, несчастное животное, наверное, она замерзла.

– Кошка? – Адам весь напрягся и стремительно вскочил со стула. – Где?

Она грустно улыбнулась.

– Нет, это не твой жестокий друг. Это черная кошка, посмотри. – Она повернулась к нему и нахмурилась. – Адам, что случилось? – Она увидела, как он беспорядочно крутит трясущимися руками шариковую ручку.

– Ничего.

– Не глупи. Что-то происходит. Это из-за Келома? Господи, ради Бога, не расстраивайся ты так из-за него.

Адам закрыл глаза. Она сказала «твой жестокий друг». Если бы она только знала! Он кусал губы, отчаянно пытаясь восстановить дыхание, так как мысленно снова перенесся в то время, когда он последний раз виделся с кошкой. Это было примерно несколько недель назад, Джейн тогда уехала к своей матери в Годалминг.

Он был дома один, занимался своими бумагами. Когда время подошло к обеду, он наконец поднялся, потянулся и прошел в сад подышать свежим воздухом и немножко расслабиться. Вдруг откуда ни возьмись, из-под ветки яблони, пригнувшейся под снегом почти до земли, выпрыгнула кошка и стала мурлыкать. Было такое впечатление, будто она знала, что Адам дома один. Он взял ее на руки, принес в дом и на кухне под столом налил в блюдце молока. Но кошка не притронулась к молоку, а сразу побежала к двери, проскользнула сквозь нее и стала подниматься наверх, прямо в спальню.

– Киса? – Несколько минут он стоял в комнате, соображая, куда отправилась его подружка. Затем медленно последовал за ней в холл, встал у нижней ступеньки лестницы и посмотрел наверх. – Киса? – В пустом доме его собственный голос показался ему довольно странным. – Киса, где ты? – Тишина. Он остался стоять там же, где и был, у нижней ступеньки лестницы, прислонившись головой к гладкой, выкрашенной в белый цвет колонне, которая устремлялась вверх. Одна половина его существа уже прекрасно понимала, что сейчас настал момент истины, но он не мог смотреть реальности в глаза. Он сейчас даже не воспринимал эту реальность. Все, что он знал, это то, что если он поднимется наверх, то снова проникнет в этот странный мир своих вожделенных снов и потеряется там. Последнее, что он помнил, это то, что посмотрел на часы: было десять минут второго. В три тридцать он должен был быть в своем кабинете в офисе.

Медленно поднимаясь по лестнице, он чувствовал странное, почти болезненное возбуждение, которое поднималось откуда-то изнутри, из самого желудка. Почти не осознавая, что он делает, он потянулся к галстуку и начал его развязывать. На верхней ступеньке он некоторое время постоял, прислушался, затем пошел по серому ковру к двери спальни. К той самой, которую он и Джейн делили так много лет. Тусклый зимний свет проникал сквозь окно и разливался по коридору. Адам медленно вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

Она сидела на его кровати. Рядом с ней на полу, разбитый на тысячи мелких кусочков, лежал амулет.

– Ты маленькая ведьма, – сказал он почти машинально и в продолжение сказанного начал раздеваться. Когда он лег в постель, то почувствовал, как холодные простыни ласкают его голое тело. Он закрыл глаза и стал ждать, пока она скользнет под одеяло. Он открыл глаза через довольно большой промежуток времени. Когда наконец сел и потянулся за рубашкой, краски на небе стали меркнуть. В комнате никого не было.

Ивар Фернес стоял рядом с ее постелью. Он потирал щеку левой рукой, а правой держал толстую папку с записями. После обеда она ушла и легла в постель, сославшись на то, что сильно устала. Так, во всяком случае, она сказала сестре. Когда они попытались разбудить ее в половине третьего, так как это было время, когда Брид должна была посещать свои занятия, то не смогли ее добудиться. Они трясли ее и кричали, но все было бесполезно. Тогда они позвали на помощь кого-то из персонала, и те, в свою очередь, привели Ивара, оторвав его от пишущей машинки.

– Почему вы не позвали меня сразу же? – Он резко вскочил на ноги и взял в руки ее папку. – Я уже неоднократно говорил вам, что, когда она в таком состоянии, ее невозможно разбудить.

– Вы тоже не сможете разбудить ее. – Дебора Уилкинс, которая в тот момент была на дежурстве, метнула на него злобный взгляд, но он этого не заметил, так как уже повернулся к ней спиной и быстро зашагал впереди нее по коридору. – Ее даже бомба не сможет разбудить.

Он проигнорировал ее реплику, толкнул тяжелую дверь, ведущую в длинную спальную комнату, и широким шагом направился к кровати Брид.

– Итак, моя дорогая, ты опять на другом конце серебряной связи, не так ли? – Он стоял и смотрел на нее, будто ожидал случайно увидеть эту незримую нить. Она лежала на спине, руки ее были скрещены на груди. Брид походила на алебастровую фигуру, которыми в соборе украшены гробницы. Он осторожно дотронулся рукой до ее щеки. Она была абсолютно холодной. Сзади него стояла сестра Уилкинс и, нахмурившись, тоже смотрела на девушку. Ивар чувствовал всю ее нелюбовь и неодобрение, которые каким-то невидимым облаком висели в тишине. Затем он повернулся. – Благодарю вас, сестра Уилкинс, я присмотрю за ней. Идите и занимайтесь своими обязанностями.

Женщина снова метнула на него взгляд, полный ненависти, который ему так и не удалось увидеть. Он уже наклонился над Брид, пытаясь нащупать пальцами пульс на ее запястье. Сначала ему показалось, что пульса нет вообще, и он почувствовал, как тревога закрадывается ему в душу. Но затем он нашел его, пульс был очень слабый, будто кровь тоненькой струйкой текла по ее жилам. Он потянулся к стетоскопу и начал расстегивать ее голубое платье.

– Все ее органы функционируют в минимальном режиме, – пробормотал он сам себе. Затем засунул стетоскоп обратно в карман и, выпрямившись, посмотрел на нее.

– Брид? – Он тихо и спокойно произнес ее имя, словно в противовес тому бесцеремонному и жестокому отношению к ней со стороны Деборы Уилкинс, когда та пыталась разбудить ее. Как он и ожидал, ответа не последовало. – Итак, где же ты, Брид? Опять со своим прекрасным доктором Крэгом? – Он снова мысленно перенесся на ту спокойную отдаленную улицу, по которой он случайно проезжал, в тот красивый дом, где жил какой-то доктор Крэг с семьей. Неужели он действительно видится с этой прекрасной дикой женщиной в своих снах? Знал ли он, что она железной хваткой держит под контролем его жизнь? На этих днях он обязательно должен был встретиться с этим доктором Крэгом.

Он вздрогнул, когда неожиданно понял, что она смотрит на него.

– Доктор Фернес?

– Привет, Брид. – Он улыбнулся. – Итак, моя дорогая, где ты была? – Машинально он потянулся к ее запястью, хотя в этом уже не было никакой необходимости. Он знал, что пульс восстанавливается. Он видел, как жизнь снова возвращается в ее безжизненное тело, видел удовлетворенную улыбку, в которой скривились ее губы. К своему собственному смущению, он почувствовал неожиданное желание, почти влечение, и, что еще хуже, она тоже это заметила. Она улыбнулась ему сонной улыбкой, а затем протянула свою руку и схватила его ладонь.

– Я видела А-дама.

– А ему это понравилось? – Доктор Фернес смог взять себя в руки.

– О да, очень. Его проклятой жены не было дома. – Она привстала и потянулась к его плечу. Длинные волосы каскадом спадали ей на спину.

Каким образом ей удавалось выглядеть так соблазнительно в этом жутком больничном халате? Вдруг он заметил, что не успел застегнуть его после того, как послушал ее сердце. И теперь, тяжело дыша, понял, что не сводит глаз с ее груди.

– Мы занимались любовью. – Ее голос прозвучал как-то глубоко и сексуально. – Это было очень приятно.

«Не сомневаюсь, что так и было». Он был готов произнести это практически вслух, но вовремя остановился.

– Брид, дорогая, ты опоздала на занятия. Будет лучше, если ты оденешься, причешешься и отправишься в класс. – Словно щит, он прислонил к груди папку с ее историей болезни. – Мне нужно сделать несколько телефонных звонков.

Он позвонил Адаму Крэгу домой, но там никто не ответил. Ему пришлось позвонить в его рабочий кабинет. Жесткий голос на другом конце провода сказал, что доктор Крэг принимает пациента и его нельзя беспокоить. Ивар улыбнулся. Если когда-нибудь он выйдет на пенсию и займется частной практикой, то обязательно обзаведется такой же помощницей с голосом медузы Горгоны, чтобы держать подальше коллег, которые постоянно вмешиваются не в свои дела. Он оставил ей свое имя и номер телефона. Затем повесил трубку, открыл ящик стола и убрал туда папку с историей болезни Брид.

Адам сидел дома в кабинете и наблюдал, как у него на столе медленно остывает чашка чая. Джейн находилась в соседней комнате и смотрела телевизор. Немым укором на столе громоздилась кипа бумаг, которые он захватил домой из рабочего кабинета офиса. В течение дня ему удавалось не обращать на нее никакого внимания, но сейчас он потянулся вперед, включил настольную лампу и заметил записку, которую прикрепила в конце ежедневника его секретарша Эмма Соулс: «…Пожалуйста, как можно скорее позвоните доктору Фернесу. Срочно». Внизу был написан номер телефона в Лондоне. Адам нахмурился. Глупой женщине следовало самой сказать ему, раз это так срочно. Ей нужно было в конце консультации напомнить ему об этом и не оставлять на потом, когда он случайно заглянет в свой ежедневник. Фернес. Это имя ему ни о чем не говорило. Он открепил листок бумаги, внимательно изучил его, затем пододвинул к себе телефон и набрал написанный номер.

– Доктор Фернес? – Он развернулся на стуле и выглянул через окно в сад.

– Сожалею, но доктор Фернес ушел домой, – ответил ему довольно скучный бесцветный голос.

Адам нахмурился. Он потянулся за карандашом и начал что-то чиркать на бумажке.

– Понятно. Это звонит доктор Адам Крэг. Мне передали, что я должен срочно связаться с ним. Могу я позвонить по какому-нибудь другому номеру телефона?

В трубке воцарилась тишина, но было слышно, как голос советуется с кем-то, кто находился поблизости. Адам слышал отдаленный и довольно писклявый голос. Потом женщина снова взяла трубку.

– Прошу прощения, доктор Крэг, но доктор Фернес не оставил номера телефона, по которому с ним можно связаться в выходные дни. Вы можете перезвонить снова в понедельник.

Адам повесил трубку и неопределенно пожал плечами. На улице шел мерзкий дождь со снегом, который медленно переходил в легкий снегопад. Выглянув в окно, он увидел, что лужайка была уже полностью белой. Он надеялся, что кошка находится где-нибудь в теплом, уютном и надежном месте.

Как только Адам вышел из комнаты, Джейн выключила телевизор, но еще минут десять оставалась неподвижно сидеть и смотреть на черный экран. Семейный ужин был для всех абсолютным кошмаром. Они втроем сидели за столом и молча тыкали вилками в еду. Как только процедура принятия пищи заканчивалась, Келом быстро взбегал по лестнице в свою комнату, как обычно хлопнув за собой дверью. Она горестно вздохнула. Жить с такими обидчивыми мужчинами не было пределом ее мечтаний. Она подошла к двери и открыла ее. В доме стояла абсолютная тишина. Не было слышно даже музыки, которая всегда доносилась из спальной комнаты Келома. Неуверенной походкой она прошла в кухню и с ужасом посмотрела на гору грязной посуды в мойке. С понедельника по пятницу к ней приходила женщина, которая помогала ей по дому. Но с вечера пятницы до понедельника всю работу по дому она делала сама. Мытье посуды не было исключением, если ей, конечно, чудом не удавалось задержать Адама или Келома на кухне и не уговорить их помочь ей. Ее мать вбила ей в голову одну из прописных истин: никогда не оставлять грязную посуду до следующего утра, чтобы не пришлось спускаться утром в грязную кухню, где ничего не сможешь сказать в свое оправдание. Некоторое время постояв и молча поглядев на блюдца и тарелки, она повернулась и вышла, закрыв за собой дверь.

Она медленно поднялась по ступенькам и прошла в свою спальную комнату. Задернув занавески, включила ночной светильник и огляделась. Розовые тени, образовавшиеся в комнате, несли какое-то тепло. Она почувствовала себя спокойно и немного расслабилась. Рядом с ее кроватью на маленьком шкафу лежала стопка новых романов. Она села на кровать и пододвинула их к себе. Айрис Мердок, Маргарет Дребел, Мэри Стюарт. Это был ее собственный маленький мир, в котором она чувствовала себя комфортно и покойно. Это были авторы, с произведениями которых она могла свернуться калачиком в выходной день, в то время как Адам уходил по вызову или просто играл в гольф с Хардингами. И ничто не могло оторвать ее в этот момент от любимых книг. Она сбросила туфли, вытянула ноги на кровати, потом умиротворенно улеглась рядом с маленькими кружевными подушечками, которые служили декоративным украшением на бледно-розовом покрывале. Рядом с ее кроватью через тумбочку находилась кровать Адама, остававшаяся нетронутой. Она была убрана в той же самой манере. На тумбочке около кровати стояла лампа и лежало несколько книг как раз в его вкусе: курс истории и триллер Реймонда Чендлера. Устраиваясь поудобнее, она посмотрела на них, но затем нахмурилась, так как не увидела серебряный амулет. Она оглядела комнату еще раз: свой туалетный столик, высокий комод Адама, книжную полку, подоконник. Вещь бесследно исчезла. Она нахмурилась и постаралась припомнить, когда последний раз видела ее. Миссис Фрилинг убирала спальную комнату в среду. Если по чистой случайности она бы разбила что-нибудь (за все то время, пока она работала у Крэгов, это случалось дважды), она бы, обливаясь горючими слезами, непременно рассказала об этом. Нет, это было не в ее стиле. Хотя, возможно, она его куда-нибудь переставила или это сделал Адам. Джейн нахмурилась. Она так устала за две прошлые ночи, что, наверное, не заметила бы, даже если исчезла бы ее собственная кровать. Итак, куда исчез амулет? Первое, что пришло ей в голову, – это спуститься вниз и спросить Адама, не знает ли он, где амулет. Но затем она передумала. Она слишком устала. К тому же книжки привлекали ее внимание. Она непременно спросит его об этом позже, когда он поднимется в спальню.

Она провела за чтением почти час, потом оторвала от книги глаза, так как почувствовала, что у нее затекли ноги. Отложив книгу, она потянулась, зевнула и посмотрела на часы. Был десятый час. Джейн недоумевала. В доме стояла абсолютная тишина. Ни музыки, ни телефонных звонков, ни шагов по лестнице. Встав с постели, она подошла к двери, открыла ее и прислушалась. Из комнаты Келома не доносилось ни звука. Не надевая туфель, она в одних носках на цыпочках прошла по коридору, подошла к двери, прислушалась, затем подняла руку и постучала.

– Келом, Келом, дорогой, можно к тебе? – Ответа не последовало. Джейн насторожилась. Вероятно, он уснул. Осторожно она повернула ручку и открыла дверь. Комната утопала в темноте. Еще не включив свет, Джейн поняла, что Келома нет. Не веря глазам своим, она хорошенько огляделась. Его книги лежали там же, где он и оставил их, на письменном столе. Открытая папка с лекциями по химии находилась на кровати. На столе лежало еще надкушенное яблоко, которое окислилось и почернело на воздухе. Рядом стоял пустой бокал, по мутным остаткам которого можно было определить, что в нем раньше находилось имбирное пиво. Она огляделась еще раз, и сердце ее буквально замерло. Его рюкзак, который обычно хранился в шкафу, исчез. А вместе с ним улетучилась куртка с капюшоном, которая висела на двери.

– Он отправился в Уэльс, – сказала Джейн, стоя в дверном проеме кабинета Адама. – Должно быть, сел на попутку.

– Не выдумывай, он не может так поступить. – Адам выпрямился.

– Это правда. Он отправился к Джульетте. – Она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. – С ним ведь все будет в порядке, правда? Он очень разумный мальчик. – Она изо всех сил старалась убедить себя в этом.

– Нет, он совсем не такой. – Пребывая в какой-то прострации, Адам на минуту закрыл глаза, затем глубоко вздохнул. – Я совершенно не уверен в том, что он уехал именно туда. Господи Боже мой, он должен быть в школе в понедельник. Он не может вот так взять, все бросить и отправиться на уикенд в Уэльс. Скорее всего, он поехал к кому-нибудь из своих друзей, и если ты позвонишь им, то наверняка застанешь его, я в этом уверен.

– Он ненавидит, когда я звоню его друзьям. – Убитая горем, она подошла к стулу, стоящему рядом с электрическим камином, и села. – Наверное, мы очень плохие родители, Адам?

– Ты, должно быть, меня имеешь в виду?

– Нет. Я сказала «мы». Наверное, нам следовало относиться к нему с большим пониманием. Они ведь такие молодые. Мы тоже когда-то были молоды, Адам.

Он мрачно улыбнулся.

– Да, но мы не рисковали экзаменами.

– Он тоже не делает этого. Он не такой легкомысленный. Надо отдать ему должное.

– Я думаю, тебе лучше позвонить Лизе и предупредить ее в том случае, если он направился именно туда. – Адам нахмурился. – И, если это действительно так, ей лучше проводить его прямо на станцию и посадить в поезд, чтобы он вернулся домой, глупый мальчишка. Я знал, что-то обязательно должно случиться. Тебе надо было лучше присматривать за ним и следить за тем, что он делает.

– Мне? – Она вскинула брови, пытаясь справиться со вспышкой гнева. Адам всегда перекладывает на нее свои грехи и свои промахи. – Я что-то не помню, чтобы хоть когда-нибудь тебя настораживала дружба Келома и Джульетты. Ты всегда с одобрением относился к этому.