Текст книги "Пари (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 41 страниц)
Глава тридцать восьмая: Вика
– Ты раньше любила креветки, – как бы между делом говорит Егор, взглядом указывая на мою почти полную тарелку с салатом, которую я еле-еле и вообще без аппетита ковыряю.
– Раньше – это семь лет назад?
– Ты теперь каждую нашу встречу будешь тыкать в меня ошибками прошлого: – вопросом на вопрос отвечает он. Кстати, точно как в прошлом, когда ему надо было как-то быстро и желательно безболезненно выкрутиться из ситуации или отделаться от неудобного вопроса. – Виктория, ты же сама приняла приглашение на ужин, а теперь делаешь такое лицо, как будто я тебя на аркане притащил.
На это, увы, возразить мне нечего.
У меня такое иногда бывает, чего уж там. Лекс любил шутить, что в моей голове есть свой собственный лунный цикл, но его абсолютно невозможно предугадать и такие мои «помутнения», когда я просто так выкидывала какой-то фортель, ласково называл «Викозамение» по аналогии с затмением. После двух ретритов на Бали я знаю (в теории) как подавлять эти приступы, но пока что применяю их с большой долей счастливого случая.
Егор прав – никто меня за руки в ресторан не тащил, никто не стоял с кнутом над душой, заставляя изучать меняю и за нежелание делать заказ мне точно не грозила сметная казнь. Если честно, я даже не очень хорошо помню, как вообще его сделала – голова была забита Лексом и безразличием, с которым он прошел мимо. Бровью не повел! Даже не чихнул! И я понятия не имею, заметил ли он вообще представление, которое я устроила в припадке уязвленного самолюбия.
Да кем он себя возомнил! Думает, что если накачал себе все эти огромные… и жутко сексуальные ручищи и плечищи, трахает какую-то офигенную девушку из высшего общества, то можно даже по сторонам не смотреть?
Я упираюсь взглядом в стеклянную панель на противоположной стене, в которой у моего отражения перекошенное от злости лицо. Да я, блин, даже волосы сегодня распустила, а не заметить мой пожар на голове в принцип невозможно! Так не бывает! Да сегодня только ленивый не спросил, вызвали уже «пожарных» или нет!
«Детка, тебя снова клинит на этом мужике, – недовольно щелкает языком мой внутренний прагматик. – Последнее на свете дело – залипнуть на своего бывшего, которому есть за что тебя не любить. А попытка вывести его на ревность, используя бывшего-бывшего – вообще капец».
– Вика, я хотел кое-что обсудить.
Внезапно деловой тон Егора заставляет меня отвлечься от самобичевания. Он промокает рот салфеткой, теребит край манжета рубашки, как будто готовиться толкать президентскую речь. Мне это уже не нравится.
– Слушай, Егор, если ты собираешься снова заводить шарманку на тему «нас», то не надо, – на всякий случай предупреждаю я, чтобы избавить себя от возможного длинного нудного монолога. Я хорошо помню, как раньше он запросто дурил мне башку своими такими «нам надо обсудить», после которых я реально чувствовала себя круглой виноватой во всем дурой. И хоть мне уже не столько лет, сколько тогда, на всякий случай лучше не давать ему повода снова задурить мне голову. – Я приняла твое приглашение на ужин – и все. Просто. Ужин.
– Я понимаю, что ты до сих пор на меня обижена.
– Обижена? – Из моего рта вырывается едкий смешок. – Я обижалась на тебя когда мне было лет шестнадцать и ты не приезжал на мой День рождения. Я обижалась, когда мы начали встречаться, но ты мог просто так пропасть на несколько дней или не отвечал на мои звонки. Потом, когда узнала причину этих «исчезновений и молчанок» – очень на тебя злилась. Когда ко мне заявилась твоя жена и рассказала правду о ваших с ней «живем_ради_детей» отношениях, я начала тебя ненавидеть. Из всей этой гаммы «прекрасных» чувств – ненависть была самой долго и сильной. Но и она прошла.
Я пожимаю плечами, потому что прожила все это заново пока толкала речь. И сейчас даже смешно, какой наивной дурочкой я была и с какой легкостью давала собой помыкать, как велась на бесконечную ложь. А самое смешное – какой трагедий мне тогда казался наш разрыв, даже если я сама была его инициатором.
– Вика, я правда очень раскаиваюсь и не горжусь тем…
– А теперь мне вообще все равно, – без зазрения совести перебиваю его снова. Раньше могла часами ему в рот заглядывать, боясь вставить хоть слово, так что сейчас заслуженно «отрываюсь». – Я не обижаюсь, не злюсь. Я бы хотела сказать, что у меня к тебе есть хотя бы брезгливость или отвращение, но даже этого нет, потому что мне правда все равно.
Егор поджимает губы и внезапно резко швыряет на мою половин стола скомканную салфетку. Выражение лица у него при этом такое, будто мне прилетело целое ядро и царь-пушки.
Я в ответ молча встаю из-за стола и, не прощаясь, ухожу.
Плохая была идея поужинать с ним. Надо еще раз прослушать те мантры о внутреннем штиле – в последнее время и правда нервы ни к черту.
В метро сегодня давка – вечер пятницы, народ явно спешит занять лучшие места в кафе, караоке и клубах. Приходится пережить еще одну давку, когда перехожу в другой вагон, чтобы добраться до своей окраины. Целую неделю уже катаюсь из цивилизации и обратно, но до их пор не могу отделаться от мысли, что живу все в том же городе, а не в тридцати километрах от него, в глубинке, где люди до сих пор получают молоко прямо из коровы. От способах добычи мяса лучше даже не думать. Я до сих пор не могу есть крольчатину, после того, как сбрендивший алгоритм ютуба подкинул мне видео разделки пушистой тушки.
Вот, отлично, как раз на этом и нужно сфокусироваться. И вместо того, чтобы думать о Лексе, лучше учиться и пахать на благо «Гринтек», иначе перспектива жить в одном ареале обитания с коровами, свиньями и крысами из призрачной превратится в абсолютно реальную.
А еще сегодня я как назло умудрилась натереть ногу. Кроме как злым роком назвать это язык не поворачивается – туфли не новые, а тут такой «сюрприз». И хоть от станции метро до дома мне всего пару кварталов пешком, прохожу я их минут за тридцать. Как, прости господи, старая черепаха.
Но когда подхожу к подъезду, кто-то неожиданно набрасывается на меня сзади.
Хорошо, что в свое время я прошла курсы самообороны, где нас учили противостоять здоровым мужикам не только физически, но и морально.
– На помощь! – что есть силы ору я, пытаясь, как учили на занятиях, вывернуться и освободить руку, которую мужицкая лапища схватила так, что у меня зубы сводит от боли. – Помогите, пожа-а-а-а-ар!
Еще один рабочий лайфхак – всегда кричать пожар. Потому что это дело такое – может коснуться каждого, а люди в наше время куда альтруистичнее относятся к собственному имуществу, чем к тому, что честного гражданина грабят прямо у них под окнами.
– Ты совсем что ли?! – подает голос мой «насильник».
Знакомый, кстати, голос.
Я разворачиваюсь, хотя моя рука до сих пор как в тисках, смотрю в перекошенную рожу Егора и ловлю себя на мысли, что надо было все-таки на прощанье в него плюнуть.
– Отпусти меня, козлина! – ору что есть мочи. – Ты мне больно делаешь!
Предпринимаю еще одну попытку освободиться, но и она с треском проваливается. Егор держит так сильно, будто вознамерился продавить мне руку до кости.
– Нет, моя красавица, так не пойдет. Водить меня за нос, как остальных твоих ёбарей, у тебя не выйдет. Или думаешь я не знаю, откуда вся твоя красивая жизнь?
– Что?! Ты сдурел?! Руки убери! Кто дал тебе право меня хватать?!
– Кто девочку катает – тот ее и танцует. – Он произносит это с каким-то садистским удовольствием, как будто поганый веник, идиотский заяц и ужин, к которому я даже не прикоснулась – вся моя цена.
– Пошел ты знаешь куда?!
Пытаюсь вмазать ему по роже, но Егор с дьявольской предусмотрительностью перехватывает и эту руку, и заламывает ее мне за спину и пытается прижать к себе, чтобы я не могла сопротивляться. Я не теряюсь и в ответ что есть силы вдавливаю пятку ему в ступню.
Он начинает выть и матерится, на мгновение теряет бдительность, но мне этого достаточно, чтобы, наконец, вырваться и отступить на безопасное расстояние.
– Ты совсем что ли сумасшедшая?! – Когда с Егора слетела вся его показная брутальность, он стал похож на подгнившую сливу, которая лежит на солнце уже несколько дней, сморщилась и размякла.
– На твоем месте я бы прямо сейчас пошла в церковь и поблагодарила Боженьку за то, что сегодня я не обула свои любимые «YSL» на десятисантиметровой шпильке.
Хотя сама я бы с радостью пустила в ход и их, даже если бы Егору после этого пришлось сшивать «ремонтировать» ногу в хирургии. А так просто отделается легким испугом.
– Вика, я же просто хотел наладить отношения! А ты ведешь себя как истеричка!
– Я веду себя ровно так, как этому меня научили на курсах самообороны. Если ты еще раз приблизишься ко мне на расстояние хотя бы пары метров – я вызову полицию и накатаю заяву.
Егор сначала высокомерно смеется, но по мере того, как мой собственный рот растягивается в улыбке, его веселье сходит на нет. Пусть не думает, что это пустые угрозы. Да я прямо сейчас могу поехать в травмпункт и снять побои – уверена, что в тех местах, где он меня хватал, остались очевидные по своему происхождению синяки.
– Ладно, хорошо, твоя взяла! – Он задирает руки как сдающийся в плен и пытается сделать шаг навстречу, но я успеваю открыть дверь подъезда настежь, давая понять, что следующий шаг будет стоить ему моего громкого крика. Мой предыдущий перформанс «отозвался» засветившимся тут и там окнами. – Я просто разозлился, ясно? Да с тобой вообще непонятно как разговаривать, если ты буквально все высмеиваешь!
– Вот и отлично! Может, хотя бы этот маленький факт заставит тебя понять, что нам в принципе больше не о чем разговаривать!
Я забегаю в подъезд, галопом несусь по ступеням, благо в своему время хорошо освоила бег на каблуках любой высоты. Останавливаюсь только на своем этаже и пока ищу ключи – прислушиваюсь, нет ли шагов за спиной. Просто удивительно, как люди могут быть настолько беспечными, что на двери их подъезда нет даже элементарного кодового или магнитного замка, про цивилизованный домофон с камерой тут, наверное, даже не слышали.
Заскакиваю внутрь, оперативно, меньше чем за секунду, запираюсь на все замки.
И только после этого перевожу дух.
На самом деле, я очень испугалась. Да у меня перед глазами почти что вся жизнь пронеслась. Мало что ли в интернете страшных историй о том, как с виду приличные люди и отцы семейств убивают и насилуют женщин? Егор, конечно, никогда не подавал признаки скрытого садиста, но может просто потому, что и я смотрела на него глазами безмозглой влюбленной рыбки?
Когда пытаюсь стянуть пиджак и блузку, то чувствую неприятную тупую боль в том месте, где он меня схватил. В отражении в зеркале там уже красуется выразительное красное пятно, как в детстве, когда мой какой-то далекий непонятно в каком колене брат, решил показать, что такое «крапивка». Только вот этот «подарочек» от Егора уже завтра превратится в ужасный синяк.
Мой телефон вибрирует входящим сообщением как раз в тот момент, когда я мысленно посыпаю голову своего ненормального бывшего всем известными мне ругательствами.
Кэт: Как ты там? Как дела с ретроградными возвращенцами?
Кэт: Порадуй меня и скажи, что ты уже раздала всем на орехи!
Я на удивление очень рада ее сообщениям. Мы не списывались целую неделю, но мне хотелось ей написать. Пришлось бить себя по рукам, что я и так слишком нахально навязываю свое общение практически незнакомому человеку. То, что Катя написала сама и именно сейчас, просто праздник какой-то.
Я сбрасываю рубашку с плеча, набираю ее прямо в мессенджере и прижимаю телефон плечом к уху, чтобы собрать разбросанные на полу вещи.
– Привет! – тоже как будто радуется она на том конце связи.
– Ничего, что я звоню? – До меня, как обычно, с опозданием доходит, что у человека могут быть дела. Но я категорически не настроена писать длинные сообщения, которые и близко не передадут всю степень моего негодования.
– Все нормально, сейчас мой мужик кончит, слезет и я вся твоя, детка!
– Эм-м-м… – Представляю всю картину и впадаю в ступор.
– Да я шучу! – смеется Катя. – Шучу! У тебя явно был плохой день.
– Не то слово, – прощупываю стремительно темнеющее пятно на кожу, и морщусь от боли. – Если у тебя есть пара запасных ушей и добрая воля выслушать нытье сестры по несчастью, то я готова открыть тебе душу.
– Только вчера купила пару новых, – продолжает шутить Катя. – Так что давай, сестра, жги!
Я чувствую легкий укол зависти, хотя обычно меня никак не задевает чужое счастье, а тем более – хорошее настроение. Пока я всю неделю разодевалась и держала марафет для мужика, который в итоге даже не посмотрела в мою сторону, она явно не парилась, жила в свое удовольствие и уж точно не придумывала кучу заранее провальных планов, как увести бывшего от его новой офигенной женщины.
Я рассказываю ей всю сегодняшнюю историю, а чтобы не было путаницы, называю «фигурантов» «Скорпион» и «Козел» (по знакам их гороскопов). Никогда не верила в гороскопы, но вдруг задумываюсь над тем, как хорошо они характеризуют обоих – Егор превратился в форменного козлину (хотя, почему превратился, если он был им всегда?), а Лекс стал таким токсичным, что, кажется, если я хорошенько присмотрюсь, то точно пойму, где он прячет свое ядовитое скорпионье жало.
Катя идеальный слушатель. Она почти не перебивает, а если и делает это, то с правильными уточнениями и фразочками, которые нужным образом меня подбадривают, когда я уже готова разрыдаться, заново погружаясь в пучину этого кошмара. Только случайно глянув на часы вдруг понимаю, что присела ей на уши минут на двадцать.
– Боже, прости, – говорю с самым искренним сожалением. – Готова в качестве моральной компенсации подарить тебе хороший гель для душа, чтобы ты как следует отмылась от этого дерьма.
– Я считаю, ты должна обратиться в полиции, – совершенно серьезно говорит Катя. – Знаешь сколько история я знаю, которые начинались вот с таких «разборок по-мелкому»? А знаешь, сколько из них не дошли до настоящих побоев?
– Подозреваю, статистика неутешительная, – мрачно вздыхаю, потому что сама думала примерно о том же.
– Ноль, Вика! Ноль, прикинь! Все они сначала просто хватают тебя, чтобы успокоить, потом просто «случайно» толкают, потом «ты сама напросилась», а потом ты и глазом моргнуть не успеваешь как оказываешься на больничной койке со сломанными ребрами, выбитыми зубами и черепно-мозговой травмой. Это мудачество надо сразу и жестко пресекать! Хочешь, я поеду с тобой? Прямо сейчас.
– Моя ты хорошая. – Я чувствую, как в горле першит искренняя благодарность.
– Я серьезно, Вика. Если ты не хочешь написать заяву, потому что тебе страшно ехать туда одной – я поеду с тобой. И лично заткну каждого мудилу в погонах, который хотя бы заикнется о «недостаточности доказательств».
– Ты святая, – говорю я, офигевая от того, что могу говорить такое действительно искренне. – Но я уверена, что Козел больше не появится. Побоится. Ты бы видела его лицо, когда я всадила в него каблук.
– Хорошо, но мало. Я бы чуть повыше прицелилась.
Мы посмеиваемся, еще несколько минут обсуждая то, как я не растерялась и мой маневр самообороны. Катя еще раз предлагает свою помощь и вытягивает из меня обещание звонить ей сразу же, если что-то пойдет не так.
– Ну а как твои дела? – мягко перевожу фокус разговора на нее. Надеюсь, что ее придурок все-таки осознал, какое сокровище ему досталось и больше не заставляет ее грустить. Судя по голосу – дела обстоят именно так. Ну или по крайней мере не ухудшились.
Катя берет паузу, а потом, шутя, говорит, что мой звонок застал ее как раз в тот момент, когда она меняла свой статус на «все сложно».
– Да в смысле?! – Такой поворот буквально вгоняет меня в ступор, заставляя остановиться с чашкой чая прямо посреди кухни. – Ты шутишь что ли?
– Не-а. Ситуация… как бы это помягче сказать… В общем, оказалось, что бывшая моего парня работает вместе с ним.
Я не сдерживаюсь и произношу вслух то самое слово из шести букв, которое максимально точно подходит для описания этого трэша. Катя охотно поддакивает.
– Правда, он сам признался, – добавляет с некоторой задумчивостью. – То есть, мы просто разговаривали и так получилось. Я терпеть не могу всякие недомолвки, он это прекрасно знает, поэтому сказал, что хотел был честным.
– Они все становятся «искренними как на исповеди», когда загоняешь их в угол.
– Но в остальном – все прекрасно, – продолжает Катя, и интуиция подсказывает, что сейчас она буквально заставляет себя улыбаться. – Цветы, подарки, он перестал задерживаться с работы, мы снова проводим вместе каждый вечер. Ну и секс тоже огонь-огонь.
– Ты должна с ней встретиться и все выяснить.
– Зачем?
– Чтобы из тебя не лепили дуру. Имеешь полное право получить информацию из двух источников. – Я вспоминаю, сколько лет Егор кормил меня таким же дерьмом, и на языке появляется неприятный привкус тухлятины. – Мой Козел рассказывал мне, что живет с женой только ради дочери, что они просто чужие люди, что вынуждено находится с ней под одной крышей только потому что не хочет видеть слезы своего ребенка. Потом, когда я наелась этой лжи и она больше не производила на меня нужный успокоительный эффект, появилась новая отговорка: «Я попросил развод, но жена пригрозила лишить меня родительских прав и сделать так, что я больше никогда не увижу дочь! Ты хотя бы представляешь, что это такое – когда тебя лишают права видеть собственную плоть и кровь!»
Я понимаю, что практически процитировала те его слова с той же интонацией. Поверить не могу, что столько раз слышала вранье и прощала, что оно навечно вгрызлось мне в память.
– А потом…? – вопросительно подталкивает Катя.
– А потом однажды его жена оказалась на пороге моей квартиры. И вдруг оказалось, что она никакая не подлая сука и даже не корыстная стерва, а просто уставшая женщина, которой точно так же, как и мне, все это время профессионально ссали в уши. И что на самом деле она уже давно бы с ним развелась, но это он угрожает лишить ее родительских прав, выбросить на улицу и устроить такую репутацию, с которой ее не примет на работу ни одна приличная компания.
Катя только громко сопит в трубку, а я, вместо того, чтобы сгладить острые углы, добавляю еще парочку «пикантных подробностей», которые сплыли в том разговоре. С женой Егора мы тогда часа три сидели на кухне – я пила много кофе, она много курила. Не было никаких киношных драм – никто никому не расцарапал лицо, не забрасывал оскорблениями и мы расстались ровно с тем же количеством волос на голове что и до встречи. После того разговора я очень долго не могла прийти в себя. А когда вечером позвонил Егор, на ходу придумала историю о том, что подхватила сильный вирус, чихаю, кашляю и температурю. Он, как настоящий «влюбленный мужчина» пожелал выздоравливать и на всякий случай сказал, что у него важная командировка до конца недели, но он обязательно будет звонить и писать мне каждую свободную минуту.
Я за день собрала вещи.
Еще два дня потратила на поиск новый квартиры и переезд.
А потом, выпив в одно лицо бутылку дешевого шампанского, разрезала свою старую сим-карту и вставила в телефон новую, свежекупленную.
Только потом, став чуть взрослее и послушав истории из жизни, я поняла, как сильно мне повезло, что жена Егора оказалась обычной женщиной и роман с женатиком стоил мне всего-лишь убитых нервов и бесценного, хоть и горького, опыта.
– Я приберегу твой совет для грустных тяжелых времен, – наконец, говорит Катя.
– Меня еще никто и никогда так деликатно не посылал пойти на фиг со своим мнением, – шучу я, и мы снова смеемся, чтобы сбавить градус напряжения. – Слушай, я не хочу быть той самой вечно каркающей черноротой подругой, но просто держи в уме, что мужики обычно просто козлы независимо от того, родились они козлами, скорпионами или под другими звездными фигурами.
Я хочу добавить, что еще очень важно доверять своему чутью, но вовремя себя останавливаю. Мое собственное чутье крепко спало и когда меня водил за нос Егор, и когда обвел вокруг пальца Марат.
Фактически, если упустить детали, получается до смешного нелепая ситуация: единственного мужчину, который всегда был со мной честен, любил меня, ценил и уважал, я сама же и предала.
Глава тридцать девятая: Вика
На следующее утро я впервые за кучу времени встаю не по будильнику, а только спустя полчаса, когда уже просто надоедает открывать глаза через каждых пять минут «автопродления» и добавлять еще хоть пять минут на «поваляться».
– Доброе утро, моя грустная бедная жизнь, – спросонья ворчу себе под нос, сую ноги в комнатные тапки и, шаркая, бреду в ванну.
Мы с Катей проболтали вчера еще где-то полчаса, пока она не стала торопливо извиняться, что нужно бежать, потому что вернулся ее мужик, а у них на вечер как раз был запланирован «фильм для взрослых» и парочка акробатических кульбитов в ее исполнении. Я, конечно, не смогла не пошутить на тему «брючной кобры», а потом мы, пожелав друг другу не скучного вечера, попрощались.
Но мой вечер, хоть никакими мужиками рядом и не пахло, все равно не был томным.
Потому что начиная с восьми и почти до десяти, я безуспешно пыталась дозвониться сначала Диане, потом – менеджеру фабрики, а потом вообще на все подряд телефоны, которые смогла найти в интернете. Диана и менеджер просто как в воду канули, и если раньше она была вне сети, а у него хотя бы шел гудок вызова, то теперь они оба исчезли из зоны покрытия. А по остальным номерам вежливый электронный голос автоответчика желала мне доброго времени суток, сообщал, что я пытаюсь дозвониться в нерабочее время и предлагал оставить голосовое сообщение, которое обязательно прослушают как только появится такая возможность.
Я оставила десяток сообщений. Просто набирала и каждый раз, не дождавшись ответа, выговаривала наболевшее – все, что я думаю об их сервисе, клиентоориентированности и в целом о несправедливости этой жизни. И хоть умом понимала, что в двенадцать ночи в пятницу мне вряд ли хоть кто-то перезвонит, все равно просыпалась раз в час и проверяла телефон.
О том, что вся эта история начинает как-то странно попахивать (если не сказать – откровенно вонять экскрементами!) я начинаю понимать только сейчас, когда с трудом нахожу в себе силы чтобы елозить во рту зубной щеткой.
Как и откуда я впервые услышала про Диану?
Это было примерно полгода назад. Мы с Маратом в очередной раз изображали счастливую семейную жизнь на каком-то благотворительном мероприятии. К нам подошла симпатичная белокурая девушка и очень мило начала щебетать о том, что давно следит за мной в социальных сетях, а сейчас, когда увидела меня «в живую» набралась смелости подойти и сказать, что в жизни я намного красивее, чем на фото. Обычно мне такое говорят все кому не лень, поэтому я сначала даже пропустила ее слова мимо ушей и даже вообще бы ее не запомнила, если бы Марат ни с того, ни с сего не начал расспрашивать, кто она такая и чем занимается. Когда мой слух выхватил в ее словах «менеджер на маленьком швейном предприятии», я заинтересовалась. Оказалось, что фабрика, на которой работает Диана, когда-то давно была построена за деньги городского бюджета, но когда все было готово и оставался буквально косметический ремонт, все-то пошло не так (какие-то проблемы с тендерами), поэтому фабрику так и не запустили. Спустя год появился зарубежный инвестор, все порешал и фабрика начала работу, правда, теперь уже как частное предприятие. Да, маленькое, но очень амбициозное. И главное – крайне заинтересованное в сотрудничестве с медийными личностями для раскрутки, готовое браться за любые, даже самые нестандартные идеи и отшивать даже небольшие партии «под ключ».
Я полощу рот, тщательно промываю зубную щетку и смотрю на свое скисшее отражение в зеркале. Замечаю безобразные разводы на стекле, хватаю тряпку, ужасно вонючий спрей для чистки и начинаю яростно натирать зеркало, пока не устает рука.
К моменту знакомства с Дианой я уже несколько месяцев вынашивала идею с запуском собственного мерча. Это казалось хорошим вложением денег в свое имя, которое к тому времени уже начало становиться популярным.
Первый «щелчок» в моем мозгу происходит в тот момент, когда я вспоминаю, что как минимум однажды делались этой идеей с Маратом. Хотела узнать, нет ли у него подходящих людей, кто бы помог мне со всей этой идеей, на что, как обычно, получилась гору критики и вердикт: «Снова собираешься выбросить деньги на ветер ради бестолковой херни». Он говорил это буквально обо всех моих идеях, так что я даже не придала значения очередному плевку желчи в мою сторону. И еще через месяц эта тема снова всплыла, но в контексте другого разговора, когда мы ужинали с Павловыми. Просто пришлось к слову – жена Саши что-то такое сказала, я ответила, потом, конечно, уже просто хотелось похвастаться тем, как я круто планирую развернуть свой бренд.
– Вот же… – С досады брызгаю водой в только что отмытое зеркало. И выражение моего лица в растекшейся поверхности становится еще более кислым.
Когда несколько месяцев назад у меня руках уже был готовый макет тапулей, разработан логотип и сформирована предварительная команда пиарщиков и менеджеров, я просто вспомнила про Диану. После той нашей встречи она несколько раз сама мне писала – как будто по пустяковым поводам (обычно выразить свое безграничное восхищение мной), но всегда как бы между делом интересовалась, как продвигается мое идея. А заканчивала разговор всегда одинаково: «Мы все еще полностью открыты для сотрудничества с креативными людьми». Как будто из всех в мире фабрик именно та, которую курирует она, лучше всего подходит для реализации моих идей. Сейчас мне даже кажется, что если бы не эти ее постоянные «подергивания», я бы не спешила с развитием мерча, хотя и горела им во все глаза.
Я возвращаюсь на кухню, с досады ставлю на плиту чайник и, хоть на часах нет еще и девяти утра, снова пытаюсь дозвониться хоть по одному из номеров. Естественно, мне никто не отвечает.
Пишу еще десяток сообщений Диане, в основном на тему того, что я ней думаю. Хотя там висит еще около трех десятков не прочитанных и даже не доставленных, хотя там я еще не была так на взводе и пыталась вести цивилизованный диалог. Но все это, конечно, пук в воду – много запала в пустоту, просто слабая попытка хоть как-то закрыть внутренний гештальт.
Потом пишу еще несколько сообщений менеджеру – тоже как будто ору в пустыне.
Оставляю еще десяток сообщений на автоответчике по номерам фабрики.
Делаю большую чашку поганого, как вся моя жизнь, кофе. Пью и сейчас оно мне кажется очень даже ничего, хотя это все та же банка растворимой бурды, которую я пила и вчера, и позавчера и все время, что вынуждена ютиться в этой ужасной квартире. Видимо, мои избалованные изысканными напитками вкусовые рецепторы не выдержали бесконечного издевательства и скончались в муках.
Телефонный звонок застает меня с мокрыми руками, пока я пытаюсь привести в порядок сковороду, на которой, кажется, бесконечное количество следов копоти и жира, как будто ее передавали по наследству еще со времен угольных утюгов. Стаскиваю перчатки, со стоном смотрю на своей маникюр, который нужно было обновить еще вчера, и беру трубку.
– Я еще сплю, – говорю вместо приветствия, потому что на на Марата жалко тратить даже простые слова. – На всякий случай на будущее имей ввиду, что ты имеешь право звонить меня с понедельника по пятницу исключительно с двенадцати до часу.
– В это время ты свободна от поисков нового мужика? – гаденько интересуется мой почти_бывший муж.
– Что ты хотел? – Я так вымотана за последние дни, что на выяснения отношений и споры нет ни сил, ни желания. Если так пойдет и дальше, я даже ругаться с Дианой перехочу.
– Хочу сообщить тебе приятную новость – я подал документы на развод.
– Спасибо, что избавил меня от необходимости идти туда вместе и еще раз видеть твою мерзкую рожу. Надеюсь, Кристина на радостях уже как следует отполировала твой член.
Марат выдает первую порцию матерных речевых оборотов, но мне настолько все равно, что я просто зеваю и кладу трубку. Секунду подумав, блокирую его номер. Вообще не понимаю, о чем нам еще разговаривать.
Если бы у меня были хоть какие-то деньги, я бы могла попытаться отсудить у него часть имущества. Но я несколько лет крутилась в этой каше, жила эту змеиную жизнь, где бывшие муж и жена могут годами вести судебные тяжбы за «запаску» от «Лексуса», чтобы в итоге решить снова сойтись. Марат готовился к тому, чтобы в один прекрасный день выпинать меня за порог, голой и босой (почти не фигурально), так что из нас двоих он точно намного лучше подготовился. А у меня сейчас нет лишних моральных сил на затяжную, дорогую и не факт, что успешную судебную тяжбу.
Хотя, кажется, все мои моральные силы кончились еще вчера, и их остатки я крайне неэкономно расплескала на ссору с Егором. Боженька, если в следующий раз я захочу сделать импульсивную дичь назло мужику, пожалуйста, щелкни меня по лбу. По-другому до меня тяженько доходит.
