Текст книги "Пари (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 41 страниц)
Глава пятьдесят восьмая: Вика
– Официально – я устала как собака! – говорю нарочно громко, переступая порог номера. – Но я довольна собой и ты бы точно меня по…
Слово «похвалил» почти срывается у меня с губ, но я успеваю поймать его буквально зубами. Сильно мне нужна его похвала, в самом деле. Веду себя как собачонка, которая правильно исполнила трюк и правильно исполнила трюк и прибежала за заслуженной печенькой. Я для кого вообще сегодня не покладая языка работала? Или как это правильно сказать? Точно не для одобрения моего важного Большого Босса. Он, как раз, вряд ли обрадуется тому, что я заключила не один, а целых ДВА выгодных контракта и очень скоро «Гринтек» получит не только новые проводники и кабеля, но и замену пятидесяти процентов солнечных панелей на более современные! Модернизация, которую по-хорошему следовало бы проводить раз в год, благодаря безалаберному отношению Марата и полному непрофессионализму людей (в основном – друзей), назначенных на ответственные должности.
А я смогла!
Взяла – и сделала!
– Лекс? – зову на всякий случай, потому что в номере подозрительно тихо. – Лекс? Хм-м-м… Что это за запах? Ты решил помедитировать, пока меня не было?
Хотя, строго говоря, на аромат благовоний это нисколько не похоже. Да и даже мой весьма креативный мозг наотрез отказывается представлять Лекса, обмахивающим комнату дымящей палочкой поло-санто.
И все же, чем это пахнет?
Цветами?
Хм-м-м…
А что если…
Я так и замираю с одной ногой, наполовину вынутой из туфли, представляя, что Лекс в эту минуту не один. Снял какую-то бабенку, всучил ей дорогущий веник, навешал на уши отборной лапши и притащил в номер, прямо мне под нос. Или зачем далеко ходить: пометившая его своей губной помадой блондинка точно не отказалась бы от еще одной встречи.
А Лекс вполне мог сделать такую гадость. Мне назло. За все выставленные условия или демонстративно дать понять, что у него и в мыслях не было ничего такого в мой адрес, потому что ему и так есть с кем хорошо и качественно отполировать рога благоверной.
– Лекс, предупреждаю… – Беру сумку за ручку таки образом, чтобы в случае чего запустить ее в голову первому, кто подвернется под руку. – Если ты там не один, то лучше сразу вызывай скорую, пожарников, полицию и мастера по работе с гранитом, потому что…
Стараясь появиться неожиданно, с наскока вваливаюсь в комнату, заношу руку для своей импровизированной «пращи»… но в комнате никого нет.
Зато сразу вижу источник запаха. Мой нос все-таки меня не подвел, потому что это действительно был цветочный аромат.
– Раз, два, три… шесть… – перевожу палец от букета к корзине, и снова букету, и коробке, и еще одной корзине. – Тринадцать. Чертова дюжина.
Но вряд ли он выбрал это число из-за своего «очаровательного» чувства юмора, намекая на мой чертовски тяжелый характер или типа того, хотя такой вариант тоже не исключен. Просто в гостиной, насколько я могу видеть, больше нет места даже для малюсенького букета. Три из тринадцати вообще стоят на полу, расставленные в таких местах, чтобы не мешать передвигаться по комнате.
Ромашки, огромный, похожий на облако букет розовой гипсофилы, пионы трех оттенков, тюльпаны, подсолнухи, орхидеи, есть даже букет калл, хотя к ним я никогда не испытывала особой нежности. Впрочем, роз на этом аттракционе невиданной щедрости, тоже нет, потому что их я просто терпеть не могу после того, как Егор задаривал меня розами, пытаясь сломить мое и без того не слишком сильное сопротивление. С тех пор розы в моей голове неразрывно связаны с тем, что, выражаясь прилично, принято называть «звездобольством».
– Ле-е-е-е-екс? – почему-то шепотом еще раз снова зову я. – Ну и как это понимать?
Подхожу ближе и замечаю стоящую в ведерке со льдом бутылку розового игристого, два изящных бокала рядом.
Так, стоп.
Кажется, самое время разуть глаза и поискать скрытую камеру.
Это точно какой-то злой розыгрыш, месть мне за отказ покориться Его Величеству.
Заглядываю в самые очевидные места – за телевизор, зеркало, две висящих на разных стенах картины. В фильмах «глазки» камер находят обычно именно там, потому что на такой высоте есть нужный обзор. Ну не стал бы он прятать ее под столом или под диваном.
Примеряюсь к книжной полке и как только начинаю заглядывать за книги, раздается характерный щелчок ключ-карты, после которого дверь коротко открывается и после непродолжительной задержки, снова закрывается. Прислушиваюсь, готовая к самому худшему – услышать отвратительные чавкающие звуки поцелуев. Ну теперь-то все понятно! Весь этот цветник не для меня, а для гостьи!
Ну, Лекс!
Снова беру сумку наизготовку, но остаюсь стоять на месте, чтобы застать их врасплох. На всякий случай, еще и статуэтку в виде луны хватаю со столика. если повезет – успею зарядить обоим, прежде чем до них дойдет, что происходит!
– Не шуми, – слышу голос Лекс и его же хихиканье. – Тихо ты, колобок.
Эм-м-м… колобок?
Та блондинка, конечно, сильно перебрала с косметологическими процедурами, но фигура у нее очень даже ничего. Не такая шикарная как у меня, но и на колобка не похожа. Если только эта скороспелая парочка не успела придумать особенные нежности за полтора дня курортного романа.
Шаги приближаются.
Я заношу луну, мысленно приговаривая, что любая вещь, даже легкая (по весу она как будто сделана из гипса и полая внутри), запущенная с нужным ускорением, все равно оставит приличную шишку. Или гематому – тут уж смотря как повезет.
Лекс появляется на пороге.
Швыряю статуэтку со всей обидой, на которую только способна, потому что у меня было целых несколько минут, чтобы поверить, что все это – для меня!
Одновременно с тем, как Лекс вжимает голову в плечи и луна «прилунивается» в дверной откос всего в паре сантиметров от его головы, я замечаю коробку в его руках. И пока длится короткая пауза, готова поспорить на все свои оставшиеся сумочки «Гуччи», что оттуда раздаются странные, похожие на скулеж звуки.
– И тебе очень добрый вечер, – озадаченно бормочет Лекс, не спуская глаз с сумки в моей руке.
– Где она?! – сразу перехожу к нападению, и в свою очередь тоже держу коробку под пристальным «прицелом». Сейчас она не подает никаких признаков разумной жизни. Может, мне просто показалось?
– Кто? – Лекс настороженно озирается. – Ты кого-то ждешь?
– Я-то как раз никого не жду. Алексей Эдуардович! Я пришла уставшая как собака, голодная, отдавшая свой трудовой долг несмотря на бессонную ночь и жутчайший стресс, и рассчитывала спокойно принять ванну, поужинать и выспаться, а не наблюдать как вы окучиваете очередную… инфузорию туфельку!
– Я? Окучиваю? Вик, о чем ты? Что случилось, пока меня не было?
– Я об этом! – Тыкаю в первый же попавшийся в поле зрения букет. – Точнее о той, ради кого ты так расстарался, что аж проявил чудеса фантазии!
Коробка в его руках дергается. Не сильно, но на этот раз мне точно не показалось!
– Ах ты об этой женщине. – Лекс качает головой, а потом подбородком указывает на стену напротив. – Она там.
Он что – издевается? Там просто стенка и картина, и зеркало.
Зеркало.
А в зеркало же можно увидеть свое отражение? На это он намекает? Значит, все эти цветы и правда… мне?
Я роняю сумку, и чтобы не опозориться какой-нибудь сказанной в порыве чувств ванильной ерундой, запечатываю рот обеими ладонями.
– Умеешь ты, Лисицына, весь сюрприз испортить, – ворчит Лекс, поглядывая на осколки статуэтки, щедро рассыпанные у его ног.
– Я не люблю сюрпризы, – отвечаю машинально, потому что это читая правда. Никогда их не любила. Хотя именно Лексу пару раз удавалось сделать это так, что я даже злиться не могла, что он снова нарушил мое правило: никаких сюрпризов!
– Я помню, что не любишь, но решил рискнуть. – Но Лекс продолжает топтаться на месте, как будто ждет, что я дам на это официальное разрешение.
– Что у тебя там? – осторожно сама делаю шаг навстречу.
– Коробка.
– Капитан Очевидность! – произношу сквозь пальцы, по-прежнему зажимающие рот. – Оно шевелится.
– Разве? – Лекс осматривает коробку, которая, как назло, именно в этот момент выглядит самой обычной коробкой. Кстати, на ней даже никаких опознавательных знаков нет, намекающих на содержимое. Просто серый квадрат из переработанной бумаги, который обычно выдают на почте, когда пакуешь посылки. – Ты уверена? Или может просто еще не отошла от стресса?
– С моей головой все в порядке, если ты на это намекаешь. – Пока мы препираемся, коробка снова раскаивается оттуда из стороны в сторону, но на этот раз оттуда вдобавок раздается все тот же непонятный, похожий на ворчание звук. – Вот! Ты видел?!
Тычу в нее пальцами обеих рук, на что Лекс выразительно закатывает глаза.
– Признавайся, ты взял на прокат в зоомагазине какую-то рептилию, чтобы окончательно испортить мне жизнь?! – Ну да, мне же идти некуда, денег у меня нет, есть только этот номер и его «любезное приглашение» делить его на двоих. Если бы я хотела насолить своему заклятому врагу, то в такой ситуации, то раскрутила бы ее на все сто процентов.
– Ум мощностью две лошадиных силы, – вздыхает он, обходит разбитую статуэтку по широкой дуге и останавливается около дивана. Ставит коробку на него, жестом предлагает подойти и проверить содержимое самостоятельно.
– И не подумаю! – Мало ли что там? Нет, конечно, домашние игуаны, разные декоративные питоны и все такое вроде бы не ядовиты (точно?), но вдруг там паук?! Или, помилуй боже, жаба!
– Вот же черт, совсем потерял хватку. – Лекс озадачено скребет затылок. – Ты разве не должна была прийти на час позже? Я бы как раз…
– Предлагаешь мне убраться? Между прочим, я и так задержалась на чертов шведский стол, ходила за этими важными мордами, корча из себя обаяние и открытость к новым контактам!
– А зачем? – хмурится Лекс.
– Зачем?! – Да он издевается!
В ответ на мой заметно возмущенный тон, коробка вдруг как будто подпрыгивает на диване и на этот раз оттуда доносится очень отчетливое тявканье.
Тявканье.
Ящерицы, змеи и, тем более, пауки, точно не способны издавать такие звуки.
А вот милые толстенькие щеночки – очень даже умеют и практикуют.
– Лекс… – Я моментально затихаю и на мягких лапах подкрадываюсь ближе. – Там что…
Произнести это вслух просто язык не поворачивается. Мы же только сегодня про собак говорили, буквально утром. Я потом себя весь день корила за то, что распустила сентиментальные нюни, потому что он как будто даже в тех моих искренних откровениях нашел повод ткнуть в меня отношениями с Маратом.
– Я помню, что ты не любишь сюрпризы, – снова тяжело вздыхает Лекс.
Тявканье повторяется – на этот раз звонкое и выразительной, вперемешку с ворчанием.
Оставшиеся несколько шагов до дивана я – клянусь! – пролетаю, даже не касаясь ногами пола.
Так спешу открыть коробку, что путаюсь в четырех картонках импровизированной «крышки». А когда, наконец, справляюсь с ней и достаю «содержимое» им оказывается белый, как снег, толстенький и сморщенный щенок английского бульдога.
Щекастая морда смотрит на меня крайне дружелюбно.
Значит, Лекс все-таки слушал, что я говорила.
Бульдожик. Английский, а не какой-нибудь там французский или американский.
И хоть всю его белизну разбавляет одно, похожее на кляксу черное пятно на голове, он все же идеально белый.
– Щенок, – тупо произношу я, потому что ни на что другое в эту минуту мой голосовой аппарат не способен.
– Точно не рептилия? – корчит сомнение Лекс, но я так поражена, что в ответ могу только что-то нечленораздельно булькнуть.
Я все еще держу щенка на вытянутых руках, так что он начинает недовольно возиться и бодаться лапами, а когда прижимаю его к себе, то моментально начинает облизывать мой нос. И это, клянусь, самый прекрасный и идеальный момент в моей жизни!
– Ты моя булочка недожаренная! – приговариваю в его «улыбающуюся» довольную мордаху и в ответ он снова тянется лизнуть меня, на этот раз – в щеку. – Пирожочек мой сладенький! Бубочка мамина! А кто у нас самый сладкий?
Понятия не имею сколько проходит времени, прежде чем я слышу смешок Лекса и его справедливое замечание о том, что я только что начала необратимый процесс превращение в счастливую мамочку ангелочка-пирожочка. В ответ я даже не пытаюсь огрызнуться, потому что я готова признать и подписаться кровью под тем, что еще никогда в жизни Лекс не был так поразительно прав на мой счет.
А потом вдруг, во всем этом море эндорфинов, всплывает хищная акулья морда одного ма-а-а-аленького уточнения, которое, несмотря ни на что, так и не прозвучало.
– Что? – Я еще не успеваю ничего произнести вслух, а Лекс тут же настораживается. – Вика, блин, только держи себя в руках. Не надо бросаться щенками – у них немного другое предназначение.
На всякий случай покрепче прижимаю его к себе и отхожу в другой конец гостиной, хотя учитывая ее и небольшие габариты и цветы, это в целом мало что меняет.
– Этот щенок… – Произнести словосочетание «не мне» даже язык не поворачивается, и руки рефлекторно еще крепче обхватывают толстенькую слюнявую плюшку. – Он не для меня, да?
– Я даже не знаю, что и сказать, – после небольшой паузы, отвечает Лекс. Как будто собирается наговорить вдогонку еще много чего, но в последний момент раздумывает, убирает коробку на пол, подходит ко мне и чешет белобрысую морду за ухом. – Вика, цветы – тебе, и щенок – тоже твой.
Ладно, вариант, при котором правильной была бы моя версия, я сама не сильно рассматривала всерьез, но теперь, когда недомолвок не осталось, чувствую невероятное облегчение.
– Ну то за морда, Лекс! – Беру щенка под лапы и трясу тушкой прямо у него перед носом.
– Вот облизывать меня не надо. – Лекс ловко уворачивается от языка и в конце концов становится у меня за плечом. Так, что его теплое дыхание щекочет мне ухо. – Я просто не знал, как еще могу извиниться за свое… недостойное поведение.
А вот это что-то новенькое.
Настолько неожиданное, что я даже рада, что в эту минуту Лекс не видит мое лицо (ну, большую его часть). Извиниться? Недостойное поведение? Цветы и щенок? Это так похоже на Лекса трехлетней давности, что хочется на всякий случай себя ущипнуть.
– Недостойное поведение перед стервой бывшей, которая заслужила – это ты хотел сказать? – «Нет, Викуля, не смей раскисать и развешивать уши!»
– Нет, я сказал именно то, что сказал, а ты зачем-то впихнула отсебятину.
– Но ведь это правда, – пожимаю плечами.
– Слушай, этому засранцу нужны всякие собачьи штуки, наверное? – переводит тему Лекс, за что я мысленно говорю ему «спасибо». – Ты голодная? Мы еще можем успеть что-то перехватить, прошвырнуться в зоомагазин и потом заказать ужин в номер.
– Звучит как хороший план. Кстати, а кто тут у нас? – Поднимаю щенка повыше, чтобы узнать, сын у меня или дочь. – Хм-м-м… выглядит как будто у него там хранится последняя надежда собачьего рода.
Лекс хохочет и предлагает мне всерьез задуматься об издании сборника собственных крылатых выражений. Ну а что? Не зря же собачники в инстаграмме на фото и видео прикрывают стратегически важные места смайликами вишенок и персиков. Хотя как по мне – это та еще дичь.
– Кстати. – Лекс копается в заднем кармане джинсов достает оттуда маленькую книжечку, листает и произносит с постановочным пафосом: – Его зовут… эм-м-м… Орео?
Мы вместе склоняем голову над собачьим паспортом (или что это такое?), пытаясь найти какое-то другое слово, но в строке «Имя» оно только одно, вбито туда печатными буквами.
– Орео, – повторяем в унисон, и так же синхронно поворачиваем головы на пирожка, который моментально отзывается на кличку тявканьем.
– В это орео пожалели печенья, – Лекс трет пальцем темную кляксу на голове щенка, а потом, бросив взгляд на часы, предлагает ускориться.
– Мне только нужно переобуться, я быстро.
Сую щенка ему в руки, а сама быстро убегаю в комнату, зачем-то громко закрыв за собой дверь на защелку. Наваливаюсь на нее спиной и беру несколько секунд перевести дыхание и разложить обратно по полочкам абсолютный беспорядок мыслей.
Ну и чтобы все это значило?
Сначала он унижает меня разными неприличными предложениями, потом одно за другим выкатывает невыполнимые условия, потом заставляет подписать кабальный договор. Шипит на меня, как змей, огрызается по любому поводу и буквально не дает жизни. И потом вдруг, как по мановению волшебной палочки, становится хорошим адекватным Лексом, как раньше. К чему все это? Что за перевертыши такие?
Мой урчащий желудок громко намекает, что прямо сейчас мне нужно хоть что-нибудь съесть, а потом ломать голову над сложной загадкой трансформации Лекса.
На смену туфлям у меня есть только кеды, которые совершенно не подходят к этому костюму, но в которых мне точно будет удобнее. Переобуваюсь, кручусь перед зеркалом пару минут, чтобы привести в порядок волосы. В целом, после бессонной ночи выгляжу как собака побитая, еще и эти синяки под глазами, но у меня нет даже тональника, чтобы минимальными усилиями хотя бы немного освежить свой вид. С другой стороны – боже, да не пофиг ли?! Лекс видел меня испачканной и в соплях (почти без преувеличения) когда вытаскивал из горящего номера, по сравнению с тем, какой «красоткой» я была тогда, сейчас у меня просто королевский вид.
Мой взгляд фиксируется в зеркале, на большой двуспальной и единственной кровати. Мы с Лексом договорились, что он будет спать на диване в гостиной. Так может, его внезапный приступ щедрости – просто еще одна попытка усыпить мою бдительность? Щенок, море цветов, океан обаяния, ни одного кривого слова, показательный отказ от споров, на которые я, естественно, по привычка все равно нарывалась.
«Ты уверена, что ему можно верить?» – нашептывает подозрительный внутренний голос.
Нет, я вообще ни в чем не уверена, даже в том, что хочу, чтобы эту ночь Лекс провел на коврике.
Глава пятьдесят девятая: Лекс
Никогда не думал, что потрачу два часа жизни на поиски щенка, а потом еще столько же – на уговоры его крайне подозрительной хозяйки продать мне еще сразу, без предварительного знакомства. Оказывается, чтобы просто купить четыре лапы и хвост, пусть даже от очень именитых родителей, нужно сначала доказать свою состоятельность, серьезность намерений, широту, и доброту души.
Да она мне целый гребаный кастинг устроила! Что с ее не самым лучшим знанием английского уже само по себе было тем еще испытанием. Пришлось выложить карты на стол – засветить личность, контакты, доказать, что я солидный человек, а не барыга с помойки. Что я могу обеспечить щенку весь необходимый ему уход, питание и комфортные условия жизни. Короче, если бы я не был так одержимы идеей выцарапать из Вики ее прежнюю счастливую улыбку, то сломался бы еще на этапе признаний, почему я выбрал именно этого щенка и именно из этого питомника. Но я не привык сдаваться, а мне приходилось выцарапывать у жизни гораздо более серьезные вещи, чем какой-то щенок.
Но все, как говорится, снова пошло не по плану.
По задумке Вика должна была прийти к тому времени, когда я уже вернусь в номер с собакой (слава богу, правила отеля позволяют размещение с животными, за это пришлось только дополнительно доплатить). Цветы, эта слюнявая толстая каракатица – и как минимум у нас сложилась бы хорошая подложка для нормального диалога.
Но Вика пришла раньше. И, конечно, из всех возможных вариантов, почему в нашем номере могло вдруг оказаться так много цветов, выбрала самый дебильный вариант. Даже если бы я ненавидел ее всей душой, даже если бы хотел буквально растоптать ее в пыль, я не пал бы так низко, чтобы силой и шантажом сначала заставить ее проживать со мной на одной территории, а потом привести туда другую женщину. Да, блядь, я крепко наломал дров (хоть она этого и заслуживала), но такой разворот, даже с учетом нашего с ней «приятного» прошлого, все равно запредельный уровень мудачества.
Хорошо, что я не только таскаю в зале тяжелое железо, но и периодически поколачиваю там грушу и развил неплохие рефлексы, иначе провел бы вечер в больнице с разбитой башкой, а на въезде пришлось бы декларировать парочку новых швов.
– Я готова, – Вика выходит из комнаты в том же шёлковом костюме, но с собранными наспех волосами, которые прямо на ходу выбиваются из заколки и обрамляют ее лицо ярко-морковными волнами. – Прости, что буду позорить тебя кедами под классику, но в туфли я не обую даже под страхом смертной казни.
Я чувствую знакомое покалывание в горле, совсем как в тот день, когда впервые ее увидел. Как будто только вчера случилось, и не было между нами тон грязи и предательства. Ощущения такие же. Один к одному.
– Что? – Вика начинает хаотично поправлять одежду, пытается прикрыть обувь длинными штанинами, а потом тянется к заколке, чтобы распустить прическу.
– Нет! – выкрикиваю слишком быстро, и даже протягиваю руку, чтобы ее задержать. Мне всегда нравились ее волосы, всегда просил ее их распускать и даже изредка ворчал, когда она намекала, что хочет состричь длину (хотя сам никогда не понимал стремления мужиков контролировать внешний вид своих женщин). Но именно сейчас она такая настоящая: без косметики, уставшая, искренне смущенная. – Вика, не трогай ничего, ты идеально выглядишь.
– Правда? – Ее голубые глаза темнеют из-за расширившихся как у кошки зрачков, а потом она быстро опускает голову, стесняясь своих эмоций, забирает из моих рук щенка и первой выходит в дверь.
Я успеваю вызвать такси еще до того, как мы спускаемся вниз.
Выходим на улицу, но когда я собираюсь вызвать такси, Вика останавливает меня, кивая в сторону маленького ларька на противоположной стороне дороги, метрах в ста от гостиницы.
– Мы же собирались просто перекусить, да? Уличная еда меня вполне устроит.
– Серьезно? – не верю своим ушам. – Фастфуд? Газировка? Капучино на очень жирных коровьих сливках?
Вика закатывает глаза (скорее в шутку, чем из-за раздражения), поудобнее берет вертящего во все стороны головой щенка и первой шагает по направлению к ларьку. Стоит, наверное, отметить, что даже если это простой фастфуд, он пользуется популярностью: чтобы получить свой заказ, приходится отстоять пятнадцатиминутную очередь. Но в итоге некий аналог шаурмы (хотя завернуто в какой-то другой хлеб, с копченой красной рыбой и обилием овощей) оказывается довольно приличным на вкус. Даже отличным, потому что половину я заглатываю как пылесос.
– Что? – скалюсь в ответ на ошарашенный взгляд Вики. – Знаешь, сколько надо жрать, чтобы поддерживать такую форму?
Хвастливо (в шутку) напрягаю бицепс, и Вика тут же барабанит меня по руку, оттягивая дальше по улице, потому что две девицы в очереди тоже мной наблюдают.
– Когда придем в зоомагазин, – ворчит она, – напомни купить большой намордник и поводок.
– А тебе зачем? – прикидываюсь, что не понимаю ее очевидного приступа ревности.
– Отправлю по почте! – огрызается Вика. – Кому… нибудь.
Она явно хотела сказать другое, намекала на мои отношения.
О том, что я теперь без пяти минут холостяк, говорить нет смысла. Сначала я должен встретиться с Катей и поставить в наших отношениях окончательную точку – так будет правильно. Поэтому в ответ на попытку Вики снова напомнить о моих отношениях, просто говорю, что единственная вещь, которая меня сейчас может заинтересовать, уже и так в моих руках. А когда она моргает и начинает краснеть, все-таки не могу удержаться и не подколоть ее, с аппетитом запихивая в рот остатки своей шаурмы.
– Черт, это было реально вкусно! – облизываю с губ остатки пряного соуса. – Может, вернемся сюда на обратном пути и возьмем еще парочку на ужин? Объедимся неполезной еды, поваляемся на диване, посмотрим тупое реалити-шоу.
– Скупим все проносные средства в ближайшей аптеке, сядем на диету из активированного угля, – подхватывает Вика.
– Лисицына, ну вот фу на тебя! – А когда щенок в ее руках начинает тявкать, добавляю: – И кстати, не выражайся при детях!
Вика, подумав, торжественно вручает собаку мне, а сама, выдохнув, принимается за еду. Впервые вижу, чтобы она ела что-то подобное, да еще и с таким аппетитом. А когда замечает мое внимание, сначала смущается, но потом показывает язык аппетитно облизывающему морду Орео и, на сдачу, мне.
– Дашь мне телефон? – просит Вика, – я свой в номере забыла.
Протягиваю трубку и она, потыкав пару минут, начинает всматриваться в названия улиц.
– Так, если верить карте, то в трех кварталах выше есть магазин для животных. Предлагаю прогуляться пешком, чтобы я сожгла хотя бы десятую часть того, что еще не успела съесть. – И снова с аппетитом жует уличный фастфуд.
Клянусь, она даже свои любимые морские деликатесы никогда не ела с таким восторгом. Прокручиваю в голове весь небольшой прайс ларька, прикидывая, что можно взять на завтрак, и только потом вспоминаю про пончики, которые остались в мини-холодильнике.
– Я думала, ты не дашь, – говорит Вика, когда мы проходим половину намеченного пути. – Телефон имею ввиду.
– У меня там нет кодов запуска ядерного оружия, если что, – отшучиваюсь я.
– Ты всегда так делал, – продолжает она, и на этот раз уже с нотками меланхолии. – Пароль от телефона, помнишь? Заставил меня выучить его наизусть. А мой не спрашивал. И даже в телефон не заглядывал.
На самом деле, заглядывал. Раз или два, когда ее не было рядом. Один раз на экране было имя «Руслан», но я не стал отвечать. Потом Вика сказала, что этот Руслан помогает ей с рекламой в Инстаграм, и я как-то сразу выбросил его из головы. Мы были парой уже полгода, все шло хорошо и у меня не было повода ей не доверять. Второй раз, как раз где-то за неделю до аварии, Вика просто оставила телефон рядом, не заблокировав, и я заглянул туда из любопытства. Полистал несколько секунд, но все, что попалось мне на глаза, было так или иначе связано с подготовкой к свадьбе – в галерее фото платьев, в мессенджере – пара переписок с потенциальными организаторами свадьбы. Всякая типично девичья мишура, никак не намекающая на то, что она может вести двойную жизнь. Я всегда относился к Вике как к человеку, который ничего не носит за душой. Не в обиду ей, но она не была похожа на прожжённую сердцеедку, которая собаку съела на двойной игре.
«Но неделю назад она включала компьютер секретарши», – напоминает внутренний голос, хотя я изо всех сил пытался найти оправдание той «странности». Даже в тихую от моего болтливого коллектива пересмотрела видео с камер наблюдения, надеясь увидеть кого-то другого, кто мог проникнуть в ее кабинет, но кроме Вики на тех видео никого не было. На компьютере секретарши не было никакой информации, которая могла бы как-то навредить и без того печальным делам «Гринтек», но сам факт, что Вика могла вынести – и, скорее всего, вынесла – внутреннюю документацию за пределы офиса, был крайней хреновым звоночком. С оглядкой на ее предыдущие «сюрпризы» – буквально, как любят говорить женщины, одним огромным красным флагом против того, чтобы снова в нее вляпываться.
Но какая-то часть меня очень хочет ей верить.
Марат, еще когда мы были типа_братьями, любил говорить, что наивнее меня только маленькие дети и что с таким подходом к людям, я никогда не выбьюсь из безденежья. Сам он пропагандировал цинизм и буквально дорогу вверх по головам, наплевав на такую мелочь, как «человеческий фактор».
С тех пор почти ничего не поменялось.
Но что-то в его золотом правиле жизни пошло не так.
– Лекс? – Голос Вики отвлекает меня от неприятных мыслей, и я обращаю внимание, что мы как раз подошли к зоомагазину. – Все хорошо?
– Просто задумался.
А самого так и подмывает спросить, что она искала в компьютере секретаря, услышать какую-то глупость вроде «случайно включила», успокоиться и закрыть эту историю. Но что-то мне подсказывает, что после такого, все окончательно пойдет по пизде. В любом из вариантов, чтобы она не ответила – либо подозрения окажутся правдой, Вика признается и я на хрен вышлю ее обратно домой с полным увольнением, либо это окажется сбоем или случайностью, Вика обидится и точно больше не захочет иметь со мной никаких дел.
Ладно, к хренам все.
Сегодня – это сегодня.
Вернемся домой – скажу начальнику службы безопасности провести полное служебное расследование.
– Если ты устал, то мы можем… – Вика перекладывает увесистого щенка на другую руку. – Ну одну ночь он, наверное, переживет без своих собачьих удобств.
– Все в порядке, – выдыхаю, сбрасывая так некстати накатившее дурное настроение, – а этому парню нужно купить все необходимое, иначе нас выселят ночевать на скамейку в парке.
Вика делает такое лицо, как будто эта перспектива не так уж ее и пугает, и мы заходим внутрь.
