Текст книги "Пари (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 41 страниц)
Глава двадцать первая: Вика
Я стою посреди маленькой комнатушки, смотрю на гору коробок, неряшливо сваленных прямо в центре и все еще пытаюсь понять, за что мне все это? Когда и в чем я успела так накосячить, что моя жизнь за неделю превратилась в… плохое реалити-шоу «Жизнь на острове»? Жаль, что у Вселенной нет прямой горячей линии и все эти вопросы я могу задать разве что пустоте. Ну и еще армии «рыбок» в старом серванте. Хотя, судя по выражению их морд (или рож – даже не знаю, какое из этих слов больше подходит рыбе), их о чем-то похожем спрашивали неоднократно.
– Вот-вот, – говорю вслух, глядя на самую большую «селедку-маму», в торчащей изо рта круглой штукой, похоже на пробку, – я тоже в полном офигевании.
Это самое мягкое слово из моего лексикона, чтобы описать всю степень трагедии моей жизни.
Я предпринимаю пару попыток начать распаковку коробок, потому что на часах уже около шести вечера, на сегодня у меня запланирован еще поход в магазин за всем необходимым минимумом для жизни, а на завтра вообще другие планы. Но сделав несколько провальных подходов, снова проваливаюсь в рефлексию. В этой чертовой квартире только один шкаф – у него ужасно скрипучая дверь, алюминиевая палка для вешалок и внутри… паутина с пауком.
Нет, все-таки «офигение» – это вообще не о том, что происходит с моей хрупкой душевной организацией в этот момент.
Я устраиваю рейд по квартире в поисках пылесоса, но нахожу только какое-то странное приспособление бочкообразной формы, на этот бытовой прибор похожее только наличием плюс-минус похожего шланга. Но ладно, чтобы избавиться от паука, оно, наверное, сгодится. Правда, стоит подключить его в сеть и нажать на кнопку старта, эта адская машина начинает издавать такой звук, будто собирается открыть Врата в Ад. Хотя, я не то, чтобы против – помощь одного рогатого мне бы сейчас точно пригодилась.
Но моего терпения хватает ровно на несколько секунд, после чего я выключаю агрегат и утаскиваю его обратно в «подсобку» – небольшую деревянную нишу в коридоре. Заставленную бог знает чем, начиная от пустых банок и заканчивая кирзовыми сапогами невообразимых размеров.
– Так, Вика, спокойно, – поглаживаю свою хрупкую душевную организацию, делаю глубокий вдох и… решительно передвигаю пункт с распаковкой вещей под пункт с походом в магазин.
Возможно, мне станет легче принять новую реальность после того, как она станет чище, пройдет обработку ароматерапией и освятится священным диффузором.
Я выбираюсь на разведку по району, который до этого изучила только примерно по электронной карте. Теперь я живу так далеко от центра и цивилизации, что первое время на пути не попадается вообще ничего – ни кафе, ни ресторанов, ни нормальных магазинов! Только маленькие продуктовые магазины, в которых, чего доброго, еще намнут бока за попытку поинтересоваться сроком годности, и еще – сомнительные закусочные, где в нагрузку к любой позиции идет «рассада» глистов и пищевое отравление.
А единственный фитнес-зал, куда я рискую заглянуть, вообще в темном сыром подвале! И на меня там смотрят примерно так же, как полчаса назад я смотрела на паука в шкафу.
Но, слава богу, в жизни на отшибе есть хотя бы один позитив – один из самых крупных в городе гипермаркетов почти что за углом. Никогда не думала, что скажу это, но оказавшись внутри мне сразу становится легче, потому что в отличие от забытья снаружи, внутри это похоже на хотя бы что-то из нормальной жизни.
Чтобы найти отдел с бытовой химией, приходится сначала поохотиться на сотрудника, который с горем пополам объясняет, куда пойти, где и сколько раз свернуть. И все равно не обходится без приключений, пока я просто не пристраиваюсь за пожилой парой, которая, судя по их разговору, пришла за шваброй.
Но главное, что я понимаю, оказавшись среди гигантских стеллажей, заставленных банками, мешками с разными средствами и в ауре химозного запаха – во всем этом я ни черта не смыслю! В последний раз, когда приходилось работать руками, мне было лет десять и мы с бабушкой самостоятельно делали ремонт и потом разгребали его последствия. Именно тогда я пообещала себе, что однажды у нас будет настолько обеспеченная жизнь, что мы сможем нанимать специально обученных и подготовленных людей.
– Вот черт, – я тянусь за большим пакетом, на котором нарисована стиральная машина. Это должен быть порошок для стирки, и в моем списке покупок он тоже есть.
Раньше ко мне два раза в неделю приходила рачительная женщина, наводила уборку, стирала, сушила и отпаривала вещи, а потом снова уходила. Все, что требовало более деликатного или специфического обращения, я отвозила в химчистку. Так что понятия не имею, какой порошок мне нужен. Для холодной стирки? Отбеливающий? Или отдельно для белого?
Беру тот, на котором написано «универсальный», и без проблем закидываю пятикилограммовый мешок в тележку – вот уж не думала, что моя «качалочка» пригодится в таком деле.
– Лучше еще раз подумай, – слышу рядом женский голос и поворачиваюсь на стоящую неподалеку девушку. Хмурюсь, не очень понимая к чему это, а она, дружелюбно улыбнувшись, объясняет: – Это тестируется на животных.
– Эм-м-м…
Она берет пачку поменьше того же бренда и показывает, что на ней нет соответствующей отметки. Раньше я просто не обращала внимания на такие вещи, хотя всецело поддерживаю практику не мучить братьев наших меньших. Но сейчас меня больше интересует низка цена за тот же объем. Порошки рядом стоят процентов на двадцать дороже.
– Боже, дожилась, – сокрушаюсь себе под нос.
– Все в порядке? – участливо интересуется девушка.
– Просто… – пожимаю плечами. – Все в этой жизни может поменяться в любой момент.
– Не часто в таких местах? – Моя неожиданная собеседница кивает сперва на мою тележку а ля «пришла на клининг со своим», а потом – на кремовую сумочку-малышку на моем плече с логотипом известного бренда.
До меня только сейчас доходит, как нелепо я смотрюсь в таком «наряде» на фоне туалетной бумаги и средств для мытья унитазов. Но не бежать же мне теперь в ближайший Секонд-хенд за авоськой. Да у меня и денег-то лишних на эту «роскошь» нет.
– Первый раз. – Не вижу смысла отнекиваться и закатываю глаза.
– Тогда порошок лучше вот этот. – Девушка берет мешок размером поменьше, из тех, которые я сразу «пролетела». – Тут меньше вес, но на порцию стирки в стандартные пять килограмм нужно в два раза меньше порошка. А еще у него нормальная отдушка. И не нужно двойное полоскание, потому что на треть меньше фосфатов.
– А еще он встает в шесть утра и приносит кофе в постель, – не могу не пошутить, но с благодарностью беру пакет из ее рук, а свой «мешок», подумав, просто оставляю рядом со стеллажом.
– В тот день, когда человечество придумает такую многофункциональную бытовую химию, в мире наступит благословенное общество матриархата! – с нарочитым восторгом говорим моя собеседница.
– Ну, если придерживаться теории, что все полезные в мире вещи придуманы исключительно из мужской лени, – развиваю тему, – то мы еще долго будем вынуждены терпеть рядом носителей первичных половых признаков, потому что пока они явно не готовы отказываться от секса с нами.
– Ну-у-у-у… – Она закатывает глаза и, понизив голос до заговорщицкого шепота, говорит, – игрушка, которую я пару лет назад купила в специализированном магазине, избавила меня от необходимости заводить мужика. На какое-то время. К сожалению, кофе она не варит, так что…
Мы обмениваемся понимающими взглядами и хором смеемся, пугая проходящую мимо нас женщину.
– Послушай, может… – Обычно, я вообще не стесняюсь просить чьей-то помощи, даже если это может стеснить человека в данный момент, но моя новая «знакомая», хоть и кажется открытой, все равно производит впечатление человека, не понаслышке знающего, где у него те самые пресловутые личные границы. – Я правда ничего в этом не понимаю, и буду благодарна за любую помощь.
– У тебя там что – список? – Она берет у меня бумажку, читает. – А пункт «откуп для хищника» – это про набор для борща?
– Не дай бог! – Никогда не представляла себя на кухне, среди кастрюль и прихваток, а тем более – за готовкой. В наше время хороших ресторанов и органической кухни, просто преступление тратить время на кашу и котлеты. А уж о том, что это грозит материальными потерями в виде сломанного ногтя или ожогов, или порезанных пальцев, я вообще молчу. – Есть большая вероятность, что ко мне будет захаживать кот.
– Кот? – недоумевает моя собеседница.
– Я, если честно, сама не очень понимаю, но это чудовище досталось мне в нагрузку от бывших хозяев.
– Ну, с котами все просто.
– Ты просто его не видела. – Корчу страшную рожу и мы обе снова посмеиваемся.
– Пойдем, я покажу, где тут что, – соглашается девушка, и я готова расцеловать ее в обе щеки. – Кстати, меня Катя зовут.
– Вика, – протягиваю руку для рукопожатия, и на мгновение мне кажется, что она мешкает, но потом крепко и решительно пожимает мою ладонь.
Что ж, теперь я точно знаю, что в жизни всегда будет место ситуации, в которой от тебя отвернутся даже самые близкие подруги, а на помощь придут совершенно незнакомые люди.
В итоге, когда мы с Катей заканчиваем со списком моих покупок и вдруг оказывается, что все это просто невозможно унести в руках, она охотно предлагает подвезти меня до дома. Сначала хочу отказаться, потому что мне придется пригласить ее в гости хотя бы из вежливости. Но потом, еще раз прикинув стоимость такси и вес пакетов, все-таки соглашаюсь.
Она ездит на солидном японском внедорожнике – возможно, не самой девичьей модели авто, но оно определенно стоит больших денег. Сначала в две пары рук загружаем все в багажник, потом садимся внутрь.
– Только я… В общем, мне пришлось переехать и я пока не навела порядок после предыдущих хозяев, так что… – Пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить, почему не стоит удивляться беспорядку у меня в доме.
– Успокойся – я не буду напрашиваться в гости, – как-то сразу понимает Катя. – Да у меня и времени особо нет – сегодня мой бойфренд пригласил меня в кино.
Если честно, никогда не понимала этой моды называть своих мужчин непонятными западными словечками, но этой девушке за ее бесценную помощь я готова простить абсолютно все.
– Сто лет не ходила ни с кем в кино, – вырывается у меня, одновременно с тем, как в попытках выковырять из памяти свой последний поход на премьеру, на ум приходит только наш с Лексом поход на космическую фантастику.
Несмотря на грохот музыки и спецэффектов, и на происходящее на экране противостояние добра и зла, на середине сеанса я просто уснула. А Лекс потом еще долго смеялся и приговаривал, что если бы у него были бы такие же стальные нервы, то он давно стал бы миллионером. Сейчас эти воспоминания больше похожи на события из прошлой жизни, случайно всплывшие в дурацком сне.
– Серьезно? – краем уха слышу искреннее изумление Кати. – Ни с кем? Ты – и ни с кем?! Боже, подруга, ты давно себя в зеркало видела? Да я буквально чуть не сменила ориентацию, когда тебя увидела!
– Я замужем, – нехотя раскрываю причину, а когда замечаю, как она еще раз косится на мой неокольцованный безымянный палец, снова закатываю глаза. – У нас был типа… ну, знаешь… брак по расчету. Был. А теперь мы разводимся.
Почему-то сейчас это звучит как фраза из дешевой мелодрамы, хотя раньше мне было вообще плевать. Даже нравилось рассказывать (естественно, доверенному кругу лиц), про все похождения Марата и как мне периодически названивали его «любовницы», искренне веря, что стоит мне узнать о его похождениях, случится развод и путь в карманы Марата Яновского будет свободен.
– Ну и как оно? – без тени осуждения, интересуется Катя. – Я имею ввиду, в чем плюсы и минусы?
Я тяну с ответом, потому что за три года брака с Маратом впервые об этом задумываюсь. Просто в мире, в котором я живу, такие «союзы» – нормальная и привычная вещь, типа, делового соглашения. Никто же не станет приставать с вопросами, почему ты ходишь в один и тот же ресторан или на протяжении многих лет не изменяешь своему мастерю маникюра. Кстати, в отношениях между клиентом и мастером, который пилит ему ногти, порой, намного больше драмы, чем в вот таких «договорных союзах».
– Ну-у-у… мы жили раздельно, – пожимаю плечами, озвучивая первое, что приходит на ум, – и виделись изредка только по особенному случаю. Мне не приходилось варить ему борщи и жарить котлеты в обмен на деньги. Я могла абсолютно спокойно не видеться с его семейкой и не отвечать на дурацкие вопросы о том, почему мы до сих пор не озаботились проблемой демографического кризиса в стране.
У Марата нет никакой родни, не считая отца, который вроде как где-то жив и существует, но это в теории, так что эту часть я бессовестно приврала, но если бы все это было на самом деле – наши «договорные отношения» точно дали бы пожизненную освободительную записку от посещения семейных мероприятий.
– Ты так вкусно об этом рассказываешь, что я начинаю верить в то, что в недалеком будущем мы все перейдем на такой формат.
– Не спеши с выводами – я еще не сказала о минусах.
Слово за слово, я вкратце пересказываю как меня «кинул» Марат. Не упоминаю Лекса, не говорю о том, что меня догнал бумеранг из прошлого, потому что все это имеет не имеет никакого отношения к тому, что Марат оказался редкостной сволочью. Пару раз Катя выразительно ругается, но даже не думает извиняться за крепкие словечки.
– Слушай, он просто мудак! – говорит она, когда я тяжелым вздохом ставлю точку в конце моей личной печальной повести. – Ты должна подать на него в суд! Вы прожили в браке три года, блин! Закон на твоей стороне!
Я отмалчиваюсь, потому что эта мысль тоже посещала мою голову, но в конце концов, пришлось осознать свою грустную реальность – тягаться с Маратом по судам мне сейчас тупо не по карману. Но признаваться в таком нищенском положении своей новой знакомой мне тупо стыдно, так что я ограничиваюсь расплывчатым: «Я работаю в этом направлении». К счастью, Катя явно из той категории людей, который понимают даже такие завуалированный намеки и не лезут в душу.
Она высаживает меня около дома, предлагает помочь донести сумки, но я торопливо отказываюсь, и она снова правильно понимает этот намек.
– Вика! – окрикивает меня, пока я, стараясь казаться Гераклом, затаскиваю покупки на крыльцо. – Если будет нужна помощь с машиной – пиши мне в «телегу».
Она высовывает в окно руку с телефоном, на экране которого высвечивается QR-код.
Я сканирую его, добавляю в контакты и подписываю «Хорошая девочка Катя». Это безопасно, потому что использую свой второй аккаунт, совершенно нигде не засвеченный, который завела специально чтобы подписаться на парочку специализированных каналов, где выставила на торги несколько сумок. У меня там даже никнейм никак не связан с реальным именем. Кстати, в личке уже висит парочка сообщений от желающих купить.
– Ну и можешь писать просто так, – предлагает Катя как раз у ту минуту, когда я открываю рот, чтобы спросить, можно ли ее беспокоить просто чтобы поплакать в жилетку.
– Мне тебя Вселенная послала за все мои страдания, – складываю ладони в молящем жесте и еще долго провожаю взглядом ее крутую тачку.
Уверена, ей точно повезло с мужиком гораздо больше, чем мне.
Глава двадцать вторая: Лекс
– Она подписала, – молча верчу перед глазами все три экземпляра, которые мой нотариус привозит ровно час спустя после назначенного Викторией времени.
Это не вопрос, просто констатация факта, в который я до сих пор не могу поверить. Еще раз пересматриваю бумажки, пытаясь докопаться хоть до чего-нибудь, но на каждом – одна и та же подпись, без намека на что-либо, что можно было бы истолковать как попытку подсунуть мне очередную «липу» и выиграть еще немного времени для Марата. Хотя, конечно, теперь это уже ничего не значит, потому что сегодня, ровно в двенадцать ноль-ноль «Интерфорс» (в моем лице) стал владельцем небольшого энергогенерирующего производства «PowerPulse». А сейчас, в офисе «PowerPulse», который находится через дорогу, Марат и Егоров подписывают сделку.
Точнее, бросаю взгляд на часы, уже подписали.
И теперь мне остается только дождаться, когда Егоров приведет брата ко мне, чтобы я мог лично сообщить ему парочку «приятных новостей».
– Может, еще кофе? – Рядом появляется официантка с лучезарной улыбкой и выражением лица, на котором буквально написано приглашение провести грядущую ночь в ее постели. – А еще у нас есть авторский гречишный чай.
Ее рыжие волосы, хоть они и близко не такого богатого оттенка, как у Вики, сводят на «нет» всю ее привлекательность. Даже если бы я по какой-то невероятной причине, вдруг захотел трахнуть случайную встречную, то это определенно была бы любая полная противоположность Виктории. Потому что она снова торчит у меня в башке, вопреки всем законам логики. И даже физиологии, потому что минувшую ночь мы с Катей просто «отожгли» на радостях примирения. Я был уверен, что она буквально выжала меня досуха, в самом непристойном смысле этого слова, и пару дней мой член сможет поднять разве что волшебство или долбанный кран. Но вот, я сижу здесь, загруженный мыслями о прошлом, работе и о предстоящей встрече с любимым братцем, но стоит на горизонте замаячить рыжей башке – и мой член моментально становится тверже камня.
Экран моего телефона загорается входящим сообщением от Егорова. «Мы выходим» – написано коротко и как мы условились. Я еще раз окидываю взглядом стол, чтобы убедиться, что на расстоянии вытянутой руки нет никаких режущих предметов – даже стойку с зубочистками, под удивленный взгляд сотрудницы, убираю на соседний стол. На всякий случай, потому что мы и раньше, до того, как Марат отжал у меня дело всей моей жизни и любимую женщину, могли запросто набить друг другу рожи, а сейчас, когда для этого появилась парочка дополнительных поводов, такой исход нашего разговора кажется неизбежным. Хотя – окидываю взглядом свои кулаки – мордобой я не устраивал уже давно, стало как-то несолидно при моем статусе и финансовом положении решать проблемы пацанско-дворовым способом.
В окне, которое как раз выходит на офис Егорова, появляются две знакомых фигуры. Даже сейчас замечаю, что Марат заметно обрюзг. И даже свободная рубашка и пиджак нифига не скрывают заметный мамон, который нависает над ремнем. А ведь брат всегда и во всем был лучше меня – высокий, фигуристый, ему даже не нужно было впахивать в зале, чтобы иметь нормальный рельеф. Не спортивный и мощный, а тупо худой, на который любят пускать слюни девочки двадцати лет. И рожа у него была красивее, и язык лучше подвешен. Да чего скрывать – я всегда немного ему завидовал. А сейчас, по мере того, как Марат приближается, я испытываю только легкое недоумение – куда делся тот мужик, на которого мне иногда даже хотелось равняться? И существовал ли он вообще за пределами моего воображения.
Я смотрю строго перед собой, когда Егоров и Марат заходят в кафе. Марат, знакомым мне взглядом, лапает зад проходящей мимо официантки – той самой, которая пять минут назад недвусмысленно строила мне глазки. На моего брата она даже не смотрит, хотя он до сих ор одевается в дорогой шмот, на котором обязательно присутствуют логотипы разных раскрученных брендов. Наследие нашего бедного прошлого, но я этот этап перерос еще лет пять назад. К слову, благодаря Вике, которая научила меня «тихой роскоши», хотя тогда я еще и близко столько не зарабатывал, сколько могу позволить потратить себе на шмотки сейчас.
– Ни хуя себе, – говорит Марата, когда Егоров подводит его моему столу.
– Ага, – говорю коротко, потому что поприветствовать его любым другим культурным способом просто язык не поворачивается.
– Вот так встреча, – продолжает он, а потом, наткнувшись взглядом на втянувшего голову в плечи Егорова, грозит пальцем по очереди нам обоим. – Все, вдуплил. Это у вас было типа договорено?
– Ага, – повторяюсь я.
И чувствую неприятное послевкусие от встречи. Идея триумфального возвращения и швыряние ему в лицо парочки ласковых, уже не кажется такой уж забавной. Скорее, протухшей. Как сказал бы Тихий: «Некоторые устрицы выглядят как понос еще до того, как ты ее сожрешь».
– Ну… и что дальше? – Марат усаживается на стул напротив, знакомым мне жестом вытягивает ноги в зал. Ему всегда было насрать на остальных, главное, что его жопа достаточно удобно устроилась. – Будем вспоминать старые добрые времена? Или поговорим за жизнь, брат?
«Брат» он произносит таким подчеркнутым тоном, как будто упоминание нашего родства в его исполнении может глубоко меня оскорбить. Хотя, условно, я перестал считать Марата родней сразу после того, как он поступил со мной словно с отбросом. Пару раз даже задавался вопросами, а что будет, если однажды мне позвонит незнакомый номер и сообщит, что с ним случилась какая-то херня и мне, как единственному родственнику, придется за ним присматривать. Ответ на этот вопрос я, наверное, не смог бы дать даже сейчас, но в первую минуту в моей голове точно родилась бы мысль, что подонок просто получил заслуженные «дивиденды».
– Он подписал? – глядя в глаза Марату, обращаюсь к Егорову, и тот моментально протягивает мне документы.
Подпись у Марата, в отличие от него самого, ни капли не изменилась – все тот же пафосный росчерк на треть страницы, как будто даже в таких мелочах он считает своим долгом обязательное наплевательское отношение ко всем границам и рамкам.
– Так, я не понял. – Братец, наконец, начинает что-то подозревать, подтягивает ноги и садится ровно. – А что вообще происходит? Егоров, ты чего это перед ним под козырек берешь?
– Потому что я его купил, – отвечаю раньше, чем Егоров успевает открыть рот. – И твои двадцать процентов, теперь тоже принадлежать мне.
– Чё, блядь? – Голос Марата приобретает хорошо знакомые мне быковатые нотки. Времена, когда это на меня действовало, давно канули в лету, но «дорогой братец» продолжает жить прошлым, где он был величиной, а я – просто обсосом, которого можно безнаказанно кинуть. – Это что за херовая шутка?
– Никаких шуток.
Понимая, что разговор вот-вот перестанет быть томным, кивком отпускаю трясущегося Егорова, напоследок подсластив его пилюлю новостью о том, что обещанная ему сумма уже поступила на счет. Он что-то сбивчиво бормочет, но удирает из кафе так, словно боится, что я могу и передумать. Не люблю таких ссыкунов – на них ни в чем нельзя положиться, такие предают в любой момент и даже не из соображений выгоды, а тупо потому что кто-то другой более виртуозно гнет пальцы и брови. Но иногда даже трусы могут принести пользу.
– Я чего-то реально не отдупляю.
– Ты думаешь, я реально поверю, что ты ни хера не соображаешь? – Теперь мы почти один-на-один, и нет смысла миндальничать.
– Он, типа, работает на тебя?
– Ага, вот такие пироги.
– И вы, типа…
Это «типа» начинает раздражать – как будто разговариваю с чувачком, который пять минут как откинулся.
– Егоров всегда играл на меня, и ты это знал. Не прикидывайся. И кто-то слил тебе эту инфу. Я хочу знать кто. Назовешь имя – и я подумаю над тем, чтобы смягчить «санкции», которые собираюсь против тебя ввести.
– Чего, блядь? Ты прикалываешься? Санкции?!
– Недобросовестное выполнение своих обязанностей, рискованные финансовые операции с деньгами акционеров, покупка использованного оборудования, которое по документам прошло как новое. Но все это, конечно, просто детский лепет в сравнении с тендерами. Говорят, это тянет не просто на судебные иски, а на реальный криминальный срок.
– Ты совсем что ли? – Марат неожиданно переходит на шепот, хотя это скорее похоже на те звуки, которые издает сдавленное страхом горло. – Это ты с какого потолка срисовал, а?
– Имя, Марат. – Я вальяжно отхлебываю свой горький кофе, хотя в прикуску с бледной как мел рожей братца, он залетает просто на «ура». – Я могу перечислять еще долго, потому что за три года все твои дружки в «Гринтек» успели порядочно насрать тебе за воротник. Так бывает, когда окружаешь себя тупорылыми подхалимами, а профи выставляешь за порог. Кстати, Тамара Круглова, Денис Скворцов, Шаманский, Абрамов, Юрченко, Степной и другие бывшие сотрудники, передают тебе пламенный привет.
В свое время я чуть жопу не порвал, сманивая и подкупая разными «плюшками» крутых специалистов в своей отрасли. Все это влетело мне в копейку – кому-то просто двойной оклад, кому-то пришлось покупать личное жилье, кто-то потребовал особенный график. Но в конце концов, тогда еще крайне непрезентабельный и убыточный «Гринтек» обзавелся штатом первоклассных специалистов, чтобы уже через год превратиться в энергодобывающее предприятие с двухсотпроцентной рентабельностью. Когда рулить начал Марат, он почти всех их пустил «под нож», поставив на освободившиеся места своих лизоблюдов. Ну а мой «Интерфорс», который я только чудом сумел сохранить, с радостью их принял.
– Что такое, Марат? Озадачен? Да ладно. – Теперь моя очередь развалиться на стуле в позе Хозяина положения. – Знаешь, что бывает, когда выгоняешь отличного специалиста с формулировкой «нарушение трудовой дисциплины»? Или когда твои мудаки звонят матери, которая лежит в больнице с ребенком у которого диагноз «заражение крови», и требуют от нее «уволиться по собственному»? Все эти люди, конечно, уходят, но не с пустыми руками.
Рожа Марата вытягивается, становясь похожей на пресловутую «скрепку-помощника». Видимо, до него только теперь начинает доходить, что я не блефую.
– У меня на тебя столько всякого интересного дерьма есть, Марат, что я даже почти хочу чтобы ты и дальше продолжал корчить целку, и дал мне повод устроить тебе веселую жизнь, в которой ты будешь курсировать не между кабаками и ночными клубами, а проводить утро в прокуратуре, обед – в налоговой, а вечер – в суде. Но я же не такое говно как ты. Поэтому, еще раз предлагаю – назови мне имя твоего информатора, и я не дам ход ни одному делу.
– А не пошел бы ты на хуй?! – взрывается Марат, но глотка снова предает его, и звук получается такой, будто кто-то под столом въебал его молотком по яйцам.
Он пытается замаскировать провал кашлем, но я уже услышал и без зазрения совести ржу.
– Ты просто блефуешь, – кое-как справившись с чувствами, продолжает братец. – ты всегда любил брать на понт.
– Назовешь хотя бы один случай? – Мне почти интересно, что он скажет, потому что я никогда не страдал такой херней: топил, если обещал утопить, отпускал, если обещал разойтись миром.
– Думаешь, я реально расколюсь?
– Думаю, что ты ссыкливая мразь, которой ближе к телу только собственная шкура, и ради ее сохранности ты пойдешь на все. Но в качестве еще одного щедрого жеста, чтобы тебе было легче облегчать душу, скажу, что одно имя я уже знаю.
Марат так прищуривается, что его морда в целом становится похожа на железную маску с узкой щелью для глаз.
– Виктория, – говорю я, одновременно чувствуя себя так, будто провожу языком по смертоносно заточенному лезвию. – Я знаю, что по твоей указке она тянула время. Очень умно. Но, как видишь, абсолютно бесполезно.
– Вика? – Братец потирает переносицу. – То есть, типа…
У меня неожиданно звонит телефон, и пока я коротко отвечаю на звонок из офиса, рожа Марата «перемалывает» хулиарды его эмоций. Наверное, прикидывает, стоит ли дальше разыгрывать спектакль с их фиктивным разводом.
И все же, почему она подписала договор? Если они с Маратом заодно, он должен был вдолбить ей, что этот договор – просто бумажка, не имеющая никакой юридической силы. Выражаясь пацанским сленгом – просто понт. Но не сказал?
Прекрасный образец семейной жизни двух любящих каждый сам себя людей.
Я откладываю телефон в сторону и еще раз молчаливо смотрю на брата.
– Хочешь Вику? – спрашивает он, нервно смеясь. – То есть ты реально что ли затеял все это только ради этой шлюхи? Блин, братишка, надо было просто сказать и я бы все порешал.
– Что именно ты собирался порешать?
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не размазать своим кулаком его довольную улыбку прямо по всей роже. Это абсолютная дичь, что меня до сих пор триггерят оскорбления в адрес женщины, которая однажды предала меня самым подлым образом. Но где-то в мое сознании она до сих пор носит метку «мать моих детей», и на уровне первобытных инстинктов мне хочется защитить ее даже от словесных оскорблений. Даже если она целиком их заслуживает.
– Ваши с Викой Шуры-муры, – сально лыбится Марат. – Да она за бабки на все согласится, ты же ее знаешь. Скажу отсосать тебе взамен за бабло – она сделает. Или ты хочешь что-то более экзотическое, братюня? Не вопрос, все решаемо. Не чужие все-таки люди. Ну так что?
Марат подмигивает и наклоняется вперед, когда я даю понять, что мне есть что сказать, но я не собираюсь вопить об этом на весь зал.
– Есть кое-что, что может доставить мне удовольствие, – говорю прямо в его ухмыляющуюся рожу. – Ни с чем несравнимое удовольствие, блядь.
Братец еще шире лыбится. Готов поспорить, что на мгновение в его глазах, как у героя какого-то мультфильма, сверкнул значок доллара.
Я успеваю схватить его за волосы на затылке и что есть силы впечатываю рожу в стол.
Специфический хруст ломающегося носа – маленькая компенсация за то, что эта мразь сделала со мной три года назад. Капля в море, но на душе становится легче. Как будто после долгой невозможности нормально дышать, я, наконец, сделал вдох полной грудью.
Марат визжит, как резаная свинья, так что приходится устроить его роже еще одну «теплую встречу» с добротной деревянной столешницей. А когда замечаю перепуганные глаза сотрудников, машу им с добродушной улыбкой и предупреждаю, что у нас – семейный разговор, и я обязательно возмещу весь причиненный моральный и материальный ущерб.
– Но, – подмигиваю рыжей девице, которая хватает телефон с явным намерением то ли звонить в полицию, то ли снять происходящее на телефон, – при условии, что все происходящее сейчас не покинет пределы этих стен.
Она тут же откладывает телефон на стойку и зачем-то показывает пустые ладони. Я подмигиваю еще раз и возвращаюсь к любимому братцу, который за это время благополучно залил столешницу своими кровавыми соплями. Это зрелище не доставляет мне никакой радости и тем более – удовольствия. Просто по хуй.
– Свои с Викторией личные вопросы решайте, пожалуйста, без меня, говорю тихо, чтобы слышал только он. – Меня она не интересует ни в каком смысле этого слова. Хотя, знаешь, что-то мне подсказывает, что мне будет проще договориться с ней в обмен на доступ к твоему мягкому и беспомощному телу. Особенно когда Виктория узнает, что ты собирался продать мне ее в качестве сексуальной рабыни.
