Текст книги "Пари (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 41 страниц)
Глава двенадцатая: Вика
Только выскочив из дома и оказавшись за воротами, я понимаю, что у меня абсолютно пусто в кошельке.
У меня нет денег даже на такси!
Это что-то на языке кошмарных снов из детства, когда мне снилось, что я отвечаю около доски и не понимаю, почему одноклассники тычут в меня пальцами и высмеивают, и вдруг понимаю, что стою там абсолютно голая. Только теперь я в гораздо более худшем положении.
И отсюда до города и ближайшей станции метро – километров пять. На каблуках я буду идти туда целую вечность! Боже. За что мне все это?
Громкий сигнал автомобиля заставляет меня подпрыгнуть от неожиданности. Оглядываюсь, собираясь вылить на умника ушат отборной ругани, но это подозрительно знакомый черный автомобиль и водитель.
– Виктория Николаевна. – Автомобиль притормаживает и из окна появляется лицо пожилого мужчины.
– Дмитрий? – Вспоминаю, что он работал водителем Марата.
– Давайте подброшу до города?
Я с благодарностью и быстро (вдруг передумает) запрыгиваю на заднее сиденье. Самое время поблагодарить Вселенную за эту передышку. Если бы мне пришлось идти пешком весь этот путь – от моих прекрасных туфель не осталось бы даже ремешков!
– Все хорошо? – спрашивает Дмитрий, участливо глядя на меня в зеркало заднего вида.
– Нет, вообще ничего не хорошо. – Это очень мягко сказано. Сейчас я как никогда близка к тому, чтобы понять тех, кто называет старый добрый мат – самым дешевым способом сбросить напряжение. Но я все еще слишком хорошо воспитана для этого. – Марат, кажется…
Я вовремя закрываю рот. Это же его водитель, мало ли что. Вдруг Марат специально послал его следом, чтобы вывести на откровенный разговор. Хотя, что это изменит? Хуже точно не будет. Хуже просто некуда.
– День просто тяжелый. – Натягиваю на лицо улыбку, от которой сводит скулы. – А можно включить музыку?
Пока он ищет волну, я, мысленно перекрестившись, захожу в банковское приложение.
Да что за…
Все мои карты заблокированы. Все три.
По-прежнему доступна только одна – виртуальная, и которую я использую для интернет-покупок и разных текущих расходов – кофе, ужин, небольшие покупки. На ней никогда нет больших сумм, потому что я пополняю ее время от времени со своих основных карт, на которые вывожу средства от монетизации с рекламы у меня на странице, и фотосессий для разных брендов.
Но основные карты все «недоступны».
Карты, на которых лежали мои личные деньги!
Мои средства!
То, что я заработала потом и кровью!
Я наивно тыкаю на кнопку «совершить перевод», надеясь, что это просто случайная ошибка или технический сбой, но для оплаты подтягивается только виртуальная карта, на счету которой меньше тысячи. Для оплаты первой партии тапулей, мне нужно сто семьдесят тысяч! У меня есть эти деньги, но на другой карте и я тупо не могу ими воспользоваться!
Моя голова взрывается.
Почти в буквальном смысле и я едва успеваю попросить водителя притормозить, прежде чем высовываюсь из окна, пытаясь глотнуть воздух, и меня тошнит прямо на дверцу.
Тошнит так долго и настойчиво, что под конец я уже просто свешиваюсь наружу, словно переваренная макаронина. Дмитрий вежливо стоит в сторонке. Ждет, пока мой желудок прекратит косплеить Везувий, и только потом протягивает бутылку с минералкой.
– Боже. – Бросаю взгляд на испачканную моей рвотой машину. – Мне… я не специально.
– Ерунда, – по-отечески улыбается он. – Все равно еду на мойку. С вами точно все в порядке? Может, к врачу?
– Лучше сразу в морг, – мрачно шучу в ответ.
А ведь еще вчера я думала, что хуже всплывшего на горизонте Лекса ничего не может быть. После сегодняшнего Марата, я готова вручить Лексу медаль «За адекватность!» даже несмотря на то, что он распускал лапы.
Ну почему, господи, почему три года назад я не послушала Хасского и выбрала другого брата?!
Пока машина едет в сторону города, я еще раз – контрольный – проверяю все свои карты.
Звоню в банк, пытаюсь выбить из них внятные объяснения, почему мои счета оказались заблокированы в одностороннем порядке. Но единственное, что узнаю…
– … владельцами этих счетов является предприятие «Гринтек», – говорит девушка-оператор. – По условиям договора, оно имеет право в одностороннем порядке закончить их обслуживание.
Ее бесцветный сухой голос – словно соль на все мои открытые раны. Как вообще можно быть такой безразличной и черствой, когда здесь и сейчас решается чья-то судьба?!
– Почему никто меня об этом не предупредил?
– В обязанности банка входит только обслуживании счета и предоставление услуги по…
– Я поняла! – рявкаю на нее, заранее зная, что сейчас меня ждет короткая занудная лекция о том, что предупреждать о закрытии счетов должен тот же юридический субъект, который его открыл. – А вот этот счет? Двадцать три двадцать один, – диктую последние цифры карты, которая – я это знаю абсолютно точно – не имеет никакого отношения к «Гринтек».
– Одну минуту.
Пока она там на заднем фоне энергично щелкает клавиатурой, я смотрю на растущие вдоль трассы деревья и пытаюсь морально снова собрать себя в кучу. Как все это вообще могло произойти? Почему именно со мной?!
– Счет оформлен на Марата Эдуардовича Яновского и он…
– Это мой счет! – Мои минутные практики по налаживаю ментального здоровья никак не помогли, и я снова готова бросаться на все, что попадает под руку. – Я клала туда свои деньги! Не Марат! Какое право он имеет распоряжаться моими средствами?!
– Счет оформлен на Марата Эдуардовича Яновского, – не меняя интонации, как заводная кукла, повторяет сотрудница банка, а потом диктует по слогам дату и номер заключения договора на банковское обслуживание.
Это было почти три года назад. После того, как мы поставили наши подписи на свидетельстве о браке, мне пришлось срочно менять документы – паспорт, налоговый код, всю сопутствующую информацию. И сотрудница паспортной регистратуры сделала ошибку в моей фамилии, написав «Яковский» вместо «Яновский». И пока эта тягомотина снова растянулась на недели, а мне срочно нужен был счет, на который я должна была получить свои первые деньги от монетизации страницы. Марат предложил воспользоваться его счетом.
Черт, боже.
Ну как же я могла забыть.
– Вы можете открыть новый счет, – как ни в чем не бывало говорит сотрудница банка, описывая весь спектр их услуг, как будто я только что прилетала с Марса, а не обслуживалась у них последние несколько лет. – Это займет всего несколько минут, и вы сразу же сможете распоряжаться своими средствами.
– А деньги с заблокированных счетов вы мне тоже за пару минут вернете? – не могу не съязвить, и быстро, пока она не начала отвечать, кладу трубку.
Надеюсь, что теперь у меня будет хотя бы минута покоя, но телефон, как заколдованный, снова звонит – теперь это абонент «Диана_завод» и, хоть Дмитрий едет максимально аккуратно, мои внутренности подпрыгивают так, будто мы только что влетели в кювет и так же стремительно из него вылетели.
– Виктория? – Приятный женский голос на том конце связи.
– Добрый день, Диана. – А вот я едва могу говорить, потому что язык и губы задеревенели и покрылись липкой паникой.
Я знаю, о чем будет разговор.
– Виктория, простите, что беспокою вас, но мы до сих пор не получили платеж за первую партию. Я не хотела вас беспокоить, уверена, что это какая-то банковская загвоздка, но на всякий случай, решила вас предупредить. Дело в том, что регламент работы не разрешает нам начать производство до того, как деньги поступят на счет. Мы сделаем все возможное, чтобы этот простой никак не повлиял на оговоренный срок поставки, но задержка, если она случится, будет не по нашей вине.
– Угу, – мычу я, плотно сжав губы.
Бывают же вежливые профессиональные люди. Ей даже в голову не приходит, что деньги не поступили потому что их просто не отправили, еще и извиняется за задержку с изготовлением. Я не зря столько времени потратила на поиски именно такой фабрики и именно таких людей. Потратила, чтобы… что? Сказать, что я не могу им заплатить, потому что мой придурок муж лишил меня доступа ко всем средствам? Что в данный момент я понятия не имею, чем вообще владею и есть ли у меня хоть что-то, что можно заложить под кредит в банке?
«А ну соберись! – приговаривает мое внутреннее Я, то самое, которое гораздо внимательнее меня слушало курс лекция «Сильная и Независимая». – Это просто кочка на пути. Две кочки. Две больших неприятных кочки, в которые ты влетела на полном ходу. Ничего страшного. Ты найдешь эти сто семьдесят тысяч, одолжишь в конце концов, потому что все это окупится в двойном размере. А потом получишь свои деньги, уедешь к морюшку и будешь вспоминать эти события как страшный сон».
– Я уверена, что это просто какие-то проблемы на стороне банка, – стараюсь говорить как можно увереннее. Я несколько месяцев жизни потратила на то, чтобы организовать свой мерч, поиски фабрики и подходящего дизайна тапулей, материалы высшего качества, даже подготовку рекламной компании. И все это, между прочим, тоже не бесплатно! Никто, тем более какой-то всратый Марат не помешает мне достичь своей цели! – Я прямо сейчас им позвоню и потребую решить вопрос.
– Еще раз извините за беспокойство, Виктория. – вежливо извиняется Диана, и я быстро кладу трубку, пока она снова не сказала что-то настолько вежливое, от чего у меня начнется изжога.
Ловлю устремленный на меня сочувствующий взгляд водителя и понимаю, что реву.
Быстро вытираю слезы, улыбаюсь ему через силу и даю понять, что это были последние сопли на сегодня.
Спокойно, Вика. Это просто две кочки, а ты – жаба, и из одной ямы ты уже выбралась. Нужно просто успокоится и найти решение.
Кстати, да вот же оно – на экране телефона всплывает входящее сообщение из нашего женского чата-болталки. Там только пять участников – я и четыре моих подруги. Двоих я знаю почти со школы, двух – из университета. Мы все в той или иной степени хорошо устроились в этой жизни. Хотя, наверное, мое благополучие сейчас под большим и жирным знаком вопроса.
«Девочки, срочно, нужна помощь профсоюза!» – пишу в чат и добавляю туда стикер в виде орущего слона.
Спустя пару секунд первой пишет Женя – наша «звезда», селф-мейд-воман: «Чё за кипишь?»
Юля: Я на минуту заскочила, сейчас занята. Смогу подключиться вечером – жена моего «Бакса» отвалила с детьми, я буду исполнять не супружеский долг
Юля уже почти год лет находится почти в официальном статусе любовницы одного какого-то солидного бизнесмена, чье имя до сих пор скрывает даже для нас, называя его просто «Бакс». Судя по тому, как заметно увеличилось ее благосостояние и как она дрожит над своим папиком, такая предосторожность абсолютно оправдана.
Тоня: Я здесь, что случилось?
Тоня – в миру Антонина Тимохина, счастливая мама двух близнецов и жена винодела. Среди всех нас, наверное, занимает самое низшее финансовое положение, но в своей семье она и за капитана, и за весла, и даже иногда за мозг. И, как она сама любит говорить, «зато стабильно».
Еще есть Аня, но ее «меценат» отвез Аню в долгожданный отпуск в Париж, и в сети она не появлялась уже несколько дней. Вряд ли она по мановению волшебной палочки объявится в ближайшее время, так что «минус один».
Я: Мне нужны деньги.
Я: Сто семьдесят тысяч.
Я: Верну обязательно, примерно через два месяца.
По моим приблизительным подсчетам (самым не оптимистичным), я распродам первую партию примерно за такой срок. Хотя, конечно, планирую отбить деньги в первые дни продаж. Да у меня директ разрывался от желающих оформить предзаказ когда я показала первый эксклюзивный образец. Хорошо, что тогда я послушала голос разума, который нашептывал не делать этого и начать оформление предзаказа только после того, как партия будет полностью отшита.
Пока набираю эти позорные сообщения, даже пальцы горят от стыда.
В моей жизни бывало всякое, но чтобы приходилось просить в долг – такое впервые.
Я выжидающе смотрю на верхнюю строчку чата, где обычно написано, сколько человек в сети и сколько из них пишут сообщения. В сети четверо из пяти, но никто не спешит отвечать на мой крик о помощи. Я выжидаю несколько минут.
Я: Девочки?!
Первой все-таки «просыпается» Тоня.
Тоня: Вообще ты не пять копеек просишь, чтобы вот так сходу дать ответ.
Юля: Мягко говоря, очень сильно не «пять копеек». Что случилось?
Я мысленно закатываю глаза и говорю себе, что должна быть терпеливой. Но как им рассказать? Не то, чтобы я не доверяла своим подругам, но, как гласит старая народная мудрость: то, что знает один – знает один, то, что знают двое – знают все. Не просто же так Юля не озвучивает нам имя своего папика. И я в принципе не готова рассказывать им о заднице, в которой оказалась.
Я: У меня возникли проблемы со счетом, но деньги за тапули нужно было отправить еще вчера!
Юля: То есть тебе нужно бабло на твой странный мерч?
В свое время я все уши им прожужжала этой идеей, и забросала чат фотографиями эскизов и первых отшитых экземпляров. До сегодняшнего дня подруги ни разу не заикнулись о том, что я собираюсь вложиться во что-то «странное», наоборот – поддерживали и даже обещали скупить половину первой партии на подарки.
Я: У меня не странный мерч, у меня потенциально очень выгодное вложение!
Женя: Подруга, ты собираешься продавать домашние тапки по цене люкса.
Я: Я прошу дать в долг, а не обсуждать мой мерч!
Если закуситься, то я могу прямо сейчас найти в чате те их сообщения, где они писали, как круто я все придумала и как им все нравится.
Тоня: У меня нет столько.
Если честно, на нее в этом вопросе я рассчитывала меньше всего.
Женя: У меня тоже.
Глубоко вздыхаю, потому что в горле внезапно становится ком. Будь у меня хотя бы какая-то альтернатива, хотя бы малейший шанс взять эти деньги прямо сегодня в другом месте – я бы ни за что не стала так унижаться. Но это ведь мои подруги. Без преувеличения – единственные! Когда год назад Юлю буквально посреди ночи выбросил из дома ее тогдашний папик, я без проблем приютила ее у себя, кормила, поила, давала деньги, потому что она осталась вообще без копейки. Она жила у меня почти два месяца и за все это время я ни разу ничем ее не попрекнула! Естественно, и счет ей потом не выставила, и ничего, кроме «больше спасибо» за свою помощь не получила. А Женя? Когда я вышла замуж за Марата и мои дела пошли вверх, она вообще работала секретаршей! Кто дал ей деньги на ее салон красоты? Я дала! Сумму, гораздо большую, чем прошу сейчас, и она возвращала ее почти год! Само собой, без процентов.
Я: Жень, ты же неделю назад писала, что откладываешь на квартиру.
Она даже писала конкретную сумму, и она намного, намного больше той, что я прошу.
Женя: Да, я откладываю на квартиру и это неприкосновенные деньги.
Я: Я же не прошу их подарить!
Тоня: Ну, учитывая на что ты их просишь, это почти тоже самое.
Юля: У меня столько даже близко нет.
Она сейчас так шоколадно живет, что даже трусы покупает за ценник с тремя нолями.
Я: Девочки, я понимаю. Но может, если по чуть-чуть…
Женя: У меня тысяч десять есть, это вообще потолок.
Тоня: Я девчонкам оплатила логопеда и бассейн, и еще матери новую мебель в гостиную. У меня на карте только на кофе.
Юля: Тысяч пять могу дать, но только до конца недели.
Женя: Ты, между прочим, можешь продать свой шмот. Не турецкий трикотаж носишь, подруга, а прикидываешься нищенкой.
Тоня: Если будешь продавать ту лакированную сумку с ремешками, я ее куплю. Ну, за разумную сумму. Тысяч за десять.
Я делаю уже бог знает какой по счету вдох, но это не помогает.
Я: Тоня, это не «лакированная сумка с ремешками»! Это «Баленсиага» и она стоит восемьдесят тысяч! За десять я не дам даже подержать ее в руках!
Поверить не могу, что и это тоже происходит со мной. Это ведь мои подруги, люди, с некоторыми из которых я была королевой школьных дискотек, а с другими – клянчила у профессора по основам экономики «зачет» автоматом. Я была уверена, что в моей жизни есть два несгораемых ресурса – моя хватка и умение выкарабкаться из любой паршивой ситуации, и моя «счастливая четверка», мои подруги.
Наверное, мое лицо снова меняется, потому что Дмитрий тут же предлагает остановиться, если мне вдруг нужно проветрить голову. Я отказываюсь, потому что даже если бы хотела стошнить всю сегодняшнюю «правду-матку» – мне все равно нечем это сделать.
Я снова захожу в наш чат, но после моего последнего эмоционального сообщения там просто гробовая тишина, как будто я разболтала коды запуска ядерных ракет, и все резко испугались оказаться к этом даже виртуально причастными.
Я: Идите вы все знаете куда, подружайки мои любимые?!
Выхожу из чата, заодно удалив всю переписку. На всякий случай блокирую и их номера в телефоне. После всего случившегося за эти дни, ничего страшнее в моей жизни уже не произойдет. Но на всякий случай все равно поскорее избавляюсь от этой мысли, потому что в последние дни судьба как нарочно делала все, чтобы убедить меня в ее всемогуществе.
– Вот, – Дмитрий протягивает мне запечатанную пачку бумажных салфеток.
А я ведь даже не заметила, что реву.
Но как только собираюсь привести себя в порядок, телефон в моей руке снова звонит.
И на этот раз там написан мой личный триггер, с которого начался крах моей спокойной размеренной жизни.
– Добрый день, Лекс, – здороваюсь максимально сдержано и официально, потому что только на такое общение сейчас и способна.
Но прежде чем он успевает что-то ответить, из моей груди вырывается громкий всхлип.
Черт!
Теперь он знает, что я тут реву. Лучшего приглашения добить меня очередным невыполнимым условием и придумать нельзя.
Глава тринадцатая: Лекс
– У тебя там все хорошо? – Поверить не могу, что спрашиваю это у Виктории. И еще более безумно то, что интересуюсь причиной ее плаксивого голоса с искренним беспокойством.
Ее слезы всегда действовали на меня как прямой удар в лоб – сразу оглушали. Мы так и познакомились: я просто зашел в тот бар чтобы выпить, а потом случайно увидел плачущую за соседним столиком девушку… и не смог оставить это просто так.
Черт.
Лекс, не будь бараном, просто, блядь, положи трубку! Это же просто ее очередная уловка – пустить слезу, безупречно сыграть роль «девы в беде» в надежде выиграть время или лучшие условия.
«Или снова оказаться в твоей постели, – гадко нашептывает моя вторая скользкая натура, которая, вопреки усилиям воли и трезвому голосу рассудка, половину прошлой ночи вертела Вику во всех немыслимых позах на моем детородном органе.
Я уже даже почти нахожу силы. Чтобы нажать кнопку завершения разговора, но Вика, наконец, отвечает:
– В смысле? У меня все отлично. Ты звонишь, чтобы назначить встречу?
Странно, но несмотря на то, что я отчетливо слышу слезы в ее голосе, она зачем-то делает вид, что мне показалось. Это абсолютно нормальная вещь, но только для женщин, которые хоть что-то из себя представляют. Вика не из той породы, так что эта ее хорошая мина при плохой игре немного сбивает с толку.
«Мужик, вспомни, как она обещала родить тебе сына, а потом сбежала к Марату, прихватив твои денежки и активы!» – вовремя врубает громкоговоритель голос разума, и я быстро прихожу в чувство. Ни одному слову этой женщины нельзя верить, абсолютно все, что она делает, служит лишь одной цели – помочь ей пробраться вверх, ну или хотя бы остаться на плаву.
– Жду тебя в двадцать тридцать в «Prestige Haven». И на всякий случай напоминаю, что опоздание больше чем на пять минут ставит жирный крест на всех наших договоренностях.
Хотя, конечно, я снова туплю и иду ей навстречу. Мог просто ни хрена не говорить, и просто послать ее на хрен, потому что Вика никогда, никуда не приходила вовремя. Сомневаюсь, что эти три года хоть как-то повлияли на ее самоорганизацию, разве что в отрицательную сторону.
– Это же загородом, – бормочет она.
– Ага.
– Это очень далеко загородом, Лекс. – Теперь она как будто паникует.
Что, блядь, не так на этот раз?!
– Вика, слушай, ты реально уже исчерпала все лимиты моего терпения. Ты не хотела в «Джунгли» – ок? Я выбрал максимально удаленное место, где никто не увидит твою светскольвиную задницу в моей компании! Я даже разбираться не хочу, что опять не так. Не нравится что-то – ты знаешь, где выход.
Хотя, справедливости ради, я лукавлю – в том, чтобы нас с Викой никто не спалил за одним столом (условно) есть и мой личный интерес. Потому что Кате такое, мягко говоря, не понравится. У нас с ней нормальные отношения двух взрослых самодостаточных людей, с ней я просто Лекс – обычный тридцатипятилетний мужик с багажом определенного жизненного опыта и говнистым характером, а она – женщина, с которой мне хорошо во всех смыслах этого слова. Но я для нее никогда не был и не буду способом решить проблемы и улучшить ее материальное положение. Так что если Катя узнает, что меня видели в компании одной известной столичной красотки, пороет немного и узнает, что она – моя бывшая, которая была в официальном статусе моей невесты… В общем, такие женщины, как Катя, умеют просто уходить и запирать дверь за собой на миллион замков. А мне бы не хотелось ее потерять. После всего случившегося с Викой, я очень долго испытывал отвращение ко всему, что связано с долгосрочными отношениями и браком, но Кате удалось сделать так, что мысли о нашей с ним общем доме начали изредка мелькать в моей голове
– Лекс, послушай… – На заднем фоне Вика снова всхлипывает.
– До встречи, Виктория, – официально отчеканиваю я, пока ее плачь снова не расхуярил к херам мое каменное сердце.
Реально играю с огнем.
И самое неприятное – я не могу никак на это повлиять. Думал, что сто лет назад отболело, что смогу просто перешагнуть через нее и пойти дальше. А нифига – до сих пор цепляет где-то в глубине, дергает последний, выживший после ее предательства нерв.
Я отвлекаюсь от этих мыслей, когда замечаю идущую к моему столику Катю. Сегодня она в длинном платье без всяких безобразных декольте и разрезов, и выглядит максимально элегантно даже в обычных туфлях на простом квадратом каблуке. Правда, на этот раз у нее достаточно дерзкий макияж, и это делает ее еще более привлекательной. Катя просто идет, но мужские головы поворачиваются в ее сторону, словно она тянет их за невидимые нити. Уверен, в этом зале нет мужика, который не завидовал бы мне, когда она подходит и, привстав на цыпочки, целует меня в щеку.
– Снова не побрился, Яновский, – делано ворчит Катя, а я в ответ позволяю себе слегка шлепнуть ее пониже спины. За что тут же получаю «щелчок по носу» в виде строгого не одобряющего взгляда. – Кажется, мы это уже обсуждали, Лекс, или мне начать думать, что ты не уважаешь…
– Все, прости. – Складываю ладони в молитвенном жесте и тут же отодвигаю ей стул. – Не смог удержаться. Это платье делает тебя непростительно аппетитной.
– Непростительно? – Она слегка поворачивает голову, незаметно потираясь щекой об мою щеку, словно это и не она только что отчитывала мою трехдневную щетину.
– Я бы с куда большим аппетитом сожрал тебя, но придется довольствоваться стейком.
Возвращаюсь на свое место за столом, молча жду, пока официант примет у Кати заказ. Она – убежденная вегетарианка, но уже смирилась с тем, что обратить и меня в свою веру, у нее не получится. Хотя иногда – вот как сейчас, когда я описываю, какой степени прожарки мне принести мясо – на ее лице возникает намек на раздражение.
– Между прочим, эта корова могла прожить еще день, Яновский, если бы ты согласился получать белок другими, более гуманными способами, – все-таки делает замечание Катя.
– Это стейк сухой выдержки, так что корова отошла в мир иной девяносто дней назад. Уверяю, конкретно я не имею к этой трагедии никакого отношения.
Катя закатывает глаза, фыркает и читает мне короткую лекцию о том, что на всех без исключения мясоедах лежит коллективная ответственность за муки несчастных животных.
А я, вместо того, чтобы подхватить разговор, внезапно пялюсь на собственную ладонь, которой вчера трогал Викторию. Хочется поднести пальцы к носу и проверить, остался ли на них аромат ее парфюма.
– Лекс? Все в порядке? – прерывает себя же Катя и, протянув руку через стол, скрещивает свои пальцы с моими.
Пальцы именно той руки.
Только чудом не дергаюсь и даже пожимаю в ответ ее ладонь.
– Ты какой-то странный эти дни.
Намекает на то, что я буквально через задницу кувыркнулся, чтобы отменить наши планы на вчерашний поход в кино. И сегодня, когда она предложила поужинать, тоже попытался «спрыгнуть».
– Много работы, – говорю первое, что приходит в голову.
– Это как-то связано с тем телефонным звонком?
– С каким звонком?
– Лекс, давай ты не будешь становится еще одним Великим разочарованием в моей жизни. – Катя одергивает руку. – Это «почетное место» занято моим бывшим, и больше всего на свете мне не хочется вручать тебе его пальму первенства.
– Это моя бывшая невеста, – выкладываю как есть. – Нам необходимо утрясти кое-какие общие бизнес-дела.
– Твоя бывшая… невеста? – Ей нужно несколько секунд, чтобы сообразить, о ком идет речь. В то время, пока мы еще пытались поддерживать наше общение в рамках простой дружбы, мы делились друг с другом болезненными событиями прошлого. – Та девушка, которая вышла замуж за твоего брата? Валерия, кажется?
– Виктория, – поправляю, чувствуя странный привкус крови на языке, как будто только что порезался об ее имя.
Коротко объясняю ситуацию вокруг «Гринтек».
Говорю, что Вика до сих пор является владелицей двадцати процента акций и она пытается спасти свои активы.
– И… ты пошел ей навстречу? – Катя терпеливо ждет мой ответ, пока подошедший официант разливает вино нам в бокалы. – Хочешь выкупить ее активы?
– Что? Нет. На хер бы они мне уперлись!
– Тогда каким образом она планирует через тебя что-то спасать?
Я хорошо знаю Катю, чтобы снова пытаться ей врать. А еще – что куда важнее – я ее уважаю. Но если я скажу, как есть… Блин, да как эта хуйня вообще со мной случилась? Когда Вика предложила договор, это казалось типа почти нормальной херней, немного странной, но не сулящей ничего, кроме трех месяцев развлечения. На следующее утро я был близок к тому, чтобы заказать большую партию попкорна, который планировал жевать, глядя на ее жалкие потуги добраться до берега на тонущем «Титанике». Но потом случилась наша перепалка с Тихим, и вот теперь – очная ставка с Катей. И все – я чувствую себя лосем, которого обработали как последнего имбецила.
– Виктория попросила дать ей три месяца, чтобы попытаться спасти «Гринтек», – наконец, говорю ту часть правды, за которую мне по крайней мере не придется краснеть, потому что здесь нет ни слова вранья.
– И ты согласился. – Катя задумчиво пригубливает вино.
– Это все равно ничего не изменит.
– Но ты согласился.
– Она была очень убедительна.
А, черт. По лицу Кати видно, что она истолковала эту фразу в самом похабном ее значении.
– Кать, я просто так решил, ок? Мы же не будем сейчас ссориться из-за того, что моя бывшая попросила дать ей отсрочку?
– Я и не собиралась выяснять отношения, Яновский. – Она почти безразлично пожимает плечами, но я прекрасно знаю, что кроется за этим «мне правда-правда все равно» жестом. – Не понимаю, почему ты просто с самого начала так не сказал, если это просто бизнес.
– Потому что знал, что тебе это не понравится. Не хотел обострять из-за ерунды.
– Ты выбрал не самый лучший способ, Лекс.
– Вот. – Делю «реверанс» рукой в ее сторону. – Что и требовалось доказать. Ты завелась на пустом месте.
– Знаешь что, Лекс? А посмотри на ситуацию моими глазами! – Мы ссорились всего пару раз, но мне хорошо знакомы эти претенциозные, царапающие слух интонации ее голоса. – Ты ведь не по телефону решал с ней эти вопросы? Наверняка встретился, наверняка провел вместе не один час. И уж точно это не случилось час назад, по дороге на ужин со мной. Но даже при таком раскладе мне пришлось клещами тащить из тебя правду. Ты выбрал не лучший способ «не обострять», Лекс!
– Я не должен перед тобой отчитываться, Катя! – так же эмоционально реагирую я.
– Это просто доверие, Лекс! Люди обычно вот так и выстраивают нормальные отношения без недомолвок!
– Как «так»? Мне теперь тыкать пальцем в каждую тёлку, которую мы встретим на улице, и объявлять во всеуслышание, как, когда и где я вставлял в нее член?!
Катя прищуривается, и черты ее лица становятся такими же острыми, как у злой рогатой колдуньи из диснеевского фильма. Я понимаю, что погорячился и повысил тон, но отмотать назад уже нельзя.
А еще я понимаю, что все ее претензии абсолютно заслужены.
В этой ситуации я повел себя как полный мудак.
Удивительно, но даже тут Виктории удалось мне поднасрать.
– Кать, давай… просто поужинаем, ладно? – стараюсь говорить максимально миролюбиво. Я не из тех мужиков, которые, даже зная свою неправоту, будут до последнего бараниться. – Я облажался, да. Прости. Но вся эта ситуация не имеет никакого отношения к тому, что было между мной и Викой. Она попросила дать время выкарабкаться – я согласился. Если этот договор повлияет на твое душевное спокойствие – я прямо сейчас все отмотаю и пошлю на хуй и Вику, и «Гринтек».
В эту минуту я абсолютно искренен.
Катя дорога мне. И если из-за этого дурацкого пари я могу ее потерять – то пусть все горит синим пламенем! Манал я в рот эти пари!
Она какое-то время молча цедит вино маленькими глотками, как будто пробует на вкус мои слова, определяя, сколько в них лжи. Но потом все-таки оттаивает и грозит мне пальцем, хотя я уже явно вижу знакомые чертики в ее карих глазах.
– Ты в курсе, что полный засранец, Лекс?
– Ну… – прищуриваюсь, – процентов на девяносто пять.
– Девяносто девять, придурок!
– Ты меня демонизируешь. – Делаю вид, что ее слова больно ранят меня в самое сердце, но на самом деле испытываю невероятное облегчение, что Катя как всегда проявила чудеса здравомыслия и не стала лезть в бутылку.
Мы проводим чудесный ужин вдвоем, смеемся и шутим.
Я отвожу ее до дома, но когда Катя недвусмысленными шутками намекает на «всенощный час с бубликами», морщусь и говорю, что сегодня у меня есть еще одно важное дело. И когда она спрашивает, что за дела у меня в девятом часу вечера, я… – бинго! – конечно снова не говорю ей правду. После сегодняшнего разбора полетов, сказать, что я встречаюсь с бывшей в загородном клубе, чтобы подписать сделку, которая «свяжет» нас по рукам и ногам на три месяца – все равно, что еще раз подписаться под собственным мудачеством.
– У нас с Тихим есть на примере одна финансовая авантюра.
– Боже, надеюсь, вы не собираетесь стать Бонни и Клайдом? – нервно посмеивается Катя, но по выражению ее лица понятно, что ей вообще и близко не весело.
– Все абсолютно законно! – спешу ее успокоить, и пока она не начала бомбардировать меня новыми вопросами, притягиваю к себе и закрываю рот поцелуем.
