Текст книги "Пари (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 41 страниц)
Глава шестьдесят четвертая: Лекс
Когда я сажаю Вику в такси, то первым делом набираю Тихого.
Весь перелет собирался с мыслями, как ему позвонить и что говорить, н потом плюнул и решил не гонять лысого, а сразу начать по делу. Мы с ним не один фунт соли съели и, в конце концов, не первый раз чешем друг другу рожи. Может, не так агрессивно и точно никогда не из-за женщин, чем в последний раз, но не отправлять же из-за этого коду под хвост многолетнюю дружбу.
– Да, – совсем не ласково отвечает после сотого гудка Тихий.
– Ты мне нужен в офисе «Интерфорс».
– С хуя ли я тебе там нужен?
– Кто-то собирается отжать у меня «Гринтек». Мне нужна информация, кто это может быть. Самолет, все делая – фирма платит. Первый же рейс.
– Я утром вернулся, – говорит Тихий, но его голос перестаёт быть таким борзым.
– Отлично, значит руки в ноги и дуй в офис.
– Лекс? – останавливает меня Тихий, хотя в начале нашего разговора я был уверен, что он первым бросит трубку, как только появится возможность. – Инфа откуда?
– Птичка на хвост принесла.
– Точно не вброс? С хуя ли кому-то понадобилось…
– Все, в офисе обо всем поговорим, – не даю ему договорить и кладу трубку.
Когда дело доходит до работы, Тихий всегда исполнительный и не тянет кота за яйца. Значит, на все про все у него уйдет примерно час. За это время я успею заехать в офис «Гринтек».
Сажусь в машину, говорю водителю маршрут и только когда мы трогаемся с места пытаюсь объяснить себе, зачем туда еду. Чтобы еще раз убедиться, что не было никакого сбоя и тот комп действительно вскрыла Вика? Или до последнего цепляюсь за идею, что это был чертов сбой или вдруг окажется, что в это же время там был кто-то третий?
Блядь.
Все было намного проще и понятнее до того, как вдруг выяснилось, что кто-то пытается отжать «Гринтек» еще раз. И как бы я не пытался убедить себя в том, что на этот раз Виктория не имеет к этому никакого отношения, в башке как нарочно уже формируется более-менее понятная причина, кому и зачем это может быть выгодно. Марату, конечно, больше никому на хрен не уперлась эта полуразваленная контора.
Хотя сердце упрямо твердит, что Вика не стала бы так цинично повторять свой подвиг трехлетней давности. Но в чем принципиальная разница между эти двумя ситуациями? До аварии, если бы кто-то спросил меня, верю ли я, что моя невеста бросит меня прикованным к постели, выскочит замуж за моего брата и поможет ему отжать мой бизнес, я бы сразу послал умника на хуй. Теперешняя Вика отличается от прошлой, но может быть, она просто научилась лучше маскироваться?
– Приехал, Алексей Эдуардович.
Только после слов водителя замечаю, что мы уже какое-то время стоим около здания «Гринтек».
Забегаю внутрь, сразу отмечая, как с поста охраны разлетаются предупредительные звонки. Ну логично, моей рожи здесь не должно было быть раньше понедельника, а в любом, даже само крутом бизнесе с щедрыми зарплатами, работники расслабляются, когда остаются без строгого присмотра. Вопрос только в степени «расслабленности» – большая часть набранного Маратом офисного планктона в принципе лентяи, которых я планировал разогнать сразу после слияния.
– Где айтишники? – без прелюдии спрашиваю пристраивающегося к моему шагу начальника службы безопасности. – Есть какая-то новая информация?
– Парни все прошерстили. Ничего нового, Алексей Эдуардович.
Я мысленно чертыхаюсь, но все равно хочу переговорить с ними с глазу на глаз. Застаю их в обнимку с чаем и почти выпотрошенной пачкой обычного чайного печенья. Тут же начинают суетится, пытаются скрыть следы преступления. Пятиминутного «допроса» вполне достаточно, чтобы еще раз услышать: в офисе на том этаже больше никого не было, доступ до кабинета есть только у Вики и ее секретарши, дополнительная проверка всех камер подтвердила, что никаких посторонних людей за полчаса до и полчаса после в той части офиса тоже не было.
– Вот сука, – непроизвольно вырывается у меня. Просто крик души, а не лестное мнение о Вике, даже если она этого заслуживает.
– Алексей Эдуардович, да там ничего такого нет, на том компе, – говорит самый пухлый из этой троицы. – Мы удаленно пропесочили комп – только доки общего пользования.
– И длинный список побед в солитер и сапера, – посмеивается его сосед, но под моим строгим взглядом сразу втягивает голову в плечи.
Значит, это все-таки дело рук Вики. Не имеет значения, было что-то у секретаря на компе или нет. Скорее всего, она просто выполнила чью-то команду. А так как доступа к другому компу у нее не было (по крайней мере, на тот момент), то слила вообще все, что нашла. На это видимо и был расчет «заказчика» – откуда Вике знать, какие документы имеют значение, а какие – просто для галочки?
– Алексей Эдуардович! – меня окрикивает пронзительный женский голос. На крыльце стоит женщина средних лет и, размахивая над головой пачкой бумаг, привлекает мое внимание. – Алексей Эдуардович, тут нужно ваше…
Я вспоминаю, что она из бухгалтерии. Из той старой гвардии сотрудников, которые бегут согласовывать каждую бумажку. Я высовываюсь из машины (исключительно из уважения к тому, что она явно сильно спешила), показываю пальцем на часы и жестами даю понять, что сейчас у меня нет ни одной лишней минуты.
Хотя на самом деле просто хочу поскорее отсюда свалить. Боюсь, что в последний момент меня огорошат еще каким-то «сюрпризом» от Вики.
О том, что Тихий уже на месте, узнаю по его криво припаркованному «сараю». Явно спешил, потому что обычно как мудак не паркуется, а тут явно вкрячил свою бандуру так, что заодно занял и два соседних парковочных места.
Поднимаюсь к себе, по пути отмахиваясь от сотрудников, которые решили по случаю моего появления завалить меня сразу всей бумажной продукцией в стенах «Интерфорс». Тихий нервно расхаживает около моего кабинета, хотя обычно торчит возле секретарши и бессовестно ее кадрит. Меня даже не сразу замечает, как раз прикладывает телефон к уху и отборным матом отчитывает кого-то на том конце связи.
– Черт, Лекс. – Доходит до тупика, разворачивается и только тогда упирается в меня взглядом. Даже без формального прощания бросает телефон в карман, подходит и пожимает руку. – Сорян, мне тут надо было отчитать парочку деятелей.
– Тачку чё поставил как долбоёб? – Киваю в сторону окна.
Тихий виновато скребет затылок, и прется за мной в кабинет. Прошу секретаршу сделать кофе и больше никого ко мне не пускать.
– Акции «Гринтек» слили, – без долгой прелюдии, ввожу его в курс дела.
Как раз приходит третье по счету сообщение от Шарапова, в котором он присылает скриншоты кривых по торгам. Акции «Гринтек» вот-вот пробьют дно.
– Что это, блядь, такое? – тычу пальцем в самый последний скриншот.
Тихий сначала просто молчит, потом вскидывает брови.
– А, то есть ты типа с меня спрашиваешь? – Он хочет казаться удивленным, но выглядит при этом как человек, у которого заготовлен ответ на этот вопрос. – Лекс, а я предупреждал, что надо сливать. Вспомни, брат, я тебе об этом талдычил каждый ёбаный день. Как попугай: продавай, продавай, продавай…
Он плох копирует манеру всем известного попугая из старых мультфильмов, но меня эта клоунада только еще больше раззадоривает. Чтобы перебить его кривляния, бью ладонью по столу. От звука разлетается такое эхо, что графины и бутылки в моем мини-баре печально постанывают.
– Тихий, мы же договаривались. – Очень хочется крепко обматерить его, но я сдерживаюсь. И ежу понятно, что сейчас мы оба на взводе, для нового мордобоя не хватает только искры. А устраивать потасовку в офисе – это примерно то же дно, куда сейчас стремятся акции «Гринтек».
– Договаривались, блядь?! – начинает быковать он, видимо расценив мою сдержанность за слабость. – Мы договаривались, что пустим «Гринтек» с молотка и доход поделим пополам! Такой был уговор, Лекс, а не то, что ты у меня за спиной будешь проводить реструктуризацию и делать «Гринтек» частью «Интерфорс»! Нет, брат, мы не об этом договорилась!
Я на автомате открываю рот, чтобы сразу отфутболить все его претензии, но потом медленно въезжаю в смысл его слова. Откуда Тихий в курсе про реструктуризацию, если с ним я эту тему точно не мог обсуждать как раз потому что предвидел такую бурную реакцию? Он несколько раз пытался завести разговор на эту тему, но я всегда уходил от ответа. А наш последний диалог в Праге, когда Тихий почти в лоб спросил, не хочу ли я посвятить его в свои планы и все ли у нас в силе?
– И так – откуда ты знаешь? – чтобы не тянуть кота за яйца, сразу спрашиваю я.
– Птичка на хвосте принесла, – огрызается Тихий, но меня так легко не провести.
– Имя этой птички? – напираю дальше.
– Ты, блядь, лучше скажи мне, откуда между нами взялись эти тайны! – взрывается Тихий и начинает размахивать руками. – Мы одна команда, Лекс! Всегда были в одной связки! Я тебя, блядь, на ноги поставил, вытащил из дерьма, когда ты уже валялся в собственной ссанине и собирался провести там остаток жизни убиваясь за своей шлюхой! А потом оказалось, что я вообще на хуй никто! Недостоин даже двух слов, что теперь у нас другой план, что ты решил послать нашу договоренность по пизде!
Когда дело касается Тихого, обычно я уже привычный к тому, что маты вылетают из его рта со скоростью звука – на это у него не никаких фильтров. Но сегодня он как будто задался целью за пять минут выдать свою годовую норму.
Что-то заставляет его нервничать.
– Имя, Тихий, – стараясь сохранить спокойствие, упрямо гну свое. – В чем проблема назвать человека, от которого ты услышал эту информацию?
– Нет, блядь, сначала ты мне скажи, почему зассал в глаза мне сказать, что мы больше не партнеры?!
– Я не обязан перед тобой отчитываться. – Не хочется напоминать, но приходится: – Мы с тобой не в доле, Тихий. Я плачу тебе, плачу заметно больше, чем ты получал бы за аналогичную работу в любом другом месте и тебе это прекрасно известно. Я дал тебе должность генерального, фактически, передал под твое руководство целый проект. Не знаю, как еще мне отблагодарить тебя за нашу дружбу. Если ты рассчитывал, что я до конца жизни буду тебе жопу лизать, то пошел ты знаешь куда, дружище?
Я все-таки сдерживаюсь от желания описать маршрут в «стихах и красках», потому что даже если сейчас Тихий выёбывается и нарывается на грубые слова, по большому счету он прав – я во многом ему обязан, но больше всего в том, что в тот тяжелый период моей жизни, рядом со мной не осталось вообще никого. Поэтому я всегда с огромным терпением относился к его выходкам, в особенности к тем, которые откровенно попахивали попытками контролировать каждый мой шаг.
– Я не хочу, чтобы с тобой снова случилась та же херня! – орет Тихий. – Не хочу однажды проснуться от телефонного звонка и узнать, что ты, блядь, снова куда-то влетел!
– Никто из нас не Господь Бог, чтобы брать на себя такие обязательства.
– Ой, Лекс, хватит, а?! Самому не надоело находить оправдания ее сучьей натуре?!
Кажется, мои попытки сохранять спокойствие чтобы не расшатывать ситуацию, производит прямо противоположный эффект – Тихий носится по кабинету и в сердцах смахивает с моего стола стопку бумаг. И смотрит на меня с вызовом, мол, «ну и что ты мне сделаешь»? Я отмалчиваюсь и в итоге он окончательно слетает с катушек.
Прет на меня буром, буквально налетает всем телом, пытаясь продавить меня к стене словно таран. Но на этот раз я готов к чему-то подобному, и в последний момент уворачиваюсь от его здоровенной туше. Перехватываю сзади за локоть, вспоминая один из приемов, разученных еще на школьных уроках карате, которые не единожды помогали мне усмирять гораздо более крупных и крепких чуваков. Пока Тихого на разгоне заносит вперед, выкручиваю его руку, и буквально на его же инерции разворачиваю к столу, на который почти без труда укладываю торсом. Он дергается, но на каждую попытку сопротивляться, просто еще сильнее выкручиваю руку, пока он, наконец, не затихает.
– Сука, ты мне руку сломаешь! – рычит Тихий, красный от унизительного положения и осознания, что оказался в нем исключительно из-за своей твердолобости. – Лекс, блядь, пусти!
– Нет, сначала мы с тобой спокойно поговорим.
– Хуй ты от меня…
Закончить я ему не даю, на этот раз «для профилактики» закручивая руку локтем вверх.
Знаю, что приятным назвать это крайне сложно, но и сломать ему руку так тоже не получится, даже если этому упрямому барану хватит ума начать выкручиваться.
– Я хочу знать, от кого ты узнал про «Гринтек». Просто имя – и все.
– Хочешь имя, блядь?! Реально хочешь знать?! А не охуеешь?!
Я еще раз прикидываю в уме, кто это может быть? Так уж сложилось, что в моем окружении больше нет близких людей. Предательство вики и последующие после него события стали хорошим уроком на будущее – никогда и никого не подпускать ближе порога, ни с кем, ничем не делиться, держать секреты и планы при себе. Тихий был единственным исключением из правил. До сегодняшнего дня.
Грешным делом думаю на Катю, но, блин, при всех ее плюсах и неоспоримых достоинствах, она вряд ли разбирается в том, что я делаю и как устроен этот бизнес. Всегда внимательно слушает, когда мне нужно выговориться или побурчать после очередной сорванной сделки, но вряд ли понимает хоть половину из сказанного. И у версии с Катиной причастностью, есть еще одно «но» – с Катей я точно не делился своими планами насчет «Гринтек».
– Начинаю верить, что тебе нравится полировать рожей мой стол, – говорю нарочито скучающим тоном. – Может, попросить секретаршу сварить тебе кофе?
– И как я его пить буду по-твоему? Слизывать с твоего драгоценного стола?
– Могу попросить ее вгонять за трубочкой – будешь втягивать через жопу.
– Блядь, сука…! – снова заходится Тихий, и снова скрежещет зубами, когда укладываю его обратно очередным болевым проёмом. – Сука твоя рассказал! Все, доволен?!
«Катя?!»
– Лисицына, блядь! – как будто слышит мои мысли Тихий. – Она распиздела!
Я разжимаю пальцы, отпускаю его руку и даже не пытаюсь отойти. Если бы Тихий захотел – мог запросто ввалить мне в башку. Наверное, в глубине души я надеюсь на такой поворот. Крепкий «прилет» в ухо необходим как воздух, чтобы хоть как-то справится с кавардаком на «чердаке».
Вика? Вика ему рассказала?
Тихий, видимо удовлетворившись моим охеревшим состоянием, в драку не лезет. Оттаскивает от стола стул, садится в него и несколько минут массирует плечо.
Прокручиваю в голове все наши с викой последний разговоры, каждый раз повторяя себе, что это просто бред – даже если бы Вика знала, она не понимает в этом бизнесе еще больше, чем Катя. Бля, я конечно люблю ее как кретин, но не до такой степени, чтобы забыть о том, что в ее рыжей голове находится совершенно не приспособленное к сложной мыслительной деятельности вещество.
– Ты пиздишь, – озвучиваю единственный вразумительный ответ, который приходит мне в голову. – Она просто тебе не нравится. Тихий, ну это уже поступок мрази, а не мужика.
– Она распиздела это когда я подвозил ее из гостиницы.
Он подробно описывает, когда это было, время и даже платье, которое было на ней в тот день – светло-серой, непривычно строгое для ее яркого гардероба. А еще оно так облегало ее охеренную фигуру, что мне приходилось буквально из шкуры лезть, чтобы изображать заинтересованность блондинкой, которой очень не терпелось залезть мне в штаны. В конечном итоге, после того, как я проводил ее до номера и понял, что у меня тупо не встает даже после ее попыток буквально сожрать меня своими ярко-красными губами, пришлось бежать от нее, роняя тапки.
– Я не вру, Лекс. Зуб даю.
– Ага, еще мамой поклянись, – не могу не сыронизировать.
– Чертом могу поклясться, что говорю правду. – Тихий вздыхает и устало потирает переносицу. – Брат, я же тебя про нее предупреждал. Я же говорил, что она не просто так снова возле тебя трется.
Я хочу сказать, что он ни хера не понимает, что несет, но язык предательски прилипает к нёбу.
Вика нарочно тянула время, чтобы Марат успел продать акции в обход нашего с Тихим плана. Тогда совершить задуманное ему помешала банальная человеческая болтливость. Если бы не Тихий – хер бы мы сейчас имели без соли, а не контрольный пакет «Гринтек».
Она выносила инфу из офиса. Не важно, что не поймала ничего ценного – она это, блядь, сделала. И наверняка сделает снова, как только представится возможность, и будет носить ее как «осел»[6]6
На слэнге «mule» – человек, который тайно возит запрещенные вещества через границу.
[Закрыть] до тех пор, пока не поймает что-то действительно стоящее.
Она знала о том, что я собираюсь слить «Гринтек», хотя, строго говоря, особой тайны из этого я тоже не делал, просто не посвящал Тихого в свои планы. Но для тех, кто имел планы на мой «Гринтек» эта инфа определенно была на вес золота и подстегнула развернуть бурную деятельность.
– Не знаю, сильно тебя это успокоит или нет, но твоя красавица это распиздела от злости. – Замечание Тихого снова очень точно попадает в мои мысли. – Огрызалась как коза всем, что приходило на ум. Но ты, блядь, уверен, что она не распиздела что-то еще, кому-то другому? Или нарочно не слила, например, за определенную круглую сумму.
Я понимаю, куда он клонит.
Но отказываюсь в это верить.
Говорят, что молния дважды не бьет в одно и то же место.
А… женщина?
Глава шестьдесят пятая: Вика
Врач, который встречает меня на крыльце ветеринарной клиники, оказывается милым молодым мужчиной чуть больше тридцати – на вид, немного полноватым и напрочь лишенным мужественности, но разве не таким должен быть человек, умиляющийся на кошечек, собачек и ядовитых змей?
– Ну и где больной? – Он отодвигает край одеяла, в которое я завернула Бармалея, трогает нос, уши, несколько секунд разглядывает язык, который теперь свисает изо рта несчастного, напрочь отказавшегося сопротивляться кота. – Так, давайте его сюда.
Я передаю свою ношу и в тот момент, когда понимаю, что эта злая черная зверюга больше не у меня в руках, чувствую такую невероятную пустоту, что хочется немедленно забрать его обратно. Если бы на кону не стояла жизнь Бармалея – так бы и сделала, и пустилась со всех ног подальше. Но здесь же о нем позаботятся, да?
– Я обещаю, что ваше животное получит все необходимое лечение, – говорит Светиков.
– Он ведь будет в порядке, да? – бегу за ним как собачонка, на ходу стараясь не споткнуться от вертящегося под ногами Орео. – Он поправится, да?
– Виктория, я не могу делать прогнозов до полного осмотра.
– Это очень особенный кот, чтоб вы знали! С трагической судьбой! Про этого кота можно целый сериал снять! – А я ведь даже не догадывалась, что в моей памяти дословно сохранилась вся его судьба, довольно небрежно рассказанная хозяином квартиры.
– Для нас все животные – бесценны.
Мы заходим внутрь, где навстречу уже выбегают натренированные медсестры. Светиков раздает им указания и от количества страшных процедур, которые он перечисляет, у меня начинает покалывать сердце. Одна из девушек на стойке регистрации оказывается рядом и под руку проводит сопротивляющуюся меня в зал ожидания. Усаживает на диванчик и предлагает напитки на выбор. Я мотаю головой, потому что в меня сейчас не влезет даже глоток кофе, и тогда девушка начинает гладить щенка и расспрашивать, откуда мне досталась эта белая печенюшка. Слово за слово, ей удается заговорить мне зубы. И только после этого говорит, что здесь у них отличный профессиональный персонал и кот попал в надежные руки.
Но стоит мне заикнуться о каких-то прогнозах – ее тоже как ветром сдувает.
Время позднее, в зоне ожидания сидит только какая-то женщина почтенного возраста с котом, который выглядит так, будто ей самой годится в отцы. На нем медицинский защитный конус, но животному он как будто не доставляет никакого дискомфорта.
– Это Пантелеймон, – говорит старушка, когда я, задумавшись, слишком долго таращусь в их сторону. – Снова бегал за барышнями, и теперь жалуется на несварение желудка. А ведь я предупреждала, что романтика – это дело молодых.
Я невольно улыбаюсь, бросая что-то вроде «любви все возрасты покорны», а она очень интеллигентно посмеивается, рассказывая историю из жизни со своим мужем.
– Правда, – меланхолично говорит в конце истории, – это было еще в те лохматые годы, когда у меня не было морщин и вставной челюсти.
– А я думала вы сюда прямо из ночного клуба пришли, – пытаюсь шутить, но из-за нервов получается так себе.
Впрочем, бабушка улыбается и даже выглядит довольной.
А я невольно представляю нашу с Лексом старость. Всегда до жути боялась думать о том, какой буду спустя десять или двадцать лет, а что уж говорить о почтенном возрасте моей собеседницы. Но стоит представить рядом Лекс в образе стиляги-старичка, и перспектива обзавестись сотней морщин взамен на романтические вечера ностальгии уже не кажется такой уж плохой заменой молодости.
А Орео, конечно, к тому времени станет толстым ленивым псом, будет ковылять за нами, а ночью неприлично храпеть. Потому что будет жить свою лучшую долгую и счастливую собачью жизнь.
Во всей этой вполне приземленной, но отчего-то очень приятной моей душе мечте есть только одно слабое место. Сообщение Лекса, которое, сколько бы раз я не заглядывала в телефон, никуда не исчезает и чудесным образом не превращается в романтическое и милое.
Там все то же сухое и колючее «Занят, не беспокой».
Написано час назад, и с тех пор он больше не прислал ни точки, не набрал, не подал никакой весточки.
С тех пор, как мы расстались в аэропорту, все, что было с нами в Праге все больше похоже на игры моего разума. В голове не укладывается как мужчина, ставший, без преувеличения, джином. Исполняющим все мои желания, мог отфутболить меня всего парой слов.
Интересно, если он поехал к своей Эстетке и в процессе разговора понял, что не хочет ее бросать, я смогу узнать это по ее сторис или постам? Глупость несусветная, но я просто не знаю, что еще думать. Я не сделал абсолютно ничего, чтобы он снова свернул на путь грубого Лекса-секундомера.
Еще какое-то время борюсь с искушением, напоминая себе, что социальные сети – это просто социальные сети, и в них все совсем не то, чем кажется и мы не такие, как в реальности, но все равно не выдерживаю и захожу к ней в инстраграм. «Розовая» рамка вокруг аватарки намекает на свежие сторис. Что там: грустная цитата «Все мужики – козлы!» или фото романтического ужина на двоих?
– Нет, нам это совершенно не интересно, – говорю дремлющему у меня на руках Орео и закрываю инсту ровно за секунду до того, как палец нажимает на просмотр сторис. – Я просто подожду, когда он сам все расскажет.
Лекс не стал бы прикрываться проблемами на работе, чтобы спрятать свои любовные похождения. Наверное. Я буду в это верить.
Спустя какое-то время, когда меня вот-вот одолеет сон, появляется Олег Иванович.
– Все хорошо?! – мигом вскакиваю на ноги, свободной рукой растирая дремоты в глазах. – Я могу его забрать? Я…
– Виктория, для начала, немного терпения. – Он добродушно чешет за ухом недовольного резким пробуждением Орео. – Мы сделали некоторые анализы. Ваш парень попал в передрягу, скажу я вам. Вы должны понимать, что домашние животные не приспособлены к свободному выгулу. Даже если кажется, что они большие и сильные, и точно могут за себя постоять.
– Доктор, я клянусь, что больше он у меня из дома ни ногой! – Сейчас готова присягнуть даже на библии.
– Но это ведь не ваш кот, да? – Он прищуривается.
– Он просто… достался мне в наследство вместе с квартирой. – Вряд ли ветеринар с опытом не в состоянии определить по коту, домашний он или ничейный.
– Виктория, я же не просто так спрашиваю. – Светик со вздохом закладывает руки в карманы халата. – Дело в том, что животное сильно пострадало. Судя по характеру повреждений, он мог попасть под машину, а потом ему крепко досталось от собак. Он настоящий боец, раз до сих пор жив.
– Да, да, и поэтому его нужно обязательно поставить на ноги. – Стараюсь не углубляться в картину того, как Бармалея сначала переехала машина какого-то бессердечного ублюдка, а потом таскала злая здоровенная псина. От таких картинок в голове моментально становится тошно и больно одновременно.
– Дело в том, что Бармалею нужно серьезное лечение. Дорогое лечение, – уточняет на всякий случай. – Если бы кот был домашний, я бы даже не стал поднимать этот вопрос. Но это не ваше животное, Виктория. Моя клиника берет животных по благотворительной программе, нов случае Бармалея речь идет о шестизначной сумме.
Я нервно сглатываю, но колеблюсь ровно секунду.
– Считайте, что это мой кот, Олег Иванович, – заявляю со всей решительностью, покрепче сжимая в кармане спортивной кофты оставленную Егором пластиковую банковскую карту. Понятия не имею, сколько там, но он так хвастался тем, что теперь крепко стоит на ногах и готов осыпать меня подарками, что вряд ли речь идет о какой-то символической сумме. В любом случае, потом я обязательно верну мерзавцу все до копейки. – Бармалей должен поправиться, доктор, вы слышите? Я все оплачу.
– В таком случае, пройдите к девочкам на ресепшен – я скоро передам список лекарств на сегодня и завтра, пока этого будет достаточно.
Я кручусь у стойки, поглядывая то в сторону двери, за которой скрылся доктор, то на телефон, в надежде увидеть весточку от Лекса. Но первой подает голос та самая девушка, которая предлагает мне напитки. Озвучивает сумму в тринадцать с чем-то тысяч и после моего кивка, протягивает терминал.
Понимаю, что что-то не так, когда он с первого же раза пишет об ошибке. Девушка спешит меня успокоить, говорит, что у них уже несколько дней так, извиняется и протягивает его еще раз. Но и на второй раз – отказ.
От ужасного предчувствия скручивает живот как от слабительного молниеносного действия. Вторая девушка на ресепшене предлагает перегрузить терминал, говорит, что вчера у них была точно такая же ситуация, но после перезагрузки все заработало. Ее слова звучат так убедительно, что на долю секунды меня отпускает. В самом деле, зачем бы Егору оставлять мне карту без денег? Он же пытался снова меня закадрить, корчил из себя солидного преуспевающего бизнесмена.
«Дыши, Вика, – настраиваю себя на положительные вибрации, – это просто маленькая заминка. Сегодня с самого утра день не задался. Вот видишь, как плохо не следить, в каком доме у тебя планеты!»
Но когда и после перезагрузки проблема с картой Егора остается, девушки хором разводят руками.
– Мне нужно… – заикаюсь, потому что не могу так сходу придумать причину отойти. – Я немного…
– Туалет там, – одна из девушек с пониманием показывает пальцем на коридор слева.
Я успеваю сунуть им Орео, прошу минутку его понянчить, и быстро убегаю туда, где на меня не будут смотреть как на нищенку на паперти. Запираюсь изнутри, открываю кран до упора и споласкиваю лицо.
Хочется найти слова успокоения, но их просто… нет.
Потому что это вопрос нельзя решить завтра, послезавтра или отложить до моей зарплаты. Бармалея нужно спасать уже сейчас, точнее – еще пять минут назад! Если бы Егор не оказался таким феерическим штопанным га… гадом, то жизнь бедного кота не висела бы на волоске!
– Хватит сопли жевать, – говорю своему скисшему отражению. – Ты прекрасно знаешь, что есть только один выход. И пока ты тут торгуешься со свей ужаленной в одно место гордостью, Бармалей там борется за жизнь!
Я вытираю мокрый нос, всхлипываю и решительно набираю номер Лекса, дав себе обещание, что буду звонить ему столько, сколько потребуется, пока он не ответит.
Но до этого не доходит, потому что Лекс отвечает с первого дозвона.
– Умоляю, прости, что я снова тебя беспокою, я видела твое сообщение, я поняла, но это очень важно! – Тараторю без умолку, чтобы не дать ему шанса снова отбрить меня сухим «не беспокой». – Мне очень нужны…
– … деньги? – безошибочно угадывает Лекс.
– Да, деньги. Пятизначная сумма. Это на хорошее дело, Лекс, клянусь!
– На какое же, позволь узнать?
– Лекс, в чем дело?
Его голос так пропитан иронией, что это невозможно игнорировать.
– Брось, Вик, ты же ради денег звонишь, а не чтобы побеспокоится о моих делах.
– Лекс, я не понимаю… – Голос предает и ломается посредине предложения. Но я все равно беру из резервов неприкосновенные запасы терпения, напоминая себе, что когда у мужчины проблемы в бизнесе, его самооценка находится в крайне уязвимом положении. – Я знаю, что у тебя сейчас проблемы с деньгами, поэтому не прошу дать мне их безвозмездно. Я все верну, как только появится возможность. Если ты мне не веришь, то можешь попросить в бухгалтерии просто отнимать процент из моего оклада и…
– Блядь, Вика, что ты несешь, – злится Лекс. – Я сейчас приеду.
– Лекс! – ору в динамик, понимая, что он вот-вот закончит разговор. – Я не дома.
– Так. Хорошо. И где ты в шестом часу вечера?
– Грушевского тридцать, – диктую адрес.
Пауза.
– Ты ничего не напутала? По этому адресу ветеринарная клиника.
– Нет, я ничего не напутала. Приезжай поскорее, хорошо? Я все объясню на месте.
– Очень на это надеюсь.
И первым кладет трубку.
