Текст книги "Пари (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)
Я никогда напрямую ничего плохого о ней не говорила и никак не обсуждала, как и никого из них. Но сейчас, когда именно Аня вот так запросто готова отдать мне свои последние деньги (а я уверена, что это – все ее сбережения), мне жутко стыдно за то, что в моменты, когда остальные трындели в ее адрес всякую грязь, я не закрывала им рот. Если бы моя ситуация не была такой безвыходной – я бы не взяла у нее ни копейки.
– Ань, слушай. – Я все-таки должна это озвучить, чтобы моя совесть была чистой. – У меня сейчас такая жопа в жизни. Я уверена, что тапули продадутся хорошо и все верну с первой же прибыли, но мне уже даже страшно озвучивать какие-то сроки. Это может быть неделя или две, а может – месяц. Ну или точно через три месяца!
– Отдашь, когда сможешь!
– Точно? – Со мной такое редко случается, но прямо сейчас в горле образуется ком. – Я могу подписать расписку. Ну или что там…
– Ой, Вик, не дури, ладно?! Какие расписки? Мы же подруги. Помнишь, ты заплатила за меня в «Сохо»? Я тебе за это по гроб жизни буду обязана! Спасла от позора, а то бы эти пираньи еще долго меня полоскали.
Мне нужно несколько секунд, чтобы вспомнить, о чем речь. Но это явно старая история, потому что раньше «Сохо» был одним из самых модных ресторанов столицы, а потом там случился страшный пожар. Прошло уже несколько лет, здание немного почистили от внешнего уродства, но прежние владельцы так ничего и не восстановили, а новых хозяев за последние годы так и не нашлось.
История, о которой говорит Аня, вообще обычная. Мы как обычно сняли отличный видовой столик на верхней площадке, все шикарно заказали, а когда пришло время оплачивать счет, просто разделили его на пятерых. У Ани тогда не было ни мужика, ни нормальной работы, и когда я поняла, что она долго копается в сумочке в поисках кошелька, я просто положила деньги за двоих. Честно говоря, и сумма-то была пустяковая. Даже не знала, что она так запомнила эту историю.
– Скинь номер карты, куда тебе перевести деньги, – по-деловому говорит Аня.
– Да, хорошо. Спасибо, что выручила. Я даже не знаю, как отблагодарить.
– Пришлешь мне пару тапулей по закупочной цене, – смеется Аня. – Ну, если их еще не разобрали по предзаказу.
– Две пары, – кое-как проглотив проклятый ком в горле, обещаю я. – Пришлю тебе две пары, в подарок.
– Договорились! Все, чмоки тебя и не вешай нос! На связи!
Я еще несколько минут смотрю на экране телефона, потом, спохватившись, скидываю сообщением номер своей единственной незаблокированной карты, и через минуту туда прилетает первый перевод на сумму двадцать тысяч.
Так, осталось найти еще сто двадцать до конца дня, и расплатиться, наконец, с фабрикой. Через пару недель, когда партия будет готова и начнутся заказы, я по крайней мере получу какую-то сумму, чтобы продержаться на плаву до момента, когда получу деньги за акции. А потом… Боженька, клянусь, что с этого дня больше никому и никогда не поверю на слово!
Глава семнадцатая: Лекс
Я открываю глаза, разбуженный аппетитными запахами.
Приподнимаюсь на локтях, осматривая комнату как будто в первый раз. Обычно мой мозг просыпается за секунды, и даже если разбудить меня посреди ночи, я с огромной долей вероятности смогу точно назвать место, в котором нахожусь, как тут оказался, как уснул и даже какого цвета постельное белье. Но сегодняшнее пробуждение определенно не по плану, потому что только что я валялся в совершенно другой постели – на идиотских, блядь, шелковых простынях «инстаграмного» слегка вываренного белого цвета, и на мой кулак были намотаны мягкие рыжие волосы. Это было так реально, что я до сих пор боюсь разжать пальцы, потому что до сих пор отчетливо ощущаю их в кулаке.
Черт!
Проваливаюсь обратно на подушки, пытаясь понять, чего хочу больше – закрыть глаза и снова провалиться в тот сон или залететь в холодный душ, чтобы окончательно избавиться от этой хрени в башке.
– Доброе утро, медведь. – На пороге комнаты появляется Катя.
Она не большая любительница носить мои вещи – считает это идиотской модой ванильных девочек, но абсолютно не стесняется расхаживать по дому только в одном предмете нижнего белья. Сегодня в одних трусиках и с огромной чашкой в руках. Идет на меня с выразительным прищуром, ловко взбирается сверху, и я сглатываю, когда она выразительно трет ягодицами поверх выпуклости одеяла на моем члене.
– Ничего себе, кто-то проснулся в хорошем настроении, – мурлыкает как довольная кошка.
Вот же пиздец.
Этот утренний стояк связан с другой женщиной, и то, как радостно Катя на нем гарцует, выглядит максимально… стрёмно. Я пытаюсь делать вид, что все ок, закрываю глаза и даже придерживаю ее за бедра, но в ладони до сих пор фантомные боли от Викиных волос. А за закрытыми веками яркими вспышками – остатки прерванного сна: как она стояла передо мной на коленях, и какой тонкой была ее спина, и две крупных родинки на левой лопатке, которые я когда-то окрестил «поясом Ориона».
Да твою ж мать!
К счастью, мне не приходится выкручиваться и находить тупейший в мире повод, почему я должен свалить из постели, когда моя женщина готова как следует трахнуть меня прямо с утра пораньше, потому что на прикроватной тумбочке трещит мой телефон. Катя молниеносно на него зыркает, хотя раньше я не замечал за ней склонности подсматривать за именами моих «входящих». Вряд ли ошибусь, если назову причиной такой подозрительности одну мою настырную бывшую.
– Это Тихий, – говорит Катя и сама протягивает мне телефон. – Или хочешь, чтобы я сама ответила? Мне как раз есть что ему сказать по поводу вашего вечернего «делового рандеву».
– Смилостивься, Золотая рыбка, этот мужик мне еще пригодится! – изображаю мольбу, но на все-таки отбираю у нее телефон.
Катя нехотя слезает с меня, шепотом говорит, что у меня на разговор ровно минута, пока ее кулинарный шедевр не остыл окончательно, и выходит, напоследок соблазнительно вильнув бедрами.
Я роняю себя на подушки, прикладываю телефон к уху и молюсь, чтобы это был сугубо деловой и жесткий разговор – только это способно «перебить» послевкусие рожденного моим мозгом порнографического кино с участием моей рыжей бывшей.
– Надеюсь, у тебя какие-то хорошие новости, – говорю вместо приветствия.
– Марат вышел на связь с Егоровым. – В голосе Тихого хорошо знакомый мне триумф.
– В каком, блядь, смысле – «вышел на связь»? – Когда я надеялся, что Тихий загрузит меня работой, то имел ввиду и близко не такую хуйню. – Как это произошло, если ты должен курировать сделку и следить, чтобы мой ебанутый братец не вышел на контакт с «PowerPulse» через нашу голову?!
– Спокойно, старик, я как раз поэтому тебе и звоню. Они там, короче, между собой порешали.
– Что порешали? – По ходу, я когда-то сильно нагрешил, и сейчас в меня на всем ходу летит бумеранг кармы.
– Твоя братец согласился продать Егорову свои двадцать процентов. Угадай, за сколько?
– Мне срать за сколько! Я сказал, что сделка отменяется!
– Ты там не охренел ли часом, Яновский? Хули ты орешь?
Тихого я знаю так много лет, что научился разбираться во всех интонациях его голоса даже лучше, чем в своих собственных. И прямо сейчас он начинает откровенно быковать. С ним такое иногда случается, но в мой адрес чуть ли не в первые.
– Тихий, что именно в моих словах о том, что мы временно замораживаем сотрудничество с «PowerPulse» ты не понял?
– Я чё, блядь, виноват, что Егоров переиграл наш договор?! Я к нему в няньки не нанимался, у меня вообще другая задача была и я ее выполнил!
– Так, стоп. – Я делаю вдох, сосредотачиваясь на вопросе, который, по-хорошему, должен был посетить мою голову через секунду после того, как Тихий сказал о сделке между Егоровым и моим братом. – Откуда Марат узнал про «PowerPulse»?
– Хороший вопрос, – бубнит Тихий.
– Блядь, откуда?! – мы столько сил потратили на то, чтобы наше сотрудничество осталось в тени, буквально разыграли целый шпионский детектив. Даже встречались через вторые головы, чтобы избежать любой огласки.
– Ты сейчас, типа на меня бочку катишь? – сразу переходит в наступление Тихий.
Он классный мужик и мой лучший друг, он как мой брат, такой, каким должен был быть Марат. Но зажигаться от малейшего чирка – это та черта Тихого, которую я ненавижу в прямом смысле этого слова. Если бы не его тупорылая вспыльчивость, некоторых крупных передряг, в которые мы встряли за три года, можно было бы избежать.
– Я хочу понять, откуда слив.
– Не от меня.
– Значит, в «Интерфорс» завелась огромная жирная крыса.
– Слушай, да, это все неприятная хуйня, но какая, блин, уже разница? Пусть Егоров купит «Гринтек», распилим его на тузиков и все. Лекс! По хуй уже, надо закрыть эту тему и валить дальше зашибать все деньги мира.
– Твоя задача была следить за тем, чтобы ни Егоров, ни Марат не вышли друг на друга через наши головы! Это единственное, что от тебя требовалось, Тихий! А теперь еще раз покумекай, чем «Интерфорсу» может грозить их милое сотрудничество, м?
– Слушай, а может все дело в твоей бывшей? – Тихий так резко меняет тему, что на пару секунд мне тупо даже нечего сказать. – Ну, типа, раз они теперь разводятся, то ты воспрянул духом и решил дать второй шанс этой суке?
– Разводятся? – переспрашиваю я, чувствуя себя безмозглым эхом. – В смысле «разводятся»?
И почему я вообще узнаю об этом от Тихого?!
И почему, блядь, мне вообще есть до этого дело?!
– Да ладно прикидываться мамкиной царапкой, Лекс! Если даже Егоров в курсе, что Марат дал Вике под зад ногой, то ты-то наверняка уже все давно прохавал. Кстати, теперь у вас с братаном появилось еще одно общее-семейное – сначала вы оба трахали одну и ту же тёлку, а теперь оба ее послали.
– Решай вопрос с Егоровым – мы ничего не покупаем, точка, – говорю сквозь зубы, очень сильно сдерживаясь, чтобы не натолкать ему полную охапку хуев. – А если он вздумает купить «Гринтек» без моего разрешения, то очень сильно об этом пожалеет. Я эту шавку не для того прикармливал, чтобы она возомнила себя бегемотом и захотела поиметь «Интерфорс»! Все, свободен.
Я кладу трубку до того, как Тихий успевает отдуплиться.
Выбираюсь из-под одеяла и прямиком в душ – под холодную воду, от которой аж зубы сводит. Мне нужна ясная голова, без мыслей о бабах и проблемах, которые они могут принести. Я должен сосредоточиться на работе и решить, как разгребать проблему, которая организовалась там, откуда я, честно говоря, меньше всего ее ждал.
Когда год назад «Интерфорс» окреп настолько, чтобы бодаться с Маратом в открытую, мы с Тихим прикидывали несколько вариантов, как разобраться с «Гринтек». Тихий предлагал в тихую выкупить некоторое количество акций – этого должно было хватить, чтобы посадить в Совет акционеров своего человека. Это дало бы нам доступ ко всем делам компании и информации, которую, грубо говоря, мы не могли получить из открытых источников. Марат, какой бы тупой сволочью он ни был, но сразу после захвата моего «Гринтека» (а я всегда считал это тупым отжатием), первым делом за месяц избавился от всего штата сотрудников, заменив их на своих, лояльных и верных только ему людей. В итоге нам пришлось ходить очень широкими кругами, чтобы подобраться хоть на шаг и при этом не нарваться на подозрения.
Но когда план был уже почти готов, я вдруг понял, что не хочу возвращать «Гринтек». Он, как и все мое прошлое, был одним огромным напоминанием о том, каким доверчивым лохом я был. Напоминанием о том, что в самую тяжелую минуту моей жизни, меня поимела любимая женщина и родной брат. Разбираться с этой помойкой снова, у меня не было никакого желания. Да и, честно говоря, уже тогда я знал, что возвращение в «Гринтек» на правах ее собственника, не даст мне никакого морального удовлетворения. Я настолько погрузился в новые процессы, что вся эта месть окончательно потеряла вкус и остроту. Тихий, конечно, поворчал, но в итоге согласился, что мы просто доведем «Гринтек» до банкротства, выберем какую-то фирму, которая станет айсбергом на пути этого «Титаника» и ее руками скупим его по минимальной цене. А потом просто раздерибаним, получим маржу, некоторую долю морального удовлетворения и просто двинем дальше в свои новые горизонты. На роль той самой подставной утки выбрали «PowerPulse» и Егорова. Сделали девяносто процентов дела. Осталось только дать Егорову бабла, чтобы тот от своего имени выкупил «Гринтек», а дальше мы бы просто станцевали на костях пировой победы моего конченого братца и дело в шляпе.
Но тут появилась Вика со своим тупым пари.
И я, блядь, повелся на все это как мамина целка на голые сиськи.
Когда мышцы окончательно приходят в тонус, добавляю немного теплой воды и прижимаюсь лбом к стенке душевой кабинки, снова и снова задаваясь вопросом: как, черт подери, я согласился на это пари? На хер мне это было нужно? Почему в моем идеальном плане безоблачной жизни, вдруг появилась огромная трещина, «неожиданно» похожая на куриную жопу?!
А что в итоге? Марат каким-то образом узнал, кто собирается его сожрать и решил действовать на опережение. И хоть это может ничего, ровным счетом, не означать и никак не ухудшить текущую ситуацию, я терпеть не могу, когда в бизнес-делах мяч оказывается в руках противника, кроме случаев, когда именно так и было задумано мной. Ни в одном из вариантов развития событий Марату отводилась только одна единственная роль – быть главным зрителем на онлайн показе фильма под названием «Твоя жизнь катится в пизду!»
Я заканчиваю с водными процедурами, чищу зубы.
Смотрю на свою заросшую рожу в зеркало и решаю, что еще один день нормально переживу с уже заметно отросшей щетиной. К тому же, бриться сейчас – значит, потратить еще пару минут, и окончательно просрать шанс реабилитироваться перед Катей за то, что наплевал на ее утренние старания.
Она уже ждет меня на кухне – недовольный взгляд, пустые тарелки, демонстративно торчащая из раковины ручка сковородки и пустая чашка со следами кофе.
– Приятного аппетита, Лекс – говорит она и утыкается взглядом в экран ноутбука.
У меня в жизни есть одно правило, которое я поставил заглавным в любых отношениях с женщинами – больше никогда и ни за кем не бегать, не упрашивать и не извиняться там, где я откровенно не косячил. Сегодня явно не тот случай, когда нужно с намыленной рожей искать самый красивый в мире букет и кольцо с камнем, который будет видно из космоса. С другой стороны – это Катя. Она вообще образце адекватности в море женщин, которые привыкли гнобить мужиков за пропущенный звонок.
Так что ради нее я готов делать исключения.
– Кать, у меня работа. – Я загружаю порцию молотой арабики в кофемашину и пока она пыхтит и варит мне порцию крепкого, как нокаут, эспрессо. – Если бы я валялся до обеда каждый раз, когда нужно ебашить, то ничего этого не было бы.
– Да да, – бросает она, все так же не отрывая взгляд от ноутбука. – Я все понимаю, Лекс. Поэтому решила избавить тебя от необходимости тратить время на завтрак, который я готовила всего каких-то… тридцать минут.
– Малыш, не бузи.
– И ради этого встала в шесть утра. – Она как будто беззаботно пожимает плечами, но я секу, что все это время ее пальцы нажимают на одни и те же клавиши. – Хотела принести какое-то тепло в наши механические отношения в ухе «сунул-вынул-привет-пока».
Я сажусь перед Катей на корточки и медленно, подавляя ее сопротивление, закрываю крышку ноутбука.
Мне нравится, что в редкие моменты наших ссор она никак не кривляется – не сопит, не дует щеки, изображая обиженную бусинку. Она просто смотрит в упор с видом человека, который готов и согласен только на конструктивный диалог. Я даже почти могу представить далекое будущее, в котором наши отношения эволюционирую до стадии, где мы сможем уладить любые разногласия короткой перепалкой взглядами. Наверное, именно к таким отношениям и должен стремится любой нормальный мужик.
– Давай заменим завтрак на ужин? – делаю еще один шаг к примирению. – Готов разрешить над собой полное издевательство и героически купить все продукты по списку, который ты мне выдашь.
– Так просто, да, Лекс? Типа, можно посмотреть на меня вот такой милой моськой – и все тебе простится?
– Ну я еще и откупные солидные предлагаю так то.
– С каких пор омары и устрицы стали достаточным поводом для прощения?
– Понял – омары и устрицы.
Катя поджимает губы, чтобы не улыбнуться, но все-таки прыскает от смеха и в шутку бьет меня кулаком в плечо.
– Учти, Яновский, мое терпение не безгранично! А список вещей, которыми ты можешь попытаться вымолить у меня прощение, становится короче с каждым днем!
– Я исправлюсь, малыш. Клянусь. Крест на пузе.
– Заруби себе вот тут. – Она ощутимо тычет меня пальцем в лоб, а потом тянется, чтобы поцеловать.
Если бы все проблемы в моей жизни можно было решить устрицами и клешнями.
Глава восемнадцатая: Вика
– Это что…такое? – Я останавливаюсь в метре за порогом, боясь продвигаться дальше по этому странному месту, которое в объявлении об аренде почему-то называлось как «бюджетная однокомнатная квартира».
– Что именно вас интересует? – Мужчина солидных лет, по виду – и по запаху! – напоминающий автослесаря, проходит дальше по темной тонкой кишке, которая, видимо, служит тем, что язык не поворачивается назвать коридором.
– Меня интересует, где квартира, – говорю то немногое, на что после увиденного способен мой изнасилованный мозг.
– Так вот она. – Останавливается напротив старой деревянной двери, на которой так облупилась краска, что от созерцания этой пародии на «коттеджкор» у меня нервно дергается веко. – Комната восемнадцать квадратов. Диван. Стенка. Телевизор. Балкон. Правда, не застекленный, но на пятом этаже оно ни к чему.
– Стенка? – Я заставляю себя прошагать вслед за ним, мысленно желаю себе стойкости и заглядываю внутрь, надеясь увидеть что-то типа гипсокартонной перегородки, вписанной в приличный декор. – Боже.
Это не стенка, а «стенка».
Длинная, словно намертво приколоченная к одной из стен вереница шкафов. За стеклом одного из них – хрусталь и пара сервизов. И рыбки. Набор рюмок в форме карасей.
Я чувствую себя так, будто меня без спроса затолкали в машину времени и отправили во времена старых советских фильмов.
– Это жены. – Мужик озадаченно трет торчащих из-под засаленной кепки затылок. – Померла два года назад. А я думаю – да пусть тут стоит, добро ее. Оно ведь еще от тетки досталось. Может, вам сгодится на что – вы берите, не стесняйтесь.
Интересно, и зачем же мне может пригодится старый сервиз? Снимать гламурные видео на фоне, прости господи, бабушкиного ковра на противоположной стене?!
Я еще раз осматриваю комнату и понимаю, что этот странный зуд на затылке – это мои вставшие от ужаса дыбом волосы. Уверена, если бы они могли разговаривать, то уже во все горло орали караул.
А потом мое внимание привлекает темное шевелящееся пятно на балконе, и я с ужасом пячусь назад. Хозяин квартиры, заметив мой взгляд, довольно хмыкает, открывает дверь и пропускает внутрь непонятно откуда взявшегося огромного – нет, гугенотского! – лохматого черного кота. Я в ужасе пячусь назад, потому что эта зверюга прямой наводкой идет прямо на меня. Вид у него примерно как у головореза, на котором уже метку негде ставить – одно ухо порвано, на морде пара заметных царапин, а длинная шерсть очень агрессивно стоит дыбом.
– Что это?! – пронзительно взвизгиваю я, когда, не рассчитав пространство комнаты, упираюсь спиной в стену, а зверюга продолжает зажимать меня уже буквально в стену. – Оно бешеное!
– Да нет, это свои, – беззаботно смеется мужик, присаживается на корточки и пару раз гладит зверюгу по голове. Тот останавливается, но как будто еще раздумывает, стоит ли вот так, без единой царапины, отпускать меня живой.
– Свои? – Я не то, чтобы бой-баба, но и трусихой никогда в жизни не была. Тем более, никогда не боялась кошек. Но это… Ну, в общем, оно что угодно, но точно не простой котик. Да у моей приятельницы у добермана морда проще и добродушнее, чем у этого «кота». – Вы не говорили, что в довесок квартире идет Лохнесское чудовище!
После этих моих слов мужик должен был бы просто взять кота за шкирку и выставить вон, но вместо этого он только громко смеется, приговаривая: «Лохнесское чудище, ну надо же!» А котяра продолжает смотреть на меня голодными желтыми глазами.
– Да вы не бойтесь, – перестав гоготать, успокаивает хозяин, – он тут типа наш.
– В смысле «ваш»? Тут кто-то еще живет?! – Я понимаю, что еще даже толком не видела квартиру. А вдруг у него в ванной – целая строительная бригаде нелегалов?
Меня снова бросает в холодный пот.
Если бы мое положение не было таким… трагическим, я бы уже бежала отсюда со всех ног, роняя тапки. Потому что после таких «сюрпризов» как-то автоматически не ждешь ничего хорошего. Но у меня просто нет выхода! Во всем этом огромном городе, где миллионы квартир и тысячи предложений аренды, квартир, которые я могу себе позволить просто нет!
Я провела ревизию своих средство, выпотрошила все карманы и все закрома, сгребла даже мелочь, которую раньше просто горстями отдавала попрошайкам на улицах, и оказалось, что я не могу позволить себе вообще ничего! Когда в этом проклятом мире так подскочили цены, что теперь за три пять тысяч в месяц можно позволить себе разве что старый продавленный диван, рыбок в «стенке» и в довесок – кровожадное чудовище, маскирующееся под кота?
– Тут такое дело, – хозяин хочет погладит монстра еще раз, но тот недовольно шипит и прижимает уши. – Все, понял, не лезу. В общем, раньше у него была семья. Жили как раз подо мной, этажом ниже. И вроде люди порядочные-то на вид – двое детей, всегда везде вместе, да и зарабатывали как будто тоже неплохо. А потом в один день просто выехали, а кота потом наш Васька нашел – бомж мусорный. Эти изверги его в коробке на мусорку вынесли, еще и коробку скотчем перемотали, чтобы вылезти не мог.
– Ваську? – переспрашиваю я.
– Да нет же, – снова смеется мужик, – кота. Видать, чтобы не бежал за ними.
Честно говоря, если бы у меня был скотч, я бы тоже примотала куда-то эту зверюгу, потому что только так, кажется, от нее и можно уйти целой и невредимой.
– Вот он с тех пор тут и живет, – продолжает историю хозяин, а кот, как ни в чем не бывало, устраивает поудобнее свой лохматый зад и начинает умываться. – Мы все понемногу его подкармливаем, когда холодает или там дождь – пускаем в подъезд погреться.
– Но он был на балконе! – Я просто в ужасе от того, что это животное не только агрессивное, но еще и ведет себя так, будто держит в заложниках весь дом. Или я пропустила какой-то очередной виток эволюции и за это время коты научились летать?
– А, так я вам покажу!
Он машет рукой, предлагая идти за ним, но как только я делаю шаг, черное чудовище перестает намыливать себя лапок и снова смотрит на меня с опасным прищуром. Мои ноги моментально врастают в пол.
– Да вы не бойтесь, он не тронет. Пойдем, покажу как тут чего.
Последний раз, когда я слышала фразу «не бойся, он не тронет», мне было десять и это закончилось шестью швами на лодыжке и порцией уколов от бешенства. Я до сих пор извожу литры тональника, чтобы хоть как-то спрятать этот безобразный шрам.
– Да пойдем, ну чего ты как маленькая. – Мужик прорывается ко мне, спокойно отодвигает кота ногой и подталкивает идти за ним.
Я с трудом переставляю абсолютно деревянные ноги. Но могу поклясться, что кот продолжает за мной следить, хотя делает вид, что снова вернулся к своим умывательным делам.
– Вот. – Хозяин показывает идущую почти впритык к балконам пожарную лестницу. – Он по ней к себе домой ходит. Видать, до сих пор ждет, что за ним вернутся. Год уже прошел, а бедолага надеется. Ну и иногда захаживает к нам.
Я замечаю стоящую на полу пустую грязную и блюдце с водой, в котором, судя по виду, уже развилась собственная экосистема. Мужик вспоминает, что как раз принес ему угощения, уходит, а потом возвращается с пакетом каких-то огрызков. Вываливает все это в миску (половина просто вываливается вокруг), зовет кота есть, и я буквально за мгновение вылетаю назад, успев разминуться с монстром в самый последний момент.
– Так, давайте я вам остальное покажу, как тут что.
От слова «остальное» у меня перед глазами разве что кровавые мальчики не встают. Но все равно иду за ним, на всякий случай скрещивая пальцы. Хотя это уже вряд ли поможет.
В ванной – обычная маленькая ванна, стиральная машина и раковина, обитая покрашенными в белый досками. Хозяин открывает дверку и показывает, что там можно хранить принадлежности для стирки, ведра и бытовую химию. И… все. Это настолько крошечная ванная, что пока на пяточке свободного пространства полтора на полтора метра стоит он – там просто больше нет места.
– Белье сушить за окном на кухне.
– Господи, – вырывается у меня в приступе глубокой моральной боли.
– Вода горячая есть, пойдемте покажу, как котел включать.
Включать… котел. А что дальше? Чтобы в розетке был свет, нужно запустить адронный коллайдер, а для работы вай-фая – вывести на орбиту космический корабль?!
Кухня, слава богу, не такая крошечная, как то, что у меня язык не поворачивается назвать ванной. Обычная, довольно современная газовая плита, полупустые тумбы и шкафчики, в которых есть пара стаканов из разных наборов и одна кофейная чашка. Холодильник – не из дорогих, но новый. И на стене – странная белая конструкция, похожая сейф. Мужик показывает на рычажки и кнопку, объясняет, что это – газовый котел, показывает последовательность, как его включать. И когда нажимает кнопку – этот стальной шкаф начинает так странно гудеть и вибрировать, будто он и вправду через минуту стартует в космос. Хозяин пару раз похлопывает его по передней панели, а потом машет рукой и говорит, что все никак не дойдут руки поремонтировать и почистить насосы.
– На следующих выходных приду – пару часов и будет как новенький. Но вы не думайте – воду он греет!
– Ага, – нервно говорю я, прикидывая в уме, какой «кучкой» денег на другие нужны я готова пожертвовать ради того, чтобы поискать квартиру получше. Перейти на китайскую лапшу? Или на растворимый кофе в стиках?
Я обессиленно опускаюсь на единственный стул на этой кухне, и прошу дать мне стакан воды. Нужно было послушать добрый Анин совет, который она прислала в комментарии к последнему денежному переводу, и купить пачку валерьянки. Чтобы пережить переезд мне придется сожрать сразу всю пачку без закуски.
Радует только то, что все это – максимум на месяц. Или даже меньше. Зависит от того, как быстро я смогу продать одну из своих драгоценных сумок.
Но об этом я подумаю завтра, потому что сегодня моя психика больше не сможет переварить ни одного удара судьбы.
