Текст книги "Пари (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 41 страниц)
Глава пятьдесят четвертая: Лекс
У Вики такое лицо, что кажется, будто она вот-вот упадет в обморок, но я даже успокоить ее не могу, потому что она отшатывается от малейшей попытки к ней приблизиться. Так и стоим в паре метров друг от друга, словно совсем незнакомые люди, хотя несколько минут назад все было как… раньше.
Я осматриваю толпу, пытаясь найти в ней Тихого, но его там явно нет – такую двухметровую дылду трудно не заметить, потому что обычно от высится над остальными, как Гулливер. Скорее всего, после нашего крепкого разговора завалился в какой-то ночной кабак – снимать стресс бухлом и девками, в последнее время водится за ним такой грешок. И хоть обычно я такое у своих сотрудников не одобряю, поучать Тихого вообще неохота. Особенно в свете последних событий, когда он уже явно начал заплывать за буйки нашей с ней дружбы. Для профилактики надо подержать наше взаимодействие в сугубо деловых рамках. Так что если напьется и будет потом страдать от похмелья – ну ок, это всегда личный выбор каждого, а если нажрется и устроит беспредел – огребет ровно так же, как и любой другой мой штатный наемный сотрудник.
Следующих минут двадцать мы молча наблюдаем за тем, как доблестные пожарные с горем пополам тушат пожар. В воздухе так воняет гарью, что даже сглатывать больно, но судя по совершенно серому лицу Вики – ее все эти «мелочи» вообще не волнуют. Она даже ни разу голову не опустила с тех пор, как узнала насчет страховки.
– И… что теперь будет? – наконец, первой нарушает молчание Вика, когда огонь, наконец, полностью гаснет и дым из грязно-черной копоти превращается в серый и густой. – На ближайших две недели мне можно забивать скамейку в аэропорту? Это считается за «официально временно без определенного места жительства» или…?
– Иногда лучше молчать, чем говорить, – злюсь я, понимая, о чем она думала все это время. – Мы доедем до отделения ближайшего банка, я получу замену испорченному «пластику» и через час у нас будет другая гостиница.
– У нас? – недоверчиво переспрашивает она.
А ведь она совершенно заслуженно считает меня до такой степени бессердечной свиньей. Сколько раз я подставлял ей подножки, чтобы посмотреть, как она будет выбираться из нового капкана. И каждый раз она что-то придумывала. Старалась, блин, уж как могла в меру своих умственных сил и способностей.
– У нас, – цежу сквозь зубы, беру ее за руку и не очень ласково тяну в сторону наспех развернутой платки, где разместились сотрудники отеля. – И если ты скажешь еще хотя бы одну подобную глупость – клянусь, я тебя по заднице отхожу так, что придется потом придумывать очень убедительные сказки для сотрудников, почему на совещаниях ты стоишь, а не сидишь.
Член в штанах дергается, стоит только представить, как она будет ерзать у меня на коленях, пока моя ладонь будет звонко отскакивать от ее упругих ягодиц.
Да ну бля!
Слава богу, что сотрудница, которая занимается моим вопросом, немного туговата, и пока я объясняю, что мне нужно, успеваю переключиться совсем на другое настроение. Но в конце концов, мне обещают предоставить машину с водителем к девяти утра, когда откроется центральное отделение нужного мне банка. А до тех пор предлагают заселиться в гостиницу, которую оплатит наш сгоревший отель в качестве «морального ущерба». Честно говоря, предлагают они так себе вариант, кроме того выясняется, что пока мы с Викой любовались пожаром, другие погорельцы, порасторопнее, уже заняли почти все свободные номера. Остается только один – довольно приличный, но одноместный.
– Вик, тут такое дело… – Я вкратце объясняю суть проблемы, уверенный, что она тут начнет морщить свой веснушчатый нос, потому что это и не пять звезд, и одна душевая на двоих. – Это просто перекантоваться до вечера, пока не разберусь с пластиком. Потом найдем нормальный вариант и…
– Хорошо, – не дослушав, соглашается Вика, одновременно плотнее кутаясь в ядовито-оранжевый медицинский плед. – Я просто хочу принять душ и надеть халат, чтобы не пахнуть, как бабушкин любимый чугунный котелок.
– Да классно он пах, – бормочу себе под нос, вспоминая, как в самом начале наших отношений заезжал к ней и пока Вика наводила красоту, за обе щеки уплетал пирожки ее бабули – на пару, с вишней, мои любимые. – Я бы сейчас десяток съел.
– Кого? – не понимает Вика.
– Вареники твоей бабушки. С вишнями. – А про себя добавляю, что обязательно слепленные ее руками, потому что, как бы смешно сейчас это не казалось, один раз Вика точно готовила их у меня на глазах.
На это она ничего не отвечает, но повторяет, что ее устроит абсолютно любой вариант, главное, чтобы там был душ с горячей водой. Ну раз она не против, то еще бы я носом крутил.
В гостиницу – она называется «Принц Георг» – мы заселяемся уже через полчаса. Нас уже ждут и обслуживающий персонал сразу норовит впихнуть воду, СПА-услуги и еще какую-то фигню, в которой мы, якобы, можем нуждаться. Честно говоря, удивлен, что здесь вообще есть СПА – думал, это будет что-то среднее между обычной гостиницей и простой недорогой ночлежкой.
Наш номер на третьем этаже, в самом конце коридора и Вика первым делом выглядывает в окно, проверяя, на месте ели пожарная лестница. Наш портье, раз нести ему оказалось нечего, тут же начинает приговаривать, какие беспрецедентные меры пожарной безопасности у них стоят и что нам вообще не о чем беспокоится.
– Хочешь очень смешную шутку? – Я пропускаю Вику в номер, захожу сам, и становлюсь в дверях, преграждая пусть портье. – Сутки назад я заполнял документы на поселение и администрация отеля, в котором на хрен сгорели все мои вещи и чуть не сгорели мы оба, тоже рассказывала про какие-то беспрецедентные меры.
И пока она рассеянно моргает, захлопываю дверь прямо у него перед носом.
Когда разворачиваюсь – Вика уже суетится в поисках душевой, а когда находит ее – быстро закрывается внутри, неразборчиво обещаю «по-быстрому».
– А как же потереть спинку? – ворчу себе под нос, осматривая небольшую, но вполне уютную гостиную.
Включаю телек, плюхаюсь на диван и еще минут пять листаю каналы, пытаясь найти тот, на котором не будут рассказывать про сгоревший отель. Хорошо, что есть спутник и на нем даже вполне пристойный выбор, но я останавливаюсь на старом-добром ММА. Это явно какая-то запись, но дерутся бугаи просто от души, и по фигу, что оба отрабатывают свой процент театральщины. Даже успеваю войти в раж, когда Вика потихоньку выходит из ванной, по самый нос завернутая в пушистый белый халат, а сверху – в такого же цвета полотенце.
– Я уже все, – говорит уже знакомым мне потерянным голосом, осматривает комнату и садится на стул около окна. Улыбается только вскользь, когда мужики на экране начинают яростно мутузить друг друга и рычать по этому повод, вместе с комментатором и трибунами заодно. – Неужели Топор до сих пор в строю? У него же вроде травма была серьезная.
– Да заноза в жопе у него была, а не травма, понты чтобы цену набить. – И вдруг стопорюсь, потому что от кого я точно не ожидал такое услышать – так это от нее. – А ты откуда в курсе?
– Потому что ты это смотрел, я смотрела вместе с тобой, а потом… ну… просто по привычке… иногда. Не часто. Редко. Да. Понятия не имею, откуда это вообще у меня в голове.
Вика упирается взглядом в экран, где соперники как раз от души мутузят друг друга на радость толпе. Но мне все это уже нафиг не интересно.
«Значит, солнце, ты редко смотришь, да?»
Спортсмен, о котором она говорит, получил травму пару месяцев назад. Так что как минимум она следит за тем, от чего всегда показательно отворачивала нос, и высмеивала, называю этот вполне энергичный вид спорта «петушиной возней». До сегодняшнего дня я был уверен, что ей не интересно ничего из тех вещей, которыми увлекался я, но, как оказалось, кое-каких «блох» Вика успела от меня нахвататься.
Я нарочно смотрю на нее почти не отворачиваясь, чтобы заставить Вику нервничать. Спустя несколько минут она сначала начинает теребить волосы, потом – ерзать на кресле. Верный признак, что чувствует себя не в своей тарелке.
– Тебе разве не нужно освежиться? – наконец, отвечает мне взаимный взглядом.
– Намекаешь, что от меня воняет? – нарочно беззаботно посмеиваюсь, чтобы она не думала, что в четырех стенах одного номера от меня будет так просто избавиться.
Но в ответ на мое безобидное подтрунивание, Вика внезапно вспыхивает от стыда и так спешит уйти, что едва не переворачивает довольно массивное кресло. Но уже через пять минут возвращается, на этот раз без полотенца и с решительно сдвинутыми к переносице бровями.
– Пришла выставить меня вон, чтобы не смущал твое изысканные обонятельные рецепторы?
– Хочу поинтересоваться твоими планами, – чуть вздернув подбородок, говорит Вика.
– Ну… – Я раскидываю руки по спинке дивана и с мечтательным видом начинаю перечислять: – Для начала, закажу на завтрак омлет со шпинатом и беконом, апельсиновый сок, обязательно свежевыжатый и сырники из риккоты, с вишневым конфитюром. Запивать все это буду…
– Не валяй дурака, Лекс! – От негодования чуть не топает ногой, совсем как раньше, еще в те счастливые времена неведения, когда я принимал ее выходки за чистую монету. – У нас нет ни денег, ни возможности их получить, ни связи. Ничего!
– Такое чувство, что ты вот-вот заплачешь.
– Не будь еще большей свиньей, чем ты уже и так есть, Лекс!
– Ничего не могу поделать – обожаю смотреть, как ты бесишься.
А вот это чистая правда. Никогда не замечал за собой любви к женщинам, склонным устраивать фейерверки, наоборот – всячески таких сторонился, потому что функции нервотрепки с лихвой исполняла работа. И с Катей у нас сложилось, потому что я в принципе ни разу не слышал, чтобы она повышала голос или пыталась скандалить. Да у нее даже ПМС нет!
– Сколько имени времени мне нужно радовать тебя своим предынсультным состоянием, чтобы ты удовлетворился, и мы смогли поговорить о действительно важных вещах?
– Ну если ты всерьез хочешь меня удовлетворить… – Многозначительно тянусь к резинке штанов, но Вика тут же закатывает глаза и снова надолго запирается в ванной.
Где-то в это время в номере звонит телефон и администратор с ресепшена, уточнив еще раз мои данные, говорит, что меня разыскивает какой-то мужчина. Еще до того, как переспрашивает его имя, понимаю, что речь о Тихом.
– Лекс, блядь! – благим матом орет в трубку Тихий, заставляя меня морщиться. – Брат, ты живой! Да ёбаный ты на хуй!
– Звучит как будто ты не очень этому рад, – позволяю себе немного черного юмора, потому что только этот бугай мой выбрать настолько странную форму выражения радости.
– Да пошел ты знаешь куда?! – моментально взрывается он, и на этот раз я все-таки отодвигаю трубку от уха на безопасное для барабанных перепонок расстояние. – Я тут на хуй поседел из-за тебя! Никто в этой гребаной гостинице ничего толком сказать не мог! Пока добился хоть какой-то информации – чуть парочку чехов не угробил!
«Странно, что только парочку», – мысленно отвечаю я, потому что изо рта Тихого льется бесперебойный поток ругательств, в который я при всем желании не вставлю даже пару слов.
– Мог хотя бы как-то дать знать, блядь, где ты и что с тобой! Мне Катя телефон до кипения довела! Ты хоть представляешь, каково ей, долбоёбина?!
Нет, я не представляю и не представлял.
За прошедшие после пожара несколько часов, ее вспоминал о ней всего пару раз и обо – в контексте сравнения с Викой. Но как-то абсолютно забил на то, что она тоже наверняка узнала о пожаре и места себе не находит, пытаясь со мной связаться. А я в это время нарочно подтруниваю над Викой, потому что мое либидо штормит то в сторону плюнуть на все и трахнуть ее прямо здесь и сейчас, пользуясь так удачно сложившимися обстоятельствами, то в сторону довести ее до белого каления, просто так, чтобы посмотреть, какой он может быть, когда окончательно слетит с катушек.
И даже сейчас, когда речь идет о Кате, мысли о Вике даже почти в невинном контексте за секунды приводят мой член в боевую готовность.
– У меня тут ни хрена связи нет, все сгорело, – пытаюсь оправдать свое скотское поведение, хотя звучит отговорка так себе. Если бы я действительно не хотел, чтобы Катя изводила себя неведением, то грыз бы землю, лишь бы найти возможность сообщить ей, что со мной все в порядке. – Я еще даже в душ не ходил, грязный, как свинья, и воняю примерно так же.
– Ты мудачье редкостное, так и знай, – чуть успокаивается Тихий. – Я тут внизу в гостинице, спускайся – позвонишь Кате, потому что мне на слово она точно не поверит.
Я прислушиваюсь з доносящимся из ванной звукам, но это только редкие всплески воды.
Вика, должно быть, наколотила себе пену до потолка да еще и с разной ароматической херней – она обожала так купаться, часами могла лежать в ванной сооружая из пены разные нелепые конструкции.
– Я сейчас не в состоянии, – мелю первое, что приходит на ум, потому хочется самого себя уебать за то, что придется успокаивать Катю в то время, пока моя голова забита похотливыми мыслишками и член стоит на совершенно другую женщину. – У меня хуйня какая-то на плече. Дали обезбол и меня просто пиздец как рубит. Еле языком ворочаю.
Тихий, само собой, выдает новую порцию эпитетов в мой адрес, но соглашается, что сейчас действительно не лучшее время. Говорит, что сам позвонит Кате, но требует с меня клятвенное обещание, что я отзвонюсь ей в самое ближайшее время, как только оклемаюсь.
Я угукаю и быстро, пока он не придумал новое задание, бросаю трубку. Закрадывается крамольная мысль вообще вырвать телефонный кабель из сети, но вовремя себя останавливаю. Ну это совсем уже какой-то детский сад. От того, что я изолирую нас от внешнего мира, ничего там, за пределами этих стен, не изменится: никуда не денется Катя, по щелчку пальцев не исчезнет наше общее общее прошлое.
Ладно, сейчас нужно сосредоточиться на решении основных проблем.
До открытия банка осталось около часа – достаточное время, чтобы успеть привести себя в порядок. Иду до ванны и вежливо стучу в дверь.
– Что? – как будто даже слегка испугано кричит Вика.
– Может, уступишь мне место?
– Три минуты!
«И кто еще у нас секундомер», – мысленно отвечаю я, навалившись плечом на стену. замираю в ожидании.
Вика действительно выходит почт сразу – распахивает дверь и, видимо не ожидая, что я поджидаю прямо у порога, чуть не налетает на меня носом. Успевает в последний момент выставить руку и только это не дает ей прилипнуть к моей голой груди. Я даже чувствую, как на мгновение ее волосы щекочут мою кожу в районе солнечного сплетения. Тяжелее всего не поддаться искушению и не сгрести ее в охапку, но пока я сражаюсь с собственной похотью, Вика успевает отойти на безопасное расстояние обеими руками цепляется в полы халата на груди.
Она как будто догадывается о направлении моих мыслей, так что приходится демонстративно сунуть ладони в карманы штанов. Чувствую себя при этом максимально херово, потому что это в принципе первая женщина в моей жизни, которая смотрит на меня как на чудовище, от которого не ждешь ничего хорошего.
– Закажи завтрак в номер, – предлагаю я, давая понять, что в данный момент меня интересует только душ и еда.
– Угу, – суетливо соглашается Вика и тут же исчезает в комнате, оставляя после себя только пятна мокрых ступней на полу.
Глава пятьдесят пятая: Лекс
Я за две минуты разделываюсь с огромной порцией скрембла на своей тарелке, пятью ломтиками бекона и двумя тостами, щедро смазанными крем-сыром и какой-то пряной зеленью, а Вика за это время даже не успевает подышать на свою еду. Мы сидим за круглым столиком на маленьком балкончике, куда кроме этого помещается только пара стульев и две кадушки с монстроподобными растениями, которые, вопреки моим предположениям, оказываются настоящими. Вид отсюда, конечно, и близко не тот, что в предыдущей гостинице – просто на соседнюю улицу, дома которой находятся так близко, что кажется, до них можно дотянуться рукой. Но все это время Вика с интересом наблюдает за происходящим внизу, особенно за тучным мужчиной, который выгуливает пару мелких собачонок с приплюснутыми носами. Они такие откормленные, что кажется, будто только поводки не дают им взлететь как воздушным шарам.
– Вик, поешь, – настаиваю я, когда становится понятно, что она не горит желанием притрагиваться к еде. – Будет очень смешно спасись от пожара. Но угодить в больницу с голодным обмороком на следующий день.
– У меня нет аппетита, – со вздохом сознается Вика, откладывая вилку на край стола.
– Не ебёт, – злюсь я и обратно вкладываю вилку ей в ладонь. – Не будешь есть – привяжу и буду заталкивать еду через лейку.
– Ты специально возишь ее с собой как раз на такой случай? – подтрунивает она, но вообще без огонька и прежнего задора. Скорее просто уже выработанной между нами традиции всегда и на все огрызаться.
– Я находчивый – состряпаю из подручных средств.
На это Вика не говорит уже совсем ничего, но после пары взглядов на вилку и тарелку, все-таки разворачивается от стола и, подперев щеку кулаком, с улыбкой разглядывает перекатывающихся туда-сюда на коротких лапках собачонок.
– Всегда хотела собаку, – говорит она как будто сама себе.
Не уверен, что в эту минуту ее вообще заботит мое присутствие или какая-то реакция на ее слова, поэтому держу язык за зубами. Мы пережили не самую приятную ночь в нашей жизни, а стресс у всех выходит по разному. Мне было достаточно шарахнуть пару стаканчиков крепкого кофе и убедиться, что с моей спиной и способностью свободно передвигаться все в порядке, но Вика, кажется, только сейчас поймала откат пережитого стресса. Возможно ей нужно просто выболтать сразу все и не важно, будет она жаловаться на покрасневшие от дыма глаза или рассказывать о своих планах на будущее.
– Сначала хотела овчарку, но у нас с бабушкой места в доме не хватало даже на нас двоих, так что вместо овчарки была старая Герда. До сих пор не знаю, сколько ей было лет, но она как будто всегда была рядом. Вместо игрушки.
Эту собаку я тоже хорошо помню: никогда не видел зверюгу, которая была бы такой же седой, как человек. А еще у нее были очень умные и очень уставшие глаза.
– Потом когда поступила в университет, захотела чихуахуа или болонку. Тогда все с ними ходили, это было модно.
– Это не собаки – это пиздец какой-то, – все-таки не сдерживаюсь и озвучиваю свое честное, но не особо популярное мнение. – Дрожит вечно, как будто сейчас обосрется. Глаза выпученные, нервная, рычит все время.
Вика, подумав, соглашается и продолжает:
– Потом я недолго встречалась с парнем, у которого был ирландский волкодав и я решила, что мне нужна именно такая собака: большая, верная и добрая, как теленок.
– Отличный выбор, – на этот раз соглашаюсь я, хотя об этой породе имею довольно смутное представление. Но в любом случае, хуже той мелкой сумочной тявкалки может быть только какая-нибудь экзотическая ящерица или другая модная рептилия. Все, что звучит как «волкодав» получает от меня автоматические одобрение.
– Ну и на чем ты остановилась? – подталкиваю Вику продолжать, когда пауза опять становится тягостной.
– Английский бульдог. – Она улыбается едва заметно, одними едва дернувшимися вверх уголками губ. – Они такие… Знаешь, как пуфик на лапах. И морды смешные.
– Ага, слюнявые.
– Ну, не всем же быть белыми и пушистыми.
– Я вообще лохматых животных не люблю, но слюни, наверное, не люблю чуть больше, чем шерсть в своем завтраке.
– Ну почему только в завтраке, – снова слегка улыбается. – Я даже питомник нашла. Но решила немножко подождать, морально подготовиться.
– У Марата аллергия на шерсть, – зачем-до вставляю я. – Поэтому у нас никогда не было дома никакого зверья.
– Что? Аллергия? – Она выглядит искренне удивленной. Хочет еще что-то прибавить, но наш разговор перебивает звонок телефона в номере.
Это с ресепшена – звонят предупредить, что машина будет готова через десять минут.
Как бы тупо это не звучало, я жалею, что не вырвал к херам телефонный кабель.
Следующие несколько часов приходится убить на бюрократию: заполнение бланков, подтверждение личности, ожидание подтверждения и банка. Только после этого мне выдают новенький «пластик» с полным доступом к моему счету. Я с облегчением выдыхаю и оглядываюсь на столик в другом конце зала, где сидит Вика. Прикидываю, нужно ли вмешаться, потому что, судя по ее бледным щекам и почти обескровленным губам, дела идут не очень. После короткой мысленно перепалки со своими демонами, все-таки подхожу и интересуюсь, в чем дело.
– Мое подтверждение… – Вика сглатывает. – Я не понимаю, в чем проблема, но с моей картой…
– Нет, – казенным голосом перебивает сотрудница. – Просто счет, к которому госпожа Лисицына хочет получить доступ…
– Не важно! – Вика резко взвивается на ноги, снова теребит волосы, вряд ли осознавая, что одного этого жеста достаточно, чтобы поставить крест на ее попытках изображать беззаботность. – Просто нужно немного подождать, да?
Сотрудница банка озадаченно заглядывает в монитор компьютера и согласно качает головой. Вика благодарит ее за уделенное время и так припускает с места, словно за ней черт гонится. А когда я хочу задержаться и предлагаю свою помощь, зыркает на меня с такой злостью, что остается только миролюбиво поднять руки.
– Ты решила сдать олимпийский стандарт по стометровке? – кричу ей в спину, догоняя только на улице, у лестницы, с которой она сначала сбежала как торпеда, а потом остановилась как вкопанная. – Вик, что случилось?
Хочу за плечо развернуть ее к себе, но она нервным движением сбрасывает мою руку и отходит на несколько шагов, как будто стоять рядом невыносимая пытка.
– Мы можем вернуться в гостиницу? – спрашивает, упрямо не поворачивая головы.
– Вика, успокойся. – До меня почему-то только теперь доходит, что пока я разруливал свои проблемы, она не добилась ровно ничего. – Если ты переживаешь из-за денег, то…
Вот теперь она поворачивается – резко, крутанувшись на пятках как юла. Смотрит с таким отчаянием во взгляде, что хочется тут же сгрести ее в охапку и гладить по голове, пока она снова не превратится в мою прежнюю стервозную бывшую.
– Я вообще ни о чем не переживаю, Лекс, тем более из-за денег!
Если бы я собственными глазами не видел в каком Вика состоянии, а просто слышал ее голос, то ни на секунду не поставил бы под сомнение ее слов. Но какой бы хорошей актрисой она ни была, настолько играть лицом не под силу даже ей.
– Вика, давай ты сейчас успокоишься, мы поедем в какой-нибудь…
– Отвезите меня в гостиницу, Алексей Эдуардович! – снова перебивает она. – Я никуда не хочу ехать! Я пережила ужасную ночь, у меня стресс, гормоны, ПМС и все остальное! Не советую находиться со мной в одном пространстве, иначе это может стоить вам поцарапанной рожи.
– Ну раз вы выбрали такой тон разговора, Виктория Николаевна, то считаю своим долгом напомнить вам, что сегодня четверг, время – десять ноль тринадцать, а это значит, что ваш рабочий день идет полным ходом. И как любой другой сотрудник «Гринтек», находящийся в моем подчинении, обязаны исполнять свои служебные обязанности. А если с этим у вас какие-то проблемы, то я буду вынужден напомнить вам о пункте шесть точка два, точка двенадцать, согласно которому, имею полное право вас уволить!
Я играю по жесткому, но на моей памяти перспектива потерять место в «Гринтек» всегда остужала голову Вики и останавливала ее от откровенных глупостей. Использовать этот аргумент сейчас, когда она в таком откровенно беспомощном положении – откровенное скотство с моей стороны, но я не вижу другого быстрого, а главное, эффективного способа заставить ее делать то, что нужно. Ради ее же блага, блядь!
Вика снова слишком высоко задирает нос, на секунду заставляя меня усомниться в правильности выбранной стратегии, но тормоза, слава богу, срабатывают. Вика расправляет плечи, несколькими движениями расправляет идеально сидящее на ней маленькое черное платье (одолженное у сотрудников гостиницы) и официальным тоном говорит, что готова приступить к исполнению своих служебных обязанностей.
– Где и с кем мне надо провести переговоры, благотворно повлияющие на финансовые потоки «Гринтек»?
– Вам, Виктория Николаевна, для начала нужно закрыть рот и делать то, что говорит ваш озверевший начальник, – рычу сквозь стиснутые зубы, а потом буквально силой запихиваю ее в первое же остановившееся по требованию такси.
Самым первым делом нам, конечно, нужно переодеться. Шоппинг, насколько я помню, Вику всегда радовал, хотя, есть ли в мире женщина, которую не радует перспектива зайти в дорогой бутик и брать с полок буквально все, что захочется? Даже Катя, какой бы здравомыслящей и приземленной она не пыталась казаться, все равно любит часами зависать в каком-нибудь магазине, примеряя туфли, блузки и платья.
Я в который раз останавливаю себя от мыслей о Кате, потому что сейчас они не то, что не уместны – а просто пиздец, как стопорят меня от элементарных вещей, которые на моем месте сделал бы любой нормальный мужик, независимо от того, касается ли это его бывшей или другой случайно женщины. Вике нужна помощь, потому что в отличие от меня, решившего пробоем с деньгами за тридцать минут, она со своими не справится и за год.
Все время, пока мы едем – тупо называю адрес одной из центральных улиц, на которой расположены все лучшие магазины Праги – Вика смотрит в окно с совершенно отсутствующим видом. Пару раз порываюсь как-то вытянуть ее на разговор, но все время себя останавливаю. Ладно, пусть позлится, переварит это в себе, успокоится и, может, первой пойдет на контакт.
– Что мы здесь делаем? – спрашивает Вика, когда таксист притормаживает около крупного торгового центра, на главных витринах которого красуются разодетые в модные шмотки женские и мужские манекены.
– Приехали на экскурсию – ведь именно для этого люди, у которых из личной одежды остались только трусы и лифчики, приезжают в магазины одежды.
А когда она фыркает в ответ на мои иронию, добавляю, что именно такой ответ она будет получать каждый раз, когда вздумает морочить мне голову глупыми вопросами.
– Мои служебные обязанности никак не регламентируют мое право и свободу на задавание глупых вопросов, Алексей Эдуардович, – никак не может успокоится Вика, даже когда за руку, как маленькую, веду по ступеням до входа, а потом – на эскалатор, по которому поднимаемся на второй этаж.
– Как только вернемся – первым делом, обязательно, своей казенной рукой впишу этот пункт в ваш договор, – уже откровенно издеваюсь я, но без злости. Она все равно не успокоится, пока не перестанет кипеть.
Теперь я хорошо помню, что с ней всегда так было – она моментально вспыхивала из-за любой мелочи, потом пыталась успокоится и смешно раздувала щеки, только еще больше себя раззадоривая. А когда ее начинало буквально разрывать от внутреннего «кипения» – взрывалась. Могла несколько часов подряд без остановки что-то недовольно ворчать и огрызаться на любую мелочь. Сначала я еще пытался воздействовать на ее голосом рассудка, но со временем понял, что единственный способ этому противостоять – стальные яйца и некоторая доля пофигизма. Ну и вкусняшки, само собой, куда же без них.
Ловлю себя на мысли, что со всеми остальными девушками у меня и близко не было ничего подобного – любые фокусы и женские уловки я грубо и сразу пресекал на корню, и если с первого раза до них не доходило – просто сворачивал удочки, потому что после предательства Вики взял за правило больше никому не давать второй шанс. Будь эта женщина хоть трижды идеальная со всех сторон и внутри. Поэтому Катя так надолго задержалась в моей жизни – она просто как будто родилась с вычеркнутой функцией женских истерик. Делала ли Катю эта особенность идеальной женщиной? Да, безусловно. Делала ли она ее идеальной для меня?
Я знаю ответ, поглядывая на Вику, которая продолжает смешно раздувать щеки, но произнести его даже мысленно, все равно не решаюсь.
Как только мы поднимаемся на второй этаж и на глаза Вики попадают яркие витрины, ее желание устроить мне выволочку тут же растворяется. Она ничего не говорит и даже не предпринимает попыток затащить меня в один из бутиков (раньше всегда именно так и делала, даже если я не особо сопротивлялся), она просто вертит головой во все стороны, словно губка впитывая знакомую и привычную для себя среду.
Блядь, поверить не могу, что я реально лишил ее всего этого. Даже если она заслужила – ну нафига? Отобрать у женщины доступ к ее любимым радостям – все равно, что сделать мужика евнухом.
– Думаю, нам нужно начать прямо с начала, – намеренно произношу каламбур, кивком указывая на миниатюрный магазинчик справа с красивыми платьями в витрине. Не совсем то, что наверное стала бы носить Вика, но пусть она уже, наконец, просто начнет и вернется в свою привычную стихию запойного шопоголика.
Ожидаю, что она впорхнет туда и снова начнет радоваться жизни, но эффект получается прямо противоположный. Вместо того, чтобы наслаждаться безлимитом моей карты, Вика внезапно густо краснеет, но не от стыда, а от ярости и только опыт наших прежних перепалок, точнее то, как они заканчивались, помогают мне в последний момент увернуться от летящей пощечины.
Вика берет такой размах, что, не попав, ее заносит в сторону, и только моя вовремя подставленная рука не дает ей улететь носом в пол. Вика тут же начинает брыкаться, но на этот раз я хватаю ее двумя руками, встряхиваю и заставляю посмотреть прямо на меня. Не очень это хорошая идея, нужно признать – когда она похожа на фурию, это всегда действует на меня как лошадиная доза стероидов.
– Вик, блядь, да что с тобой?! – взрываюсь, чтобы хоть как-то сбросить теперь уже собственное напряжение. – Ты же любил шмотки новые покупать – ну, иди, покупай, отрывайся, бюджет не ограничен. В чем проблема?
– Я не собираюсь покупать шмотки твоей бабе! – орет она. Настолько пронзительно, что у меня буквально плавится мозг. – Мало было меня унижать постоянными ограничениями и угрозами, так ты решил проверить, где границы моей гордости?! Думаешь, раз я осталась без копейки в кармане, то соглашусь на что угодно?! А вот хрен тебе, Яновский! Я лучше под мостом спать буду, чем опущусь до роли личной служанки твоей… твоей…
– Вик, я вообще-то о тебе. – Теперь, когда понимаю причину ее злости, становится настолько смешно, что как бы не заржать в голосину прямо в ее рассерженную лисью мордочку.
– Обо мне? – настораживается она.
– Прикинь! – развожу руки, на этот раз не боясь, что как только разожму хватку – мне снова прилетит.
