Текст книги "Пари (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 41 страниц)
Она сопротивляется только несколько секунд. Знает, что это тоже один из моих коронных способов поставить точку в наших препирательствах. Хотя и стараюсь им не злоупотреблять.
Я люблю ее целовать. Почему-то ее губы всегда разного вкуса – то как ваниль, то как горький шоколад, а вот сегодня они на вкус как фисташка со сливками, хотя я абсолютно точно не видел ничего подобного на ее тарелке, а жвачки она не жует из принципа, называя их «маленькими белыми бомбочками из продуктов нефтепереработки».
Она всегда так прижимается, как будто пытается еще больше заполнить меня собой.
И у меня всегда моментально встает, стоит почувствовать сквозь одежду ее охеренную упругую грудь.
Всегда.
Но почему-то не сегодня, блядь.
Потому что мой мозг уже весь сконцентрирован на встрече с Викой. И вместо того, чтобы думать о том, какое сокровище я держу в своих руках – умное, красивое, абсолютно раскрепощенное и почти не ебущее мозг – в моей башке торчит бывшая. Причем «торчит» максимально жестко. Я бы даже сказал, что в эту минуту Вика крепко держит меня за яйца, и от одной этой мысли становится тошно.
К счастью, я взрослый тридцатишестилетний мужик, и могу держать ситуацию под контролем, даже когда она вот-вот скатится в тартарары. И Катя, потеревшись об меня бедром, отодвигается, чтобы тут же выйти из машины. Я даже дверцу ей не успеваю открыть. Она оббегает машину, но на прощанье снова заглядывает ко мне в окно, звонко чмокает и шепчет:
– Но после всех ваших гангстерских дел, я жду тебя в своей постели, Джонни Диллинджер, или ты будешь иметь дело с очень, о-о-о-очень неудовлетворенной женщиной.
Я соглашаюсь, радуясь, что на этот раз все обошлось.
К счастью, после нашей сегодняшней встречи с Викой, все закончится. Мы подписываем договор, а не обязательство видеться три раза в неделю. Именно так и будет.
Глава четырнадцатая: Вика
О загородном клубе «Prestige Haven» я знаю всего две вещи – очень конфиденциально и очень дорого. И еще то, что он в десяти минутах езда за городом, и поездка на такси выйдет для меня буквально золотой. Особенно, после восемнадцати ноль ноль, особенно, когда у меня абсолютно пусто в кошельке. Хорошо, что я вспоминаю старую шутку про забытые в карманах зимних курток миллионы, и действительно нахожу там пару купюр. И на этот раз одеваюсь максимально сдержанно, чтобы у Лекса больше и в мыслях не было, что на меня можно безнаказанно набрасываться только потому, что я выгляжу красивее всех женщин, которых он периодически лапает. Выбираю простое черное платье чуть ниже колена, удобную обувь и короткий пиджак. Волосы собираю в хвост на макушке, радуясь, что в свое время отказалась от химического выпрямления локонов, и теперь даже мой простой «конский хвост» выглядит роскошно. Спасибо бабуле и генетике, наградившей всех женщин в нашем роду роскошными волосами.
Пока еду в машине, вспоминаю, что собиралась побольше разузнать о Лексе. Врага нужно знать в лицо, особенно, когда от его прихотей зависит твое сытое будущее. Ну и потому что в будущем, когда страсти межу нами поулягутся, я все-таки попытаюсь сделать так, чтобы он снова был от меня без ума. И когда это случится – а именно так и будет! – я больше не повторю ту же ошибку, и вцеплюсь в этого мужика мертвой хваткой. Возможно даже рожу ему детей.
У Лекса есть страница в социальной сети, которую можно охарактеризовать одним словосочетанием – «для дела». Ну потому что в наше время даже если ты деловой и суровый финансист, у тебя все равно должна быть хоть какая-то личная страница, где будешь просто ты и твоя собака. Как говорила одна коуч, у которой я в свое время постигала правду жизни – в наше время человека, у которого нет страницы хотя бы в какой-то социальной сети, автоматически берут «на карандаш» все государственные органы. Страница Лекса максимально уныла – типовые фоточки, типовые виды, немного стандартных мужицких «фото из машины» и таких же видео под старый американский рок. Ни одной бабы поблизости, что тоже настораживает. Мы, девочки, любим шутить, что если у нас в сторис нет ни одного мужика, то это значит, что скорее всего их несколько; мальчики в этом плане от нас мало чем отличаются. Хотя, в том, что где-то в закромах у него есть парочка «подвальных» для встреч определенного необременительного характера, а даже не сомневаюсь. Такие заводятся автоматически, как вши, стоит только мужчине достичь определенного финансового статуса. От них я избавлюсь легко и непринужденно. Главное, что пока что я нигде не вижу подтверждения наличия у него постоянной девушки. Он даже в свет выходит один в последнее время.
Хотя, возможно, Лекс до сих пор в меня влюблен?
Я достаю из сумочки свою любимую влажно-глянцевую помаду и провожу ею по губам, любуясь тем, как их аппетитность моментально возрастет в разы. Не хотела этого делать, но не оставлять же Лекса голодным?
Такси на территорию клуба не пускают – охрана выходит перед воротами и буквально становится на пути у машины. Я даже не удивляюсь выражению их лиц – наверное, они не часто наблюдают такое зрелище. Но зато на этот раз никто не задает мне лишних вопросов, как только называю свое имя. Здесь это безопасно, потому что «Prestige Haven» действительно дорожит своей репутацией «самого закрытого заведения в столице».
Сначала меня ведут до ресепшена, а оттуда девушка-хостес проводит в правой части зала, недалеко от красиво оформленной зеленой зоны.
Лекс уже там.
Я вижу его идеально выбритый затылок и тень щетины на подбородке, когда он слегка поворачивает голову, как будто знает, что я уже рядом.
– Привет, Лекс, – здороваюсь я, становлюсь напротив и жду, когда он поможет мне сесть.
Но он даже не шевелится, вместо этого кивает стоящему за моей спиной официанту, чтобы тот отодвинул для меня стул.
«Ну допустим», – мысленно шиплю я, а в реальности продолжаю хранить каменную непроницательную вежливость.
– А можно мне… – хочу попросить меню, но Лекс резко перебивает дернувшегося было за планшетом официанта.
– В этом нет необходимости, девушка уходит через пять минут.
Что, блин? Я голодная, я нарочно ничего не ела, потому что рассчитывала на нормальный ужин в приличном месте.
Пока я пытаюсь понять, что происходит, Лекс ошарашивает меня очередным громким жестом. Причем «громким» в буквальном смысле этого слова, потому что небрежно швыряет передо мной папку с документами. Она тонкая, но звук от шлепка об столешницу такой, будто у кого-то из нас двоих порвало причинное место.
– Договор, Виктория. Почитай внимательно, чтобы все было в порядке, подписывай – и убирайся. Ну или не подписывай, но все равно убирайся. У тебя пять минут.
Ну нет. У моего ангельского терпения тоже есть предел!
Я, даже пальцем не притронувшись к бумажкам, ставлю локти на стол, соединяю ладони «полочкой» и, удобно устроив на них подбородок, упираюсь взглядом в это самодовольное чмо. Несколько секунд Лекс пытается делать вид, что не замечает мою позу, но потом все-таки разводит руками с громким:
– Что, блядь, опять не так? Снова ресторан не угодил?
– Нет, место отличное, – улыбаюсь, как ни в чем не бывало.
– Тогда какого хрена, Вика?
– Вот смотрю на тебя, Лекс, и пытаюсь понять, что должно случиться, чтобы человек превратился в секундомер. Пять минут, десять минут, тридцать секунд. Ты когда в туалет ходишь, тоже по часам это делаешь?
– Должна случиться одна корыстная особь женского пола, – резко отвечает он, и собственная шутка, которая казалась мне довольно едкой, превращается в собственноручно подложенную под задницу кнопку. – На твоем месте, Вик, я бы был рад просто тому факту, что я вообще с тобой разговариваю. А тем более – проявляю чудеса сострадания и даже иду навстречу твоим идиотским и абсолютно бессмысленным планам.
– Если ты планируешь обесценить меня, то зря стараешься.
Лекс разворачивается на стуле нарочно садится боком, чтобы вальяжно закинуть ногу на ногу. Медленно, чтобы я точно заметила, мерит меня взглядом. Не самые приятные ощущения в моей жизни, мягко говоря. Но я даже бровью не веду и спокойно жду итог этого перформанса.
– Вик, солнышко, невозможно обесценить то, что и так ничего не стоит. – Лекс почти брезгливо дергает плечом. – Хотя, наверное, определенные твои… гммм… услуги, стоят каких-то денег. Но я в них не заинтересован.
– Неужели спустил все деньги на проституток из клубов? – не лезу за словом в карман.
Ожидать, что он будет вести себя как джентльмен, с моей стороны было бы слишком наивно, так что я заранее настроилась на некоторый процент обидных шуток в моей адрес. Как бы дико это не звучало, но сегодняшняя встряска оказалась очень кстати – после откровений Марата, заблокированных карт и предательства лучших подруг, хуже уже просто не может быть. А попытки Лекса меня раздраконить даже почти не задевают. Если бы так же легко мне было справится с основной на сегодняшний день проблемой – где взять проклятых сто семьдесят тысяч?!
– А знаешь, – пока Лекс отмалчивается, подзываю официанта и на этот раз все-таки получаю меню, – я вообще не могу думать на голодный желудок, поэтому для начала съем хотя бы салат.
У меня в холодильнике есть только сухие сливки, гроздь винограда и пара ломтей индюшиной ветчины, а из-за сегодняшнего кошмара я вообще забыла пообедать. Так что, кажется, я начинаю понимать девочек, которые заводят «тиндер» только для бесплатных ужинов.
Глава пятнадцатая: Лекс
Я смотрю как Вика заказывает стейк, теплый салат с утиной печенью и грушей и чизкейк, и понимаю, что ужин, который я планировал закончить за десять минут, чтобы вернуться в постель к Кате, вот-вот пойдет по известному женскому органу.
Хотя, казалось бы, вообще никаких проблем – если Вике так приспичило поесть, то пусть делает это в гордом одиночестве. Я могу просто встать и уйти, не будет же она хватать меня за ноги. Впрочем, прошло три года, мало ли на что она теперь готова пойти ради достижения своих целей.
Пока готовится ее заказ, Вика, наконец, обращает внимание на документы. Причем делает это с таким сосредоточенным деловым видом, что мне стоит больших усилий не заржать – она ведь на серьезных щах считает, что вот эти писульки имеют какой-то юридический вес. Даже искренне старается отыскать там подвох, не подозревая, что это он и есть – весь, от первого до последнего слова.
Пару раз она зачитывает вслух совершенно типовые параграфы, за которые мой наметанный глаз даже не зацепился бы, но по мнению Вики, именно туда-то я и спрятал то самое Коварное Зло.
– … будет иметь прецедент финансовых обязательств, – читает она. – Что за финансовые обязательства, Лекс? Почему нигде нет звездочки?
О, ну это прям прогресс. Некоторые люди в наше время доживают до седин, но понятия не имеют, что те самые пресловутые «звездочки» в документах – обязательны к прочтению, потому что что вся загвоздка, как правило, именно в этих вынесенных за скобки пунктах.
– Это значит, что я продам тебя в сексуальное рабство, – бросаю смеха ради. Но когда Вика меняется в лице, быстро осекаюсь: – Ладно, солнце, это просто шутка.
– Так что за финансовые обязательства? – никак не угомонится она.
– Это пункт о моих финансовых обязательствах, солнце. Как и весь четвертый параграф и все его подпункты.
Она очень по-деловому кивает, и получается так, будто это, блядь, я, а не она, только что сел в лужу. Как ей это удается?
Она еще пару минут листает бумаги, доходит до конца и снова возвращается к началу. Уверен, если погонять ее по элементарным пунктам, она не скажет ничего вразумительного, но сейчас мне это уже не интересно.
– Все в порядке? – спрашиваю я, когда Вика, наконец, откладывает документы на край стола. – Замечания? Уточнения? Правки?
– Я бы хотела добавить еще один пункт в параграф четыре.
Удивленно приподнимаю бровь. В самом деле? Или это такой прикол?
– Пункты о цвете помады или фасоне моих рубашек я категорически…
– Да плевать мне на твои рубашки, Лекс, – довольно лихо перебивает она. – Я хочу пункт с запретом называть меня «солнцем», «Викулей» и «Викусей». С обязательным наложением финансовых штрафов в случае его нарушения.
Физически чувствую, как кости моего черепа растягиваются, словно резиновые, потому что к такому заявлению жизнь меня точно не готовила.
Если бы у меня в руках была награда «Самой оборзевшей тёлке года», то я, не задумываясь, прямо сейчас вручил бы ее Вике.
– Мы ведь деловые партнеры, – воспользовавшись моим замешательством, она прет дальше, – поэтому считаю совершенно справедливым использовать в нашем общении исключительно деловые формулировки. Я же не называю тебя «зайкой» и «котиком», а тем более – Лексиком.
Она так морщит нос, как будто жизнь вынудила ее матерится в театре.
– Ты не называла меня так даже когда мы были вместе, Вик.
– Потому что терпеть не могу эти телячьи нежности.
– Так вот ты о чем! – Хмыкаю. – Вик, «солнцем» я называю исключительно тех тёлок, которых использую для одноразового удовлетворения своих потребностей. Для нормальных порядочных женщин у меня есть масса более приятных синонимов.
– Вот и отлично, значит, с добавлением этого пункта не будет никаких проблем, – непрошибаемо и во весь рот улыбается она. – Мы же не собираемся иметь друг с другом вне-деловые отношения.
У нее охуенная улыбка.
На мгновение я концентрируюсь на ямочках на ее щеках, на маленьком, едва заметном под тональным кремом, шраме на щеке. Помню, как сидел в старом доме ее бабушки, смотрел старые Викины фото, а Тома (так звали ее бабулю) рассказывала, как однажды Вика хотела доказать подружкам, что она смелая и сильная, и полезла на самую высокую яблоню, откуда свалилась прямо на забор и поцарапала щеку гвоздем. От потери глаза и столбняка ее спасло только чудо.
Помню, как в тот день, когда умерла ее бабушка, Вика целый день просидела в комнате, уставившись в стену перед собой. И как каждое воскресенье навещала ее могилу со свежими цветами, виноградным соком и ватрушками, которые пекла собственными руками. Кроме этих ватрушек она больше ничего и готовить-то не умела.
Какого хрена я все это до сих пор помню?
Нужно срочно переключиться, пока меня не утянуло в этот несуществующий образ, которым Вика однажды уже взяла меня за жабры.
– Вик, а почему ты не пришла ко мне в больницу? – Я прищуриваюсь, чтобы не дать ей ни единого шанса спрятать лицо за маской «бедной-несчастной». – Не послала меня на хуй, так сказать, персонально.
– Лекс, если ты хочешь поссориться, то…
– Нет, блядь, я не хочу ссориться! Я оплачиваю твой ужин, солнце, и в качестве компенсации хочу получить хотя бы пару ответов на свои вопросы!
Куда, мать его, меня несет?
– Ты назвал меня «солнце». Снова.
– Вообще по хуй, Викуля, потому что этого пункта нет в договоре и потому что мы еще, блядь, ничего не подписывали! Так почему ты не пришла, солнце? Почему зассала посмотреть мне в глаза и сказать, что тебе на хер не уперся инвалид-колясочник?!
Она степенно, как будто на приеме у английской королевы, откладывает вилку.
Смотрит на меня абсолютно холодными глазами. Как долбаный крокодил на газель.
И выдает, совершенно спокойно, как будто сидит под датчиками детектора лжи и боится выдать себя любой резкой эмоцией:
– Потому что мне нечего было тебе сказать, Лекс. Абсолютно нечего.
– Звучит как правда.
– Потому что это и есть правда. Прости, что у меня нет слезливой истории о том, как твой брат силой заставил меня стать его женой, шантажом и подлостью вынудил передать ему акции «Гринтек». Нет, Лекс, ничего этого не было. Я просто стерва и сука. – Она произносит это таким будничным тоном, будто сознаваться в таком – привычная для нее вещь, такая же повседневная, как чашка утреннего кофе.
Если честно, какую-то такую историю я и надеялся услышать. Поверил бы в любую долбаную чухню о том, как Марат ее вынудил, как нашел страшный компромат и силой или хитростью переманил на свою сторону. Не для того, чтобы простит – вряд ли по законам этой Вселенной такие обстоятельства вообще могут случиться. Но мне надо было хоть что-то, чтобы… Да просто чтобы, блядь, отпустить ее к херам. Чтобы катилась к черту на все четыре стороны с моим благословением, а я бы, наконец, поставил точку в этой истории.
Да я даже эти долбанные акции ей бы отдал прямо завтра, лишь бы она окончательно съебалась из моей жизни, пока я окончательно не слетел с катушек и в придачу ко всему не проебал еще и Катю.
– А здесь реально вкусно, – Вика вонзает нож и вилку в сочный кусок мяса, который ей принесли минуту назад.
Ведет себя как ни в чем не бывало. Типа, какое-то другое похожее на нее существо только что еще раз расписалось в своей сучности.
– Завидую твоему аппетиту, – говорю скорее себе, чем ей, подзываю официанта со четом и оплачиваю его вместе с чаевыми.
Встаю под аккомпанемент удивленного Викиного взгляда.
– Ты уже уходишь?
– Ну, я же человек-секундомер, а пять минут давно прошли. Я учел твои замечания и обязательно внесу их в договор. Пришлю исправленный документ на подпись вместе с юристом и нотариусом для заверения подписи. Скажешь куда?
– Ко мне домой, хотя… – Она впервые за весь вечер запинается, и на мгновение на ее лице проступает обычная человеческая эмоция растерянности. – Наверное, лучше в офис… Или… Знаешь, давай я на днях пришлю тебе координаты, хорошо? Завтра уже пятница и на выходных ты вряд ли будешь этим заниматься, да?
– Мои юристы, Виктория, работают, когда им платят, а не на ставку сорокачасовую рабочую неделю.
– Я просто… – Вика выглядит растерянной. – Ну, знаешь, ничего не стоит на месте, жизнь меняется. Я собираюсь сменить жилье и это может произойти уже завтра, так что, давай я все утрясу и дам тебе знать, куда ты можешь прислать эту драгоценную бумажку.
– Да я вообще могу ее не присылать.
– Нет, Лекс!
Вика вскакивает из-за стола. И снова на мгновение из-за маски бессердечной стервы проступает вполне понятное и даже знакомое мне «лицо» паники. У меня у самого была точно такая же рожа, когда в тот проклятый день доктор сказал, что я буду прикован к инвалидному креслу до гробовой доски. Хорошо, что мир полон специалистов, их вторых мнений и нейрохирургов от бога.
Мы оба молча смотрим на рукав моего пиджака, в который она вцепилась мертвой хваткой. И Вика тут же одергивает руку, с поразительной быстротой переключаясь на уже хорошо знакомый мне образ непрошибаемой стервы. Как будто это и не она вовсе только что чуть не выдрала с «мясом» кусок моего пиджака.
– Мне нужна еще пара дней, Лекс, – спокойно, с претензией на официальность, говорит Вика.
– Три дня, – отчеканиваю я, потому что от ее перевертышей у меня может случится натуральный взрыв мозга. Смотрю на часы. – Сейчас двадцать один двадцать, в воскресенье в это же время ты либо говоришь мне, куда и во сколько в понедельник должен приехать мой юрист, либо сделки не будет.
Я вскидываю руку, как только понимаю, что она снова собирается возражать.
– Приятного аппетита, Вика.
Я сваливаю из клуба так быстро, как будто за мной гонится черт, заранее зная, что за те десять минут, которые буду рулить в сторону города, придумаю отмазку для Кати, почему не заеду к ней сегодня.
Хотя настоящая причина может быть только одна – после любого контакта с Викой, я, блядь, становлюсь евнухом минимум на сутки.
Глава шестнадцатая: Вика
Я с трудом разлепляю глаза по звонку будильника в шесть утра, хотя обычно открываю глаза за пять-десять минут раньше уже просто на рефлексах. Много лет приучала себя не валяться в постели до обеда, потому что практика показала – если встать в шесть, до полудня можно успеть сходить на пробежку и на фитнес, записать десяток эстетичных видео для сторис, помедитировать аффирмациями на успех и финансовое благополучие, сделать уходовые процедуры и неспешно позавтракать в любимой органической кухне.
Но сегодня мои глаза как будто решили дать сбой. Приходится чуть не силой вытаскивать себя из кровати, плестись в ванну и пускать в ход экстренные меры – холодный душ. Как зомби забираюсь в ванну, берусь за рычаг холодной воды и что есть силы дергаю его вверх на мысленный счет «три». Вода колючими иголками вонзается в кожу, но я запрещаю себе шевелиться. Нужно переждать первых двадцать-тридцать секунд, а потом случится благословенное прояснение в голове и вернутся силы.
В прошлый раз, когда я подвергла свою несчастную тушку таким адовым пыткам, это было в день аварии Лекса. Когда Марат позвонил мне, сказал, что его брат в коме и по имеющейся у него «конфиденциальной информации от его лечащего врача», даже если Лекс придет в себя, с большой долей вероятности он останется инвалидом до конца своих дней.
А за год до этого, я точно так же приходила в себя после смерти бабушки.
«А ну соберись, тряпка! – больно стегает моё неосмотрительно оголенное нутро внутренний голос. – Или ты забыла, что сейчас на кону твое выживание, благополучие и сытая жизнь?»
Я хватаю мочалку, наливаю туда порцию цитрусового геля для душа и растираю кожу, пока она не становится красной. Потом переключаю рычаг на горячую воду и заканчиваю, наконец, экзекуцию.
Из ванной выхожу уже с идеально гладким после скраба телом, чистыми волосами и пахнущая фиалковым лосьоном от моего любимого бренда, стоимостью в несколько тысяч за бутылку. Когда я поняла, что там осталось на донышке, а на покупку нового у меня нет ни копейки, как-то сразу расхотелось ныть.
– Ты таран, Вика! – говорю своему отражению в зеркале. Понятия не имею, откуда взялась эта магическая фраза, но каждый раз, когда в моей жизни случался апокалипсис, именно она магическим образом поднимала мой боевой дух. – Ты сейчас соберешься, возьмешь себя в руки и решишь все проблемы. Потому что даже из полной задницы есть как минимум один выход.
Завариваю себе кофе, достаю блокнот и быстро записываю все дела, с которыми нужно разобраться. Получается нефиговый такой списочек, поэтому на соседней странице рисую три колонки, куда выписываю все в порядке важности: то, что нужно решить уже сегодня-завтра, и то, что можно отложить до понедельника. Это даже почти интересно, но лучше бы мои навыки тайм-менеджмента, как и раньше, пригодились мне только в поиске времени на маникюр, укладку и фотосессию.
Первым делом, конечно, нужно разобраться с квартирой и деньгами на тапули.
Я выпиваю почти всю порцию кофе, ломая голову над тем, где раздобыть деньги прямо сейчас, но в голову решительно ничего не приходит. Я готова даже продать одну из своих сумок, но на это все равно потребуется время. Потому что ничто, никакая мечта не заставит меня отдать любимого Луиса или малышку Миу за полцены и в руки какой-нибудь хабалки, которая будет таскать ее в метро или пихать туда недоеденный пирожок! Боже, да каждая моя малышка хранится в отдельном боксе в гардеробной, в своем собственном пыльнике и со специальными вставками внутри, чтобы сумка не теряла форму! Отдать любую из них непонятно кому, не убедившись, что сумка попадает в надежные понимающие руки – это все равно, что выбросить на улицу собственного ребенка!
С туфлями и прочими вещами та же история. И хотя некоторые костюмы, которые я купила в приступе шоппингового угара, до сих пор болтаются на вешалках в первозданном виде с бирками, чтобы найти покупателя нужно время. И уж точно я не собираюсь делать это лично – резонанс в духе «Сенсация: Виктория Янус продает последние трусы!» мне сейчас нужен меньше всего. В ввиду перспектив в ближайшее время быть в стесненных финансовых обстоятельствах, придется брать любое предложение по рекламе, а для этого у меня должна быть кристальная репутация и свежий вид.
Ладно, вопрос с распродажей можно отложить до завтра, тем более, что необходимой на тапули суммы я все равно так быстро с этого всего не заработаю.
Деньги, деньги… Боже, как я могла забыть! Марат собирается продать свои акции «Гринтек»! А если он сказал, что сделает это – то пойдет на принцип. Так боится, что Лекс может все прибрать к рукам, что отдаст свои акции за бесценок первому встречному, лишь бы ничего не досталось брату.
Я хватаю телефон, пишу Хасскому, что Марат собирается избавиться от своих двадцати процентов и даже нашел покупателей, и прошу выяснить все, что он может об этом знать. А я пока попробую воспользоваться своими каналами связи. Например – выйти на жену Павлова. Как-никак, мы типа почти родня по крестнику Марата, а с Таней, женой Павлова, у нас всегда были нормальные отношения. Если Павлов что-то и болтает дома о делах компании, то она точно все мне расскажет, потому что относится к той категории женщин, которые абсолютно не умеют держать язык за зубами. Я заглядываю к ней на страницу, нахожу первую попавшуюся на глаза фотку с едой и пишу в личные, что мне срочно нужно узнать, где она это ела. С Таней главное просто завязать разговор, а потом она еще неделю будет болтать просто по инерции.
Так, пока она ответит, можно переключится на задачу номер два по важности – разобраться с квартирой. Документов на право собственности у меня нет, потому что я и представить не могла, что однажды жизнь заставит меня интересоваться их содержимым. Хорошо еще, что Марат проболтался и у меня есть время разузнать, что из того бреда, который он нес, правда, а что – нет. Мысль о том, что в воскресенье меня буквально могли бы просто вышвырнуть на улицу (в случае, если он правда выставил квартиру на продажу), вызывает у меня острый приступ паники. Все, теперь зарок до конца своих дней – никогда, никому и ничему не верить на слово, проверять и перепроверять невзирая ни на какие отношения!
«Почему ты не пришла и не сказала, что уходишь, глядя мне в глаза?!» – всплывает в памяти вчерашний вопрос Лекса.
Я морщусь от неприятного холода внутри.
Потребовалась уйма сил, чтобы не ударить в грязь лицом и доиграть до конца. Уж лучше пусть считает меня стервой, которая просто сбросила его со счетов, как израсходованный материал, чем трусихой. Стерв не любят и стараются обходить стороной, а в трусиху каждый норовит плюнуть и потыкать палкой. В конце концов, это никак не помешает мне со временем сделать так, что Лекс Яновский снова потеряет от меня голову.
Я снова зарываюсь в свою телефонную книгу. Это мое главное сокровище, целый клондайк номеров на все случи жизни, в том числе – разных полезных людей из государственных структур, которым я периодически делаю маленькие (и не очень) презенты. Никогда не знаешь, с кем придется здороваться за руку, так что лучше на всякий случай умаслить всех сразу.
У меня есть номер одной чудесной женщины из Госреестра прав на недвижимое имущество. К счастью, у нее как раз был День рождения в прошлом месяце и я не поскупилась на подарок. Глянув на часы – уже девятый час, и она должна быть на службе – набираю ее номер. Мы обмениваемся парой пустяковых фраз, а потом я спрашиваю, как мне получить выписку о праве собственности на мою квартиру. На ходу сочиняю историю о «воскресших не пойми откуда родственниках прежних владельцев», которые якобы пытаются заявить право собственности и бравируют тем, что в Госреестре есть соответствующая запись. В общем, чесать по ушам я умею – не зря же была главной звездой нашего университетского драмкружка. После небольшой заминки, чудесная женщина успокаивает меня, говоря, что пробила все по компьютеру, и у моей квартиры есть только один официально зарегистрированный собственник – Марат Эдуардович Яновский.
– Спасибо, – с трудом нахожу силы поддерживать мнимое облегчение, – я так и знала, что это просто какая-то махинация.
И быстро, пока она не начала травить рабочие байки, прощаюсь и кладу трубку.
Вот же…
Значит, Марат не блефовал. И что же это получается?
Я ошарашенно брожу по всем своим трем огромным комнатам, гардеробной, роскошной ванной и похожей на маленькое французское бистро кухне, пытаясь уложить в голове, что мне придется… съехать отсюда?! После того, как я столько сил вложила в каждый уголок, продумала каждую деталь и в прямом смысле слова выстрадала спальню, которую мне ТРИ МЕСЯЦА проектировали и собирали по личному дизайну?
Захожу в гардеробную, пытаясь представить, сколько времени уйдет на сборы. Да у меня одних только расчесок штук пять, а ремни? А платки и шарфы, каждый из которых – настоящее произведение искусства, и их точно нельзя просто побросать в пакеты как какие-то тряпки! Выуживаю все свои чемоданы и спортивные сумки, начинаю складывать туда вещи с самых нижних полок, но первый чемодан «заканчивается» раньше, чем заканчиваются джинсы на полках. Да, я люблю джинсы! Да, у меня их много, некоторые модели я принципиально брала в нескольких цветах, а некоторые вообще – классика и винтаж, и хоть я надеваю их раз в год, это не повод от них избавляться!
Я сползаю на пол, обхватываю колени и начинаю раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь хоть как-то себя успокоить. Как будто еще немного – и я развалюсь на части так же быстро и неумолимо, как сейчас трещит по швам моя тихая и устроенная жизнь!
Понятия не имею, сколько я так уже сижу, но моему мозгу явно нужно время, чтобы осознать, что неприятный зудящий звук из реальности – это моя любимая «Kings & Queens», которая стоит на звонке уже больше года. Чтобы отыскать телефон приходится приложить усилия – черт его знает, где он вообще под грудой одежду, которую я, в приступе паники, как оказывается, бросала не только в чемоданы, но и вообще везде. В итоге извлекаю его из-под груды свитеров, и вижу на экране имя «Аня».
– Ну наконец-то ты ответила! – с преувеличенным облегчением говорит она. – Я до тебя уже час пытаюсь дозвониться.
– Ты уже приехала? – Странно, но мне казалось, что Аня собиралась выжать максимум из нового кавалера и проторчать в Париже еще минимум неделю.
– Пф-ф-ф! – фыркает она и тут же скидывает мне фото с видом на Эйфелеву башню. Похоже, ей, наконец, повезло найти нормального и не скупого мужика, и на этот раз она живет в гостинице с «дорогим» видом. – Что у тебя стряслось? Я тут в чат заглянула и немного офигела.
– Представляешь, как офигела я?
– Вот сучки! – Аня никогда особо не миндальничает в выражениях. – И так, у меня есть пятьдесят шесть тысяч на карте. Я могу перевести их частями в течение дня. Отдашь, когда получится. Попробую еще у «масика» поклянчить – он, представляешь, такой щедрый! Покатал меня по магазинам, даже ни разу не глянул, что я покупаю! Мы зашли в бутик «Эрме», прикинь, и там все эти бабы, которые раздувают щеки от важности, просто вокруг меня как мухи кружились!
Пока она восторженно делится впечатлениями от поездки, я вспоминаю, что мы всегда относились к Ане немного… снисходительно. Из нас всех она была самой обычной в плане внешности, ни в какую не хотела расставаться с щелью между передними зубами и всегда выбирала странных мужиков.
