Текст книги "Пари (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 41 страниц)
Я искренне надеялась, что после той головомойки Кристина исчезнет из его жизни хотя бы на пару лет. Но, как говорят, на старые дрожжи…
– Всем добрый день! – Хасский быстро заходит в кабинет и занимает место рядом со мной.
Мы обмениваемся короткими взглядами, а потом я представляю друг другу всех присутствующих, но после этого сутулый держится еще более насторожено. И когда Хасский просит его показать финансовую документацию, снова пытается отказать, ссылаясь на пункты корпоративных правил. Но этот раз мне даже рот открывать не приходится – Хасский хладнокровно разносит его защиту по кирпичам, и сутулому, в конце концов, приходится подчиниться.
– Это черт знает что, – говорит себе под нос Хасский, когда бегло ознакамливается с бумагами, на которых только бесконечные столбики цифр и какие-то финансовые выдержки.
Обычно он редко выходит из себя, но сегодня доходит до того, что тянется за носовым платком и вытирает испарину со лба.
– Мне уже начинать паниковать? – спрашиваю громким шепотом.
– Еще вчера, – как-то обреченно отвечает он.
– Что это значит?
Но ответить Хасский не успевает, потому что дверь в кабинет распахивается с глухим ударом о стену. И на пороге появляется Марат собственной персоной.
Глава вторая: Вика
Судя по его виду, мой обожаемый муж так спешил, что чуть не спотыкался – рубашка неряшливо заправлена в брюки, карман пиджака вывернут наружу, волосы небрежно приглажены водой, как будто он просто не придумал ничего лучше, чем вытереть об них мокрые руки.
Я мысленно желаю себе тонны терпения, потому что, судя по его выражению лица, Марат приехал явно не для того, чтобы вести со мной светские беседы.
– А мы как раз о тебе говорили, – пытаюсь улыбнуться в надежде усмирить этот вулкан.
Характер у него, прямо скажем, не фонтан. А положа руку на сердце, то я в жизни не знала кого-то настолько же говнистого, как Марат.
– Что тут у вас?! – не слишком свежим голосом ревет он.
Присмотревшись, замечаю в воротнике рубашки его красную шею и вздувшиеся вены, а уже через минуту остро чувствую вонь перегара. Господи. Это сколько же надо было выпить, чтобы буквально за считанные секунды вонь распространилось по такому огромному кабинету? Хотя, чему я удивляюсь, если за последние месяцы я не видела его без стакана?
– Марат, я пытался до тебя дозвониться… – пытается влезть Павлов, но мой муж просто отталкивает его с пути, словно назойливую мошку.
– А он тут что делает?! – Марат напирает на Хасского, и мне приходится резво подскочить, чтобы встать между ними.
– Он – мой законный представитель, – пытаюсь выдерживать спокойные тон, хотя от мужа так несет спиртным и не свежей рубашкой, что нос морщится буквально сам по себе.
– Что? – противно скалится Марат, когда замечает тень брезгливости на моем лице. – В чем дело, Викуся? Прошла любовь, завяли помидоры?!
– Ширинку застегни, – спокойно говорю я, хотя внутри меня заметно потряхивает от страха.
Марат никогда не поднимал на меня руку. За ним водится много грешков, но рукоприкладства среди них, слава богу, нет. С другой стороны – я никогда не влезала на его территорию без разрешения, а тем более – на пару с Хасским, которого он терпеть не может.
– А ну пошли все вон отсюда! – требует Марат, одновременно нервно дергая молнию на брюках. Ничего не выходит, потому что в ней застряла рубашка.
Жалкое зрелище.
И вот на этого человека я сделала ставку. Где были мои мозги?
Хотя, я знаю ответ на этот вопрос и он мне настолько не нравится, что лучше просто не углубляться. Буду считать, что мне просто очень не повезло. У каждого хотя бы раз в жизни бывает ситуация, в которой даже самый хороший выход – все равно не лучший, а в том году мне капец, как не везло по всем фронтам.
– Вон, бля-я-я-я-ядь! – продолжает бесноваться Марат и его шавки, поджав хвосты, на полусогнутых покидают кабинет.
Остается только Хасский – спокойный как удав, в своем стареньком костюме и очках, которым как будто миллион лет.
– Роман Викторович, вы пока можете идти, – говорю я, потому что Марат от злости уже налился кровь и буквально трещит по швам. – Мы с мужем кое-что обсудим тет-а-тет, и сразу же вас позовем.
Он вопросительно поднимает бровь, но мой утвердительный кивок заставляет его сдаться.
– Ты что тут за цирк устроила, сука драная?! – орет Марат, как только за Хасским закрывается дверь.
А вот это что-то новенькое. Мы не сладкая влюбленная парочка и никогда ею не были, и наши отношения носят, как это модно сейчас называть, «деловой характер», но Марат впервые позволяет себе забрасывать меня оскорблениями. Возможно, я поспешила, решив, что он не станет распускать руки?
– Кто дал тебе право совать свой грязный нос в мои дела?!
Марат буквально наваливается на меня грудью, и как бы я не старалась выдержать натиск, все-таки приходится отступить и спрятаться по другую сторону стола. Но муж продолжает меня преследовать и какое-то время мы, изводя друг друга, просто ходим вокруг.
– Так, мне надоело! – решаю закончить этот хоровод, и решительно бью ладонью по столешнице.
Больно, блин!
Трясу ладонь и проверяю, все ли ногти на месте, потому что у меня лучшая в городе мастер маникюра, но именно по этой причине у нее почти не бывает «окошек», чтобы забежать на «ремонт». А ходить с испорченным маникюром еще неделю до своей следующей записи, я абсолютно точно не готова.
– Что тебе, блядь, надело?! – еще больше заводится Марат. – Тратить мои деньги?! Ну так вали не хер, никто тебя не держит!
Я в который раз чувствую холод неприятного предчувствия – слишком странно он себя сегодня ведет. Ругается, орет, выгоняет?
Или Кристине надоел разгульный образ жизни и она решила, что самое время занять место его законной супруги?
– Ты пьян, – пытаюсь, как могу, сгладить острые углы.
Признаюсь честно – это вот вообще не мое. Обычно, когда на меня накатывало неудержимое желание побыть миротворцем, все заканчивалось грандиозным мордобоем.
– У меня все жизнь наперекосяк пошла из-за тебя! – никак не угомонится он, и грохает кулаком об стол. – Ты хоть знаешь, что я… что мне пришлось…!
Он запинается, а я, вместо того, чтобы здравомысляще держать рот на замке, подначиваю:
– Ну давай, родной, поделись болью.
Лицо мужа медленно темнеет. Не знаю, как объяснить это природное явление, но он как будто покрывается тучами, не сулящими мне ничего хорошего. Но ладно, я ведь уже приняла решение. Примерно через две с половиной секунды после того, как он завалился в дверь в образе гламурного бомжа.
Нужно валить. Прямо сегодня. Н раздумывать и не терять на этого придурка больше ни одного дня своих драгоценных молодости и красоты. Я и так впустую потратила на этого мужика три года жизни.
«Три года, Карл!»[1]1
Карл – интернет-мем, обычно используемый для того, чтобы подчеркнуть или эмоционально приукрасить какое-либо событие. В конец предложения добавляется слово «Карл», что многократно усиливает это высказывание
[Закрыть]
Но, как говорится, главное вовремя осознать. Ну и вернуть свое. Выйти из этого неприятного жизненного урока хотя бы при своих, как говорится. Хотя Таиланд пока откладывается на неопределенный срок. Черт, нужно было соглашаться на тот рекламный пост в инстаграм! Ну и что, что продукт – дерьмо и «волшебная таблетка от жира», зато хватило бы снять хорошую квартиру со всеми удобствами где-нибудь в центре.
– Все это дерьмо, которое происходит… – скрепя зубами, цедит Марат. – Я с самого начала знал, что он не оставит это просто так.
– Он?
Муж упирается ладонями в стол, как будто ему вдруг стало тяжело стоять на своих двух.
– Нужно было просто избавиться от тебя еще пару лет назад, – продолжает бубнить Марат. – Но я тебя жалел.
«Спокойно, Виктория, спокойно, – мысленно успокаивающе поглаживаю свое эго, – он просто пьяный и совершенно не адекватен. Ну что еще можно ожидать от мужика, который не способен контролировать даже выхлоп собственной ширинки?»
Но, как говорится, если дерьмо уже подгорает, то выключать газ нужно было еще вчера.
В каком это смысле он меня жалел?!
Что значит, нужно было от меня избавиться?!
– Это мне нужно было послать тебя куда подальше! – вырывается из меня, хотя, клянусь, я даже рот не планировала открывать. – Да кем ты был до меня?! Просто мужиком в идиотских галстуках!
И если бы дело было только в галстуках. До того, как мы расписались, Марат был просто ходячей безвкусицей – совершенно тупая прическа а ля «пять минут, как откинулся», вечно мятые рубашки. Боже, да он даже часы носил какого-то «ноунейм» бренда! Я сделала из него человека! Сколько силы потратила, прививая ему чувство стиля, учила пользоваться запонками, не мычать и не матерится через слово.
Если честно, я до сих пор не верю, что они с Лексом были родными братьями. Уму непостижимо, как идентичный генетический материал мог воспроизвести на свет Красавицу и Чудовище.
– Вот. Во-о-от! – Марат триумфально тычет в меня пальцем. – В этом вся ты! В твоей пустой голове только тряпки, дорогие бренды, красивые инстафоточки!
Пожимаю плечами. Он типа сейчас обидеть меня хотел? Ну и что тут такого? Я красивая молодая женщина, мне всего двадцать пять, это нормально – хотеть красиво жить на широкую ногу и ни в чем себе не отказывать. Ну я же не виновата, что родилась красивой? Кому-то повезло меньше и приходится зарабатывать на жизнь умом. Мир несправедлив.
– Ты даже не знаешь, сколько тратишь, Вика.
– Меньше, чем приносят проценты по моим акциям, – говорю не подумав.
Очень зря, потому что Марат снова закипает: начинает выкрикивать, во сколько ему обошелся мой прошлый поход в салон красоты, мои платья, мои туфли из последней коллекции, моя сумочка, мои завтраки в органической кухне. Так скрупулезно, как будто нарочно готовился и зазубрил все расходы по карте.
Ну и зануда, боже.
А я ведь когда-то считала его щедрым.
Нет, все, решено окончательно и бесповоротно – забираю акции, продаю их по хорошей цене – пообещаю Хасскому десять… нет, семь процентов от сделки, и он получит самую жирную цену. Часть денег положу под проценты – в разные банки, на всякий случай, и в разной валюте. Куплю квартиру, сделаю ремонт и буду сдавать. А сама укачу куда-то подальше, где тепло и красиво. Может даже в Париж. Или нет – лучше в Майами! Ах, Америка, страна красивых накачанных подкаблучников!
– Ты живешь в выдуманном мире, Виктория! – размахивает руками Марат. – Существуешь в какой-то своей Вселенной, где я каждый день просто срываю пачки баксов с денежного дерева!
– А разве нет? – делаю круглые глаза, и снова с опозданием понимаю, что эта тука была некстати. – Марат, успокойся. Я просто… ну… пытаюсь разрядить обстановку.
– Ты просто тупая овца, – огрызается он.
Если бы я по какой-то неведомой причине еще не решила с ним развестись, то после такого оскорбления, эта мысль точно пришла бы мне в голову. А я еще не верила в то, что можно прожить бок-о-бок с человеком несколько лет – и абсолютно ничего о нем не знать. И вот результат – я думала, что выходила за щедрого мужика, а в итоге он превратился в… непонятно что.
– Я хочу продать свои акции, – говорю максимально четко. – И, наверное, подам на развод. Не зачем мне оставаться в статусе твоей законной жены после всего, что ты сегодня… наговорил.
– Ты? Разведешься со мной? – Марат поочередно тычет пальцем то в себя, то в мою сторону, а потом вдруг кривится от смеха. – Викуля, ты серьезно?
– Абсолютно. – Не буду поддаваться на его провокации. Я теперь должна быть готова к чему угодно. – Мне нужна пара недель, чтобы я пришла в порядок, возможно, понадобиться пять или шесть сеансов у психолога после нашего сегодняшнего разговора.
Хотя, наверное, лучше не копейничать и сразу взять десять. Я почти физически чувствую тяжелую душевную травму, которую Марат нанес мне не только своими словами, но и внешним видом. Боже, а если кто-то успел сфотографировать его в этом виде а ля «бомж-стайл», выложит фотки в сеть с припиской в духе «Сегодняшний «стильный look» мужа Виктории Янус»? Такие фотки завирусятся так быстро, что никаких моих связей не хватит, чтобы вычистить эти авгиевы конюшни! А потом что? Наши совместные коллажи для мемов?!
Мне становится по-настоящему плохо. С трудом передвигая ноги, иду до стойки с напитками и набираю себе полный стакан воды.
– Боюсь, Викуся, наш развод тебе придется начать не с почесывания своего раненного эго у дорогущего шарлатана, – он комично закрывает рот рукой, – прошу прощения, психолога! А с поисков нового жилья.
Что за бред? У меня хорошая квартира, возможно, не самая дорогая из тех, что могу себе позволить, но она максимально комфортно расположена до всех важных точек – крутой фитнес на первом этаже, рядом сразу несколько очень инстаграмных кафе, парк, книжный магазин, где я люблю делать фотосессии. И у меня аренда оплачена еще на три месяца вперед. С чего бы вдруг мне понадобилось съезжать?
– Марат, по-моему, мы не с того начали этот разговор. Давай… ты придешь в себя, мы назначим день и все обсудим.
Марат снова смеется, на этот раз как-то особенно противно. Ну, может так у него выражается шок? Мне-то какая разница, главное, что я высказала свое намерение и ему ничего не остается, кроме как принять его. А я должна держать себя в руках, не обострять и думать стратегически.
– Я банкрот, Вика.
– Что?
– «Гринтек» стоит … не знаю… – Марат делает пространный жест рукой. – Меньше, чем один поход в ресторан?
– Ты шутишь? – Никогда не страдала такими театральными приступами слабости, но стоять на ногах становится так тяжело, что на всякий случай присаживаюсь в кресло. – Нет, погоди. Что значит «банкрот»?
– То и значит, дура! И все из-за тебя!
– Я?! Я тут при чем?!
Мамочки, да что он вообще такое несет?! Я ничего во всем этом не понимаю! Я ни разу за все три года не подписала ни одной бумажки! Меня приглашали только на обязательные собрания акционеров, где было ужасно скучно, показывали странные графики с разноцветными кривыми и все, что от меня требовалось – улыбаться и радоваться, как успешно продвигается бизнес, в который я когда-то не испугалась вложить деньги. Ну, то есть, предполагалось, что вложила, хотя на самом деле получила в подарок вместо помолвочного кольца.
– Если бы я знал, что так будет, – продолжает бубнить Марат, – то избавился бы от тебя еще год назад. А ведь я знал, что Лекс не оставит это просто так. Черт. Проклятье!
Лекс? Божечки, а этот-то тут каким боком?
Почему Лекс? Какого… это имя вдруг дважды всплывает за сегодняшний день, хотя за все эти три года я ни разу о нем не вспомнила?
Или это просто…
– Я поняла! – осеняет меня догадка. – Ты просто пьян.
Ну конечно. Достаточно посмотреть на вид, в котором Марат сюда заявился.
– Знаешь, тебе нужно показаться хорошему специалисту, пока с этим еще можно что-то сделать. – Хотя лично я отношусь к той трезвомыслящей категории людей, которые твердо убеждены, что бывший алкоголиков, как и бывших бабников и наркоманов – не бывает. – Извини, но когда ты делал мне предложение, это был взаимовыгодный деловой договор, который устраивал нас обоих. Я нигде не подписывалась под обязательством жить с тобой в нищете и болезни.
– Это потому что ты корыстная тварь.
– Еще одно оскорбление, Марат, и в дополнение к иску о разделе имущества, ты получишь иск об оскорблении чести и достоинства.
– Иск за то, что назвал шлюху – шлюхой.
– Все, с меня хватит.
Я встаю, напоминаю себе, что однажды дала себе обещание никому и никогда не позволять разговаривать со мной таким тоном. А если моя догадка верна и Марат нарочно подстрекает, чтобы вывести меня из себя и потом избить под предлогом «она сама напросилась», то любая реакция с моей стороны будет абсолютно ему на руку.
– Я ухожу, Марат. И надеюсь, что ты…
Но я даже шагу не успеваю ступить, потому что он каким-то невероятным образом вдруг оказывается прямо передо мной, хватает за плечи и начинает остервенело трясти, так, что моя голова безвольно болтается в разные стороны.
За пару секунд такой тряски, меня начинает тошнить.
Я по этой, блин, причине, десятой дорогой обхожу любые аттракционы, кроме детской карусели с лошадками, которая крутится со скоростью один оборот в час!
– Никуда ты не уйдешь, сука! – Марат совершенно слетел с катушек. – Я тебя свяжу и отвезу Лексу! Брошу ему в ноги и может тогда мы сможем договориться!
– На помощь! – что есть силы ору я, вспоминая курсы по самообороне, на которые ходила в прошлом году. Если честно, даже не помню, как мне в голову вообще пришла эта светлая идея. Но точно не потому, что я всерьез думала однажды отбиваться от собственного мужа. – Убивают!
Дверь в кабинет распахивается с глухим стуком.
Марата хватают под руки и с трудом от меня оттаскивают.
Я на всякий случай выбегаю в коридор, хотя головокружение до сих пор мешает уверенно стоять на ногах.
Мне срочно нужно кофе. Много-много кофе. Литр! На овсяном молоке. И с учетом пережитого стресса – вишневым сиропом.
Глава третья: Лекс
– Можно брать его за жабры, – скалится Тихий, выкладывая передо мной планшет, на котором отчетливо видна полная хронология падения акций «Гринтек». – Хотя, если хочешь знать мое мнение, я взял бы его еще вчера. На всякий случай. Марат – скользкий гад. Мы целый год под него рыли.
Если полностью отключить эмоции и подойти к ситуации с холодной головой, то Тихий абсолютно прав – я вложил в этот финальный удар по «любимому братцу» столько сил и ресурсов, что будет просто чертова лажа, если он снова выскользнет из моих рук. Но я все равно тяну до последнего.
Черт знает, почему.
Может, правду говорят, что с возрастом мы все становимся немного сентиментальными и у меня тупо не поднимается рука разрушить то, что когда-то было мечтой всей моей жизни?
Я до последнего не знал, что в итоге хочу сделать с «Гринтек». Когда валялся под лошадиными дозами обезболивающих после тяжелой операции на позвоночнике, вообще было не до того. Потом, когда заново учился ходить, решил, что просто доведу компанию до банкротства, выкуплю за копейки и показательно пинками вытолкаю оттуда Марата. А потом…
В общем, отболело.
В моей жизни появилось другое любимое дело, другие цели, новые планы и вершины. И банально не осталось ни минуты времени, чтобы писывать туда еще и «Гринтек».
И я решил, что ну его все в пизду – вместе с прошлым, которое тоже давно перестало саднить. Тихому моя идея просто стереть «Гринтек» с лица земли (почти буквально) тоже пришлась по душе. И мы сделали все, чтобы достичь своей цели. Хоть для этого понадобился целый год. Но что такое триста шестьдесят пять дней для человека, который однажды услышал, что проведет остаток жизни в инвалидном кресле?
– Хорошо. – Я подталкиваю планшет на сторону стола, где сидит Тихий. – Начинай. Только не затягивай.
В его глазах появляется хорошо знакомый мне кровожадный блеск.
– За неделю управлюсь. – Он демонстративно хрустит пальцами, встает и, насвистываю на ходу, идет до двери. – О, привет, Катюха!
Сталкивается с моей девушкой.
– Он опять пришел к тебе сумасшедшей идеей? – Она проходит до стола и усаживается на край, задорно болтая ногой в кедах почти перед самым моим носом.
Тихий сворачивает ей фигуру из трех пальцев и уходит, пожелав нам на прощанье плодиться и размножаться, потому что он планировал стать крестным наших детей еще в прошлом году.
– Засранец опять не запер дверь, – поглядываю на кусок приемной, из которого открывается хороший вид как раз в нашу сторону.
– Твоя секретарша ушла на обед, – немного растягивая слова, многозначительно говорит Катя, ставит руки за спину и откидывается назад, предоставляя максимально выгодный ракурс для моих глаз. – Она всегда так делает, когда я прихожу. Даже не знаю, стоит ли переживать по этому поводу.
Несмотря на то, что на Кате мешковатый свитер и джинсы, выглядит она очень сексуально – сочная грудь, тонкая талия, которую невозможно скрыть никаким «оверсайзом», длинные ноги. И при этом всем – минимум косметики на лице, полный порядок в голове, а в кармане – целая, абсолютно заслуженная кандидатская. Если посчитать уровень IQ всех женщин, которых я на хую вертел (а это определенно немалое число) и сложить вместе полученные числа, то их сумма все равно будет раза в два меньше уровня интеллекта Кати.
Когда она появилась в моей жизни, я не сразу понял, какое счастье свалилось мне на голову. Я тогда только снова начинал жить жизнью homo erectus[2]2
Человек прямоходящий (лат. Homo erectus) или человек выпрямленный
[Закрыть], и меня мало интересовали интеллектуалки с заморочками, потому что такие, как правило, не спешат прыгать в постель по первому свистку. А у нее были очень сложные попытки очередного примирения с парнем, так что она тоже не искала никаких легких связей и альтернатив. Какое-то время мы с Катей просто поддерживали редкое общение – иногда переписывались, обсуждали какие-то фильмы, когда случалось – зависали в кафе, но всегда без продолжения. А потом вдруг как-то самой получилось, что нам гораздо интереснее друг с другом, чем с теми людьми, которые волею судьбы оказались в наших койках.
– Ты за мной соскучилась? – Медленно встаю и протягиваю ладонь, чтобы погладить ее бедро.
– Это еще что? – подначивает Катя, ловко увиливая от моих поползновений.
– Предполагалось, что типа крадущийся тигриный захват беспомощной жертвы.
– Серьезно? – Она насмешничает и отодвигается еще. – А похоже на ленивые лапы богомола. Был бы ты хотя бы самкой – я бы ее подумала о дополнительной безопасности, а так…
Я не даю ей закончить спектакль (без всякого сомнения – довольно интригующий) и все-таки сцапываю за ногу. Подтягиваю к себе, на самый край стола, закладываю ее ноги себе на талию, так, чтобы между нами не осталось ни миллиметра воздуха. Катя смотрит на меня из-под опущенных ресниц и ее взгляд красноречивее всяких слов говорит о том, что мы думаем примерно об одном.
– Яновский, я просто проезжала мимо.
– Верю, – иезуитски усмехаюсь, потому что в моих ебенях точно нет ничего такого, что привлекло бы ее внимание. Мы мало виделись на прошлой неделе, а на выходные она укатила с подружками в какой-то загородный СПА. А Катя, слава богу, не из тех недотрог, которые боятся признать, что секс им тоже нужен и желательно каждый день.
– Ты себе очень льстишь, Лекс.
– Обязательно, как без этого. – Осторожно тяну за змейку на ее объемную кофту, пока моему взгляду не открывается очень приятный вид на два внушительных холмика в красивом кружевном белье. Да, боженька, спасибо, что не все интеллектуалки – плоские линейки! – Вот смотрю и вижу, что ты вообще не планировала раскрасить мои серые будни своим вниманием.
– Мужчины! – Катя запрокидывает голову и выдает длинную речь о том, что в современном мире женщины давно носят сексуальное белье исключительно для себя. – То, что вам, самцам, иногда перепадает потаращиться на это произведение искусства. Лишний раз подчеркивает щедрость женской души. Смотрите – нам не жалко.
Ее слова как раз совпадают с тем, как я окончательно стаскиваю толстовку с ее плеч. А Катя, тряхнув короткими волосами вызывающе фиолетово-пепельного цвета, прогибается еще немного вперед, как бы намекая, что мне давно пора перейти к делу.
Но как только я завожу руку ей за спину, намереваясь расстегнуть застежку лифчика и избавить от этой бессмысленной, почти ничего не скрывающей тряпочки, у меня звонит телефон.
Черт знает почему, но в моей башке тут же появляется образ, который я давно вытравил из памяти. И на мгновение перед глазами на моем столе сидит совсем другая женщина – более точеная, белокожая, с россыпью веснушек по плечам и крупной родинкой около правого соска.
Да блядь!
Я так резко одергиваю руку, что Катя тут же выпрямляется и недовольно поглядывает на мой телефон. Который я сцыкливо боюсь брать в руки.
– Хочешь, я отвечу? – предлагает помощь.
– Нет, малыш, все хорошо. Просто такой налом…
На экране – незнакомый номер.
И чуйка уже благим матом орет, что лучше сбросить и заблокировать.
Но я все равно отвечаю.
– Слушаю.
– Лекс? – На том конце связи женский голос, от которого мои кишки сворачиваются в узел. – Алло, Лекс? Это ты?
– Какого хуя тебе надо? – говорю сухо и жестко, воображая, что каждое мое слово стирает с ее красивого личика всю штукатурку слой за слоем.
– Разговаривать матом совсем не обязательно, – в своей привычной манере дуется Вика.
Три года прошло.
Три, блядь, года!
Но я помню все оттенки ее голоса так хорошо, как будто мы разговаривали по несколько часов каждый ёбаный день. А ведь я удалил ее из своей жизни, буквально и без преувеличений. Стер все переписки, все голосовые и фотографии. Почистил абсолютно каждый след, оставленный в моей жизни этой корыстной сукой. Я не оставил на память ничего, даже те ее подарки, которые вызывали у меня улыбку – брелок на ключи в виде долбаного розового одноглазого медвежонка, носки с надписями «Как всегда – виноват во всем». Вынес все в жестяную бочку и сжег, а глядя на пламя пообещал себе, что не буду ей мстить. И что лучшее, чего она заслуживает – «смерть» в моем мире. Только безумец строит с мертвецом совместные планы на будущее.
– Откуда у тебя мой номер? – Я поглядываю на Катю, которая уже спрыгнула со стола и привела одежду в порядок. И просто стоит в стороне, давая понять, что мне стоит лишь дать отмашку – и она оставит меня наедине с явно неприятным разговором.
– Я просто спросила кое у кого, – расплывчато отвечает она.
Ну да, конечно. Она же типа светская львица – всех вокруг знает и может найти кого угодно. Как-то между делом сказала, что это просто свинство – ограничивать телефонную книгу всего лишь пятью сотнями контактами. Я тогда не сразу понял, что ее это «всего лишь» – на серьезных щах, а не просто ради красного словца.
Похоже, за три года она решила проблему с телефонной книгой.
Хотя, справедливости ради, я ни хрена ни от кого не прятался. Просто жил своей жизнью в городе-миллионнике, и сделал все, чтобы воспоминания о Вике просто испарились из моей головы.
– Что тебе нужно? – Хотя для ее внезапного воскрешения может быть только одна причина. Возникшая, конечно, целиком и полностью при моем участии.
– Я хотела… – Вика вздыхает, и театральность этого звука снова подкручивает мое нутро. – Лекс, кажется, нам нужно поговорить.
– Кажется? Кому кажется? Тебе?
– Ты против?
– Я вообще не хочу тебя видеть, если до твоей тупой головы еще не дошло.
– Не обязательно быть таким грубияном.
– Я всегда крайне вежлив, Виктория, но не с продажными тварями.
Катя, все еще стоящая в кабинете, поджимает губы и молча выходит. Я вижу, как она покидает приемную без единого звука.
Отлично, теперь мне придется объяснять, что это за женщина, которая за пятнадцать секунд нахуй вывела меня из равновесия.
– Я не собираюсь ни за что оправдываться, Лекс.
– Тогда иди нахуй, Вик!
– Лекс, стой! Погоди! – кричит она в трубку, которую я уже держу на вытянутой руке с пальцем, занесенным над красной кнопкой отбоя.
Какого хрена я не могу просто бросить трубку, заблокировать ее и сделать так, чтобы это существо больше никогда не всплыло на горизонте моей жизни? Почему медлю? Чего жду? Что хочу услышать? «Прости, Лекс, я люблю тебя! Я ждала тебя все эти годы! Это была чудовищная ошибка!»
Даже если Виктория скажет все это, стоя передо мной на коленях, я все равно никогда ее не прощу.
Но, блядь, и трубку тоже не бросаю!
– Лекс, пожалуйста!
– У тебя есть десять секунд, – цежу сквозь зубы. Уже полностью на пределе своего терпения.
– У меня деловое предложение! – на одном дыхании, почти скороговоркой, выпаливает она.
– Собираешься продать мне несуществующую девственность?
– Очень смешно.
– Ни хуя не смешно, Вик. Осталось пять секунд.
– Я продам тебе акции «Гринтек»! – снова очень спешит она. – Все двадцать процентов! Ты ведь этого хочешь? Окей, они твои!
Я охуеваю в квадрате.
Хотя, скорее, охуеваю в той степени, которая не поддается никаким математическим исчислениям, потому что величина ее стремится в космос.
Она хочет продать мне акции, которые я когда-то ей подарил.
– Лекс? Лекс, ты там?
– Ага. Просто немного охуел от такой наглости. Или тупости. Даже не знаю, что хуже.
На том конце связи раздается сокрушительный вздох. Уверен, в той фантасмагорической Вселенной, которая существует в ее рыжей башке, я выгляжу как существо, болтающееся около плинтуса пищевой цепочки. Которому Ее Величество вынуждена объяснять элементарные вещи, а в отместку еще и терпеть ругательства. Конечно же, абсолютно незаслуженные.
Ёб твою мать.
Я разворачиваюсь в кресле, и когда натыкаюсь на свое отражение, то оттуда на меня смотрит ухмыляющаяся и полностью офигевшая от происходящего рожа. За эти три года я так отвык от неадекваток, что начал вообще забывать об их существовании. А ведь вот она – яркая представительница вида: безмозглая, поймавшая звезду и совершенно оторванная от реальности.
– Лекс, мы же взрослые люди, – наконец, подает голос Виктория. – Взаимный обмен оскорблениями никак не поможет решить возникшее между нами напряжение.
– А между нами напряжение? – Вообще-то, у меня есть парочка более крепких эпитетов, гораздо более точно описывающих ситуацию, но в чем-то Вика права – погоды это не изменит.
И вообще – почему я до сих пор с ней разговариваю?
Время моего терпения давно вышло – и основное, и дополнительное.
Но, черт подери, мне реально любопытно посмотреть финал этого шоу. Потому что, блядь, она меня заинтересовала. Не ее предложение, которое абсолютно лишено всякого смысла (подозреваю, Виктория и близко не представляет, как реально обстоят дела), а чисто в исследовательских целях – посмотреть, каких глубин достигает ее тупость и самолюбование.
– У меня завтра свободный вечер, с шести до восьми. Тебя устроит это время?
– Нет, я занят.
Ничего такого, что я не мог бы отменить, но хрена с два я буду под нее подстраиваться.
– Как насчет… четверга? Между половиной первого и половиной второго?
Она там что, мать его, пытается великодушно найти для меня пару минут в своем страшно загруженном распорядке дня? Прикидывает, будет ли готова увидеться со мной сразу после бровиста или лучше перед сеансом к гинекологу? Я реально отвык от всего этого дерьма.
– Вик, боюсь, ты немного не понимаешь, как обстоят дела, – придаю своему голосу снисходительный тон.
– Ну, знаешь… Я не сильна в котировках, так что да, ты прав.
– Удивлен, что ты знаешь это слово. Давай так – если за три секунды дашь его точное определение, то я освобожу для тебя час своего времени сегодня.
Я уже набираю в легкие побольше воздуха, чтобы триумфально ее послать, но Виктория, неожиданно без заминок, голосом чистокровной зубрилки, выдает:
– Это текущая цена финансового актива.
Да мать его, как так-то?
– Лекс? – снова настороженно зовет она, потому что мне требуется паузу, чтобы осознать, что она до сих пор способна меня удивить. – Лекс, так мы договорились?
