Текст книги "Пари (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 41 страниц)
– Сочувствую, – произношу это с подчеркнутым пренебрежением, чтобы ему и в голову не пришло подумать, будто я могу говорить такое всерьез. – И на какой вы сейчас стадии? Выбираете пилу, которой будете делить совместно нажитое? Или уже пилите?
– Ирония, Виктория, никогда тебя не красила.
Я чувствую острый прилив ностальгии в ответ на этот его поучительно-наставнический тон. Только раньше готова была в рот ему заглядывать, лишь бы «выпросить» какой-нибудь урок жизни, заслужить вот это легкое словесное поглаживание против шерсти, потому что за ним всегда следовал мой феерический прогиб в прыжке. А потом, заслужив похвалу и идущей с ней в комплекте «плюшки» в виде свидания или выезда за город, взлетала на седьмое небо от счастья. Тогда я еще была наивной дурой и верила, что если буду достаточно хорошей, правильной, послушной и заботливой – Егор выберет меня. А как иначе, если, по его словам, они с женой чуть ли не с первого дня брака жили как кошка с собакой.
Господи, какой же бесконечно наивной дурой я была!
– Тебе лучше уйти прямо сейчас, – отчеканиваю я, а для верности тычу пальцем по направлению к двери. – Пока я не начала звать на помощь. Знаешь, у этих старых домов есть одно неоспоримое преимущество перед модными жилыми комплексами – здесь просто невероятная слышимость. Стоит мне рот открыть – и бдительные соседи вызовут полицию, «скорую» и пожарников на всякий случай. Уверен, что на твой развод положительно повлияет встреча с ними со всеми?
К моему удивлению – и легкому разочарованию – Егор даже бровью не ведет. Просто скрещивает руки на груди и нагло вздернутой бровью дает понять, что я могу исполнить озвученную угрозу – он и с места не сдвинется.
Странно.
Раньше, когда наши отношения были уже на той стадии, где все участники процесса, включая его жену, знали друг о друге, он всегда пасовал, стоило мне пригрозить скандалом. Всегда находил убедительные доводы, почему такой спектакль навредит в первую очередь мне самой.
– Ты невнимательно слушала, Виктория. Я же сказал, что мы разводимся. У моей бывшей жены уже есть новые отношения, так что мы давно не лезем в жизнь друг друга – исключительно кошелек.
– Звучит так, будто ты вот-вот расплачешься.
– Ерничаешь? Тебе это тоже не к лицу.
– Пошел ты знаешь куда?! – Не знаю, откуда берутся силы и проворство, но каким-то чудом мне все-таки удается вырваться из ванной в коридор, и уже там я отбегаю на приличное расстояние, где мы с ним хотя бы не дышим одним воздухом. – Кто дал тебе право снова врываться в мою жизнь, Егор?! После всего, через что я из-за тебя прошла, ты вот так запросто, просто увидев меня пять минут вдруг решил, что имеешь право появится на пороге, притащить свой всратый веник и перед тобой раздвинуться все ноги мира?!
Когда я грозила ему скандалом, у меня и в мыслях не было устраивать крик на весь мир, но только когда стихает эхо моих последних слов, я понимаю, насколько это в действительности было громко. Да все мои соседи, наверное, уже прилипли ушами к стенам, дожидаясь развития сюжета.
– Мне не интересна твоя жизнь и ваши с женой прекрасные отношения, потому что всем этим ты так меня перекормил, что меня тошнит от одного слово «развод»! Кто тебе сказал, что можно врываться в мою жизнь и заливать мне про успехи твоей прекрасной дочурки? Да мне плевать на вас на всех, и не моя проблема, что ты не понимаешь банальной иронии и небанальных намеков на то, что тебе лучше взять свою задницу в руки и свалить! Дверь – там! – снова и снова тычу пальцем в сторону порога. – Она не заперта и не заварена, убирайся, Егор!
Мне до сих пор больно произносить его имя. Возможно еще и потому, что как-то так сложилось, что в моей жизни он – единственный мужчина с таким именем.
Он молча, но уже и близко не так пафосно а ля «Хозяин этой помойки» выходит из ванной, проходит мимо меня, даже не пытаясь задеть, но все равно задерживается у порога.
– Вот. – Достает карту из портмоне и с подчеркнутым щелчком новенького пластика кладет ее на потрепанную оббитую тумбу около двери. – Там нет лимита. Мне будет спокойнее, если ты примешь эти деньги вместе с моими извинениями за прошлое. Я, собственно, только ради этого и приехал – увидел тебя в больнице с тем типом и подумал, что тебя нужно спасать. Я обещал Николаю, что позабочусь о его дочери.
– О да, ты позаботился! – Я подлетаю к нему. Хватаю прохладный, идеально гладкий пластик новенькой кредитки и швыряю ему в лицо. – Убирайся! И деньги свои забери! Лучше землю жрать буду, чем…
Я не успеваю закончить, потому что в ответ Егор выходит и захлопывает дверь, тем самым ставя точку. Но банковская карта так и остается на полу, в сантиметре от моей ступни.
Глава тридцать шестая: Вика
Лекс не появляется в офисе ни в понедельник, ни во вторник, ни даже в пятницу.
То есть, всю неделю я хожу на работу как стойкий оловянный солдатик без опозданий и при полном параде, чтобы, в случае чего, сразить его своей неземной красотой, а он, блин, просто не дает мне шанса это сделать! А ведь я, на минуточку, ради этого встаю в пять утра! В ПЯТЬ! Да в такое время даже сумасшедшие жаворонки не чирикают! Но мне приходится, потому что именно это время я высчитала путем тренировок всю неделю, пока была «на больничном». Час чтобы принять душ (дождаться, пока стечет ужасная ржавая вода!), высушить и уложить волосы, наложить макияж, позавтракать, одеться и потом еще выдержать сорокаминутные разъезды в метро, в давке и густом «амбре» чьего-то вчерашнего застолья и несвежей рубашки.
И все это я делаю каждый день из пяти, чтобы не дай бог не опоздать хотя бы на пять минут, потому что, по закону подлости, так бы и произошло именно в тот день, когда Лекс бы оказался около проходной. Но Лекса не оказалось. Ни в один дней из пятидневной сорокачасовой рабочей недели.
С другой стороны – я хотя бы не сидела сложа руки.
Покопалась в бумагах, прошерстила подшивку с договорами, которую моя «чудесная» секретарша принесла мне с таким видом, будто для этого ей пришлось спуститься в ад. К концу первой рабочей недели мы обе окончательно укрепились в мысли, что работать бок-о-бок нам категорически неприятно. Думаю, если бы Лекс вдруг появился на пороге моего кабинета, Валентина Григорьевна под карандаш слила бы ему каждый мой поход на обед до секунды, даже если я подчеркнуто выходила на пять минут позже и возвращалась на пять минут раньше. Не сомневаюсь, что хоть я нигде и не косячила, она наверняка нашла бы за что пожаловаться.
В целом, не считая того, что мой план демонстрации Лексу серьезности моих деловых намерений с треском провалился, неделя прошла относительно спокойно и даже в чем-то плодотворно. Я до сих пор ни черта не понимаю почти в каждом документе и договоре, который попадает мне в руки, но теперь, благодаря всезнающему гуглу, там стало на порядок меньше незнакомых слов.
– Виктория Николаевна, я закончила. – Моя «милая» секретарша широко распахивает дверь кабинета, чтобы я наверняка увидела всю ее пафосно разодетую фигуру.
– Шестнадцать ноль семь, Валентина Григорьевна, – демонстративно бросаю взгляд на огромные часы в приемной прямо у нее за спиной.
– В пятницу, Виктория Николаевна, у нас на час сокращенный рабочий день. Это указано в коллективном договоре, и если бы поинтересовались его содержанием, то…
– Хороших выходных, Валентина Григорьевна, – перебиваю попытку паучихи всадить в меня свои ядовитые хелицеры, – хороших выходных.
Она даже не считает нужным сказать что-то вежливое в ответ.
Подождав немного и убедившись, что обратно она не вернется, захожу в приемную, включаю ее компьютер. Он, к счастью, без пароля. Видимо для такого архаичного сотрудника эта мера безопасности оказалась слишком трудозатратной и сложной.
На всякий случай, еще раз проверяю, нет ли кого-то в коридоре, но там тоже тихо. Если бы сотрудники так же с той же ответственностью относились к выполнению своих обязанностей, как они относятся к уходу на час раньше, «Гринтек» вряд ли оказался бы в таком бедственном положении.
В папках у этой грымзы целая куча всяких документов – их я сбрасываю на телефон, как научил Хасский, заранее прихватив с собой нужный шнур, который пронесла мимо охраны в термокружке. В тот момент, когда делала вид, что обожглась горячим кофе, чувствовала себя прилежной ученицей Бонда – не меньше. Что из этого пригодится, а что – просто мусор, буду разбираться уже на выходных.
Кстати, еще одна обязательная задача на субботу и воскресенье – дозвониться, наконец, до Дианы, потому что за всю неделю она прислала мне только одно ультракороткое сообщение, состоящее всего из двух слов – «процесс идет». Было это в понедельник, после трех моих настойчивых звонков, оставшихся, кстати, без ответа. И с тех пор, сколько бы раз я не пыталась дозвониться – абонент оказывался просто вне сети. Неважно, звонила я в шесть утра, в обед, вечером или даже перед сном.
Ни разу с тех пор Диана так и не вышла на связь.
Как не вышел на связь менеджер фабрики, которому я подробно изложила проблему и который пообещал разобраться, что с моими тапулями, потому что в его служебные обязанности, якобы, не входит контролировать каждый процесс производства, которых, по его словам, на фабрике не меньше десятка каждый день. Пообещал – и тоже исчез с радаров. Как будто каждый мой звонок превращался в мини-версию Бермудского треугольника.
Разобравшись с документами, еще раз проверяю компьютер на наличие следов постороннего вмешательства – как учил Хасский. Он раз десять повторил, как нужно сделать, чтобы моя секретарша не заметила, что в ее компьютере копался посторонний. Потому что, если кто-то узнает, что я вынесла из «Гринтек» хотя бы одну бумажку, а тем более – все и на электронном носителе, меня тут же обвинят в промышленном шпионаже, а это грозит даже целым тюремным сроком, даже если я беру документы для личного использования и не собираюсь показывать их ни одному постороннему глазу. Ну, кроме Хасского, но какой же он посторонний?
Мысль о тюремном сроке вызывает у меня нервное веселье. Интересно, а можно будет попытаться скостить срок на то количество дней, которые я проживаю в старой коммуналке с сумасшедшим котом? Сомневаюсь, что в наших тюрьмах условия проживания намного хуже.
Когда выхожу из кабинета, то в коридоре, да и на всем этаже, уже нет ни единой живой души. Вообще. Как будто за то время, что я ковырялась в компьютере моей «очаровательной секретарши», случился локальный апокалипсис и всех работников срочно эвакуировали на Луну. В предыдущие дни такого массового исхода я не наблюдала, но пятница, видимо, умеет открывать локальные черные дыры, которые засасывают абсолютно все, что находится на расстоянии нескольких метров.
Кроме меня.
Когда спускаюсь на первый этаж к проходной, охранник таращится на меня как на привидение – так и хочется скорчить ему злую рожу. Но когда до главного входа несколько метров, оттуда, прямо мне навстречу идет Лекс собственной персоной.
Я стараюсь делать вид, что не замечаю его, но это довольно проблематично, потому что мы буквально на одной прямой. Но все равно задираю нос и в самый последний момент, когда мы должны буквально пройти друг напротив друга, слегка поворачиваю голову, как будто замечаю его только сейчас. Легко киваю без намека на улыбку. Я зла на него страшно! Целую неделю укладок, полного макияжа и траты дорогой косметики только ради вот этих нескольких секунд! Да мне плюнуть в него хочется, а не улыбками разбрасываться или глазки строить!
Но то, что происходит потом, ввергает меня в ступор.
Лекс просто проходит мимо.
То есть он в прямом смысле слова проходит и… все. Даже не поворачивает голову! Даже бровью не ведет, глазом не дергает! Как будто там, где я нахожусь, пустое место. Если бы пару секунд назад я не видела реакцию охранника на свое появление, но подумала бы, что тоже стала невидимым бестелесным существом, как и остальные сотрудники, которые просто исчезли.
Поверить не могу, что это происходит в реальности.
Да никто в жизни не устраивал мне такой тотальный игнор!
Никогда!
Да мне даже полицейские на перекрестах честь отдают!
Я в сердцах так вколачиваю каблуки в пол, что, кажется, за мной остаются дыры даже в непробиваемом граните. Но выдерживаю лиц и даже бровью не веду в ответ на его хамское поведение. Если это была проверка на мою реакцию, то я не дала повода думать, что меня можно задеть такими глупостями. Внутри, конечно, буря и торнадо, и даже колени подкашиваются от злости, но Лекс же не рентген, в конце концов.
И как только я выхожу на крыльцо, надеясь вдохнуть полной грудью и расслабиться, оказывается, что на этом у Вселенной сюрпризы для меня еще не закончились.
У входа, на фоне пафосного белого кабриолета, с цветами и игрушечным зайцем, стоит Егор. И вид у него при этом такой, будто он собирается засадить меня в свою машину даже если для этого придется заарканить как дикую козу.
Но, к счастью для него, я настолько зла на Лекса, что мой мозг перестает думать рационально и врубает режим «обиженной стервы», в котором я обычно совершаю всякую дичь, как это было когда я демонстративно разбила всю посуду, которую Марат собирался продать вместе с моей квартирой. Был ли это разумный взвешенный поступок? Нет. Сожалела ли я о нем? Пф-ф-ф-ф!
– Извини, что… – начинает было Егор, как только я спускаюсь к нему, но закончить ему не дает моя ладонь, которую я киношно кладу ему на щеку и притягиваю к себе как будто собираюсь поцеловать.
Конечно, блин, я не собираюсь этого делать, но на крыльце дежурит пара залетных сотрудников и я – можете назвать это самообманом или предчувствием – точно знаю, что как раз сейчас Лекс на меня оглянулся.
– Виктория… – бормочет Егор, явно сбитый с толку такой резкой сменой моего отношения.
Да плевать вообще.
В свое время он для каких только манипуляций меня не использовал – имею полное моральное право на сатисфакцию путем аналогичных манипуляций.
Блин, и почему меня так задевает этот придурок Яновский? Ну не посмотрел, подумаешь? Главное, чтобы выполнил свои обязательства по договору, а будет он оглядываться на мою пятую точку, которая упорхнула к другому – какая, блин, разница?
Но все равно цепляет. Дергает тот единственный больной нерв, который продолжает реагировать на этого мужика несмотря на все мои аутотренинги по отсечению эмоциональных привязок.
– А-ну быстро убрал граблю, – шиплю в лицо Егору, когда чувствую его ладонь на своей талии. Сохранять при этом счастливый вид вообще нифига не просто.
– Вика, я же просто…
Отодвигаюсь ровно в тот момент, когда он, вместо того, чтобы убрать руку, как ему сказано, пытается подтянуть меня ею еще ближе.
– Есть хочу, – шиплю сквозь зубы, потому что неприятная близость этого типа начинает затмевать все прочие «плюсы» моего маленького представления.
– Конечно, я как раз собирался пригласить тебя на ужин.
Я позволяю усадить себя в машину, кладу на колени букет и зайца, в очередной раз чувствуя себя экспозицией на чьем-то надгробии, и огромным усилием воли улыбаюсь Егору во все тридцать два, как будто весь день только этого и ждала. Не оглянуться при этом на крыльцо вдесятеро сложнее, потому что так и подмывает посмотреть, там ли Лекс и какая рожа у него в эту минуту.
Буквально до болезненных спазмов фиксирую шею ровно, в одном положении, как будто от малейшего отклонения от курса зависит моя жизнь.
А потом мысленно посылаю Лекса к черту и делаю пометку в следующий раз, когда ему вздумается опять протянуть ко мне руки, не терять головы и вмазать ему по «бубенчикам» – пусть потом объясняет своей драгоценной Эстетке, почему они уже не «звенят».
Глава тридцать седьмая: Лекс
Я сжимаю кулаки так сильно, что кажется – кожа на костяшках вот-вот лопнет от экстремального натяжения. Как будто где-то внутри охранная система организма орет благим матом, что человеческое тело не приспособлено для таких экстремальных перегрузок. Но все равно ничего не могу с собой поделать.
Перед глазами, блядь, просто черная пелена, когда понимаю, что тот хер на модной тачке не просто снова вернулся в жизнь Виктории, но и задорно лапает ее как вздумается. Задаривает цветами. Забрасывает плюшевыми игрушками, как будто она пятилетний ребенок.
Что ж, блядь, эта красавица не теряла времени даром. Пока я целую неделю как проклятый заваливал себя работой и делами, лишь бы не поддаться искушению бросить все и приехать в «Гринтек», чтобы взглянуть на нее хотя бы одним глазом, она преспокойно налаживала контакт к еще одним бывшим. По кабриолету, в который Вика впорхнула буквально у меня на глазах, можно сделать два вывода – у этого типа определенно есть деньги, а еще он максимальный придурок, потому что нормальный мужик в здравом уме и крепкой памяти в жизни не стал бы рулить настолько стрёмную тачку. Даже если она стоит хуллиард и на ее капоте красуется значок известного немецкого бренда.
Но у него есть бабло – это очевидно. А когда Викторию интересовало что-то большее? Только, кажется, в моем воображении в те годы, когда я еще думал о ней как о хорошей порядочной девушке.
– Алексей Эдуардович, вам надо взглянуть.
– Да, Игорь, иду.
Причина, по которой я бросил все дела и приехал в «Гринтек» – вовсе не Вика, хотя я мчался на всех парах, надеясь, что по какому-то странному стечению обстоятельств она задержалась позже остальных и мы еще можем столкнуться. Как будто это так просто в огромном многоэтажном здании, где даже мне порой сложно ориентироваться в муравейнике коридоров.
Я приехал, потому что сисадмины отреагировали на мою просьбу сообщать о любых «вторжениях» в систему и попытках копирования документов. И ровно сорок минут назад такая попытка произошла, о чем мне тут же просигнализировали. И хоть приезжать лично не было никакой необходимости, я бульдожьей хваткой вцепился в этот призрачный шанс увидеть Вику. Поэтому и прискакал, как молодой козел.
И увидел, ага.
На свою, мать его, голову.
Меня проводят в кабинет, который максимально похож на берлогу медведя – небольшой, с тусклым освещением, от которого моментально начинают болеть глаза. Но зато обустроено это все по последнему слову техники: все три рабочих места сисадминов похожи на панели управления космическим кораблем из какого-нибудь научного фильма о далеком-далеком будущем. Я завел эту практику еще когда только основал «Гринтек» – вкладывался во все, что поможет двигать эту махину хоть немного быстрее и легче, а заодно обезопасит от взлома наших серверов и проникновения извне. Уже тогда на этом рынке была такая конкурентная грызня, что иногда казалось, будто даже пока я сплю – кто-то все время шарит у меня в кармане. Марат, судя по увиденному, тоже боялся взломов и «вирусных подарков» от конкурентов, потому что кабинет сисадминов явно выглядит более модернизированным чем то, что он получил от меня в «наследство». Не учел только одного – если тебя захотят слить изнутри, то сделают это даже если информацию придется выносить рукописным способом в школьных тетрадях в косую линейку.
– Вот, – Игорь, главная голова Службы безопасности, показывает на строку на экране одного из парней, которой подсвечена красным. – Система среагировала на подозрительную активность.
– Если ничего не путаю, там код включения, – ковыряюсь в своих малочисленных знаниях в этой области.
– Мы обновили алгоритмы два месяца назад, Алексей Эдуардович, – разжевывает Игорь, хотя теперь, заметно набрав в весе, язык не поворачивается называть его просто по имени, как в старые-добрые времена.
Мы начинали работать вместе. Он был седьмым человеком в списке основного штата сотрудников, который я когда-то набросал от руки. Тогда был еще довольно щуплым мужиком, немного дерганым и задроченным после всего, что ему пришлось пережить. Но именно поэтому я так в него вцепился – этот мужик ничего и никогда не пропускал мимо ушей без дополнительной проверки, даже если это отнимало время и задрачивало подчиненных. Снимал жертву с крючка только когда был абсолютно уверен, что все чисто. Когда Марат прибрал к рукам «Гринтек», позвонил мне одним из первых и в лоб спросил, буду ли я считать его говном, если он не уйдет, потому что уже сжился с компанией и не знает, сможет ли где-то начать заново. Я сказал, что мне будет спокойнее, если хотя бы кто-то под руководством моего долбаного братца будет носить на плечах голову, а не сливной бачок, и на том порешили.
Этому человеку и его чуйке, я доверяю на сто процентов – он верен делу, а не начальнику.
– Что за алгоритмы? – всматриваюсь в подсвеченную строку, одновременно отмахиваясь от назойливых мыслей о том, куда тот хмырь повез Викторию и чем они будут заниматься – сейчас, через час и ночью. Наваждение какое-то.
– Сейчас система соединена с базой на проходной, – объясняет Игорь, снова тыкая пальцами в какие-то алгоритмы и таблицы, которые для меня выглядят как китайская грамматика. – Система видит, когда включается компьютер сотрудника и делает запрос на проходную. Если оттуда поступает сигнал, что сотрудник пришел и находится внутри здания – система фиксирует этот сигнал как «не подозрительный».
– И часто делаются такие запросы?
– Выборочно, без заданного заранее алгоритма, но примерно каждые пять-десять минут.
– И что не так на этот раз?
Перестаю думать о мужской лапе на Викиной талии и вспоминаю, что вообще-то она вышла мне навстречу на сорок минут после конца рабочего дня. И я обязательно обратил бы на это внимание, если бы не обстоятельства нашей встречи. Я летел в офис в надежде ее увидеть, хотя знал, что это невозможно, потому что Вика точно не из тех, кто просидит в рабочем кабинете хотя бы еще одну минуту после «отбоя». Но она задержалась на сорок! И если бы меня так не триггернуло ее вид, а потом тот ушлепок с идиотским плюшевым зайцем – я бы точно отметил такую задержку.
– Дело в том, что сигнал о включении подал компьютер Зарицкой Валентины Григорьевны. – Игорь указывает на цифры чуть левее мигающей строки. – Но она ушла из офиса за тридцать две минуты до того, и никак не могла сделать это лично.
– И кто эта Валентина Григорьевна?
– Секретарь Виктории Николаевны, начальницы экономического отдела, – отчеканивает он, хотя ровно за секунду до того, как я это слышу, в моей голове формируется четкая и ясная как слеза младенца мысль, что этот сбой по любому как-то связан с Викой.
Твою мать.
Хорошо, что у меня пустые руки – наверняка согнул, сломал и раздавил бы все, чему не повезло оказаться в ладони.
Вика, Вика.
Тебе было мало предать меня. Мало продаться моему брату, а потом уломать меня потянуть время, чтобы помочь Марату выторговать лучшие условия сделки (если бы не болтливость Егорова – ситуация могла бы выйти из-под контроля). Ты решила заняться еще и промышленным шпионажем. Как, блядь, красивая, милая и безобидная с виду женщина, может быть настолько гнилой тварью?
– Можно получить удаленный доступ к компьютеру? – Компьютер секретаря – не то место, где можно найти что-то важное и представляющее ценность для конкурентов, тем более если это компьютер на «Титанике», но мало ли что?
– Мы уже все проверили, – подает парень, который все это время сидел в кресле спиной ко мне. – Ничего ценного, уникальных документов нет.
– Просто рабочая документация, какие-то черновики и макулатура, – подтверждает Игорь.
– А раньше такие сбои случались? – Я точно придурок, раз до сих пор хватаюсь за любую соломинку, чтобы оправдать Вику, хотя она на такое способна как никто другой. Марату эти документы точно уже не нужны, но у нее, похоже, новый перспективный кадр на горизонте – мало чем он занимается и куда, и с какой целью может уплыть рабочая документация «Гринтек».
– Один рад. – Парень, сидящий спиной, даже поднимает вверх указательный палец. – Но тогда система глюкнула, все компы на третьем включились. Года полтора назад было, с тех пор до сегодняшнего дня все тип-топ.
– Кто из сотрудников не покинул здание?
Игорь отчитывается, что кроме его подчиненных их службы безопасности и сисадминов, которые находятся в этой комнате, осталась только пара сотрудников на втором этаже (доделывают какой-то отчет) и Виктория Николаевна. Причем имя Вики он произносит каким-то таким тоном, как будто сообщать об этом гораздо неприятнее, чем о потенциальной попытке утечки данных.
– Хорошо, спасибо. – Я иду до двери, желая только одного – убраться подальше из этого темного маленького кабинету туда, где на расстоянии вытянутой руки не будет столько хрупких и ценных предметов. Но задерживаюсь для последнего наставления. – Информация об инциденте не должна выйти из этого кабинета.
Игорь молча кивает.
Если Вика спать не может – так хочет примерить образ Маты-Хари, я подсуну ей более «интересную» наживки, подожду, пока она заглотит крючок, а потом выпру с таким волчьим билетом, что работать с ней не захотят даже сети ассенизаторы.
Но сначала сделаю то, что она заслуживает и на что я имею полное моральное право.
Набираю Тихого, но эта сволочь отвечает только после второго дозвона. А когда берет трубку, первым делом костерит меня на чем свет стоит, предлагая вспомнить, какой сейчас час и день недели.
– Я вообще-то на работе, – говорю в ответ, стараясь сделать усилие над своим слухом и сделать вид, что я не слышу весьма характерные женские стоны на бэкграунде нашего разговора. – Бля, Тихий, в такое время в пятницу не трахаюсь даже я! Поимей совесть – вытащи член из своей тёлки и удели мне пять минут внимания.
– Ты как будто никогда из бабы не вынимал на самом подлете! – снова матерится Тихий, но судя по возне все-таки прислушивается к моей просьбе.
Недовольный женский бубнеж тому свидетель.
– Что у тебя? Только быстро. И имей ввиду – в следующий раз я хрена два тебе отвечу!
– Помнишь, ты говорил про бизнес-форум в Берлине?
– Ну?
– Организуй мне пригласительные.
– Ты ж вроде не собирался? – Он щелкает зажигалкой и закуривает. – Я уже себе присмотрел парочку мест в в первом ряду.
Есть два типа мероприятий подобного рода, и люди, которые не первый год в бизнесе, обычно в курсе этой градации. Первый тип форумов – это когда находчивые ребята собирают на одном пространстве топовых и перспективных продавцов определенных услуг, и серьезных мужиков с большими деньгами, которые очень хотят безопасно эти деньги приумножить. На такие мероприятия без приглашения в принципе никак не попасть со стороны, фильтрация такая, что будь здоров, и такие мероприятия я стараюсь не пропускать. Ну, по возможности, когда в этом есть целесообразность. Но есть еще и вторая категория подобных сходок – это когда собираются все кому не лень, чисто потусить, в надежде на то, что где-то что-то выгорит. Львиная доля таких «тусовщиков» – просто начинающие стартаперы и доморощенные мамкины миллионеры, срубившие быстрого бабла на криптобиржах, а теперь прикидывающие, как бы безопасно отмыть это богатство в обход вездесущего ока государства. Во всех смыслах – крайне сомнительные сходки, если не сказать – попахивающие разводом и наебаловом. Справедливости ради, когда-то я сам с них начинал и именно там нашел своих первых инвесторов, но для этого мне пришлось перелопатить такую кучу говна, что хватило на всю жизнь отбить охоту появляться там даже по приколу.
Форум в Праге относится именно ко второму типу.
– Я передумал. Организуй пригласительные.
– А на кого второй?
Я провожу языком по пересохшим губам и нехотя, как будто эти три слова могут намертво прилипнуть к моим губам, диктую имя:
– Для Виктории Николаевны Лисицыной.
Ожидаемая длинная пауза, в конце которой Тихий громко посылает меня на хуй.
– Меня твое мнение вообще не ебёт, – жестко отбриваю его попытку завести шарманку с моралью. – Ты мне не мамка и не папка, сопли я давно сам себе подтираю, и в состоянии сам решить, что делать со своей жизнью.
– Тогда, блядь, будь уж точным – ты типа сам решил, на кого эту жизнь просрать!
– Это в любом случае не твое сраное дело.
Я всегда уважал Тихого. Любил и буду любить его как родного брата, потому что в дни, когда я оказался в самой глубокой жопе, рядом не оказалось никого, кто бы помог мне оттуда выкарабкаться – только Тихий. Но это ни хрена не означает, что теперь я по гроб жизни обязан держать перед ним под козырек за каждое свое решение.
– Ты вообще кукухой потек, по ходу, – не сдается Тихий. Снова выдает виртуозную связку матов, которую я обрываю на подлете.
– Они нужны мне до конца дня.
– А как же Катя, мудачина?! На хуй ты ей голову морочишь, если решил вернуться к этой расчетливой суке?! Блядь, Лекс, да что с тобой? Ты забыл, как срать не мог ходить без посторонней помощи?! И где тогда была твоя рыжая тварь, а?! Трахалась с Маратом! Пока ты валялся как овощ, эта шалава уже раздвигала ноги перед твои братом!
Я сжимаю кулаки так сильно, что ногти бритвами входят в ладони. Я все это про нее знаю. Но почему-то когда Вику поносит Тихий, во мне моментально вызревает непреодолимое желание разбить его рожу об свои кулаки. Как будто в той блядской поговорке про хорошую девочку, которую никому нельзя обижать, потому что за нее вступится большой злой мальчик, а вот ему ее обижать можно, потому что вот так.
– Хлеборезку закрой, – рычу на Тихого. – Со своими женщинами я как-нибудь сам разберусь, в постель я тебя не приглашал, твои драгоценные советы как и кого мне трахать не просил. Пригласительные, Тихий. Все, точка. Еще раз распустишь варежку на тему моей личной жизни – я тебе ее на блядский крест завяжу, имей ввиду. Свободен.
Но даже спустя несколько минут после нашего разговора, я все равно с трудом себя контролирую. Штормит от желания завалиться к Тихому и втащить ему от всей души до острой потребности достать Вику из-под земли и выковырять из нее признание, где и чем я так накосячил, что даже спустя годы она продолжает срать мне на голову.
Хотя, кто даст гарантию, что даже при таком раскладе она скажет мне правду?
И кто защитит меня самого от сжирающего внутренности желания вообще ни о чем ее не спрашивать, а просто развернуть раком и трахать до тех пор, пока не избавлюсь от этой одержимости?
