Текст книги "Пари (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 41 страниц)
Глава семьдесят четвертая: Лекс
– Это точно? – Я перекладываю телефон к другому уху, напряженно вслушиваясь в мужской голос на другом конце связи. Как будто то, что он сказал секундой ранее, вдруг приобретёт какой-то другой смысл. – Я имею ввиду. Достаточно ли надежно проверена информация…
– Алексей Эдуардович, я прекрасно понимаю уровень деликатности вопроса, поэтому, поверьте, мы проверили всю информацию. Дважды.
Я прикрываю глаза и тяжело опрокидываюсь в кресло, потому что впервые за очень долгое время чувствую себя на хер разбитым. Точнее сказать, выебаным без согласия, со всех сторон.
В голове всплывает лицо Вики в тот день в ресторане, когда я предлагал ей сдать имя своего «хозяина» – я же видел ее удивление и оно показалось подозрительно искренним. Но я был так уверен в ее виновности, что даже не рассматривал другие варианты. Даже в глубине души радовался, что в этот раз все ее планы благодаря моей бдительности накрылись медным тазом.
Кажется, за все свои тридцать лет я еще не делал большей откровенной хуйни.
– Простите, что стал вестником плохих новостей, – извиняется мой собеседник, о существовании которого я вспоминаю только когда он сам о себе напоминает.
В моей голове мир стремительно переворачивается вверх тормашками и летит в какую-то невероятно глубокую жопу. И хоть она на этот раз я действительно успел вовремя среагировать, предпринял все меры безопасности и разыгрываемая моим теневым соперником комбинация уже не жизнеспособна, чувствую я себя ровно так же, как если бы у него все получилось.
Твою мать.
– Все в порядке, – вспоминаю, что на том конце связи еще висит назойливый голос. – Спасибо за работу. С меня причитаются комиссионные.
Кладу трубку, пока он не втянул меня в новый виток, но еще несколько минут смотрю на телефон. Нужно позвонить. Назначить встречу. Соблюсти все ёбаные формальности. Посмотреть в глаза – может, там будет единственный возможный ответ на единственный вопрос, который я хочу задать?
Но когда, наконец, собираюсь с силами, на пороге кабинета появляется мою умница-помощница и каким-то слегка испуганным голосом сообщает, что ко мне пришла Катя. Видимо, Вика ни капли не преувеличивала, когда говорила, что слухи о моей личной жизни распространяются в геометрической прогрессии. По крайней мере, лицо у моей обычно сдержанной помощницы такое, будто она заранее хочет отпроситься со скандала, который ей придется наблюдать в первых рядах.
У бывших девушек всегда есть миллион причин, чтобы вновь всплыть на горизонте, особенно, если после разрыва прошло совсем мало времени: забытая зубная щетка, которую срочно нужно вернуть, незаконченный разговор, который вдруг всплыл именно сегодня, узнать номер телефона «дамы с собачкой». Не зря же на просторах интернета ходит мем о бывшем, который решил завезти забытый в машине волос. Только Катя не стала бы использовать такие мелочные поводы.
– Пусть заходит, а ты можешь быть на сегодня свободна.
Моя помощница даже не скрывает вздох облегчения, быстро уходит и через минуту в кабинет заходит Катя. Медленно, без истерики во взгляде и резких движений. Спокойно прикрывает за собой дверь и еще какое-то время смотрит по сторонам, как будто была здесь не месяц назад, а в прошлой жизни.
– Твоя очаровательная секретарша смотрела на меня как на проказу, – говорит она, нарочно пропуская приветственно-официальную часть. – Я еще ничего не сделала, но уже успела стать плохой бывшей?
– Если что – я точно ни с кем не обсуждаю свои личные отношения. Ни те, что были до тебя, ни наши с тобой.
– Я знаю, Лекс. Расслабься. – Катя делает еще один круг почета взглядом по кабинету, замирает на стойке с алкоголем. – Я могу что-то выпить? Ты не против, если ограблю тебя на пару глотков чего-то крепкого?
Пожимаю плечами.
Катя никогда не дружила с алкоголем в общепринятом сейчас смысле этого слова: никаких посиделок с подружками за ящиком просекко три раза в день, никакого обязательного бокала каждый день к ужину. И тем более я ни разу не видел, чтобы она хотя бы нос поворачивала в сторону виски и коньяков. Но сейчас она останавливает выбор на самом крепком из моей коллекции почета на случай внезапно залетевших важных гостей. Наливает на дно стакана – максимум, на три глотка, но выпивает все залпом, морщась и жмурясь как будто почти до слез.
– Что-то случилось? – на всякий случай спрашиваю я, потому что выглядит все это совсем не в ее стиле. Скорее, как попытка набраться смелости перед чем-то, о чем раньше она сказала бы сразу в лоб без всяких дополнительных стимулов.
– Не переживай – я здесь не для того, чтобы уничтожать твой умопомрачительно дорогой алкоголь для важных гостей.
– Это просто коньяк, Катя, не штучный уникальный товар.
– А если бы был уникальным – уже погрозил бы мне пальцем? – иронизирует Катя.
– Не подумай, что я не рад тебя видеть, но ты ведь пришла не для того, чтобы поговорить о содержимом полок моего кабинета и вряд ли чтобы упражняться в иронии. – Наверное, если бы ее визит случился в какой-то другой день – я даже с удовольствием поиграл с ней в шарады, но сегодня мое настроение на максимально низкой отметке. Когда я в таком состоянии – я могу быть грубым. Скорее всего – буду, и никакие тормоза у меня не сработают. А обижать Катю еще раз мне бы точно не хотелось. – Если я чем-то могу тебе помочь – просто скажи. Что угодно. В пределах моих возможностей.
– Почему ты не сказал мне про кольцо? – спрашивает она, пристально глядя мне в глаза. – Ты приходил тогда, в наш последний разговор…
– Черт, – импульсивно произношу вслух. – Откуда ты узнала про кольцо?
В моей голове ноль идей, кроме самой фантастической, но именно ее Катя и озвучивает.
– Виделась с твоей бывшей, Лекс. Забегая наперед и предвидя твои вопросы, – она загибает пальцы, – нет, это получилось совершенно случайно, и… нет, ни одна рыжая красотка при встрече не пострадала.
Зная Вику, я бы скорее поставил на то, что пострадать могла как раз далеко не рыжая голова Кати, но это замечание я благоразумно держу при себе.
– А если серьезно, – Катя слегка кривится, как будто у нее случился приступ оскомины, – она милая девушка. Прямолинейная и немного токсичная, но теперь я могу понять, почему тебя не отпускало столько лет.
– Давай вернемся к кольцу, – перевожу разговор на другую тему. Обсуждать с одной женщиной другую (даже если обе они уже бывшие) – верх идиотизма. – Я не знаю, что именно сказала тебе Вика, но я не делал ей предложение…
– Она только сказала, что ты умеешь красиво делать предложение, – озвучивает свою версию Катя, хотя после моих слов выглядит немного обескураженной. – Но откуда о нем узнала, так и не призналась.
– Мы жили в одном номере, – решаю расставить все точки над «i». – И это кольцо я купил для Вики.
Катя поджимает губы и резко разворачивается на каблуках, но я все равно успеваю заметить гримасу боли на ее лице. Понятия не имею, как еще можно было сказать все это мягче. Если она пришла сюда с единственной целью – услышать предложение руки и сердца. Что, блядь, я должен был делать? Сочинять на ходу нескладную сказку о том, что никакого кольца нет, что Вика все выдумала, чтобы ее позлить? Растянуть одну и ту же порцию боли на несколько инъекций?
– Прости, – я выбираю, как мне кажется, лучший вариант – не пытаться к ней приблизиться, потому что Катя терпеть не может показывать свою слабость. В этом они с Викой одного поля ягоды. – Я не знаю, зачем Вика об этом сказала.
– Очевидно, потому что думает, что ты вернулся ко мне! – повышает голос Катя, делает резкий глубокий вдох и снова поворачивается ко мне лицом. На этот раз там нет ни тени эмоций – только совершенно непроглядная маска. – Лекс, блин, ты совсем дурак?
– Эм-м-м-м… – Понимаю, что выгляжу и правда как дебил, но вообще не отдупляю, с чем связана эта резкая смена настроения.
– Мы были вместе больше года, но кольцо для предложения руки и сердца ты купил своей бывшей, побыв с ней рядом всего несколько дней. Никогда не думала, что скажу это, но я, блин, очень ей завидую! Черной, как смерть, завистью!
Катя подходит ближе, и на минуту я даже рад, что между нами есть письменный стол, потому что вид у нее как раз такой, с которым женщины обычно от души прикладываются к мужским причиндалам. Катя легко могла бы это сделать, возможно, даже сейчас не до конца откинула этот вариант «последнего прощального слова».
– Лекс, ты влюблен в эту женщину. И всегда ее любил, все эти три года. Может, хватит уже прятать голову в песок?
Вот теперь я окончательно перестаю что-либо понимать, потому что звучит это чуть ли не как приказ бросать все и срочно бежать к Вике.
– Знаешь, какой бы стервой они ни была, но человек, который до слез переживает о бездомном коте, точно не может быть бессердечным.
– Катя… хватит. – Не знаю, что еще она может выдать, но и уже сказанное я буду переваривать часов сто – не меньше. – Эта тема закрыта, но как бы там ни было – я не собираюсь обсуждать это с тобой. Абсурд, блядь, какой-то.
– Абсурд, что ты мне целый год голову морочил, – но говорит это Катя абсолютно без злости, как будто констатирует факт разбитой, но не очень любимой чашки. Типа, ну бывает, никто от этого не застрахован, жизнь на этом не останавливается. – Но в целом, это был не плохой год – я была бы лицемеркой, если бы утверждала обратное.
Я открываю рот, чтобы извиниться, но все слова кажутся жутко банальными. Катя тоже это понимает: взглядом дает понять, что мне лучше держать рот на замке и идет до двери. Останавливается, как будто все-таки хочет сказать что-то на прощанье, но, помешкав, абсолютно молча переступает порог кабинета.
Теперь я точно знаю, в моей жизни она точно больше никогда не появится.
Почему-то уверен, что даже случайно.
Глава семьдесят пятая: Лекс
– Алексей Эдуардович, Виктория по старому адресу больше не проживает, – осторожно говорит мой водитель, воспользовавшись тем, что в моих бесконечных телефонных разговорах образовалась пауза. – Я расспросил соседей, но они ничего не знают. Говорят, что квартира уже несколько лет сдается, жильцы постоянно меняются.
На его вопросительный взгляд в зеркало заднего вида отвечаю сдержанным кивком.
Несколько дней назад, когда на меня свалилась правда, я не придумал ничего лучше, чем опросить водителя наведаться к Вике и незаметно понаблюдать, как она живет и все ли у нее в порядке. Появляться в ее жизни не имело никакого смысла. По крайней мере – сейчас, пока я не закрыл два важных вопроса.
Новость о том, что Вика переехала, меня почему-то не удивляет. Раньше я бы предположил, что, получив деньги она первым делом сняла себе какие-то шикарные апартаменты в центре с видом на реку, но теперь почти уверен, что место, в котором сейчас живет Вика, кардинально отличается от всего, что я могу представить.
Я благодарю водителя и снова переключаюсь на телефон.
Дело, которым я занят последние дни, требует последней, финальной точки.
Я специально оттягивал этот момент до последнего, потому что прекрасно знаю, что будет потом. Собирался с моральными силами перед тем, как вывести весь этот фарс на финишную прямую.
Я звоню своей любимой скрупулезной бухгалтерше и прошу ее закрыть все финансовые сделки с «Неоном».
– Я правильно понимаю, что под все вы имеете ввиду вообще все? – переспрашивает она.
Не потому что ставит под сомнение трезвость моей головы, а потому что вещь, которую я прошу сделать, попадает под категорию экстраординарных.
– Да, именно так. С выплатой всех неустоек по контрактам.
Она какое-то время молчит, и в динамике раздается только ее методичное щелканье мышью и резкие удары пальцев по клавишам. В конце концов, выдает сумму – приличную, больше того, что изначально вертелось у меня в голове. Когда я примерно прикидывал, во сколько мне все это встанет. Но даже если бы озвученное число было в два, три или даже десять раз больше – я бы все равно это сделал, чтобы раз и навсегда развязаться со всем этим дерьмом.
– Сколько времени на все это потребуется? – На всякий случай, прежде чем она ответит, мягко намекаю, что хотел бы получить максимально быстрый результат и за это готов выпалить ей двойную премию.
– У нас есть три незакрытых контракта, один на финальной стадии и документы по нему я приготовила заранее. До завтрашнего вечера все будет готово, Алексей Эдуардович. Да, кстати, насчет поляков.
Я ловлю себя на том, что в моей голове впервые в жизни не случается реакция «Вика снова нагадила мне под нос». Раньше именно так реагировал на все связанные с ней имена и события, а сейчас почти с интересом жду, что интересненькое вылезет на этот раз.
– Сегодня звонил инженер, сказал, что они закончат на неделю раньше срока.
– Ну еще бы, там же такие жирные проценты за досрочное выполнение работ.
– Они просят, чтобы в пятницу на объект выехали наши представители, провели осмотр и прием работ.
– Хорошо, я разберусь. Жду вашего звонка, моя вы пчела.
Татьяна Александровна говорит мне пару ласковых (в пределах разумного) и желает хорошего вечера.
Еще бы я знал, что такое «хороший вечер», когда на душе кошки скребут.
Прошу водителя отвезти меня домой, запираюсь в своей огромной и совершенно пустой квартире и раз в полчаса кочую из кресла на диван, а потом – на стулья за барной стойкой. Раньше я не задумываясь завалился бы в ночной клуб, снял пару стриптизерш и меня ни на секунду не мучила бы совесть. Я же, типа, просто сбрасываю напряжение. Это даже почти не измена, это тупая физиология. Наверное, я и сейчас мог бы так сделать и мой организм здорового молодого мужика отработал бы на двести процентов и основную, и произвольную программы. Но я этого не делаю. Не потому что вдруг прозрел или решил завязывать с блядством.
Мне тупо не хочется никакую другую женщину на свете кроме той, которая теперь даже не плюнет в мою сторону.
С технической точки зрения мы с ней квиты – однажды она предала меня, спустя время я ответил ей тем же. Оправдывать свое поведение неведением тоже бессмысленно – я мог бы не спешить с выводами, попытаться сначала докопаться до сути и только потом, имея на руках железобетонные доказательства, предъявлять их виновнице. Но не придумал ничего «лучше», чем сначала спустить на Вику всех собак, а потом начать разбираться. Как я тогда думал – чисто для успокоения совести, и чтобы раз и навсегда закрыть нашу с ней историю на замок.
В эту ночь я вообще не сплю.
Даже не пытаюсь лечь в постель. Тупо как зомби делаю какие-то механические действия – душ, три раза почистить зубы после каждой выпитой чашки кофе, приготовить какой-то ужин и затолкать его в себя просто как в топку для поддержания жизнедеятельности. Несколько часов блуждаю по всем известным мне Викиным контактам, но наталкиваюсь на удаленные страницы. Она даже от своего обожаемого инстаграма избавилась, хотя, насколько мне известно, раньше что-то подобное ей снилось только в кошмарах, некоторые из которых она переживала чуть ли не под успокоительными.
Она просто… исчезла. Растворилась буквально у меня под носом. Я могу сделать пару звонков, поднять на ноги некоторых людей и самое большее – через сутки, узнаю не только где она сейчас живет, но и точный маршрут ее ежедневных перемещений, но главное, как раз то, что Вика сделала все возможное, чтобы исчезнуть из моей жизни. Буквально последовала моему безапелляционному требованию больше никогда не попадаться мне на глаза.
А что если мы и правда больше никогда…
Я ловлю себя на этой мысли уже в обед, когда пытаюсь хоть немного отвлечься на работу. Прокручиваю в голове реальность, где моей рыжей заразы больше и правда нет – и одна эта мысль причиняет мне настолько адские муки, что я, тридцатилетний здоровый лоб, не болеющий даже насморком, чувствую себя на грани инсульта, инфаркта и дебюта шизофрении одновременно. Как будто противоположная стена оказалась всего лишь ширмой, а за ней показалась суровая реальность, в которой Вики больше нет в моей жизни. Не потому что я так решил, и в любой момент могу отмотать назад, а потому что так решила она. От мысли, что время уже чертовски упущено, честно говоря, хочется сдохнуть.
И примерно на этом эмоциональном пике меня застает звонок Тихого.
– Что, блядь, происходит?! – в привычной себе манере снова орет в трубку он. – Что у тебя снова за хуйня случилась, Лекс?!
Так я понимаю, что моя прилежная и исполнительная главбух как минимум закрыла несколько контрактов, но видимо, не успела оформить «вес пакет» и поэтому не успела отчитаться о проделанной работе.
– Если хочешь, чтобы я продолжил с тобой разговаривать – перестать вести себя как говно, – спокойно отвечаю я и кладу трубку.
Пусть Тихий выпустит пар, иначе разговора точно не получится.
По-хорошему, нам в принципе уже не о чем разговаривать. У «Интерфорс» и «Неона» нет совместных проектов, на которых мы были бы завязаны по рукам и ногам. Все финансовые обязательства я и так закрываю. Дальше можно просто отпустить Тихого на все четыре стороны и не пачкать воспоминания о нашей дружбе гадкими разборками. Но я хочу посмотреть ему в глаза. Просто посмотреть и увидеть там… не знаю, возможно, ответ на мучающий меня все эти дни вопрос.
Тихий перезванивает сразу и снова быкует.
Я еще раз предлагаю ему остыть и кладу трубку. На этот раз на его звонки не реагирую, потому что уже и так ясно, что он не собирается брать паузу и приводить в порядок нервы. Когда он через пару минут перестает одержимо названивать и подозрительно затихает, до меня вдруг доходит, что в самое ближайшее время стоит ждать его на пороге. Это его фирменная фишка – то, что не получается решить словами, надо решать кулаками. Правда, в его понимании «решить словами» – это зайти с трехэтажного мата, наезда и взять жертву нахрапом, пока она находится в ступоре. Когда-то, на первых порах нашей плотной дружбы, со мной эта хуйня тоже работала, но очень ограниченное время: тяжело подмять под себя того, кто всю жизнь только то и делал, что отбивался от влияния старшего брата.
Хорошо, что время уже и так близится к концу рабочего дня и я отпускаю всех пораньше – драться с Тихим я не планирую, но на всякий случай лучше подстраховаться и сделать так, чтобы у возможной безобразной сцены мордобоя двух закадычных друзей, было как можно меньше свидетелей. Народ не нужно долго упрашивать и через пару минут в офисе не остается почти ни единой живой души кроме охраны и начальника службы безопасности, который принципиально не уходит из офиса до тех пор, пока там нахожусь я. На всякий случай предупреждаю его, что должен приехать Тихий и нас ни в коем случае не нужно беспокоить.
Ну и, конечно, моя исполнительная Татьяна Александровна, которая изо всех сил упирается и требует дать ей еще полчаса времени, чтобы закончить оформление всех документов. Приходится выпроваживать ее чуть ли не под руки, на ходу убеждая, что она и так сделала все идеально и обещанная мной премия уже у нее на карте, даже если оставшиеся договора она закроет завтра.
Как раз на крыльце, когда я вручаю ее заботам водителя, меня и застает Тихий.
По тому, как коряво и резко он залетает на парковку, занимая сразу несколько мест, уже понятно, что разговора на повышенных тонах не удастся избежать несмотря на все мои старания. Тихий так тяжело шагает по ступеням, что даже странно, почему земля не расходится трещинами прямо у него под ногами.
Становится рядом, глядя на меня сверху вниз, хоть у нас не такая большая разница в росте.
– Чё, блядь, происходит, Лекс, а? – буквально рычит мне в лицо, обдавая протухшим перегаром.
Он в принципе любитель выпить, но не так, чтобы синячить несколько дней подряд. А вонь от него стоит такая, как будто он прикладывался к бутылке пару суток – минимум.
Мне нужна пауза, чтобы решить, приглашать его внутрь и разобраться здесь. Вести с ним задушевные разговоры я точно не собираюсь, в принципе, десятка предложений мне хватит с головой. Но Тихий записывает мое молчание в «плюс» своему грозному виду и пытается прессовать дальше, на этот раз пихая меня плечом с видом амбала в ночном клубе, который получил индульгенцию на избиение мажоров.
– Решил показать, кто главный, Лекс?
Я делаю шаг назад, потому что вонь из его рта буквально выедает глаза, и когда Тихий снова пытается проехаться по мне плечом, успеваю отойти в сторону.
– Сделаешь так еще раз – я спущу тебя с лестницы, – предупреждаю на всякий случай.
– Ага, а пупок не развяжется? – Он выразительно набирает полный рот слюны и харкает мне под ноги.
Если бы плевок попал мне на туфли – я бы точно сорвался с катушек и вытер бы его об рожу Тихого без малейших угрызений совести. Даже если это пошло бы в разрез с намеченной мною канвой разговора. Так что даже к лучшему, что он промахнулся.
– Тихий, зачем ты так со мной?
Он хмурится, пытаясь навести резкость в порядком замыленных длительной попойкой глазах. Медлит, переваривая вопрос. А потом криво ухмыляется.
– Все-е-е-е-е, я понял. – Грозит мне пальцем, как зарвавшемуся малолетке, которого при других обстоятельствах уже бы от души поколотил. – Сука Лисицына и тут поднасрала!
– Отъебись от Вики, – предупреждаю еще раз, потому что теперь ему точно не удастся повесить на нее всех собак. – Это между мной и тобой.
– Предупреждаю – хуй тебе, а не Катю! – Он вытягивает вперед руку и бьет себя по сгибу локтя, изображая старый как мир неприличный жест. – Ты ее проебал, понял? Решил присунуть своей рыжей твари? Вперед, хоть мозги друг другу выебите, но Катя теперь моя!
Катя? Причем тут она?
Я морщусь, прокручивая в памяти наш с ней сегодняшний короткий разговор – Тихого мы точно не обсуждали, но я понял, что Катя и Вика как минимум однажды разговаривали лично. Как это могло случиться лично у меня есть только одно предположение, основанное на заявлении Вики, что она якобы в курсе, с кем я встречаюсь и может в любом момент слить по назначению наше интимное видео. Еще пару дней назад я бы именно так и подумал, но теперь уверен – Вика точно этого не делала. Кишками чувствую, что на самом деле история гораздо более запутанная, чем может придумать даже мое извращенное воображение. Но хрен с ним, главный вопрос – каким боком об этом узнал Тихий? И почему, блядь, ведет себя как ревнивый рогоносец?
– А вообще знаешь – мне по хуй, что ты думаешь! – Тихий отходит, неуверенной рукой тянется за сигаретой во внутренний карман пиджака, закуривает и выпускает в мою сторону струю едкого дыма. – Катя, может, сейчас меня и отшила, но ей нужно время успокоится и переварить все то говно, которые ты ей присунул. Она будет страдать, но я буду рядом, не отойду от нее ни на шаг и рано или поздно, она все равно о тебе забудет. Вспомнит, кто был рядом, когда она чувствовала себя одинокой и брошенной – я!
Он так остервенело стучит себя кулаком в грудь, что я на секунду готов поверить – это представление будет стоит ему парочки сломанных ребер.
– Значит, дело в Кате, – повторяю слова, которые уже в десятый раз прокручиваю в своей голове. – Ты это из-за Кати сделал? Серьезно, блядь?
– Чё-ё-ё-ё-ё? – Тихий затягивается, но на этот дым попадает явно «не в то горло» и он заливается лающим кашлем.
– Ты решил обокрасть меня… из-за Кати? – озвучиваю единственный разумный вывод из всего этого каламбура. – Блядь, Тихий, это же… ёбаный пиздец.
– Чего, блядь?! – как заевшая пластинка мелет одно и то же. – Я ни хуя у тебя не…
И вдруг спотыкается.
Мы какое-то время напряженно смотрим друг на друга.
Его мутный взгляд постепенно трезвеет, челюсти сжимаются так сильно, что кожа натягивается на скулы словно на барабан.
– Сука, блядь, – медленно цедит сквозь зубы. – Ты заелся не из-за Кати.
Мы оба одновременно понимаем, что с самого начала разговаривали по «испорченному телефону»: Тихий думал, что я решил отрезать его от бабла потому что узнал о его планах на Катю, а я тупо не отдуплился, что виды на Катю и попытка украсть у меня «Гринтек» – никак не связанные между собой вещи. Хотя не факт, что со временем в его башке обе эти вещи слились в одну глобальную цель.
– Я проверил, кто сливает акции «Гринтек», – озвучиваю результаты своего маленького расследования. – Клянусь, Тихий, я бы никогда на тебя не подумал. Даже если бы в тебя пальцем ткнули – не поверил бы. На хуй ты Вику подставлял?
– А хули бы и нет? – он безразлично пожимает плечами. – Она тебе и так насрала – какая разница?
Он даже не пытается скрыть откровенный цинизм своей лжи – Вика в его глазах была и так везде и во всем виновата, повесить на нее еще и собственное дерьмо в его глазах было чем-то вроде еще одного плевка в грязный колодец. Проблема была только в том, что когда он, мой лучший друг и человек, которого я считал своим, без преувеличения, крестным отцом, затеял украсть у меня «Гринтек», Вики еще и близко не было на горизонте. Как и Кати.
Первый год из трех последних я прошел через кошмар – несколько тяжелых операций, длительная болезненная реабилитация, когда я учился ходить с нуля. И все это время мы скрупулезно наращивали активы, насколько это было возможно буквально с тремя копейками в кармане. Мне пришлось поднять все свои связи, пустить в ход абсолютно все рычаги давления (иногда весьма грязными методами), чтобы удержаться на плаву. Второй год я раскручивал «Интерфорс», выгрызал контракты и, одновременно, следил за жизнью «Гринтек». Идея, как его утопить, принадлежала мне, я прописал каждый нехитрый шаг на сто процентов рабочей схемы. Оставалось только выждать время, когда дела Марата пойдут на спад, накопить денег и запустить маховик мести: создать десяток маленьких фирм, от их лица скупать акции до тех пор, пока Марат не будет вынужден сливать свой пакет, чтобы получить за это хоть какие-то деньги. Потом я должен был заполучить весь контрольный пакет и продать «Гринтек» за копейки, по принципу «Так не доставайся же ты никому».
Как оказалось, все это время Тихий втихую переоформлял на себя подставные фирмы и переводил акции «Гринтек» на в свои активы. Расчет был на то, что когда я начну сливать «Гринтек», он по-тихому скупит недостающее для контрольного пакета количество акций и станет его полноценным владельцем. Чтобы с чистой совестью послать меня на хуй.
Пользуясь моей схемой.
Пользуясь моими деньгами.
Точно так же, как и Марат, этот мудак собирался отжать у меня мой «Гринтек».
Когда я распутал узелки и узнал, кто конечный бенефициар всех фирм-прокладок, все стало на свои места. Стало ясно, почему Тихий так бесился, когда узнал, что Вика уговорила меня на три месяца отсрочки. Его такой расклад точно не устраивал, поэтому Тихий предал меня еще раз.
– Это ты рассказал Марату, что за сделкой с Егоровым стою я, – не спрашиваю, а просто озвучиваю само собой разумеющийся факт. – Знаешь, я тогда никак не мог понять, откуда всплыла инфа? Ну то есть вариант, что Егоров сам пришел к тебе и сказал, что собирается переиграть нас и слиться с активами Марата был таким… тупым. Если бы я не верил тебе как самому себе, то заподозрил бы неладное еще тогда. Ясно же было, что какая-то херня, но я, блядь, тебе верил, Игорь.
Он так вскидывается, как будто я дал ему в зубы, а не просто назвал по имени.
– Тебе нужно было заставить меня слить акции, разыграть до конца выгодный тебе план. А еще ты зассал, что у Вики что-то получится и акции «Гринтек» пойдут вверх. Ты реально испугался, что она найдет способ выкрутиться. И просто слил Марату нашу с Егоровым договоренность. Мне даже в голову не могло прийти, что все это время ты играл против меня. И знаешь, что? Все это ты придумал задолго до того, как на горизонте снова всплыла Вика.
– Сука, – цедит сквозь зубы Тихий, – она всегда умела появляться «вовремя»!
Звучит просто как сценарий альтернативной реальности, в которой моя плохая бывшая оказалась тем единственным человеком, который хотя бы в этот раз ни разу не играл против меня. Если бы не она – я уже давным-давно попрощался бы с «Гринтеком».
Вот такой вот парадокс, сначала она стала причиной, по которой я потерял дело всей своей жизни, а потом – причиной, по которой я смог его удержать.
– Скажешь так еще раз – я тебе зубы выбью, – предупреждаю на всякий случай, потому что больше не намерен позволять этому мудаку хоть как-то пачкать ее имя. Даже если мне самому это будет стоить побитой рожи и мятых боков – я затолкаю обратно ему в глотку каждое сказанное против нее грязное слово.
– Я просто забирал свое, ясно?! – Тихий снова колотит себя в грудь, на этот раз так сильно, что невольно закашливается, а я ловлю себя на мысли, что если он вдруг перестарается, пробьет в себе сквозную дыру и будет истекать кровью у меня на глазах – я не буду чувствовать совсем ни хрена, глядя на его предсмертные судороги. – Я это заслужил!
– Заслужил мой бизнес?
– Ты все равно хотел его сливать! Ты, блядь, всегда все получал по щелчку, Лекс! А я просто болтался на задних ролях, был у тебя мальчиком на побегушках! Лекс красавчик – всегда снимает самые жирные сливки, – он задирает руки, как будто декламирует это с большой сцены, – всегда при бабле, всегда в центре внимания. А Тихий так, просто мальчик на побегушках! А я, блядь, тоже заслужил большой кусок пирога!
Краем глаза замечаю через стеклянные входные двери начальника службы безопасности, который настороженно поглядывает в нашу сторону. Жестом даю понять, что контролирую ситуацию – даже если мы с Тихим набьем друг другу морды, я не хочу, чтобы нас растаскивали друг от друга как драчунов в детском саду.
– Я заслужил свою долю на этом празднике жизни.
– Да, поэтому я отдал тебе «Неон». – Я ведь действительно хотел отблагодарить его за поддержку в самые тяжелые моменты в моей жизни.
– Засунь его знаешь куда?! – Тихий так кривится, как будто вместо самостоятельного и прибыльного бизнеса я сунул ему говна на лопате. – Бросил обглоданную кость как собаке. А я хочу больше, ясно тебе?! Я хочу «Гринтек»!
– Ты его не получишь.
– Хрен ты угадал, – еще раз показывает фигуру из двух рук, на что я уже даже не обращаю внимания. В конце концов, его ужимки давно перестали производить на меня впечатление.
– Ты не получишь «Гринтек», потому что я купил долю Марата, – озвучиваю тот самый «приятный сюрприз», который нарочно берег на «сладкое». – Когда понял, что все это время за моей спиной играл не он и не Вика, а ты. Пришлось переплатить, но теперь в моих руках контрольный пакет.
Не уточняю только, что вся покупка была через парочку подставных компаний, так что Марат до последнего не знал, кто покупатель. Я подумывал о том, чтобы раскрыть ему глаза, но потом поймал себя на мысли, что после всего случившегося возможность увидеть перекошенное от злости лицо любимого братца меня вообще никак не задевает и не впечатляет. Так я понял, что к тридцати годам, наконец, повзрослел. Не без парочки отрезвляющих пиздюлей от жизни, само собой.
