Текст книги "Защитник Драконьего гнезда. Том второй (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

Глава тридцать пятая: Анвиль

Глава тридцать пятая: Анвиль

Когда Изабелла с Амелией выходят из замка, у меня уже все готово. Мы выезжаем не в полной тайне, но и не афишируем свои планы. Ни к чему кому бы то ни было вокруг знать, что мы задумали. Для всех, кто нас увидит, мы просто отправились на вечернюю верховую прогулку. Ничего необычного. А когда вернемся – так и вовсе почти никто не увидит. Разве что несколько человек из стражи.

– Готовы? – спрашиваю я.

– Мы готовы? – Изабелла опускается перед Амелией на корточки. Ее Величество выглядит бледной и явно старается казаться куда более уверенной, чем есть на самом деле.

– Да, – кивает Ее Высочество, даже не задумываясь.

Тоже опускаюсь на корточки.

– Помни, в любой момент ты можешь отказаться, – говорю девочке. – Это не обязательно, ты все равно сможешь обращаться драконом. Просто для этого понадобится больше времени. К сожалению, для всех нас будет лучше, если маленьким драконом ты станешь уже сегодня.

– Я совсем не боюсь, – говорит Амелия. – Это мама боится.

– А вот и нет, – возмущается Изабелла, но не очень сильно.

– Я научу тебя летать, – беру маленькие ручки в свои ладони. – Покажу, насколько огромен этот мир.

– И вместе защитим маму от плохих снов, – неожиданно серьезно заявляет девочка.

Глаза Изабеллы расширяются, кажется, таких слов она услышать не ожидала.

– Обязательно защитим! – подытоживаю я.

Мы покидаем замок в сопровождении пятерых воинов и направляемся вдоль стены, через небольшую расщелину, к редкому лесу, о котором мне рассказывал шаман. Ехать не очень далеко, но достаточно, чтобы происходящее там не стало ни для кого откровением.

На подъезде к лесу нас встречает тишина. Ни искры, ни шороха. Как будто и нет никого.

Осматриваюсь по сторонам.

– Что-то не так? – шепотом спрашивает Изабелла.

– Не знаю...

Воины тянутся за оружием, слышится шелест извлекаемых из ножен мечей.

– Эка нервные, слышу знакомый угрюмый голос – и из тени деревьев вперед выходит долговязая фигура в длинной меховой куртке с капюшоном. – Уймитесь. Я один.

– Что за игры? – спешиваюсь и подхожу к шаману.

Обмениваемся крепкими рукопожатиями и обнимаемся.

– Духи молчат – дурной знак, – говорит Г’рах Тар. – Нынче следует быть настороже. Даже в собственных стенах.

– Духи придут? – спрашиваю я.

– О том не могу знать. Я позову. Увидим.

– Никого не подпускать, – оборачиваюсь к стражникам. – Все готово? – снова шаману.

– Да.

– Тогда идем.

Помогаю спешиться своим женщинам.

Освещая себе путь факелами, идем по едва различимой тропинке. Глубже в лес, на небольшую поляну, в центре которой в освобожденном из травы земляном круге уже разложены ритуальные подношения духам.

– Г’ия Длеар, – шаман задерживается возле Амелии.

– Меня зовут Амелия – и я дракон, – чуть отступает под его ростом она, но, надо отдать должное – не бежит и не прячется за мать.

– Г’ия Длеар, – повторяет шаман. – Маленькая Первая под небесами. Не бойся, дитя. Я сделаю, что должно.

Скидываю куртку и остаюсь в одной легкой рубахе.

– Ничего не делай, чтобы ни увидела, – на всякий случай предупреждаю Изабеллу. – Со стороны подобные обряды кажутся странными. Будет шумно и даже страшно. Но что бы ни случилось, не вступай в круг.

– Ты точно знаешь, что делаешь? – с волнением в голосе спрашивает она. – Знаешь, я уже и не знаю. Может...

– Я знаю, что Г’рах Тар сделает все, что необходимо, как и я. Мы должны, Би. Ради Амелии, ради ее безопасности.

Изабелла порывисто кивает, делает пару глубоких вдохов.

– Я буду держать себя в руках. Обещаю.

– Отлично.

– Встань в круг, дитя, – командует шаман.

Амелия делает шаг, но потом, ища поддержки, оборачивается на нас.

Жестом останавливаю Изабеллу, а сам протягиваю девочке руку. Та будто сомневается, смотрит на мать, а потом уверенно вкладывает свою ладошку в мою.

Вместе идем к кругу.

– Мы здесь. Мы с тобой. Все будет хорошо.

– Я знаю, – кивает Амелия и выпускает мою руку.

Засучиваю левый рукав.

Г’рах Тар уже ждет с глиняной чашей и длинным острым ножом. Не особенно аккуратный надрез по моему оголенному запястью – и чаша начинает заполняться темной кровью.

Когда ее достаточно, шаман обходит земляной круг и немного выливает в заранее подготовленные углубления, расположенные по его краям. Остатки крови протягивает Амелии.

– Выпей, дитя.

Девочка морщится, но, на удивление, выполняет приказ без намека на каприз.

– А теперь самое главное, – говорю, подходя к Изабелле. – Надеюсь, духи ответят.

Замечаю, как у жены подрагивают руки, как, сама того не замечай, кусает губы.

Беру ее за руку, крепко сжимаю. От меня больше тоже нет толка. Дальше все зависит от искусства Г’рах Тара.

Шаман обходит четыре костра, сложенные чуть дальше от круга. Но огня нет, только тонкие струйки дыма, что в отсутствии ветра вертикально устремляются в чистое небо.

Г’рах Тар скидывает куртку и остается в одной набедренной повязке. Его сухое тело испещрено ритуальными шрамами и рисунками. Я знаю, что эти рисунки меняются в зависимости от обряда. Понятия не имею об их сущности, но что-то в них есть такое, что позволяет шаману дополнительно концентрироваться, взывая к силе предков.

Шаман усаживается на землю и закрывает глаза.

Какое-то время ничего не происходит. Амелия снова оборачивается на нас, но я показываю, чтобы тоже села. Один обряд никогда не походит на другой, духи могут отозваться быстро, а могут упрямиться всю ночь.

Надеюсь, нам повезет.

Окончательно темнеет.

Дым от костров сгущается, закручивается спиралями и собирается вокруг земляного круга, но внутрь не проникает ни капли.

Г’рах Тар начинает раскачиваться из стороны в сторону, а из его горла доносится едва различимое пение. Впрочем, на обычное пение это совсем не похоже, скорее, на вой раненого зверя, что чувствует приближение собственной кончины.

И вдруг этому вою вторит другой, далекий.

Изабелла вздрагивает, оглядывается в темноту.

– Так и должно быть, – успокаиваю ее я. – Это не волк?

– А кто?

Еще один вой, в другой стороне.

– Он называет их духами – те, кто когда-то владел магической силой и не смог уйти после смерти.

– Они опасны?

– Только вне круга и только если попытаешься встать у них на пути. По крайней мере, так говорил Г’рах Тар.

– Ты веришь ему?

– Да. Иначе бы мы сейчас здесь не были.

Еще один вой. И еще. Протяжные надрывные завывания тянутся со всех сторон, приближаются.

Амелия, все это время стоящая в кругу, вдруг пошатывается, ее ведет немного в сторону, а затем ее ноги подгибаются – и девочка оседает на землю.

Изабелла бросается к ней, но я перехватываю ее.

– Нет! – бросаю резкое. – Она выпила мою кровь. Кровь дракона. Для нее это не так опасно, как для обычного человека, но не бесследно. Изабелла, – Встряхиваю жену и разворачиваю ее к себе, – доверься мне.

Она хочет что-то сказать, открывает и закрывает рот, но ни звука не срывается с ее губ. Бледнее обычного, она вся дрожит, а в глазах, наполненных ужасом, мечутся отблески догорающих факелов.

Я должен выглядеть сильным, должен говорить убедительно, потому что ей это нужно. Потому что сам не уверен вообще ни в чем. Потому что этот обряд – он впервые.

Завывания совсем рядом. Кажется, стоит обернуться – и вот он, выходец из могилы, неупокоенная душа, что сотни лет вынуждена скрываться в горах, одержимая голодом и ненавистью ко всему живому. Так говорил Г’рах Тар. Добро и смирение не дают силу. Они слишком ненадежны, слишком размыты. Такую душу легко развеет даже легкий порыв ветра. Ненависть и злоба – вот сосредоточение мощи. Ненависть сподвигает человека свернуть горы, выжечь леса и поля, обратить целые народы в пресмыкающихся безвольных рабов. Ненависть способна изменить мир при жизни и способна направить силу после смерти.

– Не шевелись, – едва различимым шепотом, на самое ухо Изабелле. – Пошевелимся – нас увидят.

Теперь вся поляна затянута белесым дымом, дышать так тяжело, будто в глотку напихали тлеющих опилок.

Г’рах Тар почти исчез из поля видимости. Там, где он сидел, теперь видны лишь неясные очертания дергающейся тени. И именно к этой тени собираются другие – черные, холодные, источающие страх и отчаяние. Я бы никогда не пошел на подобное, если бы собственными глазами не видел все то, что случилось с замком безумца Фарвурда. Если бы не сны Изабеллы.

Оглушающий вопль буквально всколыхивает дымящуюся тьму – и поляна вмиг очищается от дыма.

Изабелла с глухим стоном рвется в моих руках. Но я специально разворачиваю ее так и прижимаю к себе так сильно, чтобы она ничего не видела.

Тени кружатся вокруг земляного пятна, припадают к нему, принюхиваются, выпускают полупрозрачные щупальца, которыми исследуют невидимую преграду, внутри которой калачиком свернулась маленькая девочка – лакомая добыча.

Г’рах Тара бьет сильнейшая судорога. Все еще тело будто рвется на части. Руки и ноги живут собственной жизнью, намереваясь оторваться от ненавистного им тела. На губах шамана появляется белая пена, но из горла продолжают доносится хриплые отрывистые не то крики, не то стоны. И каждый крик, каждый стон заставляет тени пригибаться все ниже, заставляет их съеживаться.

Громче крик. Еще громче.

Пена на подбородке шамана приобретает алый оттенок.

Еще громче.

Вопль, от которого хочется закрыться и о котором не хочется помнить, потому что так не может и не должен кричать человек.

Тишина.

Дымная завеса вокруг поляны перестает двигаться, замирает.

Чувствую, как бешено бьется сердце Изабеллы, как катятся по ее щекам слезы. Чувствую, как пульсируют собственные виски, как сильно упала температура. Вижу, с каким нежеланием вырывается изо рта холодное дыхание.

Вздох – и тени, сжавшиеся до размера кулака, бросаются на добычу. Их больше ничто не сдерживает.

Темнота.

Глава тридцать шестая: Изабелла

Глава тридцать шестая: Изабелла

Это даже не ужас – это такая паника, с которой я просто не в силах бороться. Понимала, что ничего приятного тут не увижу, но думала, что справлюсь. Но не справилась. Это слишком страшно для меня. Потому что когда спиной чувствую приближение чего-то очень злого и страшного, то единственное мое желание – схватить Амелию и бежать. Или хотя бы быть рядом с ней. Обнять, прижать к себе, сказать, что все будет хорошо.

А будет ли?

Анвиль загораживает собой весь мир, не позволяет мне ни дернуться, ни даже видеть, что происходит. И в этот момент я даже… почти ненавижу его. Потому что если он и верит шаману, то я – нет. Не до такой степени, чтобы доверить ему свою дочь.

И я реву, как белуга, и рвусь в объятиях мужа, но это все равно, что пытаться подвинуть гору. Он слишком силен. Ох уж эти драконы!

А потом все стихает.

Потом наваливается такая темнота, что я вижу даже лица Анвиля, который неожиданно ослабляет объятия.

– Замри, – говорит он и исчезает.

А я даже не понимаю, что делать. Но инстинктивно выставляю руки перед собой и разворачиваюсь. Где-то там должен быть земляной круг, где-то там должна быть моя несчастная девочка. Делаю шаг, оступаюсь, шиплю от боли в вывернутой лодыжке, но иду дальше.

В стороне вспыхивает свет одинокого факела – это Анвиль.

– Никогда не слушает, – качает головой.

Зато теперь я вижу Амелию. Дочка лежит там же, где я видела ее в последний раз, но что-то изменилось, что-то не так.

Бегом к ней. На боль в ноге вообще плевать.

Падаю на колени, притягиваю Амелию к себе – и вижу, как с нее слетают мельчайшие частички пыли. Нет, не пыли – пепла.

Анвиль подходит вплотную, с силой втыкает в землю факел. Еще один в его руке. Опускается на корточки и прикладывает пальцы к сонной артерии Амелии. А я, дура, настолько не в себе, что даже не сделала этого.

Едва заметный выдох облегчения и прикрытые глаза мужа – больше всех слов в мире.

Живая, конечно, живая! Что я, глупая курица, надумала себе тут?!

– Она проспит до утра, – говорит Анвиль и смотрит на меня. Потом аккуратно приподнимает ей волосы сзади, там, где я обнаружила проклятую метку – пусто, ничего, ни малейшего следа. – Если хочешь что-то мне сказать – говори. Сейчас или когда вернемся в замок.

А я не могу говорить, я могу только реветь. Обнимаю Амелию, притягиваю к себе Анвиля – и реву. Размазня размазней, ни силы духа, ни стойкости перед трудностями. Будь проклята вся эта магия и все эти маги! Я лучше еще сто раз буду умирать и возрождаться в собственных кошмарах, чем еще хоть раз почувствую себя абсолютно беспомощной, когда моему ребенку плохо.

Почему у меня нет магических сил?

Почему я не могу стать огромным сильным драконом и заслонить ее собой?

Все это очень несправедливо!

Анвиль поднимается и проходит к шаману. Тот лежит, точно сломанная тряпичная игрушка. Мой дракон проверяет пульс на него шее.

– Живой? – спрашиваю я – и едва слышу собственный осипший голос.

– Да. Но проваляется без сознания ни один день.

– Это нормально? Так каждый раз?

– Обычно, он способен уйти на своих ногах. Но бывало и такое. Слишком голодные духи, он должен был их удержать.

– Зачем он их звал? В них… – пытаюсь подобрать правильные слова, – в них было какое-то зло. Не знаю, как объяснить точнее. Я правда очень испугалась.

– И я не смогу объяснить, – пожимает плечами Анвиль. – Теней привлекает магия. В Амелии была магия, оставленная Магистром. Тени поглощают магию. Но при этом убивают и ее носителя. Чтобы этого не случилось, теней нужно лишить большей части сил, тогда они уничтожат источник магии, но не затронут его носителя. Задача шамана – позвать теней, направить их, удержать и лишить сил, а потом высвободить.

Получается, если бы Г’рах Тар где-то ошибся, то все закончилось бы…

Нет-нет-нет, никаких предположений. Все закончилось хорошо!

Анвиль снова подходит к нам, наклоняется и берет Амелию на руки. Я инстинктивно было хочу снова прижать ее к себе, но одумываюсь – позволяю мужу забрать дочку. Наверное, во мне слишком глубоко сидит какое-то странное и очень противное недоверие ко всеми вокруг. И мне это очень не нравится. Понятное дело, что поводов начать подозревать всех и каждого было предостаточно. Но уж точно нельзя этого делать. Тем более нельзя сомневаться в Анвиле. Можно сомневаться в себе, но только не в нем.

Поднимаюсь следом.

– Прости меня, – нахожу в себе силы произнести то, что вертится на языке, но так сложно от себя отторгнуть. – Я трусиха. И дура.

Знаю, что нельзя так говорить, нельзя постоянно извиняться. Но если я и правда постоянно вытворяю какую-то дичь?

– Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь верить мне, – говорит Анвиль.

И я понимаю, что пусть он и скрывает, но мое недоверие и чуть ли не истерика если не обидели его, то уж точно расстроили.

Ладно, мы и об этом поговорим. Обязательно поговорим. Просто я слишком боюсь за Амелию. И он обязательно это поймет. Потому что я ни за что не прощу себе, если вдруг сделаю что-то, что навредит дочке. Понимаю, что моментами это может быть чем-то вроде гиперопеки, но так и причина к тому имеется совершенно определенная.

И все же мне действительно стыдно.

Анвиль выносит Амелию на открытое пространство, туда, где нас терпеливо дожидаются воины. Просит меня немного подождать и с одним из варваров возвращается в лесок, чтобы забрать бесчувственное тело шамана. Хорошо, что уже основательно стемнело – и наше возвращение мало кто замечает. Стража и так в курсе, а случайных ротозеев я лично не вижу. Впрочем, я вообще не показатель – всю дорогу прижимаю к себе дочку, которую предварительно укутала в теплый плащ, который, к слову, всучил мне Анвиль – и снова чувствую укол совести, потому что дракон предусмотрел даже такую мелочь.

В замке ведем себя как мыши. По возможности, разумеется. Никаких приказов, никаких вызовов прислуги. Анвиль заносит Амелию в ее комнату, а я подготавливаю отрезы чистой ткани и холодную воду, набираю немного душистой мази – вытяжку из местных хвойных. Пока добрались, у дочки подскочила температура – не критично сильно, но заметно.

– Останься с ней, – говорит Адвиль.

– Пожалуйста, не обижайся, – мне даже подумать больно, что сказала что-то не то. А ведь сказала. И даже не в словах дело – в моем поведении.

Он смотрит на меня так, точно я заявила, что с сегодняшнего дня буду питаться только зелеными гусеницами. Причем исключительно лохматыми.

– Ты среагировала так, как среагировала бы любая любящая мать. У тебя был единственный шанс остаться спокойной – ничего не видеть. Я решил, что это будет неправильно. Так что если кто-то и виноват в твоем срыве, так это я. Ни о чем не думай. Иди, ты нужна нашей дочери.

«Нашей дочери...»

– А ты?

Анвиль морщится.

– Нужно позаботиться о Г’рах Таре. Старик уже не в прежних силах.

– Да, конечно, – отлично, а 0 шамане я и не подумала. Как-то так получается, что серьезный стресс напрочь выключает мою голову и лишает способности рассуждать здраво. И мне это очень не нравится. – Если нужна ка кая-то помощь, только скажи.

– Скажу. Но пока ему нужен только покой. Я недолго – и вернусь к вам.

Приподнимаюсь на носочки и осторожно целую драконяку в уголок губ. Когда-нибудь потом я обязательно придумаю способ, чтобы донести до него всю ту благодарность, что испытываю к нему. И, вполне возможно, как бы банально это ни звучало, все же решусь на определенного рода интимные ласки. Все это очень стыдно-стыдно, но на этот раз с хорошей и волнительной стороны. Но об этом позже.

Анвиль притягивает мне в ответ и целует уже в губы, а потом уходит.

Возвращаюсь к Амелии и проверяю ее температуру – жар еще немного усилился.

Накладываю на ее лоб влажную тряпку, а потом наношу несколько пахучих капель мази под нос и на спину. Почти сразу ее дыхание, до того поверхностное и быстрое, становится куда более спокойным и размеренным. По правде, я хоть и та еще волнительная мамаша-наседка, но, слава всем богам, дочка не выглядит прямо больной, скорее, сильно уставшей. Отчасти даже истощенной, судя по немного ввалившимся глазам.

К утру надо будет сделать самый вкусный в мире бульон.

– Ты будешь самой красивой и сильной в мире дракошей, – говорю, гладя ее по голове.

Глава тридцатая седьмая: Анвиль

Глава тридцатая седьмая: Анвиль

В покоях, где размещен шаман, от духоты и концентрированного запаха всевозможных трав едва можно дышать. Но это для его обиталища обычное дело. В родной деревне все то же самое. Я сам, когда впервые оказался у него в «гостях», ощущал себя так, будто несколько дней к ряду просидел в опиоидных курильнях Востока, когда голова уже ничего не соображает, а все кости превратились в студенистую массу, едва-едва удерживающие тело в сколько-нибудь прямоходячем положении.

Я знаю, что делать.

Среди множества глиняных склянок шамана нахожу одну, с ярко-красной сургучной пробкой. Это небольшое воровство, но, уверен, мой старый друг меня обязательно поймет. А мне без этого нельзя.

Подношу склянку к уху и встряхиваю. Хорошо, характерный шорох говорит о том, что необходимое мне снадобье в достатке. Я надеялся, что удастся обойтись собственными силами, но обстоятельства диктуют иные правила игры. И я их принимаю.

Зажигаю пару пучков трав и старательно окуриваю ими спящего шамана. Тяжесть и концентрация всевозможных запахов усиливаются многократно. Знаю случаи, когда даже бывалые воины не выдерживали долгого пребывания среди всего этого чадящего безумия и падали без сознания. Мне проще, природная стойкость позволяет продержаться много дольше. Но все равно не бесконечно.

Шаманы же диких народов приучают себя к подобным условиям в течение многих лет, постепенно увеличивая количество всевозможных трав и реагентов в своем жилище. Насколько знаю, подобные условия способствуют появлению вещих видений. И я бы первым усомнился в их правдивости, но за время, пока жил в горном племени, не раз стал свидетелем умения шамана проникнуть в грядущее.

Но зажженные мною пучки трав не предназначены для вызова видений, с их помощью я защищаю Г’рах Тара от вероятности повторного визита к нему теней. Такое бывает. Обычно всеми этими вещами занимается ученик шамана, но у Г’рах Тара его нет. Не сложилось.

«Мало передать знания, нужно слышать предков, нужно держать в руках силу», – примерно так говорил мне шаман. И не во всяком племени случается преемственность поколений.

Насколько я понимаю, шаман – этот тот же маг, но с иным подходом к управлению силой. И обойтись простыми знаниями тут не выйдет. Можно наизусть знать заклинания или обряды, можно досконально воспроизвести всевозможные концентрационные схемы и пентаграммы, но если ты не в состоянии даже почувствовать силу – ничего не выйдет. В случае с магией из ничего не получается все.

Вокруг кровати Г’рах Тара тонкой полосой рассыпаю заговоренную соль, затем расставляю в углах комнаты заранее подготовленные шаманом черные свечи и поджигаю их.

Я всего лишь делаю то, что не требует того самого чувства силы. Обычные манипуляции, на которые способен любой мальчишка. К сожалению, проделать их заранее невозможно, потому я здесь.

Напоследок кладу на закрытые веки Г’рах Тара пару древних монет, изображение на которых уже толком и не разобрать. Вот и все, теперь старому другу нужен только покой.

Отворачиваюсь и уже было ухожу, когда в мое предплечье мертвой хваткой вцепляется рука шамана. При всем при этом он даже головой не шелохнул – монеты лежат ровно так же, как я и положил.

– Она погубит тебя, – абсолютно мертвый замогильный голос из едва раскрывающихся губ. – Беги, Г’ан Длеар. Это не твоя битва. Тебе не победить.

Хватка исчезает так же внезапно, как появилась. Безвольная рука Г’рах Тара висит вдоль тела.

А вот и видение.

Выжидаю еще какое-то время, вдруг будет продолжение, но ничего не происходит. Пожимаю плечами и выхожу вон. Как бы то ни было, а свой выбор я уже сделал. Да и видения не всегда бывают вещими. А бывают и вещими. Есть один способ узнать насчет этого. И что-то мне подсказывает, надолго ожидание не затянется.

И это даже к лучшему.

Жить и постоянно оглядываться за спину, постоянно опасаться собственной тени – дело провальное. Всегда идет борьба за власть, всегда есть те, кто при первом же удобном случае сорвет с головы незадачливого правителя корону вместе с головой. Всегда есть заговоры и предатели, которые готовы сдать собственные земли за эфемерные посулы мнимой власти. Вся эта подковерная возня – своего рода плата за возможность чеканить монеты с собственным изображением.

Даже вероятность прямого военного нападения – элемент постоянных политических игр, который можно не только предвидеть, но к которым можно худо-бедно подготовиться, если уж никак не извернуться и не избежать.

То, что происходит сейчас, я даже не в состоянии прогнозировать. И это жутко напрягает. Если предположить, что все увиденное Изабеллой во сне правда‚ то следующая атака Пожирателя снов вполне может прийтись по Драконьему гнезду. А это значит, что первым делом надо избавиться от беженцев. Большое скопление народа – отличная мишень. И если тварь нагрянет ночью, живыми уйдут очень немногие.

В Драконьем гнезде нет ничего подобного тому вареву, что готовил у себя Фарвурд, но смертоносного огня с неба будет вполне достаточно, чтобы не оставить в его стенах ни единой живой души. Чего уж говорить о временном лагере за пределами стен.

В идеале я бы и Изабеллу с Амелией куда-нибудь спрятал. Подальше, где из людей только пара десятков обслуги и охраны. Вот только это еще больший риск. У меня нет ни единой причины думать, что таким способом действительно уберегу их от Пожирателя. Скорее, обреку на еще большую опасность. А это значит, что теперь не имею права хоть сколько-нибудь надолго их покидать. Учитывая же явные проблемы с преданностью некоторых вассалов Короне, сделать это будет ой как непросто.

По сути, может возникнуть ситуация, когда мне нужно будет одновременно присутствовать сразу в нескольких местах.

Прохладный ночной воздух бодрит кожу, но не освежает отчасти задымленную дурманом шаманского жилья голову. Чем дальше, тем больше кажется, что все меньше контролирую события. И это очень поганое чувство.

Несколько раз глубоко вздыхаю, позволяя свежему воздуху до предела наполнить грудь. Что ж, будем бороться, ничего иного не остается.

Возвращаюсь в комнату Амелии.

– Как она? – шепотом спрашиваю Изабеллу.

Кажется, жена успела успокоиться – и сейчас выглядит как женщина, вполне себе контролирующая ситуацию.

– Кажется, хорошо, – чуть улыбается уголками губ. – Жар почти стих. Дыхание хорошее. Она просто спит. Как шаман?

– Думаю, мы не увидим его несколько дней.

Говорить о видении Г’рах Тара, разумеется, не собираюсь. Ни к чему жене лишние страхи, к тому же ничем не подкрепленные. А даже если и подкрепленные, какая у нас альтернатива? Ложиться и смирно помирать – так себе план.

Подхожу к Амелии и прикладываю тыльную сторону ладони к ее лбу. Действительно, жара почти нет.

– Не веришь мне, вредный муж? – беззлобно подначивает Изабелла.

– Тоже хочу познать искусство врачевания. Не тебе одной принимать все лавры. Ваше Величество, не соблаговолите преподать мне несколько уроков? Обязуюсь быть примерным учеником.

– Ни за что, Ваше Величество, – высоко задирает нос. – Должна же я хоть в чем-то вас превосходить. И не уговаривайте, последние карты из рукава я вам точно не покажу.

– Карты? – не понимаю, о чем она, на что получаю многозначительное пожимание плечами.

– Не удивляйся, если спрошу что-то странное, – резко меняет тему разговора жена. – Здесь есть люди, наблюдающие за звездами?

– Здесь? В замке?

– А есть в замке? – глаза Изабеллы становятся огромными.

– Не думаю, уж я точно ничего об этом не знаю. Не уверен, что Лаэрт привечал ученых. Насколько мне известно, рядом с ним даже мага толкового не было, иначе бы у меня не было против него ни шанса.

– Но с кем-то он все же говорил насчет Глотки Арташа.

– Кого-то подозреваешь?

– Нет, – отрицательно мотает головой. – Магистр? – снова улыбается. – Но я во всех каверзах сразу вижу его.

– Зачем тебе звездочет?

– Они смотрят на звезды в большие трубы с множеством разных стекол. Знаешь о таких?

– Я слышал о таких, но сам никогда не видел.

– Нам нужна одна такая!

– Хочешь тоже наблюдать за звездами? – судя по ее взгляду, я сейчас выгляжу умалишенным глупцом, что не в состоянии подтереть собственный зад.

– Через эти трубы можно видеть то, что находится на большом расстоянии, – начинает объяснять спокойно и сосредоточенно, явно старательно подбирая слова. – К примеру, ты стоишь на самой высокой башне Драконьего гнезда, берешь в руки такую трубу, смотришь в нее… скажем, на Глотку Арташа. – Делает небольшую паузу – и я начинаю медленно понимать ее мысль. – И видишь ее так же хорошо, как если бы приплыл на корабле к самым ее берегам.

– Если Пожиратель действительно все это время находился там, – медленно продолжаю ее слова, выстраивая в голове цепочку из слов, – то мы можем предположить, что и после нападения на замок Фарвурдов он вернулся туда.

– Именно! – чуть не подпрыгивает на месте Изабелла. – мы не можем быть в этом уверены. Мы даже не можем быть уверены, что это именно та самая древняя сила. Но мы можем сделать то, что не удалось всем до нас – мы можем хотя бы частично исследовать вулкан, не приближаясь к нему.

– Я уже говорил, что горжусь тобой?

Эта женщина из другого мира не перестает меня удивлять. Когда я начинаю думать, что дальше вроде бы некуда, она выдает нечто такое, от чего у меня в голове становится то ли пусто, то ли, напротив, от мыслей нет прохода. В любом случае, первое время действительно становлюсь тем самым умалишенным глупцом.

– Говорил, – чуть прикусывает нижнюю губу, – но можешь сказать еще разок, я против совсем не буду. Только это еще не все.

Кажется, мое лицо немного вытягивается, чем очень веселит жену.

– Нам нужно построить убежища. Или найти просторные удобные пещеры, если такие есть в непосредственной близости от замка. На случай, если он… – чуть запинается она, – прилетит.

– Хочешь оставить всех этих людей здесь?

– Хочу дать им выбор. Уйти или остаться. Нам придется выделять людей, чтобы постоянно наблюдали за небом, надо придумать систему оповещения на случай опасности. Надо сделать много чего. Поправь меня, если я не права, но только собрав в одном месте всю нашу силу, все наши ресурсы и знания, мы можем попытаться дать отпор существу, что древнее всех нас. Если разбежимся – кто-то протянет дольше остальных. Но что дальше? Остановится ли Пожиратель на Драконьем гнезде?

– Мы этого не знаем… – говорю честно, – единственный источник наших знаний о его целях – твои сны.

– Сны – я не могу доверять им, – мотает головой. – Но что говорят легенды варваров?

– Что Пожиратель снов – смерть для всех, кто не подчинится его воле. А подчинившиеся потеряют человеческий облик и станут его безвольными слугами. Навечно проклятыми и своими, и чужими.

Мы некоторое время молча смотрим друг на друга.

– Думаю, ты права, – первым прерываю молчание, так как Изабелла ожидает именно моего решения. – Мы сделаем так, как ты предлагаешь. И дай нам время Безначальный, чтобы успеть.