Текст книги "Защитник Драконьего гнезда. Том второй (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)
Глава двадцать шестая: Анвиль
Глава двадцать шестая: Анвиль
Когда до замка остается рукой подать, кислая вонь становится столь сильной, что приходится замотать лица тряпками. Лошади под нами становятся нервными, шугаются каждого шороха, время от времени вскакивая на дыбы в такой панике, что едва-едва получается их успокоить, а потом и вовсе отказываются идти дальше.
Понукай не понукай, бей по бокам шпорами, даже тащи вперед за узду – ни в какую. Топчутся на месте, протяжно ржут, точно плачут, а в огромных мокрых глазах такой ужас, что невольно начинаем оглядываться по сторонам. А кто-то тянет из ножен оружие.
Что-то здесь не так.
Что-то здесь очень не так.
В конце концов, приходится отъехать немного назад и привязать лошадей в прозрачной рощице. Не сказать, что это им очень нравится, но рваться прочь и ржать они, по крайней мере, перестают. Остаются надеяться, что не сбегут.
До замка идем пешком. И я готов поклясться, что чувствую чей-то пристальный взгляд. И не понятно, откуда, но ощущение, что следят сразу со всех сторон. Смотрят, прощупывают, запускают в сознание холодные склизкие щупальца, оставляя после себе ощущение липкой вони. Той самой, от которой пытаемся отгородиться тряпками на лице.
– Стоп, – поднимаю руку, останавливаясь в шаге от явственно видимой черной границы.
Там, где стоим, привычная грязь и мокрая трава. Там, чуть дальше, только выжженная земля, покрытая странным налетом, который перекатывается под порывами ветра, но совершенно не мокнущий под моросящим дождем.
Признаться, ступать туда совсем не хочется. И не могу сам себе объяснить, почему. Подумаешь, пыль. Подумаешь, не мокнет под дождем. Подумаешь, остатки замка Фарвурдов выглядят так, будто тот взорвался изнутри. И тоже абсолютно черные. Возможно, отсюда просто не видно, но огня там, кажется, нет. А вот дым поднимается, ничуть не ослабнув.
И все время это ощущение пристального взгляда. Причем зыркаю по сторонам не только я, но и мои спутники. И замечаю, как что-то беззвучно бормочут себе под нос и время от времени хватаются за висящие на шее обереги.
Ну ладно, если уж суровые горные воины опасаются‚ то человеческому изнеженному королю тем более не стыдно. Почти.
Шутки шутками, но на всякий случай подбираю ветку и бросаю ее на выжженную землю. Ничего не происходит. Ладно, значит, и с нами ничего не произойдет.
Никогда еще я не делал простой шаг с таким бешено бьющимся сердцем.
Шаг. Еще один.
Странная пыль чуть приподнимается и опускается, припорашивая грязные сапоги.
Шаг.
Еле заметный хруст под ногами.
Шаг.
Ничего не меняется, кругом все спокойно, сумрачно, мертво.
Постепенно начинаю чувствовать себя более уверенно. Возможно, все дело в гнетущей тягостной атмосфере и, главное, вони, что, кажется, просачивается даже через кожу, что потом и не отмыться.
Внутри останков замка огня действительно не видно. А сами останки похожи на старый сломанный зуб.
Так, а это что?
Опускаюсь на корточки перед камнем. Обычный камень, каких тысячи в любой крепостной стене, обтесанный и пригнанный по месту... но складывается ощущение, что немного оплавленный. Нет, совсем несильно, но все же.
Проверяю другие валяющиеся вокруг камни. Почти все обычные – и лишь еще пара тоже несет на себе следы очень высокой температуры.
По округе их разбросало, конечно, прилично.
Думаю, даже до соседних деревень вполне могло достать. От деревянных построек вблизи, разумеется, не осталось вообще ничего.
– Разделимся, – говорю своим спутникам. – Так охватим большую территорию.
Расходимся в стороны.
Сначала иду туда, где когда-то были городские ворота. Здесь, придавленные остатками покореженных ворот, лежит несколько человек. Все мертвые, но на коже всех вижу уже знакомые следы черных нарывов.
Не могу понять, что меня смущает сильнее всего. Странностей много, даже слишком. Но что-то одно так и бьется в голове, не желая укладываться в общую картину произошедшего.
Допустим, Фарвурд и чернокнижник сумели наварить достаточное количество своего убийственного зелья. Наверняка это оно и воняет. Наварили, а потом решили… что? Если старый лорд сошел с ума и с помощью этой заразы решил покончить не только с собственной землей, но и с собой, то вполне мог организовать взрыв. В то, что за своим хозяином последовал и чернокнижник, не верю. Наверняка сбежал. С другой стороны, нельзя отметать вариант, когда что-то пошло не так, как задумывалось. Надо будет проверить окрестные реки и землю, но пока все эти разрушения и вонь не кажутся настолько серьезными, чтобы убить вокруг всё живое. Может, нужно время, бес его знает.
Если исходить из источника дыма в замке, то взрыв случился несколько в стороне от основных строений. Возможно, в районе складов.
Оттуда, где стою, внутренности замка вижу плохо, да и разрушения там очень сильные. Но дым валит будто из-под самой земли, из глубокой воронки.
Так, хорошо, если взрыв случился именно здесь, а от замковых стен не осталось почти ничего, то не должно ли черное выжженное пятно вокруг замка быть более-менее равномерным?
Оборачиваюсь.
Вот что меня смутило: форма пятна.
Иду вдоль останков стены. С этой стороны пятно тянется шагов на пятнадцать. Если пройти дальше, то здесь уже на двадцать. Пока понятия не имею, говорит ли это о чем-нибудь. Но что-то внутри скребется и заставляет думать, вроде ухватился за правильную мысль, но пока еще не в состоянии ее осознать.
– Господин! – Издалека окликает меня один из варваров. – Вам надо это видеть!
Прибавляю шаг, огибаю развалины и выхожу на искалеченную недавним камнепадом равнину, где еще можно различить останки многочисленных шатров. Скорее сего, бродячие артисты. Очень крупная труппа. Была. Плохое место и время для гастролей.
Но стоит окинуть взглядом место их лагеря и посмотреть дальше, как кулаки сжимаются сами собой – выжженное пятно тянется дальше, много дальше. И это никакое не пятно, и уж точно оно не ограничивается окрестностями замка, потому что перерастает в черную полосу, целую просеку, что, в том числе, задевает и окраину близлежащего леса.
Боги!
Я знаю, что это за след. И в то же время не знаю.
Нечто подобное может оставить изрыгающий пламя дракон, если пролетит достаточно низко. Но, проклятье, этот след слишком широкий, слишком на глаз равномерный, чтобы предположить, что некий незнакомый мне дракон оставил его за несколько раз. Эта тварь, должно быть, размером с... сложно предположить. Но уж точно много сильнее меня.
Быть того не может!
Или я ошибся?
Вытаскиваю меч и иду вдоль полосы, проверяя, как глубоко выжжена земля. В самом центре даже не могу ее пробить, настолько спеклась. Ближе к краям затвердевшая корка становится тоньше, податливее.
И все время на самой поверхности эта непонятная взвесь.
Уж не знаю, сколько крылатых тварей тут было, но милорд Фарвурд отправился к праотцам не по собственной воле. Его замок сожгли, чем вызвали взрыв подготовленной им отравы.
Что это? Месть?
И главный вопрос: когда в Артании появился еще один дракон?
Вообще говоря, путешествующие драконы – дело весьма обычное. Далеко не все из нас скованы цепями какой-либо службы или правления. Некоторым власть не нужна или просто не досталась. Но чтобы вот так нагло посягать на чужие земли? Да и зачем? Почему Фарвурд? Или тронувшийся умом старик пытался заручиться поддержкой на стороне, но что-то пошло не так?
Но какова мощь!
Надо признаться самому себе, что, даже находясь в отличной форме, я все равно не смогу с ним справиться. Никак. А уж про теперешнее мое состояние и говорить не приходится.
– Господин, там тоже дым. И там.
И действительно, я не заметил, но над лесом еще в трех местах поднимаются столбы дыма. Правда, даже близко не такого черного, как над замком. Там, похоже, просто сгорели деревни. И мы проверяем две, благо, чем дальше от замка, тем спокойнее себя ведут наши лошади.
Деревни действительно выжжены дотла. Выжить здесь было абсолютно невозможно.
И снова какая-то гадость – черные пятна на листьях. Не особенно много, но они есть. И если камни после взрыва замка сюда еще могли долететь, хотя тоже сомнительно, то уж капли отравы – точно нет.
Но она есть.
Глупо закрывать глаза на явные странности. И тем более глупо их игнорировать.
Осмотр деревень почти ничего не дает. Их просто нет. Та же мертвая выжженная пустошь, что и возле замка. То есть неведомый дракон одним только Фарвурдом не ограничился, атаковал еще и земли зависимых от него крестьян. По крайней мере, их часть.
А вот это уже по-настоящему серьезная опасность. Смертельная опасность. Потому что если с Великим Магистром еще какое-то время можно играть в политику, если ллисканцы недалеко ушли от своих исконных земель, но эта тварь одним разом навела панику в целой вотчине. И еще непонятно, сколько народу при этом загубила.
– Господин, темнеет, обратно вряд ли успеем.
Я и сам понимаю, что ехать обратно придется в темноте. И теперь надеяться на помощь луны не приходится. Небо затянуто так плотно, что ночь предстоит выколиглаз.
И оставаться здесь тоже не очень хочется. Не думаю, что катастрофа, случившаяся накануне, будет иметь продолжение и этой ночью. Хотя, всякое может быть. Меня больше беспокоит непрекращающееся ощущение чужого взгляда. Может ли это быть наваждение? Вполне. Может ли это быть чем-то куда более серьезным? Конечно.
– Спешиться. Мы ночуем здесь, – все же принимаю решение.
По раскисшей дороге в полной темноте мы рискуем переломать лошадям ноги.
– Собрать хворост для костра, спать будем по очереди. Двое в дозор, смена в полночь.
Давненько я не травил байки у костра.
Глава двадцать седьмая: Анвиль
Глава двадцать седьмая: Анвиль
Лагерь разбиваем так, чтобы хорошо были видны остатки разрушенного замка, но все же не приближаемся к нему настолько близко, чтобы лошади начали снова сходить с ума.
С хворостом для костра, конечно, туго. Сухого дерева в округе почти нет. И все же небольшой костер организовать удается, а вокруг него раскладываем валежник на просушку. Дымит ужасно, особенно при постоянно изменяющемся ветре, хоть и несильном, но зато рядом с костром нет ни единой места, куда бы время от времени не сносило дым.
Ладно, переживем.
Вообще, костер нам вовсе не обязателен, я приказал развести его на случай, если в окрестностях еще кто-то уцелел, но продолжает плутать в темноте. А еще… эдакая ловля на живца. Если замок действительно был атакован драконом, в чем я не сомневаюсь, то, быть может, одинокий костер его привлечет?
Сражаться с ним я сейчас точно не готов, но увидеть своими глазами было бы очень полезно для понимания его природы.
Первым остаюсь караулить. Сна нет ни в одном глазу. И накопившаяся за последние дни усталость нисколько не давит. Зато непрерывное ощущение чуждого внимания давит очень сильно. Оно не исчезает ни на мгновение. И не только у меня. Внимательно слежу за своими спутниками – суровые горные бойцы тоже ворочаются на устроенных лежанках, но никто не спит.
Прислушиваюсь.
Кроме едва слышного потрескивания костра – ни единого звука. Природа будто вымерла.
К слову, столб дыма над замком стал заметно тоньше. Если так пойдет и дальше, то к утру окончательно иссякнет.
– Как настроение? – спрашиваю сидящего напротив воина. – Чувствуешь что-то странное? Только говори, как есть.
– Плохое место, господин.
И это мягко сказано.
– Помогает? – киваю на висящие на его груди амулеты из звериных когтей и клыков.
Каждый мой спутник по-прежнему время от времени трогает их руками и что-то беззвучно бубнит.
– Нет, господин, – воин отдергивает руку. – Ниярт не трус. Любой может это подтвердить. Но что-то выгрызает череп Ниярта изнутри.
У меня очень похожее ощущение. Все же надо будет завтра навестить замок, место, откуда валил дым. Возможно, что-то еще уцелело.
Колыхание темноты за пределами кольца света замечаю чуть раньше своего напарника. Но претензий к нему никаких – движение почти в стороне от его взгляда, а я вижу хорошо. Заметив же мое внимание, варвар тут же подбирается и вскакивает на ноги.
– Не извольте беспокоиться, – доносится каркающее из темноты. – Разрешите погреться у огонька?
– Проходи, располагайся, – указываю на свободное место рядом с собой. – Голоден?
Это древний старик. Очень древний. Еле-еле доползает до костра и со скрипом и стонами опускается на землю. Тянет к огню дрожащие руки – и я некоторое время просто рассматриваю его. Одет он в дырявое грязное рубище и обмотки на ногах. Волос на его голове почти нет – лишь несколько длинных волосин облепляют желтоватый череп. Так же несколько волосин торчат в разные стороны из подбородка. Он очень тощий и, возможно, оттого сильнее заметна его сутулость, точно вдоволь пожившему человеку теперь тяжело выдерживать даже собственный тщедушный вес.
– Благодарствую, добрые люди, от водички не откажусь.
Протягиваю ему бурдюк с водой. Старик принимает его и делает глоток. На морщинистом лице появляется выражение блаженства, он даже прикрывает глубоко запавшие глаза, которые сейчас, в свете костра, выглядят черными провалами.
– Откуда ты?
– С деревеньки местной, господин, – отмахивается в темноту рукой, – из Звонких ключей.
– Почему не ушел со всеми?
– А кому нужен старый дурак? – щерится он беззубым ртом. – Когда загрохотало и завыло, я было на улицу хотел выбраться. Ан спотыкнулся и мордой прямиком в подпол грохнулся. Как раз там мяско вяленое развешивал давеча. А потом все загорелось, дым такой густой, что руку не видно, – как бы в качестве доказательства он вытягивает руку и водит ею из стороны в сторону. – Я уж думал, что всё, конец мой настал. Нынче же жинку свою увижу, да за жопу ее подержу, – он снова прикрывает глаза, его губы растягиваются в счастливую улыбку.
Все бы ничего‚ Но при этом из уголка его рта вниз тянется струйка густой слюны.
– А что с жинкой? – спрашиваю я.
– Да померла, баба окаянная. Пошла по зиме на реку белье полоскать, да как-то в прорубь башкой и нырнула, – в словах старика сквозит неприкрытая обида, даже злость. – Я ждал-ждал, а потом пошел искать. Ну и нашел – ледышку под водой. Пялится незрячими гляделками своими через лед. А чего, спрашивается, пялиться уже? Раньше думать надо было, когда под ноги не смотрела или на ворон загляделась.
Старик снова прикладывается к бурдюку.
– Вот и лежу я, значить, в подполе, с жизнью прощаюсь, а сам думаю: вот жинку нынче увижу, а сам снова молодым там буду или как? У нее же сиськи были, что две тыкву, а жопа... – широко расставляет руки в стороны.
– Рано ты к жинке собрался, отец, – усмехаюсь я. – Поживи еще на этом свете. Глядишь, может, и найдешь себе еще кого. Не с такими сиськами, конечно, ну да и у тебя кабачок подсох, вестимо.
– Какое там, – отмахивается тот, – ноги не ходят, срусь кровью, а по зиме такой кашель, что скорее бы сдохнуть. Помню, молодым был, так с одной рогатиной на кабана ходил. А девок гонял, что курей. Но нынче, смекаю, к землице привыкать надобно.
– Все там будем. Рано или поздно. Ты‚ считай, счастливец, что выбрался из деревни. А многие не выбрались.
– То верно говоришь, господин. Ан чуйствую себя странно, будто изменилось что.
– Что же изменилось?
– Кабы я знал. Не поверишь, в деревне, не пепелище, как будто слышал кого. Сам в ответ покричал даже, вдруг не привиделось. Ан никого. Но чуйство не проходит.
– Может, еще кто-то выжил, но выбраться не может?
– Могёт и так, а могёт смертушка это наша на земли спустилась да присматривается‚ прислушивается, как мол мы себя поведем посля карающего пламени.
– Так уж и сама смертушка?
– А ты, господин, зря не веришь, – старик понижает голос. – Я тут покамест по темноте походил, многое увидел. И вот что скажу тебе: коли дорога тебе жизнь твоя и людей твоих – беги. Я уж старый, мне все одно, как помирать.
– И многое ты в темноте видел?
– Не веришь? – снова показывает беззубый рот старик. И дрожащий в нем распухший язык – точно пойманный в капкан огромный слизняк. – Дело твое, господин. А только я так мыслю: если уж сама смерть на землю снизошла, так ей ни сталь, ни магия не помеха. Особливо, когда в землях хозяина нет.
Все это время молчащий варвар поднимает на старика тяжелый взгляд, но я делаю ему знак успокоиться. Пусть говорит, что думает.
– А как же новый король? – спрашиваю старика.
– Новый король, – каркает смехом тот и заходится глубоким рваным кашлем. – Вы видели его, господин?
– Не приходилось. Но я слышал, что он неплохой человек.
– Вы слышали слова лжецов и лизоблюдов, что надеются подольше отсидеться в своих вотчинах. Разве вы не видите, что со смертью короля Лаэрта умерла и Артания?
– В нашей стране действительно много проблем, но нет таких, что нельзя было бы решить.
– О да, решить… – в его глазах вспыхивает отблеск костра, что делает и без того отталкивающее лицо отчасти даже потусторонним. На миг ловлю себя на мысли, что это не костер отражается в его глазах, а пламя само по себе живет там. Но мгновение – и снова все становится на прежние места. – Как решить, господин? Что делают с человеком, у которого загнила рука? Ему отхватывают руку. Если надо – по самое плечо. Загнила нога – тоже долой. А если у человека загнила сама кровь? Если по его венам течет яд, что разносится по всему телу и отравляет ливер в брюхе, мозг? Если отравленный ничего не видит и не слышит? Что тогда прикажешь делать?
– Осторожно, старик. Кто-то может услышать твои речи и расценить, как недовольство.
– Ой ли мне, господин, бояться? Закопаешь меня тут? – разводит тощими руками. – Доброе дело сделаешь?
– Нет. Я понять пытаюсь, насколько ты веришь в собственные слова.
– Верую, как в Отца нашего Безначального, ибо смертельную болезнь не остановить полумерами. Увидишь сам, господин, ежели все останется, как есть, через виток-другой, Артания погрязнет в собственное блевотине. Уже сейчас каждый пытается урвать от нее кусочек. Ты говоришь – новый король. Кто он? Цареубийца? Проклятый Безначальным. Не за его ли грехи гневается наш Отец? Не его ли коронация стала последней каплей, что переполнила чашу Его терпения?
Варвар, что сидит напротив, явно с огромным желанием расквасил бы наглецу морду. Но я не позволяю. В конце концов, слово одного человека вполне может отразиться в головах других. Самостоятельно или с чьей-то подачи. Уж болтливый старик явно не тот, кого следует хватать и вешать.
Безначальный любит убогих.
– Во всем, что творится на земле, люди виноваты сами, – говорю ему. – Никто не заставляет их воровать, никто не заставляет метать нож в спину кредитора, никто не заставляет опускаться на самое дно, превращаясь в бешеного зверя и находя удовольствие в истязании других. Мы сами во все в ответе. Не стоит пинать на Безначального, когда у самих руки в крови.
– Не стоит, – старик проводит дрожащим языком по почти отсутствующим губам. – Их надо просто сжечь.
Глава двадцать восьмая: Изабелла
Глава двадцать восьмая: Изабелла
Ночью мне снова снится кошмар. Я снова полостью обездвижена, снова вся как ладони для кого-то огромного и настолько могучего, что ощущаю себя перед ним мелкой безропотной букашкой. Эта сила или, возможно, сущность обволакивает меня собой, поглощает, чтобы впитать каждую мою мысль, каждый мой страх и сомнение. Я почти наяву вижу, как мое безвольное тело истончается, кожа становится прозрачнее, а плоть бледнеет. Я растворяюсь, перевариваясь в литрах желудочного сока, исчезая из собственной реальности. А следом исчезают и мои мысли. Сначала замедляют свой бег, потом стопорятся, сваливаясь в кучу неразборчивых образов, а потом их просто не остается.
И это даже ужаснее физической боли от распадающейся плоти. Потому что это какое-то гораздо более жестокое, тотальное уничтожение моей сущности.
Позже, снова проснувшись с криком в собственных ушах‚ намеренно пытаюсь вспоминать полнейшую ерунду из собственного прошлого: яркие моменты из детства, школьную программу, стихи и песни, имена знакомых, дни рождения родителей. И каждый раз, когда запинаюсь, меня снова и снова охватывает липкий страх – забыла, отняли, стерли.
Наверное, бушующий после кошмара в крови адреналин делает свое дело – и мозги работают на удивление эффективно. Да, я не все вспоминаю сразу, но, в конце концов, своего все же добиваюсь – провалов в памяти у меня нет.
По крайней мере, по этому поводу можно не беспокоиться.
А вот стоит ли беспокоиться по какому-то другому?
Я помню, что пару раз в жизни у меня было такое, что снился один и тот же сон, или же продолжение сна, что уже видела ранее. Насколько знаю, психологами считается, что повторяющиеся сны указывают на важные процессы в жизни, которым следует уделить особенно пристальное внимание. Ну, сейчас в моей жизни явно происходят важные процессы, этого не отнять. И внимание к ним у меня максимальное. Куда уж больше?
Могу ли я что-то упускать из внимания? Конечно! Но чтобы собственный разум при этом рождал такие ужасы? Другое дело, что причиной к тому вполне могло стать посещение башни Лаэрта. Только теперь до меня доходит эта мысль: странный рисунок на стене, видение, дневник – могло ли все это переработаться в моей голове до состояния навязчивого кошмара? Не знаю. Слишком он реалистичный и жестокий. Ну не верится, что я способна такое выдумать.
А если не я, то кто?
Еще когда-то слышала, что кошмары, если уж размышлять об их происхождении, наш собственный разум создает с целью подготовить нашу нервную систему к будущим потрясениям, закалить, так сказать.
Даже не знаю. Пожалуй, с такой закалкой я раньше поседею и стану писаться от каждого шороха. Вряд ли кому-то нужна такая странная королевна, да и самой как-то не очень хочется, уж если совсем откровенно.
Ладно, надо будет завтра заварить себе перед сном мяту. Я, конечно, и так за день устаю настолько, что едва доползаю до кровати, ну да лишнее успокоение не повредит. Еще бы, конечно, какой-нибудь вредный драконяка ноги бы помассировал хоть немножко, а можно и не только ноги. А можно и не немножко.
«Все-все-все», – одергиваю сама себя. Если снова начала думать всякую романтическую ерунду, значит, голова точно пришла в себя.
Оставшуюся часть ночь сплю нормально, а утром за замковыми воротами вижу новую группу беженцев – гораздо более крупную, чем первая. Что ж, а вот теперь начинается настоящая работа. Если я где-то просчиталась или заведомо настроила нереализуемых планов – скоро мы об этом не просто узнаем, а и обязательно почувствуем.
К тому времени, когда выхожу за ворота, стражники уже поделили вновь прибывших на две группы: чистых и тех, у кого есть черные пятна. Чистых отправляю на поруки к Митко, а остальных веду на медицинский осмотре, заодно осматриваю и вчерашних. Как ни странно, но, не буду скрывать, невероятно отрадно, но раны у всех явно находятся на пути к заживлению. И это в нашей-то антисанитарии. То есть люди без каких-либо серьезной помощи справляются сами. При этом у них хватает иных проблем, вроде больных зубов, стертых ног, кислого запаха от тела и прочих «радостей» практически полного отсутствия медицины. Но с этим мы точно разберемся, эти моменты – абсолютно рабочие.
Хорошо, будем считать, что эти черные раны – последствия какого-то химического ожога. Но ничего действительно опасного в них нет. Держать людей здесь и дальше смысла не вижу, нам понадобятся все, кто способен приносить пользу.
– Здравствуй, Митко, – приветствую в спину новоиспеченного старосту, который активно жестикулирует, распределяя людей по палаткам. – Как спалось?
– Ох, Ваше Величество, – резко оборачивается тот и кланяется, – прощения прошу, не услышал, как вы подошли. Столько народу, едва поспеваю. Доброго вам утречка.
– Справляешься?
– Справлюсь, чего уж там. А спалось хорошо, спасибо, грех жаловаться. Не то что дома – всякое в голову лезло, хоть вешайся.
– Дома плохо спалось?
Неожиданно для самой себя реагирую на его слова о плохом сне. Наверняка из-за собственных кошмаров.
– Не извольте беспокоиться, – отмахивается он, – после всего, что произошло, после тех ужасов, что мы натерпелись, пока выбрались из огня, удивительно было бы, если б все спокойно спали. Ан теперича все хорошо. Благодаря вам, Ваше Величество, – он снова кланяется.
За несколько минут нашего разговора вокруг собирается целая толпа, нас обступают со всех сторон, что явно не по душе моим охранникам. Вообще, конечно, если бы кто-то из них хотел довершить дело своего прежнего хозяина, то вполне мог бы изловчиться и всадить мне под ребра нож. Почему-то только теперь об этом думаю. Но больше меня удивляет не то, что о потенциальной вероятности очередного покушения не подумала заранее, а то, что как раз подумала о нем. Глупость, конечно, но мне даже немного странно и неудобно подозревать обычных людей, к тому же попавших в серьезную беду, в недобрых кознях.
– Всем добро пожаловать в Драконье гнездо, – улыбаюсь, обводя взглядом беженцев.
Мне кланяются в ответ, благодарят за помощь.
И от этого тоже не по себе. Одно дело, когда благодарит один человек, и совсем другое – когда несколько десятков разом. Очередная глупость или отголоски неуверенности в себе, но я же не заслужила этой благодарности. По крайней мере, пока не заслужила. Поживем, посмотрим, а уж там видно будет – спасибо мне или королевну на мыло.
А пока у меня большое дело, даже два дела.
– Кто обучен грамоте? – спрашиваю крестьян.
– Я, Ваше Величество, – тут же отвечает Митко.
– Еще?
Тишина.
Да уж, с образованием в наше трудное средневековое время – полнейшая задница.
– Ты всех новых людей принял? – спрашиваю старосту.
– Никак нет, Ваше Величество. Да и постоянно еще подходють.
– Ладно, тогда сделаем так. Кто уже обустроился, подходите ко мне, остальные – к Митко. С тебя, – обращаюсь к старосте, – к завтрашнему вечеру список всех прибывших и размещенных, с указанием возраста и навыков. Нужно понимать, на что мы можем рассчитывать в плане трудовых ресурсов.
Судя по недоуменным взглядам, люди вокруг не очень понимают свою странную королевну.
– Ты понял? Список.
– Да, Ваше Величество, список будет сделан.
– Отлично. Теперь занимайся своим делом. Потом еще поговорим. Кто обустроился, те все сюда. Все.
Начинается движение, слышатся окрики – одни зовут других. Человеческая толпа перемешивается, редеет, в ней исчезают и появляются лица.
Скорее всего, несколько дней нам понадобится, чтобы хотя бы отчасти наладить весь процесс. С самого начала будет много вопросов и недопонимания. Нужны будут ответственные, нужно наладить информационные цепочки от меня к исполнителям и обратно, учитывая, что определенные неожиданные запросы заранее можно банально не предвидеть. Да и никто не отменял возникновение нестандартных ситуаций.
– Я уже говорила вашим землякам, но повторю снова, – говорю оставшимся впервые и подошедшим после призывных окликов, – Драконье гнездо готово принять каждого, кто нуждается в помощи. Но не способно долго кормить всех и содержать. Не хочу вам врать, но времена сейчас непростые. Думаю, вы и сами всё хорошо понимаете. Но это не значит, что кому-то придется уехать. Вовсе нет. Я предлагаю вам всем равную возможность выжить. Но мне понадобится ваша помощь. И ответственность.
Окидываю взглядом своих слушателей – вроде пока взгляды вполне себе осознанные. Полного понимания в них, конечно, нет. Но меня слушают, что уже хорошо. Ведь, если подумать, какой из меня организатор и оратор в одном флаконе? Правильно – никакой. Мне бы сидеть на лужке да цветочки собирать – вот с этим я точно справлюсь. А не вот это вот всё.
– Должна предупредить, ворам и лодырям лучше сразу искать себе другое место. Это единственные люди, кому здесь не будут рады. За любые попытки отхватить себе кусок побольше последует наказание и изгнание. Что-то из того, что мы будем делать, может показаться вам странным. Но не стоит беспокоиться – я знаю, что делаю.
Ну, не так чтобы прямо точно знаю. Но людям об этом знать не обязательно.
– Вопросы?
Люди переглядываются, пожимают плечами. Вопросов у них наверняка много, но задавать их пока не торопятся. Возможно, хотят сначала посмотреть, что подготовила им их королевишна. Возможно, это и к лучшему. Объяснять сейчас всю задумку будет вообще неправильно. Вряд ли поймут. А вот почувствуют на себе, глядишь, и проникнутся. Выбора у них, по сути, все равно нет. Было бы куда идти еще – ушли бы сразу, без того, чтобы поприветствовать меня.
– Теперь же мне нужны люди со следующими навыками: рыбаки, лекари, хорошие стряпухи, плотники. Так же уже сегодня, уже сейчас, нужны свободные руки для выполнения подсобных работ.
Люди поднимают руки, постепенно разбиваются на несколько групп.
Рыбаков отправляю к Даусу Кнарфу, распорядителю порта. Стряпух с помощниками – на кухню к Хеле. Плотников отряжаю поддерживать и расширять лагерь, где, собственно, и размещаются беженцы. Лекарей забираю с собой, приказывая всех, у кого есть какие-либо жалобы по здоровью, доставить в шатер первой медицинской помощи. По-хорошему, осмотреть бы надо вообще всех, но сейчас на это нет ни времени, ни ресурсов. А потому начнем с самых первостепенных проблем.
