Текст книги "Защитник Драконьего гнезда. Том второй (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

Глава семьдесят вторая: Изабелла

Глава семьдесят вторая: Изабелла

Дракон бьется, пытается дотянуться до противника когтистыми лапами, тянется к нему зубастой пастью, но его «клетка» абсолютно неподвижна в воздухе.

Магистр переводит взгляд на останки крепости. Я не прячусь – и он наверняка может видеть меня.

Не могу разглядеть выражение его лица, но отчетливо ощущаю приближение страшной беды. Невольно подаюсь вперед – и нога предательски едет на неверном камне. Чтобы хоть как-то устоять, падаю на колени.

И мое сердце перестает биться.

Потому что энергетическая сеть Магистра резко сжимается.

– Нет!

Это мой вопль?

Я же не могу слышать треска ломающихся костей.

Не могу же?

Но он отчетливо звучит у меня в ушах.

Почему так много крови? Ее не должно быть так много!

Сеть исчезает – и мой дракон падает на землю.

Не шевелится.

Совсем не шевелится.

Всего несколько секунд, а мир в моей голове будто остановился. Остановился там, где мой дракон все еще висит в воздухе. И пусть у него ранено крыло, мы его обязательно вылечим. Подумаешь, какое-то крыло – я же известный мастер по лечению крыльев.

– Госпожа, надо уходить…

– А?

Я не понимаю, кому это и зачем.

За моей спиной два варвара. Угрюмые, грязные и израненные.

– Господин Анвиль велел увезти вас с дочерью в Драггат. Идемте, нам предстоит долгая дорога.

– Драггат? – я туплю очень сильно. И мой взгляд то и дело возвращается к неподвижно лежащему перед замком дракону. Строго говоря, я только на него и смотрю, будто заклинаю: вставай, поднимайся…

Один из варваров берет меня за локоть и тянет прочь.

– Нет, – резко выдергиваю руку. – Я никуда не еду. Он сейчас встанет, он только ранен.

– Нужно ехать сейчас, потом будет поздно. Ваш отъезд прикроют.

И снова тяжелая ладонь на моем локте.

– Он говорил, что вывезти надо Амелию, – все еще не понимаю, что ему от меня надо. – Не меня. Я остаюсь. Я…

– Госпожа, вы и дочь, такой был приказ.

– Нет! – вырываюсь, будто из медвежьего капкана.

Мой крик звучит так пронзительно и даже истерично, что, быть может, слышен даже мятежникам.

– Нет, – повторяют куда тише и начинаю пятиться, когда варвары переглядываются и делают ко мне шаг.

И никто не встает у них на пути, никто не пытается защитить свою королеву. Люди отводят глаза, кивают или просто смотрят. Без осуждения, без злости, без эмоций. Они как будто все знают, что будет дальше.

Так почему я не знаю?!

– Мой муж все еще жив! – выплевываю злое и едкое. – Мы не проиграли!

Почему они сдались? Почему так легко приняли свою участь? Ладно, не приняли, потому что оружие, судя по всему, никто не бросает и бежать не собирается. Но почему они не верят в Анвиля? Он же дракон! У него регенерация, сила, выносливость! Он же Первый под небесами, как его называл шаман. Сейчас он обязательно встряхнется, поднимется и не оставит от Магистра даже мокрого места.

Двое все равно идут ко мне – молча, неуклонно.

И я трушу, я сбегаю. Бегу со всех ног, спотыкаясь и едва не падая, подворачивая ноги, но все равно бегу, только чтобы никто никуда меня не увез. Это глупо, это неразумно и прочее-прочее, но я бегу к своему мужу, к своему драконяке.

Я открыта и незащищена – отличная мишень. Но мятежники не стреляют. Просто замерли на своей стороне и смотрят на обезумевшую королеву, которую и пришли свергнуть. Наверняка сейчас радуются и потирают руки, мол, все скоро закончится – и можно будет вернуться с победой домой.

Нет! Какая победа?!

И мне плевать, как выгляжу со стороны. Что и собственные люди могут подумать, что больше не владею собой. А может и не владею. Я не знаю. Ничего не знаю. Потому что в голове не ко времени звучат строки древней баллады.

Она бежала без надежды -

И боли крик во тьме звучал.

Ее дракон, душой мятежный,

Он за нее лишь воевал.

Зачем это? Почему?

Я не хочу этих строк.

Падаю на колени и обнимаю огромную рогатую голову.

– Я никуда не уеду!

Я очень на него обижена! И очень зла. Как он мог решить за меня?

– Ты с ума сошел? А ну вставай! Кто у нас сильный дракон?

Реву, как белуга.

– Я не справлюсь одна! Не восстановлю замок, не смогу управлять целым королевством. Ты же знаешь, что я ничего не знаю. Я не справлюсь без тебя! Я не хочу без тебя!

За треклятыми слезами не видно совсем ничего. Только огромный пылающий изнутри глаз, что смотрит не на меня – он смотрит мне в душу.

Она упала с криком страшным,

Она молила – лишь живи.

Но все, что раньше было важным,

Покрылось пеплом вековым.

– Нет! – трясу головой. – Убирайся из моей головы.

Понятия не имею, кому это говорю, потому что слова баллады явно всплывают из моей собственной памяти – и никто мне их туда не подсовывает.

– Я не могу без тебя, – сотрясаюсь всем телом.

Его тяжелый вздох заставляет меня вскинуться, смахнуть прочь слезы. Но это всего лишь слабая попытка пошевелиться. Огромная лапа сжимается, сгребая в когтях раздробленный камень, и снова расслабляется.

Кругом слишком много крови. Густой и темной.

А потом я понимаю, что огонь в глазу дракона начинает бледнеть.

– Все кончено, Изабелла, – слышу за спиной проклятый голос змееглазого ублюдка. – Имей силы и мужество хотя бы признать свое поражение. Твой любовник скоро будет мертв и больше не поможет тебе. Прикажи своим людям сложить оружие. Хватит смертей.

– Будто бы тебе не все равно на все эти жизни.

– Все равно. – Легко соглашается он. – В особенности на всех тех великих и могущественных, что так жаждали передела земель. Где они теперь? Большей частью мертвы. Благодаря твоему ручному дракону. Поэтому я даже благодарен вам за сопротивление.

– И что? Оно того стоило? Власть стоит рек крови?

– Власть стоит всего. Довольно. Отойди от него. Я убью его быстро. В противном случае, он будет мучаться. Долго мучаться. Обещаю это тебе. Мы с тобой оба знаем, насколько живучи эти отродья. Но не надейся, он слишком ослаб, чтобы противостоять мне. Чуда не произойдет.

И вдруг мне становится все предельно ясно. Вдруг все ниточки, что все эти долгие дни пыталась ухватить и осмыслить, но не могла, складываются в простую уверенность. И становится очень легко.

Даже если я ошиблась – все разрешится здесь и сейчас. И больше никаких загадок.

– Пожалуйста, – тихим шепотом дракону, чтобы не слышал Магистр, – поверь мне. Я знаю, чего прошу. И я не сошла с ума. Пожалуйста. Я люблю тебя. Очень сильно люблю… – и последние слова почти беззвучно.

И дракон моргает. Тяжело, с клокочущим в груди сдавленным хрипом.

Надеюсь, это знак согласия.

Медленно поднимаюсь и поворачиваюсь к Магистру.

– Умница, Изабелла, – растягивает тот безгубый рот в хищном оскале. – Ты передашь власть истинному наследнику и отречешься от трона. Ты и твоя дочь будут сосланы в монастырь, разумеется, с должными ограничительными печатями, где и проведете остаток своих дней. Согласись, это более чем гуманное предложение. Ты его не заслужила.

Делаю шаг к нему.

В его глазах умывшись болью,

В них прочитав свой приговор,

Сжав в кулаках остатки воли,

Шагнула вниз с бескрайних гор.

Вслух цитирую часть баллады.

Как занятно наблюдать, как победное и надменное выражение лица… нет, морды Великого Магистра меняется, как по нему пробегает непонимание.

– Ты в своем уме? – спрашивает, наблюдая за мной со странной осторожностью.

Нет, он не боится. Чего ему бояться? Вероятно, его реакция схожа с той, что испытывает человек, завидев шелудивую собаку, из чьей пасти капает слюна. Лучше держаться подальше, а то проблем не оберешься.

Пожимаю плечами и еще немного отхожу от дракона.

Магистр, если сам того и не замечает, делает столько же шагов назад.

Глубоко вздыхаю.

Я думала, что балладу о Воспарившей Луне знаю наизусть, но это не так. Потому что одно четверостишие вспомнила только теперь.

И в пламя прыгнув с головою,

Не выжить в нем и не сберечь,

Она воскресла в жутком вое,

Драконом став, низринув смерть.

Слышу, как за спиной мой любимый дракон делает болезненный вздох. Вижу, как на лице Магистра отражается ярость, как он бросается в сторону.

Прикрываю глаза.

Шум раскаленного пламени накрывает меня немного раньше, чем ощущаю его жар, а потом мир наполняется такой адской болью, что мой крик поднимается до самых небес.

Глава семьдесят третья: Изабелла

Глава семьдесят третья: Изабелла

Я не знаю, что это было. Но в какой-то момент я, вероятно, действительно умерла. Просто потому, что иссякла боль. И иссяк мой крик.

Меня разносит на атомы, разбрасывает на многие километры вокруг, а потом вновь собирает невероятной силой, лепит из меня нечто совершенное иное.

И я бьюсь в пленившем меня пламени, ворочаюсь в нем, точно куколка в коконе, изменяюсь. Мир вокруг то полностью исчезает, то обретает невероятною четкость, оглушает звуками и переполняет запахами. Я вижу… я чувствую остов многострадального Драконьего гнезда и всех, что там находится. Я чувствую смятение мятежников, вижу их трепет и непонимание, обращенные к Магистру вопросы. И я чувствую это существо, что принесло в мою страну столько боли и ненависти.

А оно смотрит на меня.

Нет, на то, чем я становлюсь.

И бьет меня наотмашь – это все те же энергетические нити, которыми он поразил Анвиля. Но я даже не чувствую их воздействия, его магия ничто в сравнении с энергией кокона моего перерождения.

В мой разум что-то вклинивается, пытается погасить его, подавить, подменить собой. Борюсь, возвожу несуществующие стены, отбрасываю, но все равно терплю поражение. Там слишком много ярости, слишком много желания убивать, слишком много желания жить… вместо меня.

Я обратилась в пепел, в ничто, перестала существовать… чтобы переродиться во что-то злое, безумное, переполненное животной мощью.

Вырываюсь из сковывающих меня пут и издаю ликующий рев.

Свобода!

Мои крылья закрывают полнеба. Все это небо – мое. Оно зовет, манит…

Но сначала та жалкая букашка внизу.

Не человек, но куда более мерзкое создание – маг.

Я чувствую ее страх, чувствую, как создание пытается плести свои чары.

В моей груди – Пекло. И это Пекло я обрушиваю на создание.

Оно пытается защищаться, пытается ставить щит. Но моя сила куда больше.

Огонь выжигает землю, превращает ее в стекло. Но маг еще держится. Обгорелый, в дымящихся лохмотьях, что больше не назвать одеждой, он даже не в состоянии выбраться из той ловушки, куда сам себя и загнал.

Складываю крылья и с грохотом приземляюсь возле него – что-то кричит, закрывается руками. Мне все равно. Для меня это сосредоточение ненависти. И мне нет дела, что стоит за этой ненавистью. Мне не нужны причины, чтобы ненавидеть. Мне достаточно одного этого чувства – оно так прекрасно дополняет мою ярость, так ярко разжигает огонь в моей груди. В ненависти моя сила.

Маг машет руками – и меня охватывает каменным кольцом, которое начинает стремительно сжиматься. Достаточно легкой дрожи по бронированной чешуе, чтобы от глупого заклинания не осталось ничего. Он более ни на что не способен, слишком много сил потрачено на защиту.

На задворках памяти возникают слова «… он слишком ослаб, чтобы противостоять мне». Это его слова – слова мага. Что они значат?

Плевать. Мне все равно.

Только теперь и ты, человечишка, не способен ни на что.

Бью его лапой. Просто сверху вниз впечатываю в застывающее стекло. Впечатываю глубже и глубже, чтобы навсегда, чтобы безвозвратно. Чтобы как древняя букашка, по глупости упавшая в смолу и оставшаяся в ней на тысячелетия.

Моя первая победа.

Но сколько их еще будет.

Вокруг еще столько маленьких аппетитных людишек.

Зачем они все тут собрались? Что им надо?

Какая разница, если все они – добыча. Охота, отличная добрая охота.

Взвиваюсь вверх, с наслаждение распахиваю крылья, а затем камнем падаю обратно…

Это еще что?

Огромная бездыханная туша в целом озере крови. Кто-то, кто был менее силен, чем я? Неудачник! Под небом не место для…

Живой. Еще живой.

Его взгляд будто пронзает меня насквозь. Едва-едва опираюсь крыльями о воздух, но все равно приземление выходит жестким. Разворачиваюсь и смотрю на него.

Память – не моя, чужая… человеческая…

Образы-образы, много образов, много боли.

Мотаю головой, пытаясь вытравить из себя эту слабость.

Нет-нет!

Это мое тело, моя мощь, мое небо!

Вспышка.

Я поднимаю голову и тупо смотрю на собственные руки – обычные человеческие руки.

Кажется, получилось.

Я была драконом. У меня была такая мощь, что не описать словами.

Но…

Это были не мои мысли. Не мой разум.

Анвиль!

Вскакиваю на ноги и понимаю, что абсолютно голая. Огонь моего дракона, ожидаемо, лишил меня одежды. Плевать! Бегом к нему.

Что-то не так. Что-то снова не так.

Успеваю сделать всего несколько шагов, когда чувствую в затылке острую боль. Вскрикиваю и чуть не падаю носом вперед…

Я стою на выжженой бесконечно равнине, испещренной глубокими расщелинами.

Что? Я же не спала! Как он мог?

– Здравствуй, маленькая королева, – слышу голос Пожирателя. – Мне нравится, что ты пришла ко мне без одежды. Это так доверительно, так соблазнительно…

Резко оборачиваюсь на голос.

– Не помню, чтобы хоть раз приходила сама к тебе. Не обольщайся.

– Дерзкая, – в старческом голосе слышна насмешка. – Мне стоит опасаться новорожденного дракона?

– Уйди из моей головы. Неужели так не терпится? Приходи ночью. У меня еще есть дела.

– Твои дела ничего не значат, маленькая королева, как и дела всех в этом мире.

– Лаэрт тоже так думает?

Образ Пожирателя вздрагивает, точно под порывом сильно ветра.

– Думаешь, ты что-то поняла обо мне? Лаэрт – один из многих.

– Ты слаб, Пожиратель. Настолько слаб, что даже не способен контролировать тех, кого поглотил.

– Действительно?

– Думаю, да. Ты бы давно убил и меня, и всех обитателей Драконьего гнезда, и, возможно всех в Артании. Но не можешь.

– Лорд Фарфурд с тобой бы поспорил.

Я могу ошибаться, но сейчас считаю, что уничтожение лорда Фарвурда могло быть чем-то вроде показательной казни – для запугивания. А вот кого именно собирался запугать Пожиратель – вопрос другой. И на него у меня тоже есть ответ, но пока попридержу его при себе.

– Не вижу смысла в пустых разговорах, маленькая королева. Ты изменилась – и не в лучшую сторону. Еще недавно ты была наивной и верила в правду. А что теперь? Ты сама стала убийцей. Я расстроен.

– Так может просто оставишь меня?

– Конечно. Именно так я и собираюсь поступить, – вокруг фигуры Пожирателя начинает собираться чернильное мерцание. – Что передать твоей дочери от старого Влозо?

– Прочь руки от Амелии! – это не мой голос, это какое-то едва различимое шипение. – Не смей трогать ее.

– Поздно, маленькая упрямая королева, – меняется и голос Пожирателя, из старческого дребезжащего он опускается до низкого рыка – уверенного, сильного, опасного. – Они уже сдружились. И даже кое о чем договорились. Кстати, твой муж настолько глуп, что даже не понял, с кем говорит. Там, ночью у костра, мы неплохо с ним поболтали. Он не рассказывал? Знаешь, Лаэрт был амбициознее, сильнее, настырнее. Он бы мог избежать этой войны. Твой же любовник… напрасно ты его выбрала.

Темнота вокруг него набухает, тянет во все стороны призрачные щупальца.

Чувствую в стопах сильную дрожь, а потом и без того огромные расщелины начинают медленно увеличиваться.

Я должна была заподозрить, что призрачный Влозо, которого не видел никто, кроме самой Амелии, это Пожиратель.

– Что ты наговорил ей? – игнорирую его слова об Анвиле. Уж от кого-кого, а от древнего ублюдка я советов точно не просила.

– Это неважно, маленькая королева. Ты меня утомила. Последний шанс – ты или она?

– Я, – слышу собственный голос и судорожно пытаюсь придумать, что делать.

Однозначно выбор между мной и Амелией не стоит, как таковой. Но и сдаваться сейчас, после всего, что прошла и вытерпела?

Дрожь под ногами утихает, а смердящие трещины перестают расползаться, хотя теперь они больше походят на кинжальные дыры в саму Преисподнюю.

– Твою руку, упрямая королева.

Он стоит вплотную ко мне – фигура, чьи очертания все время меняются в чернильном мареве, неизменным остается только прикрытая капюшоном голова. И веет от него даже не холодом, а чем-то куда более жестоким и неизменным. Чем-то, что может забрать не жизнь, а душу. Поглотить ее, поработить, сделать частью себя.

Очень-очень пытаюсь стоять прямо и хоть отчасти выглядеть смелой, но на деле наверняка выгляжу побитой отчаявшейся псиной. И дело вовсе не в наготе. Дело в том, что его воля и мощь действительно меня подавляют.

– Руку! – так громогласно, что трещины вокруг нас взрываются потоками ядовитой желчи.

Протягиваю руку и понимаю, что она дрожит.

– Наш мир будет прекрасен в своей ярости, маленькая королева.

Он тянет ко мне руки… не руки – искореженные черные лапы с огромными кривыми когтями, с которых свисают нити белесой слизи.

Коготь замирает над моей ладонью.

Касается кожи.

И это точно удар током. Разряд пробивает меня с головы до ног, выжигает все мои внутренности, превращает кровь в сухой пепел. Я вижу – вижу обрывки его воспоминаний. Чувствую всю ту боль, что терзает поглощенные им души. Это даже не Преисподняя – это конвейер вечных страданий, где у каждого своя тюрьма, своя свита палачей, свой бесконечный вопль ужаса.

И все они сейчас смотрят на меня.

Кто-то с состраданием.

Кто-то с предвкушением.

Я и сама не успеваю обдумать свой порыв. Просто делаю так, как подсказывает отчаяние. Впиваюсь пальцами в лицо Пожирателя. Давлю, что есть силы туда, где должны быть глаза.

Это мой разум!

Мой мир!

Пальцы проваливаются глубже.

Удар когтистой лапой наотмашь – и я отлетаю на несколько метров назад, грохаюсь спиной о твердый камень.

– Поздно, – рокот его голоса звучит сразу везде, заполняет весь мир. – Думаешь, ты способна причинить мне вред?

Пожиратель откидывает капюшон – и я вижу бледное осунувшееся лицо сильно изнуренного человека. И у этого человека нет глаз. Больше нет глаз – вместо них пара черных провалов, из которых толчками вытекает нечто белесое и склизкое.

Сплевываю кровь и все равно поднимаюсь на ноги.

– Это мое сознание. Мой мир, – повторяю, точно заведенная. – Ты здесь никто.

– Я. Твой. Мир.

И мир раскалывается, схлопывается в себя, точно сверхновая, обрушивается в зловонную пучину удушающих миазмов. Остается лишь небольшой клочок земли, где стою я и Пожиратель. А там, во мраке зловония, вздыхает нечто огромное, что я уже частично видела в прошлые свои кошмары. Оно везде, оно заполняет темноту – и там, в темноте, ему все равно тесно. Оно голодно – и этот голод не утолить.

Вот он, Пожиратель, в своем истинном виде.

– Ты поняла, – густой тягучий голос заставляет мое тело дрожать от боли, потому что каждая моя клеточка будто резонирует с ним – хочет быть с ним, рвется к нему. – Ты увидела.

Это невыносимо.

Падаю на колени.

– Так и должно стоять слуге подле своего бога.

Опираюсь на руки, дышу с огромным трудом. Уже не схаркиваю кровь, но с губ тянется длинная алая нитка.

«Это мой мир!» – тупо повторяю, забившись в дальний уголок собственной разума.

Мне не хватает сил чтобы даже выпрямить спину.

Как с этим можно бороться?

Он слишком силен.

– Это… – сжимаю в кулаках каменное крошево. – Мой… – кашляю долго и отчаянно, выхаркивая и кровь, и выгоревшие внутренности. – Мир…

– Сильная маленькая королева, – его слова снова придавливают меня к земле, почти расплющивают по ней. – Гораздо сильнее, чем я думал. Хорошо. Мы не ограничимся этим миром.

Вспышка.

Свет.

Далекий и едва различимый.

Его не должно быть здесь.

Ему не место здесь.

Но он есть. И это не видение, не игра в клочья разорванного сознания.

Далекий, где-то под самыми небесами.

И еще вспышка. Так же высоко, где и не увидеть. Но я чувствую две искры в бесконечном океане мрака.

И бесформенная тварь в темноте вздрагивает, а потом выбрасывает ко мне тысячи щупалец, накрывает, опутывает, сминает.

Кричу.

Вою.

Скулю.

– Ты – моя… – наполненный злобой голос на живую вскрывает череп и лезет туда ядовитыми когтистыми пальцами.

– Нет… – шепчу беззвучно.

Что-то падает рядом – и часть щупалец тут же отваливается, исчезает во мраке за пределами единственного клочка земли.

Снова удар – и исчезает еще часть щупалец.

Но я все еще на коленях, все еще придавлена неподъемной тяжестью чуждого сознания.

– Мамочка, вставай, – теплая маленькая рука касается моего плеча.

Это солнце, это смех, это такие родные объятия, это цветы, это ощущение мягкой травы под босыми ногами…

– Би, мы здесь, мы с тобой, – сильная ладонь на другом плече.

Это уверенность, это сила, это возможность почувствовать себя слабой, это теплота, это защита…

И я поднимаюсь. Медленно, точно вековое давно пересохшее дерево, что уже забыло, каким стройным и сильным было в юности. Со скрипом едва не рвущихся сухожилий, со скрежетом трущихся друг о друга суставов.

Тяжело. Почти нечем дышать. Но я не могу сдаться. Не теперь, когда за моей спиной такая поддержка, когда они отдают мне всех себя.

С трудом отрываю от себя присосавшиеся щупальца и отбрасываю их в темноту.

Но темнота возвращается. Стискивает со всех сторон, пытается сдавить, уничтожить.

Живой Пожирателю я больше не нужна.

– Ты боишься, – щерюсь в темноту.

Отлично знаю, что он и увидит, и услышит.

Что-то зреет у меня в груди, ширится, согревает теплыми мягкими лучами. Это то, что все еще способна дать я, а еще это то, что дают мне мои самые любимые люди.

Не знаю, как они попали сюда, но это совершенно неважно. Потому что они оба живы – знаю это точно.

Это невероятная энергия, невероятная мощь.

И я выпускаю эту мощь на свободу, отдаю ее полностью и отдаюсь ей сама.

Меня поднимаем над землей.

Я – источник.

Я – проводник.

Не могу пошевелиться. Это такое напряжение, как будто до предела натянуты все мышцы, как будто я – струна. Еще мгновение, еще дуновение ветра – и меня разнесет на миллион мельчайших частичек.

Свет брызжет во все стороны, тянется далеко за пределы единственного островка земли. И темнота отступает, мечется, бьется в попытках укрыться.

– Я не причиню тебе вреда, – слышу в голове – далеко не такое сильное и властное, как недавно. – Не трону Артанию. – Он боится, он бьется в попытке уйти, но теперь уже не может, потому что это мой мир! – Не трону весь этот мир. – Паника, исходящая ужасом паника создания, которое давно решило, что никто и ничто не в состоянии ему противостоять. – Отпусти…

– Не тронешь, – соглашаюсь я.

Предсмертный вой существа, чья потенциальная мощь многократно выше и моей, и нас троих, и, пожалуй, всех магов разом нашего мира, становится почти осязаемым. Но больше он не способен причинить мне вреда. Потому что это мой разум, мой мир. И потому что я не одна.