Текст книги "Марш Акпарса"

Автор книги: Аркадий Крупняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

Мурза сидит, ноги калачом, поглаживает пальцем сальные усы. Кусочки мяса, застрявшие меж зубов, со свистом всасывает, сплевывает в сторону.

Невесту и жениха, резко подтолкнув, поставили перед мурзой. Эрви бьет дрожь, она низко кланяется. Аказ стоит прямо, искоса посматривая в сторону.

–        А ты не хочешь отдать мне поклон? – спрашивает мурза, растягивая слова.

–        Я отдаю тебе ясак и этого хватит!

–        Смел! – Мурза подходит к Аказу и долго глядит ему в глаза. Сказал голосом ровным, не поймешь: похвала это или угроза. Потом подходит к Эрви и забрасывает вюргенчык за голову. Та в страхе прижимается к мужу.

–        Вай, вай, вай! – Мурза восторженно ходит вокруг невесты, разглядывая ее со стороны. – Такой звезды я не видел даже в гареме хана. А вы что говорили, седые глупцы? – Мурза резко поворачивается к старикам и, размахивая нагайкой перед их лицами, кричит, брызгая слюной: – Меня обмануть вздумали? Вы думали, мурза дурак? Забыли, презренные, кто вы и кто я! Весь правый берег Волги я держу вот в этом кулаке. Мигну глазом – и от ваших худых кудо не останется и пепла. Я верил тебе, Боранчей, всегда был добр к тебе, а ты... Вы что, забыли закон трех ночей? Каждая невеста, если господин пожелает, должна быть у него три ночи. А кто вам господин? Ну, кто?!

–        Ты, могучий и великодушный... – пролепетал Боранчей.

–        Верно. Жених должен гордиться, что я взял его невесту. Это почетно. Увести девушку в мой шатер!

Два мурзака подошли к Эрви, но притронуться к ней не успели. Аказ двумя быстрыми ударами свалил их с ног и, схватив Эрви за руку, бросился к воротам. Стремянный Хайрулла, а за ним десяток джигитов кинулись догонять беглеца.

Гости, особенно молодые парни, стоявшие в напряженном ожидании развязки, словно посигналу, очутились у ворот и с кринами: «Держи их! Держи!» – захлопнули створки. Около выхода образовалась невообразимая свалка. По крику мурзы в проход устремились джигиты, бывшие за пределами двора. Не зная о побеге, они ломились в ворота, тогда как аскеры, находившиеся во дворе, старались вырваться оттуда, чтобы пуститься в погоню. Хозяева свадьбы с притворными криками:                                                                                                       «Держи! Лови!» —

умышленно мешали насильникам, создавая у ворот толчею. Наконец, ворота не выдержали напора и рухнули.

И тут пролилась кровь. Верхняя перекладина ворот упала и ударила сзади по плечу одного аскера. Тот взвыл от боли, обернулся и увидел совсем молодого парня, который смеялся от радости. Аскер выхватил саблю, взмахнул ею – и юноша, окровавленный, упал на траву. На мгновение шум стих. Никто не успел дометить, как у отца убитого очутился в руках дубовый крюк от очага. С звериным рычанием он бросился на убийцу, и в тот же миг убийца свалился с разбитым черепом. Мужчины вырывали колья из забора и, разгоряченные хмелем и видом крови, бросались на насильников. Мурзаки рубили саблями, кололи копьями, резали ножами. Хоть и были пришельцы вооружены лучше хозяев, нее же перевес был на стороне черемисов. Их было гораздо больше Мурза понял это. Из десятка телохранителей, очутившихся "Коло него, он подозвал к себе двух, крикнул им что-то.

Вдруг во двор вбежал Хайрулла и крикнул:

–         Там... наших четверо... убиты!

А ты... сбежал?—зло выкрикнул мурза, обороняясь саблей 01 наседавших на него мужчин.

–         Я должен хранить тебя,– Хайрулла встал рядом с мурзой.

Где Аказ?

Он там... на берегу...

–         Здесь оставайся...—Мурза выскочил за ворота, прыгнул с откоса вниз и, ломая кусты, скатился к реке. Поднялся, увидел: четверо его парней дерутся с троими – с Аказом, Ковяжем и 11 шейкой. За рекой он увидел Янгина и Эрви, карабкающихся по

откосу. Они убегали в лес.

Мурза в несколько прыжков очутился около Аказа, крикнул:

Молись своим богам, болотное отродье!

Мурзаки, увидев подкрепление, начали теснить Топейку и Койн ж а к воде.

Ну, волк, держись! – Аказ полоснул клинком по сабле мурзы и высек сноп искр. Звенело оружие, сражающиеся вертелись и що воды, выкрикивая оскорбительные слова.

Теперь тебе, сморчок, конец!– рычал мурза.– Был жених – Покойник будешь!

–        Заставлю тебя ашать свиное ухо!—не уступал Аказ.

Топейка и Ковяж бросились в воду. Мурзаки не стали их преследовать и пришли на помощь мурзе. Аказу тоже ничего не оставалось другого, как перебраться на другой берег.

Воины ринулись было за ним, но мурза остановил их, махнул рукой в сторону двора.

Люди, казалось, озверели. Они хватали чугунные котлы и разили ими насильников, срывали цепи с очагов, размахивая, врезались в гущу свалки. Даже женщины выхватывали из костров пылающие головешки и бросались на татар, погибая при этом под ударами сабель. Теперь очередь дошла и до мурзы. Вытеснив со двора его джигитов, черемисы бросились на телохранителей Кучака, но в это время над лесом взметнулся столб черного дыма, за ним второй, третий. Пронзительный крик «Горим!» сразу отрезвил людей, опьяненных боем.

–        Кудо в огне!

–        Наши дети!

С этим возгласом люди бросились со двора...

Дальше все произошло, как предполагал мурза. Разбежавшись каждый к своему дому, мужчины разрознились и стали бессильными.

Слуги Кучака переловили их всех по одному, связали и снова поволокли на двор лужавуя. Погоня, посланная за женихом и невестой, возвратилась ни с чем. Поймать людей, знающих леса, как собственное кудо, немыслимо. Даже следа не нашли.

Но Кучак не только хитер и жесток, но и упрям. Он позвал к себе Тугу и Боранчея, надменно проговорил:

–        Как велик аллах на небе, так же велики его законы на земле. Вы задумали нарушить закон трех ночей, и аллах покарал вас. Твой двор, старый Туга, в крови, три ваших кудо сгорели, а вы все стоите передо мной связанные, как бараны. Ваши люди убили половину моих джигитов, у вас в десять раз больше людей, чем у меня, и все же я не боюсь вас, потому что мне помогает аллах. Вы думали: мы поколотим мурзу, убьем его слуг, и он, как трусливая собака, убежит домой. Как вы ошиблись, презренные пожиратели волчьего мяса! Я буду здесь жить до тех пор, пока не исполню закон, предначертанный всевышним. Мои воины уже раскинули шатер у реки, и я пойду туда отдыхать. А ты, Туга, возьми с собой сорок стариков, у которых есть здесь сыновья, и иди в лес искать жениха и невесту. А ты, Боранчей, будешь здесь, и все молодые люди и женщины будут здесь. И если к вечеру в моем шатре не будет невесты, сорок сыновей тех стариков будут мертвы. Завтра утром жених пусть будет у моих ног. Если нет – сгорит твое кудо, Туга, и ты будешь мертв. Я все сказал.

Ты рано празднуешь победу, мурза,– ответил Туга.– Ночь велика.

–        Не ты ли, трухлый пень, мне помешаешь? Эй, джигиты! Всех стариков, и этих тоже, привязать к дубам. Пока Аказ с женой не будет здесь, пока зачинщики из леса не вернутся...

–        Мы встретили тебя, как гостя, а ты стал всех кусать, как бешеная собака.

–        Как ты смеешь!– Мурза подскочил к Туге, схватил его за горло.

–        Смею. Я здесь хозяин.

–        Запомни, ты, овечий хвост: где ступило копыто моего коми, там я хозяин!

–        Мой сын в лесу, и тебе не миновать его стрелы. Уйди!

Туга оторвал руки мурзы от горла и ударил обоими кулаками

и бритый подбородок. Кучак выхватил нож и ткнул его в пах Туги...

Э Р В И

Крадучись, выполз на поляну густой туман.

Сначала вечерний летний воздух был чист, но вдруг из леса поползла белесая пелена, и сразу на землю легла тяжелая сырость.

Жизнь в Нуженале затихла, люди притаились. Также украдкой, і пк и туман, окутала души людей холодная грусть. Как было весело днем на свадьбе, и какая печальная настает ночь.

Мурзе не спится. Сначала велел поставить шатер у реки. Потом перенести его на откос. И сюда не пришел сон. Кучак встал, перепоясался саблей, вышел из шатра.

Со стороны илема туман приносит запахи дыма, нет-нет да и излетит и тревожно осветит мглу снопик искр. Где-то недалеко ухает филин.

–        Шайтан проклятый! Не дает уснуть,– ворчит про себя мурза.– Болото дышит сыростью, туман ползет из леса, овраг шит опасность... В двух шагах не видно ничего... Уж не боюсь ли и я? Кого мне тут бояться?.. И эта птица... Как будто назло.– Кучак подошел к краю оврага, глянул вниз. Над туманом ощетинились вершины елей и пихт. Они враждебны и похожи на острые наконечники копий. Туман распахнулся, и около мурзы очутился Хайрулла.

–        Как думаешь, старик, ночь пройдет спокойно?– спрашивает мурза.

Хайрулла долго молчит, потом отвечает тихо:

–        Кто знает? Пока Аказ на воле – жди беды. Окрестный лес затаил злобу. Давай свернем шатер, уйдем. Послушай старого слугу...

–        Уж не трусишь ли ты?– мрачно спрашивает мурза.

–        С тобой ходил я много лет,– Хайрулла чуть повысил голос,– и редко ошибался. Прости меня, могучий, но ты сегодня был с разумом не в дружбе. Во власти злобы ты был целый день...

–        Иди, проверь посты.– Мурза не любил, когда старик упрекал его.– Узнай, не появился ли Аказ. Иди.

Мурза задумался. Как объяснить убийство лужавуя хану? Не заметил, как снова появился Хайрулла. За ним стоял Мырзанай, а чуть подальше маячила фигура Пакмана.

–        Зачем вы здесь?

–        Я давний друг твой...– Мырзанай сорвал с головы шапку,– но если друг в опасности...

–        Ты думаешь, мне беда грозит?

–        Народ, мурза, озлоблен. Он – как сухой хворост. Одна искра...

–        Ты пугать меня вздумал? Дело говори. Аказа ищут?

–        Зачем его искать! Узнает, что отец при смерти, прибежит сам сюда.

– Не прибежит,– подал голос Пакман, выглянув из-за спины отца,– он от Эрви никуда не отойдет.

–        Найдем сами,– Мырзанай оттолкнул сына.

–        Я знаю: он будет драться. К нему из двух илемов парни ушли, человек двести наберется.

–        Я всех передушу!– Кучак схватился за саблю, вырвал наполовину, снова бросил в ножны.

–        Меня, мурза, послушай,—Хайрулла встал рядом с Мырза– наем.– И так немало крови пролилось. Зачем тебе Аказ?

–        Сказал я—он умрет!

–        Всему своя пора. Тут Мырзанай предлагает другое.

–        Ну, говори...

–        Туга вот-вот скончается. Я стану лужавуем и сам придушу Аказа, а голову его пошлю тебе в Казань. Ты только повели меня поставить...

–        Ты знаешь, Мырзанай, я не сажаю лужавуев. Их избирают старики. Об этом договор давно есть. А старики тебя не выберут, тебе они не верят. Слышал я: прозвище тебе смешное дали...

–        Татарской кобылы хвост!—напомнил Пакман.

–        Молчи, окмак^[7], когда тебя не просят. Ты прав, Мурза, меня они не чтут, но если к ним ты милостливым будешь... Сейчас старейшины привязаны к дубам. Ты отпустил бы их...

–        Они подумают, что я их испугался!

–         Ты гнев им покажи. А я приду просить за них. И ты их пощади.

–         В твоих словах есть зерно разума. Эй, Хайрулла!

–         Я здесь, могучий.

–         Веди сюда старейшин. А вы пока уйдите. Не нужно, чтобы нас видели вместе.

Мырзанай поклонился и, пятясь, отошел в туман.

– Так, пожалуй, будет лучше, – произнес мурза, когда остался один.—Этот косоглазый лизоблюд поможет мне расхлебать кашу, которую я заварил сегодня. Когда он станет лужавуем, всех в бараний рог согнет. Его руками я придушу Аказа. Быть может, и смерть Туги он примет на себя. Посмотрим.

...Эрви оставила Аказа, когда он сражался с мурзой на берегу. Они долго бежали с Янгином, добрались до чащобы, остановились.

–         Здесь нас никто не найдет,– сказал Янгин, задыхаясь.

–         Я беспокоюсь за Аказа...

 Не горюй. Аказ найдет нас. Ты видишь, трава влажная, и след на ней заметен...

Но вскоре пал туман. Янгин, бедовая голова, надумал распалить костер. Он видел, что Эрви вымокла до нитки, когда переправлялись через реку, и теперь дрожала. Может, от сырости и холода, а может, и от страха. Да и у самого Янгина зуб на зуб не попадал.

–         Давай высушим одежду. Погони уже не будет. Татары в лес не сунутся.

Эрви осталась в одной исподнице, развесила свои свадебные наряды около костра. Туман все сгущался, дым костра стлался по н-мле, смешивался с сыростью, расползался по поляне. Вдруг затрешали сучки, Янгин схватился за нож, но из тумана вышел Ковяж.

Как ты нашел нас? —спросил Янгин, заложив нож за поїм По следам?

По дыму,– ответил Ковяж.– Носом почуял. Где Аказ?

Ждем...

Искать надо. В илеме беда. Стариков привязали к дубам, «шли много заложников. Если Аказ и Эрви не придут – утром старикам смерть. Где ты оставил брата?

На реке. Он дрался с мурзой...

Возвращайся туда, найди Аказов след, иди по нему. Я на К >ш у пойду.

А Эрви?

Я здесь одна побуду,– сказала Эрви.– Ищите.

Когда братья пошли в разные стороны, Эрви крикнула:

–         Оставь мне нож, Янгин!

Янгин кинул ей нож. Ковяж скрыл от Янгина, что ранен отец. Недаром младшего брата зовут Шокшо вуй – Горячая голова. Он может убежать в илем, кинуться на мурзаков...

Эрви долго не думала. Еще тогда, когда Ковяж сказал о заложниках, она решилась. Как только братья ушли, Эрви надела пояс и, оставив свадебные одежды висящими у костра, исчезла в тумане...

...Спустя полчаса около шатра появились Боранчей, Сарвай, Аптулат и Эшпай. Со связанными за спиной руками, они шли под охраной двух мурзаков. Хайрулла шел сзади.

–        А где Туга?

–        Как будто ты не знаешь, – ответил Аптулат. – Туга при смерти.

–        Аллах свидетель – во всем вы виноваты сами,– Кучак обошел стариков кругом, помахивая плеткой. Пояс с саблей он снял, показывая, что он безоружен и никого не боится. – Я ехал к вам без зла. А вы, хранители законов старины, блюстители обычаев народа, нарушили закон гостеприимства. И трех ночей закон нарушили...

–        Худой закон, – сипло проговорил Аптулат. – Ты нам его привез из Крыма. Он нам не нужен.

Мурза не обратил внимания на слова карта и продолжал:

–        Вам этого показалось мало. Вы меня обманули и позволили дрянному мальчишке устроить драку. Да что там – сами в эту драку влезли... Туга полез на нож. Я много джигитов потерял. Кто мне за них ответит? Все их убийцы попрятались в лесу. А вы, мудрые из мудрых, вместо того чтобы выдать их мне, упорно скрываете. Могу ли я быть милостливым к вам?.. Аказа выловить послали? Зачинщиков нашли?

–        Аказ в лесу, как дома. Найди его, попробуй,– сказал Сарвай.

–        Я верен слову. Если их тут утром не будет, вы умрете в мучениях.

–        Пусть будет так,– сказал Эшпай и отвернул лицо в сторону.

–        А дочку нашел? – Кучак черенком нагайки ткнул в бороду Боранчея.– Трех ночей закон исполнил?

–        Я не велел ей приходить сюда.

–        И ты умреш!

–        Я слишком стар и смерти не боюсь. А ты, вонючий пес, ты на чужой земле! Плюю я на тебя!– Боранчей рванулся к мурзе, вытянул шею и плюнул ему в лицо. Охранники бросились на старика, свалили его на землю. Мурза вытер лицо и прохрипел:

–        На кол его! Сейчас же!

Аскеры схватили Боранчея, поволокли. И никто не заметил Эрви. Она возникла из тумана неожиданной резко крикнула: «Эй!»

Аскеры замерли на месте, Хайрулла, выхватив саблю, мгновенно повернулся на голос, но, узнав Эрви, опустил оружие. Эрви смело подошла к мурзе, сказала:

–                                 Ты мучишь стариков за    то, что скрыли от тебя невесту. Смотри, я    здесь и для гнева нет     причины.

–        А где твой муж?– Кучак дал знак Хайрулле, чтобы тот подал ему саблю. Он был уверен, что Аказ рядом.

–        А разве по закону трех ночей в шатер ведут и мужа?

Мурза ухмыльнулся, довольный ответом Эрви, повернулся к

старикам, сказал насмешливо:

–        Вот у кого учитесь жить. Она умнее вас всех. За то, что ты пришла, проси, чего захочешь. Наряды, золото...

–        Вели их отпустить. Не тронь отца. Я буду тебе покорна.

Мурза поднял руку и жестом приказал отпустить Боранчея.

Аскеры          приволокли старика          назад, бросили        к      ногам     мурзы.

Воранчей      поднялся, увидел Эрви, шагнул к ней, протянул руку и тихо спросил:

–        Тебя поймали?

–        Сама пришла, отец.

–        Как ты осмелилась?! Стыд и позор!

–        Гоните его в шею! – крикнул мурза, и Боранчея вытолкали. Старик сопротивлялся, кричал:

–        Не дочь ты мне после этого! Не дочь! Как будешь смотреть в глаза Аказу?!

Когда вопли Боранчея стихли, мурза сказал Эрви:

–        Иди в шатер, не слушай старика.

Эрви кивнула в сторону старейшин:

–        Их тоже отпусти. И слово дай, что никого не тронешь.

–        Вы слышите, упрямцы.– Мурза подошел к Аптулату.– Вас смерть ждала... Но приходил сюда недавно мудрый человек, просил вас пощадить... Я говорю о Мырзанае. Теперь Эрви об этом просит, и я даю вам жизнь. Эй, Хайрулла! Развяжи их и накажи всем, чтобы не трогали. Пусть живут.– Пока Хайрулла развязывал стариков, Сарвай крикнул Эрви:

–        Что скажешь ты сородичам, когда уйдешь из этого шатра?! Мурза убил Тугу, а ты в его постель...

–        Туга... убит! – Эрви вздрогнула от этих слов, как от удара плеткой...

Несмотря на гневные упреки отца, на страшную весть о гибели Туги, Эрви не растерялась и твердо решила исполнить задуманное до конца. Она будет тянуть время. Янгин и Ковяж найдут Аказа, и он придет. Но если опоздает... Эрви не отдаст себя даром!

Ну, что стоишь! Иди в шатер,– возглас мурзы заставил Эрви вздрогнуть, но она не подала вида, что испугалась.

–        Нет. Там связаны другие заложники. Их тоже надо отпустить.

–        Ых! Прекрасна, как цветок, упряма, как шайтан. Умеет сделать воском мужскую душу. – Появился Хайрулла. – Иди, заложников... развяжи. Уходят пусть. Довольна ты? Входи.

–        Я подожду...

–        Чего?

–        Когда Хайрулла вернется.

–        Со мной шутить нельзя! Иди скорей!– Мурза схватил Эрви за руку и повел в шатер. Он посадил ее на мягкие ветки хвои и вышел.

И здесь в шатре пришел к Эрви страх.

Слуги внесли и поставили на середину большой котел. Но зачем кипяток? Быть может, мурза думает, что я буду сопротивляться, и за это на меня будут лить горячую воду,– в страхе подумала Эрви и, когда в шатре появился мурза, крикнула:

–        Пусть унесут котел, я во всем буду послушна!

–        Я не хочу тебе зла,– мягко произнес мурза,– не бойся. Здесь ты будешь мыться. Поняла?

Эрви кивнула головой.

–        Теперь раздевайся.

–        Зачем, великий мурза?

–        Будешь мыть тело. От тебя пахнет лесом.

Эрви не знала, как быть. Раздеться перед мужчиной? Этого лесные женщины не делали никогда. Кучак подошел к ней, и не успела Эрви опомниться, как он взялся за ворот ее рубахи и с силой развел руки в стороны. Послышался треск, и порванная рубашка спала со смуглых плеч. Эрви, вздрогнув, быстро сложила на груди руки крестом, сжалась в комочек.

–        Снимай все остальное, садись в котел и мойся.

От стыда, смущения и горячей воды тело запылало, сделалось розовым и еще более упругим...

Мурза сидел на подушках, вытянув шею. На его скулах блестела тонкая струйка слюны.

–        В Казань со мной поедешь?

–        Дай мне подумать, мурза. Завтра скажу.

–        Ты посмотри на себя. Ты, как слезинка, чистая, горячая. Твое место в моем дворце, а не в кудо Аказа. Ты видишь: я всесильный мурза, буду тебе сейчас служить,– Кучак встал, развернул узел, лежащий в углу, и, достав мягкую белую ткань, накинул ее на Эрви. Затем подхватил ее под локти, сильным рывком поднял и перенес из котла на пихтовые ветки, разбросанные по земле. Потом достал невиданной яркости халат, набросил его на плечи Эрви. Прохладный шелк нежно ласкал разогретую кожу.

Мурза указал на узел:

–        Иди посмотри. Там все твое.

Эрви медленно развязала узел и стала тихо перебирать дорогие украшения, одежды, каких раньше не только не держала в руках, но и не видела. Тем временем Кучак разделся и лег под одеяло.

–        Посмотришь потом,– сказал мурза,– сейчас иди ко мне, погрей мою постель.

Эрви откинула узел в сторону, встала и твердо сказала:

–        Нет, мурза. Твоей я не буду никогда. Теперь, когда мои родные далеко и в безопасности, в этом нет нужды.

–        Ах ты, змея! – зарычал мурза, поднимаясь.– Над кем смеяться вздумала? – Втянув голову в плечи, растопырив руки, мурза пошел на Эрви. Девушка отпрыгнула в сторону, схватила свою одежду. В ее руках сверкнул нож.

–        Только дотронься, я убью тебя и себя!

–        Эй, джигиты! Взять ее!

Охранники, словно волки, ворвались в шатер, схватили Эрви, завернули руки назад. Страшная боль в плече заставила девушку вскрикнуть, ноги ее подкосились, и она повисла на руках слуг мурзы. Кучак поднял нож, выпавший из рук Эрви, попробовал лезвие на палец, усмехнулся.

–        Дура ты, Эрви. Совсем глупая. Ради чего терпеть боль? Я знаю, ты думаешь о муже, а он, как заяц, бегает в лесу.

Эрви подняла голову, глянула на мурзу глазами, полными ненависти, хотела крикнуть, что ее муж собирает сейчас силу, чтобы завтра оторвать мурзе голову, но сдержалась. Кучак поставил ее на ноги, убрал с лица прядь волос.

–        Ты, как луна в зимнее время,– яркая, недоступная. Хочешь, и сделаю тебя своей женой? Смирись – и будешь ходить в золоте и в шелках. Мой дворец...

–        Я принадлежу Аказу и никогда не буду женой другого. Зачем мне золото? Зачем твой душный дворец? Ты сказал, я чужая. Это было бы верно, если бы я поменяла мои родные вольные леса на тряпки и золото. А я лучше умру, но женой твоей не буду! Ты мне противен, мурза!—Эрви говорила эти слова спокойно потому, что страх ушел из ее сердца, оставив одну решимость: или сохранить свою честь, или умереть. Мурза, угрюмо взглянув на слуг, дал им знак уйти, и когда те вышли из шатра, начал говорить:

–                       У меня в гареме двадцать бикечей, в моих руках перебывало сотни наложниц – неужели ты думаешь, что каждую я уговаривал, как уговариваю тебя? У меня достаточно силы, чтобы вкрутить тебя, свить из тебя плеть. Зачем тебе это? Лучше смирись, и я отпущу завтра тебя к мужу – Нет!

–        Ну, посмотрим, как ты запоешь сейчас!

И Кучак взял с шатровой стойки плетку.

–        Я не боюсь тебя!– крикнула Эрви.– Бей! Ну, бей! Вчера ты зарезал старика, сегодня женщину убей, а завтра привяжи к дубам детей. Какой дурак назвал тебя могучим?

Эти слова отрезвили Кучака. «Правду сказала женщина, – подумал он,– с кем я воюю? Мои джигиты в душе, наверное, смеются надо мной. И прав старый Хайрулла – это кончится плохо». Опустилась поднятая над головой нагайка. Черенком ее мурза отодвинул штору у входа, крикнул:

–        Эй, Хайрулла! Скажи, чтобы седлали лошадей. Мы уходим.

Этого приказа словно ждали. Упали полотнища шагра, Хайрулла мгновенно свернул их, унес в повозку. К мурзе подвели жеребца, и он вскочил в седло.

–        А эту?– спросил Хайрулла, показывая на Эрви.

–        Связать – и на повозку.

Подбежали аскеры, перехватили девушке веревками руки и ноги, подняли, понесли. Эрви закричала:

–        Аказ! Меня увозят! Спаси меня, Аказ!– Ей заткнули рот тряпкой.

Только один Пакман услышал этот крик. Он подбежал к Мырзанаю, заскулил:

–        Отец! Ее увозят. Ты говорил мне...

–        Не ной Потешится—отпустит. Возьмем ее в наш дом. Через нее Казань нам будет еще ближе...

Рядом появился мурза, его конь, предчувствуя далекую дорогу, нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

–        Я вижу—властелин собрался уезжать?—Мырзанай вышел навстречу Кучаку.

–        Пора домой,– ответил мурза.

–        Что мне прикажешь делать?

–        Ты оставайся лужавуем Аказа привезешь в Казань. Людей держи в страхе и покорности.

–        Все сделаю как надо. Слуги верней у тебя не будет

Всю ночь Аказ метался по лесу – искал Эрви. Встретил Мамлея, принялись искать вместе. Находили друзей, прятавшихся в чащобах, встречали женщин, детей, стариков, но Эрви так нигде и не нашли.

АК А З

Пострадавшие от пожара собрались около дома Туги. Раньше тоже бывали беды, и лужавуй перекладывал их на плечи всех, помогал погорельцам. На это люди надеялись и сейчас. Многие только здесь узнали, что Туга ранен. Они толпились около ворот, ждали старейшин. Наконец, со двора вышли Аптулат, за ним Сарвай и Эшпай. Аптулат спросил Ятмана:

–         Посыльные вернулись?

–         Все как один.

–         Аказа не нашли?

–         И Янгина нет, и Ковяжа...

–         Ковяж на дворе около отца.

Возле изгороди показались Мырзанай и Атлаш.

–         Мир вам, старейшины,– поклонился Мырзанай.– Надежда есть?

Сарвай махнул рукой, ничего не сказал. К старейшинам подошли Ятман, Урандай, Япык-коробейник – все седые, всем почти по сотне лет.

Аптулат оглядел их, сказал:

–         И жизнь, и смерть стоят у изголовья Туги рядом. Что будем делать, старики?

–         Просить у бога милости,– прошамкал Япык.– Еще раз жертвы надо принести.

–         Три раза разводили жертвенный костер – ему не легче.

–         И Аказа нет...

–         Он погиб, наверно,– сказал Атлаш.

–         Зачем так говоришь?—возразил Эшпай.– Не надо.

–         Сами посудите... Он мог бы отпустить Эрви в шатер мурзы?

–         Старейшины!– Мырзанай выступил вперед.– К чему строить догадки? Не время. Нынче Горный край остался без лужавуя. Пока мы тут все вместе, надо думать...

–         Туга еще не умер, Мырзанай,—напомнил Сарвай.

–         Но умрет все равно!—крикнул Атлаш.

–         Тебе, Атлаш, не стыдно?—Аптулат кивнул головой в сторону двора.– Ты слышишь женский плач?

–         Нам не с руки слушать, как воют бабы,– жестко произнес Мырзанай.– Оглядитесь: люди – без крова, дети – без еды. Надо кому-то поручить заботы...

–         Мырзанай прав,– тряхнув бородой, сказал Урандай,—Люди ждут.

–         С каких эго пор ты, Мырзанай, о нас и наших людях стал заботиться?—спросил Эшпай.– Твои илемы не пострадали.

–                   Зря, сосед, так говоришь. Расскажи ему, Атлаш, как мы от верной смерти вас спасли, как у шатра мурзы в грязи валялись,

вымаливая вам пощаду. Кучак и нас мог бы к дубу привязать.

–        Не ври. Нас спасла Эрви!—вспыхнул Эшпай.

–        Я тебе говорил, Мырзанай, не надо из-за них класть голову волку в пасть. Они, неблагодарные, не поймут.

–        Погоди, Атлаш, не в этом дело...

–        Нет, в этом. Вот сейчас придет Боранчей. Что скажете вы ему, когда он спросит про свою дочь?

–        Боранчей сам был с нами в заложниках!—крикнул Эшпай.

–        Был? Но разве он хотел, чтобы вы в обмен за свою жизнь отдали его дочь? Почему он избит, а вы целехоньки?

–        Эрви сама пришла в шатер, Атлаш,– сказал Аптулат.– Нашей вины в том нет.

–        Эрви сама не знает, что творит, а вы и рады. Лишь бы сохранить свою шкуру. Когда она пришла к шатру...

–        Ты, Атлаш, очень много знаешь,—язвительно сказал Сар– вай.– Как будто ты всю ночь сидел в шатре мурзы.

–        Я не сидел в шатре! Я мурзу увидел в дубовой роще, когда он вез Эрви, привязанную к седлу. Я упрашивал, но он не согласился ее отдать...

–        Послушайте, старики. Да они все врут,– перебил Атлаша Эшпай.– Мырзанай только что хвастался, что вызволил нас из рук мурзы, а Атлаш говорит, что видели они Кучака, когда он вез Эрви. Мы же были отпущены раньше.

–        Народ обманывать не надо,– согласился Урандай,– старикам говорить неправду стыдно.

–        Воля ваша, старики. Вы можете нам не верить,– обиженно произнес Мырзанай,– но мы сказали правду. И скоро вы об этом узнаете.– Отойдя в сторону, прошипел на ухо Атлашу:– Испортил все! Теперь нам в это дело соваться нельзя. Теперь надо Ковяжа вместо Туги. Он старший в роде.

–        Старший Аказ. Если придет – его выберут.

–        Был бы жив – давно пришел бы...

Старый Туга умирал.

Сидит у изголовья Туги древний Сарвай, трет пальцем воспаленные глаза. Он, говорят, намного старше Туги, а вот жив еще. Сидит, свесив голову, Эшпай—лучший друг Туги. Тут же рядом с ним Алдуш и Атлаш. Япык-коробейник тоже тут. Хоть его и не звали, однако он пришел. Старый карт Аптулат раньше всех прибыл к больному.

Ковяж и Янгин вышли из кудо: пусть старики поговорят, подумают, кого оставить вместо Туги лужавуем. В кудо это поняли и начали совет. Туга лежал без сознания и до сих пор не сказал, кому быть после него лужавуем.

–       Вдруг Туга умрет и не успеет сказать?– говорит Эшпай.– Кого лужавуем ставить будем?

–       Как это – кого?—строго произнес Мырзанай.—Есть закон– старшему место. А в роде Туги старшим остался Ковяж. Он будет лужавуем.

–       Верно, верно,– вторит ему Япык.

–       Тебя не спрашивают,– говорит Сарвай и, не глядя на Мыр– заная, произносит:—Туга, когда был здоров, вместо себя оставить Аказа советовал.

–       Аказ, пожалуй, будет лучше Ковяжа,– заметил Алдуш.

–       Голова горячая,– коротко бросает Атлаш.—Ковяжа надо.

–       Спросить надо Тугу,– советует Аптулат.– Как он скажет.

–       Помяните мое слово: Ковяжу быть лужавуем,– говорит Мырзанай и выходит из кудо.

Старейшины знают, почему Мырзанай хочет Ковяжа. Дочку свою отдать за него собирался. Если станет Ковяж лужавуем, тогда вся власть у Мырзаная будет. А кто тогда бедных защитит?

Мырзанай зря спорить не хочет. И знает: вот-вот прибудет от хана посланец и скажет ханское слово.

И не ошибся. Не успел выйти за ворота, навстречу ему – Алим, сын Кучаков, с джигитами. Соскочил мурзак с коня, подошел к Мырзанаю, спросил:

–       Туга жив еще?

–       Лежит без памяти. Скоро умрет.

–       Кого вместо себя оставил?

–       Не сказал. Кого хан велел, того и поставим.

 Благословенный Сафа-Гирей сказал: «Мырзанай знает, кого ему лужавуем надо – того и мне надо».

–       Быть правителем Ковяжу.

–       Старейшины согласятся ли?

–       Против обычая не пойдут. Ковяж старший в роде Туги.

Ну, слава аллаху. Веди           меня к ним.

Из      открытых дверей кудо        шум голосов рвется          наружу.    Алим,

склонившись, шагает в полумрак. На нарах больной лежит, а про него будто забыли – старейшины спорят, кому лужавуем быть. Заметив Алима, стихли, но головы не склонили.

Мурзак махнул рукой в знак приветствия, сел на пододвинутую Мырзанаем скамью.

–                      Я привез вам, старейшины, привет несравненного Сафы-Ги– рея. Вместе с поклоном привез и совет: пора по-новому жить начинать                                                                            вам. Было у горных черемис два больших лужая, теперь из них                  один надо сделать. И повелел великий хан называть этот

33

лужай бейликом, а правителя—беем, князем подданным своим. Вот эту саблю Сафа-Гирей бею послал, я ее передаю вам, старейшины. Кого надумаете беем сделать, тому и отдадите.– И

' Марш Акпарса

Алим передал саблю Мырзанаю.– Кроме того, хан послал вот этот халат со своего плеча и этот мешок золота. Подарок новому бею.—Алим бросил на руку Мырзанаю дорогой, но уже ношенный халат и отдал кошелек с деньгами.– А меня простите, старейшины, я тороплюсь.– И вышел, не поклонившись.