Текст книги "Марш Акпарса"

Автор книги: Аркадий Крупняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

Аказ, помедлив, ответил:

–     Думал, великий государь.

–     И что же?

–     Мало ты наш народ знаешь. Прости, может, я неладно спрошу, но скажи, почему город твой Москва называется?

–     Честно ответствую: никогда не думал о сем. Может, ты, великий отче, ведаешь?

–     Мудрейшие люди много искали ответа на сей вопрос, но до се не нашли.

–     А я знаю. Старики говорят, что наши предки с вашими вместе жили когда-то, и на этом месте было селение, которое называлось Маска ава, по-нашему значит – мать медведя. Старики говорят, что их прадеды и ваши прадеды долго жили в этих местах бок о бок, и только любовь к лесам заставила их уйти на Волгу. Старики говорят: много лет назад ваш народ и наш народ жили рядом и в дружбе, и придет время—в еще большей дружбе будут жить.

–     Тьмой времен покрыта истина,– сказал митрополит,– и кто знает, сколь правдивы слова старейшин ваших. Но одно мне ведомо: идти вашему народу с нашим плечо в плечо отныне и во веки веков. Сложна жизнь, и много будет обходов и объездов, но путь все одно у нас един.

–     Это верно, великий отец,– сказал Магмет Бузубов,– отныне мы будем опорой во всех делах государя.

–     Я чаю, вам ведомо,– произнес царь,– что готовим мы новый поход на Казань. Когда начнем —лишь всевышнему известно. Одначе я хотел бы знать, сколь ваши люди тому походу помочь могут. Князь Андрей, ты уготовлением того похода занят. Скажи, что тебе от горных людей надобно. Думал о сем?

–     Думал, светлый царь. Взять Казань будет тяжело, но и довести рать до града сего не легче. Было бы зело ладно, если б ваши люди к тому времени дороги изладили. И кормами помогли бы чуть-чуть, бо с собой взять много ли можно?

–     Ты, князь, только заранее скажи, когда рати пойдут,– сказал Янгин,—мы все на дорогу выйдем—и делу конец!

Иван рассмеялся, потом серьезно сказал Аказу:

–     Моим именем повели хану Шигалею всех ратников твоего полка и твоего тоже,– царь глянул на Бузубова,– оделить доспехами, кои ему посланы будут. Пока ратному делу учитесь, ждите большого похода. Придет время – дам знать. А теперь поезжайте с богом по домам. Счастливого вам пути.

Послы встали, поклонились царю и направились к выходу.

Шигонька вернулся с послами в Свияжск, усиленно помогал Аказу и Магмету Бузубову собирать полки. Все участники посольства, нарядившись в подаренные царем одежды, разъехались по руэмам да илемам, чтобы рассказать о посольстве, о царе, о дарах и главное о жалованной грамоте.

Через месяц все, кто был в полку Аказа, вернулись в Свияжск, чтобы верно служить русскому царю. Даже люди Пакмана пришли с повинной. Сам Пакман не вернулся—говорили, будто убежал на Луговую сторону к мурзе Япанче.

Под осень в Шигонькиной памятной книге появились такие записи:

«Горние люди одним своим полком пошли в Казань, чтобы показать свою правду государю и повоевать его недруга. А за ними послали тайно смотреть Петьку Гурова да Алешку Ершова. Велел хан Шигалей своим казакам, кои стояли на Волге, на каменном перевозе переправить горних воев на другой берег по– тарлотою.

И пошли к Казани месяцу июня и пришли на Арское поле ко городу; и вышли к ним все казанские люди, крымцы да с ними билися крепко, и от обоих потери были. А князь Аказ в той сече поранил Алима, сына Кущакова, в плечо саблей.

А хан Шигалей в те поры да князь Голицын с товарищи ходили на Гостин-остров и стояли на Терень-Узяке. К ним прибежали Алешка Ершов да Петька Гуров и сказали хану, что горние люди воевали крепко и служили государю прямо.

Горние люди, видя государево к себе жалование, служити начали ему правдою и на Луговую сторону ходити...

А чуваша арская под рукой Магмета Бузубова пошла боем на крымцев и проскочила во Ханский двор и начали говорить, почему-де вы не бьете Русскому государю челом?

И крымцы, Кушак-улан с товарищи с ними билися...»

В Казани день ото дня беспокойнее. То черемисы на город налетают, то чуваши. Сююмбике шлет гонцов в ногайские степи к своему отцу: давай подмогу! Трон казанский взят, а удержать его нечем. И в Крым несутся гонцы: шлите войско. Давлет-Гирей крымский Сююмбике хорошо знает: не для его пользы села она на трон—и помощь слать не спешит. Ногайцы тоже медлят, надо узнать, что вокруг Казани деется.

Коренные казанцы смотрят на Сююмбике волком—житья им теперь не стало. Торговля захирела совсем, в Казань ни с какой стороны проезда нет. На Волге две русские крепости стоят – Свияжск и Васильгород. Вверх по Каме всюду стрельцы царские, Вяткою вверх по всем перевозам дети боярские и казаки Шигалеевы накрепко стоят.

Рознь меж крымцами и казанцами вспыхнула злым огнем. Местные жители крымцев всему виной считают. Иные князья и мурзы открыто отказались от Сююмбике и ушли в Свияжск служить русскому царю, иные собираются крымцев переловить и отдать русским в плен.

Первым убежал в Москву мурза Чапкун. Как взяла Сююмбике власть, задумал мурза свою любовь ей предложить. Он и молод, и красив, и в бою его отважнее сыскать трудно. Пришел к царице, прямо так и сказал: «Давай вместе трон держать будем. Одну тебя сомнут. А я щитом твоим буду».

Если не было в сердце царицы Алима, быть может, Чапкун и стал бы рядом с ней у трона. Но Сююмбике огневалась и прогнала Чапкуна из Казани.

И очутился Чапкун в Москве, все замыслы казанцев царю поведал, советником по татарским делам стал.

Первый совет Чапкун дал такой: надо немедля послать в ногайские степи умного и хитрого человека, чтобы тот нашел там мурзу Измаила и вместе с ним собиранию войск для помощи Казани помешал бы. И еще одного посла отправить в Стамбул к султану Солиману. Потому как из Казани к Солиману только что ушел мурза Кучак просить помощи от турок. Если же султан и мурза договорятся, большую помеху русскому войску могут сделать.

Царь Иван совета послушался, стал выспрашивать у дьяков Посольского приказа, кого бы на такое дело послать. Судили-ряди– ли, и вышло, что лучше Петра Тургенева не найти. Сей воевода хитер, умен, язык турецкий знает, обычаи ногайские знает. Ибо дед его Турген сам из ногайских мурз родом был.

А Тургенев тут же посоветовал в помощь ему дать сотника Андрюшку Булаева. Вспомнили, что тот Андрюшка еще в молодости послом в Крыму сиживал, а земли ногайские пешком исходил.

В СТАМБУЛЕ И АСТРАХАНИ

Над бухтой кружились крикливые стаи чаек.

Грозная и могучая эскадра империи Османов в полном составе качалась на рейде. Она только что возвратилась из похода и бросила якоря на долгую стоянку. Матросы чистили каюты, мыли палубы, чинили паруса и снасти. В море летели заплесневевшие хлебные корки, отходы из камбузов, сор и пустая посуда. Птицы на лету хватали размокший в воде хлеб и все, что можно было съесть.

Командующий эскадрой, капудан-паша, родной брат и наследник султана Солимана, сходить на берег не торопился. Первым, кого он пригласил в свою каюту, был дворцовый лекарь Гассан. Еще в пути паша узнал, что султан Солиман тяжко болен, и в первую очередь решил узнать, сколь серьезна болезнь его.

–     Здоров ли драгоценный брат мой?—спросил он лекаря после взаимных приветствий.

–     Слава аллаху, светлейший падишах здоров.

–     Говорили, что он хворал...

–     Две недели он не вставал с постели, но сейчас болезнь оставила его.

–     Надолго ли?

–     Все в руках аллаха. Но думаю – ненадолго. Грудная жара редко отпускает свою жертву...

–            Что нового во дворце могучего?

–            Приехал человек из Казани.

–            Что он хочет?

–            Просит помощи. Москва снова грозит Сафе-Гирею...

–     Который раз,– хмуро заметил капудан-паша,—Этот паршивый город скоро опустошит нашу казну. Все золото, которое я привез из египетского похода, ушло в Крым и Казань. Надеюсь, брат мой больше не думает помогать этим ненасытным ханам?

–     Мне кажется, думает. Когда я проводил ночи у его постели, он сетовал на свою судьбу. И сказал мне: «Отважные и мудрые предки наши прославили свое царствование великими победами. И только я один сделал мало. Всю свою жизнь я готовился завершить дело, начатое Баязетом Блистательным. Теперь пришла пора привести северные русские земли под сень золотого полумесяца». Я думаю, султан не только даст денег Казани, но и объявит священную войну русским. Говорят, на днях собирается военный совет.

–     Воистину сказано: если аллах задумает наказать человека, он отнимает у него разум. Мои корабли требуют большой починки и...

В каюту постучали. Вошел поручик и подал капудан-паше свиток.

–     Ты оказался прав, мой друг, завтра вечером зовут на военный совет.

Всю ночь капудан-паша провел без сна. В успех священной войны он не верил. Флот к такой кампании совсем не готов, султан стар и болен, империя напрасно истратит свои силы в этой войне, и он, наследник, получит пустую казну, ослабленную армию и обессиленный флот. Как быть? Если выступить на совете против султана, поймут ли его правильно? Не озлобит ли он своего брата, не даст ли в руки своих врагов, жаждущих трона, оружие, которым они непременно воспользуются? Есть о чем подумать.

Вечером следующего дня в Малом зале Высокой порты собрался военный совет. Султан Солиман старался скрыть свои недуги, и только бледность лица, мешки под глазами выдавали его. Он не сидел на месте, а ходил вокруг стола, за которым разместились члены совета. Раскачивая грузное тело, он медленно двигался по залу и говорил резко и отрывисто, преодолевая одышку:

–     Казань послала к нам мурзу Кучака... И сказал тот мурза, что царь Иван готовит на правоверных большую войну. Мы и сами знали об этом, но не думали, что все триста тысяч воинов будут посланы под Казань... Во имя аллаха великого и милосердного...

Мы должны защитить правоверных казанцев, рассеять русские рати... и тем самым навсегда утвердить на северной земле знамя пророка Магомета! Настала пора... давно настала! Если мы промедлим теперь, то сыновья нашей веры во всей вселенной не простят нам гибели Казани. Царь Иван не остановится на полдороге, за Казанью он отнимет Астрахань, внедрится в земли Шемахи и Дербента, станет грозить Крыму и рассеет наших братьев так же, как его дед рассеял воинов великой Орды... Никто кроме нас... не защитит исповедующих Несомненную книгу. Мы – султан пяти морей Солиман, потомок святого Османа – решили объявить священную войну царю Ивану! Великий визирь! Расскажи совету, как мы сделаем это.

Великий визирь сделал глубокий поклон в сторону султана, развернул свиток:

–     Если Московит уведет под Казань триста тысяч – столица его останется незащищенной. Послушный приказу великого Соли– мана крымский хан Даулет-Гирей бросит всех своих конников на Москву и легко покорит ее!

–     Воистину святая мысль!—заметил Авилляр-паша.

–     Надо отпустить в Астрахань посла с дарами,– продолжал великий визирь.– Пусть он пошлет всю ногайскую орду на Казань.

–     Прости, великий, но мурзы ногайские живут не дружно и...

–     На то и поедет посол!—перебил Авилляра султан.– Им надо напомнить, что Москва орде гибель принесет. Говори дальше, визирь.

–     Как только хан Даулет уведет своих конников на Русь, мы посадим все наше войско на корабли и высадимся в Крыму. Когда крымские, казанские и ногайские воины обессилят русских, мы опустим на них карающую руку пророка. Воистину велик и мудр замысел падишаха. Давно пора покончить с гонителями правоверных! Настает время, чтобы навсегда водрузить над се верными землями золотой полумесяц божественного сияния!

–     Готов ли наш флот, брат мой?—султан обратился к капу– дан-паше.

–     Наши корабли требуют большой починки,– ответил гот.– Паруса на них обветшали, снасти изорвались, нет ядер для пушек, пороха совсем мало.

–     Сколько нужно времени, чтобы починить корабли?

–     Трудно сказать, великий. Это будет зависеть от того, как скоро нам дадут полотно для парусов, канаты для снастей, дуб для замены прогнивших укреп.

–     Время у нас есть. Мы дадим флоту все необходимое.

–     Тогда я и отвечу, как скоро будут готовы корабли к походу

Затем начали говорить другие члены военного совета. Высокая порта план священной войны с Русью приняла полностью. За последние два года в деле был только флот. Пехотные, кавалерийские генералы желали воевать. Капудан-паша на совете больше молчал.

–     Кого мы пошлем к ногаям? – спросил Солиман.

–     Авилляр-паша мог бы... – сказал визирь, но паша сразу возразил:

–     Я стар и немощен...

–     Зато ты знаешь ногайские, крымские и русские дела.

–     Да будет так,– приказал Солиман.– Кто ныне ханом на Казани?

–     Сын Сююмбике, Утямыш-Гирей.

–     Он мудр, опытен?

–     Ему всего третий год.

–     Младенец на троне?! Поистине казанцы легкомысленны. В пору решительных сражений ханством должен править мудрый, отважный воин. Пусть ногайский хан Ямгурчей пошлет в Казань своего человека. И ты, Авилляр, помоги ему выбрать хана для Казани.

Спустя неделю в Кафу вышел легкий двухмачтовый корабль. На палубе его стояли паша Авилляр и мурза Кучак. В Кафе наместнику султана был передан приказ для Давлет-Гирея, далее корабль прошел до Азова. В Азове послы пересели в фелюгу и по Дону добрались до Черки. Там верхом на лошадях проехали к берегу Волги. Авилляр пошел вниз до Астрахани, мурза Кучак– вверх до Казани.

В эту же пору в Стамбуле появился московский посол Петр Тургенев. Солиман сказал великому визирю:

–     Пусть русский посол подождет. Пока не возвратился Авилляр, с ним говорить преждевременно.

Выслушав визиря, Петр Тургенев не возмутился. Он сказал, что будет ждать, и выпросил у визиря позволение ходить по городу беспрепятственно. Только худой посол лезет к султану, ничего не разузнав.

Прошла неделя, потом вторая. Тургенев визирю не докучает, ходит по Стамбулу, осматривает город, покупает разные безделушки. Шпики, приставленные к русскому, доносят: «Посол ни к кому не заходит, ни с кем не встречается. Много спит, днем толкается на базарах, никого ни о чем не спрашивает, даже толмача не просит».

В хлопотах визирь скоро совсем забыл о русском после. А тот в одну из ночей, постучав в ворота дворца наследника, высыпал в пригорошни начальника дворцовой стражи кошелек с золотом и попросил свести его тайно с капудан-пашой.

На следующую ночь пришел к Тургеневу провожатый, провел

его в покои наследника. На чистейшем турецком языке русский посол попросил удалить толмача, а когда тот ушел, сказал:

–    Великий и могущественный султан Солиман, да будет священно его имя во всей вселенной, задумал идти на Русь войной. После военного совета в Крым и Астрахань ушли послы,– стало быть, война не за горами. Ваши корабли меняют паруса...

–    Откуда ты знаешь об этом?—перебил его капудан-паша.

–    У нас, в Москве, рассказывают такую шутку: однажды к большому воеводе пришел малый воевода и спросил: «Говорят, завтра наша рать выступает в поход—правда ли это?» Большой воевода ответил: «Мне об этом неведомо, но сейчас я жёнку свою пошлю на базар – она все узнает».

–    Ты веселый человек, посол, но почему ты пришел о военных делах говорить со мной?

–    Узнал я также, что ты на военном совете не сказал ни слова.

–    Что ты мне скажешь еще?

–    Всем известно, что султан болен и ты встанешь у кормила империи, ты поведешь корабль царства дальше.

–    Допустим, что поведу.

–    Но если капудан-паша потеряет паруса, уронит в воду все пушки, изорвет снасти, не тебя ли обвинят в том, что ты посадил судно на мель?

–    Ты думаешь, что корабль попадет в бурю?

–    Я уверен в этом. Вспомни славных предков твоих. Мурад I завоевал Сербию с моря, Баязет Молниеносный покорил Болгарию с моря же, Мехмед II взял Византию, Боснию, Грецию. Албанию и Крым с двух морей. Почему сие? Да оттого, что империя твоя сильна флотом. С какого же моря брат твой Солиман нападет на Русь? Я слыхал, с Крыма. Но держава наша сухопутная, еще Тохтамыш говаривал, что она в длину 9 месяцев конского ходу и 6 месяцев в ширину. Эти беспредельные просторы армию вашу поглотят. Ногаи вам не помогут—об этом государь мой позаботился, крымские ханы много лет землю нашу воюют, но далее Ор-Капу не сдвинулись. И еще вспомни, благомудрый, про сефевидов. В свое время бунты шиитов вы подавили, но стоит вам силу бросить на север, как мятежники голову поднимут и трон, предназначенный тебе, займут.

–    Аллах свидетель – это может случиться!—воскликнул капудан-паша.– Но что я могу поделать? Я один на совете.

–    Почему один? Визирь – ему с тобой рядом сидеть. А разве иные воеводы не знают, что скоро под твою руку встанут. Напомни им об этом. Государь мой велел тебе сказать: у него земли хватит, он с Османовыми владениями в мире хочет жить и дружбе; как только на престол сядешь – послов шли. Иван Васильевич братом тебя назовет. А от Казани и Астрахани много ли тебе будет проку?

– Аллах велик, и воля его неведома смертным. Я беден, и может статься, что не пустят меня к престолу. Многие богаче меня, и они вырвут права из рук моих...

–    Ежели мир державе моей посулишь, много будет добра тебе от щедрот царских. На сей раз я одарю тебя только лишь за счастье говорить с тобой, но потом...

–    Хорошо, посол. Поживи у нас еще, я подумаю. А подумав, позову. А сейчас пора уходить тебе. Доглядчики, я думаю, уже рыщут. Иди...

Андрюшка Булаев взялся за посольские дела с превеликим удовольствием. Вспомнил свою юность, как ходил по Дону послом к Менгли-Гирею, как из вольной ватаги в Москву хаживал; деда Славко вспомнил, да и ногайцы ему тоже были ведомы. Добрался он до ногайских степей и нашел, как ему было велено, кочевье мурзы Измаила. Мурза к этой поре надежным доброхотом русских стал, торговал с Москвой, служил верно царю. И враждовал со своим братом Юсуфом. Вражда была давняя, потому как силы у обоих братьев равны. В ногайских степях кочевий множество, мелких князьков еще больше, но главные богачи – Юсуф и Измаил. Они в Астрахань на престол поочередно своих ханов сажают. То Измаил посадит Дербыша, то Юсуф – Ямгурчея. Сейчас на троне—Ямгурчей, племянник бывшего крымского хана Менгли– Гирея. Около него молодой царевич Эддин-Гирей, тоже крымский отпрыск. Они турецкую сторону держат, им с русскими идти совсем не с руки. Юсуф тоже около них, потому как дочь его Сююмбике в Казани царицей.

Андрей Булаев приехал к Измаилу больно вовремя. Его как раз в Астрахань позвали, сказали, что приехал из Стамбула посол.

–    Вот хорошо,– сказал Измаил.– К ним из Стамбула посол, ко мне – из Москвы. Поедем, послушаем, что они нам скажут.– И показал своему сыну три пальца. Тот отделил от табунов гри тысячи лошадей, посадил на них джигитов. Поехал с ними в Астрахань и Андрей Булаев.

Столица Ямгурчея – на высоченном волжском берегу, над откосом. Вместо дворца – огромная юрта, а вокруг десятка два юрт поменьше. Вместо города – ров, за рвом – кибитки из кошмы в великом множестве. Расположил своих джигитов мурза Измаил на берегу Волги, сам пошел в юрту хана. С другой стороны столицы тоже костры дымятся – там мурза Юсуф своих джигитов поставил.

Хан Ямгурчей заважничал. Шутка ли, из двух великих держав в такое маленькое ханство послы приехали. Видно, и той, и другой

стране хан Ямгурчей нужен. Надо не прогадать – из такой нужды выгоду большую себе можно сделать. Турецкому послу богатую юрту поставили, русскому тоже рядом не хуже храмину возвели. Служанок молодых приставили, охрану надежную. Андрюшка спал плохо– всю ночь мучили блохи. На рассвете не вытерпел, вышел на волю, снял рубашку – все тело в волдырях. Глянул в сторону – там турецкий посол по пояс голый на камне сидит. Андрюшка пригляделся: боже ты мой, старый знакомый! Подошел ближе, сказал по-русски:

–     Што, паша, ногайские блохи злее турецких?

Авилляр поднялся, долго и удивленно разглядывал Андрея, но ответил тоже по-русски:

–     Всю ночь не спал. Кусаются, как собаки.

–     Не узнаешь меня?

–     Не узнаю.

–     Вспомни Дон. Ватагу вспомни.

–     Андрюшка?

–     Он самый.

–     Вырос ты, вот и не узнал.

–     А ты постарел. Слышал я, ты в великих визирях ходил?

Лицо паши омрачилось, надевая рубаху, он ответил:

–     Ходил. Теперь вот снова по земле скитаюсь. Силы на исходе, а спокойной жизни нет. Служишь-служишь...

–     При троне оно так,– сказал Андрюшка, присаживаясь рядом.– Я вот тоже с малых лет, а до сотника еле дослужился.

Помолчали.

–     Все во власти аллаха,– прервал молчание паша.– Вот мы когда-то одному делу служили, а теперь – враги.

–     Это царь с султаном враги,– сказал Андрюшка.– А нам делить нечего. Все, что надо разделить, до нас разделено.

–     Как это?

–     Ты, я чаю, приехал Ямгурчея уговаривать. Чтобы он на Москву войной пошел. Он с мурзой Юсуфом Москве противник, их на сие уговорить нетрудно. Я же к мурзе Измаилу приехал. Он царю моему служит – Казани помогать не будет. А земель у Измаила полханства, вот и суди сам – одолеет ли твой султан Русь или не одолеет. Казань сейчас ослабла, ханом там дите неразумное, а Сююмбике... что ни говори – баба есть баба. И ты свои кости натруждал зря.

–     Об этом я знал. И султану о розни ногайской сказывал. И велено мне враждующих братьев Юсуфа и Измаила помирить. И я их помирю.

–     В могиле они помирятся.

273

–     Посмотрим. Ныне, я думаю, Юсуф и Измаил будут заодно. А на Казань другого хана пошлют. Эддин-Гирея.

18 Марш Акпарса

/

/

–    Стало быть...

–    Хватит спрашивать. Я и так слишком много тебе сказал. По старой дружбе.– Авилляр, кряхтя, поднялся с камня и скрылся в юрте.

Сначала Андрюшка ничего не мог понять. Гвоздем в голове засел вопрос: почему такой умный и хитрый посол, каким знал он Авилляра, сказал ему о том, что говорить бы никак не следовало? Может, захотел похвастаться своим посольским уменьем? Вряд ли. Зачем же тогда? И вторая загадка: кто такой Эддин-Гирей? Имя это Андрюшке знакомо, где-то он уже слышал его. Напрягая память, вспомнил: когда он был послом в Бахчисарае, таким именем звался племянник Менгли-Гирея. Погоди, погоди,– Андрюха хлопнул себя по лбу,– что же это получается? Если ханом на Казань пошлют Эддин-Гирея, то мурза Юсуф остается ни при чем! Его дочь Сююмбике и внука Утямыша с трона тогда долой! И Юсуф султану покажет кукиш! Он будет заодно с Измаилом против турок. Неужели Авилляр подсказывал Андрюшке это? Ради чего? Если бы узнать!

Долго думал русский посол, но так ничего и не придумал. Пошел к мурзе Измаилу, рассказал ему все, а тот смекнул быстро:

–    Надо дать Авилляру много денег, а обещать – еще больше. Доверь это дело мне...

–Доверить-то доверю,– сказал Андрюшка,– но денег у меня мало.

–    Это моя польза, и деньги мои. Я иду к паше.

Возвратившись от Авилляра, Измаил потащил Андрюшку в

стан Юсуфа. Мурза заставил брата битый час торчать около юрты, но тот терпеливо ждал. Наконец, их впустили. Юсуф сидел на высоких подушках, рядом с ним – его сын Али-Акрам. Измаилу и послу указал на разостланную перед ним кошму, жены поднесли им по большой чашке кумыса.

–    Говори, зачем пришел?—грубо спросил Юсуф.

–    Не больно ласков ты, брат мой, но сейчас не время для ссор. Пришел ко мне человек от царя Ивана, чтобы предложить тебе мир.

–    Я с Иваном не воюю.

–    Нынче этого мало. Царь Иван с турецким султаном из-за Казани воевать хотят.

–    Знаю. Посол султана к хану пришел, сегодня вечером нас к хану поведут. Говорить будем.

–    Прежде мы меж собой договориться должны. Распри наши из-за кочевий надо оставить, рознь отбросить и вместе Ивану помогать.

–    Почему Ивану? Давай султану поможем Русь воевать.

–     Твои люди ходят торговать в Бухару, мои торгуют в Москве: и стоит мне схватиться с Москвою, то и самому впору нагому ходить, да и мертвым не из чего будет саванов шить.

–     Я тут ни при чем. Ходи и ты в Бухару.

–     Но в Москву ближе, торговля выгоднее.

–     Мне с Иваном не по пути. Он на дочь мою войной пошел, на внука моего войной пошел.

–     Нет, брат мой, Иван на Казань хочет идти.

–     Не все ли равно. Там ханом Утямыш-Гирей, внук мой.

–     Ему жить на Казани недолго осталось.

–     Уж не твой ли Иван его с Казани сведет?!– крикнул Али– Дкрам.

–     Нет. Его приказал свести твой друг – султан Солиман.

–     Ты лжешь, презренный!

–     Сегодня вечером вы это узнаете. И если Иван покорит Казань, тебе, Юсуф, в этих стенах не жить.

–     Если же,– добавил Андрюшка,– ты, всесильный мурза, государю моему поможешь, быть тебе у него в чести.

Мурза долго молчал, потом сказал тихо:

–     Вечером мы узнаем истину. Идите.

Во дворце хана Ямгурчея вечером был большой спор. Сторонники мурзы Юсуфа предложили на казанский трон Али-Акрама, но хан Ямгурчей настаивал на Эддин-Гирее. Это и не мудрено: Эддин-Гирей женат на дочери хана, и в случае победы над Русью он станет властителем всех земель от Новгорода до Астрахани. За Али-Акрама говорил и мурза Измаил, но посол султана сказал решающее слово: приказ Солимана священен, и в Казань пойдет Эддин-Гирей. Ни мурза Измаил, ни Андрей Булаев не знали, что Авилляр, прежде чем поехать в Кафу, был у капудан-паши, и договорились они поход султана на Русь расстроить.

Через неделю русский посол уезжал в Москву. В сумке он увозил письмо Ивану Васильевичу, подписанное Юсуфом и Измаилом. А паша Авилляр увозил другое письмо – султану. И написано в нем было вот что:

«...Ты, великий султан, печешься о себе, а не о нас, землею нашею не владеешь, живешь далеко за морем, и нам ни в чем не помогаешь. Мы же, скудные и убогие, получаем от царя московского все, что потребно нам, ногаям. И если не помнил бы царь московский наших нужд житейских, то мы не могли бы жить ни единого дня. И за его добро подобает нам всячески помогать ему против казанцев, за их перед ним великое лукавство и неправду...»

Так уж в жизни устроено: знатному все, а простому – ничего. За турецкое посольство Петра Тургенева пожаловал царь саном боярским, а Андрюшка Булаев послан был снова в свою сотню. Даже поговорить с государем не удалось. А сделало посольству великое дело. Теперь со стороны ногайских степей, да и с турецкой стороны помощи Казани не видать. Петр Тургенев уверил Ивана Васильевича в том, что капудан-паша будет чинить Солисану всяческие помехи и если надо ждать опасности, то только от крымского хана.

Хану Шигалею во Свияжск пришел приказ: черемисский и чувашский полки отпустить пока по домам, чтобы не кормить такую ораву, пусть они ждут появления русских ратей, пусть строят мосты, уделывают дороги, готовят рати.

Совсем худо пришлось мурзе Кучаку. Возвратился он в Казань, а там уж известно, что ждут на престол нового хана, а Сююмбике и Утямыш-Гирей доживают у трона последние дни.

Загорелась земля под ногами мурзы Кучака. Узнали крымцы, что смерть Сафы-Гирея его рук дело, возненавидели. А без поддержки их мурзе в Казани не удержаться. И в Крым бежать тоже нельзя: Гиреи за своего хана сразу хребет сломают.

Собрал он всех,   кому в Казани   жить стало  опасно, и убежал

из города, пограбив  все, что можно.

Бросились бежать вверх по Каме, надеясь пересидеть где-то до лучших времен. Но нарвались на крепкие стрелецкие посты и, спешно отойдя, метнулись влево, вверх по Вятке. Кучак был уверен, что на Вятке русских нет. И ошибся. Там по велению Ивана уже стояли сторожевые отряды Бахтеяра Зузина, Федьки Павлова да Северги. Узнав о приближении крымцев, сторожевики затаились по берегам и, выждав, когда татары сели на самодельные плоты и вышли на середину реки, налетели на них в легких лодках, иных побили, а многих взяли в плен.

Пленные были доставлены во Свияжск к хану Шигалею.

Мурза Кучак надеялся спасти свою жизнь. Шигалею большого зла он не делал никогда и потому думал, что если согласится служить Москве, то Шигалей за это его помилует. Но когда рядом с ханом увидел Аказа, поджилки у него затряслись.

Антошка Северга, что привел крымцев, спросил:

–     Живоглотов энтих куда девать будем?

–     Ты что, не знаешь? Секим башка – и все тут. Ты думаешь, такую орду кормить будем?

После тщательного допроса именем государевым повелел Шигалей пойманных казнить. Зная давнюю вражду Аказа к мурзе, хан сказал:

–     Кучака бери себе. Делай с ним что хочешь. Смерть придумай, какую– знаешь сам. Бери.

Аказ подошел к связанному мурзе, велел ему встать. Кучак побледнел. Зубы его стучали. Быть может, впервые за многие годы в жестокое сердце мурзы властно вошел страх. Много опасных минут было в жизни Кучака, но тогда он не боялся так, как сейчас. В набегах, схватках мурзе грозила смерть, и это не страшило прирожденного воина. Но сейчас предстояла смерть медленная, мучительная от жестокого врага. Кто знает, на сколько растянет этот черемисин его мучения, какие пытки придумает его озлобленный ум?

–     Много лет я ждал этой встречи, мурза. Пойдем,– сказал Аказ.

Медленно спустились с горы, вышли из крепости на узкую тропочку, бежавшую меж густого кленового леса. Аказ толкнул мурзу вперед, и тот медленно пошел по стежке, чувствуя за собой острие копья.

Шли долго. Когда вышли на большую, подернутую по краям туманом поляну, Аказ поставил мурзу к дереву, сам сел напротив на высокий пень. Начал не спеша говорить:

–     Много зла принес ты, мурза, мне и моему роду. Говорят, ты убил моего деда Изима, смертельно ранил моего отца Тугу. Ты украл мою молодую жену, ты исковеркал мою и ее жизнь... Сколько нашей крови пролил ты в день моей свадьбы, сколько жилищ наших спалил? Сколько людей моих ты ограбил, сколько жен наших осквернил. Разве можешь искупить ты все зло, которое причинил моему народу! Ты заслужил страшную смерть, мурза,– и Аказ вынул из-за пояса нож.

Мурза упал на траву животом вниз. От страха, от своего бессилия дико взвыл:

–     Ы-ы-ы!!

Аказ подошел к нему, ногой перевернул его на спину, плюнул в лицо.

–     Прошу тебя... Аказ... сделай смерть короткой! – умолял мурза.– Я скажу тебе, где спрятано мое золото!

–     В таких делах золото цены не имеет,– сказал Аказ.– Гордость свою отдай. Целуй мою ногу!

Мурза приподнялся и чмокнул носок сапога.

–     Если бы знал мой народ, какой человек угнетал их столько лет! Ты не только презренный трус, мурза, но и низкий человек. Самый захудалый мужичонка из моего илема не целовал твоих ног и не будет никогда. А ты кичился своим благородством, кровью великих ширинов, храбростью и гордостью! Ты даже умереть достойно не умеешь! Я хотел тебя убить, но разве нужна смерть этому червяку? Убить тебя, беззащитного и презренного,– опозорить себя и свое оружие. Знай, мурза Кучак, я воин и не запятнаю свою честь убийством человека, лижущего мои ноги! Я отпускаю тебя! Иди! Думаю, что мы встретимся в бою—и тогда я убью тебя честно.– Аказ приставил к дереву мешавшее ему копье и начал перерезать веревки на руках мурзы.