Текст книги "Нечего прощать [СИ]"

Автор книги: Антон Кулаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 38 страниц)

– Восхитительно, – сказала Соня, – а говорили, что в дом никто проникнуть не может.

Женя забрался наверх и без труда поднял решетку, осмотрелся и спустился назад:

– Парк, тот что от нас на север.

– Ты знал про этот тоннель?

– Нет, разумеется, – ответил Женя, – для меня это такое же открытие как и для тебя.

Они вернулись в тоннель, дошли до чулана и выбрались назад в дом. Соня собиралась спрятать гербарий и шкатулку у себя в комнате, потому пошла вперед. В гостиной сидел Андрей. Он читал какую–то книгу и слушал музыку – играла мрачная песня бразильского барда Паулинью Моски «Последний день» лирическй герой которой задавался вопросом – что ты ищешь, если наступает конец света, а ты сидишь и все еще веришь, что все изменится и приведет к лучшему.

– Оптимистичную музыку слушаешь, – сказал Женя.

– Музыка как музыка! А как вам подвал? – спросил Андрей отвлекшись от чтения.

– Темно, как и пять лет назад, когда мы туда с Тимкой из любопытства лазили.

– Нашли что–то?

– Угу, – кивнул Женя, – потом сам посмотришь, может узнаешь что.

Тут лицо Андрея резко изменилось и он схватился за левую руку. В глазах у него потемнело и он согнулся:

– Андрюха, ты в порядке, – испугался Женя.

– Что–то меня скрутило, – прошептал Андрей и следующий болевой удар сбил его с ног. Он упал на пол и потерял сознание.

* * *

Машина Ирины подкатила к центральной больнице и из нее быстро выскочили Ирина, Гнида и Антон и побежали в приемный покой:

– У меня в машине женщина, – сказала Ирина, – скорее всего что–то серьезное с сердцем.

Очень быстро к машине подкатили носилки, на них погрузили тело Полины, которая еще дышала. Ее быстро увезли дальше, а трое остались в приемном покое ждать.

– Нет ничего хуже ожидания, – сказала Гнида, когда ее терпение достигло предела.

– Успокойся, – ответила ей Ирина, – это лучшая больница и все врачи здесь отличные специалисты. Я схожу и узнаю.

Ирина подошла к стойке и спросила:

– Мы привезли женщину, – сказала она, – о ней что–то известно?

– Пока что нет, – улыбнулась медсестра.

Тут ворота приемного покоя распахнулись и в него вбежали запыхавшиеся Анастасия, Соня и Женя:

– Срочно, у нас в машине человек, похоже, что с сердцем что–то!

Понеслись носилки к машине Анастасии из которой вынимали бесчувственное тело Андрея. Когда Антон увидел его на носилках, то с криком кинулся к нему, и оттолкнул Гниду, которая попыталась его удержать:

– Солнышко мое, – залился он слезами, – что с тобой.

– У него прихватило сердце, – сказал ему Женя, – мы просто говорили, ничего такого не обсуждали, и вдруг – на тебе.

Антон остановился – его будто молнией ударило, потом догнал носилки, взял руку Андрея, сжал ее и затрясся, после чего упал на пол, потеряв сознание.

Женя подхватил брата и тут же появились вторые носилки, на которые уложили Антона. Гнида попыталась побежать за ними, но путь ей преградила Анастасия, которая успела проскочить с врачами и сказать:

– Положите их рядом, в одной палате. И пусть держат друг друга за руку, слышите?

Врач посмотрел на нее как на сумасшедшую, а Анастасия поняла смысл этого взгляда и сорвалась на крик:

– Чего ты на меня пялишься как обосравшийся кот? Вы их с того света не вытащите если вместе не положите, не понял что ли, кретин?

Антона и Андрея поместили в отдельную палату, где их кровати стояли впритык. Вскоре Анастасии удалось поговорить с врачом:

– Я такое впервые в жизни вижу, честное слово, – сказал он, – чтобы у двух людей одновременно происходило одно и то же.

– И что же это?

– Гипертонический криз, как это не странно. Особенно для молодого парня. Причем здорового. Да и тот, что постарше тоже вроде совсем здоровый и предпосылок я не видел.

– Зато я знаю, что они есть и этого достаточно, – отрезала Анастасия, – скажите, каков ваш прогноз. Когда они придут в сознание?

– Пока что я ничего сказать не могу, ближайшие часы все решат. Надо быть очень осторожными. Сейчас они стабилизировались, причем произошло только когда мы их поместили рядом. До этого не получалось завести ни одного, ни второго.

– Я же сразу сказала положить их рядом! – рыкнула Анастасия.

– Я помню, – не кричите, пожалуйста. Все решится в ближайшие три часа…

Анастасия осталась возле палаты, дежурила и заглядывала через окно, смотрела на осциллографы, которые рисовали сердечный ритм двух самых дорогих для нее людей. От того, смогут ли они быть вместе, зависело сейчас все в этом мире. И Анастасия все это поняла.

Тем временем врач, лечивший Полину сообщил Ирине и Гниде:

– Она стабильна, мы промыли ей желудок, так что опасность миловала.

– Отравление? – шокировано спросила Гнида.

– Да, – сказал врач, – еще бы минут десять и все. Но теперь вера есть в лучший исход.

– К ней можно? – спросила Гнида.

– Пока что не стоит, – ответил врач, – она сейчас спит.

– Ее подключили к аппаратам? – спросила Ирина.

– Нет, она вполне обходится без них.

Но Гнида не могла допустить, чтобы любимая бабушка пришла в себя и открыла рот. А если ее даже не подключили к аппаратуре – значит дело совсем плохо и надо срочно искать выход из положения.

– Я схожу в туалет, а потом прогуляюсь вокруг больницы, – сказала Гнида Ирине и удалилась.

Проскочив к лифтам она быстро обошла пост и оказалась возле комнаты сестры–хозяйки. У нее стояла большая тара, в которую бросали использованные халаты. Отыскав себе почище и натянув маску она отправилась по коридору и стараясь говорить ниже спросила у сестры:

– Гнидову Полину куда повезли?

Сестра не поднимая взгляда пробежала глазами лист и ответила:

– Эта бабуля с отравлением. В сто шестой она.

Твердым шагом пройдя по коридору Гнида вошла в палату. Полина была тут одна. Она спокойно спала. Ее грудь плавно опускалась и поднималась, когда Полина дышала. Судя по всему худшее для нее было позади, но так только казалось. Потому что сразу же оценив обстановку, Гнида вытащила подушку из под головы бабушки и резким движением надавила на ее голову перекрыв для той доступ кислорода. Очень скоро Полина начала задыхаться, руки ее затрепыхались в предсмертной конвульсии и очень скоро все было кончено. Гнида подняла подушку и посмотрела на безжизненное лицо своей бабушки, которая так и не смогла понять, как ей удалось упустить и дочь, и внучку. Почему она не уберегла их. А теперь поплатилась за собственную нерасторопность. Она всю жизнь судила убийц и преступников, и сама погибла от преступления, от рук своей проклятой всеми внучки. Гниды. Теперь она и не могла называться иначе. Она предала свою кровь и теперь проклята оставаться между мирами, биться головой об эту стену и не найти выхода.

Гнида подняла мертвую голову, положила под нее подушку назад и довольная содеянным удалилась из палаты номер сто шесть. Она двигалась четко и спокойно, все движения были выверены до филигранности. Гнида плыла по этому течению так, словно одержала самую большую победу. В том числе и над собой.

Тем временем, дежурившая у палаты Антона и Андрея Анастасия увидела, как над входом в нее зажегся красный сигнал. Моментально сообразив, что происходит что–то совсем нехорошее и метнувшись к стеклянной стене, Анастасия четко разглядела как оба осциллографа, дававшие информацию о сердцебиении влюбленных, показывали прямые линии. Их сердца перестали биться. И в палате повисла гнетущая тишина, которую услышали и ощутили все вокруг. Так, словно это был последний день в истории мироздания, о котором уже успел спеть бразильский бард. В этом молчащем безмолвии установился только безумный и пронзительный крик зуммера осциллографа который продолжал фиксировать остановку любящего сердца, которое еще некоторое время назад обливалось слезами от потери самого дорогого, самого ценного и самого любимого.

И только легкий шепот нежно шелестел по больничному коридору и лишь самый мертвый мог распознать в этом царстве пустоты три простых слова.

Я.

Люблю.

Тебя.

Они продолжают мерно постукивать согласными и распевать гласные этих прекрасных слов, может потому, что четко осознают – эти двое избранных могут уже и не сказать их друг другу.

В общем, все кончилось для них хорошо.

28. ПРОДОЛЖАЮ ПУТЬ

Я так стремился попасть в небо, я парил

Но все кончилось снова на земле, я упал

Но солнце продолжает светить ярко

И я продолжаю свой путь…

Current music – Salem Al Fakir – Keep on walking

Привет, Сьелито!

А мы на финишной прямой!

Подводя итоги хочется отметить, этот путь был пройден не зря. А ты помнишь как рушатся мечты, желания, как они модифицируются взлетев в воздух и превратившись в горькую пыль, которая пристает к коже и остается на ней коростами? Каково отказываться от наркотика, после того как привык к нему. А ведь говорят что к хорошему быстро привыкаешь. А отвыкать, представь себе, не хочется. Не хочу и не буду.

Я действительно поднялся высоко в небо, пока ощущал тебя рядом и летел надо облаками, городами и морями. Это было прекраснейшее чувство. И я сохранил его, пронесу его через годы – неважно сколько их будет дальше – год, пять, пятьдесят, сто пятьдесят. Оно неважно – я просто открыл для себя лучшую любовь на свете, самое большое счастье, которое искрится и заставляет тебя жить.

Так что я – продолжаю свой путь. Но он будет посвящен только тебе. И так до конца жизни. Пусть этот мир катится к черту и рассыпается. Мне все это неинтересно. Я умру либо в твоих объятьях, либо без тебя, но третьего в этом раскладе не будет никогда. А сейчас задумайся просто над тем, сможешь ли ты найти достойную замену моей любви. Тебе это станет ясно гораздо позже, а может раньше. А когда поймешь – просто не забывай того, что маячок в моей душе будет гореть для тебя. Что все мои книги, все мои письма, песни, мысли, сны и слова – они все только для тебя и только ради тебя.

Потому что никого не дано так любить

Как тебя, мой милый Андрюша, Сьелито, Соль…

Я очень люблю тебя, мой ласковый.

И жду. До самой смерти буду ждать.

Твой А.

02.03.2010(вечер)

Тела их были невесомы и быстро взлетали над палатой, в которой суетились врачи и медсестры, пытаясь вернуть к жизни упрямые сердца, которые остановились в унисон. Люди бегали, суетились, взлетали и разлетались в разные стороны подолы белых халатов. Сновали туда–сюда руки, аппараты. Шла борьба со смертью в ее самом явном и жестоком проявлении. Врачи выступали на стороне жизни и со всем пылом и страстью отдавались этой дикой битве в которой были просто обязаны одержать верх.

Но они уже не смотрели туда, а поднимались выше и выше. Причудливо изогнутый корпус Березугской больницы медленно уменьшался на глазах, становился почти игрушечным, словно на макете из пластика. А воздух продолжал поднимать их все выше и выше – так чтобы облака поскорее коснулись их и они смогли отдаться им, растворившись в этом прекрасном состоянии перехода от жизни к вечному существованию за пределами этого мира, который проклял их любовь, сделал ее невозможной. Ведь миру не дано понять, что любовь имеет право на существование в любом проявлении. Но он не может иначе, общество никогда не умело справляться со своими амбициями и завистью, потому что проигравших в любви намного больше – и свою накопленную злобу и желание отыграться за себя пускают на тех, кто по всей видимости, ухватил это чувство за хвост и стал его понимать. Такой человек обречен на порабощение общественным ханжеством и завистью. Все несчастливые люди ненавидят счастливых, завидуют им, и потому стараются подсознательно сделать все со своей стороны возможное, чтобы счастливые люди пополнили ряды несчастливых.

Антон и Андрей попали в облака, легкие как самый лучший пух, нежных как губы любимого, и красивых, как его лицо… В этот момент они поняли, что эфирность их тел, прозрачность и летучесть куда–то исчезли – они ощущали прикосновение рук, как будто все физические свойства восстановились.

– Как же я люблю тебя, милый мой, – сказал Андрей и прикоснулся рукой к щеке Антона и провел по ней очень нежно, так мягко и приятно, как мог сделать только он сам, – я так хочу чтобы ты был в моей жизни, и никуда не уходил.

– И я, милый, – ответил Антон, – я тоже очень хочу этого со страшной силой. Хочу чтобы мое тело трепетало в твоих объятьях и принадлежало только тебе…

– Не только тело, – прошептал Андрей, – и душа тоже. Она дрожит и тихо плачет, когда тебя нет рядом. Она медленно сходит с ума, если тебя нет….

– Милый, – сказал Антон ласково, – у меня одна мечта, дарить тебе любовь и счастье. Быть рядом.

– Спасибо тебе, родной мой, – и они обнялись, их тела сплелись в один симбиоз, который нельзя разрывать – так как его создала сама природа и сейчас она молчаливо одобряла их воссоединение.

Андрей и Антон расцепили на мгновение объятия и поняли, что облака смотрят на них. И говорят:

– Рано вам на небо пока что.

Они посмотрели друг на друга и картинка рассыпалась…

…Анастасия подняла голову с колен, она казалась тяжелее туловища и тянула вниз. В ее глазах все еще стоял момент, как она увидела в осциллографах две прямые линии. Врачи продолжали бегать вокруг, как на пожаре, а она уже ничего не замечала. И основное видение произошло, когда Анастасия увидела Гниду, подходящую к стеклянному окну.

Гордеева встала и пошла четко по курсу. По пути она схватила попавшийся ей под руки пустой штатив для капельницы. Не замечая ничего Анастасия дошла до Гниды и только тогда та увидела, что на нее идет вооруженная огромной железной штукой дама, причем в состоянии крайнего озверения.

Размахнувшись она со всей силы опустила штатив на ее голову. Волосы брызнули в разные стороны, а само тело дернулось и подскочило:

– Ты убила их, – крикнула Анастасия Гниде.

– Помогите, – только и успела крикнуть Гнида, после чего получила штативом по спине и сползла по стеклянной стене вниз, оставив небольшой кровавый след.

Какая то медсестра подбежала к Анастасии и попыталась выдернуть у нее штатив, но получила некоторый отпор и побежала за охранником.

Третьим ударом Анастасия нанесла увечье в тазовой области воткнув в Гниду штырь штатива, который вскоре был отброшен в сторону. Гордеева за волосы подняла Гниду с пола и потащила волоком ее к лифту:

– Мы с тобой дома поговорим, – сказала она.

Двери кабины затворились и очень вовремя – на этаж прибежала медсестра с охранником, но их вниманию был представлен брошенный штатив и немного крови и волос.

Приемный покой огласился женским воем боли, когда Анастасия выволокла Гниду из лифта и потащила ее на глазах у всех. Увидев это безумие к ней подбежала Ирина и запричитала:

– Настя, что за бес в тебя вселился?

– Они там… Антон и Андрей умерли, – рыдала Анастасия продолжая держать Гниду за волосы.

– Помогите, – провыла Гнида.

Ирина посмотрела на нахальную морду рыдавшей скотины и у той мелькнула вера на то, что сейчас удастся спастись – но не тут то было, Ирина размахнулась и как смогла врезала ей кулаком в глаз:

– Тащим в машину, – сказала она, – а разберемся дома.

Процессию того, как Ирина и Анастасия вытаскивали упирающуюся Гниду на стоянку увидели Соня и Женя и побежали следом – но не успели – автомобиль Ирины махнул им хвостом, а влюбленные переглянулись:

– Ты что–нибудь поняла? – спросил Женя.

– О боги, – сказала Соня, – только одно могло их так озвереть.

И Соня бросилась наверх, к палате где лежали Антон и Андрей. Женя помчался следом. Соня перенесла самые страшные секунды в своей жизни пока неслась по лестнице на пятый этаж в отделение кардиологии. В ее голове проносился калейдоскоп воспоминаний, связанных с этой парой. Слезы сами собой хлынули из ее глаз. Выскочив на пятом этаже и оказавшись у стены из стекла Соня увидела врачей, которые делали все возможное, чтобы спасти их, как вдруг…

Осциллографы синхронно показали сердцебиение. Соня выдохнула. В этот момент появился Женя:

– Что тут? – спросил он.

– Их спасли… – спокойно сказала Соня, – а бабушка… О господи, бабушка! Женя, бегом домой, иначе они ее на части разрежут сейчас.

– Но на чем? Там только тетина машина!

– Неважно! Они не должны ее убить!

И оба побежали вниз на стоянку, чтобы догнать Анастасию и предупредить. Оказавшись в гараже Гордеевых они синхронно выскочили из машины и побежали наверх, стали искать по комнатам, после чего Женю осенило:

– Подвал. Они могут быть там!

Быстро схватив фонарик Женя и Соня пошли вниз, добрались до чулана, и очень вовремя – Вокруг подвешенной к потолку за волосы Гниде ходила Анастасия, держа в руках бутыль серной кислоты. Руки ее были перетянуты и привязаны к стене.

– Ты думаешь, что мы не догадались, – говорила Анастасия, – о твоей роли во всем этом сразу? Думала, что умнее всех? Сучка сраная.

– Тетя, – крикнул Женя, – не надо!

– Как это не надо? – удивилась Анастасия, – она их убила своими интригами.

– Анастасия, – вмешалась Соня, – они живы, их спасли! Мы видели как у них начали биться сердца, все в порядке.

Сидевшая в углу Ирина выдохнула:

– Слава богу.

– Едем в больницу, – скомандовала Анастасия, покосилась на Гниду и добавила, – а эта косметика тебе все равно не повредит, – и прежде чем Соня успела броситься и остановить ее, Гордеева выплеснула все содержимое бутылки в лицо Гниде.

Нечеловеческий крик раздался в чулане, висевшая на волосах Гнида вопила от боли.

Ирина и Соня застыли на месте, а на лице Гниды начала пузыриться и лопаться кожа, глаза наливались кровью, в левый судя по всему попала кислота и на нем медленно расползалось бледное пятно бельма. От того, что было Надей шел дым, но она оставалась жива назло всем.

– Хватит пялиться на эту ошибку природы, – отрезала Анастасия и повлекла за собой Ирину, Соню и Женю.

– Зачем ты это сделала? – шокировано спросила Ирина.

– На тот случай, – ответила Анастасия, – если из жалости меня обманули.

– Мы сказали правду! – возмутился Женя, – как ты могла подумать!

– Милый Женя, – сказала Анастасия, – вы бы это сделали исключительно, чтобы я не испачкалась.

Они удалялись от чулана, в котором все еще слышались крики Гниды…

Андрей первым открыл глаза и увидел потолок, после чего повернул голову и увидел Антона рядом, и что их руки сцеплены:

– Солнышко мое, – сказал он, – как же я тебя люблю.

Антон открыл глаза и повернулся к Андрею:

– Милый, прости меня, родной, я вел себя как идиот. Мне плевать на то, убивал ты кого или нет. Я люблю только тебя…

Они обнялись и в этот момент за стеклом появилась Анастасия. Увидев эту картину она наконец–то вздохнула полной грудью и опустилась на корточки, громко и очень звонко зарыдав. Ирина обняла ее и стала успокаивать…

Через час влюбленные настояли на том, чтобы их выпустили из больницы и отпустили домой под наблюдение сестры, которая вела Марину. Просьба была удовлетворена…

* * *

Катя проснулась около десяти утра от того, что кто–то упорно названивал во входную дверь. Где–то к третьему перезвону она чертыхнулась, накинула легкий халат и спустилась в гостиную. Дом уже освободился от вчерашней вечеринки, завершившейся в пятом часу утра. Бригада, обеспечивавшая праздник быстро демонтировала сцену, вывезла шары и навела в доме порядок. А Катя, счастливая от того, что вечер прошел целиком по ее плану. Теперь и о ресторане можно думать. Тем более что все необходимые дела, связанные с бизнесом она уладила. Победа одержана, ждем аплодисментов.

Катя подошла к видеофону и включила связь:

– Кто там? – спросила она.

– Это из компании поставщика продуктов, – услышала Катя, – мы привезли остатки мяса, которые не довезли вчера.

– А, очень хорошо, – она нажала на кнопку и курьер вошел.

Открыв дверь она впустила его в гостиную:

– Куда его отнести? – спросил курьер.

Катя провела его на кухню и тяжелый полиэтиленовый пакет с ручками водрузили на стол:

– Лучше сразу его уберите в холодильник, чтобы качество не ухудшилось.

Катя кивнула и проводила курьера прочь. Потом она вернулась на кухню и открыла холодильник – да – места таких габаритов в этом хранилище для продуктов не найти, придется распаковать мясо и раскидать его по разным свободным углам.

Решив не откладывать это в долгий ящик, Катя открыла клапаны и увидела, что все было замотано в пленку. Вытащив этот большой шар из пакета она стала снимать упаковку. Сверху показались уже знакомые контейнеры с расфасованным мясом. Вынув их она поняла, что контейнерами обложен какой–то объект, замотанный в непрозрачный материал. Убрав мясо в ванночках по разным углам холодильника, Катя стала разматывать от пленки этот объект неправильной эллипсоподобной формы, чем–то напоминавший мяч для регби.

Сорвав непрозрачную пленку Катя замерла. На нее смотрели два мороженых глаза, выражение лица было очень умиротворенным, а изо рта свисала кисть цветка мединиллы – красных лепестков и россыпи круглых шарообразных тычинок на розовых волосках. Цветок был божественно красив даже в замороженном виде. Катя дрожащей рукой провела по щеке. В упаковке была голова, отрезанная от туловища. На Катю смотрели мертвые замороженные глаза ее мужа Виктора и в этом странном взгляде был какой–то странный немой укор. Этого сразу Катя понять не смогла, но она подвинула под себя табурет, уронила голову на стол и зарыдала, а холодные глаза ее убитого мужа смотрели на нее со странным чувством. А Катя продолжала рыдать и не могла смотреть. Потом сделала над собой усилие и прижалась губами к голове поцеловав цветок мединиллы. А потом снова упала на стол головой и зарыдала…

* * *

Утро в доме Гордеевых началось очень шумно. Прошел ровно один день с того момента, как Антон и Андрей воссоединились, совершив вояж в больницу. Но это утро подбавило им проблем и неожиданностей.

Анастасия мирно спала в своей комнате, и могла бы дремать еще часа три, как в дверь ее забарабанили столь бесцеремонно, что она вскочила на месте и примерно минуту пыталась сообразить – продолжается ли сон, или все это уже наяву.

Сосредоточившись она собралась с силами и сказала:

– Кто там?

– Это Ирина, – раздалось за дверью.

– Заходи!

Вбежавшая Ирина напугала ее своим выражением лица, в руке она держала утреннюю газету:

– Смотри сюда!

Анастасия пробежала глазами заметку, просмотрела фотографии и заключила:

– Я очень рада, что мы не пошли на эту дурацкую вечеринку…

Спустя час в гостиной собрались все домочадцы, включая Марину, которая понемногу стала ходить.

– Итак, – начала Анастасия, – я прекрасно понимаю, что ответа на этот вопрос не получу, но я хотела бы сначала донести до вас новость, с которой меня подняла наша горячо любимая бабушка.

– Мы все в нетерпении, – сказал Антон, – мы все не просто так встали рано утром.

Анастасия протянула газету в которой на всю первую полосу было написано – «ЛУЧШАЯ ВЕЧЕРИНКА ГОДА ПРЕВРАТИЛАСЬ В АКТ КАННИБАЛИЗМА».

– Пока что ничего не понятно, – констатировал Андрей, – и что это за вечеринка.

– Новоселье у Носовых, – пояснила Ирина, – Катя, согласно официальной версии заказала по Интернету мясо, которое оказалось мясом ее собственного мужа. А утром после вечеринки она получила в подарок голову мужа, в рот которой был засунут цветок мединиллы.

– Что? – вскочили Соня и Женя.

Тимофей вытаращил глаза и сказал:

– Но ведь у нас в доме мединиллы все передохли уже три года как! И… я не понимаю… убийства же происходили раз в месяц!

Анастасия посмотрела на молодежь и сказала:

– Вы запутались в своем расследовании?

– Отнюдь, – ошарашено сказала Соня, – но… Я боюсь нам есть что вам сказать…

В этот момент раздался шум из подвала. Все резко обернулись и увидели как открылась дверь к лестнице в подвал и оттуда вывалилась Гнида, которая все это время провела в чулане.

– Я же ее связала, – удивленно сказала Ирина, – когда кормила в последний раз.

– А мы отвязали, – раздался женский голос из подвала.

У Анастасии перехватило дыхание. Из темноты на свет вышли Рита и Сергей Никулин.

– Не ждали? – улыбнулась Рита, – а я решила в гости зайти!

– И кого ты убьешь первым? – испуганно спросил упавшим голосом Тимофей.

– Никого! – сказала Рита, – тут только одна рухлядь заслуживает смерти, – она покосилась на Гниду, – но с ней потом разберемся. А сейчас я хочу вас всех послушать нормально, чтобы эта чертова правда, вокруг вы все носились столько времени была наконец–то рассказана без приукрас! Но сначала, – она посмотрела на Ирину, – бабушка, я очень скучала по вашему чаю!

Связанную Гниду бросили в кресло. Она тихо постанывала и просила:

– Отпустите меня, пожалуйста, я никому ничего не скажу.

– Щаз! – ответила Рита, – никуда ты не пойдешь, пока мы во всем не разберемся.

Когда все Гордеевы получили свой утренний чай с пирожными Рита сказала:

– Я думаю начать надо тете?

Анастасия кивнула и начала рассказ:

– Вы все знаете, что я – не родная дочь Гордеевых, что я была крестницей родителей Антона и Евгена, и росли мы вместе почти с самого детства вместе. Мы с Антоном были больше чем брат и сестра, самые родные люди в этом мире. Хоть он и был старше меня на пять лет. Мой старший брат был очень странным человеком. Его не интересовали деньги, во многом он был идеалистом. Постоянно хотел казаться намного неправильнее, чем был на самом деле. У него на сей счет был пунктик просто. Когда мы выросли я не представляла, какая девушка на него сможет клюнуть. И тем более – какую он сам предпочтет. Потом появилась дочь Ирины. Все наши родственники считали, что у Антона с ней роман. На самом же деле, он просто хотел сбежать от суеты, от нашей бабушки и даже от меня. Так он попал к Ирине… – Анастасия посмотрела на Ирину и передала той слово.

Ирина встала и продолжила рассказ:

– Он переехал к нам. В старую квартиру на академика Янгеля. Я привязалась к нему очень быстро, кроме того он очень быстро завоевал расположение Тимофея. Тимка сейчас этого не помнит – но они были очень дружны, он называл его папой. Но… моя дочь никогда не была человеком домашним и потому, однажды просто сбежала от нас.

– Родители долго не знали об этом, – продолжила Анастасия, – но когда это раскрылось на Антона начали давить. Наша мама приложила все усилия и добилась своего – Антон снял квартиру… Да, ту самую квартиру на Северодвинской, в которой жил Андрей…

– Я кое–чего не понимаю пока что, – сказала Рита, – попробуйте мне объяснить.

– Хорошо, – мягко сказала Анастасия.

– Почему у него не было детей с вашей дочерью?

– Все очень просто, – разъяснила Анастасия, – у него довольно редкая форма аллергического отека Квинке, который прогрессировал всю жизнь. Специальная генетическая экспертиза показала, что иметь собственных детей ему нежелательно, так как болезнь будет передаваться по наследству и развиваться в геометрической прогрессии.

– Иными словами, – пояснил Антон, – мутация гена привела к тому, что он стал доминативным. Если родится девочка, то она станет носителем. А если мальчик – то он не проживет и десяти лет и дай бог, чтобы он умер от простой асфиксии или анафилактического шока. Просто эта форма болезни предполагает более жесткие проявления.

– Можно примерами? – попросила Рита.

– Конечно, – сказал Антон, – очаговые отеки головного мозга приводящие в лучшем случае к кратковременной амнезии, а в худшем – к исчезновению слуха, голоса и так далее по списку.

– Значит, – поняла Рита, – Антон сошелся с дочерью Ирины, так как у нее был сын. А как же появился Женя?

– Они развелись, – сказала Ирина, – а Женю родили вне брака, но фамилия у нее оставалась та же.

– Вернемся к нашей истории, – сказала Анастасия, – я думаю пора вступить в дело главному рассказчику…

Андрей поднялся со своего места и начал свой рассказ:

– Я помню, что в школьные годы был очень замкнут. Родители меня сторонились, давали жить так как я хочу, но при этом я испытывал отвращение от их образа жизни. От матери я получал какую–то нежность, а отцу было на все по барабану. Он постоянно пил и чего–то боялся. Тут мы как раз переехали и я попал в школу где работал Антон, – Андрей перевел дух, – я очень скоро проникся симпатией к нему, а когда узнал получше для меня этот человек стал героем. Это как раз происходило перед его уходом от жены на ту квартиру. А я тогда учился в восьмом классе и занимался у Антона в шахматном клубе. На занятия туда ходили плохо и зимой часто происходило так, что я туда приходил один и мы играли тет–а–тет. В январе, после переезда Антона разбил приступ и у него произошло отечное поражение коленных суставов, – он оказался в инвалидном кресле, а я не мог допустить, чтобы он остался дома на время болезни, да и он сам не хотел этого. В то время я помогал ему передвигаться по школе, добираться домой. Мы очень сблизились. В то время это просто было очень сильной, крепкой дружбой. А я при этом идеализировал этого человека, восхищался его знаниями, силой и возможностями. Примерно тогда он и раскусил меня – он понял, как я на самом деле отношусь к отцу, и что я его откровенно стыжусь. Антон сказал, что страшного в этом нет ничего, и его ко мне отношение не изменилось. Я успокоился. В то время я еще не знал, что он тоже зависел от меня напрямую. Ему нужно было ехать из города, проводить турнир, который он организовывал. А мои мамочка с папочкой препятствовали поездке – предпочли потащить меня в Тамбов, где я все время проводил на диване у телевизора, там было ужасно скучно. Та разлука стала для меня страшным испытанием. Но мы снова увидели друг друга. Летом я все время был в Озерске, мы постоянно виделись. Болезнь его тогда уже особо не беспокоила, он мог ходить не опираясь на палку, но приступы так или иначе могли бы повторяться раз в полгода. Именно тем летом у нас произошла разлука, которая перевернула мое отношение к Антону и я начал понимать, что чувствую к нему. Родители утащили его в Мурманск на неделю. А я помню как провожал его в Мякурах. Мне не хотелось никуда ехать из аэропорта. Я просто сел в зале ожидания и проревел, пока Антон не позвонил мне и не сказал, что он удачно приземлился там. Те десять дней для меня были сущим адом. Как раз тогда… В общем после той разлуки Антон сказал мне одну вещь, он хотел мне доказать что доверяет мне и заявил, что все свои приступы с ногами он симулирует.

– Я перебью тебя, – сказала Анастасия, – уже в конце истории Антон мне рассказал, насколько ему много пришлось притворяться при Андрее, что с ним все в порядке и каких болей это стоило. Но Антон очень хотел, чтобы Андрей видел насколько тот ему доверяет.

– Да. То признание расположило меня к нему еще больше. И вскоре мы поехали на турнир в Калугу, где ночевали в одном номере – и там мы признались друг другу в том, что чувствуем. Антон признал – это было первое чувство в его жизни. Я был его первой любовью. А ему тогда было почти двадцать восемь лет… Кстати – тогда же у нас в шахматном клубе появилась Зина, мать этой мрази, – Андрей кивнул на Гниду, – я не могу сказать, что относился к ней в то время как к человеку в принципе, у меня вообще была манера не считать за людей тех, кто мне был неинтересен. Наверное это привет от Виктора Носова. А Зина в меня влюбилась. И об этом заявила Антону. Тот стал чувствовать себя перед ней виноватым. Ну вы понимаете, что наши истории во многом повторились. Антон мне все рассказал, а я поднял на смех чувства этой дурочки. Между нами стремительно развивались отношения, но до серьезного не доходило – Антон был очень с этим осторожен, так как мне не было на тот момент шестнадцати лет. Мы знали, что решимся сделать это только по достижению моего совершеннолетия, или как это называли в уголовном кодексе – возраста согласия. Но я не хочу сказать, что наши отношения были недостаточными из–за этого. Нам хватало и того, что между нами было. Гром грянул через семь месяцев, когда Виктор залез в мой компьютер и обнаружил нашу переписку, в которой мы не скупились на ласкательные обороты. Разразился скандал. Поскольку внятных доказательств у Носовых не было они стали давить на Светлану Михайловну, она была тогда в школе директором, и Наталью Борисовну, она была завучем. Две женщины инициировали увольнение Антона из школы. Он при них сказал, что наша дружба была ошибкой, но мы оба прекрасно знали, что это ложь. Мы стали видеться тайно. По воскресеньям мы брали билет на электричку и уезжали подальше от города на природу. В доме творился сущий ад. Екатерина Михайловна истерила в паузах между решением судоку, а Виктор пил. В один прекрасный день он упился настолько, что раздобыл адрес Антона и пошел к нему ломать дверь.